Текст книги "Малёк. Безумие продолжается"
Автор книги: Джон ван де Рюит
Жанр:
Юмористическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Annotation
«Малёк. Безумие продолжается» – роман о новых приключениях знаменитого Джона Мильтона. Да-да, того самого Малька, над которым вы так потешались, читая его интимный дневник.
Прошел целый год, а процесс превращения Малька в настоящего мужчину по-прежнему движется черепашьим шагом. Ему почти пятнадцать, он второкурсник в престижной школе для мальчиков, но, к своему ужасу, всё еще оправдывает свое прозвище!
И даже это не так ужасно, как то, что на Малька снова обрушиваются проблемы с противоположным полом. А еще – очередные приключения, грозящие исключением.
Итак, Малёк потихоньку проживает день за днем, пока вокруг продолжается безумие...
Если вы не умерли со смеху, читая первую книгу о приключениях Малька, то обязательно сделаете это, заглянув во вторую!
И знайте: это книга, которую ваш ребенок будет отнимать у вас, а вы – у него.
Эпиграф
Малек: безумие продолжается
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
Эпиграф
Посвящается Барри Эмбертону,
весельчаку, овладевшему искусством
подачи задом наперед, и
Барбаре Джин Эллис (моему Вомбату)
Малек: безумие продолжается
Благодарности
Спасибо всем пингвинам из издательства «Пингвин», неустанно марширующим к цели. Особенно Элисон Лоури, моему редактору, которая невозмутимо вела меня по каменистой тропе и проследила за тем, чтобы «Безумие продолжается» не продолжалось вечно. Спасибо Сью Кларенс за помощь в описании приключений Малька в Лондоне. Энтони Стоньеру за отличный сюжет с участием Вомбата. Моим родным и друзьям – страшно извиняюсь за все те разы, когда не мог перезвонить и ответить на письма. Бенни В. за дружбу, поддержку, творческую энергию. А также Патрику Бонду, Микки Мегоу и ребятам из Pimp's Paradise. Диким кошакам – Как-Ни-Странно-Серому, Двухцветному и Годо – за то, что разрешили себя погладить, Зогу и Картошке с семьей – вы заставили меня смеяться и помогли снова почувствовать себя ребенком. Спасибо всем моим старым школьным знакомым за то, что отнеслись ко мне с юмором, и Дионн Редферн за поддержку. Снова извиняюсь перед Гаем Эмбертоном, на которого теперь все старушки в его родном городе поглядывают с опаской, и Ричи (роялти пришлю по почте). Спасибо Джулии за любовь, и смех, и за то, что читала «Безумие продолжается» ежевечерними порциями.
Наконец, спасибо всем вам, кто читает, смеется, помнит. Благодаря вам я не забываю о том, что в этой прекрасной стране нет ничего невозможного.
Таун – Хилл ( начало...)
Вторник, 16 января
13.35. Откинувшись на водительском кресле, папа окинул взглядом дорогу и заорал так истошно, что из замка зажигания выпали ключи. Когда крики стихли, в знаменитом мильтоновском «универсале» пронзительно-зеленого цвета наступила долгая и тревожная тишина.
Все дело в том, что папа врубил кассету «Карпентерз» на полную мощь и не почувствовал злосчастной тряски, охватившей наш старый недобрый «рено», который тарахтел по ТаунХиллу на пути к школе. И вот внезапно, на втором куплете песенки «Я – король мира» зеленого монстра точно настигло землетрясение. Задняя правая шина так сдулась, что обод колеса проглядывал сквозь резину. Папа, как обычно, присвистнул, кивнул, глядя на истерзанную шину, и объявил, что у нас прокол. После чего просиял и сообщил мне, что умеет менять покрышки с тех пор, как «был ростом с кузнечика».
Подпрыгивая и посвистывая, он распахнул багажник (тот открылся с нездоровым скрипом) и приподнял коврик. Тут его глаза потемнели, и он начал беззвучно бормотать. Почувствовав неладное, я подошел поближе. Вместо запаски в багажнике лежал ящик пива. А сверху – пожелтевшая записка, которая гласила:
Пит, старый ты осёл, ничего, что я взял твою запаску? Вот тебе взамен пивка для рывка. Фрэнк.
