Текст книги "Огонь на солнце"

Автор книги: Джордж Алек Эффинджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Что это? – спросил я.

– Разве ты не знаешь? Это не твой?

Я помотал головой. Саид взял у меня модди и включил. Через минуту его лицо изменилось. На нем появилось выражение страха и благоговения.

– Пусть мой папаша изжарится в аду, если это не Абу Адиль, – сказал он.

Глава 16

Халф-Хадж настоял на том, что отправится, со мной в логово Пола Яварски.

– Ты же едва держишься на ногах, – уговаривал он меня. – Отключи этот дэдди, и ты поймешь, в каком ты состоянии. Тебе надо в больницу.

– Я только что оттуда, – сказал я.

– Не получилось, друг. Придется вернуться.

– Я согласен, но только когда улажу это дело с Яварски. Я не отключу свой дэдди, пока не поймаю его. И еще мне, наверное, понадобится Королевский модди.

Саид покосился на меня:

– Тебе нужно что-то еще, кроме Королевского. Например, десяток твоих коллег-полицейских.

Я невесело рассмеялся:

– Не думаю, что они подоспеют. Хайяр не станет торопиться.

Мы медленно шли по главной улице, пересекающей Хамидийю с севера на юг.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Саид. – Что Хайяр хочет приберечь Яварски для себя? Чтобы заслужить награду и благодарность?

Мы свернули в узкий и необычайно грязный переулок и вышли к заднему фасаду нужного нам дома.

– Шакнахай сказал мне, что его подставили, – ответил я. – Он предполагал, что Яварски работает на Хайяра.

– А я думал, Яварски работает на шейха Реда. Я пожал плечами, без блокирующего боль дэдди это было бы не особенно приятно.

– Все, кого мы знаем, двурушники. Почему Яварски должен быть другим?

– Да, ты прав, – сказал Халф-Хадж. – Хочешь, я и к дверям пойду с тобой?

– Спасибо, Сади. Не надо. Останься здесь и посторожи черный ход. Я поднимусь наверх с Морганом. Мне надо поговорить с Яварски наедине. Я пошлю Моргана к парадному входу.

Саид заволновался:

– Не лучшее решение, Марид. Яварски слишком умен, и на его счету много трупов. А ты не в состоянии с ним драться.

– А я и не собираюсь. – Я включил Королевский и достал из кармана статический пистолет.

– Что ты намерен делать? Если Хайяр отпустил Яварски на свободу…

– Я действую независимо от Хайяра, – заявил я. Я твердо решил, что Яварски не уйдет от возмездия. – Я доложу высшему начальству и в полицейскую инспекцию. Не всех же их купили.

– Ты думаешь? – скептически хмыкнул Халф-Хадж. – И все-таки ты выбрал правильный путь. Если тебе понадобится помощь, мы тут. На этот раз Яварски не уйти.

Я усмехнулся:

– Держу пари на что угодно – он не уйдёт.

И я вошел в дом. Я оказался в темном прохладном коридоре, ведущем к лестнице. Пахло плесенью, как всегда в заброшенных домах. На третьем этаже у меня под ногами захрустела щебенка.

– Морган! – позвал я. У него было оружие, и я боялся, что как бы он от неожиданности не выстрелил.

– Это ты, парень? Долго же ты добирался! Наконец я поднялся на площадку, где он сидел.

– Извини, – сказал я. – Я попал в небольшую переделку.

Когда Морган увидел меня, глаза его полезли на лоб.

– Похоже, сегодня с тебя хватит переделок, парень.

– Я в полном порядке, Морган. – Вытащив из кармана джинсов остальные пятьсот киамов, я отдал их ему. – Наблюдай за главным входом. В случае чего позову тебя.

Блондин побежал вниз.

– Тебе нужна помощь, – с сомнением обернулся он. – Потом может быть поздно.

Дэдди помогал мне забыть о боли, а Королевский модди вселял уверенность, что я легко справлюсь и с Яварски. Я проверил пистолет и постучал в дверь.

