Текст книги "Уинтер-Энд"

Автор книги: Джон Рикардс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава 9

Наступает утро, и впервые за бесконечно долгое, как мне кажется, время я не сталкиваюсь с необходимостью завтракать в одиночестве в гулком зале «Краухерст-Лоджа». Чувствуя себя совершенно свободным, я наслаждаюсь вновь обретенным счастьем пребывания в обществе другого человека. Мы с Джеммой расстаемся возле ее дома – ехать нам предстоит в разные стороны. На прощание мы целуемся, долго и страстно.

Когда я доезжаю до управления, Дейл уже сидит в своем кабинете вместе с лейтенантом Матесоном. Дейл постукивает пальцами по лежащим перед ним документам.

– Значит, так, – говорит он мне. – Отпечатки, найденные в доме Валленса, принадлежат Николасу. Время смерти доктора – позавчера между двумя и четырьмя пополудни, как раз в этот период Ник звонил тебе из его дома. Валленс был убит одним ударом ножа, найти который нам пока не удалось. Машина его исчезла, и, по словам соседей, она отсутствует с того дня, когда произошел побег. Это вполне соответствует всему, что мы обнаружили в доме доктора.

…В ящике его письменного стола найдены три записки, все доставлены курьерскими фирмами. В одной говорится, что, если кто-нибудь покажет доктору медальон с фотографией женщины, ему следует «принять меры» – я так понимаю, Алекс, что это и объясняет происхождение ложного рецепта. Приказ подкреплен угрозой: «Если вы не верите в искренность моих намерений, вспомните, что я сделал с вашей подружкой». Вторая также содержит приказ: в уже известную нам ночь Валленс должен был выкопать нечто – что именно, в записке не сказано – на месте захоронения Гарнера. В последней ему велят оставить его машину в Хоултоне, в половине квартала от тюрьмы, и отправиться домой без нее. На всех записках найдены отпечатки пальцев Ника.

…По данным телефонной компании, мобильный, с которого он тебе звонил, был отключен сразу после вашего разговора, так что определить его местонахождение в компании не могут. Ни автомобиля Валленса, ни человека, подходящего под описание внешности Ника, никто не видел, и местонахождение его тоже никому не известно. Дорожные посты полиция штата сняла, хотя патрульные по-прежнему держат ухо востро. От местных управлений шерифа никаких сообщений не поступало.

…С другой стороны, у нас теперь имеется более ясное представление о том, как ему удалось похитить Анджелу Ламонд. Украденная машина, которую Алекс обнаружил в лесу, той же модели и того же цвета, что и машина одного из горожан, живущих на Карвер-стрит. Анджела не догадывалась, что это не машина соседа, подошла к ней достаточно близко, и Ник схватил ее.

– …Все это хорошо, однако нам придется прождать черт знает сколько времени, прежде чем кто-нибудь засечет его.

И Дейл единым махом проглатывает полчашки кофе.

– Что это за чокнутая была в лесу, когда мы нашли Гарнера? – спрашиваю я.

Дейл приподнимает брови:

– Элли Нейлор. А что?

– Я случайно столкнулся с ней в церкви Святого Франциска. Она несла ту же чушь насчет «работы дьявола», которую я слышал от Ника во время допросов, и, похоже, узнала женщину с медальона.

Дейл пожимает плечами и снова тянется к чашке с кофе:

– Скорее всего, это просто болтовня полоумной.

– И давно она такая?

– Она тетка Софи Донеган. Спятила после того, как ее сестра покончила с собой. Но совершенно безвредна.

– Как по-твоему, между ней и Ником может существовать какая-нибудь связь?

– Она чокнутая, Алекс, – говорит Дейл. – Точно такая же, как все сумасшедшие, с которыми нам приходится сталкиваться.

Я пожимаю плечами – возможно, Дейл прав, однако меня он не убедил.

– Да, наверное.

– Еще какие-нибудь идеи?

– Как насчет того, чтобы составить список возможных жертв? – предлагаю я. – Даже если Ник убил Валленса, стремясь обрубить концы, до того, как он закончит здесь свои дела, могут появиться новые трупы.

Теперь плечами пожимает Матесон:

– Разве он убивает не из желания замести следы или когда кто-то мешает ему угнать машину?

