Текст книги "Люди войны (ЛП)"

Автор книги: Джон Шеттлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Волков, – резко сказал он. – Какое еще нарушение субординации? Вы либо не слышали, что сказал капитан Карпов, либо оказались недостаточно умны, чтобы услышать то, что услышал я. Я пойду вам на встречу, и предположу, что вы не глупы. Поэтому повторяю еще раз: вопрос закрыт. Полагаю, у меня есть достаточно информации для отчета, но готовить я его буду несколько недель. – Он посмотрел на Карпова и Федорова, а затем снова на Волкова. – Наша работа здесь завершена, и я полагаю, что у товарищей офицеров есть и другие дела.

– Но…

Волкову пришлось делать выбор между своим рвением и чутьем, требующим осторожности. Когда ставился вопрос, драться или бежать, он всегда выбирал драться. Но теперь он словно ощутил на шее прочную цель и понял, что ее конец прочно лежал в руке Капустина. Поэтому он подавил собственный протест, решив, что сможет каким-то иным образом решить этот вопрос по линии военно-морской разведки.

– Хорошо, – прорычал он. – Я подготовлюсь к отбытию. – Было ясно, что он был не рад. Он вылетел, бросив злобный взгляд на Карпова.

Капустин собрал вещи, затем посмотрел на Золкина, на Федорова, молча сидевшего у стены, и снова на Карпова. Капитан поднялся с места и напряженно замер, скрестив руки и сузив глаза.

– Вы знаете, – сказал Капустин. – Когда-то у меня была собака. Бельгийский Тервюрен по кличке Чанг. Великолепный пес. У него был самый толстый воротник, который я когда-либо видел. Они могут спокойно справиться с немецкой овчаркой, просто потому, что никакая другая собака не может вцепиться в этот воротник. – Он сжал пальцы. – Вы правы, капитан. Никто не может знать все. Даже генеральный инспектор российского флота, хотя я знаю больше, чем вы можете себе представить. На этот раз я не смог вцепиться в вас. Возможно, мы однажды поговорим об этом снова, но не думаю, потому что в одном вы правы. Мир катиться к черту, быстрее, чем мы оба понимаем, и я, например, не горю желанием в этом участвовать. Нам потребуются люди вашей породы, поэтому я дам вам заниматься более важными вопросами.

Капустин улыбнулся, поднял черную фетровую шляпу и медленно вышел. Никто не произнес ни слова, пока не стихло эхо его шагов.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ ДЬЯВОЛ В ДЕТАЛЯХ

«Гора состоит из крошечных зерен земли. Море состоит из крошечных капель воды. Жизнь есть бесконечное множество мелких деталей, дел, слов и мыслей. И любые действия, хорошие ли, дурные ли, будут иметь далеко идущие последствия».

Свами Шивананда

ГЛАВА 19

Рыбацкая лодка направилась прочь от скалистого берега к северо-востоку от Гибралтара, в скором времени присоединившись к еще пятнадцати таким же, на котором рыбаки с почерневшими на солнце жилистыми руками выставляли сети в надежде поймать достаточно, чтобы прокормить себя и свои семьи и продать оставшееся на местных рынках.

Орлов сильно устал и спустился в небольшое помещение под палубой, чтобы немного поспать. Несколько часов спустя он обнаружил, что лодка лежит в дрейфе рядом с потрепанным старыми пароходом. Вскоре трое с лодки вместе с пассажиром особой важности вскарабкались по веревочным лестницами на палубу «Шаркёя», направившегося на восток через Средиземное море.

Нейтральная Турция пользовалась редкой в Средиземноморье привилегий, так как и страны Оси и Союзники были заинтересованы в то, чтобы переманить ее на свою сторону, дабы завладеть жизненно важными турецкими проливами. Вишистская Франция даже пыталась иногда маскировать свой торговые корабли как турецкие, дабы провести их мимо бдительных глаз англичан в Гибралтаре, и некоторым из них это удалось, в то время, как другие были захвачены более внимательными капитанами Королевского флота. К счастью, «Шаркёй» добрался до Стамбула с единственной тревогой, когда два итальянских самолета обошли его на малой высоте в сицилийском проливе. Еще раз какой-то корабль некоторое время сопровождал его в районе Мальты, а затем исчез в тумане, предоставляя незадачливый пароход собственной судьбе.

