Текст книги "Крест-накрест (ЛП)"

Автор книги: Джордан Прайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Глава 1 ==========

Это был очень хороший денек для Чикаго в октябре. Было достаточно тепло, чтобы я мог позволить себе надеть только джинсы, футболку, фланелевую рубашку и потертую джинсовую куртку. Пуская изо рта пар, мы спускали весельную лодку на воду. Морис, в резиновых сапогах по колено, придерживал маленькую алюминиевую посудину, чтобы я смог в нее залезть. Вода захлюпала в моих высоких черных кедах. Похоже, я выбрал самую подходящую обувь для рыбалки.

Откуда, черт возьми, мне было знать, если я никогда не был на рыбалке?

Морис тяжело взгромоздился на борт, опустил весло в илистую зеленую воду у берега Калумет и оттолкнулся. Легкость, с которой он это проделал, напомнила мне, что, несмотря на седину, он все еще в довольно приличной форме.

Морис Тэйлор, прежде чем выйти в отставку, двенадцать лет был моим напарником в ПсиКоп. Когда полиция свела нас, мы были квинтэссенцией противоположностей: он – зрелый черный мужчина без малейшего проблеска экстрасенсорных способностей, который пришел к должности детектива спустя много лет тяжелой и честной работы в полиции. И я – импульсивный белый паренек без друзей, и с шестым чувством, которое всегда на взводе, за исключением времени, когда я был под действием коктейля из анти-псиактивной наркоты.

Сейчас Морис уже стар, но, насколько я могу судить, все еще находится в здравом уме. А я? Конечно, я уже не ребенок и даже умудрился завести несколько друзей. Но за все остальное поручиться не могу.

– Дай сюда весло, – сказал Морис, протянув ко мне руку. – Если ты и дальше будешь вот так им бултыхать, то мы провертимся на одном месте весь день.

Я не стал спорить. Морис намного упрямей меня. Уж мне-то это известно.

Морис несколько раз глубоко вдохнул, когда мы отошли подальше от берега. Осенью течение Калумет не было особо быстрым. Вдоль берега имелись заболоченные, заросшие камышом заводи – почти идеальные места, чтобы просто скоротать денек, сидя в лодке. На север от нас прогромыхал поезд, а гудок сирены отнесло ветром в сторону шоссе, расположенного на возвышенности. Природа.

– Вдохни этот прекрасный воздух, – сказал Морис.

Я хмыкнул. Как по мне, так пахло водорослями и выхлопными газами.

Морис сделал еще пару взмахов веслами и сбросил за борт якорь – кусок металла, который в своей прошлой жизни был частью спортивной штанги.

– А мне не надо, э-э… надеть спасательный жилет?

Морис улыбнулся и начал возиться с удилищем. Или катушкой. Или как там еще называется эта палка для ловли рыбы.

– Все в порядке, Вик. Тут воды по пояс.

Я выглянул из лодки. Вода была непроницаемо зеленой.

Трудно сказать, преувеличивал Морис или нет.

Он вложил мне в руки удочку и вытащил еще одну.

– Просто посиди и подожди. Я покажу тебе, как закидывать. Иначе придется снимать с крючка твой глаз.

Я взглянул на крюк, на который Морис насадил червяка. Призрак червячка не кинулся тут же рассказывать мне про момент своей смерти, и я решил, что от духов всяких жуков я свободен. Но потом он зашевелился, и до меня дошло, что он все еще живой. Жуть.

Забрасывая леску, Морис очень доходчиво объяснил свои действия, потом поменялся со мной удочками и закинул вторую.

Я таращился на маленькие красные штуки, указывающие место, где утонули крючки, и ждал дальнейших указаний.

Морис закрепил свою удочку в выемке на дне лодки и, расстегнув рюкзак, вынул термосы и побитые пластмассовые термокружки.

– Что дальше? – спросил я у него.

Морис плеснул в кружку немного кофе и протянул мне. Яркий утренний свет проходил сквозь пар, кружащийся над напитком, и у меня было ощущение, что мы герои рекламы кофе «Фолджерс». Морис налил себе во вторую кружку, заткнул термос пробкой и вздохнул.