– Яварски! – закричал я. – Это Марид Одран. Иржи Шакнахай был моим другом. Я пришел отомстить за него.

Мне не пришлось долго ждать. Со смехом Яварски открыл дверь. В руке у него был автоматический пистолет сорок пятого калибра.

– У тебя с головой все в порядке? – спросил он и посторонился, пропуская меня в квартиру.

Проходя мимо него, я не прятал оружия, но, видимо, ему было наплевать.

Я сел на драную кушетку напротив двери. Яварски облюбовал кресло с обивкой в цветочек и в пятнах крови. Я поразился тому, что он так молод: по крайней мере лет на пять моложе меня.

– Слыхал, что по закону ислама делают с убийцами? – спросил я.

Мы держали оружие нацеленным друг на друга, но Яварски, казалось, это ничуть не волновало.

– Нет. И что с того? – сказал он. – Я не боюсь смерти. – У Яварски была странная манера кривить губы во время разговора: может, он считал, что это придает его лицу мужественное выражение? Вероятно, у него были серьезные проблемы с психикой, но вряд ли он сможет когда-нибудь разрешить их. – Кто сказал тебе, что я здесь? Я всегда убираю стукачей. Кто он? Я замочу суку!

– Не выйдет, приятель. Ты не купишь весь город.

– Короче, дружище, – сказал он, стараясь взять инициативу в свои руки. – Сегодня вечером я забираю свои денежки и смываюсь. – Он говорил так, словно мой статический пистолет не был серьезным препятствием для этого.

Он покосился на что-то справа от меня. Я метнул взгляд туда же, на покрытый газетой небольшой деревянный столик рядом с кушеткой. На газете лежали три обоймы.

– Тебе Хайяр приказал убрать Шакнахая, – спросил я, – или это дерьмо Абу Адиля – Умар?

– Я не стукач, – процедил Яварски, криво усмехаясь.

– А те – Бланка Матаро и другие… Ты стрелял не из сорок пятого калибра. Почему?

Яварски пожал плечами:

– Так было заказано. Видимо, боялись, что тело окажется испорчено. Они называли человека, и я делал свою работу. А потом сам вызывал полицию, чтобы труп скорей увозили. Видно, они боялись, что мясо протухнет. – Он довольно захохотал, отчего у меня руки зачесались пристрелить его.

Я бросил взгляд на столик, подумав, что Яварски, наверно, не потрудился вставить обойму в свой пистолет перед тем, как пустить меня в комнату. Казалось, он любил блефовать.

– Сколько человек ты убил? – спросил я.

– Всего? – Яварски посмотрел в потолок. – По моим подсчетам, где-то двадцать шесть. По крайней мере тех, кого я помню. По одному в год. Скоро у меня день рождения. Хочешь стать номером двадцать семь?

Я ощутил приступ ярости.

– Ты дождешься, Яварски, – сквозь зубы сказал я.

– Давай попробуй! Достань меня из своего дамского пистолетика, если не трусишь. – Ему нравилось поддразнивать меня. – Смотри, что написано, – кивнул он на газету. – «Злодей Яварски, легендарная личность». Ну как?

– А ты когда-нибудь думал о тех, кого застрелил? – спросил я.

– Я помню этого полицейского, твоего дружка. Я ранил его в грудь. Он даже не пошатнулся и сделал ответный выстрел. Но он промахнулся, и я смылсяза угол дома. Когда я выглянул из-за утла, то увидел, что этот парень догоняет меня. Я перебежал к другому дому, но он не отставал. У него вся грудь была в крови. Вот это настоящий мужчина!

– А ты не подумал о его семье? Ведь у него осталась жена и трое детей.

Яварски посмотрел на меня, и лицо его исказилось усмешкой безумия:

– Провались они все…

Я шагнул к нему. Яварски только приподнял брови, словно приглашая меня подойти поближе. Я бросил ему статический пистолет. Он поймал его, прижав к груди левой рукой. В это время я ударил его в угол рта и изо всей силы вывернул ему правую руку. Охнув, он выронил пистолет.

