Текст книги "Нет слова «прощай»"

Автор книги: Джон Крэйг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава XIII

На станции, в дневные часы обычно безлюдной, сейчас толпилось так же много людей, как и в пятницу вечером. Весь причал был забит лодками, и друзьям пришлось вытащить свои на берег по соседству. На самой пристани стояли, сбившись в кучку, и оживленно беседовали какие-то люди, но еще больше народу собралось на перроне. Из дверей вокзала вышла Джэнет Морли и медленно пошла вдоль путей. По ее глазам было видно, что она недавно плакала. Отец ее был занят какими-то делами в здании вокзала.

В самом дальнем конце перрона сидели на скамейке Джон Онаман, Генри-Черепаха и еще два человека, которых мальчики видели впервые. Эти двое были одеты в штатское и вполне могли сойти за дачников, приехавших на отдых в Кинниваби. Все четверо сидели и смотрели себе под ноги. Все молчали. Генри-Черепаха, высокий, худой юноша, с обезображенным оспой лицом, при виде мальчиков встал и отошел к краю платформы. Ни один из двух сыщиков даже не взглянул в его сторону.

Когда мальчики проходили мимо, Джон Онаман поднял голову. На его лице не было страха, одна лишь покорность судьбе, но он широко улыбнулся друзьям. Кен и Поль в растерянности остановились на мгновение, а потом пересекли пути и направились к лавке.

В лавке было полным-полно народу, и когда в нее вошли мальчики, здесь уже шел жаркий спор. Никто ничего не покупал, все только говорили, словно пришли на собрание, а не в магазин. В лавке были только мужчины. Одни стояли вдоль прилавков, другие сидели на скамье у печурки или толпились у задней стены.

Еще в дверях мальчики услышали голос Симпсона.

– …Не верю, что они это сделали! – говорил он. – Ни на секунду в это не поверю! Я знаю этих парней, знаю с пеленок и прямо вам говорю: они сроду ничего не крали.

Наступило минутное молчание. Все уважали старика Симпсона. Но совершенно очевидно, не все были с ним согласны.

– Я так считаю: пусть в этом разберется полиция, – произнес чей-то голос. – В конце концов, это ее обязанность, и полицейские знают, что делают.

– Правильно! – поддержал другой голос. – Что мы в этом понимаем?

Бен Симпсон пристально взглянул на говорившего. Один его глаз, тот, что был поврежден много лет назад, как-то странно смотрел вниз, но зато другой ярко сверкнул в полутьме.

– Как сказать, – проговорил он, – может, кое-что и понимаем. Я, к примеру, неплохо знаю индейцев. Есть хорошие индейцы и есть плохие. А Джон Онаман – хороший. И Генри-Черепаха – тоже.

– Совершенно с вами согласен! – раздался звучный голос из глубины лавки.

Обернувшись, Кен увидел Макгрегора: тот сидел на стойке, где обычно раскладывали почту.

– Надо знать индейцев, чтобы разобраться в этом, – сказал он. – А Симпсон знает индейцев лучше меня, лучше всех нас, как я полагаю. Но вот Джона Онамана я тоже хорошо знаю. И готов поручиться головой, что он не имел никакого отношения к этим кражам!

Из затемненной половины лавки вышел Уилбэр Кроу. На его толстых губах играла презрительная усмешка.

– Ваша любовь к индейцам всем известна, – сказал он. – Вам и Симпсону они, так сказать, помогают зарабатывать деньги. Вот вы и ходите в их друзьях!

Последняя фраза прозвучала в его устах как обвинение.

– Кто-то, может, сочтет, что у вас благородные чувства, – продолжал Кроу. – Что до меня, можете защищать своих индейцев сколько влезет, я не против. Я только вчера вечером говорил мистеру Морли: я ни к кому не питаю злобы.

В его голосе, как и в углах скривившихся губ, была насмешка.

– Но все же должны мы смотреть в глаза фактам или нет?

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Макгрегор.

Кен знал, что Уилбэр Кроу наслаждается ситуацией: ему нравилось быть в центре внимания, нравилось, что к нему так прислушиваются дачники-горожане.

– Мы все знаем, что вы питаете слабость к этим индейцам, – сказал он. – Живете с ними, как говорится, душа в душу. Потому и не видите того, что творится у вас под носом.

