355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Райт » Феникс Побеждающий (ЛП) » Текст книги (страница 12)
Феникс Побеждающий (ЛП)
  • Текст добавлен: 10 ноября 2017, 21:30

Текст книги "Феникс Побеждающий (ЛП)"


Автор книги: Джон Райт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

НОЭТИЧЕСКАЯ ПРОВЕРКА

Фаэтон, к своему удивлению, был рад увидеть бесстрашный, чувственный, заботливый взгляд в глазах копии своей жены. Она стояла в золоте огоньков свечей, положив руки на бёдра, чуть откинув голову и улыбаясь солнечной улыбкой. От её фигуры исходило тепло. Фаэтон притворился, что занят планшетом.

(Копия была неточной. Она, в отличие от настоящей, его не покинула, она его не ненавидела, она предпочла бросить себя в ссылку, лишь бы не потерять его… )

Фаэтон хмуро сверлил взглядом ноэтическое устройство. Решил – расплету чувства позже.

Он поднял прибор, замялся.

– Что не так? – спросила Дафна.

– Ничто мне мешает.

Она приподняла бровь. В зелёных глазах проскочила недоуменная искорка.

– Ничто тебе не мешает, ты хотел сказать?

– Софотек Ничто, то есть. Тот, про которого Скарамуш рассказал.

– Тот "злой" Софотек, построенный призраками на развалинах Второй Ойкумены?

– Он существует, – жёстко сказал Фаэтон, – я уверен.

Дафна откинулась на кушетке и расхохоталась, с облегчением, но и подтрунивая.

– О, дорогой! И ты воротил нос от всяких "дрянных детективов", "боевиков" и "благографомании"? Там тоже Вторую Ойкумену главным злодеем делают, причём у них истории позанимательнее твоих.

– Ты что, Наставникам веришь?! Думаешь, я подделал себе память?

– Нет, любимый, нет, конечно же. Я верю тебе, дорогой. Пришла бы я иначе?

После этих слов Дафна распрямилась и продолжила серьёзно:

– Я тебя знаю. Ты бы так не сделал. А если бы и сделал, по какой-либо причине, то сочинил бы что-нибудь получше! Ты же с писательницей живёшь. Серьёзно тебе говорю, история этого наваждения состряпана неумело. Сам посуди: Вторая Ойкумена так ненавидела Софотехнологию, что даже запретила её, приравняв к убийству. И они, после этого, построили нового Софотека?

– Скарамуш сказал, что Ничто создал я. Но он солгал, чтобы я открыл воспоминания.

– Так почему ты уверен, что этот Софотек вообще есть? Может, это всё – ложь? Почему твои враги не могут быть обычными, глупыми людьми?

Фаэтон молчал.

– А может ты себе льстишь? Считаешь, что тебя провести по силам только искусственному сверхразуму…?

Фаэтон ответил резко:

– Истина не зависит от моих мнений. Как и от мнений остальных, стоит добавить. Я мог бы обвинить Наставников в слепом самоцентризме, поскольку они не видят угрозу, мог бы обвинить Аткинса в трусости, за то, что он счёл врага воображаемым – я с лёгкостью могу обвинять каждого, кто не разделяет мои взгляды. Но иногда и слепцы с трусами правы, пусть даже и по случайности. А порой прав человек, на которого охотится враждебный, чуждый Софотек, построенный мёртвой цивилизацией! Рассматривая человека, мы не узнаем, правду ли он говорит. Нужно рассматривать факты. Итак, мисс – какими фактами вы подкрепите заявление?

Дафна встала в полный рост, голос её звенел то ли от злости, то ли от азарта:

– Факт! Показания Аткинса. Снова факт! Признание Вечерней Звезды, что на крыльце её мавзолея ни Скарамуш, ни какой-либо ещё манекен ни на кого не нападал. Третий факт – Ганнис пытался отсудить Феникса и распилить на металлолом ещё до всего этого дурдома! Он хотел тебя разорить – зачем же ещё ему помогать Гелию в деле против тебя?

Фаэтон прищурился, наклонил голову к плечу:

– Ганнис…?

