Текст книги "Огонь на солнце"
Автор книги: Джордж Алек Эффинджер
Жанр:
Киберпанк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Наконец Яварски добрался до последнего дома в этом квартале и взбежал на крыльцо. Шакнахай старательно прицелился и выстрелил. Яварски пошатнулся.
– Пошли, – сказал Шакнахай, хватая ртом воздух, – кажется, я попал.
Он распахнул дверцу автомобиля и упал на мостовую. Я выпрыгнул и помог ему встать.
– Где же они? – пробормотал Шакнахай.
Я оглянулся. Группа полицейских уже бежала по лестнице дома, в котором скрылся Яварски, а на улице я увидел три патрульные машины.
– Они тут, Иржи, – сказал я. Его лицо стало серым.
Шакнахай прислонился к простреленному автомобилю и судорожно вздохнул.
– Черт, больно, – выдавил он еле слышно.
– Ничего, Иржи. Сейчас отвезем тебя в больницу.
– Тут не просто совпадение – звонок по поводу Он Чонга, а затем этот Яварски.
– О чем ты говоришь? – спросил я.
Ему было очень плохо, но в машину он не садился.
– «Дело Феникса», – сказал он, глядя мне в глаза, словно хотел, чтобы я запомнил все, что он сообщит мне сейчас. – Хайяр спустил его на тормозах, но я сделал для себя все необходимые записи. Им это не понравилось. Возьми на заметку, кому передадут мои дела. Но ничего не говори об этом, иначе до тебя тоже доберутся.
К дьяволу «Дело Феникса», Иржи. – Я правда здорово волновался за него.
– Возьми это. – Он вытащил из кармана тетрадь в коричневой виниловой обложке. Потом глаза его закрылись, и он сполз на землю около машины. Я посмотрел на водителя. – Вы заберете его в больницу.
Маленький лысый человечек сначала уставился на меня, затем перевел взгляд на Иржи. – Он перепачкает мне все чехлы, – сказал этот мышонок.
Я схватил ублюдка за шиворот и выбросил из машины.
Потом я со всей осторожностью устроил Шакнахая на заднем сиденье и помчался в госпиталь. В жизни я никогда не ездил с такой скоростью.
Но это уже не имело никакого значения. Я опоздал.
Глава 9
Я вспоминаю рубаи Хайяма, нечто на тему раскаяния:
Будь добра, Чири, сказал я, протягивая опустевший стакан.
В клубе почти никого не осталось. Было уже поздно, я устало закрыл глаза и прислушался к музыке, пронзительной и гремящей: Кэнди обычно эту какофонию включала, когда подходила ее очередь танцевать. Мне становилось не по себе от одних и тех же песен.
– Почему бы тебе не пойти домой? – спросила меня Чири. – Я прекрасно справлюсь одна. В чем дело? Или ты не доверяешь мне?
Я открыл глаза. Она поставила передо мной cтакан водки. Никакая выпивка не могла излечить мою глубокую апатию. Я мог пить ночи напролет, не пьянея. Оставалась только резь в желудке и головная боль, но желанное облегчение не приходило.
– Да нет, Чири, – ответил я. Я могу остаться. Занимайся своими делами, закрывай клуб. Скоро уже час, как никто не заходит.
– Что с тобой? – забеспокоилась Чири.
Я ничего не сказал ей о Шакнахае. Я никому не говорил о нем.
– Чири, у тебя нет никого, кому можно пору-чип» кое-какую грязную работу?
Она даже глазом не моргнула: Вот за что она мне нравилась, невозмутимая моя Чири.
– Разве ты не можешь найти профессионала? С твоими-то связями? Или у Палочки мало головорезов?
Я мотнул головой:
– Мне нужен человек, которому я доверял бы И на чью скромность мог бы рассчитывать впоследствии.
Чири усмехнулась:
– В общем, такой человек, каким был ты, пока тебе не выпал счастливый номер. А что ты скажешь о Моргане? Он умеет подчиняться и, думаю, не продаст тебя.
– Не знаю, – сказал я.
Морган был широкоплечим блондином, американцем из Федеративной Новой Англии. Мы вращались в разных кругах, но если его рекомендовала Чири, с ним было все о'кей.
– Зачем он тебе нужен? – спросила она.
Я почесал щеку. В глубине зала я видел свое отражение в зеркале: моя рыжая борода заметно поседела.