А внизу было написано:
Верну в понедельник.
А еще ниже: 24.7.1988
Откупорив банку, папа перечитал записку. Казалось, его совсем не беспокоило, что Фрэнк одолжил запаску на выходные и не возвращает ее уже два с половиной года. Куда больше отца занимал тот факт, что пиво, пролежавшее в багажнике почти три года, до сих пор имеет отменный вкус. Он приподнял банку, как будто это был алмаз Каллинана[1], и провозгласил:
– Вкус, проверенный временем. – После чего взял две упаковки по шесть штук, вернулся на водительское сиденье и снова врубил «Карпентерз».
13.45. Прикончив пиво, папа расплющил пустую банку об лоб (умение, которое он оттачивал с новогоднего вечера, когда этот фокус закончился для него поездкой в больничку для наложения швов). Затем громко рыгнул, крикнул: «Гезундхайт![2]» – и тут же открыл вторую банку. Голосом, способным испепелить целый бифштекс, мама приказала ему оставить пиво и пойти искать помощь. Но папа явно не просек, что она в плохом настроении, потому что раскинул руки и сказал:
– Надо лишь поверить в чудо, и помощь найдет нас сама. Тогда мама сказала, что единственное, что скоро его «само найдет», так это конверт с бумагами на развод.
Папа покачал головой и что-то пробормотал себе под нос. Затем взял шесть банок пива и вышел на аварийную полосу. Тут мама выскочила из машины и приказала отцу оставить пиво, потому что в таком виде он похож на чернокожего разгильдяя. (Дело было не только в пиве: папа пользовался автозагаром вместо солнцезащитного крема аж с Рождества.)
Вернувшись в машину, папа сказал, что заплатит маме пятьдесят баксов, если та пойдет за помощью сама. Мама пришла в ужас от того, что он так низко ее ценит и предлагает взятку в столь чрезвычайной ситуации. Они разорались, принялись торговаться по-черному и, наконец, остановились на шестидесяти трех.
Мама вышла на полосу для грузового транспорта, размахивая руками над головой, и вскоре остановила цементовоз. Она долго о чем-то говорила с водителем (им оказался потный мужик, по имени Ларри, в белой майке-алкоголичке) и наконец уехала с ним в грузовике. Папа взглянул на меня, покачал головой, пробормотал «ох уж эти бабы» и, осушив вторую банку, принялся грустно подпевать «Карпентерз» и их песенке «Все только начинается».
Я открыл свой новенький ярко-красный дневник.
Год........................................ 1991
Имя....................................... Малёк
Комментарии....................... Безумие продолжается.
Отчет о проведенных каникулах Дом
Полагаю, в целом мои каникулы заслуживают шести баллов из десяти. Это, хоть и маловато для большинства, вполне приличный показатель для члена семейки Мильтонов. Первые две недели было тяжеловато. Я в основном спал и смотрел фильмы по видео. Папа пытался вытащить меня на улицу – поиграть в крикет в саду, но это развлечение продлилось недолго, так как первый же мой мяч он отбил в окно гостиной. Черныша (это мой невменяемый Лабрадор) пришлось отправить на срочную операцию. Он проглотил насадку от садового шланга. Один раз звонил Жиртрест, предлагал сходить ночью на кладбище Стеллавуд, поискать привидений, но я соврал, что у меня расстройство желудка. Жиртрест сказал, что надо съесть килограмм шоколада, запить его тремя чайными ложками растительного масла, и через день я буду как новенький.
Русалка и Малёк в «Диком уголке»
«Дикий уголок» – это шикарный морской курорт недалеко от Джорджа на трассе Кейп-Гарден-Рут[3]. К сожалению, предки Русалки ругались три дня подряд, после чего ее папа собрал вещи и уехал. Русалка снова впала в депрессию, хотя мы по-прежнему каждый день ходили на пляж и на романтические прогулки. Нам на глаза попался дом Большого Крокодила (бывшего президента П.В. Ботхи[4]).