– Я не Хайяр, – прорычал я, – и не этот идиот Катавина. Ты не купишь меня, и плевал я на твои гражданские права. Понял? – Я нагнулся, чтобы поднять его оружие, и правильно сделал. Оно было заряжено.

Яварски потрогал разбитые губы.

– Ты насмотрелся дурацких фильмов, дружище, – сказал он, усмехаясь, словно ничего не произошло. – Ты не лучше Хайяра и, если по правде, не лучше меня. Ты бы давно прикончил меня, будь ты уверен, что это дело сойдет тебе с рук.

– Насчет этого не беспокойся, – многообещающе произнес я.

– Таких, как Хайяр, становится все больше. И он не из худших, просто он как все и делает то, что от него ждут. Я предупреждаю тебя заранее. Ты кончишь как Шакнахай. До самой пенсии ты будешь переводить через дорогу старушек, а потом какой-нибудь сукин сын вроде меня поможет тебе отправиться на тот свет. – Он поковырял пальцем в ухе. – А после этого, – задумчиво произнес он, – какой-нибудь сукин сын трахнет твою жену.

Мое лицо словно окаменело. Я тихо поднял ствол пистолета и нацелил его Яварски прямо в лоб.

– Осторожно, – усмехаясь, прохрипел он, – это не игрушка.

Я сунул свой пистолет в карман, жестом указал Яварски сесть и вернулся на кушетку. Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Я тяжело дышал, а у Яварски был вид человека, страшно довольного собой.

– Спорю, ты сейчас – первый утешитель вдовы Шакнахая, – сказал он. – Ты ее еще не трахнул?

Я снова пришел в отчаянную ярость. Я с трудом выносил его циничные выпады, его гнусные откровения. Самым худшим из услышанного было то, что Шакнахай умер глупо и бесцельно.

– Заткнись, – срывая голос, прохрипел я, наставив на него ствол пистолета.

– Ну и что? Ты все равно не сможешь выстрелить. А надо было бы. Иначе я смоюсь – меня не удержишь под замком. Я исчезну. Шейх Реда об этом позаботится. Я никогда не предстану перед судом в этом городе.

– Не предстанешь. – Я знал, что это правда. Я выстрелил. Звук получился очень громким, он несколько раз отозвался эхом от стен, словно раскат грома. Яварски медленно упал на спину, пол-лица у него снесло напрочь. Все вокруг было забрызгано кровью. Я уронил пистолет на пол. Никогда прежде мне не приходилось пользоваться огнестрельным оружием. Я попятился и упал на кушетку, не в силах перевести дыхание.

Когда я входил сюда, я и не думал убивать этого человека. Сознательно приняв решение, я взял на себя ответственность за убийство во имя правосудия. Я знал, что в любом другом случае справедливость не восторжествует. Я взглянул на свои руки: они были в крови.

Вдруг грохнула дверь, и вбежал Морган. За ним по пятам следовал Саид. Они немо застыли на пороге, глядя на Яварски.

– Все правильно, – тихо сказал Халф-Хадж: – Одно дело сделано.

– Послушай, парень, – сказал Морган, – я пошел. Ведь больше я тебе не нужен?

Я молча смотрел на них, не понимая, почему они так спокойны.

– Пошли, парень, – сказал Морган. – Кто-нибудь мог услышать выстрел.

– Кто-нибудь, конечно, услышал, – сказал Саид, – но в этом квартале никому не придет в голову позвонить в полицию.

Я протянул руку и отключил модди Крутого Парня. Теперь мне долго еще не понадобится Королевский. Мы вышли из квартиры и спустились по лестнице. На улице Морган повернул в одну сторону, а мы в другую.

– Куда теперь? – спросил Саид.

– Нам нужно вернуть автомобиль, – сказал я. Эта идея вовсе не улыбалась мне. Седан все еще был у Абу Адиля. Мне совсем не хотелось возвращаться туда, где гнусный ублюдок насиловал мой разум. Я сведу с ним счеты, но не сейчас. Время еще не пришло.