– Я хочу, чтобы он выследил для меня одного человека. Другого американца.
– Кстати, Морган – настоящий американец. Из Америки.
– Угу, – кисло ответил я. – Если они разорвут друг друга на части, никто о них не заплачет. Можешь ли ты связаться с ним прямо сейчас?
Она с сомнением покачала головой:
– Сейчас два ночи.
– Скажи ему, что здесь его ждет сотня киамов. Пусть придет поговорить со мной.
– Он придет, – сказала Чири. Она выудила из сумочки телефонную книжку и сняла трубку.
Я залпом опрокинул полстакана водки и уставился на входную дверь. Я ждал двоих.
– Ты выдашь нам жалованье? – спросила Чири минуту спустя.
Я смотрел на дверь и не слышал, что замолкла музыка, не видел, что все пять танцовщиц уже были одеты. Я встряхнул головой, прогоняя туман, но это не помогло.
– Ну, как у нас дела? – спросил я.
– Как всегда, – ответила Чири. – Паршиво.
Я разделил с ней пачку купюр и начал отсчитывать деньги девочкам. У Чири был список напитков, заказанных для них клиентами. Я подсчитал комиссионные и приплюсовал их к жалованью.
– Пусть завтра вечером никто не приходит, – сказал я.
– Правильно, – согласилась Кэнди, схватив свои деньги и устремляясь к выходу. Лили, Рани и Жамиль ждали своей очереди.
– С тобой все в порядке, Марид? – спросила Ясмин. Я взглянул на нее с благодарностью.
– Нормально, – сказал я. – Потом расскажу.
– Не хочешь ли позавтракать со мной?
Это было бы здорово. Я не выходил никуда с Ясмин целую вечность. Да и с любой другой девчонкой тоже. Но сегодня у меня было неотложное дело.
– Давай перенесем встречу на завтра, Ясмин, – предложил я.
– Хорошо, Марид, – сказала она, уходя.
– Тебе кто-то перешел дорогу? – спросила Чири.
Я помотал головой.
– Иди домой, Чири.
– А ты останешься сидеть один в темноте? Я помахал ей рукой. Чири пожала плечами и ушла. Я допил водку и плеснул еще. Через двадцать минут в клуб вошел тот самый блондин, американец. Он кивнул мне и что-то сказал по-английски.
Я ответил жестом непонимания, открыл свой дипломат, вынул англоязычный дэдди и включил его. Всего одну секунду мой мозг расшифровывал только что услышанную фразу, а затем дэдди заработал так, будто я всю жизнь говорил по-английски.
– Прости, что побеспокоил тебя в столь поздний час, Морган, – сказал я.
Он провел своей могучей рукой по волосам. – Так что же у тебя случилось?
– Хочешь выпить?
– Если за счет заведения, не откажусь от стаканчика пива.
– Наливай сам.
Он перегнулся через стойку и поставил чистый стакан под один из кранов.
– Чири говорила мне что-то насчет сотни киамов.
Я вытащил деньги. Толщина пачки приводила меня в ужас. Либо мне следовало почаще посещать банк, либо меня должен был охранять с утре до ночи Кмузу. Я отсчитал пять двадцатикиамовых банкнотов и подтолкнул их Моргану.
Он вытер губы тыльной стороной руки и придвинул деньги к себе. Морган взглянул на банкноты, потом опять на меня.
– А теперь – можно идти? – спросил он.
– Конечно, – кивнул я, – если не хочешь заработать еще тысячу.
Он пристроил на нос очки в железной оправе и улыбнулся. Интересно, эти очки он носил во необходимости или же как дань моде? Если бы у Моргана было плохое зрение, он мог бы довольно дешево восстановить его.
– Это будет поинтереснее моей нынешней работы, – сказал он.
– Вот и хорошо. Мне нужно разыскать одного человека, – И я рассказал ему про Пола Яварски.
Когда я упомянул Флэтхедскую банду, Морган понимающе кивнул.
– Это тот самый парень, который сегодня убил полицейского? – поинтересовался он.
– Да. Он сбежал.
– Но в таком случае полиция до него рано или поздно доберется – спорю на что угодно.
На моем лице не дрогнул ни один мускул.
– Я не хочу слышать насчет «рано» или «поздно». Я сейчас хочу знать, где он, и задать ему пару вопросов перед тем, как он попадет в руки правосудия. Вероятно, он где-то затаился, раненный из игломета.