Он назывался «Якорь», был огорожен высоченной стеной с электрическим забором, а у ворот стоял белый охранник с пистолетом на поясе. Мы обошли все кругом, проверяя, нельзя ли забраться внутрь, но логово Крокодила было неприступно. Видимо, немало народу хочет покуситься на его жизнь. Русалка расхрабрилась и заявила охраннику, что мы хотим повидаться с бывшим президентом. Тот затушил сигарету о столбик забора и ответил, что мы находимся в запретной зоне и Крокодил спит (спорим, с одним открытым глазом?). Русалка нервно захихикала и спросила, опасно ли защищать дом Крокодила. Охранник снова закурил и ответил, что все в порядке, одна беда – ибисы замучили.
Рождество
Вомбат пригласила нас на обед в яхт-клубе, который вскоре был прерван скандалом: бабуля обвинила четырехлетнюю девочку в том, что та украла у нее рождественскую хлопушку. Дело грозило обернуться скандалом, но, к счастью, официант принес две дополнительные хлопушки для бабули, чтоб та утихомирилась. Вомбат отказалась от подарка, воткнула рыбную вилку в стол и обозвала ребенка «малолетней преступницей». В конце концов, наш столик вынесли на балкон, бабуля отобедала за счет заведения, а нам обломилась бесплатная бутылка шампанского.
Новый год
Папин лучший друг Фрэнк вызвался быть диджеем. Он нажрался как свинья и прыгнул в бассейн в трусах с надписью «ПСИХ». К сожалению, одной из обязанностей диджея было следить за временем, а мы лишь в час ночи поняли, что часы у него не водонепроницаемые. Поэтому в 1.03 мы спели «Олд Лэнг Сайн»[5], а папа попытался раздавить пивную банку об лоб. Гости ушли, мама повезла папу в больницу, а мне приказали убраться и отыскать Вомбата. Бабушка нашлась в гостиной: она читала весьма озадаченной Инносенс отрывки из книги «Основы игры в бридж для продвинутых» .
Мы с Русалкой – влюблены друг в друга, и она хочет, чтобы сразу после школы мы поженились. Надеюсь, к тому времени у меня яички опустятся – до сих пор никаких признаков, хотя через три месяца мне будет пятнадцать! Как бы люди не подумали, что я – ошибка природы.
Видать, еще год как минимум ходить мне в мальках.
Вернемся к нашим баранам...
17.10. Наш «рено» подъехал к школьным воротам, и охранник рукой отдал нам честь. Папа, который к тому времени взялся уже за вторую упаковку пива, нетвердой рукой изобразил нацистский салют и прокричал: «Зиг хайль!» Охранник взглянул на него, как на маньяка, и медленно закрыл тяжелые железные ворота.
Я взвалил сумки на оба плеча и потащился через арку в центральный двор. Зассанец Пит, как всегда, пускал ручеек по своему мечу и ноге. Сегодня вид у него был слегка пришибленный. Внезапно кто-то громко выкрикнул: «Эй!» – и раздался скрежет металла о бетон. Большой армейский чемодан вылетел из дверей корпуса, пронесся по галерее и приземлился в канаве. Из чемодана доносились сдавленные рыдания. Я осторожно приблизился, открыл крышку и увидел пацана в веснушках, с красными от слез глазами. Он был напуган до смерти. В дверях корпуса нарисовалась отвратительная ухмыляющаяся рожа. Щука.
– О-о, Малёк, – прошипел он. – Я нашел тебе дружка вместо Геккончика!
Щука ухмыльнулся, затолкал новичка в чемодан и прижал крышку левой ногой. Его ничуть не волновало, что мальчишка трясется от страха и со всей силой колотит по стенкам чемодана со всех сторон. Щука оглядел меня сверху донизу и проговорил:
– Ну, добро пожаловать домой, уродец. Думаешь, раз ты теперь на втором курсе, то сразу крутой? Не забывай, я-то на третьем и к тому же наверняка буду старостой. – Плюнув мне на крикетную сумку, он скрылся в корпусе.
Я поднялся по лестнице, свернул за угол и на минуту остановился у входа в спальню второкурсников. Сделал глубокий вдох. А потом распахнул дверь и увидел их – Безумную Восьмерку (не хватало лишь одного).