Дейл поворачивается ко мне, я отрицательно качаю головой:

– Нет, он приехал сюда, чтобы покончить с каким-то делом. Что оно собой представляет, я пока не знаю, однако у него каждый шаг продуман до мелочей. Когда он убил Гарнера, то сделал все для того, чтобы об этом никто не узнал. Я думаю, что с тех пор он убивал еще не раз, но обставлял смерть своих жертв как несчастный случай. На этот раз он позволил схватить себя. Человек вроде Ника не дался бы нам в руки, если бы это могло помешать исполнению того, что он задумал.

– Как ты полагаешь, Алекс, кем были предыдущие жертвы?

– Одна из них – Джошуа Стерн, секретарь городского совета, другая… – я умолкаю на пару секунд, мне не хочется произносить это, – другая – мой отец.

Брови Дейла ползут вверх:

– Ты думаешь, что это он убил твоих родителей?

– Ему нужен был мой отец. Мама оказалась, скорее всего, просто добавкой. – Я вдруг словно слышу себя со стороны. – Господи, что я несу? Самому противно.

Теперь я хорошо понимаю, почему полицейских допускают к расследованию лично связанных с ними дел лишь тогда, когда избежать этого невозможно. Дело не в том, что их обуревает слишком сильная жажда мести – хотя, если именно Ник убил моих родителей, я постараюсь, чтобы он поплатился за это, – а в том, что им становится трудно говорить и думать, как положено полицейским. И ты чувствуешь себя виноватым всякий раз, когда поступаешь, как поступил бы в любом другом деле. Это дьявольски трудное положение.

Дейл, видимо, понимает, о чем я думаю, и продолжает разговор так, точно ничего не изменилось.

– Стерн погиб в автомобильной катастрофе, – говорит он.

– А мой отец – при столкновении с угнанной каким-то грабителем машиной. И оба были друзьями Гарнера и Валленса. Вместе ловили рыбу.

– Были примерно в то время еще какие-нибудь смерти, которые можно связать с этими? – спрашивает Матесон.

– Нужно будет проверить по архиву, – отвечает Дейл. – Если память мне не изменяет, Стерн погиб в том же году, когда Боб Кеннеди, бывший здесь шерифом до меня, умер от сердечного приступа. Он хорошо знал Уинтерс-Энд. И владел коттеджем на реке Арустук. Других смертей я не помню.

– Шериф Кеннеди, вот как? – говорю я. – Ведь это он получил одно из анонимных писем после того, как сгорел «Святой Валентин»?

Дейл опять пожимает плечами:

– Да, но это было за пару лет до его смерти. И никаких признаков грязной игры мы не обнаружили. У бедняги просто было больное сердце.

– И все же тебе не кажется, что тут может присутствовать некая связь?

Ответа я получить не успеваю. Из комнаты личного состава доносится крик дежурного, зовущего Дейла.

– Позвонил лесничий, шеф, – возбужденно кричит дежурный. – Сказал, что видел машину, которую мы разыскиваем, у охотничьего домика Макуиррена на озере Персер.

Полчаса спустя я стою под моросящим дождем на грунтовой дороге, окаймленной рядами развесистых деревьев. Проселок, вьющийся между корявыми стволами, кажется заброшенным, тусклый свет дня добавляет пейзажу еще больше уныния. Я прохожу по дороге пару сотен ярдов, а затем поворачиваю на запад – к берегу озера и домику Макуиррена.

Подняв воротник, чтобы защититься от дождя, я приближаюсь к Дейлу, двум его подчиненным и четырем парням из полиции штата. Дейл разговаривает с полицейским, который, по-видимому, прибыл сюда первым.

– Куда, черт возьми, подевался лесничий? – спрашивает Дейл. – Разве он не обещал встретить нас здесь?

Молодой человек пожимает плечами:

– Обещал, но его нет. Может быть, он к домику ушел?

– Может быть, однако я и пикапа его не вижу.

– Что происходит? – спрашиваю я у Дейла.

– Лесничий сказал, что спрячется примерно в этом месте и, если кто-нибудь проедет по проселку к домику или от него, даст нам знать. – И Дейл немного повышает голос, чтобы его услышали все: – Не исключено, что преступник, если он здесь, захватил заложника. Постараемся подобраться к домику так, чтобы он нас не заметил. Не стреляйте, пока у вас не будет полной уверенности в том, что вы взяли на мушку именно его. Вперед.

Я вытаскиваю из-под куртки пистолет, снимаю его с предохранителя.