– И ты платишь тысячу киамов за этого парня? Я плеснул себе в стакан лимонного сока и отпил немного.
– Да.
– Ты хочешь, чтобы я его поучил?
– Просто разыщи его – надо опередить Хайяра.
– А-а, – догадался Морган, – начинаю тебя понимать. После того как в него запустит когти лейтенант, Яварски уже ничего никому не расскажет.
– Точно. А мы этого не хотим.
– Не хотим, верно. А ты дашь мне аванс?
– Пятьсот сейчас и столько же – после. – Я отсчитал ему пятьсот киамов. – О результатах я узнаю завтра?
Морган сграбастал деньги и хищно усмехнулся:
– Спокойной ночи. Завтра на рассвете адрес и телефон Яварски будет у тебя в руках.
Я встал.
– Допивай свое пиво и пошли. Здесь мне становится тоскливо.
Морган оглядел темное кафе.
– Без девочек и зеркальных шаров действительно скучновато. – Он залпом допил стакан и поставил его на стойку.
Я проводил его до двери.
– Разыщи мне Яварски, – еще раз сказал я.
– Считай, он у тебя в кармане. – Морган махнул рукой и вышел.
Я снова сел за свой столик. Для меня ночь еще не закончилась.
Перед приходом Индихар я успел опорожнить еще пару стаканчиков. Я ждал ее.
На ней было свободное голубое пальто, а волосы повязаны каштаново-золотистым шарфом. Лицо напряженное и бледное, губы плотно сжаты. Она подошла к столику и поглядела на меня сухими глазами. Я не мог представить себе плачущую Индихар.
– Мне надо поговорить с тобой, – сказала она холодно и спокойно.
– Именно для этого я здесь, – сказал я. Индихар отвернулась и посмотрела на свое отражение в зеркале за сценой.
– Сержант Катавина говорил, что ты был не в форме сегодня утром. Это правда? – Она снова перевела взгляд на меня, ее лицо оставалось абсолютно спокойным.
– Правда ли это? – повторил я. – Что я плохо себя чувствовал?
– Что ты был под балдой или с похмелья, когда вышел на работу вместе с моим мужем?
Я вздохнул.
– Мы накануне погуляли… Правда, не очень сильно.
Она сжимала и разжимала руки. Ее рот скривился.
– Ты не думаешь, что у тебя была замедленная реакция?
– Нет, Индихар, – ответил я. – Не думаю, что это как-то на меня повлияло. Ты хочешь обвинить меня в том, что случилось? Ты пришла сюда для этого?
Она медленно повернулась ко мне лицом и посмотрела мне прямо в глаза.
– Да, я хочу обвинить тебя. Ты не спешил к нему на помощь и вовремя не прикрыл его. Если бы ты сделал это, он остался бы жив.
– Ты не можешь обвинить меня. – Я ощущал дурноту, а отвратительная пустота где-то внутри усиливала это ощущение в несколько раз. Чувство вины крепло во мне с той минуты, когда я оставил Шакнахая на больничной койке под пропитанной кровью простыней на лице.
– Мой муж был бы жив, и у моих детей был бы отец. А сейчас у них нет отца. Я еще не сказала им. Я не могу признаться в этом даже себе. Может быть, только завтра я пойму, что Иржи больше нет, и буду решать, как мне прожить без него день, неделю, всю оставшуюся жизнь.
Подкатила внезапная тошнота, и я закрыл глаза. Может, мне все это кажется? Должно быть, это ночной кошмар. Когда я открыл глаза, Индихар все еще глядела на меня. Что ж, как бы там ни было, нам предстоит доиграть эту жуткую сцену.
– Я…
– Не говори мне, что сожалеешь об этом, сукин ты сын, – сказала она, не повышая голоса. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь говорил мне об этом.
Я сидел и слушал все, что она хотела мне высказать. Все эти обвинения я уже давно предъявил себе. Если б я не напился накануне, если бы утром не глотал соннеин…
Наконец она замолчала, глядя на меня с выражением отчаяния. Всем своим видом, самим фактом своего присутствия она обвиняла меня. Мы оба думали об одном, и этого было достаточно. Потом она повернулась и твердой, уверенной походкой вышла из клуба.