– Ганнис с Юпитера! Представляешь? Композиция из сотни одинаковых мозгов, Софотек которой думает точно так же? По пути от Аткинса я почитала всякие сводки из кольца, и я не думаю, что Анмойкотеп работал один. Последнюю тысячу лет Ганнис стабильно теряет деньги. В молодости, в одиночку, Ганнис действовал смело. Но заработав побольше, он решил размножить себя в комитет – видимо, чтобы больше успевать. Но группы всегда придерживаются более безопасных стратегий. Всегда! (Тебе стоит почитать работы Колеса Жизни о экологии принятия решений внутри иерархической структуры.) А Гелий вёл себя иначе, и поэтому стал Пэром. Он действовал всё более смело, предпринимал больше рисков, а когда ему показалось, что и этого мало – родил сына, Фаэтона, который любит риск ещё больше отца.

Фаэтон обдумал новую мысль.

– Ганнис, значит? Думаешь, он с Благотворительной Композицией совершил насилие над памятью, пока я лежал в общественной капсуле?

– Это всё объясняет. Почему же ещё у мавзолея не было следов Нептунца? Почему же ещё нет доказательств тому, что на ступенях напал манекен? Вся эта драка – ложь. Записанная в рассудок ложь.

Наяву ли он сражался со Скарамушем? Благотворительная Композиция в своём приюте проводила все сигналы, считывала все движения и команды Фаэтона. Могли ли ему показать фальшивку?

Поверить сложно. Сама суть Композиций не разрешала уединения разума – командная структура Благотворительного масс-сознания выкладывала все свои мысли в общий доступ. Как же совершить преступление? Или даже задуматься о нём?

Но Ганнис, наоборот, хоть и состоял из сотен своих копий, был лицом частным, и мог прятать мысли и от публики, и от других себя.

Фаэтон сказал:

– Не представляю, как Благотворительная могла участвовать в заговоре, и я не вижу способа (с нашим уровнем технологий) подделать сигналы в общественном контейнере незаметно для хозяев.

– Когда ты опустил забрало, все внешние сигналы отсекло. Благотворительная не знали, что происходило в броне. Что если перезапись произошла тогда?

– Я был отрезан и от всех редакторов сознания.

– Кроме тех, что могли быть внутри доспеха.

– Хочешь сказать, я носил с собой редактор, а потом он сработал?

– Прямо как отсроченная шкатулка памяти.

– Мы говорим о физическом объекте внутри брони? Внутрь имел доступ только Аткинс – перед заседанием суда он установил зонд. Но… Нет, чушь какая-то. Я когда спускался, не раз проинвертаризировал все части брони от шлема до подошв, и постороннее устройство я бы заметил. Может, оно растворилось после использования?

– Я склоняюсь к тому, что это был мыслевирус, и существовал он только в мозгу. Кто-то скормил его тебе раньше, через Среднюю Виртуальность.

Возможно ли такое?

Допустим, с умом сработанное логическое дерево могло добавлять ложные воспоминания по одному, во время (воображаемого) разговора со Скарамушем, и на случай его реакций Скарамушем были заранее подготовлены ответы в разных вариациях. Сжатая полуразумная программа могла раскрыться в сознании и пересылать поддельные сведения к органам чувств, или сразу в кору, без посредников. Никакой внешний источник не увидит "вторжения" – Фаэтон носил программу в себе. Гипотеза Дафны также объясняла, почему ни Радамант, ни Благотворительная ничего не помнили о вирусной цивилизации, напавшей на всех – её просто не было. Не было сложнейшего вируса, способного обмануть Радаманта – Фаэтону просто заранее записали несложную цепь воспоминаний об успешной вирусной атаке, а потом включили её.

Но когда эту цепь включили? До общественного контейнера Благотворительной? До этого он был у Курии. Неужели Аткинс? Перед заседанием суда Фаэтон пил чай с Дафной в мыслительном пространстве поместья. Сигналами фильтра ощущений тогда управлял Радамант, он бы не пропустил вирус через Среднюю Виртуальность.

Если только вирус не спрятался в дневнике Дафны…?

Понятно, что его мысли полностью подделали до того, как он открыл шкатулку, поскольку после этого он был в поместье, в комнатах Гелия, а потом – на разбирательстве Наставников.

