Текст книги "Журнал «Если», 1992 № 04"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

Соавторы: Роберт Шекли,Филип Киндред Дик,Монтегю Родс Джеймс,Джон Браннер,Николай Козлов,Дин Маклафлин,Вацлав Кайдош,Теодор Стэрджон,Михаил Щербаченко,Юрий Кузьмин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Фармен развернул самолет. У него оставались четыре ракеты. Первые две самоликвидировались, когда у них вышло топливо. Фармен направил истребитель вниз. Он взвел боеголовки, подал питание на взрыватели. Уж на этот раз он не промахнется.

Немецкие аэропланы были в десяти милях. Фармен вдвое сократил расстояние и запустил ракеты два и пять. Через две секунды он пустил ракеты три и четыре. Взяв на себя, он резко ушел вверх. Противоперегрузочный костюм стальными пальцами сжал его тело и отпустил, когда Фармен выровнял самолет. Он посмотрел на экран, чтобы сориентироваться. На экране были видны четыре ярких следа от ракет.

«Взрывайтесь! – страстно приказал он. – Взрывайтесь!»

Но этого не произошло. Ракеты снова ушли за горы, где механизм самоликвидации взорвал их в установленное время. А немецкий патруль, как ни в чем не бывало, продолжал свой полет. Экран радара по-прежнему был пуст. От отчаяния Фармен выругался. Как же он раньше об этом не подумал! Для радара эти аэропланы были невидимыми. Металла в них не хватило бы на одну консервную банку, вот почему радар не желал их замечать. По этой же причине не сработали тепловые головки. Ракеты могли пройти сквозь строй – так оно, скорее всего, и было – а взрыватели не реагировали на аэропланы. Для ракет они ничем не отличались от облаков. С таким же успехом он мог стрелять по луне.

Фармен повернул на запад, возвращаясь на базу. На экране увидел аэродром и начал снижение. В баках оставалось еще достаточно горючего. В голову ему пришла мысль о динозаврах – их тела превосходно служили в свою эпоху, но настали новые времена, и гиганты не смогли приспособиться к изменившейся обстановке.

«Пика-Дон» был летающим тиранозавром в мире, где мог питаться только мухами.

– Да, мы все видели, – сказал Блэйк. Он сидел, прислонившись к стене ангара, и держал в руках бутылку с вином.

Эскадрилья вернулась через полчаса после Фармена. Нехотя Фармен подошел к Деверо.

Француз повел себя тактично.

– Видите, мсье, ваши ракеты оказались неподходящим оружием для воздушного боя. Но если вы покажете нашим механикам, где установить пулеметы, то…

– «Пика-Дон» летает быстрее пули, – устало сказал Фармен. – Я слышал историю про одного парня, который подстрелил себя своими собственными пулями. А его самолет был не такой быстрый, как мой. – Он покачал головой, глядя на свой истребитель. Хотя «Пика-Дон» и выглядел угрожающе, он был абсолютно беспомощным.

Часов в одиннадцать Блэйк принес бутылку вина от Энри. Это было простое крестьянское вино, но оказалось весьма кстати. Сидя в тени, они пили, передавая бутылку друг другу.

– Тебе надо было подойти к ним поближе, прежде чем открывать стрельбу, – сказал Блэйк. – Не знаю, кто тебя учил воздушному бою, но видно, что учил неважно. Стреляя с расстояния в несколько миль, ты никогда не попадешь в противника.

– Я думал, что попаду, – ответил Фармен. – Мои ракеты… в общем, лучше находиться за пару миль от того места, где они взорвутся.

– Опять шутишь? – Блэйк выпрямился и посмотрел Фармену в глаза. Шрапнель не разлетается так далеко.

Фармен отпил вина из бутылки. Бесполезно пытаться объяснить ему принцип действия ракет. К тому же, они не сработали. Они могли обнаружить тепловое излучение от реактивных двигателей. А все немецкие аэропланы были оснащены поршневыми моторами. Того мизерного количества тепла, которое от них исходило, было недостаточно для ракет. Если он хочет как-то помочь этим ребятам, ему следует забыть о «Пика-Доне».