Орлов был доволен тем, что находился здесь, уже составив план, как устранит этих троих, зорко следящих за ним. Он отметил их привычки, смены и всякий раз думал, что сможет сбежать без особых проблем. Со временем он, однако, сошелся с высоким русским, Сергеем Камковым, с которым они проводили долгие ночи за разговорами, раскуриванием сигарет и распитием водки, имевшихся к Камкова. Орлов не мог сказать наверняка, но по некоторому хвастовству в его словах понимал, что Камков работал на советскую разведку.

– Англичане почти взяли тебя, – поддел его Камков. – Они собирались вывезти тебя на самолете в Лондон и там мехом внутрь вывернуть. Скажи, Орлов, почему ты им так нужен?

– Наверное, потому, что много знаю, – он сделал еще глоток водки.

– Да? И что же ты такое знаешь? Лобан обычно очень осторожен. Он еще ни разу не рисковал, выводя человека так, как он сделал с тобой. Наверное, решил что ты действительно крупная рыба?

– Крупная, просто от-такая. – Сказал Орлов. – Я могу рассказать тебе то, что тебя поразит, дружище.

– Так расскажи. Что в мешке?

– Каком еще мешке?

– Для диппочты, который дал мне Лобан. Что там такого особенного? Нам сказали не вскрывать его, или нам все пальцы пообрывают, и Лобан, похоже, не шутил.

– Ну, мне Лобан такого не говорил. Так что дай посмотрю, что там.

– Я так не думаю, – сказал Камков. – Путь полежит пока в рюкзаке. Похоже, ты все-таки не столько знаешь, как треплешься.

– А хер с ним, – сказал Орлов. – Там, наверное, моя беспроводная гарнитура.

– Беспроводная? Как она может быть беспроводная? От рации? Да как такое может быть?

– Там, откуда я родом, мы можем делать очень маленькие штуки. У меня был такие «беруши» с микрофоном и динамиком. Наверное, он их и засунул в этот мешок.

– Беруши? Быть не может. Такие маленькие? Кто мог их сделать?

– Не думай об этом, Камков.

Во всяком случае, это лучше, чем быть запертым в пещере под долбаной Скалой, подумал орлов. На Босфоре будет просто сбежать, когда мы туда доберемся. Он задался вопросом, что будет делать дальше.

Орлов не хотел иметь никакого отношения в войне на восточном фронте. Он знал, что где бы там не оказался он, вероятно, будет мобилизован и отправлен в ближайшую советскую роту, батальон или полк. Немцы уже заняли Крым и Севестополь, и вели бои за Новороссийск.

Однако на подходах к Босформу, темной туманной ночью «Шаркёй» встретил небольшой траулер. На борт поднялись трое в черных кожаных куртках и ушанках с эмблемой[71]71
  Классическая летняя форма одежды в Черноморском регионе


[Закрыть], и Орлов сразу понял, к своему огорчению, что его оказался передан советским представителям. А какой был план уйти с корабля, подумал он. Камков перешел на траулер вместе с ними. Переходя на траулер, Орлов подумал, не прыгнуть ли ему в воду, но быстро передумал. Пока что русские встречали его намного лучше, чем британцы или испанцы. Спустившись на старую деревянную палубу траулера, он обратил внимание на номер Т-492 на ржавом корпусе.

Двое других, бывших с ним раньше, остались на турецком корабле. Орлов отдельно отметил, что Камков захватил ранец, в котором лежал мешок для дипломатической почты. Они шли в прибрежных водах, и, просчитав курс по звездам, Орлов понял, что они направились вдоль северного побережья Турции в сторону Грузии. Конечно, подумал он. Эта посудина была слишком мала, чтобы рисковать пересекать Черное море, в особенности в присутствии Люфтваффе, реющих над ним, словно воронье, нет, они пройдут вдоль побережья до Поти и дальше.

