Текст книги "Нарский Шакал (Нарский Шакал - 1)"
Автор книги: Джон Марко
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]
– Я уверен, Ричиус делает все что может, – пророкотал Эдгард.
– Я говорю не о вашем драгоценном принце, Эдгард. Я имел в виду Дариуса Вентрана, его отца. Он не присылает ни подкрепления, ни припасов. Вы ведь и сами ничего не получили, верно? Ваш король от вас отвернулся.
Эдгард оставил обвинение без ответа, и сей факт возбудил у дэгога интерес.
– Да, это другой вопрос, – сказал повелитель трийцев. – Герцог Эдгард, почему от твоего короля нет известий? Где войска, обещанные мне императором?
– Это вина не императора, – вмешался барон.
Дэгог жестом приказал ему молчать.
– Герцог Эдгард, я требую объяснений!
– Арамур – маленькая страна, дэгог, – спокойно произнес Эдгард. – У нас нет ресурсов, чтобы вести эту войну. Я уверен, мой король посылает все что можно.
– Это ложь, – зарычал Гейл. – Ваш король – трус! Он мог бы посылать больше солдат и припасов, если бы хотел, но он похож на ребенка, который не выносит вида крови. Ведь прямо сейчас он допускает, чтобы его собственный сын находился на грани голодной смерти в долине Дринг! Арамур контролирует дорогу Сакцен. Именно из-за него припасы не доходят до нас. Он себялюбивый изменник, постоянно досаждающий императору.
– Ты высоко отзываешься о своем императоре, – заметил дэгог. Он сел прямее, бросил в рот финик и, разжевывая его, внимательно посмотрел на Гейла. – Скажи мне, барон: тебе по душе находиться под пятой у Нара?
– Вы хотите сказать – под покровительством, дэгог, – поправил его Гейл. – Да, к тому же я его ценю. Как и вы, я уверен.
– И тебя не тревожит, что твой император – завоеватель или что он и его приспешники убивают ради развлечения?
– Извините, дэгог, но император только хочет вам помочь. Он боится за вас, за всех трийцев...
Дэгог закрыл глаза стараясь умерить бешеную ярость.
– Он безумец, барон. И это знает весь мир.
– Да? – возмутился Гейл. – Если он так опасен, то почему вы столь охотно принимаете его помощь, дэгог? Могу я вас об этом спросить?
– Нет, барон, не можешь. Это касается только меня и Аркуса. Но знай вот что: я говорю на твоем языке и мне известно истинное положение дел гораздо лучше, чем тебе. Я не дикарь, которого ты мог бы перехитрить.
– О мудрейший, я и не думал...
– Молчать! – загремел дэгог. – И слушайте меня, вы оба! Я знаю, что король Арамура ведет со мной игру. И для меня не являются секретом намерения императора. Так что можете сказать Аркусу: если он хочет получить от меня желаемое, пусть начнет посылать обещанные войска. И не талистанцев или юнцов из Арамура. Мне нужны нарские солдаты из Черного Города. Потому что, если я паду, он никогда не получит от Тарна того, что ему нужно. Никогда!
Блэквуд Гейл наконец смутился. Он посмотрел на своего полковника, словно ища поддержки, но Троск лишь пожал плечами и старался не выказать озабоченности – но дэгог легко ее разглядел.
– Нет? – упорствовал он. – Вы ему этого не скажете?
– Дэгог, все не так просто. Императору не хватает людей – так же как и нам. Он все еще воюет с Лиссом, и на севере империи идет восстание. Клянусь, он направил бы сюда свои легионы, если б мог...
– Меня не интересуют ни Лиссе, ни мятежи, – прошипел дэгог. – Мне приходится сражаться с собственными мятежниками. Тарн и его дролы вот-вот могут подойти к воротам этого замка. Мне нужны силы, чтобы его отогнать!
– Нам тоже нужно подкрепление, дэгог, – сказал Гейл. – Мы не виноваты в том, что король Арамура предоставил нам вести войну одним. Ведь и долина Дринг может пасть в любую минуту. Военачальник Форис способен одержать победу.
При упоминании имени врага Кронин насторожился.
– Форис? – переспросил он по-трийски. – Что сказал барон?
Дэгог невесело рассмеялся.