Или программа действовала дальше? Достаточно изощрённый троян мог распознать попытку Фаэтона передать слепок сознания через сеть во время дачи показаний. Вирус мог заменить настоящий слепок заранее изготовленной подделкой. Тогда не нужна никакая волшебная супертехнология для изменения воспоминаний на лету – Навуходоносор читал уже подготовленную ложь. Её состряпали гораздо раньше, и загрузили в подсознание Фаэтона во время изначальной промывки памяти. (Но когда же прошла она?)

И почему Ганнис?

Он спросил вслух:

– Почему Ганнис?

– Потому, что Ганнис ненавидит Гелия. Всегда ненавидел. Это противостояние Юпитера и Солнца – настоящего светила и поддельного.

– Но почему же?

– Солнечная структура уже через четыре века опоясает Солнце по экватору и станет крупнейшим инженерным сооружением в истории. Почему бы Гелию не установить на ней сверхускоритель? Тебе и мне сложно уловить отличие между Возжённым Юпитером – карликовой псевдозвездой и жёлтым карликом из главной последовательности, наподобие Солнца. Это как осознать разницу между миллионом и миллиардом. Но к тому времени Гелий сможет вырабатывать новых металлов больше Ганниса, в три раза превзойти Вафнира по производству антиматерии, и прочая, и прочая. Юпитер сожжёт весь водород гораздо раньше Солнца – только посмотри на разницу в их размерах! А до этого какому-нибудь планетарному инженеру – а я всегда представляла на его месте тебя – придётся передвинуть спутники от угасающего Юпитера на новую орбиту вокруг отчима – Солнца.

– Невероятно. Ганнис думал, ему с рук сойдёт? Первая же ноэтическая считка покажет его вину.

Дафна пожала плечами.

– Думаю, он надеялся, что Гелий тебя поддержит, или даже проследует в ссылку за тобой. Как минимум он рассчитывал поднять такую вонь, что Пэры бы отозвали у Гелия приглашение в их клуб, после чего в декабре, во время Великой Трансцендентальности, главное место в умах людей займёт не его мечта, а видение Ганниса. И спустя много-много лет Ганниса раскроют, не исключено. Но, как мне кажется, некоторые его составные просто не знают о плане, и они продолжат своё дело и после того, как Ганниса-преступника накажут. Как ни крути, мечта Гелия уже угаснет. Сам знаешь, как после Трансцендентальности люди не доверяют своим суждениям и несколько веков приходят в себя от всемирного единства мысли? К тому времени Гелий, возможно, будет разорён. А после твоей смерти будет разорено и его сердце. Абсолютно точно.

Фаэтон хотел было возразить, но закрыл рот. Гипотеза имела смысл. Куда больше смысла, чем вера в шпионов из мёртвой колонии, не поленившихся пролететь тысячу световых лет, чтобы зачем-то поистязать Фаэтона. А тут – древнейший повод к преступлению, зависть, причём зависть не вымышленной личности, а Ганниса. Угроза была понятной, настоящей, человеческой.

И бессовестность Ганниса ему известна на опыте. Он уже предал Фаэтона однажды. Но всё же… всё же…

– Если бы Ничто задумал меня обмануть, он подстроил бы в точности то же самое, – сказал Фаэтон.

Глаза Дафны закатились.

– Ой, кончай всё это. Ты не хочешь уверовать в вероятную версию не потому, что она невероятна, а потому, что она слишком вероятна?

– Так. Повтори, пожалуйста…?

– Не собираюсь. Софотек Ничто – твой предрассудок. Ты как параноик – считаешь, что отсутствие улик – доказательство того, что тайну успешно скрывают. Человек, например, верит в фей, но ни одной не видит, откуда делает вывод – феи, оказывается, невидимые!

– Убеждать меня с помощью аналогий – всё равно, что в воздушный шарик гелий в жидком виде наливать. Такая затея не взлетит.

– Тогда обратимся к фактам. Что ты можешь доказать?

– Ничего. Мы никак не можем выяснить, в порядке ли моё сознание и память – иными словами, само умение доказывать. Каким умозаключением можно показать непорочность умозаключений? Какое доказательство нужно, чтобы не сомневаться в его же достоверности?