Это будет последний шанс, подумал он. Если я позволю этим ушаночникам доставить меня на побережье, скорее всего они отправят меня в Сочи или Туапсе, где я снова окажусь посреди долбаной войны. Если же это люди НКВД, они вскоре захотят узнать, кто я, и почему обо мне нет никаких записей в их документах. Тем не менее, пока что плавание проходило легко. Если на этом траулере будет приличная еда, я смогу остаться здесь на какое-то время. По крайней мере, здесь не придется беспокоиться о проклятых немецких подводных лодках. И раз уж это судно выглядело похожим на тральщик, то и опасаться было нечего.

Он сильно ошибался.

Оберлейтенант Клаус Петерсон был вторым расстроенным командиром подводной лодки, которому предстояло стать рукой судьбы в этой странной истории, как и капитану Вернеру Чигану, командиру U-118. Петерсон был командиром U-24, подводной лодки, унаследовавшей этот очень гордый номер от своей предшественницы, введенной в строй в 1913 году и участвовавшей в Первой Мировой войне с большим успехом, снискав многие лавры. 26 октября 1914 года она удостоилась сомнительной чести стать первой немецкой подводной лодкой, атаковавшей без предупреждения безоружное торговое судно «Адмирал Гантоме». Ее следующая жертва была уже немного более выдающейся, и лодка заслужила реальный почет, потопив 15 000-тонный дредноут «Формидэйбл»[72]72
  «Формидэйбл» являлся эскадренным броненосцем, построенным за четыре года до появления «Дредноута» и линкоров нового типа, получивших такое название


[Закрыть]. Всего до конца войны U-24 атаковала впечатляющие 39 кораблей, потопив 34 из них, сильно повредив три других и взяв одно судно призом. Всего она причинила боль и смерть вражеским кораблям суммарным водоизмещением 137 560 тонн.

U-24 Второй Мировой войны была малоразмерной лодкой типа IIB, введенной в строй в 1936 году. В отличие от своей предшественницы, U-24 могла похвастаться мало чем. На ее счету был всего один корабль – торговый пароход «Кармартен», подорвавшийся на выставленных лодкой минах у побережья Великобритании 9 ноября 1939 года, подобно невезучему «Дуэро». С тех пор место у перископа лодки сменили три командира, так и не добившихся ни одной победы, и к мою 1940 она стала считаться «несчастливой», и вскоре была переклассифицирована у учебную и передана 21-й флотилии. Затем, в конце 1942 года, U-24 была тайно отправлена на Черное море по особому маршруту, вскоре войдя в состав 30-й флотилии под командованием другого немецкого подводника, попавшегося в странную паутину судьбы – бывшего командира U-73 капитана Вернера Розенбаума.

Капитан Розенбаум только что получил Рыцарский Крест за свои действия на Средиземном море против британской операции «Пьедестал». Он был одним из немногих немецких командиров подводных лодок, записавших на свой счет авианосец – HMS «Игл». Затем, после столкновения с другим крупным вражеским кораблем, который так и не смог опознать, Розенбаум прибыл на базу в Ла-Специя, и вскоре был переведен в Констанцу на побережье Черного моря в качестве нового командующего 30-й флотилии подводных лодок, действующей на Черном море, «Потерянном флоте Гитлера» во внутренних водах южной Европы.

В рамках смелой и хитроумной операции, немцы частично разобрали шесть подводных лодок ближней зоны типа IIB в Киле, срезав ацетиленокислородными аппаратами рубки, после чего перевезли по суше к Дунаю самыми мощными наземными самосвалами и тракторами в Германии. На Дунае лодки были укреплены понтонами, а затем сплавлены по Дуную в Черное море. Первоначально планировалось, что они прибудут туда в октябре 1942, но они оказались там на два месяца раньше. Двадцатипятилетнему оберлейтенанту цур зее Клаусу Петерсену, служившему под командованием Розенбаума, выпала честь участвовать в первых походах 30-й флотилии.

Он был взволнован перспективой неожиданно атаковать врага, который всю войну подводные лодки здесь даже во сне не снились. Петерсон учился у другого известного командира подводной лодки, однажды бывшего командиром U-14 Херберта Вольфарта, и помнил его рассказы о том, как он стал свидетелем трагической гибели линкора «Бисмарк». Вольфарт видел финал боя через перископ, но не имел торпед, чтобы выполнить свое обещание оберегать линкор от всякого зла. Он использовал последние торпеды против пары старых грузовых судов несколькими днями ранее, и горько жалел о своем выборе всю оставшуюся жизнь. Петерсон никогда не забывал его историю.