Жиртрест восседал на шкафчике и жевал чипсы с солью и уксусом из гигантского пакета. Саймон примостился на шкафу для обуви и дубасил молотком по крикетной бите. Рэмбо развалился на кровати и, судя по всему, потчевал Гоблина байками о том, как провел каникулы. Тот слушал его, выдавливая прыщ перед зеркалом. Бешеный Пес вырезал свое имя на свежеокрашенной раме при помощи охотничьего ножа. Он не дошел еще до середины, но уже успел сделать орфографическую ошибку. И наконец, там был Верн, который сидел на кровати и глубокомысленно беседовал с Роджером (котом). Увидев меня, он запрыгал на месте и начал тыкать пальцем на вторую кровать в своем отсеке. Затем познакомил меня со своим плюшевым медвежонком по имени Картошка. Я пожал Картошке лапу и начал разбирать чемодан. Видать, второй год подряд мне спать напротив Человека Дождя. Кровать рядом с Жиртрестом в углу была пуста. Как-то странно без Геккона... Мне кажется, я никогда не привыкну к тому, что его нет.
Наши достижения за каникулы:
Рэмбо: ездил в Европу с отцом и новой мачехой. Говорит, она клевая и ей всего 27 лет. А его отцу – 46! Рэмбо утверждает, что сам не прочь бы ее оприходовать.
Жиртрест: с прошлого года потолстел на 5 кг, но, по его словам, это всего лишь «с учетом инфляции», поэтому ничего страшного.
Гоблин: работал на тотализаторе, который держит дружок его мамаши. Еще он утверждает, что у него появилась девушка, но при этом не может ответить на вопрос, как ее зовут, и, кажется, вообще ничего о ней не знает. На все наши расспросы у него был один ответ: «Девчонки не могут разговаривать, когда у них рот занят». К несчастью для Гоблина, никто ему не поверил, а Рэмбо вдобавок выкинул в окно его будильник.
Саймон: ездил в Америку. Жиртрест обзавидовался, когда Саймон стал расписывать, какие вкусные в «Макдоналдсе» бургеры. Еще Саймон был в Диснейленде и в Большом Каньоне. А вот в Вашингтоне, по его словам, холодно и скучно.
Бешеный Пес: ходил на дополнительные занятия по математике, английскому и африкаанс, потому что провалил все экзамены по стандартной программе. Все потому, что у него дислексия. По мнению Бешеного Пса, это означает, что он читает задом наперед, как китайцы. Глок сказал, что переведет Пса на второй курс при условии, что тот будет заниматься по индивидуальной программе.
Верн (Человек Дождя): чем он занимался в каникулы, непонятно. Мы смогли выпытать у него лишь одно: они с мамой связали кофточку для Роджера. Человек Дождя утверждает, что седьмого апреля у кота день рождения – тогда он и наденет свою ярко-оранжевую обновку. Плохо то, что в этом году Верн выглядит еще более чокнутым, чем в прошлом.
Наша новая спальня гораздо светлее и не такая страшная, как комната первокурсников. Здесь нет потолочных балок, а стены выкрашены в кремовый цвет. Перед отбоем я прогулялся по пустынной спальне первокурсников и пару минут посидел на подоконнике у своей старой кровати. Потом мне взгрустнулось, и я вернулся в новую спальню, где Бешеный Пес ампутировал ухо медвежонку Картошке. Верн плакал на кровати.
Заглянул Лутули – выключить свет и поздороваться. На нем был блейзер и галстук школьного старосты. Он выглядел очень круто и впечатляюще. Поприветствовав нас, он сообщил, что очень рад своему избавлению от необходимости отвечать за проделки Безумной Восьмерки.
Я долго лежал без сна, слушая Зассанца Пита и думая о Русалке. Она вложила между последними страницами моего дневника фиолетовый цветок. Он пахнет прекрасно и загадочно – совсем как она.
Среда, 16 января
06.15. Плохая новость. Чертова сирена на подъем находится прямо у меня за окном! Услышав ее, бедняга Роджер зашипел и в ужасе подпрыгнул вверх. Увы, при этом он забыл, что спит в шкафчике для обуви, поэтому, ударившись о крышку, вырубился и рухнул мордой вниз в грязные носки Верна.
