Текст книги "Феникс Побеждающий (ЛП)"

Автор книги: Джон Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– О чём они спорят? О корабле?

– Терпеливый Разлад хочет разобрать корабль и раздать богатство голодающим за Нептуном. Серебристо-Серые хотят основать колонию у соседней звезды. Затея Терпеливого Разлада напитает нищающую экономику Нептуна, а план Полунеоптолема Семидиомеда – организовать экспедицию – высосет из неё все оставшиеся соки. Терпеливый Разлад уверяет, что кризис в экономике был по большей части как раз был вызван вкладами в начинания Фаэтона.

Тут их прервал звон. Панель отъехала, открыв левое зеркало, на нём появился змеиный клубок Антисемриса.

– Простите что встреваю, но я, вкладчик, только что доверил Вам немалый объём денег, и ума не приложу – почему вы болтаете о политике с автоматом? Мы потратились на посланника ради поиска заказов! И не утруждайтесь рассказывать о влиянии Думы на их рынки – вас должны интересовать не их дрязги, а плата за отредактированную строку!

Фаэтон ответил резко:

– Ваше вторжение недозволительно и едва законно. Этой выходкой вы решили показать, что следите за мной? Не отвечайте. Наши соглашения отменяются.

– Ха! Слезь со своей спеси! Семрис и Нотор, когда узнают, на что тратятся их деньги, тоже всё отменят!

– У вас нет опыта в переговорах с Нептуном, а у меня есть. Посланник обновит их переговорные базы данных – он запоминает всё, и поскольку вы предпочли не связаться со мной лично, а нахально вторглись посреди беседы, вы раскрыли им наши нужды. Это крайне усложнит переговоры и повлияет на все будущие сделки с ними. Сейчас вы вредите и себе, и моим интересам куда больше, чем раньше, так что если не можете вести себя вежливо, сэр, так хотя бы помолчите!

Антисемрис захохотал на дюжину шипящих голосов.

– Кончай меня канифолить! Наслаждайся беседой со своим любимым Нептышем, поскольку в посольство я его не верну. Вы отрезаны и от вклада, и от орбитального радиолазера.

– У вас в одиночку нет такой власти, на это нужно согласие Семриса и Нотора, и я, будьте уверены, получу их согласие на исключение вас из всех последующих встреч – итог беседы, которую вы так бестактно прервали, будет достаточным доводом.

Змеи Антисемриса скорчились, некоторые показали клыки.

– Ха-ха. Давай. Удиви меня. Выболтай у них миллион.

Фаэтон повернулся к среднему зеркалу.

– Посланник! Предполагаю, что основное затруднение для экспедиции – нехватка квалифицированного экипажа?

– Верно. Наставники запретили Библиотекам Внутренних Планет предоставлять нам шаблоны и навыки терраформистов, внеполостных астрономов, физиков высоких энергий и Целеритологов. Пилота у нас тоже нет. Более того, корабль создан для базовой нейроформы, и интерфейсы не подходят для Нептунского строя сознания и восприятия времени. Необходимы переходники, и для этого нужно переделать каждую программу, а в некоторых случаях – каждую строку, и без Софотека это займёт огромное количество человекочасов, которое нам не по карману. Без помощи экспертов мы не можем лететь на задуманных скоростях. В этом – основной недостаток замысла Диомеда.

– Что если я найду вам дешёвых переводчиков форматов?

– С подходящими интерфейсами мы сможем загрузить личности в экипажное подсознание корабля, и запрограммировать умные среды для сохранения любой оформленной экипажем клеточной жизни. Однако полётные свойства корабля, в том числе масса и длина, при достижении околосветовых скоростей значительно изменятся с точки зрения внешней системы координат. Для корабля подобное преобразование претерпит остальная вселенная, что повлияет на все объекты и частицы, связанные с внешним миром – например, системы связи и датчики. Это повлияет и на контроль выхлопа, и на защиту от столкновений. Необходимо разработать специальную ветвь тахицелерики для переоткрытия того, что придумал конструктор судна – этих сведений в архивах корабля нет. Мы не можем их предоставить.

– У меня они есть.

– Тогда мы сможем перевести форматы и записать экипаж Нептунцев, но без капитана это бесполезная возня. Капитан должен ориентироваться между звёзд, управлять перестройкой планет и владеть программами контроля высоких энергий.