Судьба вообще находила очень странные способы пересекать линий жизни и создавать странные связи. Петерсон обучался у Вольфарта и теперь ему предстояло случить под командованием Розенбаума, человека, который остался в живых только потому, что Антон Федоров отозвал Ка-40, обнаруживший подлодку Розенбаума, затаившуюся в бухте Форнеллс на Менорке. Искренний интерес Федорова к судьбам людей, сражающихся во Второй Мировой войне не позволил ему приказать уничтожить лодку Розенбаума. Его акт милосердия возымел драматически и далеко идущие последствия, первым из которых стал надлом в другом человеке, капитана Владимире Карпове. Когда Карпов узнал, что Федоров отпустил подлодку, его первым желанием было развернуть вертолет и уничтожить ее, однако он тоже остановился. Это был не первый раз, когда он пощадил подводную лодку противника.

И Розенбаум остался в живых. Он принял командование секретной 30-й флотилией подводных лодок на Чертом море на несколько месяцев раньше, чем должен был, и теперь отправил молодого и жаждущего подвигов командира Клауса Петерсона за первой для его лодки победой с 1939 года. Он получил свой первый шанс, обнаружив этой ночью другой судьбоносный корабль – советский тральщик Т-492.

Солнце село три часа назад. Стояла тихая и темная ночь над спокойными водами Черного моря. U-24 Петерсона, вышедшая из Констанцы несколько дней назад и рыскавшая по юго-востоку Черного моря, обнаружила небольшой советский корабль, шедший этим районом, чтобы избежать немецкой авиации. В 19.00 было очень темно, так как Луна должна была взойти только в 22.30, и даже тогда это будет лишь тонкий серп. Условия были идеальны для подводной лодки, шедшей в надводном положении в поисках неосторожной добычи.

325-тонные лодки типа IIВ были одними из первых лодок, построенных Германией после отказа от Версальского договора. Двенадцать этих лодок были построены в тайных укрытиях. Задуманные изначально как небольшие лодки для действия в прибрежных водах, они имели всего 43 метра в длину и 4 метра в ширину, и ограниченную дальность, делавшую их полезными только в качестве учебных, либо для действий в ограниченных водах, вроде Черного моря. В открытом океане они были подвержены слишком сильной качке, за что получили прозвище «лодка-долбленка». Однако в более спокойных внутренних водах и в прибрежных зонах их выдающаяся маневренность и высокая скорость погружения – всего тридцать секунд – делали их очень эффективными. Запас хода составлял 1 800 миль при 12 узлах, чего было более чем достаточно для действий в Черном море. Лодка была вооружена тремя 533-мм носовыми торпедными аппаратами с боезапасом в шесть торпед, но в ту ночь оберлейтенант Клаус Петерсон располагал всего тремя после безуспешной атаки на пару лихтеров у турецкого побережья в предыдущие дни.

В 19.18 наблюдатели заметили впереди что-то, похожее на небольшой буксир, плавно шедший в сторону Поти, и Петерсон приказал изменить курс, направляя нос на него. Хотя обычно так и не делалось, подводная лодка могла запускать торпеды и из надводного положения, и молодой оберлейтенант был готов к первой победе в своем первом походе. Он был из «Олимпийского экипажа», получившего такое название в честь Берлинской олимпиады, прошедшей в 1936, году их выпуска, и Петерсон надеялся все же взять сегодня медаль. Корабль впереди не производил впечатления крупной добычи, но он был готов взять его без жалоб.

– Траектория идеальна, Отто, – прошептал он своему старшему помощнику. – Первый аппарат, пли!

Торпеда G7 вышла из аппарата с тихим всплеском, и пошла прямо на неосторожный Тщ-492, где Геннадий Орлов дремал в гамаке под палубой под постоянным надзором двоих сотрудников НКВД. Затем сверху раздался крик, и по палубе немедленно загрохотали тяжелые сапоги. Орлов вскочил, услышав крики тревоги.