После завтрака Укушенный позвал Безумную Восьмерку (кроме Верна) в свой кабинет. Просверлив нас своим дергающимся глазом, он сказал «добро пожаловать в школу», после чего пригрозил варварски расправиться с нами, если мы в этом году попробуем выкинуть нечто подобное нашим прошлогодним проделкам. Он также добавил, что мы должны смириться с полной невменяемостью Верна и делать ему поблажки. (А мне казалось, наоборот – с психами надо быть построже.)
Затем Укушенный облизнулся, подмигнул нам (а может, у него просто глаз дернулся) и сказал:
– Не знаю, в курсе ли вы, но за так называемой Безумной Восьмеркой в школе закрепилась своего рода скандальная популярность. – Рэмбо просиял и кивнул, как гордый отец семейства. Укушенный зыркнул на него угрожающе и проговорил: – Лишь попытайтесь провернуть еще одно противозаконное дельце, мистер Блэк, и вы ощутите на себе всю мощь моего гнева. Поверьте, в последнее время я немало играл в сквош. – При этом он приподнял короткий рукав своей рубашки, продемонстрировав бицепс со вздувшимися жилами. Тогда Бешеный Пес приподнял рукав своей рубашки и показал Укушенному свой бицепс. Укушенный испепелял его взглядом до тех пор, пока Пес не опустил рукав.
– Двадцать четыре мальчика из других спален попросили о переводе к вам, потому что... ну, вы понимаете... Генри... Геккон... по известным вам обстоятельствам он больше не... короче, у нас образовалось свободное место. – Укушенный с кислым лицом шмыгнул носом. – Возможно, вы думаете, что подобной популярностью стоит гордиться, однако я считаю ее прямым оскорблением строгих дисциплинарных правил, принятых в этом корпусе, а также себя лично. Вы здесь, чтобы получать образование, а не шататься по ночам в поисках привидений и пугать народ. – На этот раз Укушенный воззрился на Жиртреста, который прекратил жевать резинку и слегка позеленел. – Поэтому я решил, что вашим новым соседом станет не балбес из другого корпуса, ищущий приключений, а приличный мальчик, который добавит хоть немного порядка вашей шайке.
Мы в нетерпении навострили уши, но он так и не сказал, кто станет нашим новым соседом.
– И последнее, – сказал Укушенный, – ни под каким предлогом вы не будете пытаться деморализовать первоклашек и издеваться над ними. Они и так всего боятся. Я не позволю, чтобы вы усложняли им жизнь. Я также в курсе, что между вами и Леонардом Пайком по прозвищу Щука есть некоторые трения. Его брат Рентой – первогодок из нашего корпуса, и я не потерплю никакой фигни в его адрес. Понятно?
Никогда не слышал, чтобы Укушенный говорил «фигня» – видать, Безумная Восьмерка и впрямь его достала! Продолжая сверлить нас дергающимся глазом, он добавил зверским тоном:
– Я за вами слежу.
Как-то странно наблюдать за прибытием новичков, которых гордые родители ведут через наше общежитие в мрачную спальню для первокурсников. Мы вели себя очень любезно, а Бешеный Пес даже кланялся каждому из родителей, называя их «мэм» и «сэр». Гоблин притворился, что записывает имена новичков, но на самом деле он составлял список симпатичных мамаш, которых хотел бы оприходовать. Жиртрест высматривал тех, кто привез с собой много съестного, а Верн лежал на кровати, разговаривая сам с собой и выдергивая волосы – вся эта активность явно его взбудоражила.
Когда новички ушли на встречу с Глоком, после которой был обед с родителями во дворе, Рэмбо провел первый в году официальный саммит Безумной Восьмерки. По его мнению, никто не имеет права становиться членом Восьмерки лишь потому, что переехал в нашу спальню. Кем бы ни оказался наш новый сосед, сначала ему придется себя зарекомендовать – он должен быть или школьной легендой, или прекрасным спортсменом, или полным психом. А новенький, между прочим, должен появиться уже сегодня!
20.00. Укушенный созвал весь корпус на собрание в общей гостиной. Бедненькие первокурсники выглядели перепуганными до смерти, за исключением Рентона Пайка – братец Щуки развалился в кресле, как миллионер. Было приятно смотреть, как Рэмбо дважды случайно пнул его ногу, проходя мимо.