– Что-то не нравится мне исчезновение лесничего, – негромко говорю я.

– Мне тоже. Хотя он мог просто перетрусить и смыться.

– Будем надеяться, что это так.

Мы замолкаем. Шум бьющего по листьям дождя неизменно сопровождает нас, пока мы продвигаемся по слякоти к месту, где дорога сворачивает налево.

Охотничий домик Макуиррена – бревенчатый сруб, вроде тех, какие сдают семьям на время отпусков, – темнеет у подножия холма, словно припав к земле у кромки озера Персер.

– Машины не видно, – бормочет Дейл. – Скорее всего, стоит за домом.

– И лесничего тоже не видно.

Мы рассыпаемся цепью и идем среди деревьев, по три человека с каждой стороны дороги. Воздух влажен и пахнет сыростью, сосновая хвоя, устилающая почву, заглушает наши шаги, пока мы приближаемся к дому.

Дойдя до опушки, я вижу, что дом так еще и не пробудился от зимней спячки – крепкие ставни на окнах, ковер из веточек и палой листвы устилает землю вокруг дома. Если здесь и проезжала недавно какая-либо машина, кто-то очень умело замел ее следы.

Наш небольшой отряд, выйдя из леса, осторожно, с оружием в руках, приближается к дому. Я бросаю искоса взгляд на Дейла.

– Его здесь нет, Дейл, – говорю я и возвращаю пистолет в кобуру.

– Почему ты так решил?

– А ты приглядись к дому. – Двое полицейских уже подобрались к его передней двери. Она заперта. – Здесь сто лет никто не бывал. Нас пустили по ложному следу.

Я разворачиваюсь и иду назад, прямо по дороге. Один.

– А как же лесничий? – говорит мне в спину Дейл.

Я останавливаюсь, оглядываюсь на него:

– Откуда мне знать? Может, он нас разыграл – или это Николас решил нас погонять вхолостую. Я возвращаюсь к машинам. Если я ошибся и вы что-нибудь найдете, кликни меня.

Я поднимаюсь по скату холма к «корвету», стоящему среди полицейских машин. Двое помощников шерифа сидят в своем внедорожнике.

– Новости есть? – спрашивает один, когда я прохожу мимо.

– Пока нет. Похоже, в доме пусто.

Я забираюсь в «корвет» – сажусь бочком, оставив дверь открытой и выставив под дождь мою покрытую грязью обувку, курю. Мне немного стыдно за то, что я так грубо разговаривал с Дейлом у озера. Надо бы извиниться – да, так я и сделаю, когда настроение хоть немного улучшится.

В джипе помощников оживает рация, один из них зовет меня.

– Вам стоит это услышать, – говорит он.

– В чем дело?

– Говорит помощник шерифа Трейнор, Уинтерс-Энд, – сообщает незнакомый мне голос. – К нам поступило сообщение о том, что кто-то осквернил могилы на кладбище у церкви Святого Франциска.

– Так.

– Оказалось, что там вывернули из земли всего одно надгробие, однако на нем был оставлен конверт, адресованный Алексу Рурку.

У меня начинает покалывать в кончиках пальцев.

– То есть мне. От кого поступило сообщение? Описание осквернителя вы получили?

– С полчаса назад нам позвонила женщина, которая живет через дорогу от кладбища. Толком она ничего не разглядела, но говорит, что это был темноволосый мужчина, в неброской одежде. Уехал на красном пикапе. Хотите, чтобы я вскрыл конверт?

– Нет-нет. В нем может оказаться взрывное устройство или что-нибудь в том же роде. Я буду у вас через полчаса.

Я прошу двух помощников сообщить о случившемся Дейлу, а сам заскакиваю в «корвет» и гоню на предельной скорости, пока не доезжаю до церкви Святого Франциска.

Сожалею, что разминулся с вами, мистер Рурк. Получили ли вы удовольствие от охоты или напряжение, в котором вы пребываете, уже начало сказываться на ваших нервах? Полагаю, вам уже известно и о докторе, и о подмененных таблетках. Я не очень хорошо понимал, к каким результатам они могут привести, однако усердие доктора мне понравилось.

Вы особо-то его не жалейте. Он был подлецом, преступником, хотя главное его преступление в документах, которые я оставил для вас, не обозначено.