– Ждем, – сказал он.

Я заметил, что он смотрел на воду с мягкой, какой-то отрешенной улыбкой, старательно не замечая пивные банки и полиэтиленовые пакеты, плавающие вокруг нас. Жизнь на пенсии его полностью устраивала.

Мы в тишине пили кофе и глазели на воду, пока я пытался унять дрожь, сидя в намокших кедах. Октябрь выдался теплым, но мне тепло не было.

– Ну так что, – сказал Морис, допив кофе, – Варвик нашел тебе нового напарника?

Я закрепил удочку на дне лодки, как это сделал Морис, и налил себе еще кофе. Обдумал со всех сторон идею вылить остатки из термоса на свои окоченевшие ноги, и решил, что теплыми они будут всего минуту, а потом кофе остынет и быстро станет просто мокрым. В итоге, я оставил кофе для питья.

– Да, пару дней назад. Какого-то парня. Его зовут Роджер Берк, – я не мог сказать ничего путного про детектива «пожалуйста, зовите меня Роджер» Берка. Он казался простым, как белый хлеб. В подростковом возрасте мне бы очень захотелось его сожрать.

Но теперь, разменяв четвертый десяток, я считал его каким-то слабым.

Не поймите меня неправильно, Роджер был милым. У него всегда наготове была улыбка, которой он щедро делился со мной. Его густая блондинистая шевелюра всегда была коротко и красиво подстрижена, а брови и ресницы чуть темнее волос обрамляли зеленовато-карие глаза.

Я не видел его ни в чем, кроме спортивного пиджака. И судя по тому, как пиджак, застегнутый на все пуговицы, обтягивал его плечи и талию, думаю, он наверняка регулярно тренировался, а под идеально выглаженной рубашкой скрывался рельефный, как стиральная доска, брюшной пресс.

Трудно было сказать, подойдет ли он для моей команды. Когда-то я считал ненадежными всех полицейских кроме себя. Это было до того, как детектив Джейкоб Маркс зажал меня в углу ванной на вечеринке Мориса в честь выхода в отставку.

Я был слишком зациклен на Джейкобе, и поэтому мне было плевать, спит Роджер Берк с мужчинами, женщинами или надувными домашними животными.

– Ну и как тебе этот парень? – спросил Морис.

Я решил, что будет слишком по-гейски рассказывать Морису какого цвета у Роджера Берка глаза. К тому же Морису на это абсолютно наплевать.

– Он всегда покупает кофе. И выглядит вполне прилично. Пять лет был детективом в Буффало.

– Нью-Йорк?

– Ага.

– Хм, – пластмассовый поплавок на удочке нырнул под воду. Морис аккуратно вытянул леску, но на крючке ничего не было, кроме червяка-утопленника, и он закинул ее обратно. – А что насчет мексиканской девчонки?

«Мексиканская девчонка» – это Лиза Гутиеррез. Ее выбрали мне в напарники, как не-экстрасенса или «Тугого», после выхода Мориса на пенсию. Работа у нас шла хорошо, пока наш сержант не выяснил, что у нее самой есть дар. Она жульничала на тестах, чтобы получить работу.

– Она в Калифорнии, в месте под названием «ПсиТрэйн». Даже если она решит вернуться, когда закончит обучение, нас никогда не поставят в пару. Ей назначат «Тугого».

– Жаль. Слышал, вы поладили.

Я застыл и не только потому, что в моих кедах уже начали образовываться льдинки. Мне померещилось, что это тот самый разговор – лишь я, Морис и куча мусора, плавающая вокруг нас по реке Калумет. Маленькая беседа, в которой я признаюсь ему, что мне нравятся мужчины.

– Мы, ну-у… Она хорошая.

Морис пару раз дернул леску и снова уставился на воду. И ничего не сказал. Я медленно выдохнул, радуясь, словно увернулся от пули, и все же почувствовав небольшое разочарование. Несколько мгновений очень-очень неловкого разговора, и скорее всего мы больше никогда к нему не вернулись бы.