Я чувствовал себя полностью уничтоженным. Я нашел телефон, по которому звонила Чири, и назвал свой домашний код. Раздалось три гудка, прежде чем Кмузу ответил.
– Ты приедешь за мной? – спросил я, еле ворочая языком.
– Ты у Чириги? – спросил он.
– Да. Приезжай быстрее, пока я не покончил с собой. – Я брякнул аппарат на стойку и налил себе еще стакан, чтобы убить время до появления Кмузу.
Когда он приехал, у меня уже был готов для него подарочек. – Протяни руку, – приказал я. – Что это, яа Сиди?
Я высыпал в его ладонь все таблетки из коробочки, захлопнул ее и убрал в карман..
– С этим покончено, – сказал я. Выражение его лица не изменилось. Он сжал таблетки в кулаке.
– Вы поступили мудро, – произнес Кмузу.
– Я немного запоздал.
Я поднялся и вышел за ним в ночную прохладу; запер кафе, и мы поехали домой. Я долго стоял под душем, подставив тело под обжигающие струи, пока горячая вода не сняла с меня часть напряжения. Затем вытерся и направился в спальню. Кмузу принес мне чашечку горячего шоколада. Я пригубил ее с благодарностью. – Вам понадобится что-нибудь еще, яа Сиди? – спросил он.
– Послушай, Кмузу. Завтра я не пойду на работу. Дай мне поспать, ладно? Я не хочу, чтобы мне мешали, не хочу подходить к телефону и разбираться с чужими проблемами.
– Если только хозяин дома не потребует вас к себе, – напомнил Кмузу.
Я вздохнул:
– Разумеется. Но в любом другом случае…
– Я позабочусь, чтобы вас не беспокоили.
Я не включил дэдди-будильник и спад всю ночь беспокойно. Несколько раз я просыпался от ночных кошмаров, пока наконец на рассвете не уснул глубоким сном измученного человека. Я выбрался из постели лишь к полудню. Надел старенькие джинсы и клетчатую рубашку, которые я не часто носил в доме Фридлендер Бея.
– Вы не хотите позавтракать, яа Сиди? – спросил Кмузу.
– Нет, я хочу сегодня отдохнуть от еды. Он нахмурился:
– Вас сегодня ожидает одно важное дело.
– Попозже, – согласился я.
Я подошел к столу, на который бросил вечером дипломат, и выбрал из коробки модди Мудрого Советника. Решив, что мой утомленный мозг нуждается в срочной терапии, я сел в удобное кресло, обтянутое черной кожей, и включил модди.
Когда-то в Мавритании жил-был (а может, никогда и не жил) знаменитый дурак, обманщик и мошенник по имени Марид Одран. Однажды, когда Одран вел свой кремовый вестфальский седан, направляясь по важному делу, с ним столкнулась другая машина – старая, требующая ремонта. И хотя водитель этой развалины сам был виноват во всем случившемся, он выскочил из груды обломков и заорал на Одрана:
– Посмотри, что ты сделал с моей прекрасной машиной!
Этот водитель был лейтенант полиции Хайяр. За ним из машины вылезли Реда Абу Адиль, шиит Хасам и Пол Яварски. Все четверо стали угрожать Одрану и оскорблять его, хотя он повторял, что не совершил никакого нарушения.
Яварски пнул ногой искореженное крыло автомобиля.
– Ему концы, – сказал он. – По совести, ты должен отдать нам свою машину.
Одран был один против четверых, враждебно настроенных людей. Он вынужден был согласиться.
– А ты не собираешься вознаградить нас за то, что мы наставили тебя на истинный путь? – спросил Хайяр.
– Если бы мы не настояли на своем, – сказал Хасан, – твои действия привели бы тебя к вражде с Аллахом.
– Вероятно, – ответил Одран. – И сколько же я вам должен за эту услугу?
Реда Абу Адиль развел руками, словно говорил об очевидном.
– Плата чисто символическая, как должно быть между братьями по вере, – сказал он. – Ты можешь дать каждому из нас по сотне киамов.
Одран передал ключи от кремового седана лейтенанту Хайяру и заплатил каждому по сотне.
Весь жаркий солнечный день Одран толкал разбитый автомобиль Хайяра в направлении города. Он припарковал его в. середине рыночной площади и пошел искать Саида Халф-Хаджа.
– Ты должен помочь мне рассчитаться с Хайяром, Абу Адилем, Хасаном и Яварски, – сказал он ему, и тот согласился.
