Текст книги "Афера"

Автор книги: Джон Гришэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Итого двадцать четыре миллиона, – сказал Марк.

– Быстро считаешь. Округлим сумму до двадцати пяти, и навар Великого Сатаны с нашей дорогой Фогги-Боттом составит двадцать миллионов. А теперь умножим эту цифру на восемь. От такой математики блевать хочется.

Горди харкнул на стену, медленно сделал очередной глоток и отошел на несколько шагов.

– Как вы думаете, каким образом Рэкли это удается? – спросил он. – Он продает мечту, а мы заглатываем наживку. Когда восемь его школ в одночасье расширились, они открыли двери всем, независимо от аттестата и результатов ВТЮВ[9]9
  Вступительный тест для юридических вузов (англ. LSAT, или Law School Admission Test) – стандартизированный тест, который проводится в специализированных центрах по всему миру и рассчитан на потенциальных поступающих в юридические вузы США.


[Закрыть]. Средний балл по тестам ВТЮВ для поступления в юридическую школу Джорджтауна, который, как мы знаем, является высококлассным университетом, – сто шестьдесят пять. В университетах Лиги плюща еще выше. Мы не знаем, каков проходной балл для поступления в Фогги-Боттом, потому что это – военная тайна. Мой хакер не сумел проникнуть в файл. Но можно с уверенностью сказать, что этот балл сильно ниже ста пятидесяти, вероятно, ближе к ста сорока. Главный порок этой порочной системы состоит в том, что никакой результат ВТЮВ не является слишком низким для приема в Ф-Б. Эти дерьмовые юридические школы берут любого, кто смог получить федеральную ссуду, а, как уже было сказано, получить ее может кто угодно. АЮА[10]10
  Американская юридическая ассоциация (англ. The American Bar Association – ABA) – добровольная ассоциация юристов и студентов юридических школ, не обладающая особой юрисдикцией; одним из аспектов ее деятельности является установление академических стандартов для юридических школ.


[Закрыть] и детский садик признает правомочным выдавать дипломы юристов. Не важно, насколько туп абитуриент, федеральное правительство выдаст ему ссуду, а наша школа примет его в свои объятия. Не хотелось бы обидеть никого из присутствующих, но все мы знаем, сколько баллов набрали в свое время. Мы все были тогда слишком пьяны, чтобы говорить об этом, кроме Золы, конечно, у которой, кстати, был самый высокий балл из нас четверых. Так что дипломатично предположу, что средний балл в нашей маленькой группе равняется ста сорока пяти. Исходя из статистики, шанс сдать адвокатский экзамен со ста сорока пятью баллами равен примерно пятидесяти процентам. Никто не предупреждал нас об этом, когда мы поступали, потому что на нас им наплевать, единственное, чего они хотят, – деньги. Нас обманули в первый же день, когда мы переступили этот порог.

– Ты ломишься в открытую дверь, – заметил Марк.

– А это еще не все, – парировал Горди. Потом, словно забыв об их присутствии, повернулся лицом к стене и некоторое время изучал свою схему. Его слушатели снова переглянулись, в их взглядах сквозили понимание и страх. Речь Горди приводила в уныние, хотя была интересной, но гораздо больше они были озабочены состоянием здоровья своего друга.

Тот между тем продолжил:

– В эту передрягу мы попали потому, что увидели шанс воплотить мечту – мечту, которую не могли себе позволить. Никому из нас не была по чину юридическая школа, но мы оказались в ней по собственному недомыслию. Не по нам это место, однако нас обманом заставили поверить, будто мы созданы для этой доходной профессии, сославшись на якобы необъятный рынок труда и твердо обещая работу. Вакансии, вакансии, вакансии, блестящие вакансии с жирными заработками! Действительность, однако, такова, что их не существует. В прошлом году крупные фирмы с Уолл-стрит самым талантливым студентам предлагали сто семьдесят пять тысяч в год. Здесь, в округе Колумбия, – около ста шестидесяти. Годами мы слышали об этих вакансиях и каким-то образом убедили сами себя, что одну из них сможет занять каждый из нас. Теперь нам известна правда, и заключается она в том, что имеется лишь перспектива работы с оплатой не выше пятидесяти тысяч, вроде той, что тебе, Марк, удалось найти, хотя тебе до сих пор не сообщили размер жалованья. Всё это – места в маленьких фирмах, где работа – на износ, а будущее туманно. Крупные фирмы платят сто шестьдесят плюс надбавки. А между ними – ничего нет. Ничего! Мы мучаемся на собеседованиях, стучимся во все двери, обшариваем Интернет, поэтому хорошо знаем, насколько безнадежно положение на рынке труда.

