Текст книги "Рожденные убивать"

Автор книги: Джон Коннолли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Глава 7

Прежде чем отправиться к массивному серому зданию суда в Ньюбери, я припрятал пистолет под запасное колесо в багажнике своего «мустанга». Пройдя через металлодетектор, я поднялся по мраморным ступеням в зал суда и занял место в последнем ряду.

Последние пять рядов были заполнены публикой, которую в менее просвещенные времена могли бы назвать сборищем уродов. Было пять-шесть лилипутов, две или три толстухи, четверка престарелых дам, одетых как проститутки. Рядом с ними пристроился огромный лысый мужчина, в котором было больше шести футов роста и не меньше трехсот килограммов веса. Было заметно, что они страшно поглощены проходящим у стола судьи.

Заседание суда уже началось, и мужчина, который, по моим предположениям, скорее всего, и был Артуром Франклином, обсуждал с судьей какие-то юридические тонкости. Как оказалось, его клиента требовал выдать штат Калифорния. Ему вменялся ряд преступлений, включая нарушение авторского права, жестокое обращение с животными и уклонение от уплаты налогов, так что у него было столько же шансов избежать тюремного срока, сколько у индейки шансов выжить в День благодарения. Его отпустили под залог в 50 000 долларов и обязали явиться к тому же судье до конца этого месяца, когда будет принято окончательное решение по делу. Затем все встали, и судья покинул зал.

Я двинулся по центральному проходу, мускулистый мужчина следовал за мной вплотную. Он представил меня Франклину. Адвокату было немного за сорок. Он слегка вспотел в своем темно-синем костюме. У него были поразительно черные волосы, а в глазах под кустистыми бровями застыло выражение испуга. Такое выражение бывает у охваченного паникой оленя, которому светят в глаза фары приближающегося грузовика.

Причем сидящий рядом с ним Харви Рэйгл был совсем не таким, каким я себе его представлял. Ему тоже было чуть за сорок. Он был одет в аккуратно выглаженный костюм цвета загара, чистую белую рубашку с открытым воротом и коричнево-бордовые туфли. Темные волнистые волосы коротко подстрижены. Из украшений на нем были только золотые часы от Рэймонда Вейла на кожаном коричневом ремне. Свежевыбритый, он щедро освежился лосьоном от Армани, не пожалев дорогого парфюма. Он встал и протянул мне руку с тщательным маникюром.

– Харви Рэйгл, руководитель «Крашэм Продакшнз», – он тепло улыбнулся, обнажив поразительно белые зубы.

– Приятно познакомиться, – ответил я и предупредил, – простите, не могу пожать вашу руку. Кажется, подцепил какую-то инфекцию.

Я показал свои воспаленные пальцы, и он побледнел. Для человека, зарабатывающего на жизнь умерщвлением мелкой живности, он был чувствительной особой. Я пошел за ними к выходу, задержавшись на минутку, пока старухи, лилипуты и прочие придурки по очереди обнимали его и желали всего самого хорошего. Мы свернули в комнату для переговоров номер 223 рядом с залом заседаний. Огромный парень по имени Майки, сложив руки на груди, остался караулить снаружи.

– Защита, – пояснил Франклин, закрывая за нами дверь. Мы расселись за столом, первым заговорил Рэйгл.

– Вы видели мои работы, мистер Паркер? – поинтересовался он.

– Убойное порно? Да, видел.

Рэйгл слегка отпрянул, как будто я дохнул на него чесноком.

– Мне не нравится этот термин. Я снимаю эротические фильмы, и я отец моим актерам. Эти люди, которые были сегодня в суде, они все звезды.

– Лилипуты?

Он задумчиво улыбнулся.

– Они маленького роста, но у них много любви для других.

– А старые женщины?

– Очень энергичны. С возрастом их аппетит скорее увеличился, чем ослаб.

– А сейчас вы снимаете фильмы вроде того, что прислал мне ваш адвокат?

– Да.

– В них люди давят жуков?

– Да.

– И мышей.