Одран прорезал дыру в полу автомобиля, а Саид лег на пол с небольшим мешочком золотых монет, закрыв дыру одеялом так, что его не стало видно. Одран завел мотор и стал ждать.
Некоторое время спустя появились четверо негодяев. Они застали Одрана сидящим в тени разбитого автомобиля и засмеялись.
– Он не проедет и двух дюймов! – засмеялся Яварски. – Для чего ты разогреваешь мотор?
Одран взглянул на него.
– У меня свои причины, – сказал он. и улыбнулся, словно скрывал чудесную тайну.
– Какие причины? – потребовал Абу Адиль. – Наверно, у тебя спеклись мозги на солнышке?
Одран встал и потянулся.
– Думаю, мне нужно вам рассказать, – с легкомысленным видом произнес он. – Ведь именно вам я обязан своей удачей.
– Удачей? – подозрительно переспросил Хайяр.
– Вот, – указал Одран, – смотрите. – И подвел четверых мерзавцев к открытому капоту автомобиля.
– Писайте туда! – велел он.
– Нет, ты точно спятил, – сказал Яварски.
– Тогда я сделаю это сам, – сказал Одран и подкрепил свои слова делом. – Момент!.. Вот! Слышите?
– Ничего не слышу! – ответил Хасан.
– Слушайте! – приказал Одран.
Из-под машины послышался нежный звон: «дзинь!», «дзинь!».
– Взгляните!
Реда Абу Адиль опустился на четвереньки и, несмотря на пыль и унизительную позу, заглянул под автомобиль.
– Будь я проклят! – закричал он. – Золото! – Он распластался на земле и протянул руку. Когда он выпрямился, в руке его были золотые монеты. Он показал их изумленным дружкам.
– Слушайте, – вновь призвал Одран.
И все снова услышали («дзинь!», «дзинь!») звон падающих золотых монет.
– Он мочится в автомобиль, – пробормотал Хасан, – а из автомобиля падает золото.
– Пусть Аллах дарует тебе процветание, если ты отдашь мне обратно мою машину! – закричал лейтенант Хайяр.
– Нет, я не могу этого сделать, – ответил Одран.
– Забирай свой кремовый вестфальский седан, и по рукам, – предложил Яварски.
– Нет, – повторил Одран.
– Каждый из нас даст тебе в придачу по сотне киамов, – г сказал Абу Адиль.
– Нет, – сказал Одран.
Они все просили и просили без устали, а Одран отказывался и отказывался. В итоге они предложили возвращение седана и по пятьсот киамов с носа. Только тогда он согласился.
– Приходите через час, – сказал Одран. – Ведь я владелец имущества, оставшегося в машине.
Когда они ушли, Одрам, и Саид разделили между собой полученные деньги.
Я зевнул и отключил Мудрого Советника. Мне пришлось по душе увиденное, за исключением шиита Хасана, давно умершего, который при всем своем желании никак не мог ездить на автомобиле. Я прикинул, что могла бы для меня значить эта забавная история. И понял, что подсознание мое все это время работало над задачей, поставленной передо мной врагами. Догадка меня порадовала. Я уже понял, что силой ничего не добьешься. Тем более у меня ее и не было.
И тут я почувствовал себя несколько иным человеком: более решительным, что ли. Я был свободен, голова моя была ясной. Свирепо стиснув челюсти, я ощутил, что никто никогда больше не сможет мной командовать. Смерть Шакнахая сде-
лала меня другим, вдохнула в меня новые силы. Я словно находился в беспримесном кислороде: светлом, чистом и взрывоопасном.
– Яа Сиди, – тихо сказал Кмузу. – Что такое?
– Хозяин дома сегодня болен и просит вас заменить его в одном небольшом деле.
Я снова зевнул: – А-а, хорошо. В каком же?
– Я не знаю.
Новое чувство свободы заставило меня забыть о том, что подумает Фридлендер Бей о моей одежде. Теперь это больше не имело значения. Папочка держал меня на привязи, но довольно, теперь я не намерен мириться с этим. Я даже хотел прямо намекнуть ему об этом, но его болезненный вид заставил меня отложить свое решение.