Они кивали, прежде всего – чтобы не раздражать его. Горди снова отпил глоток, перешел к левой стороне стены и указал на нее пальцем.

– А вот это – самая мерзкая часть, о которой вам ничего не известно. Рэкли владеет нью-йоркской фирмой под названием «Куинн и Вирдольяк» – вероятно, вы о ней слыхали. Я – нет. В коммерческой сфере ее называют просто «Куинн». Офисы – в шести городах, штат – около четырехсот юристов, в верхнюю сотню фирма не входит. Небольшой филиал есть и в округе Колумбия – тридцать юристов. – Горди указал на лист с размашисто написанным названием фирмы. – «Куинн» проводит главным образом финансовые операции, это их сточная канава. Она держит в руках множество дел о лишении права выкупа, о восстановлении в правах собственности, невыполнении денежных обязательств, банкротствах, выполняет коллекторские услуги – то есть все, что имеет отношение к просроченным долгам. Включая студенческие займы. «Куинн» хорошо платит, по крайней мере вначале. – Он ткнул пальцем в цветную рекламу – складывающуюся втрое брошюру, пришпиленную кнопками к стене в развернутом виде. – Я видел это четыре года назад, когда только подумывал поступать в Фогги-Боттом. Возможно, вы тоже. На ней вы видите улыбающееся лицо некоего Джареда Молсона, выпускника, который, как здесь сказано, был благополучно принят на работу в «Куинн» с начальной зарплатой сто двадцать пять тысяч долларов. Помню, я тогда подумал: ха, если Фогги-Боттом выпускает ребят, которые находят себе такую работу, тогда я тоже запишусь. И вот я нашел мистера Молсона, мы с ним выпили и побеседовали. Ему действительно предложили работу в «Куинн», но контракт не подписывали до сдачи им адвокатского экзамена. Он протрубил у них шесть лет и ушел – ушел, потому что его зарплата постоянно ползла вниз. Молсон сказал, что руководство каждый год изучало итоги работы и приходило к выводу, что расходы надо сокращать. За последний год он заработал чуть больше ста тысяч и послал фирму к черту. Он рассказал мне, что жил как бродяга, чтобы выплатить долг, а теперь продает недвижимость и еще подрабатывает таксистом. Эта фирма – настоящая соковыжималка, он этого не знал и попался под пресс пропагандистской машины Фогги-Боттом.

– И не он один, да? – вставил Тодд.

– О нет! Молсон был всего лишь одним из многих. У «Куинн» есть весьма лживый сайт, и я прочел биографии всех четырехсот их юристов. Тридцать процентов – выпускники школ Рэкли. Тридцать процентов! Таким образом, друзья мои, Рэкли нанимает этих ребят за отличные жалованья, а потом использует их улыбающиеся физиономии и истории их успеха в рекламных целях.

Горди сделал паузу, глотнул текилы и посмотрел на слушателей с самодовольной улыбкой, словно ожидал аплодисментов. Потом подошел ближе к стене и указал на черно-белую фотографию, приколотую поверх копирки и располагавшуюся прямо под портретом «Великого Сатаны», между двумя другими.

– Этот жулик – Алан Гринд, его контора базируется в Сиэтле, и он – компаньон-вкладчик «Варанды». Гринд владеет юридической фирмой, которая называется «Кинг и Росуэлл», – это еще один «субподрядчик», со штатом, насчитывающим двести юристов в пяти городах, изначально в основном на западе. – Он указал на лист, прикрепленный слева от «Куинн и Вирдольяк», на нем было крупно написано: «Кинг и Росуэлл». – Из двухсот юристов Гринда сорок пять окончили одну из восьми школ Рэкли.