– Гарри, я хочу, чтобы ты научил меня летать на твоем самолете.

– Что?

– Мой самолет теперь бесполезен. У него не осталось зубов. Так что участвовать в боях я могу только на «Ньюпоре». Я, конечно, налетал больше, чем все вы вместе взятые, но я не знаю приборов, установленных на твоем… Он чуть не сказал «воздушном змее». – Покажи мне, как на нем летать.

Блэйк пожал плечами.

– В принципе, все самолеты одинаковы. Но надо приспособиться. На «Ньюпорах» нельзя резко пикировать – с крыльев тут же срывает брезент. А, вообще, ты можешь научиться управлять им, только когда сам полетишь.

Они подошли к «Ньюпору» Блэйка. Фармен никак не мог залезть в кабину, пока Блэйк не показал ему, за что надо хвататься. Он плюхнулся на жесткое сиденье. Встав на деревянный ящик, Блэйк перегнулся через край.

Фармен взял ручку управления, простую палку, торчащую из пола. Он попытался пошевелить ей и почувствовал себя так, словно орудует ложкой в застывшем желе.

– Это что – всегда так? – спросил он.

– Со временем привыкнешь, – ответил Блэйк. – И в полете она двигается более плавно.

Фармен посмотрел на приборы. Перед ним располагалось несколько циферблатов. В центре – самый крупный. Надписи на приборах были на французском.

– Это датчик давления масла, – сказал Блэйк, постучав по центральному прибору. – Это – обороты, а вот это – топливная смесь.

Фармен не стал спрашивать, на какой смеси работал мотор, да это было и неважно.

– А это твой компас, – продолжал Блэйк. – Хотя не стоит слишком доверять ему… А это – высотомер.

Эти приборы, по крайней мере, были Фармену знакомы.

– А выше ты летать не можешь? – нахмурился Фармен, посмотрев на максимальное показание высотомера.

– Это не футы, а метры, – объяснил Блэйк. – Я могу забираться на любую высоту, было бы чем дышать. Шестнадцать… даже восемнадцать тысяч футов. Он снова указал на приборную доску. – Вот зажигание, вот регулятор топливной смеси.

Фармен потрогал ручки, стараясь привыкнуть к ним. Его рука наткнулась на маленькую свинцовую болванку, висящую на шнурке.

– Странный у тебя амулет.

– Да уж, – рассмеялся Блэйк. – Без него я не знал бы, лечу ли я нормально или вверх ногами.

– А… – сказал Фармен, чувствуя себя идиотом.

– Этим рычагом, – продолжал объяснять Блэйк, – управляешь тягами. Натягиваешь или ослабляешь проволоку в зависимости от того, летишь ты или идешь на посадку.

– Зачем это нужно?

– Чтобы не развалиться на куски в совершенно неподходящий момент.

– А… – Летать на «Ньюпоре» оказалось не таким простым делом, как ему думалось. Все равно что сесть на лошадь после того, как всю жизнь ездил на машине. – В моем самолете таких проволок нет.

– А чем тогда он крепится? – спросил Блэйк.

Фармен не стал отвечать. Он вспомнил, что может водить машину, и уверенность вновь вернулась к нему. Этот «Ньюпор» был совершенно не похож на «Пика-Дон», но его двигатель почти не отличался от мотора его «шевроле» 1984 года. Примитивнее, конечно, но принцип тот же. Так что с бензиновым мотором он справится.

– Как запускать эту штуку? – спросил он.

Через полминуты он уже смотрел на вращающийся пропеллер. Струя воздуха ударила в лицо, а от выхлопа его чуть не стошнило. Стрелка на указателе давления масла дрогнула. Фармену вдруг пришло в голову, что его «шевроле» раза в три мощнее этого аэроплана.

Блэйк протянул ему шлем и очки.