– Я это могу. Я водил корабль.

– Обязан напомнить, что хотя я просто древо сообщений, и потому неспособно на суждения, позже разговор проверит живой оператор. Если он найдёт нелогичные заявления и обман, все договорённости будут отменены.

– Почему вы подозреваете меня в обмане?

– Этим кораблём управлял только один.

– И это я.

– Это был создатель корабля Фаэтон Радамант.

– Я Фаэтон.

Тут клубок змей Антисемриса чуть не подавился (признаться, Фаэтон о нём уже забыл). Фаэтон не умел читать змеиную мимику, и мог только гадать, какое чувство соответствует судороге всего змеиного узла. Крайнее удивление? Вполне возможно.

Антисемрис заголосил:

– Ты – тот самый Фаэтон! Анмойкотеп приказала почитать тебя! Настоящий Фаэтон!

Фаэтон сказал беспомощно:

– Мы же представлялись. Вы должны были знать…

– Сщщщ! У нас полно братьев, что сменили имена, или записали вашу память! Я, когда броню эту дурацкую увидел, подумал – придурок какой-то, попытался, видимо, позвонить настоящему Фаэтону, вот его и изгнали.

Разумеется. Антисемрис тоже под запретом, не таким строгим, как у Фаэтона, но его достаточно, чтобы держать подальше от приличного общества и Ментальности. Фаэтон так и не привык, что изгои и отбросы, вроде него и Антисемриса, не могли подтверждать личности и быть уверены в чистоте мыслей другого – поэтому тут так много обманов и непонимания. Понятно, почему Антисемрис так охотно отслеживает и подозревает.

Фаэтон сказал:

– Значит, вы всё-таки согласны помочь наладить связь с Нептуном?

Антисемрис ответил:

– Почему нет? Кому хватит сил нас остановить?

Фаэтон обратился к посланнику:

– Я прошу о назначении меня на роль капитана "Феникса Побеждающего". Думаю, резюме писать нужды нет. Также моя артель способна перевести форматы на нептунский лад. Наймёт ли Дума меня и моих рабочих?

– Вопрос о принадлежности корабля ещё не разрешён, и моя способность предсказывать невелика, но считаю, что после такого предложения основные цепи мысли в Думе примут замысел Серебристо-Серых и изберут Диомеда. В таком случае вы можете рассчитывать на повышенный оклад. Но как вы подтвердите качество работы? Сырые известны своей ленью.

– Я считаю, в ней повинна их безнадёжная судьба. Сырые изменятся, если переселить их личности в Нептунские хранилища. Прошу вас принять затраты на этот акт метаэмпсихозиса, поскольку это единственный способ ознакомить рабочих с Нептунской архитектурой сознания. Также прошу оплатить затраты на перевозку меня отсюда к Фениксу.

– Я практически уверен, что начальство согласится.

– И всё же – вы действительно осознаёте себя?

– Я запрограммирован ответить "да".

– В таком случае передаю команду на возвращение вам, и прошу самостоятельно решиться на пересылку из буфера связи в посольство. В случае вашей гибели я виновен перед законом Ойкумены не буду.

Символ посланника отсалютовал и пропал с центрального зеркала.

Слева головы Антисемриса кивали – наверное, одобрительно.

– Так, так. Настоящий Фаэтон! Ну надо же! Похоже вы скоро возглавите корабль – и кто вас остановит, а?

Тут стена раскрылась до конца, и правое зеркало показало три бронированные головы стервятника. Раздался грубый голос боевого киборга:

– Фаэтон! На связи остаток Композиции Воителей. Я узнал, что кто-то только что прочитал мои журналы – наверняка с целью найти тебя. Действие прошло на миллионных скоростях, так что это Софотек, причём весьма мощный. Мой побочный разум сейчас общается с полицией. Их констебль, по имени Пурсивант, уверяет, что сделать они ничего не могут, и основывает отказ на том, что прочтение моих журналов законно. Похоже, мои права на личную тайну не распространялись на прошлых пассажиров, и есть лазейка, которая позволяет покупателям проверять планы полётов и бортовые записи – даже те, с которыми они не связаны.

Фаэтон ответил:

– Должен предупредить, что Констебль Пурсивант на самом деле – вымышленный персонаж. Прецептрикс местного командорства рассказал мне, что под этой личностью любой гражданин может добровольно помочь полиции. Нужные навыки и память идут в комплекте.

