Текст книги "Афера"

Автор книги: Джон Гришэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 13

Первый учебный день весеннего семестра означал – деньги. Министерство образования перевело Фогги-Боттом по 22 000 долларов на каждого студента за обучение плюс по 10 000 на оплату жилья. Школа тут же перевела деньги за обучение своим хозяевам в «Бейтриум-групп», а чеки на индивидуальные расходы выдала студентам, которые весь день толпились в отделе финансовой помощи, ожидая в длинных очередях вожделенных денег.

Марк и Тодд, манкируя занятиями, прибыли незадолго до пяти, когда офис уже почти закрывался. С двадцатью тысячами в кармане они направились в забегаловку, обнаруженную ими как-то в выходные. Бар «Забияка» затесался в стороне от Флорида-авеню – той ее части, которая называется Ю-стрит, – вдали от мест, облюбованных фогги-боттомскими завсегдатаями. Он занимал нижний этаж четырехэтажного дома и, хоть был выкрашен в ярко-красный цвет, не привлекал особого внимания. Хозяин Тодда, букмекер, которого все называли Мейнардом, владел и баром, и всем зданием, а также «Старой рыжей кошкой» и двумя другими пивными заведениями в городе. Мейнард уступил наконец долго изводившему его просьбами Тодду и согласился перевести его в бар «Забияка». Согласился он также нанять Марка, утверждавшего, будто он имеет богатый опыт смешивания напитков. Они должны были обслуживать посетителей по вечерам и в выходные. С обретением стабильной работы их финансовое будущее стало выглядеть гораздо веселее. Разумеется, бремя огромных долгов по-прежнему тяготело над ними, но они не собирались ими заниматься.

Обстановка и атмосфера «Забияки» напоминали старую добрую «пивную по соседству». Большинство его постоянных посетителей были государственными служащими, которые жили в этой округе или заглядывали сюда по дороге домой пропустить по стаканчику чего-нибудь крепкого, чтобы переждать час пик на транспорте. У некоторых этот «час пик» растягивался на несколько часов. Широкая полукруглая стойка бара была сделана из полированного красного дерева с латунью и каждый день к пяти часам оказывалась окружена в два-три ряда чиновниками средней руки, наслаждающимися счастливым часом праздности под выпивку и телевизионные новости канала Фокс-ньюс. Кухня бесперебойно гнала обычные для бара блюда приличного качества и по сносным ценам.

Запасшись куриными крылышками и разливным пивом, Марк и Тодд часами сидели в угловой кабинке и планировали свои дальнейшие действия.

Удрав с занятий во вторник, они обшарили весь Интернет в поисках надежного фальсификатора, который мог бы за деньги снабдить их новыми документами, и нашли одного в Бетесде, в автомастерской, где этот «консультант по безопасности» изготовил каждому из них по паре безупречных водительских прав: Марку Фрейзеру – на имя Марка Апшо и Марка Финли, округ Колумбия и Делавер соответственно; Тодду Лусеро – на имя Тодда Лейна и Тодда Маккейна, округ Колумбия и Мэриленд. Стоимость одного комплекта равнялась двумстам долларам наличными, а за дополнительные пятьсот фальсификатор предложил сделать им и новые паспорта. Они отказались, по крайней мере пока. Их паспорта были действительны, а намерения покидать страну друзья не имели.

На новые имена они купили новые мобильники и новые номера. Старые сохранили, чтобы отслеживать, кто их ищет. Из магазина сотовых телефонов они поехали в копировальное ателье и заказали «фирменные» бланки и визитки для своего нового предприятия «Апшо, Паркер и Лейн, судебные поверенные». Марк Апшо и Тодд Лейн. Новые имена, новые телефонные номера, новое будущее. На бланках и визитках значился адрес: 1504 Флорида-авеню – тот же, что и у бара «Забияка».

В среду Марк и Тедд тоже пропустили занятия и, пока остальные обитатели Курятника сидели в аудиториях и не могли ничего видеть, собрали свои немногочисленные пожитки – кое-какую одежду, немного книг, еще меньше кастрюль, сковородок и тарелок – и, никому не сказав ни слова, смылись. Они уже просрочили январскую арендную плату и не сомневались, что владелец трущобы откроет на них охоту, однако найти их будет весьма непросто. Друзья въехали в запущенную трехкомнатную квартиру на верхнем этаже, над «Забиякой» – настоящую дыру, очевидно служившую кладовкой со времен Франклина Делано Рузвельта. Они не сошлись с Мейнардом относительно арендной платы и предложили отрабатывать ренту, разумеется, неофициально. Мейнарду идея понравилась.