– Да.

– Вам нравится ваша работа?

– Очень. Я так понимаю, вы меня осуждаете?

– Назовите меня фарисеем, но, на мой взгляд, это какое-то извращение, помимо того, что жестоко и, скорее всего, противозаконно.

Рэйгл наклонился ко мне и постучал согнутым указательным пальцем по моей коленке. Я подавил желание оттолкнуть его руку.

– Но люди убивают насекомых и прочих ползучих тварей каждый день, мистер Паркер, – начал он. – Многие из них даже получают при этом удовольствие. Но, как только они в это признаются и пробуют воспроизвести это ощущение в какой-либо форме, наши чудовищно абсурдные правоохранительные организации просыпаются и наказывают их. Не забывайте, мистер Паркер, в этом штате Рейча засадили в тюрьму за то, что он продал мне шесть коробок насекомых. – Он откинулся на стуле и ослепительно улыбнулся мне.

Я тоже улыбнулся:

– Полагаю, не только в штате Калифорния власти имеют претензии к вам по поводу законности того, чем вы занимаетесь.

Жизнерадостное выражение на лице моего собеседника померкло, и, похоже, он побледнел под слоем загара.

– Э-э, да, – наконец произнес Рэйгл, закашлялся и потянулся за стаканом воды на столе. – Некий господин особенно возражает против отдельных моих произведений.

– И кто же это?

– Он представляется как мистер Падд, – вмешался Франклин.

Я постарался сохранить нейтральное выражение на лице.

– Ему не нравятся фильмы с пауками, – последовало пояснение.

В общем-то, я догадывался почему.

Упоминание этого имени окончательно определило ту степень угрозы, которой подвергался клиент Франклина.

– Он хочет убить меня, – взвизгнул продюсер, – а я не хочу умирать из-за своего творчества!

Итак, получается, Аль Зету что-то известно о деятельности Братства и о Падде, поэтому он подбросил мне клиента. Похоже, у меня есть еще один повод побывать в Бостоне, помимо того, чтобы повидаться с Рейчел и таинственной Эли Уинн.

– А как он узнал в вашем существовании?

– У меня есть поставщик, он снабжает меня насекомыми и грызунами, по мере необходимости – пауками. Я так понимаю, это он навел на меня Падда.

– А почему он мог это сделать?

– Чтобы отвлечь внимание этого типа от себя. Я так полагаю, что мистер Падд одинаково враждебно относится и ко мне, и к любому, кто поставляет мне пауков.

– То есть ваш поставщик рассказал Падду, как вас зовут, а потом заявил, что не имеет понятия, что вы собираетесь делать с насекомыми и пауками.

– Точно.

– И как зовут поставщика?

– Баргус. Лестер Баргус. Он держит магазин в Горхаме, специализируется на экзотических видах насекомых, пауков и рептилиях.

Я прервал свои записи.

– Вам знакомо это имя? – поинтересовался Франклин, наблюдавший за моей реакцией.

Я кивнул. Лестер Баргус был именно тот человек, про кого обычно говорят «два фунта дерьма в однофунтовом пакете». Он принадлежал к породе людей, которые считают глупость признаком патриотизма и возят мать в роскошный ресторан отмечать день рождения Гитлера. Я помнил его с того времени, когда учился в старших классах школы в Скарборо. Я стоял у забора, который огораживал футбольное поле; на щите выделялся огромный логотип «Краснокожих», готовых к очередному побоищу. Эти первые месяцы в Скарборо были самыми трудными. Мне было четырнадцать, прошло два месяца с того дня, как не стало отца. Слухи преследовали нас и на севере: будто бы мой отец убил двоих людей, юношу и девушку, безоружных, а потом он вставил себе в рот дуло пистолета и нажал курок.

Хуже всего то, что все это было правдой. Невозможно было спрятаться от того, что сделал отец, так же, как и объяснить, почему он это сделал. Он их убил, вот и все. Не знаю, что ему виделось, когда он спускал курок. Они насмехались над ним, старались вывести его из равновесия, но не могли себе представить, до чего его доведут. Потом мы с мамой уехали на север, в Скарборо, к ее отцу. Когда-то он сам был полицейским. А злые слухи крутились вокруг нас, как свора голодных псов.

Я не сразу научился защищать себя, но все-таки научился. Дед показал мне, как ставить блок на удар и как бить в ответ одним стремительным движением так, чтобы брызнула кровь.

Но, когда я думаю о самых первых месяцах в Скарборо, я вспоминаю этот забор, и приближающуюся стаю подростков, и Лестера Баргуса с его прыщами и темной коротко остриженной квадратной головой, как он втягивает слюну, готовясь плюнуть снова в меня, будучи под защитой толпы таких же уродов, как и он сам. Если бы Лестер был шакалом, он был бы из тех мелких тварей, что держатся поодаль, но всегда готовы упасть на спину и задрать лапы, когда появляется кто-то сильнее их, а при первой же возможности не преминут напасть на более слабого или раненого. В последнем классе он стал настоящем мучителем, едва ли не насильником. Выпускные экзамены он даже и не пробовал сдавать: понадобились бы отдельные тесты, чтобы проверить всю глубину его невежества.

Я слышал, что сейчас у Баргуса большой магазин в Горхаме, но все были уверены, что он служит лишь прикрытием другого занятия, а именно торговли оружием. Если бы вам понадобилось по-быстрому раздобыть незасвеченный ствол, то Лестер как раз тот человек, который вам нужен, особенно если ваши политические взгляды и общественная позиция были настолько правые, что по сравнению с ними Ку-Клукс-Клан выглядел бы филиалом Общества борьбы за права чернокожих.

– Мистер Рэйгл, много магазинов поставляют жуков?

– Не в этом штате, но Баргус известен во всей стране. Герпетологи и арахнологи консультируются с ним регулярно, – он поежился. – В общем, должен заметить, мистер Баргус потрясающе отвратительный тип.

– А вы мне все это рассказываете...

Тут вмешался Франклин:

– Потому что мой клиент уверен, что мистер Падд убьет его, если кто-нибудь не остановит этого сумасшедшего. Тот господин из Бостона, причастный к сбыту основной продукции моего клиента, полагает, что дело, которым вы сейчас занимаетесь, может иметь к этому отношение. По его мнению, любое содействие с нашей стороны может только помочь делу.

– И все, что у вас есть, это только Лестер Баргус?

Франклин расстроено пожал плечами.

– Падд пытался с вами связаться?

– Своеобразным способом. Мой клиент находился в уединенном месте, в своем доме в Стэндише. Дом сожгли. Кто-то забросил зажигательное устройство в окно спальни. К счастью, господину Рэйглу удалось спастись. После этого случая мы взяли телохранителя Майки.

Я закрыл блокнот и встал.

– Ничего не могу обещать, – это все, что я мог им сказать.

Рэйгл потянулся ко мне через стол и схватил за руку:

– Если вы его найдете, мистер Паркер, раздавите его, – прошипел он, – раздавите эту тварь, как последнее насекомое.

Я осторожно освободил руку:

– Не слышал, чтобы каблуки были таких размеров, но я буду иметь это в виду.

В тот день после обеда я направился в Горхам. Городок находился всего в нескольких милях, но это была бесплодная поездка, как я и предполагал.

Баргус ужасно постарел, у него почти не осталось волос и зубов, пальцы пожелтели от никотина. На нем была футболка с надписью «Нет новому мировому порядку» с изображением голубого берета военных сил ООН в перекрестье снайперского прицела.

В полутьме магазина виднелись коробки с копошащимися в них пауками, вокруг веток обвивались змеи, жесткие спинки тараканов поскрипывали, когда они громоздились один на другом. На прилавке рядом с хозяином в большом стеклянном ящике присела четырехдюймовая саранча, согнутые в коленках ножки поднимались выше головы. Баргус кормил ее сверчком, который выпрыгнул из грязной кучи и отчаянно пытался спастись. Прожорливая тварь повернула голову и наблюдала за его стараниями, как будто удивившись самой попытке, а затем принялась пожирать добычу.