– Брось, это уже не смешно. В таком случае всё, что тебе нужно – независимое подтверждение. Но Аткинс с тобой не согласен, Радамант с тобой не согласен, Вечерняя Звезда не согласна, и Благотворительная композиция не согласна. Ты не нашёл ни единого независимого подтверждения, но теперь у тебя в руках – ноэтическое устройство. Оно отделит правду от лжи, оно покажет, когда и как вложили в голову ложь. Чего ты ждёшь? Чего боишься?

Фаэтон молча, но очень пристально посмотрел на неё. Дафна поняла, и от такого нахальства заорала, уперев руки в бока:

– Да ты как посмел?! Думаешь, меня Ничто подделал? Промыть тебе башку поддельным устройством? Ну всё, приплыли, дальше некуда! Чем прикажете доказывать, что я настоящая?

Фаэтон поёжился:

– Это вполне разумный повод для беспокойства.

(На самом деле этот "разумный повод" мучил Фаэтона неотступным кошмаром. Невинную, беззащитную, воспитанную в Утопии девушку хватают в глуши, губят, заменяют клонированным телом, но из изуверства заставляют её поверить по-настоящему, поверить в то, что она любит, она ищет Фаэтона. Потом, после успешного выполнения задания, подадут сигнал, и наваждение невинности и любви, вся память убитой исчезнет, как забытый утром сон.)

– "Разумный"?! Ха! Ты окончательно спятил. И ради тебя я так мучилась! Кретин! Если не докажешь невиновность, с тобой погибну и я!

– Дорогая, мы уже миллион раз спорили, и ты отлично знаешь, что от эмоций толку нет. Программирование может быть подсознательным, ты и не поймёшь, что на самом деле служила цели Ничто…

Он замолк – Дафна сложила руки на груди, постукивая пальцами по локтю, и смотрела, из-под приподнятой брови, расплываясь в улыбке.

– Что такое?

Ты назвал меня "дорогая". А не "мисс", – произнесла она, словно лакомясь словами, – и "мы" не спорили миллионы раз. Да, я помню, ты миллион раз спорил с какой-то женщиной. Но это же не я, не так ли?

– Я, хм…

Она взмахнула рукой, как дирижёр, и продолжила:

– Но об этом ты позже передумаешь, с моего разрешения! Так вот, ты подозреваешь, что ноэтическое устройство заминировано. Ладно. Я конечно, глупее Софотека, но хоть половина интеллекта той Дафны мне перешло? Она бы поняла тщетность попытки всучить инженеру поддельное устройство. Ты же инженер? Осмотри эту штуку, если хочешь. Потом только назад собери – без неё мы тут навсегда останемся.

Фаэтон снова взглянул на золотой планшет. Можно ли его проверить? Почему нет – Фаэтон, всё-таки, заправлял неплохим магазинчиком, и оборудования тут хватало. Тут были и программы проверки мыслеинтерфейсов – уж разницу между считывающим и записывающим устройством они должны увидеть.

Дафна приподняла вторую бровь и сказала:

– И я не эмоциональная. Я страстно отстаиваю убеждения!

Зелёно-голубой халат в углу комнаты подключался к системе магазина Йронджо, и служил ему главным меню. Чёрная масса наноматериала потянула крисадамантовые пластины, они раскрылись, напоминая лепестки множества распускающихся цветов, и Фаэтон вышел из брони. Масса затем стянулась назад, металлические детали с лязгом встали на место, образовав пустой доспех.

Фаэтон залез в халат, который, после некоторой заминки, всё же втянул пару лишних рукавов. Накинув капюшон, Фаэтон пробежался по узористым пуговицам, отвечавшим за перевод с уникального полуинвариантного формата Йронджо на понятный базовой нейроформе язык.

Накидка оказалась весьма неторопливой – её можно было счесть антиквариатом. Почти полминуты она отыскивала на коже контактные точки – отростки, отведённые от кибернетических сетей, оплетающих спинной и головной мозг – и перенастраивала под них читающие головки в капюшоне. Наконец, сеть энергий вплела Фаэтона в мыслительное пространство лавки мыслей.