Известно ли вам, какое чувство охватывает человека, у которого отнимают близких? Я говорю не о ваших родителях. Если бы их не убил тот седан, то довольно скоро убило бы время. Я говорю о тех, кто действительно близок вам, о людях, ради спасения которых вы готовы на все. Известно ли вам, что чувствует человек, когда они гибнут?

Да еще и от руки существа одной с ним крови?

Я отрываю глаза от записки, мысленно повторяя каждое ее предложение, пытаясь понять и смысл его, и содержащиеся в нем намеки. Рядом со мной стоит у открытой дверцы своего джипа помощник Трейнор.

– Поместите записку и конверт в пакет для вещдоков, – говорю я ему, продолжая мысленно повторять слова записки. – Где все это обнаружено?

– Справа от нас, на самом краю кладбища, перевернуто надгробие, – отвечает он. – Вы его сразу заметите.

– Есть свидетели, видевшие, как он клал конверт на надгробие?

– Пока я таких не обнаружил.

Я прохожу в ворота, иду по мокрой кладбищенской траве. И вижу у восточной стены оскверненную могилу. Налетевший ветер бросает мне в лицо ледяные капли дождя. Я склоняюсь над могильным камнем, чтобы получше его разглядеть.

ДЖОАННА ТОРН

ПОКОЙСЯ С МИРОМ, ОСВОБОДИВШИСЬ НАКОНЕЦ ОТ ТЯГОТ ЖИЗНИ

Светло-серый камень надгробия покрыт мхом и лишайником. Это, а также отсутствие свежих цветов позволяет сделать вывод, что могилу Джоанны давно уже никто не посещал. Но почему Ник выбрал именно ее?

Какая-то часть моего сознания, все еще продолжающая вертеть так и этак слова записки Ника, вдруг останавливается на последнем ее предложении. Я разворачиваюсь, трусцой бегу к джипу, беру записку и снова перечитываю ее.

Сердце мое колотится все сильнее, я достаю из кармана мобильный.

– Дейл, это Алекс.

– В доме мы ничего не нашли и напасть на след лесника тоже пока…

– Да, скорее всего, это Ник отправил нас за город, чтобы мы побегали, пока он будет орудовать тут на кладбище. У меня к тебе две просьбы, Дейл.

– Слушаю, Алекс. Судя по твоему голосу, обе срочные.

– Именно так. Мне нужно, чтобы ты послал в больницу пару человек – присматривать за Джеммой. А кроме того, нам придется поискать безопасное место, в котором она сможет ночевать, но это пока подождет.

– Ник угрожал ей?

– Да, возможно. – Я вслух зачитываю ему записку. – Слова о смерти близких представляются мне угрозой.

– Но как он узнал про вас с ней?

– Понятия не имею. Может быть, я зря волнуюсь, но все же рисковать мне не хочется.

– Ладно, у нас сейчас на связи Хоултонское управление. Через пару минут рядом с Джеммой будет пара полицейских в форме. А вторая просьба?

– Джоанна Торн. Умерла двадцать один год назад, похоронена здесь, в Уинтерс-Энде. Ты не мог бы собрать сведения о ней – кем была, как умерла? Я приеду и проверю кое-что сам, однако, если у меня уже будет основная информация, это мне сильно поможет.

– Сделаю.

– Спасибо, Дейл.

Я почти уж нажимаю кнопку завершения вызова, но тут вспоминаю кое о чем еще и говорю:

– Да, Дейл, прости меня за утреннее брюзжание. Наверное, меня просто грызет то, что мы его до сих пор не взяли.

– Забудь, Алекс, – отвечает он. – Все мы время от времени такими бываем. Если хочешь, могу, пока все не уляжется, определить тебя в дорожную полицию. И ты сможешь срывать злость на проезжих.

– Соблазнительно, но хочется все-таки изловить сукина сына.

– Да и мне тоже. До встречи.

Джоанна Торн. Родилась в Бангоре пятьдесят пять лет назад. Окончив колледж, работала секретаршей в юридической фирме. Поначалу я решаю, что это может объяснить существование связи между ней и моим отцом – и остальными его, ныне покойными, друзьями, – однако тут же выясняется, что работала она в фирме, соперничавшей с отцовской. За четыре года до своей смерти (в тридцать два года) оставила работу, переехала в Уинтерс-Энд и поселилась в квартирке над магазином готового платья. Время от времени находила здесь разного рода низкооплачиваемую работу – продавщицы, уборщицы, судомойки, – пока не превратилась в алкоголичку. В конце концов заснула, пьяная, зимой на улице и замерзла до смерти. Замужем никогда не была, однако имела ребенка, сына по имени Мэтью, отец неизвестен, отданного после ее смерти в детский дом «Святой Валентин». Документы, касающиеся его выпуска из этого дома, скорее всего, сгорели во время пожара.

