Текст книги "Рецепт наслаждения"
Автор книги: Джон Ланчестер
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
– Ага, – сказал мой восхитительный инквизитор, пытаясь изобразить равнодушие и безразличие, что острому взгляду только еще яснее открывало ее нарастающий взволнованный интерес, – но в чем тогда различие? То есть, каким образом кто-то узнает о книгах, которые ты не пишешь, о скульптурах, которые ты не лепишь, и так далее? Чем это все отличается от того, чтобы просто просиживать задницу?
Я принял этот вопрос как верное доказательство того, что наши мысли текут в одинаковом направлении.
– О сокровенная принцесса-мысль, – прошептал я, – что проходит среди нас неузнанная! Кто знает – кто, кто знает – куда, кто знает – откуда? Ваше замечание волнующе-проницательно. Гений близок к надувательству; взаимосвязь между интересностью и жульничеством «тревожно» тесна. Но возможно, есть некая выгода в том, чтобы размывать границу между этими понятиями, как есть выгода в том чтобы размывать границу между искусством и жизнью.
В глубине сада есть мраморная скамья, бодряще-прохладная, перед которой расстилается водная гладь, слишком незначительная, чтобы стать омутом, но она все-таки больше, чем кишащий золотыми рыбками прудик с лилиями в банальном деревенском саду. Осока придает ей впечатление нетронутости. Тростник и камыш приветственно кланялись нам, пока мы устраивались на холодном камне.
– Возьмем недавний случай, о котором писали газеты. Семейная пара, специализировавшаяся на этой дисциплине с названием, которое буквально противоречит само себе – «перформанс», приступила к новой «работе». Они должны были отправиться в путь с противоположных концов Великой Китайской стены с тем, чтобы встретиться посередине. Их «работа» должна была «касаться» идей разлуки, трудности, расстояния, существования категориальных различий между произведением искусства и проектом, который является частью жизни, несостоятельности традиционных форм самовыражения. Небольшие (или большие на самом деле) приключения, которые поджидают их en route [105]105
По дороге (фр.).
[Закрыть]– проблемы с питанием, необходимость найти дорогу там, где отсутствуют участки стены, смешные недоразумения и непонимание со стороны китайцев и самих путешественников, – все это должно было стать частью «работы».
Таково было намерение. Но развязка получилась иная, и она рассматривалась повсеместно как полное фиаско всего предприятия. С мужчиной, участвовавшим в проекте, голландцем, приключилась, похоже, coup de foudre, [106]106
Любовь с первого взгляда (фр.).
[Закрыть]и он влюбился в молодую китаянку в деревне, через которую проходил. Их глаза встретились над общинной чашкой риса или что-то в этом роде. И в одно мгновение исследователь понял, что это его судьба. Он оставил свою «вторую половину», оставил «перформанс» и переехал жить в эту деревню, дожидаясь, пока власти не разрешат ему жениться на девушке. Его незадачливая бывшая возлюбленная бросила проект, отправилась домой в родной Гейдельберг и занялась важным делом – принялась раздавать обличительные интервью о своем недавнем партнере.
Так вот, это событие, «катастрофа», кажется мне самым трогательным и берущим за душу произведением искусства из всех, созданных во второй половине нашего века, – потому что, кроме всего прочего, работа еще не окончена! Мнимый отказ от нее, coup de foudre, разрушение изначального замысла – все это, несомненно, части более глобального, обновленного замысла – проекта, который, затрагивая такие темы, как непоследовательность, случай, безрассудная страсть, романтика Востока и так далее, при этом подлинностирает границы между искусством и жизнью, радикальным образом бросая вызов разграничивающей и концептуальной структуре эстетики прошлого. В первоначальной идее похода вдоль Великой Китайской стены был банальный героизм и старомодная риторическая эксцентричность. Но обновленной работе присущ размах грехопадения, печаль, неожиданность, широта, контрастность, а также очень современное признание ни с чем не сравнимого могущества случая.