Все каналы связи чернели – магазин был полностью отрезан от Ментальности. То ли это напоследок Антисемрис сделал, то ли поставщика Нотора-Котока стоило благодарить за изоляцию – можно надеяться, что мыслительное пространство оказалось защищённым от вирусов и вторжений.

Фаэтон положил устройство для ноэтической проверки в нагрудный карман халата. Волокна внутри принялись ощупывать порты, находить соединения, загружать в память вступительные процедуры. Одновременно Фаэтон приказал просунуть под золотой корпус оптоволоконный зонд, способный видеть, к тому же, и магнитные поля, окружавшие каждую часть машины. Изображения из нутра рисовались на сетчатке Фаэтона крошечным лазером с каймы капюшона, создавая иллюзию объёма.

Дафна улеглась на кровать, подтянула детский планшет и начала лениво что-то листать.

Осмотр прибора подарил исключительно недоумение.

Он мог понять строение второстепенных частей – генераторов импульса, механизмов передачи данных, шифрователей и расшифровщиков, спаек. Расположение читающих мысли вычислителей и взаимовычислителей оказалось особенно остроумным – их выстроили в кольцевую структуру. Похоже, Софотеки наконец-то расправились с разбалтывающей интерференцией замкнутых псевдоматериальных полей и добились легендарной самоудерживающей кольцевой информационной волны. Гениально.

Но основная память и процессор оказались совершенно непостижимыми. Их, по всей видимости, разместили на нейтрониевом полотне. На плотной матрице субатомных частиц, удерживаемой сильным взаимодействием при абсолютно нулевой температуре – но каким-то образом сохранялась и строжайшая упорядоченность. Края полотна расплывались в дымку виртуальных частиц, не отличающуюся никакими свойствами, однако сигналы, идущие к одному краю, появлялись напротив – словно лист замыкался на себя в невообразимом измерении. Удерживающее поле определённо вело себя так, будто краёв у полотна не было.

И полотно – что это? Можно спорить, из материи оно сделано, или из энергии. Можно только гадать, почему оно весило меньше города. То, что оно не взрывалось и даже не поддавалось помехам, противоречило всему, что Фаэтон знал о мироустройстве. Не выткали ли его из квантовых струн? Или это – побочный продукт нарушения суперсимметрий, как псевдоматерия, но совершенно другая? Антигравитация? Или так называемая субгравитация, существование которой допускалось теорией гравитонных частиц?

И главный вопрос: испорчен ли прибор? Фаэтон едва не рассмеялся. Устройство могли разобрать, вывернуть, повернуть в четвёртом измерении и собрать назад – а Фаэтон всё равно бы ничего не заметил. Он не знал его изначального строения, не имел инструментов, способных читать ориентацию нейтральных субатомных частиц, с помощью которых был сложен процессор и основной массив памяти, а даже бы если инструмент был, он смог бы судить о информации по грубому механизму удержания не с большим успехом, чем судить книгу по её библиотечному кольцу.

Какой-то инженер. Фаэтон – человек. А прибор этот – дар богов. Чудо.

Ну, на худой конец он мог изучить понятные части. Сигнал от читающих головок поступал на информационное кольцо через последовательность вложенных концентрических взаимовычислителей. Такое строение разрешало множество инженерных проблем. Фаэтон, разглядывая его раньше остальных, чувствовал себя избранным.

– Я кажется понял, почему Вторая Ойкумена себя разрушила, – рассеянно сказал он вслух.

– И почему же, милый? – ответила Дафна, не отрываясь от планшета.

– Они не вынесли, что Софотеки – инженеры куда лучше них. Это шедевр! Тут самоддерживающиеся информационные волны содержатся в кольце без трения! Геометрия – полностью кольцевая, так что она не подвержена краевому истечению, и, насколько понимаю, эта штука неискажаема, несамоинтерферируемая и безынертная, поэтому информация тут хранится до конца времён, или пока квантовая эрозия не испортит фундаментальную структуру поведения обыкновенных частиц – смотря что настанет раньше. В памяти по любым двум точкам на кольце можно построить треугольную матрицу высотой, ограниченной, наверное, самой кривизной пространства. Значит, теперь в любую область можно загрузить практически любое число строк, не обращая внимания на точки прерывания и краевое истечение, от чего страдали старые, квадратные матрицы ранжирования файлов. И это только окаймляющая система, инфоядро, ты только представь – кусок невесомого нейтрония!