Черт, если верить Джейкобу, Морис всегда знал. Или, по крайней мере, подозревал. За двенадцать лет ни одной девушки? Это было бы существенно, если бы речь шла о каком-нибудь среднестатистическом парне, но под микроскопом рассматривали меня. Судя по всему, Морис считал, что я слишком ненормальный, чтобы в моей жизни было место женщине. Если задуматься, то и для существования мужчины в моей жизни я был слишком ненормальным. Но поскольку Джейкоб был большим, сильным мужиком с пистолетом, умеющим кого угодно уничтожить и физически, и морально, думаю, что он вполне в состоянии позаботиться о себе.

Две высосанные мною чашки кофе забурлили в желудке, и я, свесившись за борт лодки, пытался уговорить себя не блевать. Перед выходом из дома я в три укуса проглотил пончик, но его явно не хватило, чтобы впитать весь кофе. Кислота лизнула горло, и я с усилием сглотнул.

– Только не говори, что у тебя морская болезнь, – сказал Морис, не отрывающий взгляда от поплавков, плавающих в паре десятков ярдов, будто я не сидел рядом позеленевший и хватающий ртом воздух.

Я прикинул шансы свалить тошноту на что-то помимо собственного нервного перевозбуждения.

– Все может быть, – сказал я. – С того ужасного круиза на мое тридцатилетие я ни разу не был на лодке.

Уставившись в густую зеленую воду, плещущуюся о борт суденышка, я стал вылавливать маленькие кругляшки, которые на поверку оказывались растениями, улитками или еще какими-то загадочными частичками сумрачной жизни.

– Посиди спокойно, – сказал Морис. – Это пройдет.

Что-то большое, белое и круглое проплыло под водой. Может, хозяйственная сумка, а, может, пакет из-под молока. Я попытался отвлечься и представить себе братка, распивающего с компанией молоко и забрасывающего пакет в реку, но не нашел в своем юморе ничего особо забавного.

Кое-что обеспокоило меня, и, будучи не в силах рассмотреть, что это, я наклонился ближе к воде и прищурился. Я заметил еще один предмет, примерно такого же размера и формы, но чуть глубже и правее от меня. И еще один слева. Мои глаза приспособились, и до меня дошло, что эти бледные очертания были повсюду вокруг нас, похожие на облака, плывущие под поверхностью реки.

Наверное, какие-то водоросли. Или светлые песчаные насыпи, поднимающиеся со дна Калумет, и как сказал Морис, в некоторых местах не доходящие до поверхности всего пару футов, так что мы могли бы пройти по ним вброд, если бы на мне была подходящая одежда.

Когда тошнота отступила, я поднялся от борта и уже собирался расспросить Мориса о его поездке в Форт Лотердейл, когда подводные облака увеличились в размерах, приближаясь ко мне и сливаясь в мертвецки бледное лицо.

Я дернулся вверх, выпустив из рук удочку и умудрившись ее поймать, прежде чем она упала в воду. Но, наверное, лучше бы я просто ее бросил. Может, если бы не толстая, прочная леска, заметно трепещущая между мной и водой, то не было бы видно, как сильно меня бьет дрожь. В реке плавало огромное количество мертвых людей.

Морис взглянул на меня, потом на воду, вытащил из моих рук удочку и положил ее на дно лодки.

– Что ты видишь? – спокойно спросил он.

Я знал, как смотрюсь сейчас со стороны: глаза мечутся во все стороны, лицо еще бледнее, чем обычно. Взгляд. Который говорит, что я вижу нечто. Морис знал этот Взгляд.

Я закрыл глаза, и картинки обескровленных, вздутых лиц, качающихся на поверхности воды, заполонили мою память. Сотни людей, с открытыми невидящими глазами заполняли все пространство до самого горизонта, или, по меньшей мере, до шоссе. Их не должно быть так много. Это не реально. Просто мой разум обманывает меня.

– Все так плохо? – тихо спросил Морис.

Открыв глаза, я пристально посмотрел в его коричневое седоусое лицо. Сделал еще один вдох. Это не то что бы плохо, сказал я сам себе. Просто увидел кучу привидений и позволил своему воображению разгуляться. Я напомнил себе, что и раньше видел мертвецов и призраков, и выглянул за борт.