Или не сгорели? Я снова вспоминаю о найденной среди отцовских вещей записке, посвященной мальчику по имени Мэтью. Не тот ли это ребенок, и если тот, какое отношение имел мой отец к его пребыванию в «Святом Валентине»? Возможно, его фирма пеклась об интересах отданного в детский дом Мэтью, возможно также, что мальчик просто понравился посещавшему приют отцу. Существуют и другие возможности, куда более неприглядные, шныряющие, точно акулы, во мраке, лежащем под поверхностью моих мыслей.

Из-за скудости имеющихся у меня сведений о Джоанне Торн невозможно понять, почему ее жизнь так резко изменилась после рождения сына. Мэтью должно быть сейчас примерно столько же лет, сколько Николасу, – по нашим оценкам. Но зачем ему было осквернять могилу матери?

– Не помешаю?

Вопрос этот прерывает мои размышления, возвращая меня в архив управления шерифа. Бесшумно появившаяся Джемма стоит у двери, наполовину улыбаясь, наполовину хмурясь.

Я встаю, чтобы поздороваться с ней, изображаю, насколько мне это удается, улыбку:

– Нет, я просто задумался, только и всего.

Она делает шаг вперед, словно собираясь поцеловать меня, но останавливается, смотрит мне прямо в глаза и спрашивает:

– Скажи, Алекс, почему меня привезла сюда парочка копов?

Простое объяснение я придумать не успеваю.

– Потому что существует вероятность того, что Николас знает о нас с тобой и может попробовать, ну… достать меня, причинив тебе вред.

– О, – произносит она и, пару раз моргнув, опускает взгляд.

– В открытую он мне этим не угрожал, – говорю я, пытаясь немного смягчить сказанное. – Однако говорил о том, что чувствует человек, теряя близких ему людей, а я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности. Отсюда и копы.

И я пересказываю ей содержание записки.

– А как быть с моим домом? – спрашивает она. – С работой? Я вообще смогу выходить отсюда?

– На работе тебе ничто не грозит. Там он предпринять что-либо, оставшись незамеченным, не сумеет. А вот дом для тебя опасен. Он может проникнуть туда в твое отсутствие и подстеречь тебя. Поэтому Дейл приготовил для тебя одну из пустующих комнат здесь, в здании суда. Там довольно уютно, да и вообще это всего на несколько дней. Он даже сказал, что управление будет за свой счет кормить тебя завтраками, доставляя их из ближайшего кафе.

Джемма, улыбнувшись, спрашивает:

– Как по-твоему, вам удастся покончить с этим за пару дней, к концу недели?

Мысль о Нике, давшем нам поддельную наводку, чтобы можно было без помех оставить на могильном камне записку для меня, не дает мне покоя.

– Да, возможно. Однако первым делом я должен кое-что выяснить.

Ночью я сижу в сумрачной комнате здания Высшего суда – напротив меня спит на диване Джемма, – и мысленно перебираю все, что услышал за эти дни. Тихий, сдержанный голос Николаса сплетается со старческим голосом доктора Валленса, воркотней Дейла, враньем Эрла Бейкера и говорком женщины из музея.

Если Ник – это действительно Мэтью Торн, озлобленный воспитанник «Святого Валентина», я могу понять, почему он убил Гарнера в ночь пожара. Если Валленс помогал начальству детского дома прикрывать творившееся там насилие над детьми, я также могу понять, почему Ник убил и доктора, после того как шантажом превратил его в верного помощника. Но при чем тут Джошуа Стерн и мой отец? Действительно ли Ник убил Стерна и обставил это убийство как дорожную аварию? Сидел ли он за рулем машины, которая убила в Майами моих родителей? И почему кто-то решил отомстить моему отцу?