Но все это, конечно же, возвращает нас к проблеме, которую вы неоспоримо и трогательно упомянули пару мгновений назад: откуда кто бы то ни было может что-либо знать? Ибо пусть даже не пишущий писатель, не берущий в руки кисти художник, погруженный в молчание композитор – величайшие фигуры в силу того, что не унизились до актуализации; но факт остается фактом – работа всей жизни рискует остаться непризнанной, неузнанной в силу того, что она останется сокрыта. Так что же делать? Как вам известно, саму идею гениальности придумал Джорджо Вазари, [107]107
Джорджо Вазари (1511–1574) – итальянский живописец, архитектор, историк искусства.
[Закрыть]большой любитель сплетен, человек умный и способный на удивительно и исключительно верные суждения. Вазари взял в качестве примера гения Микеланджело – и кто может его за это винить? Но среди историй о противостоянии между гением и его milieu [108]108
Окружение (фр.).
[Закрыть](неподатливость материала, трудности его собственной натуры, тупость покровителей) есть один блистательный многозначительный момент, который заставляет задуматься. Пьеро де Медичи, сын более знаменитого Лоренцо, как-то раз, вскоре после на редкость сильного снегопада во Флоренции, городе, чей климат значительно более изменчив, чем можно было бы предположить, пригласил великого скульптора к себе, чтобы слепить снеговика. Нам не известно ничего, кроме того что его произведение было «очень красивым», – но кто смог бы усомниться в его всепоглощающем, исключительном совершенстве, опиши его другой автор как «лучшего снеговика в истории»? Возможно эта, наименее долговечная, самая мимолетная преходящая из работ Буонаротги взывает к нашей собственной быстротечности и эфемерности. Короче говоря, возможно, этого снеговика можно с уверенностью (хоть это и весьма дерзко) рассматривать как величайшее творение Микеланджело.
Но откуда мы знаем об этом шедевре? Я вам отвечу: мы бы ничего не узнали об этом chef d'oeuvre, [109]109
Шедевр (фр.).
[Закрыть]если бы не свидетельство Вазари. Биограф, собиратель исторических анекдотов здесь выступает как соратник художника, как существенный (неотъемлемый) компонент, необходимый для передачи произведения последующим поколениям, публике. И в этом, по сути, и заключается ответ на ваш вопрос: откуда мы знаем? Мы знаем, потому что нам рассказывают, потому что существует свидетель – «и лишь я один спасся, чтобы поведать тебе»; потому что художник не идет на компромисс, он твердо намерен не нарушать своего молчания, и в то же время его проект во всей полноте донесен до аудитории. Другими словами, произведение существует благодаря свидетелю, личность свидетеля является определяющим фактором для искусства высочайшего порядка, для произведения, чье существование совершенно, идеально, безупречно, – то есть произведения, существующего только в умах художника и его соратника, свидетеля. Однажды осознав все это, я понял, что мое собственное произведение, произведение, чей смутный образ впервые посетил меня в этом саду, – произведение, состоящее в его собственном замысле, – нуждается в соратнике, апостоле, свидетеле. И именно такого партнера, компаньона, евангелиста я и разыскивал с тех самых пор. А сейчас отбросим на мгновение все игры и напускное равнодушие, ведь мы оба начинаем подозревать, что я, возможно, теперь его наконец обрел.