Укушенный объявил, кто в этом году будет старостой корпуса, и назвал остальных старост.
Староста корпуса – Грег Андерсон.
Старосты – Гай Эмбертон (ходят слухи, что его папа строит павильон для регби на Трафальгаре), Линли Перкинс (худосочный малый по кличке Вонючий Рот) и Джулиан (который вернется, чтобы еще полгода проучиться на предуниверситетском курсе, после чего отправится в Королевский музыкальный колледж в Лондоне. Но пока он еще в Таиланде, отдыхает вместе с Реджем.)
К счастью, Щуке и Деврису в этом году придется самим таскать свое грязное белье, потому что их старостами не назначили. К несчастью, Андерсон так и не простил меня за то, что в прошлом году я оскорбил его сестру-инвалида (несмотря на то, что ее не существует). Эмбертон по-прежнему винит меня в том, что ему ничего не светит с Амандой. Что касается Вонючего Рта, то он всегда как-то подозрительно посматривал на меня в душе.
После собрания я решил прогуляться по школе, чтобы найти классы, где у нас будут проходить занятия. Не хочу завтра утром быть похожим на глупого первоклашку, заблудившегося по пути на урок. Но стоило выйти во двор, как я услышал оглушительный рев: «Мильтон, наш славный поэт!»
Дико размахивая тростью, Папаша подошел и крепко обнял меня, приподняв в воздух. Я в ответ сумел лишь тоненько пропищать «сэр». Опустив меня на землю и по-дружески треснув тростью по голове, он потребовал доложить, какие книги я прочел за каникулы. Я хотел соврать, но потом признался, что, не считая воскресных газет, не прочел ни строчки. Папаша выпучил глаза и начал осыпать меня ругательствами и оскорблениями прямо посреди двора. Услышав это, новичок, несущий три чашки чая, застыл как вкопанный и вылупился на нас с отвисшей челюстью. Папаша велел ему идти в одно место. От этих слов перепуганный первоклашка пролил половину чая на себя. Папаша выглядел очень отдохнувшим и стильным (на нем был твидовый костюм). Он сообщил, что перевернул в жизни новую страницу. Говорит, что будет тренером крикетной сборной «А» среди мальчиков до пятнадцати лет, а английский у нас будет вести кто-то другой. Прокричав на прощание «Уходит, преследуемый медведем!», Папаша направился в сторону часовни.
23.00. Дверь со скрипом открылась, и мы услышали звук волочащегося по полу чемодана. Высоченная фигура тащила свои баулы к пустой кровати рядом с Жиртрестом. Новичок расстегнул молнию на сумке и начал укладывать вещи в шкафчик. Мы все почему-то притворились спящими, хотя никто не спал (кроме Верна, который забрался на свой шкафчик и стал светить фонариком прямо в глаза нашему новому соседу.) Как-то странно все это было – как будто в спальню прокрался чужой. Я поймал себя на мысли, что ненавижу долговязую тень, ведь она заняла койку Геккона и собирается примазаться к нашей Безумной Восьмерке.
Ночью приснилось, что Щука перерезал мне глотку. Я мужественно пытался остановить кровь, затянув на шее галстук от школьной формы, но, к счастью, в этот момент прямо над ухом зазвенела сирена на подъем, и мне больше не пришлось быть свидетелем собственного убийства.
Четверг, 17 января
06.З0. На перекличке весь корпус заржал, когда объявили фамилию нашего нового соседа: Александр Шорт[6].
В темноте Александр Шорт нравился мне больше. Вокруг рта у него противная сыпь, отчего он похож на человека, который неаккуратно ест и забывает вытереться. Я подошел и представился, но в ответ получил лишь неприветливое «здорово».
07.25. Позвонила бабушка и поздравила меня с днем рождения. Решил ее не путать, поэтому сказал «спасибо» и попытался изобразить радость. А она заплакала и сказала, чтобы я садился на первый же корабль до Саутгемптона, как только кончится война. И добавила, что у них только что прозвучала сирена воздушной тревоги, поэтому ей пора выключать электричество и прятаться под кроватью. Я позвонил маме сообщить, что бабуля спятила, но к телефону подошел папа. На заднем плане слышались крики, а папа все орал: «Прямо езжай! Прямо!» Потом раздался мощный грохот, и связь оборвалась. Вскоре мама перезвонила и сказала, что строительный грузовик снес наши ворота. Папа строит за гаражом нечто. Он называет это «бункером на случай опасности» – с секретной дверью, между прочим. Говорит, это необходимо для нашей безопасности, но мы с мамой думаем, что им с Инносенс просто нужно дополнительное помещение для варки самогона.