– Ближе к делу, Уилбэр! – сказал Бен Симпсон напряженным, но сдержанным тоном.

– Дело-то вот в чем, – произнес Уилбэр Кроу, нарочито растягивая слова, – индейцы остаются индейцами. Вы с лесничим думайте что хотите – это ваше право. Но мы-то все знаем, что ни одному индейцу верить нельзя. Зазеваешься – они и зубы изо рта выкрадут!

В полутемной комнате воцарилось долгое молчание.

– Понятно, – сказал Макгрегор, – так-то оно даже лучше. Теперь вы положили карты на стол. Индейцы остаются индейцами, не так ли, Уилбэр? Все они одинаковы, и все они никуда не годятся. Ведь вы это хотите сказать?

– Может, не совсем, – самодовольно ухмыльнулся Уилбэр Кроу, – но что-то в этом роде. Сколько бы вы ни чудили, все мы знаем, как обстоит дело. Может, где и есть какой хороший индеец, только я его не встречал. Вот и все!

Люди в лавке зашумели. Одни возмущались несправедливыми словами Уилбэра Кроу. Другие – Кен заметил это с огорчением – были под впечатлением наглой самоуверенности Уилбэра Кроу и были готовы признать, что «в его словах что-то есть».

Кен все время чувствовал, что рядом с ним Поль. Как-никак его друг был единственным индейцем в лавке, да и вообще на всей станции, если не считать Джона Онамана и Генри-Черепахи.

Хорошо бы знать, что сейчас думает Поль. Однако лицо друга было непроницаемо.

– Если не индейцы это сделали, кто же тогда? – заключил Уилбэр Кроу. – Уж не хотите ли вы сказать, что виновник находится среди нас? Или, может, это сделал кто-нибудь из дачников?

– Послушайте, – вдруг сказал кто-то из стоявших у входа. – Сколько бы мы тут ни спорили и ни судачили, какой от этого толк? Важны только факты. Есть какие-нибудь улики против индейцев? Кто это знает?

– Правильно, – поддержал говорившего Макгрегор. – Уилбэр Кроу и тот не сможет упрятать человека в тюрьму без каких-либо улик. Даже если это индеец.

– Улик сколько угодно, – сказал Уилбэр Кроу. – Не верите мне – спросите у начальника станции.

– Какие же у него улики? – осведомился кто-то.

– А уж это спрашивайте у него! – вызывающе ответил Кроу.

– Хорошо, – сказал Макгрегор, шагнув к двери. – Именно это мы и сделаем. Я сам хочу услышать, что он скажет.

Макгрегор направился по деревянным мосткам к вокзалу, и все двинулись за ним. Кен с Полем замыкали шествие. Кену показалось, что людям было как-то не по себе: то, что их было много, не создавало у них ощущения собственной силы, а скорей вызывало чувство неловкости. Они привыкли, что такими вещами занимается полиция, и уже не рады были, что ввязались в это дело.

Морли встретил их у входа в вокзал. Как и всегда, он был одет с иголочки.

– Чему обязан? – спросил он.

– Может, вы расскажете нам все, что вам известно про эти кражи, – сказал Уилбэр Кроу. – Кое-кто из этих джентльменов интересуется уликами. А я сказал, что вы, может быть, любезно согласитесь пойти им в этом навстречу.

– Уликами? – переспросил начальник станции, сощурив глаза за стеклами очков. – Улик хоть отбавляй. По-моему, дело тут ясное. Неужели у кого-то еще остались сомнения?

– Что ж, видно, мы – недалекие люди, – сказал Макгрегор, – и не так уверены, как вы. Может, согласитесь нас просветить?

– Хорошо. Если я скажу вам, что видел их собственными глазами, вас это убедит?

Кен почувствовал, как Поль весь напрягся.

– Кого вы видели? – спросил Симпсон.

– А тех двоих! И притом не один раз! – сказал начальник станции. – Дважды в те самые ночи, когда на дачах были совершены кражи, я видел, как эти парни крались мимо станции. Они крались, как звери, воображая, что никто их не видит. Но они просчитались: я их видел.

– И это все? – спросил Макгрегор. – Разве есть закон, запрещающий людям проходить по ночам мимо вашего вокзала?