Саид словно угадал мои мысли. – Знаешь что, – сказал он, – я пойду за машиной, а ты подождешь здесь. Я быстро.

– Хорошо, – согласился я, отдавая ему ключи. Я был чрезвычайно признателен ему, что он был со мной и я мог рассчитывать на его помощь. Теперь у меня не оставалось сомнений в искренности Саида. Его присутствие было необходимо: несмотря на то что боли я не чувствовал, мое тело было на пределе. Надо было скорее добираться до врача.

Я не стал опускаться на ступеньки, потому что не был уверен, что смогу потом встать. Вместо этого я прислонился к белому оштукатуренному фасаду небольшого ветхого домика.

Сверху, над крышей дома, пронзительно кричали стрижи, охотясь за насекомыми. Я смотрел на дом на противоположной стороне улицы, поросший папоротником и травой, буйно разросшимися на всех горизонтальных его поверхностях и в самых неподходящих местах. Из открытых окон плыли запахи съестного: вареной капусты, жареного мяса и свежевыпеченного хлеба. Я был окружен кипением жизни, но никак не мог забыть о том, что пролил кровь убийцы. В руке моей все еще был зажат автоматический пистолет. Я не знал, как от него избавиться. Мой разум был словно в тумане.

Через некоторое время у обочины рядом со мной остановился кремовый седан. Из него вышел Саид и помог мне забраться на сиденье. Он закрыл дверцу машины и спросил:

– Куда?

– В больницу.

– Хорошая идея.

Я закрыл глаза, ощущая покачивание автомобиля, и вскоре задремал. Когда мы прибыли на место, Саид разбудил меня. Я запихнул статический пистолет и оружие Яварски под сиденье, после чего мы выбрались из машины.

– Послушай, – сказал я, – сейчас меня заштопают в приемном отделении, а потом я съезжу навестить кое-кого. Ты свободен.

Халф-Хадж нахмурился:

– Ты все еще не доверяешь мне? Я отмахнулся:

– Да нет, не в этом дело, Саид. Просто некоторые вещи удаются мне лучше без свидетелей.

– Ладно. Сломанной ключицы тебе недостаточно. Ты успокоишься только тогда, когда тебя похоронят в пяти разных контейнерах.

– Саид!

Он поднял обе руки, как бы сдаваясь.

– Ладно, ладно. Если ты хочешь отомстить шейху Реда и Химару, это твое личное дело.

– Я не хочу их видеть, – сказал я. – Пока что.

– Когда захочешь, дай мне знать.

– Еще бы, – сказал я, вручая ему двадцать киамов. – Ты можешь найти здесь такси?

– Угу. Позвони мне. – И он отдал мне ключи от машины.

Я кивнул и направился по асфальтированной дорожке к зданию. В этой больнице я побывал уже дважды и чувствовал себя здесь как дома.

Я заполнил их дурацкие бланки и полчаса ждал прихода врача. Он всадил мне в плечо инъекцию какого-то лекарства и занялся сломанной ключицей.

– Может быть больно, – предупредил он.

Он не знал о моем дэдди-глушителе. Я был, вероятно, единственным человеком в мире с таким широким программным обеспечением, но при этом не был мировой знаменитостью. В нужные моменты я добросовестно изображал соответствующие стоны и гримасы, но в целом держался мужественно. Врач зафиксировал мою левую руку необычно жестким эластичным бинтом.

– Вы смелый человек, – сказал он.

– Я занимался эзотерическим учением, – сказал я. – Контролировать боль можно с помощью разума. – Это в какой-то мере соответствовало истине: в мой мозг был вживлен кончик длинной серебряной нити, изолированной пластиком.

– Возможно, возможно, – бубнил врач. Закончив возиться с ключицей, он занялся моими ранами. После этого нацарапал рецепт. – Все же я выпишу вам анальгетик, он может понадобиться. Если нет, прекрасно. – Он оторвал листочек и дал его мне.

Я взглянул на рецепт. Он выписал мне двадцать таблеток нофека, анальгетика настолько слабого, что в Будайене за десяток таких таблеток не дали бы и одной соннеинки.