У нас много новых учителей, и большинство из них – жуткие зануды. По истории, к счастью, остался Леннокс. Норм Уэйд, новый учитель по английскому – скучнейший человек в мире, который всегда говорит одним и тем же монотонным голосом. К тому же он заикается и смотрит на нас как-то недобро. Гоблин считает, что из Норма получился бы блестящий игрок в покер, если он будет молчать. Его официальное прозвище – Саламандра: у него длинные ноги и очень короткие ручки. Ева больше не преподает актерское мастерство: теперь она – школьный психолог. (Возможно, это из-за того, что в прошлом году у нее был роман с Рэмбо, или дело в уходе доктора Зу.) Гоблин говорит, что, по слухам, доктор Зу теперь проводит эксперименты над людьми в Замбии. Актерское мастерство теперь ведет Викинг, и это, конечно, ужас. Еще меня ждет рисование с мистером Лилли и какой-то «клуб приключений» с мистером Холлом.
11.00. Во дворе возник неловкий момент: Ева неожиданно вышла из офиса Укушенного и чуть не врезалась в нас с Гоблином и Рэмбо. Рэмбо сделал шаг, как будто хотел ее обнять, но Ева промаршировала мимо и даже не поздоровалась. Потом появился Укушенный и приказал нам возвращаться в корпус. На Рэмбо он даже не взглянул. Очевидно, между ними до сих пор неприязнь. Мыльная опера продолжается!
Я спросил Жиртреста, что он думает по поводу моего вчерашнего кошмара. Тот ответил, что рядом с моей кроватью спит черная кошка и ни к чему хорошему это не приведет. Толстяк предложил отравить Роджера или выпить литр воды перед сном, чтобы очистить кровать от злых духов.
14.З0. Пробы в крикетную сборную
Я очень плохо подавал и до самого вечера гонялся за мячом. Когда промазал четыре раза подряд, Папаша вскочил и заорал: «Господи, Мильтон, да соберись же ты, наконец!» Видимо, завтра придется весь день тренироваться и молиться, чтобы он не вышвырнул меня из команды до субботнего матча с колледжем Дрейк.
У Александра Шорта высококлассное снаряжение для крикета фирмы «Ганн и Мур» – он таскает его за собой в футляре, похожем на гроб. На его клюшке с двух сторон автограф Грэма Поллока[7]. Он сказал Папаше, что в своей бывшей школе играл в крикет лучше всех (это школа в Йоханнесбурге, о которой никто никогда не слышал). Но его пробежка напоминала побег жирафа-инвалида от льва, а Папаша сказал, что подает он как престарелый кот, у которого случился эпилептический припадок.
А потом Александр Шорт и вовсе сделал глупую ошибку: пошел подавать без шлема. Он целую вечность решал, надевать ему шлем или нет – и наконец небрежно отбросил его в сторону и надел новенькую темно-синюю кепочку. Это не ускользнуло от внимания Бешеного Пса, который тут же увеличил пробежку метров на двадцать.
Шорт строил из себя крутого и очень долго растягивал мышцы голени, пока Папаша не приказал ему поспешить, пригрозив, что насадит его на трость-табурет и скормит своей бывшей жене по кусочкам. Шорт пожал плечами, поправил кепку и занял свое место. Бешеный Пес заорал «Захожу!» и выбежал из-под деревьев с таким видом, будто собирался кого-нибудь растерзать. Кажется, Мистер Самоуверенность слегка испугался, потому что при виде Бешеного Пса, орущего, как дикарь, его глаза стали как тарелки, и он поспешно принялся отдаляться от калиток. Мяч попал прямо по столбикам, которые разлетелись во все стороны. (К тому времени струсивший Александр Шорт спрятался под сеткой, которой было огорожено поле.) Папаша спросил его, не учился ли он раньше в школе для слепых. Мне стало жалко беднягу, и я подал ему легкий крученый мяч с ноги, но Александр Шорт бросился к калитке и выбил мяч за сетку, забросив его на крышу павильона. (Вот тебе и благодарность за доброту.) Повесив, голову, я отправился на поиски мяча, а Бешеный Пес поклялся отомстить за меня. Поблагодарив его, я пошел искать лестницу – мяч застрял в водосточном желобе.