Жить в этой дыре было малоприятно, но, с другой стороны, не лучше и платить больше или оказаться отловленным кредиторами. Если несколько месяцев, проведенные в этой берлоге, помогут скрыться от коллекторов, Марк и Тодд согласны потерпеть. Они купили две кровати, диван, несколько стульев, дешевый обеденный стол с табуретками и еще кое-какие разрозненные мелочи в магазине подержанной мебели неподалеку от своей ночлежки и решили перестать бриться и отпустить бороды. Как истинные студенты-юристы, они и без того брились редко. Неряшливый вид был для них в порядке вещей. А теперь борода и усы могли послужить еще и дополнительным прикрытием.

В среду днем они в первый раз отправились на Судебную площадь[25]25
  Судебная площадь (англ. Judiciary Square) – район на северо-западе Вашингтона, бо́льшая часть которого занята различными федеральными и муниципальными судами и их офисными зданиями.


[Закрыть], где располагались здания различных судов, вершивших правосудие в округе Колумбия. Центром этого мироздания был Суд округа Колумбия – массивное бетонное сооружение в стиле 1970-х годов, в котором рассматривались дела обвиняемых во всех родах преступной деятельности. Джунгли бесчисленных судебных залов расползлись здесь на шесть этажей. Коридоры кишели адвокатами, сновавшими с одних слушаний на другие, и отпущенными под залог подсудимыми, нервно топтавшимися в окружении своих родных. Вход был свободным, и суд – открыт для публики, и попасть внутрь, пройдя через металлоискатель и сканирующее устройство, не составляло никакого труда.

Друзья наблюдали за слушаниями в суде присяжных, в суде первой инстанции, где заключенных в комбинезонах ставили перед судьей и после торопливого исполнения формальностей отсылали обратно в тюрьму, за рассмотрением дел с учетом ходатайств, во время которых обвинители и государственные защитники препирались до бесконечности. Марк и Тедд изучали списки дел, назначенных к слушанию, и собирали все возможные инструкции. Бродя по коридорам, они внимательно присматривались, как адвокаты совещались с испуганными родственниками. И ни разу им не довелось услышать, чтобы кто-нибудь спрашивал адвоката, есть ли у него или у нее лицензия на право заниматься адвокатской деятельностью. Ни разу не увидели они ни одного знакомого.

В тот вечер друзья работали до десяти, подавая еду и напитки в «Забияке», потом удалились в свою конуру на верхнем этаже, где провели несколько часов, рыская в Интернете по лабиринту судебной системы округа Колумбия. Их будущим было уголовное право, в основном потому, что здесь гонорары можно получать наличными, а клиенты не заинтересованы в посещении адвокатской конторы для консультаций. Адвокаты по уголовным делам встречались со своими подзащитными либо в тюрьме, либо в суде – как Даррелл Кромли.

В четверг они снова прогуляли занятия и открыли новые текущие счета в банке. В столичном регионе работало шесть отделений Свифт-банка. Марк отправился в то, которое находилось рядом со станцией метро Юнион-стейшн, и положил пятьсот долларов на имя Марка Апшо. Тодд Лейн сделал то же самое в отделении, располагавшемся на Род-Айленд-авеню. Вместе они посетили еще одно отделение Свифт-банка, на Пенсильвания-авеню, и открыли счет на имя юридической фирмы с фальшивым идентификационным номером налогоплательщика. В середине дня они снова были в суде и продолжили постигать тонкости тамошнего циркового представления.

Они и в пятницу не пошли на занятия и вообще перестали думать о Фогги-Боттом. Будь их воля, они вообще никогда больше не видели бы этого заведения, и это само по себе кружило им головы.

Дело Горди о вождении в нетрезвом виде должно было слушаться в зале 117 окружного суда в пятницу, в час дня. Без четверти час Марк и Тодд прибыли туда, стараясь выглядеть как можно более взволнованными. Публика уже собиралась. Марк держал в руке повестку и озирался по сторонам, будто искал помощи. Оба они были в джинсах и походных ботинках и выглядели достаточно неряшливо. На голове у Марка красовалась кепка с надписью «Джон Дир»[26]26
  Крупнейшая конструкторская сельскохозяйственная компания в мире, названа по имени американского кузнеца и промышленника, изобретателя стального плуга, основателя компании.


[Закрыть]. Появился какой-то тип с портфелем и, сразу заметив их, подошел к Марку с вопросом:

– Вы по поводу вождения в нетрезвом виде?

– Да, сэр, – ответил Марк. – А вы адвокат?

– Ага. У вас уже есть адвокат?

– Нет, сэр.

– Могу я взглянуть на вашу повестку?

Марк отдал ему повестку, и адвокат, хмурясь, принялся изучать ее. Потом вынул из кармана визитку и вручил ее Марку. «Престон Клайн, судебный поверенный».

– Для этого, – он указал на повестку, – вам нужен адвокат. Мой гонорар – тысяча наличными.

– Так много? – потрясенно спросил Марк.

Тодд встал рядом с ним и сообщил:

– Я его друг.

– Это сделка, сынок, – сообщил Клайн. – Я могу сэкономить вам кучу денег. Если вас признают виновным, вы на год лишитесь прав, но перед этим проведете некоторое время в кутузке. Однако я, наверное, мог бы добиться условного наказания.

Клайн был далеко не так сладкоречив, как Даррелл Кромли, но в настоящий момент это не имело значения, и Марк произнес:

– У меня сейчас только четыреста долларов, но остальное я смогу отдать позже.

– Хорошо, – согласился Клайн, – только непременно до дня суда.

– Какого суда?

– Ладно, слушайте: сейчас мы войдем в зал и увидим судью, его фамилия Канту, он парень крутой. Говорить буду я, вы – только если я велю. Он соблюдет все формальности, ну, эти рутинные процедуры, и вы заявите, что не признаете себя виновным. Он назначит слушания по существу примерно через месяц, и таким образом у меня появится время сделать свою работу. Кажется, вы выдули очень высокий показатель?

– Да, сэр.

– Наличные есть?

Марк залез в карман и вынул все свои деньги. Оказалось чуть больше четырехсот долларов. Он протянул купюры, и Клайн моментально схватил их.

– Давайте войдем в зал и заполним нужные бумаги.

– Можно мне с вами? – поинтересовался Тодд.

– Конечно. Зоопарк открыт для посетителей.

Внутри зала адвокаты роились перед барьером, а с десяток зрителей наблюдали за ними. Клайн указал Марку на место в переднем ряду и вытащил из потрепанного портфеля какие-то бумаги.

– Это наш с вами договор на оказание адвокатских услуг, – сказал он и вписал цифру $1000. – А это долговое обязательство на уплату остатка причитающейся суммы. Прочтите их, вставьте ваше имя и адрес и подпишите внизу.

Марк взял ручку и вписал имя Гордона Таннера и его старый адрес. Они с Тоддом рискованно блефовали, рассчитывая на то, что никто не слышал имени Горди в новостном сюжете о самоубийстве и что в необъятной судебной системе не нашлось человека, который вычеркнул бы его из списка подлежащих суду за вождение в нетрезвом виде. Если бы это оказалось не так и Марка принялись бы расспрашивать, они планировали просто уйти. Точнее, сбежать.

Марк прочел договор и постарался как можно лучше его запомнить. Возвращая его Клайну, он спросил:

– Часто вам приходится разруливать такие дела?

– Да все время, – самодовольно ответил тот, словно был влиятельным адвокатом.

– А если, скажем, мой брат, – вклинился Тодд, – участвовал в драке на стадионе и его обвиняют в совершении нападения, такие дела вы тоже берете?

– Конечно. Простое или с отягчающими?

– Думаю, простое. А сколько это будет стоить?

– Тысячу баксов, если без признания. Если дело доходит до суда, тогда гораздо дороже.

– А вы можете спасти его от тюрьмы?

– Разумеется, никаких проблем. Если он не признает себя виновным в нарушении общественного порядка, его отпустят, а я позднее смогу изъять его имя из протокола, еще за одну тысячу. Это в том случае, если на нем не висит ничего другого.

– Спасибо, я ему передам.

В час дня судья Канту принял обязанности председательствующего, и все в зале встали при его появлении. Конвейер был запущен, и обвиняемые в вождении в нетрезвом виде один за другим входили в воротца барьера, когда выкликали его или ее имя. Адвокаты были едва ли у половины. Каждого спрашивали, признает он себя виновным или невиновным. Тем, кто признавал себя виновным, обвинитель вручал бланк и просил сесть в сторонке и заполнить его. Не признавшим себя виновными назначали дату слушаний в феврале.