– Спасибо, – тупо пробормотал я.

– Не надо геройствовать там, где может помочь медицина. – Врач рассеянно поглядел перед собой, решив, что прием окончен. – Вы поправитесь через шесть недель, мистер Одран. Советую вам через несколько дней обратиться к вашему хирургу.

– Спасибо, – еще раз поблагодарил я.

Он вручил мне какие-то бумаги. Я подошел с ними к окошечку и заплатил. Потом я пошел к главному входу и поднялся в лифте на двадцатый этаж. Там дежурила новая сестра, но охранник Заин узнал меня. Я прошел по коридору к первой палате.

У Папочкиной кровати стояли врач с медсестрой. Когда я вошел, они обернулись ко мне с озабоченными лицами.

– Что-нибудь случилось? – заволновался я. Врач погладил свою седую бородку.

– Дело очень серьезное, – сказал он.

– Что, черт возьми, случилось? – потребовал я. – Он жалуется на слабость, головную боль и боли в животе. Мы долго ничего не находили.

– Да, – сказал я, – он заболел еще перед тем, как случился пожар. Он даже не мог самостоятельно выйти из дома.

– Мы провели новые, более сложные и комплексные исследования и выявили, что в организм пациента на протяжении длительного времени попадал один малоизвестный нейротоксин. Возможно, в течение нескольких недель.

Я похолодел. Фридлендер Бея пытались отравить! Вероятно, это был кто-то из домашних. У него наверняка есть враги. Мой недавний опыт с Халф-Хаджем показал, что я никого не могу оставлять вне подозрения. Потом мой взгляд нечаянно упал на Папочкин столик: на нем стояла жестянка с откинутой крышкой, в жестянке лежали финики в сахаре, фаршированные мускатными орехами.

– Умм Саад… – прошептал я. Она угощала его этими финиками с самого начала своего пребывания в доме. Я подошел к столику. – Возьмите их на анализ, – обратился я к врачу, – и вы обнаружите источник отравления.

– Но кто…

– На этот счет не беспокойтесь, – сказал я. – Займитесь пока его лечением.

Целиком поглощенный своей вендеттой, я совсем упустил из виду Умм Саад. Направляясь к двери, я вспомнил, что именно так отравила Августа Цезаря его жена – инжиром из его собственного сада, добиваясь того, чтобы ее сын стал наследником. Немудрено, что я запамятовал этот случай. Опыт истории в данной области чрезвычайно обширен.

Я спустился по лестнице и вывел автомобиль со стоянки, собираясь заехать ненадолго в полицейский участок.

Пока лифт поднимался на третий этаж, я обрел душевное равновесие и сразу направился в кабинет Хайяра. Сержант Катавина попытался остановить меня, но я оттолкнул его и прошел мимо. Распахнув дверь кабинета, я воскликнул:

– Хайяр! – В эти два слога я вложил весь свой гнев и презрение.

Он оторвал взгляд от бумаг и, увидев мое лицо, испугался.

– Одран, – произнес он, – в чем дело?

Я бросил на стол Хайяра пистолет сорок пятого калибра.

– Помнишь американца, которого мы искали? Убийцу Иржи? Его нашли мертвым на полу какой-то крысиной каморки. Кто-то застрелил его из его же оружия.

Хайяр посмотрел на пистолет без особой радости.

– Кто-то застрелил, говоришь? Не знаешь, кто бы это мог быть?

– К сожалению, нет, – ухмыльнулся я. – Я не взял с собой ни микроскопа, ничего… Но, по-моему, кто бы он ни был, он стер свои отпечатки. Мы никогда не раскроем этого убийства. Хайяр откинулся на спинку стула.

– Вероятно. Ну что же, по крайней мере, жители нашего города с радостью воспримут это известие. Хвалю, Одран!

– Спасибо, – ответил я, направляясь к двери. У дверей я обернулся: – С номером первым покончено. На очереди номер второй.

– Кого ты имеешь в виду, черт возьми?