Это был необычайно значимый момент. Возвышенные моменты нашей жизни зачастую сопровождаются ощущением неопределенности эмоции, мы находимся под гнетом ожидаемойэмоции – чувства, которое воспитание приучило нас рассматривать как стандарт поведения, как общепринятое, правильное переживание. Но велика фальшь этих эмоций – торжества и несчастья, самозваных близнецов в полном смысле этих слов, любви, скорби, или, если воспользоваться конкретным примером, признательности. До сих пор, я думаю, не делалось достаточного акцента на том, что благодарности не существует: термин появился для того, чтобы была возможность описать эмоцию, которой от нас требует этика, это чувство необходимо ей для нужд моральной алгебры, для построения корректных уравнений, точно так же астрономы высчитывают существование невидимых звездных масс – слишком уж часто упоминаемых сейчас «черных дыр» – через их взаимодействие с остальной, видимой материей. Но в данном случае черная дыра, по сути, и есть отсутствие, а не присутствие в форме отсутствия, потому что пространство, где по описаниям обычно существует «благодарность», на самом деле заполнено сложным сочетанием долга, вины и особенно – негодования. В истории не найти ни единого поступка, совершенного из благодарности! Так вот, как я уже говорил, тот факт, что эти эмоции фальшивы, проявляется в нашем сознании как понимание пустоты внутри нас, понимание, чегомы не чувствуем в данный момент. Но в то же время мы понимаем, что что-то здесь должно быть, – нам известна форма эмоции, место в общей структуре, которое она должна занимать, но не ее содержание, не само чувство. Расхождение или брешь проявляются как гнетущее предвкушение, так что большая часть возвышенных моментов нашей жизни сопровождается легким чувством приглушенного антиклимакса. В данном случае, однако, единение умов было необычайно велико: охватившее нас чувство было так всеобъемлюще, что моя спутница выразила его самым живым и трогательным способом, доступным человеческому существу, – ее охватил тот нервный смех, что находит на нас, когда ситуация становится слишком серьезной.
И пока она переживала этот пароксизм, эту вспышку, свидетельствующую о том, насколько полно она отдалась происходящему, она произнесла слова, окончательно связавшие ее с нашим теперь уже общим проектом. В более зрелом, спокойном, уверенном веке можно было бы сказать, что священная клятва покинула ее уста, как жрица, спускающаяся по ступеням храма. Но вместо этого я просто скажу, что она дала обещание. Утихающий смех, заставляющий содрогаться все ее тело, как последние, неровные толчки землетрясения, все еще не отпускал ее, придавая ее тону ту легкомысленность, что охватывала святых танцующих дервишей, буддистскую радость и веселье посреди величайшей серьезности и торжественности. И она произнесла свою клятву.
– Слово даю!
Не все рецепты блюд из барашка непременно кровавы. (Вот и хорошо, учитывая брезгливость, не позволяющую многим людям есть мясо, на котором видны хоть какие-то следы крови. Моя соседка из Сан-Эсташ, которая некогда заглядывала, чтобы воспользоваться моим бассейном, с частотой, выдававшей очевидное отсутствие смущения, до того, как ее постигла трагическая судьба, всегда просила «хорошо прожаренное» мясо, такое, из которого полностью выпарены все соки. «Зачем вообще это есть, если оно в таком виде? – спросил однажды некий француз своего друга, когда тот заказал что-то bien cuit. [110]110
Хорошо прожаренное (фр.).
[Закрыть]) Ирландское рагу бедной Мэри-Терезы определенно не было кровавым, да и другие блюда, требующие длительного, медленного приготовления мясной составляющей, попадают в ту же самую категорию. Утка по-нортумберлендски, например, северный рецепт приготовления бараньей лопатки, для которого кусок мяса освобождают от костей и начиняют так, чтобы он напоминал птицу, давшую блюду имя. Данное кушанье демонстрирует в общем контексте нашей безупречно флегматичной национальной кухни неожиданную склонность к жутковатой, гротескной, изобретательно-дурной стряпне, что можно сравнить с впечатлением оттого, как в остальном безукоризненно строго одетое влиятельное лицо (например епископ) на мгновение вдруг задирает штанину, и перед вашим взглядом мелькает пугающий проблеск ядовито-зеленых носков. Среди других аналогичных блюд можно назвать djuredi, которое остается одной из немногих удач югославской кухни, сытный валлийский cwl, благоуханное греческое ami ladorigani, пикантно приправленное душицей, этой непонятой травой, жизненно необходимой для приготовления удачной пиццы. Есть еще болгарская карата с ее двумя вариациями – одна подходит для приготовления весной (репчатый лук и чеснок), другая – осенью (грибы); простая и неизысканная румынская tokana. Поразительно, какая значительная часть этих блюд происходит из стран, чью кухню можно было бы назвать капелькупримитивной. А ведь существует еще и мусульманская традиция приготовления мяса, представленная в Великобритании вышеупомянутыми заведениями, торгующими кебабами и приятно конкурирующими витринами арабских мясных лавок да плюс еще такими блюдами, как инмос из барашка и тагин из барашка – этими Шедеврами персидской кухни, которые демонстрируют фантастически разумное использование абрикосов.
Более того, освобожденная от кости и начиненная абрикосами баранья лопатка – одно из тех блюд, чей эффект сопоставим с революционными заявлениями Коперника или Эйнштейна или с одним из тех математических открытий (мозаика Пенроуза, фракталы Мандельброта), которые поднимают вопрос о том, обнаружил ли разум, о котором идет речь, уже существовавший ранее в неком идеальном или потенциальном виде объект или просто изобрелновый принцип, как можно изобрести новый тип отвертки или сковородки. Я хочу сказать, что рецепт, о котором идет речь, показывает, что баранина и абрикосы – одна из тех комбинаций, между членами которых существуют отношения, благодаря которым они не просто дополняют друг друга, они будто причащаются предопределенности некоего высшего порядка – вкус, существующий в помыслах Бога. Эти сочетания обладают качеством логических открытий: яичница с беконом, рис и соевый соус, «Сотерн» и foie gras, [111]111
Гусиная печень (фр.).
[Закрыть]белые трюфели и паста, бифштекс и жареная картошка, клубника и сливки, баранина и чеснок, «Арманьяк» и чернослив, портвейн и стильтонский сыр, рыбный суп и rouille, курица и грибы. На истинного исследователя чувственных ощущений первая встреча с любым из этих сочетаний произведет впечатление, сравнимое с ощущениями астронома, открывшего новую планету. Возможно, самую близкую аналогию можно провести с искусством: посвятив свою жизнь одному из его видов, рано или поздно переживаешь периоды скуки, ennui, [112]112
Скука, тоска (фр.).
[Закрыть]anomie, [113]113
Отсутствие норм, законов (фр.).
[Закрыть]déjà vu, [114]114
Дежа-вю (фр.).
[Закрыть]«все-это-уже-кто-то-делал-до-меня»; но затем, когда изнеможение и тоска уже начинают становиться привычными, когда постепенно набираешься уверенности, что достиг уже максимально полного знакомства со всем, что некогда было способно тебя взволновать, вдруг встречаешь новый голос, манеру, технику, которые оказывают на тебя такое же живительное действие, как обнаружение арктическим исследователем тайника с провиантом, оставленным его предшественниками. Он уже отчаялся его найти, и теперь полярный искатель приключений избавлен от необходимости обосноваться здесь, во льдах, насовсем и кормиться лайками из собственной упряжки. Точно так же, обнаруживая нового художника, обнаруживаешь и новый источник вдохновения: можно привести в пример первую встречу с Малларме или поздним Бетховеном. (Глупцы иногда даже утверждают, что находят что-то в этом роде в работах моего брата.)
Дополняющие сочетания вкусов – глубочайшая тайна, и с людьми все обстоит точно так же. Существует некое совершенное единство-во-множестве которое возникает, когда вдруг встречаешь человека чьи душевные вибрации совпадают с твоими собственными. И невозможность забыть возникший на определенной ноте резонанс есть мощная сила природы (вспоминается органная нота, способная обрушить собор, или разрушительно-точная скорость ветра, срывающего подвесные мосты). Противоположный принцип, принцип неприязни, не-родства, несомненно в той же (большей?) степени силен. Еще какое-то время после того, как я отравил Эркюля, хомяка, за которым Бартоломью должен был приглядывать, я держал полупустой пакетик крысиного яда в своем маленьком кожаном ранце и временами доставал и разглядывал, как некоторые рассматривают фотографию любимой кузины. Человек, продавший мне яд, оплаченный старательно накопленными карманными деньгами (я прикидывал, сколько конфет мне хочется, а затем позволял себе купить половину), и сам походил на один из экспонатов особенно захолустного и забытого всеми магазинчика домашних животных. Со своими редкими бровями и воспаленными ноздрями, он и сам мог быть хомяком, переживающим первые симптомы отравления, или черепахой, еще не совсем очнувшейся от зимней спячки. Когда он достал синюю коробку, где лежал рыхлый, мягкий белый порошок, то своими манерами так походил на гробовщика (в памяти всплывают промелькнувшие на мгновение накрахмаленные манжеты рубашки и не слишком хорошо отстиранный белый пиджак), что в тот момент, когда я уже получил пакетик в обмен на экономно сбереженные франки, некий беззаботно-шкодливый маленький гремлин подтолкнул меня шепнуть:
– Pour empoisonner le hamster de mon frère. [115]115
Чтобы отравить хомяка моего брата (фр.).
[Закрыть]
Продавец улыбнулся, но означала ли эта улыбка всего лишь снисходительность старшего к тому, что он счел полетом фантазии школьника, или более полное понимание и соучастие, я до сих пор не мог бы с уверенностью сказать. Когда я смешивал порошок с зерном для маленького Эркюля, я, к счастью, и не подозревал, что настанет день, когда такие же люди, как я, станут рассматривать этот корм как вполне подходящую для них пищу. Хотя, должен признать, существует вполне приемлемый персидский рецепт пирога с семенами подсолнечника.
Блюдо из баранины, рецепт которого я решил здесь привести, – самое традиционное и незатейливое, но это превосходнейший из французских способов обработки gigot d'agneau. Это бретонский рецепт приготовления барашков, выросших в солончаковых низинах, agneau pré-salé. [116]116
Барашек с приморского пастбища (фр.).
[Закрыть](Когда я впервые услышал этот термин, я подумал, что pré-salé означает «заранее посоленный, и что имеется в виду то, что данный конкретный ягненок пасся в солончаковых низинах в частности – вокруг Монт-Сан-Мишель в Нормандии, и таким образом, так сказать, просолился изнутри, словно первые приправы к этому мясу были добавлены рукой благодетельницы природы. Это немного менее абсурдно, чем может показаться, если не забывать о поверье, упрямо бытующем в моем собственном возлюбленном Провансе, что местная баранина отдает на вкус дикими, высохшими на солнце травами с garrigue, [117]117
Пустошь (фр.).
[Закрыть]которыми местные барашки каждодневно закусывают. Поэтому я принял термин «заранее посоленный» как типично национальный пример несентиментальной прямоты, которой французы отличаются в делах гастрономических – как если бы набившиеся в машину дети, глядя в окошко, закричали: «Смотри, maman, «соленые» барашки!» Заманчивая схожесть pre и pré – классический пример ложного друга-переводчика (le faux ami). Подобными словами обильно усыпаны английский и французский языки. Грамматическое их сходство порождает и преумножает случаи, когда предложения сходятся, стоя бок о бок, выравниваясь, как два ряда зубцов застежки-молнии, в то же время невероятно увеличивая количество слов, которые означают совсем не то, на что они вроде бы похожи с первого взгляда. И их настолько много, что оба языка в целом можно считать les faux amis. Небезынтересная идея. Концепция ложных друзей, конечно же, может иметь более широкое приложение и использование, не ограничиваясь чисто грамматической сферой. И не в последнюю очередь в семейной жизни.)
Прогрейте духовку, смажьте молодую баранину из расчета 6 фунтов на 8 человек сливочным и растительным маслом и готовьте ее столько времени, сколько потребуется. Используйте термометр для мяса, если у вас возникнут сомнения. Можно еще сделать надрезы небольшим ножиком и нашпиговать мясо ломтиками чеснока и розмарином. Классическим бретонским гарниром к барашку является блюдо фасоли флажоле.
Внимательный читатель уже отметил, что я не дал еще варианта меню всего обеда. Пришло время это сделать.
Омлет
Запеченный барашек с фасолью
Персики в красном вине
Обычай предварять мясное блюдо омлетом, естественно, практикуется в «Ла Мэр Пуляр», [118]118
Букв. «Матушка-пулярка» (фр.).
[Закрыть]классическом ресторане для туристов на Монт-Сан-Мишель, куда, должен признаться, я иногда направляю свои стопы совершая визиты на северное побережье Франции. Так случилось и в этот раз. Есть что-то в наиболее знаменитых «достопримечательностях» мира, что придает банальность самым потрясающим пейзажам. Фризы храмов Махабалипурама, небоскребы Нью-Йорка обладают той фактурой уже виденного, заранее знакомого, какую придают впечатлениям телевидение и путеводители. Монт-Сан-Мишель явно относится к этой же категории, и колонны туристов, цветными крокодилами снующие по его узким улочкам, совсем не помогают вернуть экстраординарность этому экстраординарному месту – качество, которое как большую часть природной или рукотворной красоты, в рамках упомянутой уже категории знакомого/знаменитого можно почувствовать только в первые несколько секунд встречи с ней, пока на глаза, как ставни, со щелчком не опустятся шоры обыденности и тебе не покажется, что ты апатично перелистываешь страницы журнала, а не стоишь зачарованно перед чудом света. Моя мать, когда я впервые попал в Монт-Сан-Мишель во время одной из наших вылазок из Парижа, остановила машину в дальней части запруженного chaussée [119]119
Шоссе (фр.).
[Закрыть]и позволила мне упиваться в тишине необычайной кельтской красотой этой скалы. Взволнованные девы, выглядывающие из-за окутанных дымкой зубцов дворцовой стены, собаки, сыто спящие под изрезанным ножами обеденным столом. И хотя, как правило, давать легче, чем принимать (и талант к получению подарков – вещь намного более редкая, чем талант к дарению: принимая, уступаешь дающему значительно больше; дающий же находится в положении, позволяющем сохранить все духовные принадлежности власти, покровительства и контроля), это не относится ко времени. Для того чтобы суметь подарить кому-то мгновение тишины, зрелище или образ, требуется редкая степень душевного такта, и можно себе представить ощущение святотатства и смятения, нарушившее этот совершенный момент молчаливого причащения красоте, когда мой брат прервал безмолвную рапсодию, громогласно рыгнув и хрипло потребовав сообщить ему, когда мы собираемся обедать, после чего принялся плотоядно выспрашивать, как часто людей подстерегали на этой дамбе, чтобы утопить.
В тот день мы обедали в «Ла Мер Пуляр». Обед этот был первой в моей жизни трапезой в ресторане, рекомендованном мишленовской звездочкой. [120]120
Мишлен» – знаменитая фирма, издающая с 1900 г. путеводители и автомобильные карты. В мишленовских справочниках красного цвета содержатся подробные списки отелей и ресторанов каждой страны. Специальные эксперты регулярно посещают инкогнито все эти заведения. Качество обслуживания затем отмечается в справочниках звездочками (от одной до трех). Даже одна мишленовская звездочка – это уже почетно.
[Закрыть]Театральность взбивания омлета произвела на меня огромное впечатление, а легкость и изысканность этого блюда еще и убедила меня в правдивости бабушкиных сказок относительно медных сковородок. Я помню, как сделал по памяти очаровательный набросок этой сцены, который я скромно отдал матери в тот же вечер; она как раз только что закончила успокаивать руководство отеля после инцидента, устроенного моим братом, – он забил трубу в туалете двумя (!) разодранными номерами «Ле Фигаро». Бартоломью проводил какие-то примитивные опыты по изготовлению папье-маше.
Рецепт омлета от «Ла Мер Пуляр» приводится в «Провинциальной французской кухне», принадлежащей перу несравненной Элизабет Дэвид. Парижский гурман написал ей, спрашивая рецепт прославленного блюда. Вот ее ответ: «Voici le recette de l'omlette: je casse de bons oeufs dans une terrine, je les bats bien, je mets en bon morceau de beurre dan la poêle, j'y jette les œufs et je remue constamment. Je suis heureuse, monsieus, si cette recette vous fait plaisir». [121]121
«Вот рецепт омлета: я разбиваю хорошие яйца в миску, хорошенько их взбиваю, кладу на сковороду хороший кусок масла, выливаю туда яйца и постоянно их помешиваю. Я буду счастлива месье, если этот рецепт доставит вам удовольствие» (фр.)
[Закрыть]Обратите внимание на презрительную сверхвежливость прощального пожелания: французы особенно поднаторели в создании таких неискренних финальных фраз, как убедительно свидетельствуют заявления вроде «Je vous prie d'accepter, cher monsieur, l'expression de mes sentimentes les plus distingués». [122]122
«Прошу вас, месье, принять заверения в моих самых глубоких чувствах» (фр.).
[Закрыть]На самом деле все эти поклоны и реверансы зачастую неплохо резюмируются выражением одной из жен Бартоломью: «Чтоб ты сдох».
Мой собственный рецепт омлета – не столько рецепт, сколько ряд наблюдений. Во-первых, роль самой сковороды трудно переоценить. Следует использовать чугунную сковороду диаметром в семь дюймов, с толстым дном. Ее вытирают, но никогда не моют. Воспринимайте ее как члена вашей семьи. Во-вторых, яйца нужно несколько раз размешать парой вилок, а не рьяно взбивать в буквальном смысле слова. И в третьих, сливочное масло должно быть хорошего качества. Добавьте яйца, когда пена осядет, но до того, как она начнет менять цвет.
Но, как я уже заметил, во время своего нынешнего путешествия по Франции я не планировал посещать знаменитый ресторан. На следующее после рыбного супа утро я спустился позавтракать в очаровательной, тихой и не слишком людной маленькой гостинице, которую обнаружил накануне. Другие мои собратья-посетители тихо завтракали, и солнечный свет заливал комнату сквозь окна с частыми переплетами. Супружеская пара (выразительная серебристая седина мужчины острижена коротко, по-военному; некоторый отпечаток arrivisme [123]123
Карьеризм (фр.).
[Закрыть]в женщине выдает единственная нитка жемчуга (утром!) приветствовала мое беспутно-запоздалое появление наклонами голов и тихим «м'сье». Одинокий американец хмурился над страницей биржевых новостей «Херальд Трибьюн», пара учительниц (я бы предположил лесбиянок), в благоразумных брючных костюмах, листали несколько путеводителей сразу. Была еще семья бретонцев: родители бились в отчаянных попытках усмирить свое капризное и хулиганистое потомство, которое служило еще одним свидетельством теперь уже привычной инверсии: в то время как в былые времена именно дети поднимались над социальным положением своих родителей, пусть иногда и с чисто по-человечески неприятными последствиями, теперь же происходит нечто обратное. Зачастую случается быть свидетелем шокирующей, но неудивительной ситуации (о, как многое в нашей современной жизни характеризуется именно этим сочетанием – шокирует; но не удивляет), когда родители с хорошо поставленной речью, однозначно принадлежащие к среднему классу, с соответствующими культурными интересами и жизненными целями, растят отпрысков с беззастенчиво-пролетарскими выговором, мировоззрениями и стремлениями. Были там еще два священника, остановившиеся в гостинице, которая могла бы показаться немного дороговатой для них. У старшего было жутковатое длинное, худое лицо в стиле Эль Греко и шапка седеющих темных волос, подстриженных под горшок отчетливо неумелой рукой. Молодожены еще не спустились разговеться.
Вести машину с правым рулем по правосторонним дорогам Франции может быть даже страшновато: фермерские фургоны, как-то одновременно и более шумные и менее забавные, по сравнению с английскими, отлично проверяют способность вашей шеи гнуться, присутствие духа, мощность тормозов и способность мотора разгоняться от нуля до шестидесяти миль в час. Кроме того, при езде по сельским дорогам от вас потребуется правильно судить о расстоянии между своей и встречной машиной слева, пролетая при этом непривычно близко от какого-нибудь стоического погонщика мулов на правой обочине. Переход с левостороннего на правостороннее движение осилить проще, если ваше средство передвижения подвергается аналогичной трансформации. Я непременно вспоминаю все каждый раз, переживая заново первые несколько зазеркальных мгновений по прибытии во Францию, когда воздух, свет, вообще все существование кажутся слегка изменившимися, улучшенными, перед рассудком открываются новые возможности, и новые возможности появляются для получения удовольствия. Но при этом смена направления движения на дорогах не более чем одна из граней или символ более общих перемен – в эти первые секунды, когда приходится сознательно навязывать себе ментальную дисциплину и заставлять смотреть в нужном направлении, так же, как культурный человек старается привить себе любую другую привычку, как люди учатся риторике или вырабатывают у себя более правильную осанку. В такие мгновения я непременно вспоминаю о бедном Миттхауге, падающем перед стремительно надвигающимся поездом. По этой и по другим причинам я потратил все утро, чтобы взять напрокат машину, вернее, чтобы забрать машину, заказанную по телефону несколькими днями ранее, – хотя всякий, кто испытал на себе французскую склонность к сложным и излишне запутанным процедурам поймет, что любое подобное действие всегда может окончиться неудачей из-за того, например, что вы непредусмотрительно не взяли с собой свидетельство о рождении прадеда по материнской линии или пять разных справок, подтверждающих место жительства Но данную сделку подобные катастрофы обошли стороной. Чиновник в форменном пиджаке из конторы по прокату автомобилей отличался проворной американской деловитостью, которую, возможно, заимствовал у трансатлантического соседа вместе с темными очками, которые он совершенно неуместно носил в помещении. Я выбрал маленький, но боевой «Рено 5», с люком в крыше и ручной коробкой передач скорее шустрый, чем мощный, хорошо подходящий для стоящей передо мной задачи.