Двое охранников унеслись наверх, глупо оставив Орлова одного. Он услышал крики о торпеде, затем о подводной лодке, затем то, как командир кричал разворачивать 76-мм орудие[73]73
  Вооружение тральщика Т-492 составляли 3 45-мм орудия, 1 20-мм, и 2 12,7-мм пулемета


[Закрыть], хорошо укрытое под тяжелым брезентом. В короткий момент неопределенности, взгляд Орлова застыл на ранце Камкова. Почти не задумываясь, он бросился к нему и выудил мешок для дипломатической почты. Вот! Ощутив, как сердце забилось чаще, он открыл его, нащупал внутри гарнитуру, а затем быстро завязал мешок и положил его обратно.

Он услышал какое-то журчание в воде, а затем высокий пронзительный свист, и понял, что это была торпеда. Сердце забилось сильнее от мысли, что это могли быть последние секунды его жизни. Но неудача, преследовавшая U-24, дерзнувшую принять на себя мантию своей прославленной предшественницы, не прошла мимо Клауса Петерсона и в эту ночь. Траектория была рассчитана идеально, прямо в советский тральщик, но глубина хода оказалась выставлена неверно, не учитывая мелкой осадки цели, и торпеда прошла прямо под ней!

Услышав, как торпеда прошла под тральщиком, Орлов вздохнул с облегчением. Он решил попытаться выбраться на палубу, но не знал, где находится тральщик, и перспектива прыгнуть за борт в открытом море его совершенно не радовала. Вместо этого он стал ждать, сидя в темноте и шуме, слыша сверху стук металла, пока расчет разворачивал 76-мм орудие. Затем раздался грохот выстрела, когда они дали первый выстрел по вражеской подводной лодке. Что-то внутри заставляло его переживать за советский экипаж, не только потому, что от них зависела его жизнь, но и потому, что это были его соотечественники, представители предка той страны, которую он оставил, но, тем не менее, все равно соотечественники.

Оберлейтенант Петерсон удивился результату атаки, а затем услышал тяжелый всплеск от удара снаряда по правому борту.

– Черт! Торпеда прошла слишком глубоко! Это не буксир, это тральщик! Погружение!

Раздался резкий звук сирены, и офицеры убрались с крошечной рубки. Тридцать секунд спустя U-24 ушла под воду и довернула на пятнадцать градусов влево. Петерсон услышал разрыв еще одного снаряда, который, к счастью, тоже прошел миом, и вытер пот со лба, изо всех сил пытаясь успокоиться. Его первая атака не принесла успеха, но смертельная игра только начиналась. Он отошел, надеясь заставить противника поверить, что они отогнали его, а самому тем временем попытаться атаковать снова. Но сначала следовало отойти подальше о того места, с которого он произвел первый пуск. Перископ поблизости станет лишь маяком для неприятностей.

Он не знал, что теперь судьба и время наблюдали за каждым его движением, вписывая все в свои книги, и что другой человек, Геннадий Орлов, намеревался украдкой заглянуть в эти книги.

ГЛАВА 20

Находящегося на борту Т-492 Орлова посетила неожиданная мысль. Он посмотрел на наушники в правой ладони, вставил один в правое ухо и нажал кнопку, включая встроенный в куртку планшет, радуясь и ухмыляясь тому, что англичане оказались слишком глупы, чтобы провести какую-либо связь между наушниками и курткой. Он решил проверить, что мог узнать о происходящем, и «Портативная Вики» из 2021 года его не разочаровала. «Светлана» ответила немедленно:

«В 19.18, в районе Поти, Грузия: подводная лодка U-24 атаковала торпедой G7 советский тральщик Т-492, однако торпеда прошла под корпусом. Ответным огнем тральщик заставил U-24 погрузиться…»

Как удобно, улыбаясь, подумал Орлов. Он мог спокойно сидеть и узнать о том, какая судьба его ожидает, и следовало ли ему бежать наверх и бросаться в воду, если окажется, что этот проклятый корабль будет потоплен этой ночью. Теперь он понял, почему Федоров вечно не отрывался от книг и компьютеров, пока они были в Атлантике, и вспомнил, как он давал Вольскому и Карпову советы по истории. Он улыбнулся, прошептал «продолжить» и стал слушать, что скажет ему «Светлана».