– На очереди Умм Саад. Кстати, о тебе мне тоже известно многое. Чем ты занимаешься, например. Держи ушки на макушке. Парень, успокоивший Яварски, может добраться и до тебя. – Я с удовольствием наблюдал, как с лица Хайяра сползала самодовольная усмешка. Выходя из кабинета, я слышал, как он что-то бормочет себе под нос и хватается за телефонную трубку. Катавина стоял в коридоре возле лифта.

– Что ты сказал ему? – озабоченно поинтересовался он.

– Не волнуйся, друг, – ответил я. – Твой дневной сон вне подозрений. По крайней мере, пока. Но я не удивлюсь, если в скором времени полицейский участок расформируют. Для разнообразия ты бы мог и поработать, чтобы немного похудеть. – Я нажал кнопку лифта.

На первом этаже настроение мое улучшилось. На улице, залитой последними лучами солнца, я почувствовал себя почти нормально.

Почти. Я до сих пор оставался пленником своей вины. Я хотел поехать домой и выяснить еще кое-какие подробности отношений Кмузу с Абу Адилем, но неожиданно для себя выбрал иной маршрут. Когда прозвучал вечерний призыв к молитве, я оставил машину на улице Сук-эль-Хемис, где находилась небольшая мечеть. Впервые за многие годы я молился со всей искренностью.

Чувство общности с теми, кто пришел вместе со мной в этот храм, не избавило меня от сомнений и угрызений совести. Я и не думал, что они исчезнут здесь. Тем не менее, как в детстве, я ощущал тепло причастности к тайне. Первый раз за все время своего пребывания в городе я приблизился к Аллаху в смирении, и мои молитвы, полные искреннего раскаяния, могли достигнуть Его слуха.

После службы я подошел к имаму. Мы разговорились, и он сказал, что я хорошо сделал, что пришел сюда помолиться. Я был благодарен ему, он не отчитал меня, а позволил чувствовать себя здесь как дома.

– Я хотел спросить еще об одной вещи, о уважаемый.

– Слушаю.

– Сегодня я убил человека.

Он не выказал особого удивления. Несколько секунд он поглаживал свою длинную бороду.

– Расскажи мне, почему ты это сделал, – наконец произнес он.

Я рассказал ему о Яварски, о том, скольких он застрелил до приезда в город, об убийстве Шакнахая.

– Он был подлецом, – сказал я наконец, – но теперь я все равно чувствую себя преступником.

Имам положил руку на мое плечо.

– В суре о корове, – заговорил он, – говорится о возмездии за убийство. То, что ты сделал, в глазах Аллаха не преступление, а похвальное деяние.

Я поглядел старику в глаза. Он не просто старался меня успокоить и освободить от угрызений совести. Он цитировал священную Книгу в том виде, как она была явлена Пророку. Я знал упомянутую имамом суру Корана, но мне нужно было услышать это из уст уважаемого человека. Тут я почувствовал, что прощен, и едва не заплакал от благодарности.

Я вышел из мечети в противоречивом настроении: во мне все еще бушевала жажда мести Абу Адилю и Умм Саад, но в то же время я ощущал неописуемую радость и умиротворение. Перед тем как отправиться домой, я решил сделать еще одно дело.

Когда я вошел в клуб, Чири работала в вечернюю смену. Я сел на свое обычное место за стойкой.

– «Белую смерть»? – спросила она.

– Нет, – сказал я. – Я ненадолго, Чири. У тебя найдется соннеин?

Она удивленно поглядела на меня:

– Кажется, нет. Что это с твоей рукой?

– А паксиум есть? Или «красотки»? Она подперла подбородок ладонью.

– Дорогуша, а я думала, ты завязал с таблетками.

– Что за черт, Чири! – сказал я. – Не томи меня.

Она пошарила под прилавком и вытащила свою маленькую черную коробочку.

– Возьми, сколько нужно, Марид, – сказала она. – Наверное, ты знаешь, что делаешь.

– Конечно, – ответил я и взял полдюжины капсул й таблеток. Налив стакан воды, я проглотил все, даже не обратив внимания на их название.