– Полагаю, нет проверок на то, кто примеряет эту личность?

– Зачем утруждаться?

– Понял. Со времён молодости люди действительно стали куда мирнее и доверчивей. Значит, Пурсивант лгал?

– Не уверен. Он приходил и ко мне. Потом в командорстве записей о визите не нашлось.

Стервятники спросили:

– И ты подозреваешь эту свою выдуманную расу с чужой звезды?

– Это Молчаливая Ойкумена.

И киборг, и Антисемрис удивлённо дёрнулись. Жест человеческий, атавизм нервной системы. Глубоко внутри они оба были людьми, несмотря на звериные головы.

Три крючковатых клюва щёлкнули.

– Та Ойкумена мертва.

– Такое и про Композицию Воителей говорят.

– Уж не считаешь ли ты, что они восстали из чёрной дыры ради моих журналов? Даже если так, почему констебли не в ответе? Почему они не раскопали в архиве Аткинса?

– Аткинс не в архиве. Я его видел.

– Ах! Ях! Если Аткинс снова ходит по земле, то битв и смерти долго ждать не придётся!

Фаэтон взглянул в красные глаза падальщика. Оно хотело войны? Сочувствие к киборгу сразу улетучилось.

Антисемрис не желал остаться в стороне.

– Эй, башка птичья! Вы тут оба околесицу несёте. Это розыгрыш маскарадный. Такого Наставники не допустят.

– Они не всесильны – ответила Композиция.

Фаэтон спросил:

– Некто прочитал журналы – обращение должно оставить запись. Что в ней сказано?

– Пришелец был под маскарадным протоколом и представился псевдонимом.

– И под каким?

– Под вашим. Он зовётся Фаэтон Радамант.

Фаэтон нахмурился. Почему его имя? Загадка.

– Уж не представился ли он мной, чтобы добраться до журнала? Ты меня ведь тоже перевозил.

– Официально – нет. Я записал тебя в категорию "безбилетные".

– Но дыра в законе не позволит просто переодеться пассажиром, нужно действительно им быть. Так что если меня не решил выслеживать Глубинный…

– Но я сюда кого-то отвёз. Не Глубинного, а человека.

– Сюда? На Талайманнар? Кого?

Воитель не ответил:

– Зря ты раскрыл убежище. Эта линия небезопасна.

Все головы Антисемрисы взглянули в сторону. Его экран потемнел, проступили белые буквы:

ФАЭТОН, ПРОСТИ, НО ОНИ ПРЕДЛОЖИЛИ ШЕСТЬСОТ ТЫСЯЧ СЕКУНД И ПОЗВОЛИЛИ ВЕРНУТЬСЯ, ЕСЛИ Я ПЕРЕСТАНУ ПОМОГАТЬ ТЕБЕ. СВЯЗЫВАТЬСЯ НЕЛЬЗЯ, ТАК ЧТО НЕ ЗВОНИ.

Фаэтон ничего не понял. Антисемрис помогал Молчаливым? Нет, бред. Видимо, между Наставниками и Антисемрисом произошёл сверхскоростной разговор, и его подкупили. Фаэтон опять потерял связь с Нептуном…

Тут окна по правую руку осветились пожаром.

Раздался взрыв.

Фаэтон подбежал к иллюминатору и взглянул наружу.

На вершине уступов на другой стороне залива он увидел кладбище домов, где он утром сознания собирал. Кладбище горело.

На секунду показалось, что на фоне тёмного неба пролетела человеческая фигура в чёрном камуфляже. Она упала на кладбище и со вспышкой зарылась в обрыв.

Пока Фаэтон недоумённо моргал и думал, что же произошло, раздался очередной взрыв. Он сотряс худосочные остовы-раковины покойных домов. Из окон пылал огонь, здания, одно за одним, заваливались к земле.

Потом шум пожара услышать было нельзя – все дома в плавучей деревне, недавно оживлённые Фаэтоном, завопили от ужаса.

ПОДМОГА

Фаэтон выбежал на палубу.

На северном обрыве полыхало пламя, освещая всё вокруг. Сквозь алмазные этажи шатра, прямо над собой Фаэтон различил мятущиеся и ворчащие тени во мраке – должно быть, ночную смену оторвало от работы – либо линии связи легли, либо Антисемрис отключил сервер. От воплей домов все (кто имел ноги) вскочили на ноги, и добавили в общий гвалт своих воплей ужаса и смятения.

– Сохраняйте спокойствие! – закричал вверх Фаэтон – Горит только свалка, вы и ваши жилища в безопасности!

Вышла Друсиллет. Немногие люди приняли изменения Фаэтона, но она была среди них и с гордостью носила новую униформу, а на её охлаждающей шали к тысячам микропор, выдувающим прохладную кислородную смесь, добавилась россыпь приёмных точек и телефонных бусин. Небольшая – в пару сотен метров – сеть, связавшая дома Сырых, по сравнению с Ментальностью просто смехотворна, но точки и бусины на шали показали, что хотя бы одному человеку хватило воли воспользоваться трудами Фаэтона и улучшить свой быт.

Теперь сеть пригодится. Фаэтон спросил:

– Что случилось?

Ответ ей пришлось выкрикивать, заглушая шум:

– Это Наставники. Они подписали петицию об уничтожении заброшенных домов как потенциально опасных, предложили общественный план сожжения, получили разрешение – и всё в полсекунды! Пожар вызван пучком энергии с города-кольца. Констебли удерживают пламя в границах – у них есть подавители и поля из псевдоматерии, улавливающие кислород, а Навуходоносор изобрёл какое-то нанооблако, управляющее огнём. Видишь туман, что с моря идёт? Навуходоносор либо поладил со Старицей Моря, либо нашёл клеточные фабрики, которыми она не владеет.

– Мы в опасности?

– Нет, пожар нам не опасен. Дома кричат из-за противопожарного инстинкта. Я пыталась успокоить, но без вашего допуска они не затыкаются.

– У меня нет допуска.

– Рассудки домов не связаны в градоуправляющую сеть. Сигнализации должны отключать владельцы – но многие не знают как.

– Инструкции же написаны Стандартным пиктографичеким кодом на плинтусе-

– Не все умеют читать.

У Фаэтона едва не кончилось терпение.

– Так отключите энергию и перезагрузите.

– А если на случай отключения вступят аккумуляторы? Программа с утра могла промутировать.

Она права. Фаэтон не знал, как обращаться с машинами глупее человека.

Друсиллет всё равно послала команды на отключение и перезапуск. Стенания плавучих хижин утихли. Секундой дольше звучало эхо. Теперь ничто не заглушало отдалённый треск и гул пожара.

Стало темно. Недавно яркие дома теперь выглядели как тени с огненно-рыжей каймой. В хижинах не было ни света, ни сознания – как в тот день, когда Фаэтон их впервые увидел.

– Перезапускай.

– Я уже. Видать, в программе лажа.

Просто прелестно. Фаэтон сказал:

– Ну, хотя бы от пожара свет остался.

В этот миг возгорание изменилось. Туман поднялся от моря по северным утёсам и окутал каждый дом на кладбище шёлковой паутиной, закачивая в пламя чистый кислород. Каждое здание, каждый пень от срубленного дома мгновенно сгорел дотла иссиня-белым пламенем, а опутавшая их паутина потушила уже ненужный огонь.

На миг всё осветилось ярчайшей вспышкой. Над собой, на прозрачных галереях Фаэтон увидел мрачные, озлобленные лица рабочих. Некоторые с гневом смотрели на север, а некоторые с гневом глядели вниз, на Фаэтона.

Тут, как внезапная слепота, опустилась тьма.

Фаэтону показалось, что он заметил какое-то ползучее движение под северным обрывом. Снова он подосадовал на несовершенное зрение. Наверное, шёлковые паутины изменили назначение и начали обеззараживать почву – чтобы ни одно уцелевшее зерно от дома не проросло вновь.

– Это плохо – тихо произнесла Друсиллет.

– Они не имеют права уничтожить восстановленные дома – очевидно, что они у нас в собственности. А те здания заброшенные – у них такое же право их сжигать, как у нас обирать.

– Плохо. Нет новых сознаний. Нет новых домов.

– С должным уходом нам и старые прослужат.

Друсиллет всё равно выглядела неуверенной. Фаэтон спросил:

– А как часто вы срубаете новый дом?

– Ну, каждую неделю…

– Неделю? Они рассчитаны на четыреста лет!

– Сырые живут небрежно.