Лицо снова уставилось на меня. Рот, словно резиновый, открывался и закрывался, пытаясь что-то сказать, но вода над ним не двигалась, и пузыри не всплывали. Рядом мелькнуло еще одно лицо. Рука ринулась к поверхности воды, как бледный, распухший паук, пытаясь дотянуться до меня. А за ней еще одна. За второй третья.

– Господи, – я вскочил на ноги и начал растирать руки. – Под водой их полно.

Морис вытянул из воды своего утопшего червяка, мой пустой крючок, а затем и якорь. Я почувствовал, как он вставил в уключину весло и направил лодку к берегу.

– Мне стоит позвонить, чтобы их вытащили? – спросил Морис.

– Не знаю, – это кто-то из пропавших без вести? Да, возможно. Но десятки тел? А может и сотни? – Просто… – я вздохнул и неопределенно махнул рукой. – Я не знаю.

========== Глава 2 ==========

Я помог Морису запихнуть лодку в его Форд Эксплорер и сообщил, что собираюсь вернуться домой, принять «аурасель» и крепко надолго заснуть. Хотя на самом деле планировал выпить, по меньшей мере, три таблетки. Так что я соврал.

Мой сотовый валялся на водительском сидении, я включил его, надеясь обнаружить сообщение от Джейкоба, которое меня успокоит. У него был изумительный голос – низкий, сексуальный, с мурлыкающими нотками. И нашептываемые им нежные глупости очень помогли бы мне отогнать образ реки, заполненной мертвыми телами.

Сообщений было два. Одно от Роджера: «Привет, Вик. Извини, что беспокою в выходной. Я въехал в новую квартиру. Это не далеко от твоего дома, всего в нескольких кварталах, улица напротив супермаркета. Если захочешь, чтобы я тебя подвез или еще что, дай мне знать».

И второе, от Джейкоба: «Привет. Помнишь, я говорил, что губернатор, видимо, собирается отложить казнь Хьюго Купера? Похоже, я ошибся. Мне надо быть там, в качестве наблюдателя. Короче… Дома буду поздно. Пока».

Его голос понизился на целую октаву на слове «пока», став пылким и манящим. Мне показалось странным его отчетливое недовольство необходимостью быть свидетелем казни, ведь это же неотъемлемая часть работы. Я ловил многих людей, которые заканчивали жизнь в камере смертников, но в моем контракте было четко указано, что мне незачем присутствовать на исполнении наказания, хотя обычно приходят оба следователя. Мне удалось избавиться от этой обязанности только потому, что я сертифицированный медиум, и кто знает, что я могу увидеть в момент смерти преступника?

Сунув телефон в карман, я отправился домой. Нельзя сказать, что мы с Джейкобом жили вместе. Скорее, он просто перекантовывался у меня, пока искал себе новый дом. Я убил инкуба, пожирающего души, в спальне Джейкоба, и хотя все экстрасенсы, с которыми он был знаком, сказали, что не осталось никаких следов, он все равно отказывался там спать.

Прошло уже несколько недель, но поскольку мы оба знали, что Джейкоб подыскивает себе жилье – в частности потому, что считал мою квартиру похожей на палату в бесплатной больнице – мы так и не чувствовали себя по-домашнему уютно.

Я припарковался, пробежал три лестничных пролета, перепрыгивая через две ступеньки, распахнул дверь и включил свет на кухне. Прошелся по гостиной, спальне, ванной и везде сделал то же самое, пока квартира не засветилась целиком. Тут все было белым, начиная от плохо покрашенных владельцем стен до фурнитуры покореженных пластмассовых жалюзи. Когда мой взгляд цеплялся за что-то не белое, оно неизменно оказывалось просто тенью и ничем другим. Именно это мне и нравилось.