– Послушайте! – крикнул кто-то. – Послушайте! Макгрегор прав. Тот факт, что вы видели этих двоих ночью, решительно ничего не доказывает. Для обвинения нужны доказательства посерьезней.

– Правильно! – откликнулся еще кто-то. – Ночные прогулки – это не преступление. Будь это преступлением, многие из нас сидели бы сейчас в тюрьме. Вот мы с женой, к примеру, вчера засиделись у Андерсонов за бриджем до двух часов ночи. Почему же и нас не арестовывают за это?

Послышался гул одобрения.

Макгрегор подошел к скамье, на которой сидели Джон Онаман и Генри-Черепаха.

– Джон, что вы делали по ночам, когда вы попались мистеру Морли на глаза? – спросил он. – Я знаю, что должно быть какое-то объяснение. Скажи нам!

Джон Онаман посмотрел на лесничего. Ему было явно неловко под взглядами стольких людей, и Кен даже подумал, что он вообще не станет отвечать.

– Мы с Генри ловили лягушек, мистер Макгрегор, – сказал наконец Джон. – Вот и все. Мы ходили к тому болоту, что у залива около станции. Мы часто туда ходим и ловим лягушек при свете фонаря.

– Вот именно! – издевательски протянул Морли. – Лягушек вы ловили! Почему же вы тогда так неслышно крались мимо станции? А? Ну-ка, выкладывай!

Индеец не глядел на начальника станции. Отвечая, он по-прежнему обращался к лесничему.

– А мы не крались, – тихо сказал он. – Было ведь очень поздно, и мы старались ступать как можно тише, чтобы никого не разбудить. Вот и все.

Оба полицейских равнодушно, со скучающим видом прислушивались к разговору. Они явно считали, что их долг выполнен. А дальнейшим уже должны были заниматься другие люди.

– Что ж, меня это объяснение удовлетворяет, – сказал Макгрегор. – Какие у нас основания не верить Джону? Что может быть яснее?

– А вот меня оно не удовлетворяет, – заявил Уилбэр Кроу. – Они, видите ли, боялись разбудить людей! Так я и поверил! У них в поселке собаки воют всю ночь напролет и на много миль вокруг никому спать не дают.

– А для чего вам эти лягушки? – спросил кто-то.

– В некоторых больших ресторанах подают лягушачьи ножки, – произнес другой голос. – Может, эти парни поставляли лягушек в город? А, Бен?

– Нет, – сказал Симпсон. – По крайней мере, не с моей помощью. Однако…

– «Однако» тут ни к чему! – сказал Кроу. – Что вы делали с лягушками? Отвечайте!

Джон Онаман ответил, по-прежнему обращаясь к одному Макгрегору:

– Мы их ели.

– Нет, вы только послушайте! – презрительно проговорил Морли. – Эти индейцы лакомились лягушачьими ножками! Скажите, какие знатоки изысканных блюд! Не чем-нибудь они угощались, а лягушачьими ножками! Надеюсь, вы запивали их подходящим вином!

– А что тут смешного, если мы едим лягушек, мистер Макгрегор? – спросил Джон Онаман.

– Лягушачьи ножки в городе считаются роскошью, – спокойно ответил Макгрегор. – Они хотят сказать, что такое роскошное блюдо – не для вас.

– Не понимаю, почему тут все время говорят о лягушачьих ножках! – сказал индеец. – Мы очень часто едим лягушек. Они вкусные – не хуже черепах и даже вкуснее змей. Почему бы нам не есть лягушек?

– Вы едите лягушек целиком, а не только их ножки, не так ли, Джон? – спросил Макгрегор. – Вы едите их потому, что они питательны. Для вас это не роскошь, а необходимость. – Он оглядел собравшихся, которые вдруг как-то сразу притихли. – Видите ли, – сказал Макгрегор, – для оджибуэев хорошее мясо – роскошь. Индейцы едят то мясо, которое им удается раздобыть.

Лесничий вдруг положил руку на плечо Джона Онамана.

– Не знаю, как вы считаете, – сказал он, – но, на мой взгляд, эта улика ничего не стоит.

Макгрегор посмотрел Уилбэру Кроу прямо в глаза.

– Думаю, что вам придется подыскать что-нибудь более убедительное! – сказал он.