Я предусмотрительно воздержался от того, чтобы выехать из отеля, не получив свою машину, и теперь петлял по узким улочкам Сен-Мало обратно, совершив по дороге только одну ошибку в навигации (которая завела меня в вымытый до блеска, вымощенный булыжником двор – на небольшую площадку, так тщательно занавешенную от утреннего солнца, как будто ее обитатели были в трауре или религиозные обычаи не позволяли им показываться на улице). Оплату по счету, как и другую финансовую сделку, во Франции можно провести в любой из возможных тональностей – торопливо, неловко, с нескрываемой жадностью, до странности интимно, доверительно, с равнодушным раздражением – но всегда с характерной галльской сосредоточенностью. (Это проявляется, в частности, и в том, что несмотря на знаменитую французскую скупость, я никогда не встречал, не читал и не слышал, чтобы в счет в ресторане так или иначе добавили лишнего или подделали, хотя на кухне упрощения рецепта и другие махинации случаются сплошь и рядом. Это своего рода глубокий, неумышленный комплимент крайней серьезности денег как таковых.) В данном случае я уплатил l'addition [124]124
По счету (фр.).
[Закрыть]самой madame la propriétaire [125]125
Хозяйка (фр.).
[Закрыть]лично. Она продемонстрировала добродушную версию этой неизменной галльской заинтересованностив деньгах, то есть милостиво приняла то, что ей причиталось, сопроводив процедуру наилегчайшим оттенком хитроватого поддакивания, – в целом она держалась как управительница борделя, обменивающаяся формальным приветствием с ценным клиентом, когда ей не удается полностью забыть все то, что она знает о его особых пристрастиях.
Я подхватил свои чемоданы, захлопнул дверь, уселся в машине с пачкой карт на пассажирском сиденье и принялся наблюдать за входной дверью отеля в боковое зеркало. Скорее всего, сегодняшний маршрут будет проходить вдоль побережья на запад, в Бретань, а не на восток и север, в саму Нормандию. (Следует обратить внимание, что нормандская диета, где преобладают сливки и яблоки, наполнена волнующими воспоминаниями о суровых зимах и жестокой бесконечной тьме, что, должно быть, и заставило некогда древних скандинавов искать более теплого и менее предсказуемого климата.) Монт-Сан-Мишель и потускневшая слава нормандского курортного побережья, так мило перехваленная Прустом, на этот раз оказались не для меня. Но сначала мы будем проезжать через Динан, курортный город из тех, что в Англии были бы захудало-манерными и вульгарными, но во французском контексте приобретают качества рационального (и рассудительно-недоверчивого) беспутства. Типично, что именно французы придумали играть на деньги в казино (это слово в итальянском изначально означало «бордель»), приложив свое замечательное умение классифицировать и планировать к самой идее случайности, систематизировав вероятности, создав из случая науку, основанную на присущих человеку чувствах эйфории и отчаяния. И заработав в процессе немного денег, естественно. Я поерзал в водительском кресле; темные очки элегантно оберегали меня от ослепительного утреннего солнца. На той стороне улицы матрона в платке с боем прорывалась домой с рынка.