– Рули, пока не почувствуешь момент, – прокричал он. Фармен кивнул, и Блэйк выбил колодки изпод колес. Не успел Фармен опомниться, как «Ньюпор» понесся вперед.

У аэроплана не было тормозов, и когда Фармен прибавил газу, самолет с бешеной скоростью запрыгал на ухабах. Стрелка спидометра резко пошла вправо. Если не принимать во внимание тряску и отвратительный запах, это действительно напоминало вождение машины.

Хвост пошел вверх. Это испугало Фармена, и он инстинктивно потянул на себя ручку управления. Тряска прекратилась, и самолет оказался в воздухе. Он прибавил газу и попытался выровнять аэроплан. Фармен не мог поверить, что все-таки полетел. На своем «шевроле» он разгонялся гораздо быстрее.

Поле закончилось, впереди появился холм. Фармен хотел свернуть, но «Ньюпор» сопротивлялся. Тогда он попытался набрать высоту и пролетел над холмом, едва не зацепив его колесами. Но скорость упала. Стрелка спидометра двигалась к нулю. Фармен попытался выровнять самолет, но без индикатора авиагоризонта сделать это оказалось крайне сложно. Настоящий горизонт плясал у него перед глазами. Фармен двинул ручку в сторону. Аэроплан сразу же подчинился команде, но одновременно резко пошел вниз. Обливаясь потом, Фармен рывком вернул ручку на место. Трудно было понять, как человек мог управляться с этим чудовищем.

Земля неслась ему навстречу. Шум мотора изменился. Пропеллер замедлил вращение.

Фармен лихорадочно пытался выбрать место для посадки, но видел одни лишь верхушки деревьев. Его выворачивало наизнанку, в нос била вонь от выхлопных газов. Долгое время – хотя на самом деле это заняло несколько секунд – единственное, что он слышал, это свист ветра в ушах. Затем «Ньюпор» рухнул на деревья. Затрещали ветки и крылья. Аэроплан повис на кронах, не долетев до земли. Ветер раскачивал деревья, и «Ньюпорт» качался вместе с ними. Фармен выключил зажигание, чтобы избежать пожара, и стал думать, как спуститься вниз.

Он уже добрался до земли, когда появился Блэйк, а с ним еще человек шесть. Обойдя дерево, на котором висел «Ньюпор», Блэйк зло выругался и пошел прочь.

Хрустнула ветка, и аэроплан еще на метр приблизился к земле. Бросив последний взгляд на изуродованный самолет, Фармен поплелся за Блэйком. Путь домой показался ему необычайно долгим.

Блэйку дали другой «Ньюпор». В эскадрилье было несколько запасных аэропланов. Их прислали из другой эскадрильи, которая теперь летала на «Спэйдах». Два дня Фармен слонялся вокруг «Пика-Дона», пытаясь найти способ, чтобы тот принес хоть какую-нибудь пользу, но так ничего и не придумал. «Пика-Дон» был бесполезен. Придется проглотить гордость и просить Деверо зачислить его в летную школу. Если он хочет сбить Бруно Кейсерлинга, ему надо как следует научиться летать на «Ньюпорах».

Когда эскадрилья вернулась с патрулирования, Фармен отправился поговорить с Деверо. Француз шел ему навстречу.

– Я очень сожалею, мсье, – глухо сказал он. Деверо положил руку на плечо Фармену. – Ваш друг… Ваш земляк…

Французский патруль встретился с немецкими «Альбатросами», которых вел Бруно Кейсерлинг. Никто не видел, как упал самолет Блэйка, но когда воздушный бой закончился, в воздухе Блэйка не было.

Фармен окаменел. Только сейчас он понял, насколько привязался к этому парню.

– Подождите, может быть, он спустился на парашюте!

– Мсье, – сказал Деверо, – мы не пользуемся парашютами. Они задевают за проволоку. Для тех, кто летает на воздушных шарах, они, вероятно, полезны. Но если сбивают аэроплан, летчик погибает.

– Зачем тогда использовать так много проволоки?

Француз пожал плечами.

– Иначе аэроплан развалится в воздухе.

– Немецкие аэропланы имеют такую же конструкцию? – внезапно спросил Фармен.

– Конечно, мсье.

– Достаньте мне еще керосина.

– Парафинового масла. Хорошо, мсье. И если вы покажете механикам, где укрепить пулемет…

– Мне он не понадобится. Мне нужен только керосин. Все остальное я сделаю сам. Я покончу с ним!

– Конечно, мсье, – без всякой иронии сказал Деверо.

Фармену было наплевать, верит ему француз или нет. Он наконец понял, что нужно делать.

К середине августа баки «Пика-Дона» были заправлены. Стоял ясный день, когда истребитель поднялся в небо. Разведывательные самолеты вылетят обязательно, а значит, появятся и немецкие аэропланы. Славный бой будет сегодня, ожесточенно подумал Фармен.

В этот раз он не стал подниматься высоко. На малой высоте расход горючего больше, но Фармен не думал, что для выполнения задачи ему понадобится много времени. Немецкий аэродром лежал в тридцати милях. Найдя его на экране, он направился туда, переведя двигатель на максимальный режим. Через несколько секунд он преодолел звуковой барьер.

Расчет был точным. Увидев перед собой летное поле, Фармен начал снижение и пронесся над ним, едва не задевая верхушки деревьев. Он посмотрел на приборную панель. Индикатор скорости показывал 2,5 М. Развернув «Пика-Дон», он еще раз пролетел над аэродромом, прямо над ангарами. И снова развернулся, но в этот раз поднялся вверх. Он смотрел на аэродром с торжеством мальчишки, разрушившего муравейник. Аэродром был завален обломками самолетов. Ему не надо было использовать оружие. Достаточно было одного «Пика-Дона».

Взяв курс на юг, он полетел к швейцарской границе. На аэродроме он видел только несколько аэропланов, значит, все остальные были в воздухе. Он без труда нашел линию фронта, тянувшуюся по земле бескровной раной. Фармен летел над немецкой территорией, внимательно вглядываясь в небо.

Скорость пришлось снизить до минимума. Тут уж ничего не поделаешь. Ведь, полагаясь только на свои глаза, он мог пролететь в миле от немецкого аэроплана, не заметив его. На малой скорости его шансы увеличивались.

Возле гор он развернулся и увидел немецкие аэропланы. Они висели в воздухе, и если бы не форма строя, фармен не смог бы определить, в какую сторону они направляются. Они летели на юг, патрулируя линию фронта.

Самолеты были близко, слишком близко. Если он полетит в их сторону, то пересечет их путь, предупредив об опасности. Мысленно запечатлев местонахождение самолетов на пустом экране, Фармен резко отвернул в сторону.

Поднявшись до 30 000 футов, он выбрал угол атаки и направил «Пика-Дон» вниз, выжимая из двигателя все. Указатель числа М показал 2,0, затем 2,5. Скоро дрожащая стрелка подошла к отметке 3,0. Двигатели наверняка перегрелись, но Фармен знал, что ему понадобится мало времени. Истребитель стрелой несся на аэропланы, которые увеличивались в размерах.

В последний момент он слегка отклонил ручку управления, чтобы избежать прямого столкновения. Он прошел так близко, что увидел фигурки пилотов. Ведущий самолет был фиолетового цвета.

Фармен уменьшил скорость и плавно пошел вверх. Развернувшись, он возвратился на прежнее место.

Ему показалось, что кто-то опорожнил ведро с мусором. По небу летали куски самолетов. Фармен заметил обломок фюзеляжа, выкрашенного в фиолетовый цвет. Он-таки сбил Кейсерлинга!

В небе не осталось ни одного целого самолета. Они не могли выдержать ударную волну такой силы. Не сумели выдержать ее и ангары, которые разлетелись на куски, когда он прошелся над ними.

Фармен развернулся. Почувствовав вкус крови, он рвался в новый бой, с новым противником. Внезапно самолет тряхнуло. Замигал сигнал опасности что-то попало в турбину. Что? Кусок аэроплана? Огоньки мигали, как на рождественской елке. Горизонт наклонился. Самолет потерял управление.

Надо было немедленно покидать самолет: при такой скорости он врежется в землю через тридцать секунд. Фармен ткнул в кнопку катапульты, и его швырнуло в воздух. С резким хлопком раскрылся купол парашюта. Он огляделся, пытаясь увидеть «Пика-Дон», но самолета не было видно.

Управляя стропами парашюта, Фармен летел в сторону французских позиций. Ветер помогал ему. Внезапно он увидел несколько аэропланов. Они показались ему стаей акул, устремившейся к беззащитной жертве. И тут он заметил на крыльях французские опознавательные знаки. Это были «Ньюпоры». Летящий впереди аэроплан покачал крыльями. Развернувшись, аэропланы сопровождали его до самой земли.

Приземлившись, он упал на колени, борясь с парашютом. Рядом просвистела немецкая пуля. Прижимаясь к земле, он освободился от строп и ползком направился к французским окопам.

Все обнимали его. Каждому хотелось поздравить человека, сбившего Бруно Кейсерлинга. Кто-то дал ему кружку с вином, и Фармен выпил с благодарностью.

Потом он уселся на дно окопа, глядя на земляную стену перед глазами. Сжимая пустую кружку, он понял, что «Пика-Дон» пропал навсегда. Теперь Фармен такой же, как и все. И даже не может летать.

Внезапно на его лице появилась улыбка. Он встал. Нет, все же он не такой, как все.

Война закончится через несколько месяцев. Возможно, он не знает пока, чем займется, но…

Солдат, который угостил его вином, сидел неподалеку. Фармен подумал, что тот вряд ли понимает по-английски.

– Как мне попасть в Америку? – спросил он, ухмыльнувшись, когда тот непонимающе посмотрел на него.

Должен же человек из будущего иметь хоть какое-нибудь преимущество?

Перевел с английского Сергей Коноплев

Николай Козлов,
доктор физико-математических наук
Юрий Кузьмин,
кандидат физико-математических наук
ПЛИ?

Повесть Дина Маклафлина могла бы показаться читателям парадоксальной, не доведись им пережить экстравагантный вояж Руста. Учитывая, что произведение было написано до этого события, автор может гордиться тем, насколько точно угадал слабые места современной военной техники. Но, к сожалению, к «Ньюпорам», похоже, возвращаться никто не собирается. О том, что примут на вооружение армии будущего, размышляют специалисты в области перспективных военных технологий.

Для того, чтобы попытаться нарисовать облик армии будущего, мы должны учесть, что вооруженные силы всегда развиваются быстрее остального общества (по крайней мере, в технологическом смысле). Именно вооруженному противостоянию мы обязаны быстрым развитием компьютерной и телекоммуникационной, атомной и космической техники. Если вернуться чуть назад, то увидим, что развитие металлургии и химической промышленности также во многом стимулировалось потребностями армии. То же самое происходит и сейчас. Так, число международных конференций по физике и математике в Европе, субсидируемых НАТО, лишь немногим уступает числу всех остальных конференций по этой тематике.

Но все-таки попробуем дать прогноз, начав с вопроса, зачем вообще нужна армия?

ДОКТРИНА

Девятнадцатый век был отмечен множеством войн, прежде всего колониальных. Эти войны часто оправдывали себя с точки зрения страны-инициатора, приводя к сильному изменению геополитической карты. Наиболее яркий пример успешного решения внешних проблем нации военной силой: создание английской колониальной империи. Но в двадцатом веке быстрый рост численности армий и создание оружия огромной разрушительной силы, а также сближение уровней развития потенциальных противников привели к тому, что война стала «невыгодна».

Альфред Нобель в начале века полагал, что его изобретение – динамит сделает войны невозможными. В 1877 году, когда испытания самолета А.Ф. Можайского только начинались, полковник П.А.Богославский так оценивал военные и политические последствия изобретения самолета: «Стая таких летучек-хищников в состоянии разорить целую страну. При подобной мысли жутко становится за будущее человечества. Но мы, конечно, станем разумнее и строже относиться тогда к решению международных вопросов «огнем и железом», и война сделается еще менее возможной, чем теперь».

Что же теперь? Увеличилась ответственность за развязывание войны. Если раньше политики могли рассчитывать победить в большой войне, то теперь они знают, что результатом скорее всего явится уничтожение их страны.

В конце 50-х годов и в США, и в СССР мировая ядерная война считалась единственно возможным видом боевых действий с участием сверхдержав. Это привело к гипертрофированному увлечению ракетным оружием и сокращению или даже уничтожению многих перспективных видов вооружений, прежде всего авиации. Так, в СССР были пущены под пресс несколько десятков сверхзвуковых фронтовых бомбардировщиков ИЛ-54, с которыми не могли сравниться ни F-102 (истребитель ПВО США), ни «Джавелин» (Англия). В США были прекращены испытания фантастического бомбардировщика ХВ-70 «Валькирия», развивающего скорость в три раза выше скорости звука, а в СССР закрыто КБ В.М.Мясищева, создавшего сверхзвуковой дальний стратегический бомбардировщик М-50.

Но вскоре выяснилось, что существует еще один тип войн, в котором могут участвовать сверхдержавы: ограниченные боевые действия со строго определенной конечной целью и нанесением минимального побочного ущерба, в том числе и объектам противоборствующей стороны.

В последние десятилетия было проведено множество операций, приведших к достижению конкретных политических целей и в этом смысле завершившихся успехом. Можно вспомнить интервенцию в Чехословакии в 1968, в Панаме и Гренаде в 80-е, удар израильтян по Иракскому ядерному центру и, наконец, «Бурю в пустыне».

Но, похоже, что этим видом войн исчерпываются возможные успешные войны. Можно выиграть войну против чужого правительства, но невозможно победить народ, не уничтожив большую его часть и не превратив в пустыню его территорию.

Таким образом, вооруженные силы XXI века будут играть две роли: осуществлять угрозу ядерного возмездия, что необходимо для уменьшения авантюризма правительств некоторых стран, и наносить точечные удары для достижения конкретных политических результатов.

ВОЙСКА

Ограниченность и точность формулировки задач в боевых действиях будущего диктует свои требования к вооружению. Количественный рост сменится качественным.

В то же время увеличиваются масштабы боевых действий, уменьшается плотность боевых порядков. Если во время войны в Испании расстояние между истребителями измерялось десятками метров, а сами бои назывались «собачьими свалками», то сейчас звено МиГ-31 (4 самолета) действует на фронте 400–600 км, поддерживая непрерывный радиолокационный, а часто и огневой контакт друг с другом.

Увеличивается самостоятельность боевых единиц. Если в шестидесятые годы пилот перехватчика полностью наводился с земли и нужен был в основном для взлета, посадки и отработки нештатных ситуаций, то в семидесятые в программы обучения в летных училищах снова ввели одиночный и групповой воздушный бой, а летчику предписали разбираться в навигации и быть готовым вести самостоятельные боевые действия.

Повышаются требования к мобильности войск. Можно уверенно прогнозировать, что значение вертолетов и военно-транспортной авиации будет увеличиваться. Кстати, самое мощное неядерное взрывчатое устройство в вооруженных силах США – бомба GBU-82 – предназначено не для уничтожения противника, а для разравнивания местности под взлетно-посадочные полосы. Одна такая бомба срезает и измельчает всю растительность и сглаживает неровности почвы на площади, равной футбольному полю.

Усложнение систем оружия и их модернизация приведет к уменьшению численного состава армий и одновременно повышению квалификации военных. Их жизнь будут ценить гораздо выше, чем в войнах прошлого.

Уже сейчас стоимость подготовки летчика-истребителя превышает миллион долларов.

Из последних примеров: все итальянские солдаты, участвовавшие в войне с Ираком, были застрахованы государством на суммы от 300 до 850 тысяч долларов.

КОМПЬЮТЕРЫ

Разумеется, будет все больше возрастать роль компьютеров. Уже сейчас ведение боя и управление некоторыми видами боевой техники без них невозможно. Например, создаются неустойчивые самолеты (F-16XL, СУ-27М), отличающиеся тем, что при брошенном управлении они немедленно срываются в штопор. Ясно, что летчик может управлять таким самолетом лишь короткое время и с большим напряжением сил, в то время как компьютер отрабатывает рулями смещение самолета автоматически. Вместе с тем, неустойчивые самолеты более маневренны и способны отклонять нос без изменения направления полета, что важно для быстрого наведения оружия. А маневренность, как мы отмечали, считается сейчас важнейшим качеством истребителя.

На компьютеры обращают столь пристальное внимание, что порою это даже приводит к конфузу. Так, например, первого апреля прошлого года журнал «Infoworld» напечатал шутливое сообщение о том, что американские военные во время операции «Буря в пустыне» послали в иракскую систему ПВО компьютерный вирус, заслав его через принтер (!). Но газеты «U.S.News», «Nightline» и другие попались на удочку и перепечатали эту заметку. Смех смехом, но случаи утечки информации из военных сетей уже имели место. Берлинские студенты через операционную систему VAX VMS 4.4 смогли войти в базы данных американского космического агентства НАСА, а в 1988 году некто Моррис запустил вирус, распространившийся по всей сети агентства военных исследований США и вывел ее из строя более чем на сутки.

Ведутся разработки не только новых вирусов, но и новых способов их засылки во вражеские компьютеры, в том числе при помощи радиоволн и инфракрасного излучения.

Здесь уместно задуматься о будущем компьютеров. Известно, что по быстродействию элементов человек сильно уступает ЭВМ, но вместе с тем ориентируется во внешнем мире и оперативно принимает решения зачастую лучше машин. Быстродействие нейрона в мозгу не превышает одной милисекунды. Но за 3–5 десятых секунды опытный боец может заметить цель, ее идентифицировать и открыть огонь. То есть, переводя на машинный язык, сложнейшая задача распознавания образов и наведения оружия решена за 300–500 машинных тактов (это выражение обозначает один элементарный шаг вычисления)! Для обычного компьютера потребуются многие миллионы тактов, что, согласитесь, сводит на нет его преимущества в скорости.

Оказывается, разница между человеком и обычной ЭВМ в самом принципе построения вычислительного устройства (если мозг человека уподобить машине). ЭВМ записывает информацию в виде изменений состояний элементов, в то время как мозг человека усваивает информацию в результате изменения интенсивности связей между нейронами и даже установления новых связей и разрыва старых. Подобная структура приводит к очень сильному «распараллеливанию» решения задач, к возможности решения задач с неполной или даже искаженной входной информацией, на что машина, естественно, не способна.

Однако человеку рано торжествовать победу. Подобные системы уже применяются в военном деле. Фирма HNC (Калифорния) использует принцип нейронных сетей для моделирования поведения самолетов в бою; ведутся такие же разработки наземной боевой автоматической машины.

Но основное отличие нейронных сетей в том, что они способны к самообучению, и не только алгоритмы, но сама структура их изменяется со временем. Поведение сетей в процессе обучения становится все более осмысленным, но и все более непредсказуемым даже для самих создателей. Разница между человеком и ЭВМ, состоящая в том, что машина действует только по вложенной программе, постепенно стирается.

Обратим на это внимание: подобный фактор может стать решающим. Но и предельно опасным – в том числе и для самих создателей. Вспомним рассказ Шекли «Страж-птица»… Естественно, уже сейчас ведется поиск способов борьбы с такими компьютерными системами. Если в обычные ЭВМ можно внести изменения в программу, то в случае сетей это невозможно. Необходимо воздействовать на сети, поставляя им искаженные исходные данные. То есть, если обычные компьютеры можно перепрограммировать, то нейронные сети можно «распропагандировать».