Марк и Тодд наблюдали за каждым действием и запоминали каждое слово. Скоро им предстояло включиться в этот бизнес. Когда выкликнули Гордона Таннера, Клайн велел:

– Снимите кепку.

Он подвел Марка к судейской скамье, и оба, подняв головы, посмотрели на судью.

– Здравствуйте, мистер Клайн, – сказал судья Канту. Друзья наблюдали за его работой минут двадцать, и он произвел на них впечатление Санта-Клауса, который раздавал улыбки и любезности всем, кто представал перед ним. Хотя решение дел о вождении в нетрезвом виде представляло собой нижнюю ступеньку судебной лестницы, Канту, казалось, получал удовольствие от своей работы.

– Первый раз? – поинтересовался он.

– Да, сэр, – ответил Клайн.

– Сочувствую, – с любезной улыбкой обратился судья к Марку.

В животе у Марка образовался ком, словно он проглотил шар для боулинга. Он почти ожидал, что сейчас кто-нибудь, может один из помощников обвинителя, выкрикнет: «Эй, я знаю это имя. Но я думал, что Таннер бросился с моста в реку». Однако никаких неприятных сюрпризов не возникло.

– Позвольте мне взглянуть на ваши права, мистер Таннер, – продолжил судья.

Марк нахмурился:

– Ваша честь, дело в том, что я потерял свой бумажник. С кредитными карточками и всем прочим.

– Ну что ж, права вам все равно не понадобятся. Я полагаю, что вы не признаете себя виновным?

– Совершенно верно, ваша честь, – поспешно вклинился Клайн.

Судья записал что-то в одной бумаге, в другой и сообщил:

– Хорошо, разбирательство вашего дела назначается на четырнадцатое февраля. Надеюсь, оно не испортит вам День святого Валентина, – и он улыбнулся, будто сказал нечто смешное.

Клайн забрал у клерка какие-то бумаги и поклонился Канту.

– Благодарю, судья. До встречи.

Они попятились от судейской скамьи, а когда все втроем выходили из зала, Марк шепотом спросил у адвоката:

– Ничего, если мы немного тут поболтаемся и посмотрим?

– Если вам настолько нечего делать, пожалуйста, – ответил тот.

Как только Клайн исчез, Марк и Тодд уселись в заднем ряду и Тодд прошептал:

– Значит, вот как разруливаются дела о пьяном вождении. Ничего сложного.

По мере того как количество ответчиков увеличивалось, прибывали и новые адвокаты. Спустя минут десять снова появился Клайн, с новым клиентом, наверняка подцепленным только что в коридоре.

Еще приблизительно с час они наблюдали за представлением, потом ушли. Согласно визитке Клайна, его офис находился на И-стрит, неподалеку от Окружного суда. Пройдя три квартала, они нашли нужный адрес. Это было четырехэтажное здание, набитое адвокатами. В указателе на двери парадного входа были перечислены названия дюжины мелких фирм и нескольких индивидуально практикующих юристов. Очевидно, Клайн был как раз индивидуалом. Марк остался ждать снаружи, а Тодд вошел в тесную приемную, где захудалого вида дама работала за большим столом. Она с улыбкой приветствовала его:

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Э-э, да. Я ищу адвоката Престона Клайна, – ответил Тодд, озираясь по сторонам. На краю стола стоял ящик с ячейками, на каждой из которых было обозначено имя юриста. В каждой ячейке лежали аккуратно сложенные стопки писем и сообщений.

– Вы клиент? – спросила секретарша.

– Может быть. Мне рекомендовали его как хорошего адвоката по уголовным делам.

– Он сейчас в суде. Я могу записать ваше имя и номер телефона, он вам перезвонит.

– А его офис находится здесь?

– Да, на втором этаже. А что?

– А могу я повидаться с его партнером или помощником? Мне нужно с кем-нибудь переговорить.

– Он работает один. Я его секретарь.

Тодд поколебался, огляделся вокруг и сказал:

– Ладно, у меня есть его номер, я сам ему позвоню.

По дороге домой Тодд доложил:

– Точно как мы и предполагали. Парень работает за наличный расчет. У него конура на втором этаже и никакого персонала. Женщина за столом внизу отвечает на звонки для всех них. Дешевая организация труда.

– Мне это нравится, – заключил Марк. – Теперь нам требуется только девушка.