Баргус почти сразу узнал меня, когда я подошел к прилавку:

– Так-так, да ты цветешь и пахнешь.

– Хорошо выглядишь, Лестер, – ответил я. – Как тебе удается оставаться таким молодым и привлекательным?

Он бросил на меня сердитый взгляд и вытащил что-то, застрявшее между двумя оставшимися у него зубами.

– Ты что, Паркер, гомик? Я всегда знал, что ты извращенец.

– Ну, Лестер, ты мне льстишь, но ты не в моем вкусе.

– Хе! – раздалось не очень убедительное восклицание. – Пришел что-то купить?

– Мне нужно кое-что узнать.

– За дверью сразу направо, и дуй, пока не упрешься в чертову задницу. Скажи там, в преисподней, что это я тебя послал.

Он принялся читать книгу, которая, судя по картинкам, была самоучителем по изготовлению взрывных устройств из пивных банок.

– Ну, так с бывшими школьными друганами не разговаривают.

– Так ты мне не приятель, и я не хочу, чтобы ты здесь торчал, – пробурчал он, не отрываясь от книжки.

– Могу узнать почему?

– Да у людей вокруг тебя есть такая привычка – подыхать.

– Люди везде умирают, а ты вроде парень на вид крепкий.

– Это да, но те, кто рядом с тобой, на тот свет отправляются чаще, быстрее и целыми пачками.

– Ну, так чем быстрее я уйду, тем безопаснее для тебя.

– А я тебя не держу.

Я слегка постучал по стеклянному ящику, как раз в поле зрения саранчи, и ее треугольная голова прямо-таки отдернулась. Из всех насекомых мантида больше всех похожа на человека. Глаза у нее так устроены, что обеспечивают прекрасное многомерное зрение. Она различает некоторые цвета, может повернуть голову и как бы посмотреть себе за спину. Как и человек, мантида ест все, что может добыть: от шершней до мышей. Когда я шевелил пальцем, насекомое неотрывно следило за его движением, его челюсти ни на минуту не останавливались, вгрызаясь в сверчка. С верхней половиной его корпуса уже было покончено.

– Отстань от нее, – буркнул Баргус.

– Ну и хищник.

– Да, эта тварь и тебя сожрала бы, если бы ты не дергался, – в кривой усмешке обнажились его гнилые зубы.

– Я слышал, они и «черную вдову» перекусят.

Книжка была забыта.

– Я видел, как она это делает.

– Может, не так она и плоха.

– Не любишь пауков? Ты не в тот магазин пришел.

– Да, я их не так люблю, как некоторые. Не так сильно, как господин Падд.

Глаза Лестера опять смотрели на страницу, но все его внимание было приковано ко мне.

– Никогда о таком не слышал.

Он сглотнул и посмотрел на меня:

– Какого черта ты там несешь?

– Ты навел его на Харви Рэйгла. Думаешь, так сможешь отделаться?

– Да я понятия не имею, о чем ты говоришь!

В теплом вонючем магазине Лестер начал потеть.

– Я так понимаю, он разделается с Рэйглом и вернется за тобой.

– Убирайся из моего магазина, – прошипел Лестер. Он говорил с угрозой, но дрожь в голосе выдавала его.

– А ты ему только пауков продаешь? Может, еще и с другим помог – оружие там, все такое... Он вообще такой парень? Ну, типа, по пистолетам тоже, или как?

Его руки зашевелились под прилавком, и я понял, что Лестер нащупывает оружие. Я бросил на прилавок визитку, и он схватил ее левой рукой, скомкал и бросил в корзину. В правой у него появился обрез.

– Я его видел, Лестер, – продолжал я, никак не отреагировав на угрозу. – Жуткий тип.

Большим пальцем Лестер вздернул курок:

– Я тебе уже сказал, понятия не имею, о чем ты говоришь.

Я вздохнул и отступил назад.

– Твое дело, Лестер, но мне кажется, рано или поздно Падд начнет за тобой охотиться.

Я повернулся к нему спиной и направился к двери. Я уже открыл ее, когда он крикнул:

– Да не нужны проблемы мне ни с ним, ни с тобой, понял?!

Я промолчал. Страх ничего не сказать и сказать слишком много, явно отражался на его лице.

– Я его ни к кому не посылал, – продолжал Лестер неуверенно. – Он ко мне обращается, если ему что-нибудь надо, забирает сам, платит налом. Когда в последний раз заходил, спросил о Рэйгле, и я ему рассказал, что знал. Еще его увидишь, передай, чтобы сюда больше не совался.

Казалось, признание вернуло ему обычную самоуверенность, потому что привычная глумливая усмешка показалась на его лице:

– Я бы на твоем месте сменил работу. Парень, о котором ты спрашиваешь, просто убивает всех, кто лезет в его дела.

В тот вечер мне не хотелось сидеть дома или готовить себе самому. Я тщательно закрыл окна, накинул цепочку на дверь черного входа и положил сломанную спичку над верхней дверью. Если кто-то попытается войти в дом, я узнаю.

Я поехал в Портленд, оставил машину на пересечении Коттон– и Форест-стрит в Старом порту, прошелся до «Саппоро» на Коммерческой улице, послушал звуки моря, съел отличное терияки, с удовольствием, не спеша выпил зеленого чаю и попытался привести свои мысли в порядок. Причины, по которым надо было ехать в Бостон, множились на глазах: Рейчел, Эли Уинн, теперь еще и Аль Зет. Но мне так и не удалось достать Картера Парагона, я по-прежнему беспокоился о Марси Бекер и нещадно потел в куртке из-за того, что не мог снять ее, не привлекая внимания к пистолету.

Расплатившись, я вышел из ресторана. Старый порт бурлил, оживленные толпы собрались на углу Форест– и Юнион-стрит. Я немного побродил среди праздношатающейся публики, не желая оставаться в одиночестве и возвращаться домой в Скарборо. Прошел мимо кафе, бросил взгляд на тротуар Мултон-стрит.

В тени стояла женщина в неярком летнем платье в розовый цветочек. Она стояла спиной ко мне, ее длинные светлые волосы были перехвачены небесно-голубой лентой. Движение и суета вокруг меня замерли, все застыло. Единственным звуком, который я слышал, было мое дыхание, единственное движение, которое различал, – в той стороне.

Рядом с женщиной стоял мальчик, и она бережно держала его за правую ручку. На нем были та же клетчатая рубашка и короткие штанишки, что и в первый раз, когда я впервые увидел их на Иксчейндж-стрит. Пока я наблюдал за ними, женщина склонилась к мальчику и что-то прошептала ему. Малыш кивнул, и его голова повернулась в мою сторону. Женщина выпрямилась, отпустила его руку и стала удаляться от нас. На углу она свернула направо. Когда она исчезла из вида, мир вокруг меня словно перевел дыхание, снова ожил. Я помчался по Мултон-стрит мимо тени мальчика. Когда я был на углу, женщина как раз переходила Дана-стрит, бесшумно двигаясь в свете уличной иллюминации.

– Сьюзен!

Я услышал себя, и на мгновение мне показалось, что она замедлила шаг, как будто услышала меня. А затем перешла в тень и пропала.

Теперь мальчик сидел на углу Мултон-стрит, уставившись на булыжники под ногами. Когда я приблизился к нему, он посмотрел на меня. Его левый глаз с любопытством уставился на меня из-за стекла в черной оправе, темная лента, неуклюже намотанная на правое стекло, прикрывала правый глаз. Мальчику было не больше восьми лет, темно-русые волосы расчесаны на пробор, челка свободно свисала на лоб. В некоторых местах его штанишки заскорузли от грязи, рубашка тоже была испачкана. Большая ее часть была скрыта куском дерева восемнадцать на пять дюймов, в дюйм толщиной, – она свисала на веревке с его шеи. Что-то было нацарапано на ней кривыми, неразборчивыми детскими каракулями, скорее всего гвоздем, но царапины местами были забиты грязью и практически не различимы в темноте.

Я присел перед ним на корточки:

– Привет.

Он не смутился. Мальчуган не выглядел голодным или испуганным. Он просто сидел.

– Привет.

– Как тебя зовут?

– Джеймс.

– Ты потерялся?

Он отрицательно покачал головой.

– А тогда что ты здесь делаешь?

– Жду, – просто сказал он.

– Чего ждешь?

Он не ответил. У меня было чувство, будто бы я должен знать ответ и малыш слегка удивлен моим неведением.

– А что это за женщина с тобой была?

– Дама лета.

– А у нее есть имя?

Он немного помолчал, прежде чем ответить. Когда он заговорил, у меня перехватило дыхание, голова закружилась, и я испугался.

– Она сказала, что ты знаешь, как ее зовут.

И снова у него был обескураженный вид, даже несколько обиженный.

Я прикрыл на минуту глаза, качнулся и почувствовал, что его рука удерживает мое запястье. Она была ледяная. Когда я открыл глаза, он прислонился ко мне. К его зубам прилипла грязь.

– Что с твоим глазом, Джеймс?

– Я не помню.

Я наклонился к нему. Он расцепил пальцы на моем запястье. Я стряхнул комки земли и мусор, приставший к доске. На ней проступила надпись:

Джеймс Джессоп

ГРЕШНИК

– Кто заставил тебя это носить?

Из его левого глаза показалась слезинка, потом другая.

– Я был плохой, – прошептал он. – Мы все были плохие.

Но слеза текла только из одного глаза, и влажная полоска от нее появилась только на левой грязной щечке. Мои руки тряслись, когда я потянулся к его очкам. Я осторожно взялся за дужки и снял их. Он не пытался остановить меня. Единственный глаз смотрел на меня с полным доверием.

Когда я снял его очки, на месте правого глаза обнаружилась дыра, обожженные края оборванной плоти сморщились, высохли, как будто рана была очень старая и уже давно не кровоточит и не болит.

– Я ждал тебя, – произнес Джеймс. – Мы все тебя ждем.

Я встал и отшатнулся. Очки упали на землю, когда я повернулся: они все смотрели на меня – мужчины и женщины, маленькие дети, мальчики и девочки. У всех на шее болтались деревянные таблички. Их была дюжина, а, может, и больше. Они стояли в тени на Уорф-стрит и при входе на Коммерческую улицу. На них была простая одежда, такая одежда хороша для работы с землей: штаны не порвутся от первого неосторожного шага, ботинки не промокнут в дождь и не расползутся от ходьбы по камням.

Кэтрин Корниш, грешница.

Вырна Келлог, грешница.

Фрэнк Джессоп, грешник.

Билли Пирсон, грешник.

Остальные стояли поодаль, их имена на досках было трудно прочитать. У некоторых из них были жуткие раны на голове. Череп Вырны Келлог был раскроен пополам, рана доходила почти до носа.

у Билли Пирсона пуля прошла насквозь. Скальп Кэтрин Корниш был содран с затылка и свисал, обнажая левое ухо. Они стояли и смотрели на меня, и, казалось, воздух вокруг них трещит от потаенной энергии.

Я глотнул, но горло пересохло до такой степени, что попытка вызвала боль.

– Кто вы? – спросил я. И, хотя они стали исчезать, не ответив, я уже знал.

Я отпрянул, почувствовал спиной холодную кирпичную стену и увидел высокие деревья и мужчин, пробирающихся через месиво из грязи и человеческих костей. Вода плескалась о дамбу из мешков с песком, выли звери. И я стоял, дрожа всем телом, закрыв глаза, и услышал, как мой голос произносит молитву:

Господь Всемогущий,

Молю Тебя, не дай этому начаться снова...