Он сидел в постели, обложившись высокими подушками. В ногах у Фридлендер Бея был столик на колесиках с большой стопкой деловых папок, отчетов, разноцветных дискет и крошечный микрокомпьютер. В одной руке он держал чашку горячего ароматного чая, а в другой – один из подаренных Умм Саад фиников. Вероятно, Умм Саад думала своим подарком задобрить Папочку, надеясь, что он забудет свое последнее приказание. Если честно, проблемы Фридлендер Бея с Умм Саад казались мне сейчас мелкими и банальными; в разговоре с Папочкой я даже не упомянул о ней.
– Я молюсь о твоём здоровье, – подал я голос. Папочка поднял на меня глаза и поморщился:
– Ничего серьезного, о мой племянник. Просто тошнота и головокружение.
Я наклонился и поцеловал его в щеку. Он что-то невнятно пробормотал.
Я ждал, что Папочка объяснит, по какому делу позвал меня.
– Юсеф доложил мне, что внизу в приемной сидит толстая сердитая женщина, – сказал он, нахмурившись. – Ее имя Тема Оквит. Она пришла издалека с просьбой ко мне и ждет, призвав на помощь Аллаха и меру терпения. – С какой просьбой? – спросил я.
Папочка пожал плечами:
– Она представляет новое правительство Республики Сонгей.
– Никогда не слыхал о ней.
– Месяц назад эта страна называлась Славное Королевство Сегу. Перед этим была Магистратом Тимбукту, еще раньше – Мали, а еще прежде частью французских владений в Западной Африке.
–. Значит, женщина по фамилии Оквит – эмиссар нового режима?
Фридлендер Бей кивнул. Он хотел. сказать что-то еще, но его глаза закрылись, а голова упала на подушки. Фридлендер Бей провел рукой по лбу.
– Прости меня, племянник, – простонал он. – Я не очень хорошо себя чувствую.
– Тогда не думай сейчас ни об этой женщине, ни о ее просьбе.
– Проблема такова: король Сегу, потеряв свое королевство, бежал. С собой он прихватил королевскую сокровищницу. Это уж само собой разумеется, короли всегда так поступают. Его приближенные уничтожили в столичных компьютерах все документы. Республика Сонгей начала свое существование без каких бы то ни было сведений о численности своего населения и даже о государственных границах. Не было баз налогообложения, не было списка государственных служащих и их обязанностей, а также точной информации о вооруженных силах. Сонгей в преддверии катастрофы.
Я понял все.
– Итак, они посылают к нам человека. Хотят, чтобы в их стране навели порядок.
– Без системы налогообложения новое государство не сможет платить своим служащим и, стало быть, не сможет нормально функционировать. Сонгей скоро ожидает всеобщая забастовка. Военнослужащие дезертируют, и страна окажется беззащитной перед любым соседним государством.
– Но что нужно этой женщине от тебя? Папочка развел руками.
– Проблемы Сонгей не в моей компетенции, – сказал он. – Я говорил тебе, что мы с Реда Абу Адилем поделили мусульманский мир на сферы влияния. Эта страна находится в его юрисдикции. Я не имею дела с государствами, прилегающими к Сахаре.
– Оквит должна была сначала обратиться к Абу Адилю.
– Совершенно верно. Юсеф передал ей записку, но она накричала на него и ударила беднягу. Она думает, что мы хотим вынудить ее государство заплатить нам огромную сумму.
Папочка поставил чашку, порылся в бумагах, разбросанных в беспорядке по его одеялу, и дрожащей рукой протянул мне толстый конверт:
– Вот материалы и контракт, которые она мне предложила. Скажи, чтобы она передала все это Абу Адилю.
Я испустил тяжелый вздох. Встреча с Оквит быть приятной не обещала.
– Я поговорю с ней, – сказал я.
Папочка задумчиво кивнул. Он сбросил с плеч одно неприятное дело и уже начал обдумывать другое. Пробормотав несколько учтивых фраз, я вышел из комнаты. Он даже не заметил моего исчезновения.
Кмузу ожидал меня в коридоре, ведущем из Папочкиной квартиры.
Я передал ему свой разговор с Фридлендер Беем.
– Я иду на встречу с этой женщиной, – сказал я, – после чего мы вместе поедем к Абу Адилю.
– Хорошо, яа Сиди, но, может быть, мне стоит подождать вас в машине, ведь Реда Абу Адиль, без сомнения, считает меня предателем.
– Хм… Это потому, что ты раньше был телохранителем его жены, а теперь служишь у меня?