В душе Кена вновь затеплилась надежда. Он почувствовал, как воспрянул духом Поль, как приободрились оба арестанта на перронной скамье. И тут вдруг надежда сразу же погасла.

– А что вы скажете об этой улике? – раздался голос с края перрона.

Кен обернулся и увидел Леза Кроу и Динни Хэккета. Хэккет стоял слегка ссутулившись и небрежно засунув руки в карманы, с презрительной ухмылкой на лице.

Лез Кроу, казавшийся очень грузным рядом со своим тощим приятелем, держал на вытянутых руках охотничье ружье.

– Это ведь ружье Роксбороу, не так ли? – спросил он. – Во всяком случае, на прикладе – его инициалы.

– Дайте-ка я взгляну! – сказал Морли, шагнув к Лезу Кроу.

– Стойте! – воскликнул один из полицейских. Вскочив с места, он опередил начальника станции. – Дайте я посмотрю!

Он взял у Леза Кроу ружье и принялся внимательно осматривать его. На черном прикладе он обнаружил четко выгравированные инициалы: У. Г. Р. – Уильям Генри Роксбороу.

– Кто-нибудь может опознать это ружье? – спросил полицейский.

– Я могу! – вызвался кто-то из толпы. – Мы много лет вместе охотились с Биллом Роксбороу. Это и вправду его ружье!

– Вы в этом уверены? – спросил полицейский.

– Конечно, уверен.

– Где ты его нашел, Лез? – спросил Уилбэр Кроу сына.

– Может, вы разрешите нам самим выполнять нашу работу? – осадил его полицейский. – Итак, где же вы нашли ружье, молодой человек?

– В его лодке, – ответил Лез Кроу, показывая на Джона Онамана. – Мы с Динни так и думали, что, верно, это он со своим приятелем стащил ружье, и потому решили заглянуть в его лодку. Там оно и было.

– И вы оба готовы подтвердить это на суде? – спросил другой полицейский.

– Ясное дело, готовы. Правда есть правда, верно я говорю, Динни?

– Угу. Правда есть правда, Лез! – повторил Динни своим неприятным, визгливым голосом. – Мы нашли ружье в лодке – что верно, то верно!

– Если так, то все ясно, – сказал полицейский, державший в руках ружье. – А вам всем, пожалуй, лучше бы теперь разойтись по домам. Мы сами сделаем все, что надо.

– Да. Поезд придет примерно через полчаса, и мы тронемся в путь. Мы двое да эти ребята. И чем скорей, тем лучше!

Люди начали расходиться.

Джон Онаман взглянул на Макгрегора.

– Все это ложь, мистер Макгрегор, – сказал он. – Все, что они тут наговорили, ложь. Никакого ружья мы не брали. И никто его не находил в моей лодке.

– Знаю, Джон, – сказал Макгрегор. – Я тебе верю. Но сейчас, право, не знаю, как быть…

Индеец отвернулся и опустил глаза. Он сразу как-то сник, будто лишился сил. Рослый и широкий в плечах, он вдруг показался Кену слабым и уязвимым. И все же у Кена было такое впечатление, будто Джон ничуть не удивлен тем, что произошло. В тишине раздался далекий гудок паровоза.

Вокзальный перрон почти совсем опустел.

На душе у Кена было прескверно, он чувствовал себя беспомощным и бесконечно усталым.

Он обернулся, чтобы взглянуть на Поля, узнать, как принял все это его друг.

Но Поля не было. Кен оглядел весь перрон, тропинку, которая вела к причалу, железнодорожное полотно – в ту и другую сторону от вокзала. Поля нигде не было.

Кен повернулся и с тяжелым сердцем медленно зашагал вниз по холму к своей лодке.

Глава XIV

Когда Кен подошел к пристани, он очень удивился, увидев, что к ней подъезжают на моторной лодке его мать и тетушка Мэрион. Взволнованный арестом индейцев, он совершенно позабыл, что в этот день обе женщины собирались отправиться в город. Они были в городской одежде, с чемоданами в руках, и их появление сразу отрезвило Кена, как бы вернуло его в привычную колею повседневной жизни.

– А я совсем забыл, что вы уезжаете, – признался он.