Глава 14

В понедельник Зола посидела на одном занятии, но оно навело на нее такую тоску, что на остальные она решила не ходить. Курс под названием «Права пожилых людей» был одной из тех бесполезных факультативных дисциплин, которые охотно выбирали третьекурсники, приближающиеся к финишной прямой. Они с Горди записались на него, планируя по очереди мучиться на лекциях, а потом свести конспекты воедино и в награду получить «отлично» или хотя бы «хорошо». Народу в группе было немного, человек двадцать, и, увидев пустое место рядом с собой, она не могла не подумать о Горди. Это он должен был здесь сидеть.

Начав встречаться в позапрошлом сентябре, они соблюдали осторожность. Горди пользовался популярностью в студенческой среде – он обладал яркой индивидуальностью и привлекал к себе большое внимание. Зола была не первой девушкой, за которой он ухаживал, но, безусловно, первой чернокожей, в которую он влюбился. Друзья знали, что дома у него есть серьезная привязанность, девушка ревнивая и часто наведывавшаяся в Ди-Си, чтобы проверять его. Зола и Горди были осмотрительны, но со временем про них все равно узнали. Слухами земля полнится.

Преподаватель начал лекцию со слов сочувствия в связи с трагедией, постигшей мистера Таннера, и несколько взглядов обратились на Золу. После этого она уже почти ничего не слышала и еле дождалась окончания лекции, чтобы уйти из Школы, но не могла сделать это раньше, чем получит свои десять тысяч. Она положила их на счет в банке, оделась потеплей и отправилась бродить по городу. Когда небо посерело, она зашла в Национальную портретную галерею и провела там некоторое время.

На протяжении учебы в юридической школе Зола там-сям находила себе временную работу. Жила она более экономно, чем остальные ее малоимущие друзья, и, поскольку не пила, редко участвовала в развлечениях и пользовалась общественным транспортом, ей удалось кое-что скопить. Двадцати тысяч ежегодной правительственной ссуды на проживание было ей более чем достаточно, и за один семестр до окончания Школы Зола имела на сберегательном счету шестнадцать тысяч, о которых никто не знал. Мелочевка для округа Колумбия, но серьезные деньги для Сенегала. Если ее родители и брат будут все же депортированы, эта сумма могла бы стать жизненно важной для их выживания. Взяточничество там процветало, и, хоть Зола содрогалась при мысли о поездке в Сенегал, где ее могли арестовать либо отказать в праве на въезд, она знала, что, если однажды придется броситься на помощь своей семье, она сумеет это сделать не с пустыми руками. Поэтому она копила и старалась не думать о долге.

Известий от родителей не поступало. В центре временного размещения телефонная связь была ограничена. Отец не сомневался, что ему позволят уведомить ее, перед тем как их наконец отправят обратно в Сенегал, однако правила в отношении депортации, казалось, менялись день ото дня. Зола убедила себя, что они еще здесь, в Америке, и что им обеспечены какие-никакие удобства. Почему верила в это, она и сама не знала. Что хуже: жить узниками в федеральном лагере или быть выброшенными на улицу в Дакаре? Ни в том, ни в другом случае ни малейшей надежды не просматривалось. Им никогда больше не позволят вернуться в обжитые края, в Ньюарк. Их черную работу, на которой они надрывались последние двадцать шесть лет, станут теперь выполнять другие приезжие без документов. И цикл будет бесконечен, потому что кто-то должен делать эту работу, а настоящие американцы заниматься ею не хотят.

Когда не тосковала по Горди и не бичевала себя, Зола тревожилась о своих родных, попавших в ужасающий переплет. А если ей удавалось кое-как отстраниться от этих двух трагедий, наваливалось сознание неопределенности собственного будущего. По мере того как тянулись холодные тусклые январские дни, Зола все глубже погружалась в безысходное и вполне объяснимое уныние.

После десяти дней, почти неразлучно проведенных с Марком и Тоддом, ей требовалось хоть какое-то уединение. Парни не ходили на занятия и были непреклонны в решении больше не возвращаться в Школу. Время от времени они посылали ей эсэмэски, чтобы проверить, как она, но, судя по всему, занимались более важными вещами.

Во вторник поздним утром Зола услышала какой-то шум из квартиры напротив и поняла, что Таннеры выносят коробки с вещами Горди. Она хотела было выйти поздороваться и выразить соболезнования, но передумала. Мистер Таннер и брат Горди целый час таскали коробки в арендованный фургон, припаркованный на улице у входа. Скорбный труд. Она прислушивалась к тому, как они ходили взад-вперед, через чуть-чуть приоткрытую дверь. Когда они удалились, Зола взяла запасной ключ и обошла квартиру Горди. Старая мебель, доставшаяся ему вместе с квартирой, оставалась на месте, и она, не зажигая света, села на диван и хорошенько выплакалась.