– Потому, что он хотел, чтобы я стал шпионом а доме Фридлендер Бея, а я больше себя таковым не считаю.
С самого начала я догадывался о том, что Кмузу – осведомитель, но считал его шпионом Папочки, а не Абу Адиля. – Значит, ты не передаешь ему сведений?
– Кому, яа Сиди?
– Абу Адилю.
Кмузу улыбнулся честно и открыто:
– Я уверяю вас, что нет. Но хозяину дома я, конечно, передаю все.
– Ладно, с этим разобрались.
Мы спустились по лестнице и остановились на пороге приемной. Говорящие Камни стояли по обеим сторонам двери. Они угрожающе поглядели на Кмузу. Кмузу сверкнул глазами в ответ. Я проигнорировал их всех и вошел в дом.
Как только я ступил на порог, чернокожая женщина вскочила с места.
– Я требую объяснений! – закричала она. – Предупреждаю вас, что я законный посол правительства Республики Сонгей.
Я прервал ее речь, остановив женщину строгим взглядом.
– Мадам Оквит, – сказал я, – я подтверждаю информацию, полученную вами ранее. Вы действительно обратились не по адресу. Но я берусь устроить ваше дело, передав документы из этого конверта шейху Реда Абу Адилю – человеку, принимавшему участие в основании Королевства Сету. Он окажет вам необходимую помощь.
– А какую плату вы просите за посреднические, услуги? – выпалила Оквит.
– Платы не надо, – пожал я плечами. – Это жест дружбы по отношению к новой исламской республике.
– Наша страна очень молода. Мы не верим в дружбу на словах.
– Ваше право. – Я снова пожал плечами. – Неудивительно, что король Сегу не доверял вам. – Я повернулся и вышел из комнаты.
Мы с Кмузу быстро зашагали по коридору к большой деревянной входной двери. За нами по выложенному плиткой полу раздавались торопливые шаги Оквит.
– Подождите! – закричала она. В ее голосе я расслышал примирительные интонации.
Я остановился и повернулся к ней.
– Да» мадам? – отозвадся я.
– Этот шейх… он действительно мне поможет? Или он просто какой-нибудь особенно изворотливый мошенник?
Я холодно улыбнулся ей: – Не понимаю причин вашего недоверия. Ситуация ваша безнадежна, и Абу Адиль ухудшить ее не может. Терять вам нечего. Вы можете только приобрести.
– Мы не богаты, – сказала Оквит. – После того как король Олуйими довел народ до нищеты и промотал наше небольшое национальное достояние, у нас еще осталось немного золота…
Кмузу поднял руку. Должен заметить, что он редко вмешивается в чужие разговоры.
– Шейх Реда заинтересован не столько в вашем богатстве, сколько в могуществе, – заявил он.
– Могуществе? – переспросила Оквит. – Какое могущество ему нужно?
– Он упрочит ваше положение, – объяснил Кмузу, – и попутно воспользуется кое-какой информацией.
Я почувствовал, что она заколебалась.
– Тогда я настаиваю на том, чтобы именно вы отвезли меня к этому человеку. Это мое право.
Мы с Кмузу переглянулись. Каждый из нас знал, что в ее положении наивно думать о каких бы то ни было правах.
– Хорошо, – сказал я. – Но я первым переговорю с Абу Адилем.
Она поглядела на меня с подозрением:
– Это зачем?
– Затем, что так надо.
Мы с Кмузу вышли. Он направился к машине, а я тем временем грелся на солнышке. Через минуту ко мне присоединилась мадам Оквит. Вид у нее был разгневанный, но она молчала.
На заднем сиденье седана я открыл дипломат и, выбрав из коробки модди Крутого Парня, подаренный Саидом, подключил его. Модди внушил мне правдоподобную иллюзию – теперь никто не мог помешать мне: ни Абу Адиль, ни Хайяр, ни Кмузу, ни Фридлендер Бей.
Оквит села рядом со мной, отодвинувшись как можно дальше, сцепив руки на коленях и глядя в окно. Ее мнение на мой счет было мне глубоко безразлично. Я снова открыл тетрадь Шакнахая в коричневой виниловой обложке. На первой странице было крупно выведено: «Дело Феникса». Ниже следовало несколько записей:
«Исхак Абдул-Хади Бухатта – Элво Чами (сердце, легкие)
Андреа Свобик – Фатима Хамдан (желудок, кишечник, печень)
Аббас Карами – Набил Абу Халиф (почки, печень)
Бланко Матаро».