Когда я вернулся на поле, добрая половина команды исчезла. Оказалось, что Бешеный Пес отомстил Александру Шорту, послав мощный бросок ему прямо в затылок. Члены нашей сборной понесли беднягу в медпункт. Неплохое начало!
Александру Шорту не удалось произвести впечатление на Рэмбо. Он считает, что Шорт недостоин Безумной Восьмерки, и если он захочет присоединиться к нам, то ему придется поработать над своей индивидуальностью.
Я выпил на ночь литр воды, чтобы очиститься от злых духов (один из которых, возможно, вселился в черного кота). Всю ночь пришлось бегать в туалет.
Пятница, 18 января
08.00. На первом школьном собрании Глок метал молнии, но большинство ребят еле сдерживали смех: на загорелом лице нашего директора появились белые круги от очков. Небось опять уснул на надувном матрасе. А вот первокурсники аж побледнели от страха: Глок нарочно злобно зыркал на них. Не могу поверить, что всего год назад я так же его боялся.
11.00. Меня выбрали в сборную «А» среди мальчиков до пятнадцати лет! Состав остался тем же, что и в прошлом году, только Рэмбо заменил Стивена Джорджа – тот ушел из крикета и занялся греблей.
14.30. Андерсон вынудил Бешеного Пса (а тот в свою очередь – нас) извиниться перед Александром Шортом в лазарете. Увидев наши лица на пороге, сестра Коллинз завизжала: «О Боже!» – и затушила сигарету в ночном горшке, который использует под пепельницу. Неохотно впустив нас, она показала кровать Александра. Новичок выглядел очень смешно: на шее воротник, ноги свисают с края кровати. Верн ткнул в пациента пальцем и загоготал, но потом увидел, что все на него смотрят, и изобразил кашель, после чего подошел к окну и спрятался за шторкой.
Шорт сказал, что у него сотрясение мозга и в понедельник он должен выйти из лазарета. Бешеный Пес неискренне извинился и сказал, что Шорт сам виноват, потому что был без шлема. Александр напустил на себя оскорбленный вид и ответил, что обычно друзья не пытаются прикончить друг друга на тренировке по крикету. Тут Рэмбо просверлил новичка глазами и сказал:
– Кого ты назвал друзьями? Мы тебя вообще не знаем.
Возникла неловкая тишина. Потом мы сказали, что нам пора, и оставили Шорта в покое.
Жиртрест считает, что любой, кто попытается занять место Геккона, навлечет на себя проклятие его призрака. Поэтому новичок неслучайно менее чем через день после приезда попал в лазарет – ведь для Геккона лазарет был как дом родной. Жиртрест напомнил, что в начале прошлого года Бешеный Пес сломал Геккону руку – определенно его призрак подает нам знак. Но теория Жиртреста никого не впечатлила. Последовал долгий спор, полный взаимных оскорблений. Он длился бы всю дорогу, но, увидев продуктовый магазин, Жиртрест так ускорился, что нам было его уже не догнать.
20.30. В корпусе проходят выборы дежурных и капитанов команд.
Жиртреста выбрали дежурным по питанию, Гоблина – ответственным за аудио– и видеооборудование, а Верн с треском разгромил Девриса и был назначен дежурным по туалетам. (Справедливости ради, Девриса подставил Щука – тот выдвинул его кандидатуру шутки ради, а потом проголосовал за Верна). Услышав о своей победе, Верн выбросил в воздух кулак в знак победы и спросил у Укушенного, нельзя ли сейчас же покинуть собрание с целью тщательного осмотра сортира. Тут даже Укушенный не сдержался и заржал вместе с остальными, глядя, как Верн достает блокнотик с карандашом и вышагивает в сторону уборных.