Дважды в самое ответственное время она засыпа́ла на этом диване и позволяла ему улизнуть в ночь. Ее вина была неоспорима.

В среду, одевшись для занятий, она была уже готова к выходу, когда позвонил отец. Они все по-прежнему находились в центре временного содержания, и никто ни слова не сказал им о предстоящей высылке. Ничто не изменилось со времени ее посещения. Отец старался придать голосу оптимизма, что заслуживало восхищения, учитывая обстоятельства. Зола пыталась как-то позаботиться о пристанище для родных в Сенегале, об их безопасности, о помощи, но пока не преуспела. После двадцати шести лет практически полного отсутствия контактов благополучное возвращение домой не представлялось возможным. А поскольку родители понятия не имели, когда их вышлют, трудно было договариваться о чем-либо. По отцовским сведениям, бо́льшая часть их семьи вот уже несколько лет как сбежала из страны. У тех, кто еще остался, были свои проблемы, и они не выказывали сочувствия.

Зола проговорила с отцом около получаса, а когда разговор закончился, снова почувствовала себя совершенно разбитой. Занятия казались сейчас абсолютно не важным делом. В Школу ее привела ложная мечта: стать юристом, бороться за то, чтобы защитить свою семью и других иммигрантов. Теперь эта мечта безнадежно угасла.

Зола собрала небольшую библиотеку пособий по правовым вопросам иммиграции и часами просиживала в Интернете, читая статьи, блоги и правительственные инструкции. Поддерживала связи с разными правозащитными группами и юристами, специализирующимися на проблемах иммигрантов. Одна из этих проблем не переставала пугать ее. Иммиграционная и таможенная полиция США, в своей беспорядочной одержимости хватать и депортировать, совершала ошибки. У Золы имелась папка с делами законопослушных американских граждан, которые были схвачены и высланы «за компанию». Она знала десятки случаев, когда дети родителей, не имевших документов, были депортированы вместе с ними по ошибке. И почти во всех этих случаях незаконное задержание происходило после того, как родителей помещали в центр временного содержания.

Оставшись одна, Зола стала уязвима и боялась каждого стука в дверь.

В четверг она надела все самое лучшее и отправилась на собеседование в Департамент юстиции[27]27
  Департамент, или Министерство юстиции США – подразделение федерального правительства США, предназначенное для обеспечения исполнения законов и отправления правосудия. Эквивалент министерств внутренних дел и юстиции, а также прокуратуры в других странах. Возглавляется Генеральным прокурором США.


[Закрыть]. Несколько вакансий для начинающих существовало, но на них имелся большой спрос. Ей повезло хотя бы попасть в списки на собеседование. Оклад в 48 тысяч долларов был не тем, о чем она мечтала три года назад, но те фантазии давно развеялись.

Федеральное правительство ввело программу освобождения от долгов по кредитам для студентов, поступающих на государственную службу. Согласно этой программе выпускники, согласившиеся работать на любое учреждение федерального, муниципального уровня или уровня штата либо на некое официально признанное некоммерческое предприятие, могли в течение десяти лет выплачивать только десять процентов от зарплаты, после чего остаток долга списывался с них полностью. Для многих студентов, особенно для питомцев Фогги-Боттом, это была весьма соблазнительная возможность, особенно учитывая ограниченный рынок труда в частном секторе. Большинство предпочитало службу в агентствах, имеющих отношение к юриспруденции, но некоторые нанимались на преподавательскую работу или в Корпус мира[28]28
  Корпус мира – независимое федеральное агентство, гуманитарная организация, отправляющая добровольцев в бедствующие страны для оказания помощи.


[Закрыть].

Собеседование проходило в цокольном этаже офисного здания на Висконсин-авеню, вдали от Департамента юстиции и вблизи Белого дома. Когда Зола регистрировалась, маленькая приемная уже кишела третьекурсниками, в том числе и знакомыми ей по Фогги-Боттом. Она взяла талон с номером, постояла, пока не освободился стул, и к тому моменту, когда ее вызвали, уже почти потеряла надежду. Какой-то измученный мелкий чиновник беседовал с ней минут пятнадцать, а она не могла дождаться момента, когда ее отпустят.

Учитывая нестабильность ее жизни, десять лет были слишком долгим сроком, чтобы подписываться на что-либо.