Шакнахай бью уверен, что между четверкой имен в левой половине листа была какая-то связь, но, по словам Хайяра, это были всего лишь «незавершенные дела». Под именами Шакнахай написал три арабские буквы: «Алиф», «Лами», «Мим», соответствующие латинским «А», «Эль», «Эм».
Что бы это значило? Может, акроним? Я мог бы найти сотню организаций, сокращенное название которых было бы «A.Л.M.». Или же «А» и «Л» означали определенный артикль, а «М» – первую букву фамилии какого-нибудь аль-Манура или аль-Магреби. А может быть, Шакнахай использовал сокращение: Альмани (немецкий), или алмаз (бриллиант), или еще что-нибудь в этом роде. Я призадумался, смогу ли я вообще без знания шифра Шакнахая понять обозначение этих трех букв.
Я вставил кассету в аудиосистему автомобиля, положил тетрадь и конверт Темы Оквит в дипломат и закрыл его. И пока Умм Халтум, леди двадцатого века, пела свои погребальные песни, я представил себе, что она оплакивает Иржи Шакнахая, разделяя печаль Индихар и ее детей. Оквит все еще смотрела в окно, игнорируя меня. Тем временем Кмузу вел автомобиль по узким извилистым улочкам Хамидийи, кварталу трущоб, охраняющих подступы к особняку Реда Абу Адиля.
После получаса езды мы въехали в поместье. Кмузу остался в машине, прикидываясь задремавшим шофером. Мы с Оквит выбрались из автомобиля и направились по выложенной плиткой дорожке к дому. В прошлый раз, когда мы были здесь с Шакнахаем, меня потрясли роскошный сад и красота дома. Сегодня я не замечал ничего. Я постучал в резнуто деревянную дверь, и слуга немедленно открыл мне, высокомерно оглядев, но не проронив ни слова.
– У нас дело к шейху Реда, – произнес я, протискиваясь мимо него. – От Фридлендер Бея.
Благодаря модди Саида, я вел себя напористо и бесцеремонно, но, казалось, слугу это ничуть не задевало. Он закрыл дверь за Темой Оквит и, обогнав меня, пошел дальше, по коридору с высокими потолками, возглавляя шествие. Мы шли за ним. Он остановился перед закрытой дверью в конце длинного прохладного коридора. Как и в прошлый раз, в доме Абу Адиля пахло розами. Слуга, так ничего и не сказав, ушел, наградив меня напоследок еще одним высокомерным взглядом.
– Подождите здесь, – сказал я, повернувшись к Оквит.
Она заспорила:
– Не нравится мне все это.
– Плохо, что не нравится. – Я не знал, что меня ожидает за дверью, но, чтобы не стоять в томительном ожидании с ней в коридоре, взялся за дверную ручку и вошел в комнату.
Ни Реда Абу Адиль, ни его секретарь Умар Аб-дул-Кави не слышали, как я вошел. Абу Адиль, как и в прошлый раз, возлежал на своем ложе. Над больным склонился Умар. Я не мог разобрать, чем он там занят.
– Пусть Аллах дарует вам здоровье, – громко произнес я, привлекая к себе внимание.
Умар быстро выпрямился и обернулся ко мне: – Как вы сюда попали?
– Ваш слуга проводил меня сюда. Умар кивнул:
– Это Камаль. Я поговорю с ним. – Он подошел ко мне поближе. – Извините, не припомню вашего имени.
– Марид Одран. Я работаю на Фридлендер Бея. – Ах да! – сказал Умар. Выражение его лица немного смягчилось. – В прошлый раз вы приходили как полицейский.
– Я не полицейский в полном смысле этого слова. Я только представляю интересы Фридлендер Бея в полиции.
Чуть заметная усмешка мелькнула на губах Умара:
– Как вам будет угодно. Вы и в данный момент представляете его интересы?
– Его и ваши интересы.
Слабой рукой Абу Адиль тронул рукав Умара. Умар наклонился, чтобы выслушать еле слышный шепот старика, затем снова выпрямился.
– Шейх Реда просит вас чувствовать себя как дома, – сказал Умар. – Если бы вы предупредили нас о своем визите, мы сделали бы все необходимые приготовления.