– Отлично, дорогой, – сказала Дафна отсутствующе.

– Читающие головки, передающие данные на кольцо, могут быть использованы в любом сочетании, по несколько функций сканирования одновременно, так что теперь не нужен отдельный порт на каждое нейронное сочетание. Головки подсоединены к счётчику… Так. Что тут у нас…?

Дафна подняла взгляд:

– Нашёл что-то, милый?

Фаэтон стянул капюшон, проморгался от изображений устройства и встретился взором с Дафной:

– Когда ты в последний раз использовала прибор?

– Использовала? Я даже плёнку с головок не отклеивала. Его никто не трогал. Это прототип.

– Аткинс с ним ничего не делал? Не проверял на оружие, не включал?

Глаза Дафны расширились. Она села.

– О боже! Неужели тут правда ловушка? Я же про проверку шутила. Думала, займёшься делом, и на беспокойство сил не останется. Там что, действительно что-то не так? Быть не может! Я из рюкзака не доставала!

– На обычных часах стоит ноль, будто прибор не использовали, но у читающих головок есть свой счётчик, подсоединённый к координатору движений. Судя по нему, головки встали в десять в двадцать восьмой степени различных комбинаций примерно четырнадцать часов назад. Примерно столько сочетаний нужно для проверки одного мозга. Словно кто-то просканировал себя раньше.

Дафна моргнула.

– А. Звучит неопасно.

– Но кто это был?

– Никто. Прибор лежал в рюкзаке. Четырнадцать часов назад я спала в компании двенадцати камушков. Я помню точное их число – они вонзались в спину, мне оставалось только пересчитывать, снова и снова. Я бы показала синяки, но ты пока не признал меня женой, так что это было бы против приличий. Ты действительно не будешь его использовать? Действительно думаешь, что я – шпионка твоего негодяя из фильма? Только потому, что головки сдвинуты? Это ещё не значит, что устройство заминировано! Настрой его только на чтение, запрети запись. Нельзя так сделать?

– Сложность ноэтических технологий обусловлена тем, что между устройством и сознанием есть постоянная связь. Наблюдение меняет объект. С помощью этого, кстати, Чародеи Пятой Эры научились лгать под присягой.

– Не понимаю. Допустим, твои злодеи выкрали ночью устройство. И что? Они поклялись друг другу? Засвидетельствовали показания? Заключили договор? Что бы они не делали, устройство в порядке.

– Между субъектом и ноэтическим устройством проходит двусторонняя связь. Они влияют друг на друга. Чародеи научились обману именно так – они изменяли не своё сознание, а устройство. А если прибор изменил враг, то хорошей цели он точно не преследовал.

– Тогда разберись! Пусти самодиагностику! Сбрось настройки! Что ты там обычно делаешь, после того, как напортачишь с чем-нибудь, наплевав на все предостережения Радаманта?

Фаэтон заморгал.

– Например?

– Помнишь, как в Новом Париже обрушил восточный флигель поместья? Или когда ты захотел выжать побольше мощности из двигателя, полез перенастраивать работу лопастных колёс и опрокинул нас в лаву?

– Поверить не могу! Ты снова про это! Мы опрокинулись из-за неожиданного течения, что даже Софотек Борей подтвердил! То было последствием хаотических потоков в ядре Земли. А с флигелем я виноват, конечно, но я пытался сберечь энергию, подключив нелинейный прерыватель.

Дафна воздела взор к потолку:

– Как легко задеть мужское самолюбие! Я на что намекаю – ты как в итоге починил кротокатер? Как вернул на место стены-поля поместья? С помощью перезагрузки. Просто верни настройки на заводские.

Фаэтон нахмурил брови.

– Слишком просто. Но причин не сработать я не вижу…

– Смею напомнить, что с флигелем ты показушничал не ради энергосбережения, и ты отлично это понимаешь.

– Хорошо, хорошо! Невероятно, я тут, похоже, разыгрываю старый спор с чудищем-марионеткой в руках Молчаливых!