Я проглотил сразу три таблетки «аураселя» и залег на футон в гостиной. А затем вспомнил, что собирался по пути домой купить резинки, но уже через пару минут слишком увлекся скоростной ездой. Нет, Джейкоб не оставлял на холодильнике огромную записку вроде «купить презервативы». На самом деле, после того как мы провели вместе целую ночь, он ни разу не заикнулся о чем-то большем, чем минет. Вообще-то, я каждый день намеревался купить все необходимое, а потом совершенно об этом забывал. Мне казалось очень подозрительным, что он никогда не затрагивал эту тему. А учитывая, что он был очень организованным человеком, видимо, он предоставил заботиться об этом мне. Понятия не имею, каким образом покупка презервативов – или непокупка – оказалась моим решением. Может быть, потому, что все решения в наших отношениях, казалось, принадлежат мне. Шерстяное одеяло Джейкоба было кое-как свалено на футоне – темно-серые, бордовые и черные пятна выглядели ужасно темными на фоне белой простыни. Я подтянул его к лицу и вдохнул. Оно пахло Джейкобом и его бывшим домом – старым деревом и кожей, чистым мужским запахом. Мне нравился Джейкоб. Сильно. Очень сильно. Откуда же у меня этот моральный блок по поводу презервативов?

Когда под действием «аураселя» стены комнаты начали мягко расплываться, я решил, что придаю всей этой «резиновой» проблеме намного большее значение, чем необходимо. Презервативы же продаются в магазинах самообслуживания? Поэтому мне надо немного вздремнуть, завернувшись в пахнущее Джейкобом одеяло, а проснувшись, прогуляться до магазина на углу и купить несколько штук. Проблема решена.

***

Наркотик подействовал, и я забылся сном. Между планками жалюзи чернела темнота, там, где раньше пробивался солнечный свет.

Одеяло Джейкоба обмоталось вокруг ребер. Я подскочил и сел, нервно переводя взгляд с тени на тень. Никакого движения вокруг. Довольный тем, что нахожусь в одиночестве, я зевнул и потер шею. Отличный способ провести выходной – нажраться наркоты и дрыхнуть. Решил напиться. Но не очень сильно, потому что, когда я пью, мертвецы становятся весьма настырными. Кстати о покойниках… Я вспомнил о лицах, плавающих в реке, и меня передернуло. И это несмотря на то, что утроенная доза «аураселя» все еще действовала, и, предположительно, мое шестое чувство не должно работать еще некоторое время. Но я был не под таблетками, когда видел их, и ужасные картинки сами по себе прокручивались в моей голове. Образы всех этих лиц.

Безволосые. Губы, изъеденные червями и чересчур подвижные, издающие неслышные звуки и слова. Руки, тянущиеся вверх, пытающиеся вырваться на поверхность…

Я схватил первое, что попалось под руку, и швырнул через всю комнату. Никогда бы не подумал, что пластмассовая подставка под стакан может издавать такой звон при столкновении со стеной. Проклятье.

Я взглянул на часы. Чуть больше девяти вечера. Штат все еще казнит в полночь, как будто осознанное и методичное убийство и без этого недостаточно жуткое событие. Джейкоб должен прийти к часу или половине второго. Я хотел Джейкоба. И не хотел оставаться наедине с воспоминанием о вздутых телах.

Позвонил Лизе, и ее автоответчик проинформировал меня, что она будет недоступна следующие пару недель в связи с прохождением обучения, но если оставить сообщение, она перезвонит, как только сможет. Голос у нее был веселый, словно она просто не могла дождаться начала медитаций или чему там ее еще научили. Я предполагал, что у нее не будет возможности часами трещать по телефону. Но неужели ей необходимо проводить за распеванием монотонного «ом» столько времени, что она не может выделить и пяти гребаных минут, чтобы успокоить меня, подтвердив, что на самом деле река не забита мертвыми телами?

Я закрыл глаза, осторожно выдохнул и сказал себе, что не хочу задушить Лизу. Подумал было принять еще «аураселя», но вместо этого выбрал «сиконал», чтобы просто вырубиться, поскольку утром мне надо было на работу. Включив в гостиной телевизор на первой попавшейся программе, я завалился на футон, уставившись на статические помехи.

Я думал о том, что это своего рода белый шум, который появляется, когда я переключаю программы на телевизоре или радиоприемнике. Нечто сродни тому, чем я заглушаю голоса мертвецов.

Это не все, чему меня научили на станции Гелиотроп, больше известной как Адский лагерь – садистское местечко, где я, по идее, должен был научиться пользоваться своими сверхъестественными способностями. А я открыл для себя серфинг по статическим волнам.

