Текст книги "Миры Джона Уиндема. Том 1"

Автор книги: Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис Уиндем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

Миры Джона Уиндема

От издательства

Издательство «Полярис» представляет читателям первое на русском языке собрание сочинений Джона Уиндема (Джона Бейнона Харриса). Работая над составом собрания, редакция сочла необходимым включить в «Миры Джона Уиндема» все произведения, созданные писателем в период с 1951 года до самой его смерти в 1969 году. Рассказы и романы, написанные в довоенный период, были сознательно исключены редакцией из состава собрания, поскольку эти произведения представляют для современного читателя скорее исторический интерес. С трудом верится, что и они, и поздние романы Уиндема написаны одним человеком. Не случайно они не принесли писателю признания даже у тогдашней нетребовательной публики. Только с открывающим наше собрание «Днем триффидов» пришла к Уиндему слава.

Собрание включает также все три оригинальных сборника рассказов писателя. В отличие от многих фантастов, Уиндем не славился литературной плодовитостью, и остальные его послевоенные сборники носят компилятивный характер.

В первый том вошли романы, уже известные российскому читателю: «День триффидов» (1951) и «Кукушки Мидвича» (1957). Наверное, нет необходимости представлять ни первый из них, прославивший писателя в нашей стране и долгое время остававшийся единственным крупным произведением Уиндема, переведенным на русский язык; ни второй, экранизация которого принесла писателю дополнительную известность в мире.

Составляющие второй том собрания романы «Куколки» (1955) и «Кракен пробуждается» (1953) были переведены на русский язык относительно недавно. «Куколки» описывают чудовищный мир, изуродованный ядерной войной. Всепроникающая радиация порождает мутантов, безжалостно уничтожаемых обезумевшим от страха населением. Повествование ведется от имени ребенка, быстро и страшно взрослеющего за время действия, и это придает роману особую, леденящую душу достоверность. Второй роман, подобно «Дню триффидов», относится к излюбленному английскими фантастами (среди них ученик и соперник Уиндема Джон Кристофер, а также Джон Браннер и Брайан Олдисс) жанру «романов катастроф».

В третий том включены романы, почти неизвестные в России: впервые переведенный «Зов пространства» (1958) и «Во всем виноват лишайник» (1960). Первый представляет собой цикл новелл, описывающих четыре поколения семьи, посвятившей себя покорению космоса. Эта книга напоминает произведения Жюль Верна – как по духу, так и тем, что читается с неослабевающим интересом, несмотря на давно устаревшую техническую и научную базу. Второй роман блестящее демонстрирует трудности, которые ставит перед обществом и отдельно взятым человеком открытие лекарства, дающего бессмертие.

В четвертый том вошли посмертно опубликованный роман «Паутина» (1979), повесть «Чокки» (1968) и сборник рассказов «Семена времени» («Seeds of Time») (1956). А в пятом томе читатель найдет рассказы, составляющие сборники «Жизель» («Jizzle») (1954) и «Ступай к муравью…» («Consider Her Ways and Others») (1961). Последний включает и одноименную повесть, представляющую собой прекрасный образец английской антиутопии в духе Оруэлла.

Несмотря на то что со дня смерти писателя прошло почти тридцать лет, в мире продолжают издаваться книги Уиндема, их читают и любят. Издательство «Полярис» дарит российскому читателю возможность более полно ознакомиться с творчеством известного английского фантаста, оказавшего огромное влияние на развитие жанра, – Джона Бейнона Харриса, известного нам как Джон Уиндем.

Куколки Джона Уиндема

В мире англоязычной научной фантастики букет псевдонимов, скрывающих одного-единственного автора, – не редкость. Однако герой моей вступительной статьи в этом качестве превзошел многих, на долгие годы превратившись в постоянную головную боль для библиографов. «Накроить» с пяток псевдонимов из своих реальных имен – еще куда ни шло, но вот подписать роман одним из них «в соавторстве» с другим, то есть с самим собою – это ж надо так подставить составителей будущих библиографий и энциклопедий!

Читатели-фанаты, случайно раскопавшие в довоенных подшивках научно-фантастических журналов рассказы неких Джона Бейнона Харриса, просто Джона Бейнона, Уиндема Паркса, его однофамильца Лукаса Паркса и Джонсона Харриса, долгое время и не подозревали, что все это написано одним человеком. Да что читатели! И в предисловии первоклассного специалиста Юлия Кагарлицкого к первому изданию Уиндема на русском языке (тому самому знаменитому тому Библиотеки фантастики, где был опубликован перевод «Дня триффидов») все еще можно было прочесть о романе «Зов пространства», будто бы написанном Уиндемом в соавторстве с Лукасом Парксом. Меж тем шел 1966 год и «оба соавтора» в едином лице были еще живы. (Другая невольная мистификация того сборника, а именно та, что перевод некоего С.Бережкова на самом деле был выполнен Аркадием Стругацким, – для массового читателя тоже раскрылась нескоро…) Однако пора расставить все на свои места. Все произведения вышеперечисленных «авторов», в том числе и злополучный роман (действительно подписанный Джоном Уиндемом и Лукасом Парксом!), на деле принадлежат одному писателю. После долгих перипетий в научной фантастике за ним окончательно закрепилось имя Джона Уиндема. Прочие же инкарнации – или, пользуясь названием одного из его романов, куколки, – таким образом оказались лишь предварительными эволюционными стадиями. Ступенями на пути к появлению долгожданной «бабочки». Последнее сравнение придумано не мной, оно буквально просится на язык. Коллега и соотечественник Уиндема, известный британский писатель-фантаст и историк этой литературы Брайан Олдисс сказал об этом раньше: «Проследить, как научная фантастика предвоенных десятилетий обрела свой нынешний облик, легче всего на примере творческого пути писателя, чей талант полностью раскрылся только в 1950 годы. Его карьера явилась отражением тех процессов, которыми жила эта литература в "переходный период", Да и весь окружающий мир в целом. Я имею в виду Джона Уиндема.

Он много раз менял имя и литературные пристрастия, и результатом всех этих эволюционных "личинок" явилась на свет прекрасная бабочка».

Однако все по порядку. Джон Уиндем Паркс Лукас Бейнон Харрис родился в сельской местности, близ деревушки Ноуль в графстве Уорвикшир, 10 июля 1903 года. Как видим, родители – Джордж Бейнон Харрис и Гертруда Паркс – чем-чем, а именами первого и единственного отпрыска не обделили; и впоследствии, став писателем, тот весьма творчески распорядился этим «активом». Как и детскими воспоминаниями. Юные годы, проведенные в английской провинции, с неизбежностью наложили отпечаток на творчество сначала «Бейнона Харриса и компании», а потом и известного всему читающему миру Джона Уиндема. В его научно-фантастических книгах действие чаще всего развертывается в знакомых английских сельских ландшафтах, а герои исповедуют традиционные британские ценности, без коих не было бы и этой страны. И вообще фантастика Уиндема, как, пожалуй, ни у кого другого, – подчеркнуто британская. Внешне сдержанная, консервативная, окрашенная присущим только жителям Альбиона юмором… Но все это проявится позже. Пока же подросток по имени Джон Бейнон Харрис окончил частную школу в городке Петерсфилд, что в графстве Хэмпшир (час с небольшим езды до Лондона), и занялся поисками работы. Попробовав себя в роли фермера, рекламного агента, адвоката, он быстро охладевал ко всему, за что брался. Исключением стала литература, со временем превратившаяся в единственное дело жизни. Писать будущий Джон Уиндем начал еще в 20-е годы, но только с мая 1931 года смог наконец гордо именовать себя профессионалом. Именно тогда в американском научно-фантастическом журнале «Удивительные истории» вышел первый рассказ дебютанта – «Миры на обмен», подписанный, кстати, еще собственным именем: Джон Бейнон Харрис. Начало было положено, и за предвоенное десятилетие новичок занял прочные позиции в рядах британской научной фантастики (хотя печататься продолжал преимущественно за океаном). К этому раннему периоду творчества Уиндема (он подписывался чаще всего просто – Джон Бейнон) относятся многочисленные повести и рассказы, впоследствии переизданные в сборниках «Скитальцы во времени» (1973), «Спящие Марса» (1973) и «Изгнанники на Эсперусе» (1979); а также два романа, вышедших в Англии отдельными изданиями. Действие первого – «Тайный народец» (1935) – развертывается в подземном «затерянном мире», расположенном где-то в недрах пустыни Сахары; второй – «Планетолет» (1936), в журнальной версии – «Зайцем на Марс», посвящен, как догадался читатель, первой экспедиции на Красную планету. Ничем примечательным ранние произведения Уиндема не отличались, если не считать одной занятной сюжетной детали, которую можно встретить во втором романе (и рассказе-продолжении «Спящие Марса», вышедшем в 1938 году): среди первых марсопроходцев мы встречаем… русских! В довоенной западной фантастике случай, кажется, уникальный. Вообще же литературный старт новичка был заметен на общем фоне, но блестящего будущего не сулил. Известный в ту пору издатель Роберт Ласти вспоминает о Джоне Бейноне Харрисе как о внутренне неуверенном, каком-то неопределенном, праздном аутсайдере – в жизни и литературе. Словом, как о человеке, за будущее которого не поставишь и пенса. Как порой ошибаются в людях даже профессионалы! Судьбу Харриса перевернула война. Он, кстати, предвидел предстоящую схватку с фашизмом и даже предвосхитил ее в одном из рассказов, опубликованных накануне. Рассказ назывался «Аннигилятор Джаджсона», и в нем, с помощью вовремя изобретенной машины времени, асы из люфтваффе Геринга забрасываются куда-то в иную эру, избавляя современный мир от своего присутствия. Однако еще интереснее комментарии автора, опубликованные в том же – октябрьском 1939 года – номере журнала «Поразительные истории»: «Когда я задумывал этот рассказ, – писал Харрис, – мне показалось излишним вводить в него навязший в зубах образ "безумного ученого" – в то время как вполне нормальные ученые с хорошей репутацией очень эффективно подводят мир к саморазрушению прямо на наших глазах». Когда же война достигла британских берегов, молодой писатель, подобно многим коллегам, отправился на фронт. Он служил в армии связистом и принимал участие в знаменитой высадке союзников на побережье Нормандии. Вдоволь насмотревшись крови, смерти и разрушений, будущий Джон Уиндем, видимо, все это хорошенько запомнил, чтобы потом рассказать другим, хотя и в несколько необычной форме. А по окончании боевых действий, мрачно резюмирует тот же Олдисс, «когда плоды победы обернулись пеплом мира, Уиндем вместе с тысячами таких же оказался выброшен на берег – без денег, семьи и профессии и даже без самого элементарного представления о том, чем заняться дальше». Тут он, к счастью, вспомнил о литературе. И оказалось, удивительно вовремя: мир, лежавший в развалинах и еще не успевший прийти в себя от пережитого, срочно нуждался в таких, как «новорожденный» Уиндем и его сверстники и друзья – Хайнлайн, Азимов, Саймак, Брэдбери и все прочие. Миру стала остро необходима фантастика, новая, закаленная войной и быстро последовавшей за нею войной «холодной» (а также постоянно маячившей на горизонте войной окончательной – ядерной), – и среди британской разновидности этой литературы ярко взошла звезда Джона Уиндема. «Именно в этот период, – пишет английский исследователь Джон Клют, – Уиндем стал тем, кто лучше других выразил надежды, страхи и самодовольство англичан». Похожее, помнится, говорилось за полвека до того в отношении Уэллса…

Славу новоиспеченному писателю Джону Уиндему принес его третий по счету роман, впервые подписанный новым псевдонимом, – ныне классический «День триффидов» (1951), выходивший также под названием «Восстание триффидов». Успех книги, прошедшей сначала журнальным сериалом в престижном американском литературном журнале «Колльерс» и немедленно изданной в твердой обложке на родине автора, превзошел все ожидания. Хотя, вспоминал Уиндем, идея романа – как и само магическое слово «триффид», вошедшее в список неологизмов научной фантастики (не ищите в словарях – его там нет), – родились, как водится, в результате случая. Однажды, потягивая шерри в пабе, Уиндем ненароком поймал отрывки разговора, который вели два соседа-садовника, разгоряченные пивом и, главное, «доставшими» их буйно разросшимися сорняками: «Я вчера обнаружил один огромный – прямо в сарае с инструментами. Настоящее чудовище! Помнится, я даже не на шутку струхнул, увидев такое…» После изрядного количества выпитого речь говорившего не отличалась четкостью, да и местный диалект сделал свое дело; короче, вполне тривиальное английское слово «испуган» (terrified) прозвучало как «триффид» (triffid). И… поразило слух случайно оказавшегося рядом писателя – последний как раз обдумывал новый фантастический роман о растениях-убийцах, захвативших Землю! (В романе генезис слова «триффид» выводится также из «three-feet» – «трехногий».) Это к вопросу о положительном влиянии пивных на творческий процесс… Как помнит читатель, Земля стала вотчиной мутировавших растений-хищников в результате космического катаклизма, когда почти все население планеты ослепло. Исключая, разумеется, героев романа – иначе какая ж тут интрига! «Редко встретишь более бесперспективную завязку для написания романа, – отмечает Олдисс, – однако магия не сюжета, а настоящей литературы решает все». Действительно, сила романа – не в живописании глобальной катастрофы и последующей робинзонады горстки выживших (подобное описывали до Уиндема сотни раз, и многие, в том числе соотечественники, – даже более впечатляюще), а в отличной «литературе». То есть в стиле, языке, настроении, ярких визуальных картинах, удачно выбранном темпе повествования, точных психологических портретах и сдержанном оптимизме. Между прочим, вера Уиндема в неограниченную «сопротивляемость» человеческого сообщества ведет родословную от великих предшественников-классиков научной фантастики – Жюля Верна и Герберта Уэллса (если говорить о соотечественниках, то на память приходит еще и Артур Конан Дойл с его «Отравленным поясом»…). «Если день начинается воскресной тишиной, а вы точно знаете, что сегодня среда, значит, что-то неладно»… Одной этой открывающей роман фразы, на мой вкус, хватит, чтобы накрепко привязать читателя. Чтобы тот уже не смог оторваться до самой последней: «А потом наступит день, и мы (или наши дети) переправимся через узкие проливы и погоним триффидов, неустанно истребляя их, пока не сотрем последнего из них с лица земли, которую они у нас отняли!» Магией привязывания читателя – без внешних эффектов, без словесной пиротехники – Джон Уиндем безусловно владел. С момента выхода в свет «Дня триффидов» имя писателя уже прочно ассоциировалось в сознании читателей и критиков с темой, наибольшее развитие получившей как раз на Британских островах, – «глобальная катастрофа». Мэри Шелли с ее вторым после знаменитого «Франкенштейна» романом – «Последний человек», «После Лондона» Ричарда Джеффриса, уже упоминавшийся «Отравленный пояс» Артура Конана Дойла; наконец, катастрофичные по духу главные романы Уэллса… Впечатляющий список, в котором достойное место заняли и книги Уиндема. Более традиционные варианты катастрофы – например, вторжение инопланетян – изображены писателем в двух других произведениях. В романе «Кракен пробуждается» (1953; другое название – «Из глубины») космические агрессоры сначала предусмотрительно заселяют океан и растапливают полярные шапки – с целью, надо сказать, предельно прагматической: расчистить себе требуемое «жизненное пространство». А в «Кукушках Мидвича» (1957), также выходивших под названием «Деревня проклятых» (как и экранизация английского режиссера Джеймса Лоузи), инопланетяне «бесконтактно» оплодотворяют всех женщин в ничем не примечательной английской деревне. Правда, на сей раз не имея агрессивных намерений, агрессорами и ксенофобами оказываются сами земляне, уничтожающие родившееся потомство сверхчеловеков… Такая же судьба может постигнуть и других «вундеркиндов» – наделенных даром телепатии мутантов, героев романа «Перерождение» (1955), более известного под названием «Куколки» (или «Хризалиды»). На сей раз действие отнесено далеко в будущее, в классический «пост-атомный» мир на радиоактивном пепелище. В общинах выживших возрождены давние предрассудки против чужих, непохожих, отклоняющихся от нормы: рождающимся время от времени детям-мутантам грозит неизбежная смерть, а «норма» становится все жестче. Говоря об экранизациях произведений Уиндема, следует упомянуть еще о фильме-продолжении – «Дети проклятых» (1963) и вышедшей в том же году киноверсии «Дня триффидов» (1963), а также фильме «Поиск любви» (1971), представляющем экранизацию рассказа «Поиски наугад». Все эти картины, за исключением фильма Лоузи, вышедшего на экраны в 1960 году, большими удачами не назовешь. Обыденный стандарт возведен в своего рода религиозный канон. Почему с переводом этого романа так тянули в застойные годы, объяснять, думаю, не требуется. Главные «романы-катастрофы» Уиндема пришлись по вкусу и массовому читателю, обожающему пощекотать себе нервы картинами чужих страданий, и критикам, увидевшим в них продолжение британской школы «литературной» научной фантастики. При этом соотечественники писателя увидели в его фантастических книгах еще и отражение реальных страхов, окружающих их в жизни: распад и агония Британской империи, первые намеки на экологическую катастрофу и общий тупик, куда все более очевидно заводила людей технологическая цивилизация… Книги Уиндема никогда не становились литературной или «масс-литературной» сенсацией, не завоевывали премий и не вызывали скандал или же культовое поклонение. Но они всегда переиздавались, включались в школьные и университетские курсы литературы – и неизменно присутствовали в списках самых представительных образчиков фантастической литературы XX века.

Другие книги писателя, по общему мнению, значительно уступают вышеперечисленным. Это прежде всего цикл связанных новелл об освоении космоса – тот самый «Зов пространства» (1959), подписанный «соавторами». А кроме того, роман «Во всем виноват лишайник» (1960), в котором открытый «эликсир бессмертия» врачи и политики вынуждены держать в тайне (ибо легко представить, что произойдет, если о нем узнают до массового производства снадобья); еще одна история юного супермена, наделенного экстрасенсорными способностями, – короткий роман «Чокки» (1968); и, наконец, посмертно изданная «Паутина» (1979). Однако Уиндем завоевал еще и репутацию мастера короткой формы. Многие его рассказы и повести, составившие сборники «Жизель» (1954), «Смешки и мурашки» (1956), «Семена времени» (1956), «Ступай к муравью…» (1961; выходил также под названием «Бесконечный момент») и другие, – ныне справедливо причислены к классике. Среди них особенно выделяются различные «путевые дневники» путешественников во времени, на себе испытавших специфические парадоксы – хроноклазмы (типа: что произойдет, если герой в прошлом убьет своего прадедушку или соблазнит прабабушку?). Между тем многие ли знатоки фантастики в курсе, что и этот ставший привычным неологизм изобретен не кем иным, как Уиндемом? Я напомню лишь некоторые рассказы, известные по переводам: «Видеорама Пооли», «Странно…», «Хроноклазм». И уж если речь пошла о парадоксальности мышления автора, то ее, на мой взгляд, лучшим образом демонстрирует саркастический рассказ «Контур сострадания». В этой новелле Уиндем делает изящный реверанс в сторону коллеги Азимова: верный робот-слуга, не в силах более глядеть на мучения хозяев, в полном следовании Первому Закону Роботехники избавляет несчастных от постоянных источников этих мучений – их бренных и болезненных тел… После триумфа своих главных романов 1950 годов Уиндем не прекращал писать, хотя и с меньшей интенсивностью и, увы, далеко не столь успешно. По стандартам западного книжного рынка он вообще создал на удивление мало: каких-то неполных 20 книжек за три десятка лет. И жизнь прожил какую-то несуетную и отчужденную. Настолько неяркую, что о ней вообще мало что известно. Единственный сын своих родителей, Джон Бейнон Харрис собственной семьи не сподобился создать аж до той поры, пока не стукнул седьмой десяток! Не случайно именно Уиндему принадлежит одна из самых резких и язвительных «женских утопий» (фактически – жесткая антиутопия) в западной фантастике – повесть «Ступай к муравью…» (1956). В ней изображена ситуация, когда все мужское население вымерло и представительницам прекрасного пола теперь никто не мешает устроить жизнь «правильно»; за подобные выпады сегодняшние одержимые феминистки писателя просто распяли бы… К счастью, до всеобщего экстремизма сегодняшних дней – и даже «горячего» конца шестидесятых – Джон Уиндем не дожил. И впервые надумал жениться, только предусмотрительно отпраздновав 60-летний юбилей. Его браку с Грейс Уилсон не суждено было длиться долго: 11 марта 1969 года 66-летний ветеран английской фантастики умер у себя дома в Петерсфилде. В том самом городе, где он когда-то ходил в школу. Слава Уиндема никогда не вспыхивала как фейерверк. Она и по сей день горит ровно и камерно, как свеча.

В. Гаков