– Какая неслыханная грубость!

Фаэтон выставил палец в грудь Дафне.

– Предупреждаю, если это – происки Молчаливых, и ты убил эту милую девушку, образ женщины, что я любил, клянусь, вытравлю всю вашу проклятую цивилизацию как гнездо тараканов! Передай своим хозяевам! Я родился, разрушая миры!

– Дорогой, не паясничай, ты напоминаешь дикаря. Но слышать такое лестно – не ради каждой девушки обещают губить людей без разбору. Так я действительно милая?

– Перестань, это не смешно. В лучшем случае едва забавно.

Фаэтон отбросил халат и облачился в доспех.

Дафна села.

– А сейчас ты чем занят?

– Предохраняюсь. Сделаю подобие шлюза – подключу прибор через мыслепорты брони. Ноэтические импульсы не в силах пробить адамантий, а если прибор начнёт вытворять что-нибудь непредвиденное – просто обрублю связь.

Чёрные щупальца уложили чешуйки брони на тело, поверх Фаэтон с трудом натянул халат. Потом несколько минут мазал наноматериалом по шлему, проводя контакты от плечевых портов доспеха на голову. Сигнал теперь шёл к местам, где находились контактные точки, правда, получившиеся космы проводов толком не влезали под капюшон и вываливались на грудь.

Некоторое время Фаэтон загружал из памяти магазина необходимые программы. Соотносители, переводчики форматов, циклы безопасности, регулировщики относительных времён, и так далее…

Из-за особенностей клиентуры Йронджо владел таким количеством программ безопасности, что Фаэтон столько ни в одном другом магазине не видел. Он приказал поисковому дереву отыскать каждую и объединить их все.

Позже, разумеется, обнаружилось, что стерев из личного мыслительного пространства программу-секретаря и программу-сенешаля, Фаэтон обрёк себя на необходимость вручную искать архитектурные активаторы, маршрутизаторы, архиваторы и разархиваторы, распознаватели образов, ограничители шагов, переключатели приоритетов…

Некоторые программы потребовали дополнительных процессорных чёток, чипов и прочего оборудования. Фаэтон прилаживал новые детали на халат, самые крупные – подвешивал на ремнях. В стене позади зеркал оказались шкафчики-мастерские, в которых Фаэтон либо отыскивал, либо изготавливал необходимое.

Руки поднимались с трудом – на Фаэтоне было, помимо брони, практически три плаща – к двум халатам (схемопамяти первого не хватило) присоединился слой дополнительных кабелей, соединителей, разветвителей и прочих деталей. На восьми рукавах висели гроздья охладительных дисков.

Для доступа к функциям магазина Фаэтон открыл одно из зеркал и провёл к нему дополнительные провода, защёлкивая на каждом по аварийному прерывателю, вместе с оценивающим угрозу модулем.

– Ты как чуть ходячая Рождественская ёлка, – заметила с кушетки Дафна.

– Свечку только на макушку не ставь.

Голос из динамика под толщей проводов слышался глухо. Фаэтон вздохнул:

– Хорошо хоть Серебристо-Серые этого безобразия не видят. Гелий дал обет, что его технология будет служить Красоте.

– Ну, герой, ты сейчас не Серебристо-Серый. Более того, я всё записываю на кольцо. Потом посмотрим на снимки, все вместе, и от души посмеёмся, – в её тоне слышались тоскующие нотки.

– Хм. Если Серебристо-Серая школа увидит меня в этаком облачении, то выгонит снова.

– Не беспокойся, тебя тут же примут Чёрные. Возглавишь новое движение Портняжного Абсудизма, станешь законодателем мод. Даже Асмадей Бохост станет подражать твоим нарядам.

– О боже! Да только ради этого стоит подвергнуться риску зажарить мозги поддельным прибором! Прочие мои достижения рядом с этим померкнут и забудутся! Я войду в историю как человек, угодивший всем ужасам чувства стиля мистера Бохоста!

Дафна всмотрелась в Фаэтона.

– Ты оттягиваешь.

– Разве что чуточку…

– Ты боишься.

– Что логично, эта штука и убить меня может.