На восьмом канале обычно бывает самое лучшее серое текстурированное ничто, поэтому я нажал на пульте ноль-восемь. Но по восьмому каналу, похоже, шла какая-то ночная передача. Этот факт меня удивил. Возможно, другая станция усилила сигнал, или спутник вещания поравнялся с дырой в озоновом слое, а может, Меркурий удалился от Земли. Черт.

Мне нравился восьмой канал таким, какой он был.

Я пригляделся к лицам среди помех, безуспешно пытаясь узнать кого-нибудь из знаменитостей. Разглядеть удалось только контур щеки и открытый рот. Машущие руки и мелькающие пальцы. Язык жестов? Без понятия. Но «сиконал» в сочетании с аурасельным опьянением наконец-то подействовал, и мои веки сомкнулись, несмотря на раздражающие попытки кошмарных воспоминаний выплыть на поверхность.

Не могу сказать, что я действительно спал, по крайней мере, не все время. В Адском лагере это называли гипнагогическим состоянием, вроде окна между сном и явью. Время от времени, осознавая себя в этом окне, я чувствовал все удивительно отчетливо, будто ясным днем ходил в грязных, заляпанных солнцезащитных очках и вдруг мне в голову пришла идея их снять. А иногда было ощущение падения.

Это случилось как раз посреди одного такого тошнотворного падения – я резко проснулся оттого, что меня подхватили. Лицо Джейкоба находилось прямо напротив моего, он крепко удерживал меня за плечи.

– Привет, – сказал он, когда я открыл глаза.

Я откашлялся и ответил:

– Привет.

Он пристально смотрел мне в глаза.

– Ты… спишь?

Я выгнул бровь. Очевидно, он так не думал, раз счел возможным хватать меня подобным образом.

– Не знаю. Не совсем, – передернул я плечами. Он отпустил меня, устроился между моими ногами и уперся локтями мне в колени. – В некотором смысле сплю.

– Ты не выглядел спящим. Глаза были наполовину открыты, но не двигались, как у тех, кто видит сон.

О. Зрелище наверняка было очень привлекательным. Любое мало-мальски паранормальное проявление, плохое или нет, возбуждало Джейкоба. И все же у этого наверняка есть какие-то границы, но я совсем не стремился их найти. Мне было любопытно, как у него обстоят дела с охотой на новую жилплощадь. А затем я вспомнил, что сегодня он присутствовал на казни, и сейчас, видимо, где-то около четырех часов утра.

– Принял снотворное, – сказал я, приподнимаясь. Он отодвинулся, встал и подал мне руку. Я мельком глянул на экран телевизора с включенным восьмым каналом, но не увидел ничего кроме статических помех.

Проходя мимо, Джейкоб ткнул кнопку на пульте, выключив телевизор. Свет в спальне был зажжен; фактически он был включен по всей квартире. Я ждал Джейкоба у двери в спальню, пока он обходил кухню и ванную, гася все лампы. Обычно я оставлял освещение в кухне на всю ночь, потому что она была довольно далеко от спальни, и свет оттуда не мешал моему сну. А еще затем, чтобы быть уверенным, что не проснусь в полной темноте и не увижу… Ну, я не знаю, чтобы я мог увидеть, но совершенно точно не хотел это проверять. Но последние две недели, пока Джейкоб жил у меня, я спал без света. Совсем.

Я не сдвинулся с места, когда Джейкоб подошел к двери спальни. Для человека, в присутствии которого я чувствовал себя абсолютно защищенным, он определенно выглядел ужасно. Глубокая вертикальная линия, которую я не замечал раньше, залегла меж его темных бровей, морщинки в уголках глаз выглядели не смешливыми, а усталыми, и рот был сжат в жесткую линию.

– Ты в порядке? – спросил я. И почувствовал себя немного глупо из-за того, что так долго тянул с этим вопросом и только сейчас решился поинтересоваться. Я и в самом деле не привык заботиться ни о ком, кроме себя.

Джейкоб втиснулся вместе со мной в дверной проем и сложил запястья мне на плечи, каждый из нас подпирал спиной косяк. Мы оба ростом были на несколько дюймов выше шести футов, но его солидная масса затмила меня, когда он прижался своим лбом к моему.

– Этого парня, Хьюго Купера, уничтожили. Он был чудовищем.

– Да, – сказал я, будто все об этом знал. Купер похитил трех женщин. И держал их живыми на душном чердаке, в сорокоградусной жаре. Возможно, он не убил бы их, если бы одной не удалось сбежать, и она не кинулась бы за помощью. От этого Купер запаниковал и попытался замести все следы жесткой безумной резней.

Уверен, что Джейкоб мог бы мне рассказать все до последней детали, показать все места, где были найдены части тел. Я надеялся, что он не станет этого делать.

– И все-таки, – сказал я, – наблюдение за тем, как его поджаривали, вынесло тебе мозг, – я чувствовал теплое дыхание Джейкоба на своей щеке. Он поцеловал меня, легко прикоснувшись губами, и мое сердце пустилось вскачь.

– Это была смертельная инъекция, – сказал он, повернувшись к кровати. Я вздохнул. – Но да. Совсем не пикник.

Легкий трепет удовольствия больше стал похож на панику, когда Джейкоб отошел от меня. Лица в реке, темный дом и недоступная Лиза в Санта-Барбаре. Я скользнул мимо Джейкоба и упал на кровать, потянув его на себя. Он не откликнулся с обычной быстротой и пылом, но выглядел вполне согласным.

Я притянул Джейкоба еще ближе, обняв за шею и прижавшись к его рту. У него были полные губы, сложенные, как правило, в легко узнаваемую улыбку и совсем не высокомерный «я-пошутил-пять-минут-назад» взгляд. Он выпутался из пиджака, и я прильнул к нему, лизнув его в губы. Пиджак свалился с кровати на пол, а Джейкоб всем телом накрыл меня. Я провел ладонями вниз по его спине, обжигающей сквозь ткань рубашки. Я мог чувствовать даже сквозь одежду, как сокращаются мускулы на его спине. Работником Джейкоб был добросовестным, это я выяснил, как только он остался со мной. И помимо тягания железа в спортзале, этот человек бегал после работы, если полицейские дела не задерживали его допоздна.

Джейкоб прервал наш поцелуй и прищурился.

– Почему ты улыбаешься?

Я подумал, что он, наверное, все еще думает о прошедшей казни, и оперативно прикинулся серьезным, хотя мне было совсем не до того.

– Просто ты делаешь меня счастливым. Вот и все.

Джейкоб нахмурился еще сильнее.

– Не очень верится, когда ты так улыбаешься.

Я плотнее прижался к его груди и подумал, что было бы здорово, если бы мои способности, кроме всего прочего, еще могли бы заставлять одежду исчезать.

– Это правда, – сказал я, ослабляя его галстук. – У меня тоже был поганый день, и я рад тебя видеть.

– У тебя был поганый день… на рыбалке?

Господи, ничего-то он не упускает.

– Давай не будем об этом говорить, – попросил я, сдирая с него рубашку, а затем стягивая через голову свою растянутую толстовку. Есть идеальный способ отключить мозг Джейкоба от того дерьма, с которым он имеет дело каждый день. Но, конечно же, я забыл о презервативах – снова – поэтому придется обходиться без них. Но я еще не встречал никого, кто бы жаловался, что ему делают минет.

Я толкнул Джейкоба на спину и занялся его ремнем. Он наблюдал, как я расстегиваю ему ширинку и обвожу языком мышцы его пресса, и выражение лица у него становилось все менее печальным. Вроде, он даже слегка улыбнулся. Ну, или, по крайней мере, перестал хмуриться. Я скинул с себя оставшиеся тряпки и уже более почтительно до конца разоблачил Джейкоба. Он носил дорогущие, пошитые на заказ костюмы, которые вряд ли бы оценили, что их сорвали и комком швырнули на пол. «Сиконал» – не особо современное средство, фактически барбитурат, который в 70-ых употреблялся, как клубный наркотик – сделал меня мягче, склонив к тактичному раздеванию партнера, а не разрыванию на нем одежды.

Раздев Джейкоба, я провел ладонями по его ляжкам, ощущая бугры твердых мускулов под кожей. Он лежал на спине и смотрел, как я лапаю его, и определенно выглядел повеселее, чем когда пришел домой.

Я устроился между бедер Джейкоба, свесив ноги с кровати, и снова поцеловал его живот. Член Джейкоба мазнул по моей груди, и я позволил случиться этому как будто случайному контакту, чувствуя, как он набухает.

Мои ладони скользнули выше по его бокам и задержались там, пока я работал ртом. Его кожа была приятно солоноватой, волоски на бедрах мягко щекотали щеки. Я обнял губами основание его члена, и Джейкоб низко застонал. Его ладони накрыли мои, наши пальцы скрестились, и он подбадривающе сжал их.

Я провел языком вверх, вылизывая нижнюю сторону его члена, который увеличивался от встречи с моими губами. Это был крупный, толстый пенис, под стать своему хозяину. Было нечто непристойное в стремлении запихнуть его себе в рот и на следующий день пойти на работу с ноющей челюстью, и это возбуждало меня не по-детски.

– М-м, да.

Кстати, о непристойностях: Джейкоб – болтун. А по-прежнему заткнутый членом рот – дополнительный бонус для меня, поскольку не давал возможности отвечать. Не потому, что словечки не были чертовски сексуальными, просто волновался, что, говоря подобные вещи, буду выглядеть идиотом.

– О-о, вот так, Вик. Да-а… сладкий ротик.

Мой собственный член терся о покрывало, но я не мог дотронуться до него, пока Джейкоб удерживал мои руки. Мысль об этом завела еще сильнее. Я взял в рот головку, капля соленой смазки смочила язык. Джейкоб резко выдохнул и стиснул мои пальцы.

Я ощупал губами объем и подался назад, смачивая слюной член Джейкоба, чтобы немного облегчить скольжение.

– Боже, Вик. Да.

Я сделал первое размашистое движение, пуская его в свое горло. Теперь понятно, почему «сиконал» был настолько популярен – он расслаблял, не снижая возбуждения. Джейкоб застонал громче.

Я усердно думал о большой мясистой дубине, врывающейся в мое горло – вероятно, это говорили во мне остатки «аураселя» – так что я брал Джейкоба жестко и быстро. Много всасываний, много скорости. Его руки вцепились в мои пальцы, а тело выгнулось дугой над кроватью.

– О боже! О мой бог!

Он был достаточно громок, чтобы все соседи по лестнице могли слышать его крики, и я наслаждался этим, сгорбившись над ним в три погибели, пока вопли Джейкоба становились все громче и неразборчивее. Он дернул меня за руки, насаживая на свой член, упираясь в стенку горла своей твердостью. Я усиленно сосал, позволяя ему направлять. Нет, вбивать себя в меня. И неожиданно он замер, захлебнулся вырвавшимся из него криком, похожим больше на продолжительное, затрудненное дыхание. Жаркая горечь закипела на основании моего языка, а рвотный рефлекс растворился в тумане прописанных медикаментов, и я радовался оргазму Джейкоба, давая его семени согреть и наполнить меня. Его пальцы расслабились, и я, выдернув руки, схватился за собственный член, энергично гоняя его в кулаке.

Мне просто хотелось спустить, но где-то в прачечной был мертвый новорожденный младенец, а у меня была всего одна чистая простыня. В самый последний момент я накрыл ладонью головку, ловя выстрелившую сперму.

Я поднял глаза, а Джейкоб наблюдал за мной из-под отяжелевших век и, на сей раз, определенно улыбаясь. Перегнувшись через него, я дотянулся до салфетки на тумбочке и вытер руку.

– Ты должен был кончить на меня, – сказал он. Понятия не имею, как он может смотреть мне в глаза и говорить такое. Даже под наркотой я не смог бы вслух сказать что-нибудь вроде этого. – Ты выглядишь горячо, по-настоящему сексуально.

Мне не хотелось называть реальную причину, почему я так не поступил. Вместо объяснений я выкинул салфетку в мусорную корзину и прижался к Джейкобу.

Джейкоб не собирался отступать, даже несмотря на то, что было три утра, и он должен был быть вымотан.