Текст книги "Шесть ворот на свободу"

Автор книги: Джон Макинтош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Значит он пленник.

Он приговорен к одиночному заключению в этом идиллическом мире. Интересно, подумал он, что же за преступление я совершил?

Глава 2

Через три дня, рано утром, он вернулся к горке камней, которую сложил, когда отправился изучать Чистилище. Он прошел около пятидесяти миль – весь этот странный мир по периметру – не считая, конечно, тех случаев, когда спускался с холмов в поисках пищи.

Теперь он точно знал, что этот рай или тюрьма, на самом деле, был парком, построенным менее пятидесяти лет назад, и спланированным таким образом, что все здесь было тщательно продуманно и ничего не было лишнего.

Пустое пространство по периметру вдоль стены было всюду примерно одинаковым. То тут, то там около стены можно было увидеть скатившийся со склона камень, но в остальном внешняя граница была настолько ровной, что было ясно – она специально сделана именно такой.

Внутри, на плоском пространстве за стеной, довольно круто вверх поднимались холмы – так что получалось что-то наподобие блюдца с озером посреди. И нигде холмы не были настолько высокими, чтобы можно было заглянуть поверх ближайшего скопления деревьев, которые, как правило, всегда росли поблизости. На самом деле, только с трех точек на внешнем кольце холмов ему удалось увидеть небольшой кусочек озера.

Около сотни мелких речушек брали свое начало в этих холмах, и все они дружно стекали в озеро. Было ясно, что именно они, да еще несколько ключей и отвечают здесь за ирригацию всей земли.

Очевидно, в Чистилище никогда не было ни дождей, ни туманов. Он бы сказал, даже после своих поверхностных наблюдений за изменениями погоды и тем, что их вызывает, что создать мир, вроде Чистилища, с научной точки зрения невозможно. Однако он видел множество указаний на то, как это было сделано.

Ключи-источники не были естественного происхождения. Они просто не могли быть настоящими. Их тут сделали, и где-то существовали насосы, которые питали их водой. Наверное, где-то посреди озера был сделан водосток, чтобы уровень воды в нем всегда был одинаковым и чтобы вода поступала в ключи.

Поскольку в закрытой полусфере было очень много водоемов, высокая влажность была неизбежной и поэтому избыточная влага должна регулярно куда-то сбрасываться – впрочем, об этом, наверное, тоже позаботились. Может быть, купол поглощал влагу, а потом вместе с озером, питал ее речушки. Если что-то нарушится в равновесии влажности, содержание в воздухе кислорода, углекислого газа и всего остального, тот кто способен был создать Чистилище, несомненно, мог и навести порядок, если в этом возникнет необходимость. Он был уверен, что некоторые деревья, кустарники и цветы созданы для специальных условий – одинаковая, ровная температура, отсутствие дождей, прямых солнечных лучей, мороза и смены года. Иные же растения и живые существа просто приспосабливались к новым условиям.

И при этом здесь одновременно можно было обнаружить цветущие яблони и такие, у которых только завязывались почки, деревья с зелеными, незрелыми яблоками и уже перезрелые, падающие на землю аппетитные краснобокие плоды. Можно было увидеть отдыхающие перед новым циклом деревья.

Если он оказался в тюрьме, то надо признать, что это тюрьма с весьма благоприятными условиями, да еще и площадью около ста пятидесяти квадратных миль. Впрочем, он начал сомневаться в том, что попал в тюрьму.

В шести точках по периметру, в стене, на высоте двадцати футов, располагались какие-то странные круги, диаметром около трех футов. И хотя они были скорее розоватого цвета, чем серого или голубого, они не слишком выделялись на фоне стены, в которой они были сделаны. И все же они были каким-то необъяснимым образом похожи на окна или дверные проемы. Заглянув внутрь, он ничего не увидел.

Если он смотрел с расстояния трех футов, то видел только то, что располагалось внутри этих трех футов. А когда он пытался заглянуть сквозь двери дальше, в глубину, единственное, что он мог бы с уверенностью сказать, что там есть какое-то отверстие.

Двери, расположенные на высоте двадцати футов и находящиеся на одинаковом расстоянии друг от друга по всему периметру от внешней стены – что это может означать? Что тюремщики, сторожа, ученые или самые обычные враги могут воспользоваться этими дверями, чтобы добраться до него, а он ничего не сможет поделать, чтобы вырваться на свободу? Нет, не так – если они открыты с его стороны. И хотя ему придется затратить немало сил и времени на то, чтобы соорудить лестницу, он был уверен, что сумеет это сделать. И если это будет путь к спасению, он им обязательно воспользуется.

Возможно, подумал он, они не предполагают, что он сумеет войти в одну из шести дверей. Пока. Ведь он еще почти ничего не знает про то положение, в котором оказался.

Рано или поздно, он сумеет добраться до дверей. А то, что при этом ему предстояло столкнуться с определенными трудностями, было своего рода предупреждением, навязанной чьей-то чужой волей отсрочкой.

Во всяком случае, он был настолько уверен в природе этого явления, что окрестил двери Воротами. Стену он мысленно называл просто стеной, никаких определений для нее не требовалось, поскольку других стен здесь не было.

И так как он был единственным обитателем этого мира, следовало, что ему не было никакой необходимости придумывать себе имя.

* * *

Во время своих исследовательских экспедиций он питался фруктами и птичьими яйцами, высасывая их из скорлупы. Ему на глаза стали попадаться признаки того, что экологический баланс, который он принял, как данность несколько раньше, был не так уж безупречен. Но с другой стороны – почему он должен быть идеальным? Ведь теперь и сам он является природным фактором.

Предполагалось, что он соберет достаточно беспомощных домашних птиц и станет ухаживать за ними, будет подрезать виноградную лозу и заниматься деревьями, сажать овощи и заготавливать семена, построит загоны для овец и коров, и вообще, начнет защищать одних обитателей Чистилища, за счет уменьшения количества других. Человек всегда старается контролировать окружающую его среду – если, конечно, может.

Одним из недостатков этого мира было слишком большое количество птиц. В данный момент эта проблема еще не стояла так остро, но судя по миллионам яиц, которые он видел, и, учитывая тот факт, что их практически никто не трогал, здесь очень скоро будет столько птиц, что от буйной растительности ничего не останется, словно после нашествия армии изголодавшихся кроликов.

Поэтому он съедал одни яйца и уничтожал другие, но не варварским способом, не все подряд, а так, в качестве предварительных мер в борьбе с будущими птичьими ордами.

Он не имел ничего против того, чтобы птицы населяли его мир, но ему совсем не хотелось, чтобы их стало столько, что ему некуда будет ступить.

Вскоре он научился разбираться в птичьих яйцах, наблюдая за поведением птиц. Если он не очень шумел и не подходил очень близко, птицы вообще не обращали на него никакого внимания. Было ясно, что птиц для этого мира подбирали так же, как и животных: лишь некоторые из них были несъедобными, а многие являлись самыми настоящими деликатесами – голуби и фазаны, куропатки и перепела, тетерева и дикие утки.

Кроме того, что он обнаружил Ворота, узнал про птиц и получил кое-какую, пусть и отрицательную информацию про стену, ему не удалось больше узнать ничего, что могло бы изменить его положение. Он не нашел ни коробка спичек, ни ножа, ни место, где бы предпочел устроить себе жилище.

Поэтому он решил продолжить свои исследования, и сразу понял, откуда отправится в свою новую экспедицию.

Когда он впервые проснулся в этом мире, он был жалким, полуживым существом с затуманенным сознанием. Его, вне всякого сомнения, накачали наркотиками. Он понимал, что до этого момента у него была другая жизнь – не меньше двадцати лет.

Тем не менее, с тех самых пор, как пришел в себя, он вообще не изучал те места, где проснулся. Он несколько дней бродил по Чистилищу, но ни разу не приблизился к тому месту, где вновь вернулся к жизни. После того, как жажда заставила его найти озеро и речушку, он занимался решением других проблем.

Там обязательно должно что-то находиться. Следы… какой-нибудь предмет, вроде булавки, или окурок и обгоревшая спичка, а может быть, даже консервная банка.

Он задумался. Может ли он отыскать это место? Уже и теперь, исследовав около одного процента территории, он знал, что у него здесь развилось чувство направления, которое родилось, вероятно, из-за того, что он был обнаженным и совершенно беззащитным, а может быть, его способность ориентироваться объяснялась какими-то другими причинами, о существовании которых он просто не знал. Ему казалось, что он сможет без особых проблем найти то место, откуда пустился в путь. Но, на всякий случай, он решил вернуться туда, тем же путем, каким пришел – через холм, вдоль реки и к озеру, там он найдет место, где нырнул в воду, и пойдет дальше.

Ему понадобилось на все это часа три или четыре, но это время пролетело очень быстро. Ему было хорошо известно, что жизнь цивилизованных людей, как раньше и его тоже, проходит по часам, но он больше не поклонялся времени. Он вполне мог позволить себе исследовать Чистилище хоть целых сто дней подряд, или оставаться на одном месте до тех пор, пока не научится добывать огонь в тот самый момент, как у него возникнет в этом необходимость. Он может забыть обо всем на свете и построить лестницу из веток, а потом добраться по ней до каких-нибудь ворот.

Естественно, если самым важным для него является получение удовольствия от жизни, собственное благополучие и удобства, тогда он должен отдать все силы тому, чтобы как следует научиться добывать огонь, да еще изготовить себе какое-нибудь оружие, при помощи которого можно было убивать животных и птиц и ловить рыбу. Впрочем, оказалось, что эти вещи не были для него самыми важными, потому что он решил сначала побольше узнать о Чистилище, в котором оказался. В конце концов, вегетарианцы доживают до ста лет. Он вполне может прожить без мяса несколько дней.

Возле дерева он нашел веточки, которые оставил там сушиться. Рядом лежало еще несколько палочек – вероятно, их сложили птицы, в подражании ему. Они были совершенно сухими. Вода здесь почти всюду проходила под землей. Если положить что-нибудь на камень, оно высохнет очень быстро.

Он взял веточки с собой, решив, что через несколько часов разведет костер и приготовит себе еду.

Зная, что идет в нужном направлении, он легко нашел полянку, где началась его жизнь. Однако там не оказалось ничего интересного. Его собственные босые ноги не оставили никаких следов на траве. Да и вообще никаких других следов здесь тоже не было.

Если он приполз сюда, или забрел в бессознательном состоянии, то откуда? Наверное, вот с этого холма. Он сделал несколько шагов…

И сухие палочки выпали из его рук на землю. Они ему больше не понадобятся.

* * *

Когда он увидел дом, все его теории рассыпались в прах. Его глазам предстала вовсе не грубая хижина, а прекрасно спланированный роскошный дом, в котором могли разместиться человек двадцать – при этом они совершенно не мешали бы друг другу. И хотя дом казался здесь совсем не к месту, он уверенно и нахально стоял посреди поляны, которая вполне могла стать и садом.

Передняя дверь была открыта.

Никаких воспоминаний. Он был абсолютно уверен, что никогда не видел этого дома, и ничего не знал о его существовании. И тем не менее, здравый смысл подсказывал ему, что он, спотыкаясь, выбрался из этого дома, прошел несколько шагов, и упал на землю, а потом пришел в себя у подножия холма и отправился, как полный кретин, обследовать территорию у озера, вместо того, чтобы сразу обратить внимание на то место, где пришел в себя.

Впрочем, теперь это уже не имело значения. Он нашел дом.

Он очень медленно приблизился к великолепному строению.

Огромные окна были чистыми – в этом мире не было смога, который мог бы их испачкать. Мелкие животные и птицы относились к дому как любому другому неодушевленному предмету. Птицы присаживались на крышу передохнуть, а зайчишки бесстрашно носились возле его стен.

Но никто не подходил к открытой двери.

Он понял почему, когда оказался совсем около нее. Там было нечто такое, что не причинило ему вреда, но заставило вздрогнуть и испытать страх. Он был человеком, и поэтому отказывался испытывать страх. Но, конечно же, птицы и животные реагировали иначе.

Он переступил невидимый барьер и вошел внутрь – неприятное ощущение прошло.

Куда бы он не входил в этом доме, всюду было светло. В окнах и выключателях не было никакой необходимости.

Внешние комнаты, те, в которых были большие окна, оказались не самыми главными в доме. Большая, выложенная плиткой веранда выходила на озеро, которое блестело за деревьями, а остальные наружные комнаты были узкими, это были скорее коридоры, а не комнаты, по стенам которых располагались полки и подставки для домашних цветов.

Теперь ему надо будет решить вопрос – захочет ли он и дальше ходить голышом. Он обнаружил в доме полный набор одежды. Впрочем, в доме было все: мебель, кровати с простынями и одеялами, полностью оборудованная кухня, забитая всем необходимым кладовая, холодная и горячая вода, библиотека и мастерская в задней части дома, да такая, что, когда он ее увидел, у него перехватило дыхание. Там были не только все ручные и электрические инструменты, какие он мог себе представить, но и такие, о назначении которых он даже не догадывался, аккуратно сложенные доски, огромные листы фанеры, металлические трубы, кронштейны, балки, рулоны войлока, листы пластика, брезент… Он не увидел здесь ни проволоки, ни материала для изготовления изгородей и понял, что они должны храниться где-то в другом месте, специально предназначенном для таких объемных вещей, они ведь только мешали бы в мастерской.

Он вернулся на кухню, испытывая, уже ставший привычным, голод. Только один раз за все шесть дней пребывания в Чистилище он чувствовал себя по-настоящему сытым – когда убил и проглотил зайца. Теперь он насытится как следует, так, что не сможет после этого пошевелиться.

Электрическая печь, холодильник, который тихонько гудит, и, хотя здесь не могло быть свежих продуктов, он был уверен, что консервы в прекрасном состоянии. В конце концов, он всегда может выйти из дома, убить антилопу, принести домой и приготовить… в предвкушении этого изысканного пира его желудок громко заурчал.

Насколько он помнил, на глаза ему не попалось никакого оружия. Вероятно, в этом мире, о котором он иногда думал, как о рае, временами называл адом, а чаще обычного считал Чистилищем (здесь ты находишься словно на пути из одного места в другое), оружие было запрещено. И все же, наверняка предполагается, что единственный человек, находящийся в этом Чистилище, будет убивать и есть мясо.

Ему понадобится всего несколько минут, чтобы изготовить в мастерской лук и несколько смертоносных стрел. Антилоп здесь так много и они ничего не боятся, что он сможет подобраться к какой-нибудь из них так близко, что уж наверняка не промахнется.

Предвкушение того, как он приготовит и будет есть свежее мясо было сладкой мукой… но на одной из стен на кухне висело зеркало и, увидев отражение, он решил, что есть вещи, которые необходимо сделать до того, как отправляться на охоту.

После того, как он помылся, побрился и привел в порядок свои ногти и волосы, он занялся вещами в шкафу. Сначала решил надеть костюм, рубашку, галстук и даже носки, но потом все-таки остановился на шортах цвета хаки и мягких кожаных сандалиях. Здесь, в Чистилище, даже цивилизованному человеку не нужно больше одежды.

Затем, все еще голодный, он изучил другие спальни, те, мимо которых прошел раньше, после того, как нашел ту, в которой ему удалось подобрать для себя одежду. Только две из них были готовы для того, чтобы в любую минуту принять постояльца, точно так же, как та, что он посчитал своей.

В остальных были не застеленные маленькие кроватки и детская одежда.

В громадных шкафах тех двух спален, что были приготовлены, он обнаружил женскую одежду – она могла бы удовлетворить самый изысканный вкус – но здесь была одежда, приготовленная не для одной женщины, а для двух, и при этом такая, какую стали бы носить только молодые и привлекательные женщины.

Неожиданно он весь покрылся потом.

Мужчина может смириться с ситуацией, в которую он попал.

Он может представить себя живущим в одиночестве, когда его единственными собеседниками будут свиньи и куры.

Мужчина понимает, что должен с этим жить точно так же, как если бы у него была одна нога, или один глаз, или он вовсе был бы слепым.

Но когда появляется надежда… Здесь была приготовлена для него одежда, разнообразные припасы, спички и множество других вещей, при помощи которых он мог развести огонь, не прикладывая при этом особых усилий – как самый обычный и беспомощный цивилизованный человек.

Здесь были тепло и свет, пища и книги, чтобы он мог занять свой ум. А еще тут была женская одежда и детская.

Это же наверняка сделано с какой-то целью. Только вот с какой?

Больше того: шорты и сандалии были ему в самый раз, да и рубашка, которую он, не удержавшись, померил была его размера. И вообще, вся одежда в шкафу его спальни точно подходила ему. И вот тут, в этих комнатах, была не просто одежда для какой-нибудь женщины, а для двух вполне определенных.

Он отбросил в стороны мысли о том, что должно было быть две, и стал думать так, словно была одна. Мог ли он не заметить девушку, которая, так же, как и он и в такое же время, что и он, пришла в себя? Несомненно, такое вполне могло произойти. На площади в 150 квадратных миль два человека могут бродить месяцами, даже не подозревая о существовании друг друга. Он не оставил никаких следов своего пребывания, и ему ни на минуту не пришло в голову, что здесь, в Чистилище, может находиться еще кто-нибудь.

Предположим, Она пошла вверх по холму, а не вниз.

Предположим, Она не смогла так ловко, как он справиться с трудностями дикой жизни, а упала и, скажем, сломала ногу, или умерла от голода в этом мире изобилия? От этой мысли у него по спине пробежал холодок.

В обычном, свободном мире мужчина сам предпочитает выбрать себе подругу. Многие даже считают, что они в праве выбирать и прогонять женщин, а потом снова выбирать и снова прогонять… и так до самой смерти.

Он же, оказавшись в этом мире, не искал возможности выбирать. Ему была нужна одна женщина.

Он не был старым и больным. И она не будет ни старой, ни больной. А остальное не имело значения.

Она просто должна была здесь быть. Если на свете существует хоть какая-нибудь справедливость, надежда и счастье – Она должна быть здесь.

Но Ее не было в доме. Он осмотрел здесь все. Первый этаж был огромным, а комнаты на других этажах просторными и светлыми. Дом был полон множеством вещей, но при этом он оставался пустым.

Ну, вполне разумно предположить, что она сделала тоже самое, что и он. Ею двигал инстинкт, или ее поведение было результатом постгипнотического внушения, или еще чего-нибудь в таком же роде. Она ведь вполне могла выбраться из дома и отправиться бродить по Чистилищу, точно так же, как и он. У него не было ни малейших сомнений, что Она не вернулась в дом – слишком уж пустой и нежилой у него был вид. И, несмотря на то, что он старался вести себя очень осторожно, когда осматривал дом, следы его пребывания здесь можно было заметить. Если, конечно, их было кому замечать. Он сам не заметил ничего такого, что говорило бы о том, что до него в доме кто-то уже побывал.

Возможно, Она, так же, как и он, не заметила дома и, оказавшись более практичной, решила сосредоточить все свои силы на разведении огня. А может быть, Она просто заблудилась. Или – и этого он боялся больше всего – Она впала в отчаянье.

Женщины совсем не похожи на мужчин. Они часто бывают способны на горазда большее, чем мужчины, но ведь они же и многого не могут. Мужчина, поняв, что он остался один, как Робинзон Крузо, будет продолжать жить. Женщина же, оказавшись в подобной ситуации, может решить, что она не хочет жить.

* * *

Он снова прошел по дому, и увидел гораздо больше, чем в первый раз, но ничего такого, что помогло бы ему решить загадку, которая его так занимала.

И вдруг он сообразил. Если здесь еще никто не побывал, то был ли он сам в доме раньше? Предположим, Она нашла дом до того, как он вернулся… тогда еще ничто не указывало на его существование. В таком случае возникает вопрос: вышел ли он сам из дома?

Заставив себя успокоиться и еще раз обдумать ситуацию, он пришел к выводу, что его первые предположения все-таки были верными. Он очнулся в доме, но не совсем пришел в себя, и, покинув дом, выбрался наружу. Иначе, почему дверь так беззаботно была оставлена открытой? Даже учитывая тот факт, что ее охранял барьер? Тогда, в каком месте этого громадного дома он мог очутиться? В одной из этих безупречных постелей? На чистом, словно отполированном полу?

На первом этаже он заглянул в двери, мимо которых прошел раньше. И, в конце концов нашел то, что искал. Каменные ступени вели вниз, в подвал. И хотя тут было холодно и пусто по сравнению со всем остальным домом, как только он открыл дверь, тут же загорелся свет.

Он спустился по ступенькам. В голове у него зашевелились какие-то неясные воспоминания: он вполне мог взобраться вверх по этим ступеням, открыть дверь и доползти до выхода из дома. Он не мог вспомнить, как проделал все это, но его предположения показались вполне правдоподобными и вполне укладывались в схему.

В небольшом подвале было три предмета. Они располагались рядом друг с другом на одинаковых каменных подставках.

Это были саркофаги.

Эти странноватые гробы были накрыты медными крышками – он успел заметить их еще находясь на лестнице. Вот только в том месте, где должна была быть голова, находились стеклянные пластины – таких он не видел ни на одном гробу.

Он осторожно подошел к первому из них – ему совсем не хотелось нарушать покоя мертвых. На медной крышке было написано: Рекс. Сквозь стекло он увидел, что гроб пуст.

Бессознательно он дотронулся до крышки и понял, что легко может ее открыть.

Внутри и в самом деле никого не было. Значит, у него есть имя. Он – Рекс.

Он подошел к следующему гробу, ни секунды не сомневаясь в том, что написано на его крышке – Регина. А через мгновение он уже разглядывал ее через стеклянную пластину.

Это была Она. Так в детских книжках рисуют Спящую Красавицу, и он протянул руку, чтобы поднять крышку и, поцеловав, разбудить. Но крышка не сдвигалась с места.

Регина была хорошенькой блондинкой – маленькая головка, тонкие черты лица, наверное, она была совсем миниатюрной, стройной и очень женственной. Благодаря тому, что она была такой крошечной, он увидел ее обнаженные плечи, которые показались ему весьма соблазнительными. У нее были золотистые волосы и, насколько он мог разглядеть, безупречная кожа.

Регина. Она. И очень даже привлекательная.

Подумав это, он тут же вспомнил про третий гроб и его охватило любопытство. Что может там находиться? Ребенок?

Собака?

Он подошел и заглянул внутрь.

И у него перехватило дыхание.

Регина была хорошенькой, более того, наиболее симпатичной из всех встреченных им когда-либо девушек – самая соблазнительная, привлекательная и желанная из всех крошечных блондинок, с которыми он был знаком. Но сейчас он смотрел на очень красивую женщину.

На медной табличке было выгравировано: «Венера».

Он стоял между двумя саркофагами и ничего не понимал. Он мечтал о женщине с такой страстной тоской, какую в состоянии понять лишь пария. Правда, по тому, как здесь все было устроено, он понимал, что должна быть Она…

Но почему их было две?

* * *

Он не должен пытаться открыть крышки гробов – это ему было ясно. Его собственная открывалась изнутри, женщины сделают то же самое, если им, вообще, суждено проснуться.

Этикетки на крышках, а не имена. Он спокойно отнесся к надписям Рекс и Регина. Он был готов стать правителем этого мира и называть свою супругу Регина. Она должна была быть его супругой – их объединяли этикетки на крышках гробов, или хранилищ, в которых они находились.

А как же тогда Венера? Она была красива и соблазнительна, и вполне могла бы сыграть роль богини любви. Но почему богиня любви должна была находиться здесь, где есть один мужчина и одна женщина, и живут они в единственном доме, имеющемся в этом маленьком мире? Прекрасная, темноволосая женщина была не только крупнее Регины, она явно было старше – на вид ей можно было дать лет двадцать пять, в то время, как Регине – около девятнадцати. Его собственный возраст, очевидно, находился где-то между этими двумя числами. Все указывало на то, что Венера предназначалась не для него. В таком случае для кого же?

Она была создана для любви. Такая женщина вполне может оказаться развращенной, или, наоборот, сберегать себя для одного единственного мужчины, но с первого взгляда было ясно, что она не является убежденной противницей мирских утех.

Он был так озадачен, что выбрался из подвала и направился в маленькую библиотеку, которую заметил в самом центре дома, в комнате без окон.

Книги, собранные здесь, были невероятно интересными, но у него за последние несколько дней выработалась привычка быть терпеливым, к тому же, ему некуда было спешить. Так что, он стал внимательно разглядывать книги вместо того, чтобы сразу заняться поисками информации о Венере.

Книг здесь было всего около сотни, они аккуратно размещались на четырех полках застекленного книжного шкафа. Книги располагались в простом, логическом порядке, не имевшем никакого отношения к их размеру. Самые разнообразные справочники самых разнообразных размеров стояли первыми на каждой полке, потом шла всякая другая литература, следом художественная, а потом – все остальное. Он заметил словарь, однотомную энциклопедию, атлас, медицинский словарь, краткий справочник по истории. Были еще семизначные математические таблицы, музыкальный словарь, художественная энциклопедия, кулинарная книга, книга по садоводству и альбом, посвященный флоре и фауне. Библия и коран. Об остальных вероисповеданиях рассказывалось в кратких статьях энциклопедии.

Он пробежал глазами по названиям. «Богатство наций», «Жизнь Джонсона» Босуэлла. «Капитал». «Происхождение видов». «Толкование сновидений» Фрейда. Полное собрание сочинений Шекспира. Толстая поэтическая антология. Книжка карикатур. «Унесенные ветром». «Гордость и предрассудки». «Девятая Симфония» Шостаковича.

Почти все книги были совершенно новыми, ничьи руки их еще не касались. Последняя дата, которую ему удалось обнаружить – 3646. Он брал книги и новые переплеты скрипели у него в руках. Так что, надпись на форзаце одной из книг он заметил совершенно случайно: «Секция К. Отделение Науки и Образования, Лондон». И так на всех книгах.

Значит, он здесь в качестве подопытного кролика. Так он и думал. Вполне может быть, что Секция К сейчас наблюдает за ним и видит все, что он делает. Впрочем, разве это имеет какое-нибудь значение? По большому счету, на самом деле? Если ты попал в ловушку, где тебе грозить смерть, ты просто обязан попытаться из нее выбраться, даже если ты подозреваешь, что некто засадил тебе в эту ловушку специально, а теперь сидит и хладнокровно анализирует то, как ты делаешь все, чтобы вырваться на свободу. Если бы ты знал, что кто-то экспериментирует с твоей едой, тебе все равно пришлось бы есть.

Неожиданно он напрягся.

Шаги в коридоре. Человек.

Потом, все еще прислушиваясь к этим шагам, он заставил себя расслабиться и остаться там, где был, хотя ему очень хотелось бросить все эти книги и пойти посмотреть, что там происходит.

Когда он вошел в подвал, он нарушил контакт, впустил свежий воздух, или каким-то иным способом запустил процесс оживления. Через некоторое время Регина проснулась, совсем, как он, и точно так же, как и он, поползла наверх по ступеням, выбралась из дома и, пройдя несколько шагов до поляны, остановилась, чтобы отдохнуть, или даже заснула там.

Он отчаянно надеялся, что это Регина, а не Венера. Он, вообще, не мог понять, зачем здесь нужна Венера. Но зато видел множество причин, оправдывающих существование Регины.

Он не пошел за ней, не стал навязывать свое общество и помощь, во-первых, потому что она в этом не нуждалась, а главным образом, потому что у него самого было достаточно времени, чтобы сориентироваться в Чистилище, так что, и Регина имеет на это все права. Ничто не может причинить ей вреда. Она вернется через полчаса, а может быть, через два или три дня. В этом мире она не умрет. Этот мир создан не для смерти.

Но ведь вполне возможно, что проснулась Венера, а не Регина. Он снова вернулся к книгам. В словаре говорилось, что Венера была богиней любви в римской мифологии, греки называли ее Афродита, но это все ему было известно и без словаря. Кроме того, в словаре говорилось, что она символизирует сексуальную сторону любви, любовные стремления и отношения. Энциклопедия отослала его к Афродите, что ему, впрочем, ничего нового не дало – ведь если Венера и Афродита одно и тоже, тогда почему же ту, что находится здесь, зовут Венера, а не Афродита? Ну, хорошо, имя «Афродита» означает «Рожденная из пены». Сама богиня не была очень красивой (в таком случае, женщина, лежащая в гробу в подвале, не может быть Афродитой), но она могла награждать красотой других. Она была богиней плодородия и покровительницей семейного очага. (Возможно в этом все и дело.) ее собственная история не имеет особого значения. Он понимал, что на самом деле не является королем, а Регина королевой.

Венера же, это всего лишь надпись, не являющаяся сущностью некоего мифического существа. И все же, этикетки и надписи делают для того, чтобы обозначать что-нибудь. Его с Региной этикетки говорили о том, что они муж и жена, и он знал, что так и будет, хотя не помнил, чтобы видел Регину раньше. Но почему же другую женщину назвали Венерой?

Дальнейшие поиски почти ничего ему не дали. Загадка осталась неразгаданной. Поскольку ему нравилось иметь теории на все случаи жизни, он тут же придумал подходящую: возможно, Венера никогда не проснется. Она может быть просто символом, а не богиней. Она тут, словно для того, чтобы присматривать за ними с Региной – Страж, загадка и предупреждение о том, что она в любой момент может проснуться. Мужчина и его подруга должны всегда помнить об этом…

* * *

Регина уже знала, что она Регина и что где-то здесь есть Рекс.

Для нее пробуждение было гораздо более мучительным, чем для Рекса, но зато все произошло гораздо быстрее и полнее. С самого начала ее сознание было ясным. Она столько сил потратила на то, чтобы выбраться из своего гроба, что ей пришлось прислониться к нему, чтобы не упасть. Голова у нее кружилась. Ее тошнило, именно поэтому она и стала выбираться наружу – ей не хотелось, чтобы ее вырвало прямо там, у саркофага. Через несколько мгновений она сумела закрыть крышку и оперлась о каменную подставку. Именно в этот момент она увидела свое имя.