От следующих слов сердце забилось чаще, однако вскоре он улыбнулся.

«… U-24 добилась попадания в 21.37…»[74]74
  Вероятно, очередная альтернативная история, так как тральщика Т-492 в списке потопленных подлодкой U-24 кораблей нет.


[Закрыть]. Орлов выслушал приговор судьбы, а затем убрал наушник в потайной карман куртки, выключил систему и встал, направившись на палубу.

Он просунул голову в люк, поднимаясь на палубу, и в нос ударил сильный соленый запах моря. Он увидел людей, напряженно осматривающихся по сторонам, плотно прижав бинокли к глазам, и услышал третий выстрел из орудия. Он выбрался на палубу и двинулся вдоль фальшборта мимо рулевой рубки, когда его заметил один из офицеров НКВД.

– Ты что здесь делаешь? Свали вниз!

– Да пошел ты! – Выпалил Орлов в ответ. – Эти козлы пытаются меня убить. – Он указал на воду в то место, куда стреляло орудие. – По-вашему я что, хочу сидеть там и ждать, пока он загонят торпеду мне в зад?

Офицер НКВД улыбнулся, смягчившись, но решил следить за Орловым, заметив, как легко тот идет по палубе, уверенно стоя на ногах и умело балансируя при качке. Он сразу понял, что тот был моряком, причем просоленным насквозь. По палубе все еще бегали люди, а командир кричал приказы. Камков был с ним в рубке, и, заметив Орлова, помахал ему, говоря заходить.

– Урод подкрался к нам, – сказал он. – Было так чертовски темно, что мы не видели его, пока он не выпустил торпеду. Хорошо, что она прошли под нами.

– Они не повторят этой ошибки, – спокойно сказал Орлов, потянувшись в карман за сигаретами.

– Думаешь, она еще здесь?

– Разумеется! Вы здорово их удивили. Не думаю, что они ожидали ответного огня. Наверное решили, что это рыболовный траулер.

– Урод должен действительно гнаться за палками, чтобы тратить целую торпеду на корабль такого размера. Интересно, это были немцы? Как они могли здесь оказаться?

– Это немцы, – буднично сказал Орлов. Он задал «Светлане» вопрос, прежде чем убрать наушники, и теперь знал все об U-24 и о том, как она оказалась на Черном море. Да, немцы были хитрыми мелкими засранцами. И эта лодка была такой же. Ее капитан должен был быть очень хорош, раз сумел направить первую же торпеду прямо им в мидель… И добиться попадания второй!

– Сколько времени? – Спросил Орлов, заметив, что луна еще не показалась.

– Пол восьмого, или около того. Что, снова срубает?

Орлов улыбнулся. Ему по-прежнему нравился Камков и он надеялся, что ему не придется в ближайшее время убить его. Он знал, что было еще много времени, до следующей атаки оставалось около часа. Поединки, такие как этот, не были похожи на скоротечные исступляющие бои надводных кораблей. Минуту назад подводная лодка ушла под воду, и началась игра в кошки-мышки. Единственный вопрос состоял в том, были ли подводная лодка кошкой?

У Клауса Петерсона не было никаких сомнений, что верховодил процессом он. Он был главным, как бы то ни было. Он застал противника врасплох, и вскоре займет позицию для повторной атаки. Рискнув поднять перископ в безлунную ночь, он вскоре заметил, что добыча по-дурацки кружила на месте вместо того, чтобы на всем ходу мчаться к побережью, как он ожидал. Что они делают, задался он вопросом?

А делали они то, что тихо сбрасывали с кормы мины, оставляя небольшую паутину из стали в надежде удержать врага под водой. Орлов улыбнулся про себя, услышав подобный приказ, но не стал спорить. На Т-492 не было глубинных бомб или какого-либо гидролокатора, так что он не мог вести поиск вражеской подводной лодки. Он должен был ждать, пока враг снова не проявит себя или просто бежать. Это был как раз тот случай, когда осторожность была наивысшим проявлением доблести, но Орлов восхищался решимостью и мужеством этих людей. Они по-глупому ставили мины, словно это давало какой-то шанс поразить вражескую подлодку, но были полны решимости.