– Ты параноящий психопат.

– Зато привлекательный. Уж не пытаетесь ли вы, мисс, подстегнуть мою отвагу? Вам, когда вы были у Вечерней Звезды, стоило прилежнее изучать науку манипуляции.

– Ах, значит, я снова разжалована в "мисс"? Я не против, ты теперь хотя бы говоришь так, будто собираешься выбираться из ссылки. У тебя чуть менее обречённый настрой.

– Я думаю, как ещё себя обезопасить, если ноэтическое устройство – действительно ловушка.

– Напяль второе ведро.

– Это не ведро, оно отслеживает энергетические уровни в капюшоне.

– Всё равно ведро.

– Возможно, сейчас я боюсь успеха. Если проверка покажет, что я не просто так открыл воспоминания, то автоматическое изгнание – следствие договора на Лакшми – закончится. И что с того? Ничто не помешает Коллегии Наставников начать новое судилище. Они всё ещё боятся колонизации. Если кто-то из тех колонистов выжил, то, можно предполагать, Наставники стерпят полёт хотя бы к Молчаливой Ойкумене, чтобы узнать, что там произошло. Но если всё-таки права ты, и это – наваждение от Ганниса, то уважительная причина пропадает.

Дафна сидела, подавшись вперёд, обняв щёки ладонями и поставив локти на бёдра. Взгляд её был нахальный.

– Это оставь мне и Аурелиану. Мы разберёмся.

– Каким образом?

– Это сюрприз.

– Ты же терпеть не можешь сюрпризы.

– Только чужие.

– Мисс, расскажите мне, пожалуйста.

– Мы всё ещё на "мисс"? Скажи "Дафна, моя любимая жена, расскажи, прошу тебя" и я может быть подумаю.

– Ни за что. Ты и так всё выдашь с радостью.

– Это с какой стати? – ехидно улыбнулась она.

– А с такой, что ты, как и я, слишком гордишься своими достижениями и не сможешь ими не похвастаться.

Дафна поскучнела лицом и принялась копаться в причёске.

Фаэтон сказал:

– Всё, не тяни. Мне ведёрко жмёт.

– Мы богаты.

– Что?

– Ты богат, на самом деле. Я получу деньги, если снова за тебя выйду.

– Не обманывай себя. У меня нет ни грамма денег, ни секунды вычислений.

– Богат, на самом деле. Не настолько, чтобы выкупить корабль, но на фрахт посудины Чёрных для переезда к Меркурию хватит, и на подготовку к отлёту Феникса останется.

– Ой, брось. И откуда же это баснословное богатство?

– С летающих жилеток.

– Летающих жилеток?

– У тебя патент на них. Радамант так дело устроил, что ты сдаёшь чертежи в аренду за небольшой процент. Ну а во время праздника все хотят летать – это жуть как весело. Аурелиан Софотек уже опустил второй массив для левитации над Западной Европой – для Арийских Индивидуалистов, и третий над Макроструктурой – столичной галереей Несоединённых Цереброваскуляров, которая в Индии.

– Чепуха какая. Наставники…

– … частная и добровольная организация. Они не могут арестовать счета, они не полиция. Все берут жилеты напрокат, не снимая масок, только Аурелиан знает их личности.

– Но– но почему люди– почему люди игнорируют Наставников?

Дафна развела мягкие, тонкие руки в показном недоумении.

– Гипотеза первая. Народ согласен с Наставниками в принципе, но до тех пор, пока эти принципы не приносят им неудобств. Когда эти принципы требуют отказаться от радости полёта, они испаряются быстрее плевка на дневной стороне Меркурия. Знаешь, многие люди расстроились из-за непредвиденных ограничений массовой потери памяти. Гипотеза вторая. Граждане поняли, что Наставники, на самом-то деле, должны сдерживать твоих местных приятелей – оружейников, полуработорговцев, производителей детского порно, разрушителей, вредителей, мистагогов, смутьянов, переписчиков истории, разносчиков ненависти, проповедников самоубийств – и что Фаэтону, светлому, яркому, героическому, нет места среди такой дряни.

Слои плащей, кабелей и проводов едва не заглушили вопрос Фаэтона:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю