355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Райт » Феникс Побеждающий (ЛП) » Текст книги (страница 4)
Феникс Побеждающий (ЛП)
  • Текст добавлен: 10 ноября 2017, 21:30

Текст книги "Феникс Побеждающий (ЛП)"


Автор книги: Джон Райт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Я по-своему старомоден, и собираю всякие штуки.

– Как?

– Упорством, волей, замыслом. Разумом. Костюмом, в нём много программ. Вокруг предостаточно углерода – из него можно растить схемы и небольшие экосреды.

Он улыбнулся поражённой Друсиллет.

– Я же инженер, всё-таки.

Инженер, – пробормотал Ошенкьё. – Эй, инжернер, хата моя лампы навыворот растит. Наладишь?

– Я посмотрю. Разум дома наверняка обращается к набору типовых нейроформатов. Можно перезаписать их, взяв от здорового здания образец.

Друсиллет спросила:

– Инженер, а как насчёт подработок? Если вы с Йронджо будете искать вдвоём, заданий будет вдвое больше! Сможешь?

– Не исключено. Наставники не запретили выходить в Ментальность, и пусть я сам к ней не подключусь, в неё можно выйти через буфер, или даже через планшет. Это возможно. Расскажи, что понадобится. Какой приоритет и производительность поисковика Йронджо? В какой части Ментальности разместился? Как убеждает антивирусные стены пропустить его без ручательства Цереброваскуляры?

Тут пыл Друсиллет угас, и она сказала извиняющимся тоном:

– Йронджо такое не понравится – слишком много перемен.

– Я ему объясню, что это выгодно всем, причём в долгосрочной перспективе. Люди же действуют разумно, чтобы достичь своих целей, разве не так?

Тут Фаэтон понял, что без ноэтических проверок никто здесь не мог быть уверен в чужих стремлениях. Мотивы Йронджо вполне могли быть нагромождением лжи и злобы.

Ошенкьё заверил:

– Так, так. Мы тут все шишки важные.

Уверенности Друсиллет было поменьше.

– Ну да, мы разумные. Я ничего плохого не сделала, а сослали меня сюда злонамеренно.

– Так почему Йронджо будет против?

Она грустно протянула:

– Мы тесно связаны, понимаешь? Обмениваемся, делимся. Просто других нет, никого.

Ошенкье же отступил поодаль, огляделся и небрежно заметил:

– Она говорит – не ссы в Йронджо, подлижись, понимаешь? Он заботится, – тут Ошенкьё фыркнул и обратился к Друсиллет. – А вот у меня есть кой-кто. Жасмин Кси, слыхали?

Фаэтон взглянул с любопытством.

– Жасмин Кси Меридиан?

Ошенкьё кивнул.

– Я один из её мужей. Проведывает меня – даже Наставники не в курсе. Скоро – завтра, может – она как надавит своим огромадным влиянием и вытащит меня, ко мне прилетит. Славный денёк будет, так?

От презрения, или из жалости, Друсиллет лишь молча взглянула на него.

Через друзей Дафны Фаэтон знал Жасмин Кси Меридиан из Мидийского дома Красной манориальной школы. Практически все соглашались, что это самая прекрасная и обаятельная из женщин Земли. Она накопила немало состояний как постановщик, архетип для моды, автор ювелирных, оформительных и обольщающих программ. Ей платили за использование некоторой косметики на виду, за участие в некоторых мероприятиях и за формирование определённых настроений на ноэтических каналах. То, что такая известная личность могла обратить внимание на Ошенкьё, на косноязычного отброса, тем более взять его в мужья, представить было невозможно.

– А вот средства, которые вы тратите на глубинные грёзы и псевдомнезии, стоило бы отложить и купить на них парочку поисковых движков, – сказал Фаэтон. – Несколько акров нанопроизводства тоже бы не помешали. "Никогда не будем первыми" занимаются сомарикой и сложными биообразованиями, Нептунцы же изучают экономные методы наноинженерии, и денег у них ещё меньше, чем у вас. Они, конечно, далеко, но связаться с ними можно, и вложение в их программы было бы полезно и для вас, и для них…

Друсиллет шепнула на ушко:

– Он грёз не покупает. Это рекламки косметики. Ошенкьё подсел на пробники.

В ответ Фаэтон недоумённо развёл пальцы в жесте "ошибка соединения".

Она продолжила шептать:

– Иногда к рекламам Жасмин, губной помады, например, или эротических формаций прилагаются бесплатные пробные сны. Понимаешь? Не доверяй Ошенкьё, он тебе с новым магазином помогать не будет, против Йронджо не выступит. Ошенкьё – лжец, лжец разрушительный, нигилист, а в прошлом он собирал оружие. Его поэтому изгнали.

Тут объяснение прервали. Ошенкьё взмахнул кому-то вдалеке, приставил пальцы к губам и пронзительно засвистел.

Поднялась суматоха. Вокруг баржи с её ржавыми и сияющими шатрами, между плавающими домами разносились улюлюкающие окрики, наружу начал кто-то вылезать. Ошенкьё созывал людей.

Он потёр свой плащ-плакат, произнёс приказ, и вместо красных линий на нём появился, даже раздался взрыв яростно-яркой безвкусицы. Молчавшая ранее одежда завопила обещаниями, соответствующая музыка сотрясала уши рваным ритмом, а люди сговорились и настроились на тот же канал, и вскоре темнота на их накидках сменились той же горластой рекламой. Над водой эхом отражался грохот и хохот.

Ошенкьё за руку потянул Фаэтона за собой:

– Айда на пляж! Много народу хочет Инженера! Ты нас и всё наладишь!

По пути вниз Ошенкьё приник головой и нашёптывал:

– Тебе соратник нужен, чтоб из Йронджо кабеля повыщипывать, так? Не верь Друсиллет, она дурная, напрочь дурная. Знаешь, почему ей-то Наставники сказали громкое ни-ни? Она Церебра – Васкуляра, нарожала сотню ребяток, и всех в симуляцию. Там они растут, живут, настоящего ничего не видели, не думали. Но закон – когда вырастет, разбуди, растолкай, мир покажи, объясни. Но нет закона, чтоб за ними чрево запирать – и вот назад в эти сны ныряют, но вина же её – она молодёжь трусами воспитала, она думать не научила. В башке её сотня застряла – наружу никак. Целиком законно, целиком неправильно. Говорит, мол, защищаю их так. Не позволь ей себя защищать, усёк?

Фаэтон сжал губы, ничего не не сказал в ответ. Он всегда жил среди людей, которые в случае спора могли обменяться мыслями и договориться. Подозревать он не умел. Как разумная личность может иметь дела с такими…? Фаэтон снова напомнил себе об осторожности.

Когда они дошли до узкой полосы пляжа под обрывом, там уже собралось множество местных в ярких нарядах. Некоторые устроили заплыв неподалёку, некоторые уселись в кораклах [5]5
  Такая рыбацкая лодка. По-валлийски cwrwgl. Утлая и несуразная.


[Закрыть]
, а кто-то просто ходил по воде, усилив поверхностное натяжение энергетиком.

Не все были гуманоидны – тут стоит бочка с дюжиной рук и ног, там разрезает волны змеечеловек, а вон та тройка девушек оказалась сильфидами[6]6
  Сильф – средневековый дух воздуха. Сильфида – самка сильфа.


[Закрыть]
– с перепонками от запястий до щиколоток. Вот над землёй посредством шумных магнитных отталкивателей повисли два населённых бака, функции рук им заменяли робо-короба с инструментами, приделанные к их изножиям. Всего собралось шестьдесят тел, а в них, в общем – от сорока до восьмидесяти личностей. У многих были грубые короны или порты прямо в голове. Фаэтон не мог сказать точно, сколько из них включались в Композиции или групповые сознания.

Все сгрудились на откосе, сборище напоминало фестиваль. Фаэтона приветствовали окриками, поздравлениями и остротами, но именем никто не поинтересовался – все звали его "Новичок".

Фаэтон был сбит с толку. Без средней виртуальности они не могли знать всё друг об друге сразу, как нормальные люди. Также они не были членами Серебристо-Серой – Фаэтон воспитывался по старинному укладу, и умел поприветствовать незнакомца, спросить имя и вспомнить его позже, когда понадобится и без помощи машин, что самое сложное. Но здесь…

Они не пожимали рук (Фаэтон практиковал этот древний английский обычай), а вместо этого протягивали ладони, как побирушки, с криком "Есть чё, а?"

Попытки разговора заглушались шумомузыкой от рекламных плакатов. Ошенкьё стоял на высоком сортировщике грунта и красовался ушами, люди глядели, завидовали и громко удивлялись. С новыми силами они обступили Фаэтона.

Для знакомств было слишком шумно, и Фаэтон начал исцелять некоторые опухоли и уродства, тратя по капле-две драгоценного наноматериала плаща. Основные недуги местных – нагноения неправильно врезанных портов, загрязнённые интерфейсы, опьянения и сверхстимуляция.

Так он вылечил шестерых. Потом починил мозгонабор, переписав на него граф с рабочего набора. Корона на владельце мозгонабора вновь зажглась – он радостно размахивал ею на виду у всех, и все ликовали. Цветовые искажения накидки Друсиллет починились очень просто – достаточно открыть справочное пространство плаща и ввести приказ на перезагрузку. Друсиллет расставила руки и кружилась на месте, любуясь тем, как полы её плаща развеваются, светятся ярким, постоянным оттенком и не размывают движения. Те, кто стоял поближе, тоже обратили внимание.

Так его полюбили. Рядом смеялись, что-то кричали, хлопали по спине. Фаэтон снял перчатки и шлем, чтобы люди набили об него не так много синяков. Девушки и двуполые залезли ему в волосы протяжёнными пальцами, четырёхрукий мужчина с одной ногой, косморевизор, судя по антеннам, всунул пакет с напитком, остальные предлагали карточки с мыслями, диски, сладости, благовония и шприцы с непонятным содержимым.

Фаэтон был настороже – здесь его перед опасным поступком Софотеки не предупредят. На карточках наверняка записаны опьянения, редакции памяти, порнография или просто сырые блаженства. Он из вежливости взял несколько, спросил о содержимом, но в шуме ответов не разобрал.

Волосатый тип с алмазными зубами и кристаллиновыми глазами накинул на запястье Фаэтона браслет. Браслет дёрнулся, попытался защёлкнуться, Фаэтон вздрогнул, сорвал его и отшвырнул подальше, лохматый поспешно поднял браслет себе. Что-то в его осанке казалось знакомым. Агент Скарамуша? Встречал ли Фаэтон его раньше?

Он потёр запястье и обнаружил проступившую каплю крови. Всего лишь генная кража, или же ему что-то впрыснули?

Фаэтон открыл поверх толчеи личное мыслительное пространство – иконки повисли среди людей. Жестом он приказал выпустить из специальных клеток в лимфоузлах анимолекулы-детекторы и антитоксины, но тут какая-то девушка дёрнула за руку, жест смазался, и Фаэтон случайно утопил свою кровь в болеутоляющих.

Настроение взлетело до небес. Недавние сомнения угасли, казались ненастоящими, а настоящий мир приобрёл в красках. Фаэтон присоединился к плясу толпы, подпевавшей бахвалистым рекламам.

На закате некто поднял топор и созвал народ.

Группа Сырых – кто-то бегом, кто-то в пляс – пробиралась сквозь лиловые сумерки по склону и полям к нагромождению сломанных домов и построек. Настроение царило ярмарочное – одни несли цветные фонари, другие потрясали топорами. Вскоре Фаэтон уже помогал срубить покойное здание с корней и скатить его с обрыва вниз, в воду. Брызги долетели аж до людей, толпа завизжала от восторга. Высокий четырёхрукий поднял пульт, указал на плавающий дом, выкрикнул приказы, и к зданию поплыли паукоруки, а волны вскипели от неумелого наностроительства.

Ошенкьё орал в ухо:

– Инженер! Дом твой! Твойский! Для тебя! Видишь! Мы делимся! Всем делимся! Подпишешь Договор, так?

Толпа возрадовалась. Из "Новичка" он стал "Инженером".

Музыка заиграла с новой силой, и Фаэтон пустился в пляс, вплёлся в топающий хоровод. Он весь вспотел, когда катил дом по склону, голова кружилась после пережитого труда, и поэтому он не отказался от напитка, который кто-то пропихнул в руку. После пары глотков сумерки стали ещё радостней и легкомысленней, а воспоминания приятно смазались. Вот вокруг отплясывают, отчебучивают и распевают. Вот кто-то привязал канат к химикатному дереву, свисающему над обрывом. Вот он горланит от страха, раскачиваясь на этой тарзанке на огромной высоте. Вот он целуется, возможно с гермафродитом. Стемнело окончательно – над стальной радугой орбитального города-кольца засветили звёзды. Вот он не обращает внимания на надоедливые предупреждения костюма и горстями вычёрпывает наноподкладку из-под нагрудника, расшвыривает её всем желающим, всем новым друзьям.

Так он стал всеобщей душкой. Его обожали. Он захотел пораскачиваться ещё, и его привязали к тарзанке, отпихивали на каждом взмахе всё сильнее и выше.

Фаэтон вспомнил свой крик:

– Быстрее! Выше! Дальше! Звёзды! Я поклялся дотянуться до звёзд!

И на вершине дуги, очерчиваемой его телом на верёвке, он выпрямится, потянется как можно выше, выскользнет из петли и рухнет в глубину, под смех и ликование новых друзей.


МЫСЛИ НА ПРОДАЖУ

Просыпалось Фаэтону тяжко и со стоном. В ушах долбил молот, писклявые голоса рифмовали на непонятных языках. Снова заснуть не давал кошмар – в нём над пропитанными кровью землями начинался чёрный восход.

Приблизившись к яви, он понял, что череп ему ритмично рассверливал барабанный грохот, издаваемый сверклявым комбинезоном на теле. Комбинезон? Нет, Фаэтон лежал в закруглённом углу бело-голубой комнаты, завёрнутый в рекламный плакат.

А где броня?

А где он, в конце концов? Стены сходились над ним, напоминая внутренность раковины. Простенок напротив усеяли пустые и слепые клетки-рецепторы. Овальная дыра мерзко светила прямо в зрачки. На полу – грязь и рассол, причём пол шатался, от качки подступала рвота.

Где же броня? Всего грамм наноматериала выгнал бы токсины из тела и очистил кровь от помоев.

Он закрыл глаза. Больно, как ножами пронзило – впрочем, как и открывать. Память клубилась. Фаэтон приказал упорядочивающей программе пронумеровать воспоминания и голографически восстановить пробелы, потом осознал, что такую возможность он потерял.

Возможно, навсегда.

Но всё же вспомнилось, как он раздарил весь наноматериал, который служил подкладкой и управляющей системой брони. Вспомнилось, как раздавал драгоценное и крайне сложное вещество беснующейся толпе, а та переписывала его, превращала в заурядные опьянители, которые жадно глотала и втирала в кожу.

Фаэтон схватился за гудящую голову. Такого быть не могло. Это воспоминание приукрасили, это ошибка какая-то. Всё изготовленное Софотеками нанообеспечение превратили в эндорфины и морфий? Всё равно, что сожрать мозг гения ради белков, или выплавить из твердотельного сверхсборщика несколько медяков обмотки терморегулятора…

Молю, пусть это неправда.

А что сказала бы Дафна, увидев, как он по глупости, от беспечности потерял, разломал свой сверкающий доспех…? Правда, вспомнил он, Дафну снова увидеть не суждено.

Может это симуляция?

– Окончить сценарий! – закричал Фаэтон. Сценарий не окончился. Всё осталось – и грязная скорлупа, в которой он сидел, и жарящий свет из окошка, и укачивающий пол. Или же пол стоял твёрдо, а укачивался Фаэтон – различить было не по силам.

– Окончить сценарий!

Он закричал снова, начал лупить по вогнутой стене.

– Завершить! Довольно! Хватит! Верните жизнь, чёрт вас дери!

Фаэтон водрузил себя на ноги. Комната осталось твёрдой и "настоящей" (если такое слово было всё ещё применимо к его жизни). Он был один, ему было нехорошо. Или не так нехорошо – шатался всё-таки пол.

Голод ударил в живот. Где же броня? Только она его питала.

Фаэтон выпрямился, с отвращением сорвал с тела рекламный плакат и вышвырнул в окно, как тряпку. Из-под окна раздался окрик – видимо, объявление зацепилось за незаметный из комнаты выступ и продолжило на нём вещать.

А нет – голос был человеческий. Теперь видно – к окну приближался некто, одетый в серое, голову обмотал выкинутый плакат.

Оказалось, что овальная дыра – не окно и не бойница, а недозакрытая то ли сломанная, то ли больная дверь. Она расширилась, человек в сером вошёл, за его спиной дверь попыталась стянуться до конца, крякнула, затрепетала, не смогла и вернулась в полуоткрытое состояние. В дверном проёме Фаэтон успел заметить волны и угловатые ноги его дома. Он был на плаву, в заливе.

– Где моя броня? – спросил Фаэтон, щурясь на свет и опираясь на изогнутую стену, чтобы стоять ровно.

Гость отвернулся, осторожно снял объявление с головы, смял в комок и выкинул в окно, на волю, где плакат расправился и улетел искать покупателей покредитоспособнее.

Человек в сером развернулся к Фаэтону, и лица у гостя не имелось.

Это был манекен.

Ошарашенный Фаэтон встал ровно. Никто из Золотой Ойкумены не прислал бы сюда, к изгнаннику, свою телепроекцию.

Скарамуш? Возможно…

– Чего ты хочешь? – прохрипел Фаэтон.

Динамик куклы ответил:

– Я пришёл с просьбой о содействии.

Фаэтон пытался стоять ровно без помощи стены. Так он прятал слабость.

– Содействие? В чём?

– Вы – жертва преступления. Я хочу наказать виновных, с вашей помощью. Они утверждают, что вы с ними из одной общины и потому в долгу перед ними, но не обращайте внимания на эту брехню. Содействовать – в ваших интересах.

Фаэтон сощурился ещё уже. Странная для Скарамуша фраза – да, Фаэтона изгнали преступно, но не думало ли это запредельное существо, что Фаэтон поможет ему покарать Наставников?

Фаэтон спросил:

– Откуда вы? С другой звезды? Из другого времени? Откуда столько знаний об Ойкумене, когда мы о вас не знаем ничего?

Гость изумился, и это было понятно даже без лица, по одной позе.

– Простите, господин, не хотел прерывать Ваши наваждения. Я констебль, офицер 21 Цейлонского командорства. Меня зовут Пурсивант Восемнадцатый, Со-Ментальная Неоформа, школа Ортохронической Андропсихопроекции.

– Что, простите?

– Извините, что не представил себя. По обычаю нашей школы мой лакей выложил в Среднюю Виртуальность визитку с именем и целью визита, думал, Вы её автоматически восприняли. Мне сообщили, что вам в ссылке не запретили Ментальность, я просто не ожидал, что Вы решите ей не пользоваться.

Манекен протянул к лицу Фаэтона серую и пустую ладонь.

– Вот мой значок. Удостоверение, со всеми ссылками на файлы ордеров и полномочий. Хотите изучить их подробно? Для этого всего лишь подсоединитесь к Ментальности.

Фаэтон глядел слепыми к Ментальности глазами на пустую руку манекена. Фаэтон сказал:

– Я не желаю выходить в Ментальность.

– Ах. Жаль. На 653 канале висит мировой судья. Она-они подпишут ордер на изъятие остатков наноматериала – того чёрного вещества из Вашего костюма – пока эти пьяницы его не доели. Многие из них спрятали вещество на своих плотах, и, по моим догадкам, ввели или выкурили не более пары грамм. Если хотите вернуть остальное – а его немного – медлить нельзя. Войдите в Ментальность и поговорите с судьёй. Предписание об аресте имущества будет готово ещё до того, как волчья стая Ваших новых дружков позавтракает тем, что ещё осталось. Счёт идёт на минуты. Подключитесь.

От дичайшего чувства Фаэтон на мгновение забыл, как говорить, но холод сомнения окатил его пыл. Каковы доказательства, что броня ещё цела? Каковы доказательства, что манекен – не телепроекция Скарамуша? Слишком уж настойчивы уговоры выйти в Ментальность.

Но всё же, вдруг доспех ещё не безвозвратно потерян, вдруг его можно спасти, а Фаэтон сомнениями и нерешительностью его уничтожал?

Фаэтон облизнул пересохшие губы, не зная, чему верить.

– Время уходит, – напомнил манекен.

Фаэтон подумал немного и твёрдо решил:

– Я поговорю с Йронджо.

До лавки мыслей Йронджо Фаэтон добрался не без труда. Для начала, окно-дверь не открывалось до конца, а констебль не имел права переписать неправильную команду в разуме дома – такая благотворительность по отношению к ссыльным запрещалась Наставниками. Фаэтон, отбросив остатки достоинства, протиснулся в овальную дыру, выпал на карниз и грохнулся с шестиметровой высоты прямо в море.

В море он не утонул – воды были густы от вытянутых наростов, липких усиков и прочих частей и сгустков тела Старицы Моря, или одного из её побочных заводов. Однако тело Фаэтона на плаву не держалось – модификации и приспособленные к космосу искусственные органы добавляли немало весу, но также они добавляли силы – он мог продираться сквозь гущу воды – и способность не дышать все те двадцать или более минут, которые он шёл, полз и плыл сквозь сплетение водорослей к проржавевшей барже, стоявшей в центре залива.

После карабкания по якорной цепи и неуклюжих объяснений с камерой плавучести Фаэтон оказался под самым бортом баржи.

Повисший на якорной цепи Фаэтон взглянул вверх. Над ним нависала отвесная стена, а дальнейший путь наверх загораживал выступ мостков. Манекена, представлявшего констебля Пурсиванта, поблизости не было.

Фаэтон постучался в стену баржи и криком позвал хозяина. Силу приспособленного к космосу тела Фаэтон недооценил – от ударов оставались вмятины.

Корпус гремел как гонг. Разогретый экваториальным климатом металл обжигал, ржа и наросты царапали кулак.

После субъективно немалого срока на мостки вышел вытянутый силуэт. Фаэтон изогнул шею и рассмотрел его – это был Йронджо – всё те же четыре руки, та же шляпа, что и вчера, тот же переливающийся сине-зелёным плащ. Одежда слегка гудела – её кондиционеры пытались нагнать вокруг Йронджо прохладного, благовонного воздуха.

– Эй! Ты гремишь моей собственностью, создаёшь беспокойство. На борту – ранняя смена рабочих, их трудовые ипостаси готовы к загрузке, они ждут, пока чипы здравомыслия откалибруются после вчерашних торжеств, а ты им мешаешь. Зачем? Хочешь поработать?

Без фильтра восприятия Фаэтон не мог ни увеличить видимое, ни затереть металлическую сетку пола, загородившую обзор. Йронджо тремя руками держал что-то округлое, крупное и золотое и прикладывался к этой чаше во время разговора. Глотки оттуда не прерывали речь – голос доносился из динамика в груди.

Фаэтон сказал:

– Я пришёл за бронёй. Созови всех.

– Невозможно.

– Как невозможно? Вчера Ошенкьё с этим справился! Достаточно включить плакаты!

– Да, но у Ошенкьё достаточно талонов, он заплатил штраф за прерывание. У тебя их нет. На самом деле, ты уже должен 200 единиц за возрождение мозга дома, и ещё 25 за аренду моего коракла, который отвезёт тебя домой, если, конечно, не хочешь плыть назад кролем. Плюс плата за справочные услуги, которая копится с начала разговора. У тебя, Новичок, крупные долги. Готов отработать, или будешь дальше висеть и тараторить?

Йронджо снова приник к золотой чаше, в которой, к своему ужасу, Фаэтон узнал свой шлем. Йронджо протяжными глотками доедал драгоценный интерфейс-подшлемник.

Ярость сотрясла тело Фаэтона:

– Стой! Ты портишь мою собственность! Верни шлем немедленно! А потом сделаешь всё необходимое, чтобы собрать все остатки моего снаряжения!

Насекомоподобная морда Йронджо выражения иметь не могла.

– Не надоедай. Снаружи ты может и был значительной особью, но здесь значителен только я. В нашей общине жизненно необходимо сотрудничать. Сотрудничество определяется как приспособление к моим желаниям.

Фаэтон ещё сильнее сжал якорную цепь. Он хотел бы запрыгнуть на мостки, но не мог. В голове плескалась злость, он попытался успокоиться. (Жаль, Радаманта нет рядом, чтобы успокоить его.)

– Я законно требую вернуть похищенную у меня собственность, – сказал Фаэтон. – Посмотри! Тут вокруг целый рой констеблей! Хочешь отнять у меня всё имущество, мошенник?

– Похоже Друсиллет и Ошенкьё, вопреки моим указаниям, не объяснили положение вещей. Залезай. Я всё расскажу.

Пинком Йронджо разложил трап, ведущий на борт. Фаэтон спрыгнул в воду, кое-как добрался до лесенки, вскарабкался. Йронджо стоял в одном из шатров, под алмазным навесом, под ногами колыхались радужные тени.

Слева и справа, в других шатрах, спали люди, мозги были подключены дешёвым проводом к интерфейсной панели, протянувшейся вдоль всей палубы.

Поблизости дремала крылатая девушка. Она, как ребёнок обнимает любимейшую игрушку, обхватила золотой нагрудник. Фаэтон, не говоря ни слова, наклонился и попытался забрать нагрудник, в котором, к счастью, сохранилось более половины подкладки. Уцелевшие наномеханизмы блестели и переливались.

– Стоять! – прервал Йронджо – Не воруй!

Фаэтон обернулся, в его глазах горело, в его висках стучало. Инстинкты цивилизованного человека подсказывали не трогать броню и переговорами решить спор законным образом. Но пригодны ли такие инстинкты сейчас?

Он вытянул нагрудник и положил рядом. Девушка заёрзала, что-то промямлила, но продолжила сон. Фаэтон же с остекленевшими от гнева глазами выступил против Йронджо.

Он осмотрел соперника. Есть ли смысл в разговорах? Над головой Йронджо, напоминая нимб, в прозрачной толщине алмазных сводов плавали экраны и иконки его магазина мыслей. В них использовалась Объективная символика – Фаэтон её понимал.

Слева виднелись процедуры, подавляющие невольные мысли, процедуры, создающие личностей без усталости, неспособных на скуку, молчаливых, честных. Очевидно, рабочие инструменты. Справа были стимуляторы наслаждений, обширный выбор наркотиков и порнографических симуляций, колебатели настроения, поддельные воспоминания, переходники для азартных игр и самооправдательные сны. Тут были отупители, онулители, искажённые архетипы и драмы из серии "Выбери себе месть".

Фаэтон с глубочайшим отвращением заметил и одуряюще-сладкие, бесплатные мыслеформы Композиций, распространяемые исключительно с целью убедить личность бросить страдания одинокой жизни и влиться в безусловную, нерассуждающую любовь масс-сознания. Они вызывали зависимость. Разумеется, ни одна Композиция не приняла бы в себя изгоя, и обещания этих грёз Йронджо выполнить не мог, но рядом продавались и прерыватели внимания – чтобы создать наваждение членства в Композиции.

Ни одного усилителя разума, расширения памяти, философского трактата, эмоционального балансировщика и вообще чего-нибудь полезного Фаэтон не нашёл. Не такими мыслями Йронджо торговал.

Без лишних слов Фаэтон выхватил шлем из рук Йронджо.

Йронджо двумя конечностями удержал запястья Фаэтона, третьей рукой держал шлем, а оставшейся сжал Фаэтону шею. Хват был жёсткий, как у тисков – сопротивления он явно не ожидал. Насекомая маска прижалась к лицу Фаэтона и ухмылялась единственно доступным выражением – жвалы раскрылись, словно насмехаясь над улыбкой.

Йронджо не догадывался, что Фаэтон был сильнее – одним движением Фаэтон отшвырнул четырёхрукого. Тот споткнулся, запутался в конечностях и упал.

Несколько сверкающих констеблей спустились пониже и, жужжа, окружили драку, подготовив иглы оглушителей.

Йронджо поднялся и пожаловался:

– На меня напали! Вы хвастаете, что Ойкумене неизвестно насилие, вот только этот дикарь совершает надо мною зверства!

Констебль ровным голосом издал:

– Закон, в определённых пределах, допускает возвращать украденное силой.

Фаэтон вмешался:

– Вот только вы и за меня не заступились!

– Его действия можно считать самообороной, к тому же у ваших поступков неясные мотивы, а Йронджо имеет весомые притязания на эту собственность.

Тут Йронджо потянулся к шлему.

Фаэтон тихо объявил:

– Собственность моя. Вмешивайтесь на свой страх и риск.

Йронджо отступил, но из его динамика пронзительно зазвучало:

– На каких основаниях ты это заявляешь? Ты всё сам раздал, прошлой ночью. Наблюдай!

Йронджо вытянул из кармана планшет, прикоснулся к поверхности и вызвал сияющую иконограмму-дракона в окружении орнамента на юридическом подъязыке. Внизу – подпись Фаэтона, образцово выведенная линейным прописным шрифтом Второй Эры.

– Ночью ты расписался под Договором. В нём говорится, что имуществом распоряжается групповая воля. Ты что, не читал? Я оставил экземпляр у тебя дома. Подписью ты передал право владения бронёй.

Фаэтон таращился на планшет. В окошке около росписи документ показывал запись ночных событий – Фаэтон, ухихикиваясь, одной рукой приобнял крылатую сильфидку, а второй тянулся световым стило к поднесённому Лестером планшету. Вокруг уже сгустились сумерки. Поверх видеофайла – нотариальное заверение времени, места и степени действительности. На заднем плане несколько людей начали срубать дом с основания. Всего этого Фаэтон не помнил, но память была смутной.

– Акт дарения недействителен на основании того, что я был опьянён.

– Опьянения и прочие добровольные изменения мыслительных способностей не считаются достаточными для отмены таких договоров. Так говорится в основном законодательстве Золотой Ойкумены.

– Паршивец! Опьянение не было добровольным!

Йронджо, убирая планшет, прогнусавил:

– Да ты просто отретушировал память, но, к счастью, записи садовых камер подтверждают мою версию. Ты немало выпил из предложенного пакета, а потом принял собственные болеутоляющие.

– Исключительно потому, что уже был пьян и не отдавал отчёт в действиях. До этого твой наёмник ужалил меня наркотиком! Это был человек с алмазными зубами и стеклянными глазами…

Посреди фразы Фаэтон понял, кто это был. Фаэтон не узнал его без стимулирующей бороды, плаща и непрозрачных шор на глазах.

– Ты приказал Лестеру меня отравить, от страха, что я, используя нанообеспечение костюма, потесню твою монополию. С самого начала ты задумал меня обокрасть!

Йронджо ответил ещё гнусавее:

– Не докажешь.

– Спятил? Мы граждане Ойкумены! Как ты вообще ожидал преуспеть? Тут только крикни – слетится сотня констеблей! Давай, проведём ноэтиескую проверку – она покажет, что ты на самом деле задумывал!

– Давай, отправляй констеблям жалобу. Только ты не решишься. Костебли каждый раз такое с новичками Погоста проделывают. Выжидают, пока новичок не получит убытка от наших действий, и, пока он ещё не знает местного уклада, вмешиваются и сеют разлад. Поощряют неверность. Раскалывают нас. Да, жалобу примут охотно – Наставники именно для этого и держат полицию на Погосте.

– Зачем?

– Зачем? Я позволяю изгоям выжить. Наставники хотят их смерти. Я единственный, кто процветает в этой дыре – остальным недостаёт воли, разума, выучки. Только я взял в изгнание капитал, заранее нашёл связных и установил реле в частных областях Ментальности, а договора заключал без условий об отмене обязательств.

– Ты готовился? Ты здесь добровольно? – Фаэтон говорил медленно, удивлённо, с презрением.

– Снаружи я никто. Здесь же я богаче Ганниса, известней Гелия, опаснее Орфея. Существование здесь никчёмное, гнусное и непостоянное, но я – его главнейшая ипостась. Усвоил? Ты не отправишь жалобы.

– Это почему?

Йронджо указал двумя правыми на кособокий, обесточенный дом Фаэтона и испустил невидимый сигнал. Из-под воды зазвучал треск, поплавки, удерживающие лапы дома-ракушки, сдулись, и через секунды лачуга ушла на дно.

Фаэтон смотрел в смятении, пытаясь припомнить, не остались ли в доме его вещи.

Йронджо продолжил:

– Не забывай, что заключил Договор, и арендная плата не отменяется. Если хочешь спать, я могу сдавать квадратный метр палубы – по повышенному тарифу. Будешь усердно трудиться, экономить, можешь продать пару органов подороже – и всего за месяц накопишь на углеродный сборщик, сможешь выткать подушку и навес. Если продолжишь меня раздражать – например, будешь угрожать полицией – откажусь продавать тебе пищу.

Фаэтон глубоко вдохнул, пытаясь успокоить припадок гнева. Он же цивилизованный человек? Образованный, воспитанный, честный, миролюбивый?

Он попытался:

– Давай решим миром. В магазине есть нужные процедуры – мы сможем сплести сознания и понять чужую точку зрения или, если хочешь, создадим временного посредника, с воспоминаниями обоих. Так мы решим спор справедливо.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю