Текст книги "Двойная ставка на смерть"

Автор книги: Джон Кризи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Он бы взялся выполнить любую работу, кто бы ни предложил ее, а в данном случае его наняли для того, чтобы проникнуть в отель «Литтон» и обследовать комнату Фернандеса и его багаж. Ему надлежало найти фотографию девушки и мужчины, снятых вместе.

– Нашел? – оборвал его Доулиш.

– Она… она у меня в кармане, – пробормотал О’Флинн. Он засуетился и быстро сунул руку во внутренний карман пальто. – Вот она.

Это была фотография Мепиты. Рядом с ней стоял мужчина, которого очень легко можно было принять за Доулиша.

Глава 10
Репутация

О’Флинна оставили одного в подсобке, привязав предварительно к массивному креслу.

Доулиш и Септимус Ли находились в соседнем помещении, располагавшемся слева от лестницы. Они встали у большого окна, причем так, чтобы можно было наблюдать за большей частью магазина внизу, тогда как их оттуда никто увидеть не мог.

– Сеп, – бодро начал Доулиш, – я думаю, настало время побеседовать. Вы слышали рассказ О’Флинна. Произошло много странных вещей, и все они – звенья одной хитроумно задуманной цепи. Я чуть было не застрял сегодня утром в тюрьме: все было подстроено так ловко, что даже Триветт не почуял подвоха. Его заставили поверить, что я клюнул на краденые изумруды. Триветта знаете?

Септимус как бы нехотя улыбнулся.

– В разрезе нашего с вами разговора – да, сэр, конечно. В свое время я с чувством облегчения и признательности воспринял тот факт, что мистер Гейл не намерен проявлять интереса к оплошности, в результате которой я, скажем так, познакомился с мистером Триветтом. – Улыбка, появившаяся на его лице, была очаровательной и обезоруживающей. – Я имею в виду те семь лет, которые я получил за превышение доверия.

– Было за что получить?

– К сожалению, да. Я был поверенным в одной фирме и имел неосторожность влюбиться. Как говорится, потерял голову. – Он вздрогнул. – Год за нее, может быть, еще и не грех было отсидеть, но никак не семь. Теперь она замужем, у нее трое детей и солидный муж. Сейчас она вряд ли призналась бы, что мы с ней когда-то были знакомы. Позвольте сделать вам краткое сообщение, мистер Доулиш?

– Разумеется.

– Сегодня утром сюда в магазин приходил мистер Триветт… Я звонил вам несколько раз, чтобы сообщить об этом, но вас не было дома. Мне ничего не известно об этой истории. Я не занимаюсь скупкой краденого товара. Так или иначе, я готов помочь вам, хотя должен предупредить, что полиция скорей всего – и это вполне естественно – будет наблюдать за моими действиями.

Он замолчал.

Доулиш слабо улыбнулся.

– Сеп, я думаю, мы найдем общий язык. Но не стану от вас скрывать, что оба мы рискуем, хотя, если уж совсем честно, то для вас в этом деле кроется большая опасность, чем для меня. Если вы на время исчезнете, полиция обратит против вас ваше прошлое. Так что, пока не поздно, можете дать задний ход.

– Я думаю, с учетом всего вышесказанного, что вы можете на меня рассчитывать. В конце концов, на карту поставлено доброе имя Гейла, и я бы хотел, чтобы все было выяснено до самого конца. И потом, – улыбнулся он, – мне было бы интересно понаблюдать воочию, как вы работаете, мистер Доулиш.

Улыбнулся в свою очередь и Доулиш.

– Ну что ж, по рукам! У вас есть друзья в Ист-Энде?

– Хватает, – ответил Септимус Ли.

– Отлично. Проверьте тщательно, насколько это вообще возможно, подлинность рассказа О’Флинна, хорошо? Попытайтесь выяснить, как выглядит женщина, которая, судя по всему, действует от моего имени… ну и тот мужчина, конечно. – Он бросил взгляд на фотографию, которую держал в руке. – Что вы думаете об этом?