– Видишь, – обратился он к Гейлу, – кто меня окружает? Этот мой тупой защитник не думает ни о чем, кроме Фориса. Ему положено защищать меня, а он спит и видит, как бы убить Фориса. Может, так будет лучше, барон? Может, мне отпустить Кронина в Дринг, чтобы он помог Вентрану?
– Нет, дэгог, – холодно ответил Гейл, – я говорю не об этом.
– Тогда предложи мне что-нибудь полезное!
– Дэгог, – спокойно молвил Эдгард, – нам пора говорить откровенно.
Голос боевого герцога звучал так серьезно, что повелитель трийцев изумился. Повернувшись к Эдгарду, он сказал:
– Откровенно? Да, это было бы приятным разнообразием, герцог. Будь любезен...
– Теперь я буду говорить на вашем языке, – прорычал Эдгард по-трийски, – потому что Кронин мой друг и заслуживает того, чтобы услышать мои слова.
– Что такое? Что он говорит? – поинтересовался барон.
Эдгард не обратил на него никакого внимания.
– Я буду говорить прямо, дэгог. Война проиграна, и не только в долине Дринг, но и здесь, в Таттераке. Вы это знаете. Мы все это знаем, – Эдгард посмотрел на военачальника Кронина, который сидел с ошеломленным видом. Арамур не присылает подкрепления. Возможно, не может. Возможно, не хочет. Я этого не знаю – и это меня не занимает. Но это больше не наша война. Если у вас дела с императором, пусть он посылает на смерть своих собственных людей.
Он медленно встал и произнес:
– Кронин, мой друг, да хранят тебя твои боги.
– Куда ты поедешь, Эдгард? – спросил военачальник.
– Домой, в Арамур.
– Тебя повесят! – вскричал дэгог. – Ты не имеешь права отступать! Если ты это сделаешь, император тебя убьет!
– Очень может быть. Но я предпочитаю умереть с честью дома, чем здесь, защищая вас. Вы – жестокий и ничтожный человек, дэгог. Мне жаль, что столько моих соотечественников погибли ради вас.
Кронин встал, улыбнулся боевому герцогу и обнял его.
– Ты всегда был моим другом, – сказал он. – Сражаться рядом с тобой я искренне почитал за честь.
Разгневанный дэгог вскочил, потрясая пухлым кулаком.
– Ты – глупец! – бесновался он. – Твой император в отместку разорит Арамур!
Но Эдгард не ответил на этот выпад. Он повернулся и пошел из зала, лишь на миг остановился, чтобы сверху вниз посмотреть на потрясенного Блэквуда Гейла, который все это время сидел как прикованный.
– Блэквуд Гейл, теперь эта война – твоя. Может, ты мне и не поверишь, но я желаю тебе и твоим людям удачи.
– Что такое? – пролепетал барон. – Дэгог, что происходит?
Повелитель трийцев презрительно фыркнул.
– Все так, как ты мне говорил, барон Гейл. Арамурцы – трусы. Он отступает.
Гейл и Троск вскочили на ноги.
– Отступает? Эдгард, как вы можете! Ваши войска нужны здесь сейчас больше, чем когда-либо! Что станется с нами? – Эдгард расхохотался.
– Думаю, вы будете удачливее меня, Гейл. Не беспокойтесь. В сердце императора всегда останется для вас уголок. Конечно, если вы сумеете выжить.
– Боевой герцог! – осадил его дэгог и, тут же смягчившись, сказал: Пожалуйста, Эдгард, не делай этого. Ты нам действительно нужен. Если ты останешься, мы еще сможем победить. Если ты уйдешь... – поморщился триец, ... Тарн меня убьет.
Боевой герцог Арамура печально улыбнулся.
– Все люди умирают, дэгог. И позволю себе сказать – вы этого заслуживаете. – Он повернулся к ним спиной, пересек зал и, уже стоя у двери, объявил: – Я ухожу утром со своими людьми.
Этим вечером мрачный дэгог Люсел-Лора сидел на балконе, откуда просматривался гористый пейзаж Таттерака. Он рассеянно пил горячий чай и изредка брал с подноса сладкое печенье – и то, и другое относилось к полюбившимся ему нарским привычкам. Над горой Годон сияла багровая луна. Гранитная крепость Кронина отбрасывала зубчатую тень на равнину, а лунный свет лился на камни и красное резное дерево балкона. Дэгог лизнул край чашки, ловя оставшуюся там капельку меда. Вдали трепыхался обветшалый драконий стяг Эдгарда и пламя факелов колебалось на вечернем ветерке. Иного движения в стане арамурцев не замечалось. Время было позднее, и дэгог решил, что боевой герцог приказал своим людям поспать перед длительным маршем домой.
– Трус! – пробормотал он.
Эдгард всегда нравился дэгогу, так что предательство герцога стало для него страшным ударом. Теперь в качестве защитников оставались только Гейл да те солдаты, что были у Кронина. Еще имелся юный Вентран в долине Дринг, но он, конечно, тоже покинет страну, как только услышит, что его боевой герцог отступил.
Дэгог жалобно застонал. Война слишком затянулась, а число его союзников постоянно убывало. Не было дня, чтобы еще какой-нибудь военачальник не перешел на сторону Тарна. Этот человек – настоящий колдун! Он способен превращать мозги людей в жижу.
Дэгог налил себе еще чашку чая, щедро заправил его медом, размешал серебряной ложечкой и снова устроился, чтобы смотреть вниз на арамурцев. Они возвращаются домой – и он ненавидит их за это. Ему до боли хотелось оказаться у себя дома, среди ослепительных шпилей отнятого у него Фалиндара. Кронин был верным союзником, но не слишком гостеприимным хозяином, да еще ко всему время наступило до того скудное, что гора Годон не располагала к щедрому приему. Раньше он каждую ночь укладывался на ложе из слоновой кости, усеянной рубинами, а здесь ему приходится спать на матрасе из грубой ткани, набитом соломой. В Фалиндаре ему прислуживали десятки слуг, прекрасных молодых женщин, приученных к полному повиновению. Они купали его, растирали ему ноги маслами. А здесь, в этом суровом горном замке, все женщины заняты той же кровавой работой, что и мужчины: пытаются победить в этой войне. Они точат оружие, штопают одежду, собирают пищу... А теперь еще дролы начали выжигать поля на востоке, так что недостает практически всего. С каждым днем он становится все менее властительным и богатым, и это ему ненавистно.
Дэгог был уверен, что у Аркуса в Наре таких проблем нет. Его нарский благодетель комфортно расположился в своем черном дворце. Аркус – кукловод, который никогда не показывается миру. Странный человек по имени Бьяджио золотой граф – служит его Голосом. Дэгог решил, что немедленно отправит Бьяджио послание и расскажет об измене Эдгарда. Он потребует, чтобы император прислал в Люсел-Лор своих легионеров и усмирил мятежников. Триец провел пухлым пальцем по краю чашки и ухмыльнулся. Аркус вызывал у него восхищение, но с возрастом у старика размягчились мозги, и одержимость магией подтачивала его бдительность.
– Магия! – презрительно фыркнул дэгог.
Ах эти нарцы, фанатичные глупцы! У них в руках вся наука мира, они построили такие города и создали такое оружие, о которых трийцы могли только мечтать, и при этом были такими же суеверными, как самые простые дролы. Что ж, теперь только он, дэгог всех трийцев, мог делать вид, будто даст императору то, что ему нужно. И цена этого представления поистине высока.
– Ну и возвращайся домой, Эдгард, – прошептал дэгог. – Возвращайся туда, где тебя ждет смерть!
Он поставил чашку на шаткий столик и широко зевнул. За этот длинный день он очень устал. Утром ему предстоит снова встретиться с Гейлом, чтобы обсудить план обороны замка Годон, а разговор с талистанцем всегда отнимает у него массу сил. Пора ложиться спать.
Дэгог покинул балкон и вошел в свою спальню – самую роскошную комнату в замке. Однако она все равно была чуть ли не вдвое меньше его спальни в Фалиндаре. Жалкая обстановка делала эту комнату в глазах дэгога больше похожей на темницу его прежней цитадели. Однако он был слишком измучен, чтобы и дальше думать о своих бедах. Закрывая балконные двери, он последний раз вдохнул ночную прохладу и повернулся к постели, подле которой горела свеча; он задул ее: достаточно было лунного света, льющегося сквозь стекла. Дэгог, уже облаченный в усладительную ночную сорочку, сразу же улегся в кровать и накрыл свое тучное тело покрывалом. Сон пришел мгновенно, чтобы так же стремительно прерваться.
Дэгог сел в кровати, услышав какой-то шум за балконными дверями. Он испуганно подтянул к лицу покрывало и посмотрел в ту сторону. За стеклянными дверями что-то мерцало, мрачно переливалось в лунном свете. Белая тень размером с человека замерла у самых дверей. Дэгог хотел закричать, но от ужаса у него исчез голос: призрак скользнул сквозь стекло.
Это был мужчина и в то же время – нечто иное. Видение было бледное, полупрозрачное, бестелесное – но у него были глаза, и оно с ехидной усмешкой наблюдало за дэгогом. У трийца замерло сердце. Дыхание стало прерывистым, каждый вдох требовал огромных усилий. А это якобы живое существо подплыло к нему на своем безногом теле и остановилось у кровати.
– Ты узнаешь меня, толстяк? – спросил призрак.
Его глухой голос гремел в голове у дэгога, словно разбитый колокол. Триец всмотрелся в видение, разглядел его решительное лицо и шафранное одеяние – и с ужасающей ясностью понял, кто именно к нему явился. Его пересохшие губы сморщились, и между ними просочилось имя.
– Тарн...
Незваный гость ухмыльнулся.
– Как приятно, когда тебя помнят! Я, конечно, тоже помню тебя, дэгог. Я вспоминаю тебя всякий раз, когда идет дождь и я не могу ходить.
Повелитель трийцев отодвинулся как можно дальше от призрака и вдавился в спинку кровати.
– Кто ты? Демон?
– Я стал мечом Лорриса! – объявил дрол, и его тело снова замерцало. Со мной дар Небес. Я – воздух и вода. Смотри на меня, толстяк. Смотри – и бойся!
– Я и правда тебя боюсь! – пролепетал дэгог. – Пощади меня, чудовище. Возьми, что хочешь, но не отнимай у меня жизнь...
Дрол расхохотался.
– Я иду готовить твой конец, Небаразар Горандарр. Сегодня ты падешь.
– Нет! – возопил дэгог. – Тарн, прости меня! Я не хотел причинять тебе вреда! Это сделал не я! Клянусь тебе!
– Лжец! Я видел твое лицо сквозь кровь, заливавшую мне глаза. Я помню, как ты смотрел на пытки.
Дэгог беспомощно всплеснул руками.
– Мне сказали, что ты – преступник. Я... я был не прав. Ну пожалуйста, давай поговорим...
– Это ты совершил преступления, за которые надо отвечать, и я не разговариваю с демонами. – Бесплотная рука призрака устремилась в сторону балкона и лежащей за ним темноты. – Смотри сегодня на небо. Жди пурпурного тумана. Этой ночью я – Творец Бури.
А потом образ дрола померк и растворился – и дрожащий дэгог остался один. Несколько долгих секунд он не мог даже пошевелиться; наконец слез с кровати и на цыпочках засеменил к балкону. Распахнув двери, он вышел в ночь. От чайника перестал подниматься парок. Стало холоднее – почти по-зимнему. Дэгог посмотрел на кроваво-красную луну; она висела в небе, словно мертвая голова. Над горизонтом плыло пурпурное облако.
6
Даже до войны с Наром долина Дринг никогда не была спокойным местом. Форис Волк делал все, чтобы не зря именоваться военачальником. Из-за этого жителям его земель приходилось переносить немало трудностей, терять своих сыновей в стычках с соседями из Таттерака, самой крупной провинции трийцев. Форис был жестким человеком, а его междоусобица с Кронином тянулась много лет, но никому так и не удалось отвоевать спорную территорию – лес Агор. Война истощила сундуки в замке Фориса и сделала его подданных париями среди остального населения Люсел-Лора, которое смотрело на дролов из долины с подозрением и тревогой.
И все же Волка в долине любили. Именно над этой загадкой размышляла Дьяна, шагая рядом с фургоном в пестрой компании беженцев вдоль извилистой реки Шез. Люди, с которыми она странствовала, представляли собой немногочисленную горстку тех, кто не видел в Волке божество. Из-за лохмотьев и пропыленных лиц в них нельзя было распознать трийцев. Они превратились в призраков, худых и бескровных. Дьяна тихо возмущалась, понимая, что во всех их бедах повинны Тарн и его прислужник Форис. Она не могла понять, что заставляло людей повиноваться подобным созданиям.
Для нее были непостижимы такие особы, как ее дядя Джаспин.
Расставание с долиной Дринг не вызвало в ней столь горького сожаления, как расставание с Таттераком. В Дринг она попала по необходимости – чтобы спрятаться там, поскольку ее больше нигде не захотели принять. Джаспин пустил ее к себе в дом, но никогда не был с ней приветлив, не называл племянницей, не проявлял родственных чувств. Он боялся ее, как прежде ее боялись мать и сестры. И он отправил ее с другими изгоями, которых признали опасными еретиками. Их цель – постоять за себя и выжить – была близка Дьяне.
Все дни походили друг на друга. По расчетам Фалгера, они прошли только половину пути до Экл-Ная, так как двигались со скоростью улитки. Верховых лошадей было всего две, поэтому большинство беженцев шли пешком, а дети и больные ехали в запряженном мулами фургоне, где помещались и жалкие пожитки этих людей. Фалгер шел впереди всех по неровной местности, ведя свою лошадь в поводу. Ее предоставляли по очереди тем, кто выбивался из сил. Сам он садился верхом очень редко – лишь когда чрезмерная усталость не позволяла идти.
Фалгер был немолод и чудаковат. Если кто в этой компании и являлся еретиком, то именно он. Он сам объявлял себя богоненавистником, осуждающе глядел на молящихся и смеялся в лицо набожным. Так же как и Дьяна, он презирал дролов и их революцию с горячностью, которую не разделял больше никто. Это чувство послужило возникновению странной симпатии между ними, и Фалгер вскоре стал ее защитником: даже эти люди испытывали страх, находясь рядом с нареченной Тарна. Однако они относились к ней уважительно, а на большее Дьяна и не рассчитывала. Главным для нее было стремление каким-то образом попасть в Нар.
Никто из них толком не знал, что они найдут в Экл-Нае, но все надеялись, что обретут свободу от тирании дролов, даже если им предстоит быть изгнанниками и в империи. Для Дьяны Нар мог означать новую жизнь. Возможно, там осуществятся мечты ее отца, и она станет женщиной с чувством собственного достоинства, а не презренной собачонкой, в которую хотело превратить ее дролское общество. В Наре она сама выберет себе мужа, ее никто не продаст какому-то мужчине. Она тешила себя надеждой, что не все нарцы окажутся такими, как Кэлак и его головорезы.
Полуденное солнце жгло ее непокрытую голову. Медленно преодолевая пядь за пядью вместе с другими беженцами, она дала волю воображению, чтобы хоть как-то отвлечься от уныния бесконечной дороги. В последнее время мысли часто уводили ее в Нар, к тем чудесам, которые она сможет там найти. Отец рассказывал ей, что империя – огромная и сильная страна, где есть множество разных механизмов и машин, а высокие каменные здания поднимаются к самому небу. Он говорил, будто в Черном Городе есть дворец, не менее прекрасный, чем Фалиндар, и что в этом дворце на троне восседает император Аркус, мудро правящий своими многочисленными королевствами.
Дьяна весело засмеялась, вспомнив, как сияли при этом глаза ее отца. Он никогда не был в Наре. Один из самых богатых людей в Таттераке, он ни разу не купил себе право проезда по дороге Сакцен. Обычно он отговаривался делами. А их у него хватало: он содержал семью и заботился о жене, которая потом его предала. Он помогал дэгогу вести переговоры с представителями Нара, кои в огромном количестве приезжали из Черного Города. У него не хватало времени на себя. Дьяне стало грустно. Ей недоставало отца – иногда боль потери становилась невыносимой. Хуже того, по ночам она до сих пор слышала его крики, и все ее сны о нем заканчивались одинаково: его отрубленная голова смотрела на нее пустыми глазами, а над его обезглавленным телом стоял Тарн. Прошло уже много лет, но это воспоминание оставалось все таким же четким. Она понимала, что это видение останется с ней навсегда, и смирилась со своими кошмарными снами, так же как со своим одиночеством.
Еще несколько долгих часов они молча ковыляли вперед, пока солнце не начало опускаться и Фалгер не объявил привал. Все со вздохом облегчения упали на берег реки и вдоволь напились свежей воды. Затем предусмотрительно наполнили водой мехи – на случай непредвиденных событий. Фалгер утверждал, что Шез приведет их прямо к Экл-Наю, но никто из них ни разу не был в этом печально знаменитом городе нищих, поэтому хотелось избежать риска остаться без воды. А вот дела с пищей обстояли совсем иначе. Скудные запасы, которые они взяли с собой, быстро таяли, и они старались собрать все что можно с кустарников и деревьев: орехи, ягоды, любые съедобные коренья. Раздачей еды занимался Фалгер – на остановках он выдавал всем по крошечному кусочку хлеба; его едва хватало, чтобы успокоить плачущих детей. С тех пор как Тарн начал выжигать поля, почти повсеместно в Люсел-Лоре не хватало еды. Это было очередной акцией предводителя дролов, еще одним зверством, творимым во имя Небес.
Вся измученная, Дьяна села на землю, стянула мокасины из оленьей кожи и опустила горящие ступни в прохладную воду Шез. Блаженно вздохнув, она на секунду прикрыла глаза. Неподалеку мужчины занимались разбивкой лагеря: собирали хворост, расстилали одеяла для ночлега – а женщины хлопотали вокруг детишек; последние радостно плескались и играли в реке. Дьяна улыбнулась. С ними было шестеро мальчишек и три девочки. Она наблюдала, как они играют. В этом возрасте они были равны. Девочкам только предстояло испытать обиды мужской тирании, а для мальчиков их подружки еще не были просто предметами. Как жаль, что скоро они вырастут!
– Дьяна!
Она подняла голову. Фалгер склонился над ней с крошечным кусочком хлеба в руке.
– Спасибо. – Она благодарно ему улыбнулась.
Оторвала корочку и начала есть – медленно, чтобы растянуть удовольствие. Ах какой великолепный вкус!
Фалгер по-прежнему стоял над ней, глядя вниз со странной улыбкой.
– Можно я к вам присоединюсь?
Дьяна тихо засмеялась:
– Вам меня спрашивать не нужно, Фалгер. Садитесь.
Она похлопала по земле рядом с собой.
Фалгер сел и потянулся. Мышцы на его шее напряглись, и он по-львиному зевнул. Еды у него не было – только травинка между зубами.
– Вы не едите? – спросила Дьяна.
Фалгер покачал головой.
– Я решил дождаться утра. Пусть детям достанется немного больше.
Девушка виновато посмотрела на свою скудную порцию.
– Ешьте! – подбодрил ее Фалгер. – Я не пытаюсь изображать героя. Мне просто хочется, чтобы еды хватило. Кто знает, что нас ждет в Экл-Нае?
– Там ведь будет еда, правда?
– Хочется надеяться. Судя по тому, что я слышал, там много таких, как мы, Дьяна. И вспомните: у нарцев дела идут не слишком хорошо. Возможно, нам следует беречь то, что у нас есть.
У них было до смешного мало запасов: их едва хватит, чтобы добраться до Экл-Ная. Дьяна печально жевала хлеб. Как они смогут растянуть эти крохи?
– Вы сегодня не подходили поговорить со мной, – заметил Фалгер. – Мне этого не хватало.
– Я думала, – объяснила Дьяна.
– О чем?
Девушка пожала плечами.
– Обо всем. Об Экл-Нае и Наре. Я пыталась представить себе, как там будет.
– Трудно. И дорога через Сакцен тяжелая и долгая. И нам нужны будут нарцы, которые согласились бы нас вести, давали бы нам еду. – На лице Фалгера появилась безнадежность. – Не надо слишком надеяться, Дьяна. До Экл-Ная мы доберемся. А дальше... кто знает?
– Я знаю, – решительно сказала девушка. – Мы попадем в Нар. Клянусь! Я доставлю нас всех в Нар – даже ценой жизни.
Фалгер рассмеялся:
– Неужели? Лучше умереть на дороге Сакцен, чем здесь, в Люсел-Лоре, а?
– Лучше умереть свободной, чем женой Тарна, – поправила его Дьяна.
– Теперь ему вас не найти, Дьяна, – заверил ее Фалгер. – Мы слишком далеко ушли от долины. Даже Форис не отправит своих воинов на поиски. – Он посмотрел в темнеющее небо. – Здесь мы в безопасности.
В безопасности... Какие чудесные слова! Однако Дьяна в них не верила. Той ночью, когда Тарн убил ее отца, он ясно дал ей понять, что она больше никогда не будет в безопасности. Он одержим ею – так было всегда. Они оба были родом из знатных и богатых семей, поэтому их родители сочли такой союз идеальным. Сейчас Дьяна уже едва могла вспомнить, каким Тарн был тогда, до того, как его призвали дролы. Когда-то он был добрым. Если память ей не изменяет, он мог быть даже стеснительным. Она беззвучно засмеялась. Эти воспоминания не вязались с образом революционера.
– От Тарна нет безопасного укрытия, – мрачно сказала она. – И мне не нравится, что меня изгоняют из дома.
– Мне тоже! – возмущенно воскликнул Фалгер. – Но скажите мне, какой у нас был выбор? Тарн уже очень скоро одержит полную победу, и места для тех, кто не хочет называться дролом, не останется. Как только Кронин падет, мы все погибнем. Нам надо бежать.
– Знаю, – согласилась Дьяна. – Но не лучше ли было уйти с высоко поднятыми головами, чем бежать подобно крысам? Разве это не было бы намного лучше?
Фалгер молчал, и Дьяна вдруг пожалела о своих опрометчивых словах. На лице ее немолодого спутника проступила явная обида.
– Извините, – сказала она, – я не должна была так говорить. Мы не крысы.
– Но мы действительно бежим, – опустил голову Фалгер. – Этот подонок Тарн нас победил.
– О нет! Он никогда не победит нас, Фалгер, если, конечно, мы останемся живы и вырвемся из его лап. Как только мы попадем в Нар, это будет означать, что мы победили Тарна!
Кто-то из мальчишек с шумом вылез из воды и упал перед ними на колени, тяжело дыша и хихикая.
– Я могу победить Тарна! – гордо провозгласил он. – Я умею драться!
– Правда? – восхитился Фалгер. – Ну, тогда все в порядке. Дадим тебе жиктар и отправим в бой!
– Да! – возбужденно крикнул мальчик. – Дьяна, я могу его победить!
Девушка грустно улыбнулась.
– Лучше останься здесь и защищай нас, Люкен. Ты сможешь прогнать его, если он сюда явится.
– Прогоню! – уверенно заявил мальчик. – Хотел бы я, чтоб он сюда явился. Я не боюсь.
Тут все мальчишки стали наперебой кричать о своей неустрашимости. Они вылезли из воды и, выжимая одежду, выкрикивали угрозы в адрес Тарна. Девочки тоже вышли на берег и уселись рядом с Дьяной и Фалгером, похохатывая над хвастовством мальчишек.
– Расскажи нам еще что-нибудь про него, Дьяна, – попросил Люкен. Расскажи нам еще раз, какой он.
– Это было очень давно, Люкен, – засмеялась Дьяна.
– Он уродливый?
– Он жирный?
Как только Дьяна приступила к повествованию, малышка, имени которой она не знала, плюхнулась на землю рядом с ней и задала самый трудный вопрос:
– Почему он нас ненавидит?
И больше никто ни о чем не спрашивал. Все молча смотрели на Дьяну, ожидая ее мудрого ответа. А она, совершенно растерялась.
– Не знаю, – тоскливо призналась она и взяла малышку за руку, затем прижала к себе ее мокрое тельце. – Может быть, это на самом деле не ненависть, – вздохнула она. – Может, это вроде того, что случилось в лесу Агор. Вы ведь знаете эту историю, правда?
Дети широко открыли глаза.
– Не знаете? Никто из вас не знает, что случилось в лесу Агор? Люкен, и ты не знаешь?
Дьяна почувствовала, что Люкену хотелось соврать, но он только нахмурился.
– Ну ладно, тогда я расскажу. Вам известно, что в этом лесу растут громадные березы. Но самое интересное – это история о том, как им удалось стать такими высокими. – Голос Дьяны зазвучал таинственно. – Это произошло очень давно, задолго до того, как мы все родились.
– Даже Фалгер? – спросил один мальчишка.
Все засмеялись.
– Ну как, – поддразнил ее Фалгер, – даже я?
– О да! – уверенно кивнула Дьяна. – Это было задолго до вас. Это было до Фориса и дролов. Это было задолго до всего. Это случилось тогда, когда в лесу были одни только деревья и больше ничего – ни зверей, ни людей. Только березы и секвойи.
Люкен презрительно сморщил нос.
– Секвойи? В Агоре не растут секвойи!
– Правильно, – подтвердила Дьяна, – больше не растут. Потому что проиграли войну с березами. Понимаете, деревья тоже могут воевать. Ну, по крайней мере раньше они это делали. Они воевали, разговаривали – в общем, делали все, что могут люди. Только они не ладили с секвойями, потому что секвойи жестоко с ними обращались. Как дролы – с нами.
– И что случилось? – спросила все та же девчушка, удобно устроившаяся у Дьяны на коленях.
– Вы знаете, какие секвойи высокие. Они очень, очень высокие! – Дьяна подняла руки и переплела пальцы. – Такие высокие, что заслоняют солнце. А их в Агоре было множество, тысячи. Так много, что бедным березкам не доставалось солнца! Они росли в темноте, потому что секвойи были эгоистичны и хотели забрать весь солнечный свет себе. А когда березы начали жаловаться, секвойи разозлились и заявили березам, что они – самые сильные деревья в лесу, что такими их сделали боги, а значит, боги любят их сильнее, чем остальных.
– Совсем как дролы! – воскликнул Люкен.
– Правильно. Но те березки были стойкие, как мы. Они решили не сдаваться, не позволить секвойям их задушить. Хотя секвойи были выше и сильнее, маленькие березки собрались вместе и договорились запустить свои корни еще глубже в землю. Ну а секвойи были такие высокие и гордые, что даже не потрудились проверить, что это там делают березы. А березы копали все глубже и глубже, пока их корни не укрепились сильнее корней секвой. И они выпили из земли всю воду, не оставили секвойям ни капли.
Дьяна умолкла и обвела взглядом детей.
– А что было потом? – полюбопытствовал Люкен.
– Потом? – Дьяна пожала плечами. – Вы в лесу Агор секвойи видели?
Дети засмеялись, и к ним присоединился даже Фалгер. Дьяна тоже развеселилась, вспомнив, как отец рассказывал эту историю. Ей тогда было примерно столько, сколько сейчас Люкену, а Форис и Кронин уже много лет вели междоусобную войну из-за леса Агор.
– Видите, – сказала она, – эти березы похожи на нас. Они были маленькие – а посмотрите на них сегодня! Они высокие и сильные, потому что не спасовали перед секвойями. И мы тоже не уступим дролам. Мы уходим, но когда-нибудь вернемся, чтобы забрать то, что нам принадлежит.
Дети пришли в восторг – как и их матери, услышавшие рассказ Дьяны. Фалгер словно помолодел, на его лице светилась широкая, гордая улыбка. Он благодарно сжал пальцы Дьяны. Девушка улыбнулась. В течение долгих месяцев она была тенью – и как же приятно вдруг превратиться в свет!
В тот вечер их ужин был довольно скуден – все последовали примеру Фалгера. А потом разошлись по разным уголкам лагеря, чтобы поговорить у костра или тотчас заснуть, готовя свой организм к завтрашнему переходу. Дьяна всегда спала одна, не слишком далеко от Фалгера и подальше от остальных мужчин. Она по-прежнему предпочитала одиночество. Тишина и прохлада ночи успокаивали ее, и она наслаждалась музыкой текущей воды, когда вокруг все спали. В эту ночь луна выдалась полная. Было уже очень поздно, но, несмотря на усталость, сон к ней не приходил. Предвкушение скорого прибытия в Экл-Най волновало ее, будило воображение. Там она увидит нарцев. Ее отец доверял нарцам. Скоро она получит свободу!
Дьяна села и осмотрелась. Поблизости спал Фалгер, закутавшись в одеяло. Ближе к реке потрескивал костер, он затухал в лунном свете и посылал вверх тонкие струйки дыма. Пели сверчки, река журчала на камнях... Внезапно девушку охватила глубокая печаль. Это по-прежнему ее дом, что бы ни ожидало ее в Экл-Нае и Наре. Она будет тосковать по этой земле. Зная, что не заснет, она надела мокасины и неслышно покинула лагерь. Она шла вдоль реки, пока лагерные костры не стали едва заметны. А вскоре набрела на большой камень и села на него. Запустив руку в мокрую землю, она набрала горсть камешков и стала по одному бросать их в воду, прислушиваясь к плеску и бульканью. Когда камешки закончились, она продолжала свою забаву со второй горстью. Звук получался приятный, врачующий, и девушка почувствовала некую умиротворенность.