ЗАЩИТА

Растущая роль компьютеров, систем связи и управления повышает интерес к ним противоборствующей стороны. Появляются средства борьбы, специально ориентированные на вывод из строя электронных компонентов.

6 июля 1984 года истребитель «Торнадо» ВВС ФРГ потерпел катастрофу при пролете вблизи коротковолнового передатчика. Мощное радиоизлучение передатчика блокировало электродистанционную систему управления самолетом, и летчик не смог выровнять машину.

Электродистанционные системы (системы управления по проводам) применяются на большинстве западных военных самолетов, что делает их очень уязвимыми к электромагнитному излучению (ЭМИ). Так, у американского истребителя F-16 связь с органами управления электрическая. Значит, такой самолет достаточно просто уничтожить, создав вблизи него мощный импульс радиоволн. Главной целью постепенно становятся не сами средства поражения, но глаза и мозги противника.

Для выполнения такой задачи нужны новые вооружения, и они уже проходят испытания. Так, американцы планировали применить (но не успели подготовить) электронный удар по Ираку. Расчеты показали, что для этого достаточно подвести к берегу определенное количество военных кораблей и сфокусировать излучение их мощных радиолокационных систем на выбранных целях, и электронные компоненты вооружения противника выйдут из строя.

В последнее время усиленно разрабатываются методы поражения непосредственно микросхем. Идея метода проста: для нарушения боевой деятельности самолета, РЛС и т. д. совсем не обязательно разрушать их компьютер. Достаточно подать на него сигнал, который приведет к ошибке в работе. А такой сигнал может быть подан в виде слабого пучка промодулированного гамма-излучения. Если импульс совпадает с импульсами, генерируемыми самим электронным устройством, то устройство будет «обмануто». Но для того, чтобы осуществить такой проект, необходимо знать тактовую частоту и характеристики импульсов, использующихся в электронных системах противника. Эти сведения может добыть прежде всего агентурная разведка, и роль ее в будущем еще более возрастет.

Но наиболее мощный, мобильный и управляемый источник электромагнитного излучения – это ядерный взрыв. При ядерном взрыве рождается множество гамма-лучей. Они выбивают электроны из атомов воздуха, а эти электроны, тормозясь в атмосфере, генерируют радиоволны. В лабораториях разрабатываются взрывные устройства, в которых в ЭМИ будет переходить не 1 % энергии взрыва (как в обычных ядерных зарядах), а несколько десятков процентов, причем можно управлять и формой импульса. В некоторых странах разрабатываются и гамма-лазеры с накачкой от ядерного взрыва. Такие устройства могут быть размещены на орбите и приводить к нарушению работы систем связи и управления противоборствующей стороны сразу на большой площади.

Разведка будет меняться в той же логике, что и ударные виды вооружений. Силовые методы уступят место «незаметным». Так, американцы сняли с вооружения замечательные самолеты-разведчики SR-71 «Черная птица», летающие в три раза быстрее звука на высоте до 30 км. Лучшими шпионами оказались спутники – и не только из-за большей зоны обзора и дешевизны эксплуатации, но и потому, что, в отличие от самолета-нарушителя, они не создают дипломатических инцидентов при пролете над территорией другой страны. В то же время США выделили 4 млрд. долларов на создание беспилотных летательных аппаратов с радиусом действия до 700 км. Самолет «Кондор» может летать 60 часов на высоте более 20 км без дозаправки, при этом вероятность его обнаружения куда меньше, чем пилотируемого самолета.

ВЫВОДЫ

Оружие массового поражения, необходимое для ядерного сдерживания, останется важнейшим средством сохранения мира, но, скорее всего, будет прогрессировать довольно медленно, поскольку средства обороны еще очень долго не смогут отразить массированный ядерный удар и свести уровень потерь к допустимым. Но и здесь возможны «новинки», скажем, базирующиеся на орбите ядерные заряды или подвешенные на геостационарных орбитах источники направленной радиации, позволяющие убить жителей городов через доли секунды после начала войны.