– Надо признать, вы на него очень похожи, сэр, – с иронией, но достаточно серьезно заметил Септимус. – Не будем зря тратить время, сэр! Я ухожу.

– Благодарю, – заметил Доулиш.

Можно ли доверять Септимусу? Этот вопрос начал мучить Доулиша, как только тот удалился; при известных обстоятельствах человеку остается уповать только на свою звезду.

Доулиш не сомневался в правдивости рассказа О’Флинна; в деталях он, может, и допустил какие-то неточности, но в главном наверняка не врал. Странно, что ни он, Доулиш, ни Сеп Ли, если, конечно, тот не ведет двойной игры, все это время ни сном ни духом не ведали о существовании заговора!

Ли ему нравился, и доверился он ему с легким сердцем. И тем не менее некоторые опасения все же были. Эх, сюда бы сейчас Тима Джереми или Теда Берсфорда!..

Ну ладно, что толку хныкать. Нет так нет.

Доулиш перестал мечтать о несбыточном и занялся анализом одного из сообщений О’Флинна, из которого можно было бы извлечь для себя хоть какую-то пользу.

Плененный клялся, что задание разыскать фотографию в комнате Фернандеса он получил по телефону, что давала задание женщина и что он должен встретиться с ней вечером в девять часов в барс под названием «Красный Буйвол».

До встречи оставалось еще довольно много времени, и Доулиш с нетерпением ожидал этого часа.

Доулиш снова позвонил в «Дейли рекорд», но безрезультатно. Эллисон не объявлялся с утра, с тех пор как ушел на встречу с мистером Патриком Доулишем…

Мепита исчезла, Фернандес исчез, а теперь вот и Эллисон…

Доулиш позвонил в Скотленд-Ярд.

Триветта на месте не оказалось, но сержант Поппл сообщил ему, что на след Фернандеса они пока не вышли, что в отель тог не возвращался, что вещи его по-прежнему в комнате.

Фернандес, быть может, хотел сообщить ему что-то очень важное. И вдруг пропал столь загадочно. Нечем было объяснить и исчезновение Эллисона. Как могло случиться так, что он до сих пор не выкроил времени, чтобы дать о себе знать?

Он вспомнил, как они расстались: он смотрел на освещенную яркими лучами солнца мальчишескую фигуру Эллисона, удаляющегося вслед за мужчиной в массивных очках с толстыми линзами.

Где же он теперь?

Лицо Эллисона, следовавшего за мужчиной в очках с толстыми линзами, ни на мгновение не покидала улыбка. Доулиш имеет обыкновение выверять каждый свой поступок, каждый свой шаг, никогда не допускает глупых ошибок. Коль скоро он видел этого человека, маячившего на его улице, значит, имел все основания просить проследить за ним. Эллисон, с его потрясающим нюхом на сенсации, мог стать свидетелем сногсшибательной истории, хотя пока еще весьма смутно предполагал, в чем, собственно, ее суть.

Мужчина остановился у автобусной остановки и стал ждать.

Эллисон прошел мимо, сел в такси и увидел, что преследуемый вошел в автобус. Таксист по его просьбе двинулся вслед за автобусом, стараясь не отставать, так как Эллисону важно было видеть, кто выходит на остановках.

Наконец тот мужчина вышел из автобуса и повернул на боковую улицу, застроенную невзрачными приземистыми домами. Эллисон расплатился с таксистом и последовал за мужчиной. Тот задержался у дома под номером двадцать девять. Эллисон миновал дом и стал соображать, как поступить дальше: то ли задержаться на некоторое время и посмотреть, что здесь произойдет дальше, то ли вернуться к Доулишу.

Наконец он решил понаблюдать за домом минут тридцать, а уж потом позвонить Доулишу. Он понимал, что решение это не очень благоразумно, но радужная перспектива заглянуть в самую глубь какой-то тайны настолько обворожила его, что ради этого он был готов еще немного пострадать.

Солнышко приятно припекало.

Мимо него по улице прошли два-три человека.

Никто не подходил к дому номер двадцать девять, так же как никто из него и не выходил. Потом вышел человек… мужчина, которого Эллисон едва не принял за Доулиша – так разительно они были похожи друг на друга.

Закрыв за собой дверь, тот мельком взглянул на Эллисона и тут же отвел глаза.

Эллисон услышал шум мотора.

Обернувшись, он увидел открытую двухместную малолитражку, которая затормозила в нескольких шагах от мужчины, только что вышедшего из дома номер двадцать девять. Автомобиль был сочно-зеленого цвета и выглядел как новенький. За рулем сидела девушка: «Отнюдь не наивная курочка, – подумал Эллисон, – а стреляный воробышек». Глазом знатока он определил, что у нее прекрасная фигура, а стрижка сделана искусным парикмахером. Она взглянула на Эллисона, потом на мужчину.

Эллисон увидел, как нахмурился мужчина, и догадался, что девушка восприняла это как некий знак. Улыбка вмиг исчезла с ее лица. Девушка вышла из машины – грациозная, с длинными, красивыми ногами.

Мужчина прошел мимо нее.

Он и девушка, безусловно, знали друг друга, но мужчина не хотел, чтобы Эллисон это понял.

Девушка, подойдя к входной двери дома номер двадцать девять, нажала на звонок, дверь тут же распахнулась, и она вошла вовнутрь. Эллисон не успел заметить, кто открыл ей дверь, так как продолжал наблюдать за мужчиной, который теперь был уже б самом конце улицы. Эллисон испытывал странное возбуждение, от которого просто дух захватывало. От предчувствия крупной удачи кружилась голова. Девушка, двойник Доулиша, мужчина в очках с толстыми линзами вели себя с такой таинственностью, но…

Теперь было самое время подобру-поздорову уносить ноги, сообщить обо всем Доулишу и описать внешность этих людей.

Эллисон испытывал чувство глубокого удовлетворения. Он решил идти в направлении, противоположном тому, в котором удалился мужчина – двойник Доулиша.

Эллисон уже миновал угловой дом, как вдруг из-за угла выскочил мужчина невысокого роста, стремительно шагнув к нему, ткнул его чем-то острым под ребра и грубо скомандовал:

– Не рыпайся, не вопи и тихой сапой двигайся со мной.

Судя по тому, как резало бок, это «что-то», без сомнения, было пистолетом.

Нападение было совершено так внезапно, что Эллисон понял: бежать бесполезно. Дело принимало не просто неприятный, но смертельно опасный оборот. Надеяться оставалось только на то, что Доулиш и полиция поймут, с кем имеют дело, и сумеют его спасти. Но успеют ли – вот вопрос?

Доулиш сидел у телефона в своем кабинете и слушал сообщение Септимуса Ли. Фелисити, обворожительно красивая в своем темно-коричневом вечернем платье, с невозмутимым, но напряженным лицом наблюдала за Доулишем.

– Хорошо, Сеп, спасибо… Да, встретимся в «Красном Буйволе»… Пока.

– Пат, что происходит?

Он тихо сказал:

– Эллисон исчез. Фернандес исчез. Мепита исчезла. Молодой человек, вероятно, друг Фернандеса и еще больший друг Мепиты, лежит в больнице с сотрясением мозга и перерезанным горлом, и очень мало шансов на то, что он выживет.

Фелисити прошептала:

– Боже мой, это уже слишком!

– Человек, жертвой которого стал этот молодой человек, сидит у нас под замком в магазине, – монотонно продолжал Доулиш, – он выложил все, что ему известно, не заставляя нас прибегать к методам святой инквизиции. Интрига набирает обороты. Сеп Ли изъявил готовность оказать мне посильную помощь. Я доверился ему и надеюсь, что он меня не подведет.

– Пат, – решительно заявила Фелисити, – хватит валять дурака. Я хочу знать все!

– Я рассказал тебе все без утайки, – учтиво произнес Доулиш. – Пока мы тут с тобой точим лясы и пикируемся, анонимный негодяй бессовестно, с самыми грязными целями пользуется чюим именем. Он, на пару с молодой красоткой, известной в подпольном мире под кличкой Белокурая Куколка, уже облагодетельствовал меня славной репутацией архинадежного барыги. По словам Сепа, который успел собрать обширнейшую информацию обо всей этой истории, я только за последние полгода скупил драгоценностей и прочего товара на общую сумму не меньше чем двести тысяч фунтов, и время от времени некто разносит обо мне эту молву. Подбросив нам в магазин изумруды «кру», некто хотел засадить меня за решетку и исключить таким образом возможность моего вмешательства. Вот, пожалуй, и все. Остается только прибавить, что кое-какие детали я сообщил Триветту, и сейчас он занят проверкой моих данных.

– Так всего много, а по существу – ничего конкретного! – в сердцах воскликнула Фелисити, ошарашенная услышанным.

Доулиш поднялся с кресла и налил ей в бокал немного джина, добавив потом вермута.

– Не забудь, что я мотался по Европе с темноглазой сеньоритой, а ты об этом ни сном ни духом не ведала!

– Это уже давно не смешно. Скажи лучше, что ты намерен предпринять?

– Две вещи, – ответил Доулиш. – Сейчас почти семь, и я намереваюсь подождать дома до восьми. Если Эллисон к этому времени не объявится, я сообщу Триветту, что он бесследно исчез. А в девять я хочу собственными глазами посмотреть, как выглядит Белокурая Куколка…

– Говорю тебе максимум того, что мне известно, – по телефону заверил Триветта Доулиш. – Эллисон отправился вслед за парнем и до сих пор не объявился. В редакцию не звонил, и я безумно волнуюсь.

– Он не ребенок, чтобы давать себя в обиду, – рыкнул на противоположном конце провода Триветт. – У нас и без того дел невпроворот, а ты мне предлагаешь опекать газетчиков, отлынивающих от своих прямых обязанностей и сующих нос куда не следует. Но ладно, так уж и быть: постараюсь выяснить, что с ним стряслось. Что-нибудь еще?

– Я просто прихожу в ужас, когда подумаю, сколько я успел наворотить за последнее время в Ист-Энде, – с горечью произнес Доулиш. – Выяснилось, что я крупнейший барыга в Лондоне. А у тебя никаких новостей? О Фернандесе? Или о девушке-испанке?

– Нет.

– А как с раненым парнем, с Коресом?

– Если повезет, то выкарабкается.

Когда Триветт положил трубку, Доулиш с огорчением отметил про себя, что Триветт, вопреки обыкновению, не посоветовал ему проявлять осторожность и предусмотрительность. Это могло означать только одно: Триветт убежден, что Доулиш будет действовать в одиночку и, следовательно, наверняка распорядился, чтобы за ним установили слежку.

– А пожалуй, у меня еще есть время загримироваться, – воскликнул Доулиш. – Это будет как нельзя кстати!

Фелисити смиренным голосом переспросила:

– Загримироваться, говоришь?

– Милая моя, не могу же я идти к Белокурой Куколке в «Красный Буйвол» в таком виде! – протестующе воскликнул Доулиш. – Ты что, хочешь, чтобы она сразу узнала во мне настоящего Доулиша? К тому же, если Триветт следит за квартирой, нужно будет незаметно проскользнуть мимо его наблюдателя… Между прочим, я проголодался. Думаю, Элис бродит где-нибудь неподалеку и готова угостить меня чем-нибудь вкусным.

Элис была готова…

Сразу после ужина Доулиш достал футляр с принадлежностями для грима.

Фелисити с изумлением наблюдала, как муж преображался на ее глазах. Кожа, цвет лица, глаза, форма носа, рта, щек и лба – все менялось, и даже форма головы словно изменилась под влиянием грима, нанесения теней, ретуширования.

На нее смотрел постаревший, пополневший, погрубевший, загорелый мужчина.

Закончив гримироваться, он надел старый истрепанный пиджак. Опустил во внутренний карман какие-то странные инструменты. В боковой карман положил автоматический пистолет и запасную обойму к нему. Все это он проделал очень быстро.

Фелисити, заранее зная, что говорить об этом бесполезно, все же поинтересовалась:

– Без него не обойтись?

– Буду удивлен, если придется пустить его в ход, – весело ответил Доулиш. – Не волнуйся, дорогая. Уж лучше я им головы снесу, чем они мне! – Он надел плащ. – А теперь пора отрываться от этого парня снаружи. Если, конечно, это полицейский филер. А ты, пожалуйста, подгони «остин» к «Красному Буйволу» и оставь его там, ладно? Потом возвращайся домой. Ключи от «остина» у меня есть, – добавил он.

Невидимый с улицы, он отошел от окна. Да, внизу кто-то маячит. Триветт, наверное, просто-напросто велел наблюдать за его квартирой, а это значит, он еще не совсем уверен в его, Доулиша, полной непричастности к этому делу. Можно ли обижаться на него, учитывая дурную славу, которая теперь закрепилась за Доулишем в Лондоне?

Доулиш… крупнейший барыга в Лондоне.

Доулиш, компаньон Гейла, известного рода символ в среде воров, скупщиков краденого, рецидивистов, налетчиков.

Факты свидетельствовали об опасности, угрожающей ему с двух сторон. Один источник – это полиция, жаждущая «улик», другой – не известный ему пока мужчина, нагло пользующийся его именем и подрывающий —собственно говоря, уже подорвавший, – его репутацию. Триветт, обнаружив факты столь невероятные, на первых порах, конечно, подвергнет их сомнению и лишь спустя некоторое время всерьез станет считаться с вероятностью того, что они истинны. Ведь Триветт привык полагаться на улики.

Факты – вещь упрямая. Некто в течение довольно длительного времени выдавал себя за него, Патрика Доулиша. Теперь это было уже очевидно. Фелисити – правда, он об этом не стал распространяться – скорее всего тоже поняла это, от нее вообще трудно что-то скрыть.

Все очень просто и очень опасно.

Как только Доулишу стало известно, что некто пользуется его именем, дни этого анонима были сочтены. Этот некто, возможно, предпримет попытку оприходовать последний барыш и потом исчезнуть с горизонта. Чтобы обезопасить себя и действовать наверняка, он постарается подкинуть полиции и общественности такие улики, которые безоговорочно будут свидетельствовать о том, что именно он, настоящий Патрик Доулиш, скупал у воров краденое.

Таким образом, наибольшая опасность таилась в том, что неизвестный попытается действовать с закрытым забралом.

Доулиш вышел на улицу и быстро зашагал по Уайт-стрит к перекрестку. Человеку Триветта, вероятно, было приказано просто наблюдать за квартирой; если так, то беспокоиться не о чем. Но нет: у этого топтуна явно были другие указания… К тому же вряд ли он был сотрудником Скотленд-Ярда.

Доулиш вышел к перекрестку.

Филер следовал за ним.

Глава 11
Белокурая куколка

Доулиш быстро шагал по Мэрилебоун-роуд… и филер все еще шел за ним. Преследователь, вероятно, человек Триветта или же, так сказать, друг О’Флинна.

Доулиш сел в автобус.

Преследователь, перейдя на бег, успел – уже на ходу – вскочить й автобус. Доулиш, находясь на верхней площадке, посмотрел вниз… и увидел человека в массивных очках с толстыми линзами.

Наконец-то ему впервые удалось увидеть его с достаточно близкого расстояния – бледное лицо, светлые, коротко остриженные волосы.

Доулиш оставался наверху, пока автобус не повернул на Эджвор-роуд. Потом спустился вниз по узенькой лестнице. Когда автобус остановился близ Марбл-арч, он на ходу спрыгнул. Мужчина в очках проделал то же самое.

Целая вид, что совершенно не подозревает о слежке, Доулиш сел в другой автобус, шедший в направлении «Виктории». Сойдя с него, он быстро, но так, чтобы преследователь без труда мог за ним поспеть, направился к радиальной станции.

На стоянке было несколько свободных такси. Нарочито не торопясь, Доулиш пропустил несколько такси, словно ожидая кого-то. Два человека сели в первое такси, вскоре уехали с подошедшими клиентами второе и третье. Осталось одно, последнее. Машина медленно подъехала к Доулишу, он открыл дверцу и сел в машину.

– Лестер-сквер! – громко произнес он и хлопнул дверцей.

На Лестер-сквер он вышел из такси и у Олдгейта сел в другое. Проехав немного по широкой и мрачной приметной Майл-энд-роуд на автобусе, он сошел близ перекрестка, откуда было рукой подать до «Красного Буйвола». Доулиш был уверен, что близ «Виктории» сумел оторваться от хвоста и напасть на его след теперь практически невозможно.

Он направился к «Красному Буйволу» и, когда до девяти оставалось ровно пять минут, взялся за зеленую крашеную ручку двери пивного бара. «Остин» стоял на улице ярдах в пятидесяти от бара.

Здесь ли Белокурая Куколка?

Переступив порог, он попал в атмосферу пивного чада. Бар был битком набит докерами. Поверх их голов и решетки крепких локтей Доулиш перехватил направленный на него взгляд Септимуса Ли. На сей раз волосы Ли были темными и покрыты лаком; щеки свисали сухими тряпицами – такого эффекта он достиг, вынув просто-напросто вставные челюсти. Еще более разительного изменения облика он добился, наложив на лицо грим цвета сильного загара, и теперь его глубоко посаженные темно-карие глаза уже не выделялись столь резко. Септимус взглянул на Доулиша, но, соблюдая конспирацию, виду не подал, что узнал его.

Часы, спешившие на пять минут, показывали девять часов четыре минуты. Поэтому в действительности до девяти часов, когда должен был раздаться звонок, возвещающий, что до закрытия остался ровно час, и когда О’Флинн, если верить его словам, должен был встретиться с Белокурой Куколкой, оставалась минута.

Эту минуту Доулиш потратил на то, чтобы заказать себе пинту пива. Он поставил кружку на столик и сел таким образом, чтобы можно было наблюдать за входной дверью.

Прошло пять минут, но никого, кто походил бы на Белокурую Куколку наружностью, не появилось.

Он начал прикидывать, какое бы наказание придумать для О’Флинна.

Потом дверь распахнулась, и в пивную вошла женщина.

Она была совсем не того типа, который он предполагал. На голову она повязала разноцветный шарф, так, что из-под него виднелось лишь несколько белокурых локонов. Глаза с накладными ресницами были ярко накрашены. Покачивая бедрами, она прошла к бару, сопровождаемая неописуемой внешности человеком в широкополой велюровой шляпе.

– Не желает ли дама портвейна с лимоном?

– С удовольствием, Кроха Чарли!

– Бокальчик портвейна с лимоном, – сказал Кроха Чарли, – и пинту пива, как всегда.

Сценку они разыграли без особого нажима, но вместе с тем она была рассчитана на всеобщее внимание – чтобы их заметил и нужный им человек. Эта парочка надеялась кого-то встретить здесь, кого, однако, тут не оказалось. Они обменялись разочарованными взглядами. Хозяин обслужил Кроху Чарли, и тот понес бокалы и стаканы к столу. Они сели так, чтобы было удобно наблюдать за дверью.

Сеп сказал что-то соседу по столику, допил свое пиво и вышел из бара.

Доулиш остался там, где сидел.

Мужчина и женщина тоже остались на своих местах, проявляя признаки все растущего беспокойства. Мужчина выкурил несколько сигарет, женщина – только одну.

Когда часы должны были пробить десять, они вдруг поднялись из-за стола и вышли из бара.

Доулиш последовал за ними спустя несколько секунд.

Они уже успели дойти почти до конца улицы, но их фигуры хорошо высвечивались уличным фонарем. Ли стоял поодаль на мостовой.

Доулиш ускорил шаг. Парочка повернула за угол. Там была припаркована малолитражка, и женщина села за руль машины. Доулиш услышал, как она сказала:

– Разузнай, что с ним случилось, Чарли. – Ее голос звучал теперь спокойно и естественно. – Я поеду прямиком назад.

– О’кей, Лиз, – откликнулся мужчина. – Вообще, что-то тут нечисто. Полиция-то его не трогала.

– Точно?

– Да я бы знал, если б его сцапали.

– Если он появится… – начала было женщина, но оборвала фразу на полуслове, как будто наперед знала, что высказывать свои соображения значит впустую тратить время. – Позвони мне, когда будут новости, Чарли.

Женщина завела мотор, и машина тронулась. Доулиш подождал, пока она немного отъедет, и последовал за ней на «остине». Сеп наблюдал за человеком в велюровой шляпе. Он займется им, если потребуется.

Доулиш на него надеялся.

Женщина повернула на Майл-энд-роуд, затем миновала Олдгейт, пустынный Сити с его высокими однообразными коробками, Флит-стрит, Стрэнд и Оксфорд-стрит. Спустя двадцать пять минут машина подкатила к маленькому домику, тому самому, к которому человек в очках с толстыми линзами вывел Эллисона.

Она отперла ключом дверь.

Доулиш оставил «остин» за углом и выждал десять минут. Из дома вышел мужчина, сел в машину, на которой приехала женщина, и укатил. Доулиш все еще ждал. Через десять минут мужчина вернулся; вероятно, ему было велено поставить машину в гараж Так же, как раньше женщина, он зашел в дом, открыв парадную дверь ключом.

На улице было очень тихо. В конце главной дороги движение было совсем слабым, оттуда доносился едва слышный шум.

Часы пробили одиннадцать.

В фасадном окне дома номер двадцать девять вспыхнул свет; на фоне портьер показалась фигура женщины, но через несколько секунд свет погас.

Тишина воцарилась прямо-таки гробовая.

В половине двенадцатого Доулиш двинулся к запертой двери. В свете уличного фонаря он обследовал замок – самый обычный. Теперь Доулиш был виден любому, кто мог пройти мимо, но из дома на улицу никто не вышел.

Он открыл свой нож с лезвием, приспособленным специально для открывания подобных замков. Сердце застучало быстрей, когда он вытащил авторучку-фонарик и осветил им стык двери и дверной рамы. Болтов не было видно, зато имелся выступ, который мог испортить все дело.

В конце улицы показался мотоциклист, и фары мотоцикла осветили всю улицу. Мотоциклист промчался, потом, обнявшись, медленно пробрела молодая парочка. Доулиш спокойно выждал, пока они исчезли из вида.

Потом он подошел к окну и в свете своего микрофонарика осмотрел его створки.

Первое, что он увидел, это проволоку секретной сигнализации…

Он выключил фонарик. Теперь его сердце забилось куда более размеренно. На любой другой улице было бы много мест, где можно спрятаться. У большого дома, например, он мог бы укрыться за живой изгородью, под тенистыми деревьями, за оградой. Здесь же не было ничего подходящего.

Может, повернуть обратно?

Он отошел от окна и едва ступил на мостовую, как из-за угла появилась машина. Он шмыгнул в тень. Фары на мгновение резко вспыхнули, потом погасли. Доулиш не был уверен, что его не заметили. Машина подъехала ближе, совсем близко, и из нее вышло трое.

Один был очень высокого роста, молодой… трудно разглядеть в тусклом свете, но, вероятно, его двойник.

Второй был в роговых очках, с толстыми линзами.

Третьим был О’Флинн.

Итак, О’Флинн сбежал или его освободили.

Доулиш наблюдал за троицей, пока те стояли, ожидая, когда им откроют дверь.

Наконец дверь широко распахнулась, и все трое зашли в дом.