– Мы теряем время, – наконец, сказал он капитану.

– У тебя есть лучшие предложения? – Рыкнул седой человек в ответ.

Время уходило, и напряжение возрастало. Прошло почти полтора часа с тех диких мгновений. Такова была жизнь на море, смешка и ожидание. Минуты хаоса и адреналина и долгие часы мучительного ожидания. Однако вскоре ожидание закончилось.

– Торпеда по правому борту! – Крикнул наблюдатель.

– Sookin sin! – Выругался капитан, изо всех сил проворачивая штурвал. Камков побледнел от страха, но Орлов выглядел спокойным и безразличным. – Не переживай, – сказал он своему другу. – Она не сработает.

Он протянул руку и взял Камкова за запястье, чтобы посмотреть на его часы. Враг действовал точно по графику. «Светлана» была права, и Орлову оставалось только надеяться, что история все еще оставалась той, что была записана в приложении. Даты уже расходились, но мелкие детали, такие как точное время, пока что были совершенно точны. Теперь он понял и то, почему Федоров всегда настолько нервничал, когда полагал, что «Киров» каким-то образом нарушит тонкую и хрупкую линию истории. Жизнь Орлова решалась прямо сейчас, решалась торпедой, выпущенной прямо в тральщик.

Они уже могли слышать далекий свист, становившийся все громче и громче. Кто-то кричал, кто-то матерился, указывая на море. Торпеда ударила по тральщику прямо в мидель по правому борту. Раздался сильный глухой удар, и все вокруг инстинктивно закрыли глаза, сжавшись от страха. Все, кроме Олова. Проклятие все еще преследовало U-24. Вторая атака Петерсона также не удалась, как и рассказывала «Светлана», как и сказал Орлов Камкову. Дьявол крылся в деталях.

Камков открыл глаза, посмотрел на капитана, шумно выдохнувшего с облегчением, а затем на Орлова со странным выражением.

– Откуда ты знал? – Выдохнул он.

Орлов беспечно наклонил голову.

– Я могу это слышать, – сказал он, указывая на ухо. – Научился во время службы на эсминце. Там развивается очень хороший слух на такие дела. Я слышал, что первая торпеда идет слишком глубоко. – Небольшая lozh была глазурью на торте. – И про эту я тоже знал, что она даст осечку. Не спрашивай, как это работает. У него осталась еще одна торпеда, но он не станет атаковать. Вы получите свой шанс позже. Расслабьтесь. На этот раз он будет ждать долго.

– А ты, похоже, уверен в себе, – сказал Камков.

– Я всегда уверен в себе, – с усмешкой сказал Орлов. – Почему ж еще я раздел тебя в покер? Пойду вниз. Луна появится в ближайшее время, и станет легче. Разбуди в полночь, хорошо?

«Светлана» все еще продолжала шептать ему в ухо, так что Орлов знал, что будет дальше. У него было достаточно времени, так что он расположился в гамаке, пытаясь заснуть, но этого ему не давал топот на палубе – экипаж Т-492 продолжал свою нервную деятельность. Они все еще тупо топтались на корме, выставляя мины, и заставляя Орлова ехидно улыбаться. Знание о судьбах этих людей, до минут и секунд, давало ощущение богоподобного могущества. Они все еще были там, неумело носясь по холодной мокрой палубе в ночи, вцепившись в канаты и цепи по мере того, как Т-492 медленно шел на восток в сторону Поти, оставляя за собой след из мин, что, вероятно, создаст больше проблем для местного судоходства, чем для немецкой подводной лодки.

Вскоре после полуночи Камков сунул голову в люк и позвал его.

– Орлов, просыпайся. Луна появилась, как ты и говорил. Но подлодки пока не видим.