– Они что, не чинят их? Не воспитывают? Не убираются?

Друсиллет глядела в пол.

– Нет. Кладовка опустела, фильтры забились, коврик запачкался – пора срубать новый дом. Повод к гулянке.

Фаэтон с отвращением затряс головой и отвернулся. Потом сказал:

– Ладно. Жаль, я не догадался юридически оформить власть над кладбищем. Я забыл, как быстро действуют Софотеки…

Фаэтон размышлял. Похоже, Наставники действительно не знали, где он – пока Фаэтон не выдал себя в разговоре с Композицией Воителей. Следовательно, Констебля Пурсиванта прислали не они.

Но если не Наставники, то кто? Молчаливые? Какая-то новая, неизвестная сторона? (И кого же Композиция привезла на остров?)

Похоже, Пурсивант был не от Молчаливых. Непохоже, что можно вмешаться в работу полицейского участка и не обратить внимание Разума Земли, пусть даже у сил врага есть очень сильный набор вирусов. А если набор вирусов настолько могуч, то таиться им смысла нет – и так вся Ментальность уже под ними.

Так. Чутьё подсказывало Фаэтону, что тут был огрех в логике, что он упускал нечто очевидное. Насколько силён и сложен Софотек Ничто?

Но Фаэтон не умел, как Чародей, автоматически переносить интуицию в сознание. Мысль ушла, когда на палубу вывалилась группа Сырых и потребовала оплаты за остаток ночной смены.

В темноте и толчее Фаэтону пришлось щуриться, чтобы их разглядеть.

Тут было небольшое тройное сознание (его три тела – тощие, тряские девы с огромными глазами), горластый неоморф в парящем коробе и пара базовых в рваных рубахах и с зататуированными лицами – один нейтрального пола, другой – гермафродит.

Базовые предпочли не носить униформу от Фаэтона, и раскрасили торсы умной краской. При каждом растяжении частицы красителя пытались охладить кожу, или (что вероятнее) впрыснуть в поры какой-нибудь химикат. Тела сверкали цветами так, что и павлин бы устыдился, а уж запах духов от краски разил наповал. Фаэтон поспешно шагнул назад и прижал к носу платок из наноподкладки костюма.

– Я ничего не могу сделать, – объяснял он, – я не могу заплатить секундами или деньгами, которых не имею. Клиенты ещё не перевели средства, да и не могут они. Антисемрис ушёл и поставил блок, сначала нужно найти обход.

Тела тройного разума заговорили разом, и Фаэтон опять пожалел, что не имел фильтра ощущений. Он бы уложил в линейный формат одновременный поток речей.

– Твои проблемы! Мы дело сделали! – говорила первая.

– Нет денег? А как же жирный счёт на связь с Нептуном? – голосила вторая.

А третья ехидно напомнила, что Наставники никого не трогали, пока Фаэтон со своим честолюбием и идеалами тут всё не перемешал.

– Даёшь Йронджо! – завопил один базовый.

А другой обозвал Фаэтона предателем.

Но всех заглушил динамик неоморфа в летающем гробу:

– Раньше, когда отключало от Мозгалища, когда обрывалась связь или ломались программы, старый-добрый Йронджо объявлял отгульный выходной, не так ли? Он носил грёзы горстями, и горстей у него было побольше, чем у некоторых, и провода он раздавал как леденцы! У нас и жидкости, и пиво, и картриджи были. На зверские игрища он подключал одичатели, чтобы подавить кору мозга, чтобы подсознание порезвилось и натешилось! На свальные праздники он подключал всех в сочные, слизистые, томные дрёмы из своих закромов! Не банальные перепихоны, а настоящие грязные оргии, где каждое подавленное желание украдкой читалось и внезапно исполнялось! С двойной силой! С двойной! Да, хорошие дни были! Жизнь! Веселье! А сейчас? Некто с именем Фаэтон, прикидывается сынком богатины, что якобы солнцем владеет! И как он скрашивает наши последние годы и часы? Устраивает вечеринку? Наливает, раздаёт, втыкает, радует, грезит нас? Не! Не! Он нам костюмы кроит, делит нас, долбит, проповедует, в гроб загоняет – пока все не станет либо его, либо наше! Не делится! Играет нечестно! Что скажете? Хотите праздник? Или будете слушать бредни похожего на Фаэтона мажорика?

Всё больше собиралось на палубе. Толпа заполнила лестницы, напирала, голосила и размахивала конечностями.

Потом начала скандировать:

– Праздник! Праз-ник! Праз-ник!

Фаэтон поднял ладонь и закричал в ответ:

– Вы спятили? По домам! Отдыхайте! Завтра нужно отработать вдвойне – чтобы восполнить сегодняшние потери! Иначе будет нечего есть!

Тут с галереи, прямо на вершину неоморфа спрыгнул Ошенкьё. Он приник к динамику летающего короба, и его голос также усилило:

– У Хари Золочёной хавки полно! Под костюмчиком. Знаем! Чёрные сливки, просто объедение, превращаются во всё, что пожелаешь! Они наши, не его! Нам нужнее!

Ошенкьё хотел подкладку брони Фаэтона. Толпа, судя по перешёптываниям, тоже бы не отказалась.

В латах Фаэтона тоже усилители голоса нашлись:

– Кретины! Подумайте о завтра! Подумайте о миллионах "завтра"! Я пригласил Нептунцев – они вернут вечную жизнь!

– Завтра не настанет! – закричал неоморф.

Сборище подхватило:

– Завтра не настанет! Завтра не настанет!

И они накинулись и обхватили доспех.

"Да, для вас завтра не настанет" – хмуро подумал Фаэтон, опустил забрало, провёл необходимые вычисления и отправил по броне несильный разряд. Все руки, обхватившие его, свело. Заряд передался по телам, напиравшим на передние ряды, от них – ещё дальше, каждому в толпе. Шум раздался прежде неслыханный – прерванный вдох захрипел из сотен сдавленных лёгких разом.

Когда Фаэтон отключил ток, все рухнули на палубу, тихонько стоная и дёргаясь. По сравнению с воплями Сырых тишина встала оглушительная.

Фаэтон обратился к повисшей сверху пчеле-констеблю:

– Вы снова меня подвели. Неужели защиты заслуживают только богатые и могущественные?

– Извините. Пока они вас не трогали, они просто пользовались правом на собрание и свободу слова. Мы собирали полицейские единицы для вмешательства, но вы напали первым.

– Напал? Это самооборона.

– Возможно. Не все, правда, вас трогали – некоторые, наоборот, оттаскивали товарищей назад. Магистрат ещё не пришёл к решению. Но жалоб на вас ещё не поступило – все жертвы без сознания. Мы отнесём их в зону ожидания, пока они не будут готовы к суду и наказанию.

И на этих словах дюжины крабообразных летающих машин начали выхватывать оглушённых Сырых, одного за другим, и уносить вдаль.

– Стойте! Куда вы уносите моих рабочих? Они нужны мне до завтра – завтра много заказов!

Констебль прожужжал под ухом:

– Сырые, хоть они и изгои, уже много лет не переступали черту, не опускались до преступлений – но только до сегодняшнего дня, благодаря вам. Золотая Ойкумена не потерпит насилия. Вашим замыслам придётся подождать.

Уже половину Сырых унесли. Роботы деловито выуживали новых, и скоро палуба опустела.

– Когда их вернут?

– Вообще-то я не обязан отвечать, сэр, но есть слух, что Наставники собираются оплатить им дешёвые комнаты в Кисуму, неподалёку от фермы умоисступлений, которой заправляют бывшие члены Красной школы. Говорят, там прямо в джунглях плесневеют бесхозные ящики удовольствий, а раскадровки грёз, умные опьянители и деформаторы личности можно найти, покопавшись в траве. Нет, Сырые имеют полное право попроситься назад, и вернуться к суровой действительности, тяжёлому труду и жизни без наваждений. Кто-нибудь согласится. Может быть.

– Значит, Наставники победили? – прошептал Фаэтон.

Робопчела ответила:

– Что касается этого, сэр, мне не положено выражать личное мнение во время исполнения служебного долга. Как частное лицо частному лицу – вы слишком быстро и слишком жёстко пытались возглавить дела. Не из-за этого ли вас изгнали в своё время? Всё, мы прощаемся. Возможно до утра – вдруг кто-то из пострадавших захочет подать жалобу.

Рой констеблей, постоянно ожидавший над островом с момента прибытия Фаэтона, тоже пропал.

В каюте Фаэтон встал перед зеркалами. Позвонил Семрису и Антисемрису, но их сенешали, повинуясь программе, отклонили звонки и не сообщили хозяевам.

Потом набрал Анмойкотепа – того какофила, что поймал его после слушания Курии в орбитальном городе и так Фаэтоном восхищался. Антисемрис, по просьбе Анпойкотепа, мог бы помочь, ведь тот тоже был Какофилом.

Под маскарадным протоколом Фаэтон обошёл сенешаля Анмойкотепа. (Наставники не могли преодолеть маскарадный протокол, поэтому предупреждения о том, что звонок стоит отклонить, Анмойкотеп не получил.) Его дом согласился взять на себя расходы по звонку, когда услышал, что разговор пойдёт "о Фаэтоне", но парциал Анмойкотепа, проступивший на экране, без обиняков заклеймил Фаэтона придурком и предателем.

– В чём же предательство Фаэтона? – спросил Фаэтон. (Такое обвинение ему уже порядком надоело.)

Парциал, как и хозяин, выглядел вздутым коническим грибом, с которого свисали всяческие щупальца и клешни:

– Фаэтон предал нас! Он проиграл! Нам, остриям сияющего будущего, нам, парящим на ликующих высотах, нам, чей заклятый враг – окалина прошлых поколений (уже мёртвых поколений, как я их зову), нам в нашем всеважнейшем походе некогда трепаться с ничтожествами! Фаэтон теперь нищ! Он нам ничего не даст!

Ничего не даст? Примерно так же талайманнарские попрошайки приветствовали новичков. Странно слышать такие слова из уст сына богачей.

Фаэтон ответил:

– Взамен вы можете кое-что дать ему. Если у Фаэтона будут средства на орбитальный лазер связи, он сможет связаться с Нептунцами. Возможно, они хотят нанять его капитаном Побеждающего Феникса. Корабль не разберут, он сможет полететь к звёздам и рождать новые миры.

Какофил перекинул щупальца сначала на один бок, потом на другой:

– Нам-то что? Фаэтон хочет летать и рождать миры, а я хочу подключить проводку к центрам удовольствия и врубить порносон для контекста. Чем его мечта лучше моей?

Фаэтон напомнил себе, что по сути клянчил деньги, и поэтому постарался не грубить.

– При всём моём уважении, господин Анмойкотеп, я прошу заметить, что если вы не откажете в помощи Фаэтону, то он, когда достигнет мечты, сможет создать мир и для вас – на котором вы наконец и навсегда укроетесь от старшего поколения. Если вы вместо этого спалите себе мозг порноснами, ни вам, ни ему пользы это не принесёт.

Из трёх жерл на теле парциала что-то закапало:

– Но что твой донимучий вздор даст нам сейчас? Вот в сей же миг? Фаэтон вышел из моды. Может, после его смерти, мы преподнесём его как мученика, загубленного косностью старых поколений. Да! Вот в этом польза! Но живой Фаэтон, цепляющийся за безумную мечту? Не отбросивший её? Нет, о нет. Если он, несмотря на всё, преуспеет – он станет нам худшим врагом. Разве не понятно? Рядом с ним мы будем выглядеть никчёмными.

От осознания Фаэтона затошнило – Какофилы и не собирались "сбегать" от "гнёта" старших поколений, а все их моральные манифесты – лишь попытка оправдать зависть к чужому добру. Перелететь в другие миры, построить для себя новый порядок они не смогут – для этого нужен труд, а труд они презирали.

А что насчёт их благодарности Фаэтону, насчёт почёта и уважения, обещанному ему? Почёт и уважение тоже требуют труда.

В вежливых выражениях Фаэтон распрощался.

Оставался Нотор-Коток, но и его цилиндрическое тело пользы не принесло.

– Я, на настоящий момент, не имею достаточного числа денег или прочих активов, достаточных для найма орбитального лазера, или иного устройства схожего назначения, способного передать сообщение ближайшей (насколько мне известно) Нептунской станции, также не имею возможности передать оное сообщение с помощью ретранслятора или иного сервиса. Своё утверждение основываю на расчётах, что средства понадобятся "изрядные", и под "изрядными" я подразумеваю достаточные для покупки по частям комплекса связи целиком, который "законопослушные" владельцы (под которыми я имею в виду тех, что чтут заветы Наставников), нам в нашем нынешнем положении, по всей видимости, предоставить не согласны.

(Фаэтон терпеть не мог Инвариантную манеру речи с её постоянными оговорками и уточнениями. Опять он затосковал по фильтру ощущений, который бы выбросил все лишнее.)

Фаэтон спросил:

– Нет ли среди нонконформистов тех, кто согласился бы одолжить денег? Я не могу накопить средств – моя рабочая сила арестована.

Сложной речью Нотор поведал Фаэтону прописную истину. Большинство нонконформистов таковы из-за нищеты. Большинство нищих таковы из-за недостатка воли – они не способны отказаться от сиюминутных удовольствий. Они не способны дать денег ради выгоды в будущем.

Фаэтон спросил снова:

– А если деньги вернутся не просто в многократном количестве, но в бесконечном?

– Объясни свои слова.

– "Бесконечный" значит бесконечный. Неважно, сколько я позаимствую, и под какой процент. Я готов пообещать стократное, тысячекратное возмещение. Вы не забыли о Молчаливой Ойкумене? Если их энергостанции целы, или поддаются восстановлению, я могу первым делом отправиться к Лебеди X-l и добыть из фонтана сингулярности столько, сколько кредиторам будет угодно.

– Получаю сигнал от остальных частей мозговой сборки. Ждите. По нашим расчётам, никто не согласится вложиться в ваше дело, какой бы ни была выгода. Собственность тех нонконформистов, кто, возможно, согласился бы предоставить средства, за последние пару секунд была выкуплена Софотеком по имени Навуходоносор…

Кто-то подслушивал канал связи, или Навуходоносор просто предсказал следующий шаг Фаэтона и со скоростью молнии расстроил его планы.

Нотор продолжил:

– Также мой поставщик связи, по каналам которого мы сейчас общаемся, сообщил, что если я не прекращу общение с вами, Благотворительная Композиция распродаст телекоммуникационные акции, что приведёт к искусственному понижению цен и к разорению нашего поставщика. Он не хочет рисковать и грозится отключить нас, если я не прекращу все сношения с вами.

Сырых, которых я обязан защищать, могут переселить. Предполагаю, что мне понадобится линия связи, если я собираюсь продолжить их оберегать. Следовательно, одновременная поддержка связи с вами и помощь Сырым вместе невозможна, и я вынужден поставить высший приоритет на последнем.

С остатками надежды Фаэтон спросил:

– Может, мы сможем писать письма?

– А кто будет почтальоном? Кто переведёт его из рукописного формата? Я не умею читать письмена Серебристо-Серых.

– Значит, я побеждён?

– Ваша терминология неточна. "Побеждён" – понятие, описывающее некоторый комплекс эмоционально-энергетических соответствий в мозгу при восприятии им вселенной. Но по определению вселенная обязана быть сложнее инфочастиц или мыслей, описывающих её сложность. "Поражение" – не явление, а оценка явлений, и потому она открыта для перетолкований.

Видимо, это должно было его приободрить.

Сигнал оборвался, иконка на экране показала, что дальше связь предоставлена не будет. Зеркала погасли, и больше они не заработают.

Фаэтон прошагал на палубу. Он стоял на носу баржи, оперев одну ногу на поручень, смотрел на море и размышлял – какие ещё ходы открыты? Побеждён ли он окончательно?

Всё-таки дела шли лучше, чем два дня назад, когда он задыхался на морском дне. Теперь у него есть союзники. Слабые, возможно, как Антисемрис, или такие, с которыми нельзя поговорить – как Нотор-Коток или Нептунцы. Но мечта жива, и это – крепкая мечта. Достаточно крепкая, чтобы восполнить слабость союзников.

Предложение бесконечной выгоды – воплощение мощи его мечты. Бесконечная энергия сингулярности в Лебеди X-l, или богатства множества нерождённых миров могут побудить на поддержку тех, кто недоволен Золотой Ойкуменой или терпит от неё лишения. Бессмертие не отменило экономических законов, но теперь человек мог измышлять такие долгие путешествия, такие грандиозные замыслы, что их окупаемости нужно было ждать практически вечность. Где-нибудь кто-нибудь захочет напитать мечту Фаэтона, в надежде, что через миллионы или миллиарды лет Фаэтон вознаградит его доверие. Где-нибудь, как-нибудь он найдёт поддержку.