– Неудивительно! – согласилась мать. – Когда тут такое творится! Не забывай только присматривать за дачей, пока нас нет. Мы вернемся вместе с отцом в пятницу вечером.

Кен отнес их чемоданы на станцию, и через несколько минут поезд уже подошел к перрону. Мать и тетушка Мэрион сели в вагон, проводник взглянул на часы, и огромный паровоз нетерпеливо запыхтел по рельсам. Кен видел, как Джон Онаман, Генри-Черепаха и оба полицейских поднялись по ступенькам одного из хвостовых вагонов…

Лодка Кена обогнула мыс, и вскоре он остановил ее у причала дачи. Взглянув на все еще свежие доски мостков, он вспомнил, как они строили причал вместе с Полем и Джейком Онаманом; казалось, это уже было так давно!.. На покинутой даче было непривычно тихо, и Кен стал бесцельно слоняться по комнатам, нигде не находя себе места. Он решил было отправиться на рыбалку и даже снес в лодку все снасти. Но ему тут же расхотелось удить рыбу. Он сидел в гостиной, всем своим существом ощущая тишину и пустоту, царившие вокруг.

Затем он включил транзисторный приемник. Но музыка наводила тоску, а в голосе диктора звучала такая притворная бодрость, что вскоре он выключил радио. Кен ничего не ел с самого утра, но у него не было сил, чтобы заняться приготовлением пищи.

В конце концов Кен – без какой-либо определенной цели – забрел в свою комнату. Остановившись у окна, он стал смотреть на озеро. Солнце клонилось к закату, и с ближнего берега тени уже падали на воду. Солнечные лучи золотили рябь. Вдруг Кену почудилось, будто он снова слышит ночной шепот и скрип весла. Чей же голос это был, визгливый, пронзительный? Только бы вспомнить!..

Кен присел на край постели и машинально протянул руку к коробке с фотопринадлежностями, которую он получил в подарок ко дню рождения. Он начал думать о том, какие снимки сделает в городе зимой: играющих в баскетбол, рождественские елки, разные зимние сценки. И вдруг в его голове зародилась интересная мысль. Поначалу она лишь смутно копошилась в его сознании, но постепенно приобрела четкость и ясность.

«А вдруг и в самом деле получится! – подумал он. – Конечно, это фантастический план, один шанс из ста, но все же лучше, чем ничего! Если только мы возьмемся за дело как следует, и к тому же нам здорово повезет… кто знает, может, и получится! Так, прикинем еще раз!»

И Кен снова стал обдумывать свой план во всех подробностях. Он ощутил смутную радость: первый луч надежды во мгле этого несчастливого дня!..

Вскоре Кен выбежал из дома и помчался к лодке. Солнце уже было низко над горизонтом, и на озере было покойно и тихо. Казалось бы, такая знакомая и привычная картина. Но теперь, после того что он пережил за этот день, все стало чужим и неприветливым. Энергично работая веслом, Кен быстро вел лодку к индейскому поселку.

Там уже затопили к ужину: в недвижном воздухе поднимались почти отвесные столбики дыма. Когда Кен вытащил свою лодку на берег залива, послышался лай собаки, но никто из людей не удостоил его вниманием.

На этот раз враждебность оджибуэев не вызывала никаких сомнений. Кен шел между домиками, не видя кругом ни одного живого существа. Все укрылись в свои жилища. Казалось, поселок опустел.

Кен подошел к дому Онаманов. Никто не ответил на его стук. Безуспешно постучавшись в третий раз, он тихо позвал:

– Поль, это я, Кен. Пожалуйста, открой. Мне надо с тобой поговорить.

Опять никакого ответа. И снова Кен позвал Поля. И потом еще раз.

– Послушай, Поль! Я же хочу помочь! Я придумал одну штуку, но мне надо обсудить ее с тобой. Прошу тебя, выйди ко мне!

Дверь по-прежнему не открывалась, словно бросая ему вызов.

– Поль, кому я говорю! Открой, черт побери! Для тебя же стараюсь!

Снова тишина, потом дверь медленно приотворилась. Но она так и не раскрылась до конца, и Кен лишь смутно различал Поля в полутьме.

– Поль, выйди на минутку! – тихо сказал он. – По-моему, я придумал хорошую штуку. Ну хоть выслушай меня!

Еще несколько секунд Поль пристально смотрел на него своими серьезными карими глазами, в которых не было полного доверия. Затем дверь распахнулась, и Поль вышел из дома.

– Пойдем к озеру, поговорим, – сказал Кен.

Поль ничего не ответил, просто молча зашагал вслед за ним по тропинке. У самой воды они уселись рядом на ствол старой поваленной сосны. Здесь Кен изложил Полю свой план, со всеми подробностями, которые уже успел обдумать. Остальные детали можно будет обсудить позже, если только Поль одобрит его план в целом.

Индейский мальчик слушал молча. В глазах его засветился интерес, но он не проронил ни слова и не задал ни одного вопроса, пока Кен не кончил.

И даже тогда он продолжал молчать.

– Думаешь, получится? – спросил он наконец.

– Трудное дело, но, по крайней мере, есть какой-то шанс на успех. Я готов испытать все способы. А ты?

– Да, пожалуй, может получиться, – задумчиво проговорил Поль. – Мы же знаем, что воры на свободе. И уж раз они так зарятся на чужое добро, они могут опять соблазниться. Но чем же мы их заманим?

Они долго обсуждали свой план. Кен был очень рад, что его друг загорелся этой идеей: все лучше, чем та жуткая безнадежность, которую он прочитал в его глазах, когда они сегодня встретились. Они тщательно продумали детали плана. Наконец все было готово.

– С ума сойти! – воскликнул Поль.

– Просто черт знает что, – сказал Кен. – Смех, да и только!

И оба прыснули.

– Но это – наша единственная надежда, – сказал Кен.

– Да, – отозвался Поль. – Попробовать надо во всяком случае!

– Мы все сделаем с умом, – продолжал Кен. – Первым делом – позаботиться о приманке. Сейчас я сбегаю на станцию и пущу слух. Надеюсь, он дойдет до многих – в том числе и до воров.

– Ладно, жди меня, когда стемнеет, – сказал Поль. – Я подберусь бесшумно, а лодку спрячу за мысом около твоей дачи.

– Значит, договорились, – сказал Кен. – А сейчас я еду на станцию. До скорого!

Он побежал к лодке, потом вдруг обернулся и крепко пожал Полю руку.

– Желаю удачи! – проговорил он.

– И я тебе! – ответил Поль. – На удачу вся надежда!

Кен быстро повел лодку к станции. Солнце теперь уже низко стояло над горизонтом, и озеро походило на зеркало. Когда он поплыл вдоль берега, две утки, шелестя крыльями, пронеслись над его головой. Где-то в заливе закричала гагара, и другая ей ответила с берега. Кен ощутил прилив надежды – пусть слабой, но все-таки надежды, и озеро Кинниваби снова стало для него таким, как раньше.

Увидев, что у пристани несколько лодок, Кен обрадовался. Отлично! Чем больше народу на станции, тем больше вероятность, что его слова услышит тот, кто надо.

Кен поднялся к лавке. Там было людно, и Симпсоны – муж и жена – старались одновременно обслужить нескольких покупателей. Остальные стояли тут же, дожидаясь своей очереди и обсуждая последние события. В глубине лавки Кен увидел Макгрегора, он разговаривал с одним из служащих железной дороги. Председатель дачного кооператива Палмер тоже был здесь, с женой и маленькими детьми. Кен заметил также других знакомых дачников. На заднем прилавке сидел Уилбэр Кроу. Рядом стояли Лез Кроу и Динни Хэккет.

Обождав несколько минут, Кен решил, что уже пора начинать игру.

– Мистер Симпсон, – начал он, – простите, что я вам помешал, но я хотел бы засветло вернуться домой. Все наши уехали в город, а мне еще надо привязать лодку к моторке и на буксире отвести ее к даче. Можно, я только изложу вам свою просьбу и потом сразу уйду?

– Пожалуйста, Кен, – ответил Симпсон. – А вы, господа, не согласитесь ли обождать пару минут?

Клиент, которого обслуживал Симпсон, кивнул и сделал знак Кену, чтобы тот говорил.

– Спасибо! – сказал Кен. – Так, значит, все мои родичи на несколько дней уехали в город. – Он говорил очень громко, но старался, чтобы его голос звучал естественно. – Наш новый мотор немного барахлит, и отец велел мне отправить его в город для починки. Я бы оставил его вам сейчас, но он мне нужен для того, чтобы отвести моторку на дачу, да еще прихватить на буксире мою лодчонку…

Кен оглядел лавку, проверяя, прислушивается ли кто-нибудь к его словам. Два или три человека, видно, слышали его, но остальные, к глубокому огорчению Кена, явно не интересовались этим разговором.

– Если я уложу мотор в ящик и заколочу, – настойчиво продолжал Кен, – не могли бы вы прислать кого-нибудь, кто свез бы его на станцию?

Он внимательно смотрел на Симпсона и сразу же заметил изумление в его глазах. Момент был опасный – ведь всего несколько дней назад отец Кена говорил старику, что новый мотор «работает, как часы».

– Простите, что я затрудняю вас, – сказал Кен, – но сам я не смогу доставить мотор на станцию: вместе с ящиком он такой тяжелый, что мне это было бы не под силу.

Симпсон по-прежнему глядел на него с некоторым недоумением, и Кен решился подать ему знак.

«Старик умен, – подумал он, – может, смекнет, в чем дело».

– Особой спешки нет, – подмигнув Симпсону, продолжал Кен. – Я оставлю мотор на пристани у дачи, и ваш посыльный заберет его, когда вам будет удобно.

Лицо старика осветилось догадкой. Он еле заметно подмигнул Кену здоровым глазом.

– Хорошо, Кен, – сказал он. – Я наверняка найду здесь подходящего человека, который согласится заехать к вам на дачу – забрать мотор. Может, только пройдет день-другой, пока я кого-нибудь подыщу.

Выйдя из лавки, Кен спустился к причалу. Он не знал, насколько успешно он осуществил первую часть плана, но он сделал все, что мог. Теперь, сказал он себе, вся надежда на удачу.

Привязав лодку к моторке, он отчалил от пристани. На случай, если кто-либо вздумал бы за ним следить, он несколько раз украдкой повернул дроссель до положения «стоп». Стороннему наблюдателю должно было казаться, будто внезапно отказывал мотор. Всякий раз, когда мотор смолкал, Кен дергал пусковой канат, не включая дроссель. Он хотел создать впечатление, будто возится с мотором, тщетно пытаясь включить его. Он знал, что едва ли за ним кто-нибудь следит, но все же твердо решил играть свою роль до конца.

После этого Кен задал мотору обычный ритм и на небольшой скорости повел лодку через озеро. Солнце уже тронуло верхушки деревьев, когда он обогнул мыс и подошел к причалу. Еще полчаса, и будет совсем темно.

Кен привязал к мосткам обе лодки и начал отвинчивать мотор. Повозившись несколько минут, он положил его на доски причала и пошел в лодочный сарай за ящиком. Вложив мотор в ящик, он заколотил его, и все было готово.

«Так, – подумал Кен, отступив на шаг и любуясь своей работой, – ловушка расставлена. Хотел бы я знать, кто в нее попадется».

Он зашагал к даче. Под деревьями уже было почти совсем темно, и Кену пришлось ощупью пробираться по тропинке.

Он зажег на кухне свет и затопил печку. Он почти ничего не ел весь день – даже не помнил, когда завтракал! – и теперь его вдруг одолел голод. Он кинул на сковороду несколько ломтиков ветчины, а в шкафу нашел еще банку консервированных бобов со свининой. Тепло огня и шипение ветчины на сковороде сулили отраду, даже свет керосиновой лампы был приветливым и уютным.

Пока жарилась ветчина, он сбегал в спальню за фотоаппаратом. Зарядил его новой пленкой, потом вставил лампу-вспышку и проверил, хорошо ли она укреплена. Он приготовил еще несколько ламп-вспышек и положил их рядом с фотоаппаратом, убедился, что пленка перемотана так, что уже можно снимать первый кадр, и только тогда, удовлетворенный своими приготовлениями, сел за кухонный стол, наполнил тарелку ветчиной и свининой с бобами и начал есть.

Один шанс из тысячи – может, даже из миллиона, – что им повезет. Вся надежда – на чудо.

И все же, думал Кен, подхватывая вилкой последнюю порцию бобов, даже самый фантастический план лучше, чем ничего.