Гнев со временем утихает, а после пройденного мной курса лечения я думал, что более или менее примирился со смертью родителей. Я всего лишь хочу как-то искупить свою вину перед ними, вину сына, много раз отказывавшегося от возможности повидаться с родителями и далеко не всегда желавшего даже разговаривать с ними. Я всего лишь жалею, что не успел вовремя наладить прочные отношения с отцом. И хоть я человек не злопамятный, но, если моих родителей убил Ник, я хочу, чтобы он предстал за это перед судом. И хочу, чтобы его осудили.

А сильнее всего мне хочется покончить с этим делом и вернуться к нормальной жизни. Однако для этого мне необходимо понять, что случилось с Ником, что сделало его таким. Что связывало Стерна и моего отца с Мэтью Торном? Но для этого нужно расспросить человека, который хорошо знал отца.

Солнце, должно быть, стоит уже высоко, однако я не вижу его из-за плотного слоя туч, низко нависших над лесом. Мои часы показывают девять утра. Я пробиваюсь сквозь густой подлесок, а по пятам за мной следует Джемма.

Путь от места, в котором мы оставили «корвет», до жилого фургона Бена Андерсона занимает двадцать минут, и вот мы выходим на каменистый берег реки Маклин, возле одной из больших излучин. Вдали, ниже по течению, я вижу Бена, стоящего на берегу и умелым движением забрасывающего в реку закидушку.

– Привет, сынок, – говорит он, когда мы приближаемся к нему. – Вижу, ты и подругу прихватил.

– Бен Андерсон, Джемма Ларсон, – представляю я их друг дружке.

– Рад знакомству. Собираетесь составить мне компанию?

– Боюсь, что нет. Как ловля?

Он качает головой:

– Сегодня так себе. Не успел пока почувствовать реку, найти уловистые места. Так что у тебя на уме, сынок?

– Вы ведь хорошо знали моего отца, верно?

Еще одна закидушка, посвистывая, летит над водой по широкой дуге.

– Да, верно, – отвечает Бен, не отрывая взгляда от лески.

– Вы не помните, говорил он когда-нибудь о женщине по имени Джоанна Торн?

Старик поворачивается ко мне:

– Чего ты хочешь добиться, расспрашивая о ней? Это дело прошлое, зачем в нем копаться?

– Я думаю, что человек, которого мы разыскиваем, может быть ее сыном, – отвечаю я. – И у меня имеются подозрения насчет того, что он причастен к смерти моего отца, как и к смерти Джошуа Стерна. А то, что он убил Генри Гарнера и доктора Валленса, мы знаем наверняка. Джоанна Торн каким-то образом связана с ними, но только человек вроде вас, знавший их всех, может заполнить пробелы в картине, которая у нас складывается.

Некоторое время Бен стоит неподвижно, точно еще одна прибрежная скала, потом делает шаг к воде.

– Пойдемте-ка в фургон, – говорит он. – Такие разговоры лучше вести в домашней обстановке.

Внутри фургон выглядит поопрятнее, чем снаружи. Мы с Джеммой садимся за стол, покрытый кремовой скатертью с вышитыми на ней крошечными летящими гусями, а Бен суетится, варит нам кофе. Потом он ставит на стол три чашки, над которыми вьется парок, и усаживается напротив нас.

– Что ты хочешь знать о Джоанне? – спрашивает он.

– Как она была связана с четырьмя мужчинами. Что заставило ее сына стать убийцей. Я знаю, что после ее смерти он оказался в «Святом Валентине» и вырос там, но это не объясняет, почему он убил Стерна и моего отца. Если это он их убил, – добавляю я.

Бен кивает:

– Во-первых, ты должен понять одно: твой отец любил твою маму. Любил по-настоящему. Однако у него имелись и свои слабости.

– И Джоанна оказалась одной из них?

– У них был роман, когда же это… Лет двадцать пять – тридцать назад. Недолгий. Думаю, все закончилось за пару месяцев. Мы о нем знали – Джош, Натан, Генри, я, еще пара человек. Я в этом особо не участвовал, но некоторые из них прикрывали твоего отца – говорили, что уедут все вместе порыбачить, а сами отправлялись куда-то еще, оставляя его и Джоанну в рыбачьем домике.

Мысль о том, что отец изменял маме, вызывает во мне странное чувство, что-то вроде испуга.

– И это все?

– Не совсем, – отвечает Бен. – Через некоторое время после того, как все у них закончилось, она позвонила ему, сказала, что беременна и что отец – он. Получается, что ее сын – твой единокровный брат.