Орлов поднялся наверх, зевнул и потянулся за сигаретой, которую на этот раз разделил с Камковым. Экипаж казался гораздо более спокойным. Долгие три часа ожидания вызвали у них ложное ощущение безопасности. Некоторые уже валялись на палубе, другие разговаривали, расчет орудия уселся за снарядными ящиками, а один из офицеров НКВД медленно расхаживал туда-сюда, с пистолетом-пулеметом, перекинутым через плечо, в черной ушанке, сдвинутой набок и, и следил за морем, покрытым серебристыми отблесками лунного света.

Орлов неспешно курил, убивая время. Затем началось. Один из членов экипажа, работавших на корме с минами, подал тревогу. По левой раковине появилась еще одна торпеда, и все на борту подскочили, вытягивая головы и прищуриваясь. Все, кроме Орлова. Торпеда прошла мимо, как Орлов и говорил.

Клаус Петерсон осознал, что удача окончательно покинула его, так как это была последняя торпеда. Он выругался про себя, зло думая, что он выпустил первые две торпеды точно в цель и ни одна из них не поразила ее.

– Эта лодка точно проклята, – сказал Отто, когда Петерсон, явно будучи расстроен, опустил перископ.

– К черту все, – ответил оберлейтенант. – Мы за ними. Всплываем и работаем зениткой.

– Не думаю, что это хорошая идея, – сказал Отто. – У них есть орудия. – Но увидев стальную решимость во взгляде Петерсона, он лишь отдал приказ.

U-24 всплыла в облаке белых пузырей воздуха. Расчет выбежал из рубки к 2-см зенитной пушке. Петерсон появился вслед за ними, забравшись на рубку с биноклем и торопя своих людей. У него не осталось ничего, кроме этих 2-см снарядов, и он понимал, что старпом был прав. Это был просто глупый жест отчаяния, но когда орудие открыло огонь, он ощутил некоторое удовлетворение, когда снаряды ударили в воду у кормы вражеского корабля. Чертов тральщик, подумал он. Мы не можем потопить даже чертов тральщик!

Услышав лай зенитной пушки, капитан резко развернул штурвал, дабы дать расчету 76-мм орудия произвести выстрел, однако Орлов знал, что ничего не выйдет. Чего он не знал, это того, что глупый жест отчаяния Петерсона возымеет непредвиденные последствия. Очередь 20-мм снарядов ударила по тральщику, выбив несколько осколков из ходовой рубки, заставив Орлова инстинктивно пригнуться. Однако один из снарядов нашел себе цель, и Орлов с удивлением заметил, как Камков осел на палубу с пробитой грудью. Затем огонь прекратился, и Орлов заметил вдали силуэты немцев, занимающихся орудием.

Слова «Светланы» снова раздались у него в голове.

«После того, как U-24 выпустила последнюю торпеду, прошедшую мимо в 00.38, лодка всплыла и атаковала тральщик 20-мм орудием».

Среди очень многих мелких деталей, упомянутых «Светланой» не было ничего, касательно Камкова, и Орлов понял, что эти снаряды также легко смогут прошить и его грудь. Камков был мертв, и Орлов вышел из себя. Он вскочил, глядя на немецкую подводную лодку и слыша, как 76-мм орудие выстрелило в бессильной ярости. Снаряд прошел над вражеской лодкой и упал с большим перелетом.

В бешенстве, Орлов кинулся к охраннику из НКВД, спрятавшемуся за фальшбортом и одним быстрым движением выхватил у него автомат.

– Piz-da! – Выругался он на подводную лодку, высунулся из-за укрытия и открыл огонь по немцам, с радостью заметив искры, высекаемые пулями из обшивки рубку. Все еще сжимая сигарету в зубах, он стрелял, крича на врага:

– Валите нахер, сукины дети! – Крикнул он, выплюнув окурок и зловеще ухмыльнулся, заметив, что немцы оставили зенитку и убрались в люк. Небольшой бой на Черном море закончился, и вскоре он узнал, почему. «Светлана» поведала ему все.»… Лодка всплыла на поверхность и обстреляла тральщик из 20-мм зенитного орудия, однако вскоре оно вышло из строя, заставив U-24 превратить атаку ввиду пулеметного огня с тральщика».

Орлов усмехнулся сам себе и отдал дымящийся автомат изумленному охраннику, посмотревшему на него с трепетом и уважением, когда заметил, что подводная лодка быстро скрывается под водой.