Горди допил свою текилу, подошел к столу и снова наполнил чашку.

– Ты собираешься прикончить всю бутылку? – поинтересовался Марк.

– Только если мне этого захочется.

– Может, тебе притормозить?

– А может, ты не будешь соваться не в свое дело? Я не пьян, просто немного подшофе. И кто ты такой, чтобы контролировать, сколько я пью?

Марк тяжело вздохнул и оставил эту тему. Говорил Горди достаточно четко. Хотя в голове у него явно что-то заклинило. Несмотря на свой растрепанный вид, он, казалось, вполне владел собой, по крайней мере, в тот момент. Снова отступив к стене, он указал на следующую фотографию.

– Этот парень – Уолтер Болдуин, руководит в Чикаго юридической фирмой под названием «Спэнн и Тата» – триста юристов в семи городах от побережья до побережья. Работа та же, и та же любовь к выпускникам мелких юридических фирм. – Он указал на третью фотографию под портретом Рэкли. – И замыкает круг мистер Марвин Джокетти, старший партнер бруклинской юридической фирмы «Рэтлифф и Косгроув». Та же структура, та же бизнес-модель.

Горди снова приложился к текиле и с восхищением посмотрел на свою работу. Потом повернулся и обвел глазами тройку слушателей.

– Не вдаваясь в ненужные подробности того, что и так очевидно, скажу: у Рэкли под каблуком четыре юридические фирмы с одиннадцатью тысячами юристов в двадцати семи офисах по всей стране. По негласному соглашению они нанимают достаточное количество его выпускников, чтобы создать видимость их процветания и чтобы такие сосунки, как мы, рвались в его школы и приносили им кучу денег, отстегиваемых Конгрессом. – Голос его вдруг стал громким и звенящим. – Прекрасно! То, что надо! Великое жирное надувательство – и никакого риска. Если мы не выплатим свои долги, налогоплательщики раскошелятся. Рэкли присвоит доходы и взвалит на общество потери.

Внезапно он швырнул свою кофейную чашку об стену. Она отскочила от тонкого гипсокартона невредимой и покатилась по полу. Горди тяжело сполз по стене, сел и вытянул ноги. Подошвы его ступней были черными от глубоко въевшейся грязи.

Несколько секунд, пока в ушах отдавалось эхо удара, все трое не сводили глаз с Горди. Довольно долго в комнате царило молчание. Вперившись в стену, Марк переваривал услышанное. Не было никаких оснований сомневаться в достоверности изысканий Горди. Тодд тоже глазел на стену, словно увлеченный участием в заговоре. Зола смотрела на Горди, размышляя, что с ним делать.

Наконец, почти шепотом, Горди произнес:

– Мой долг, включая нынешний семестр, составляет двести семьдесят шесть тысяч. А твой, Марк?

Эти четверо достаточно хорошо знали друг друга, чтобы не таиться.

– Учитывая этот семестр, двести шестьдесят шесть тысяч, – ответил Марк.

– Тодд?

– Сто девяносто пять.

– Зола?

– Сто девяносто одна.

Горди покачал головой и рассмеялся, но не от веселья – от невозможности поверить в услышанное.

– Почти миллион. Кто, находясь в здравом уме, одолжит нам четверым миллион долларов?

В тот момент его риторический вопрос показался им абсурдным, даже забавным.

После очередного долгого молчания Горди сказал:

– У нас нет выхода. Нас заманили лживыми обещаниями, ввели в заблуждение, обжулили и засосали в эту убогую школу. Выхода нет.

Тодд медленно встал и подошел к стене. Указав в центр схемы, он спросил:

– Что такое «Заимодатели Сорванн»?

Горди издал притворный смешок и ответил:

– Заключительная часть истории. Рэкли, через еще одну компанию – а у этого парня «крыш» больше, чем у дешевого придорожного стрип-молла[11]11
  Длинное одноэтажное здание, разделенное на секции, в которых размещаются магазины – чаще всего вдоль автодорог.


[Закрыть], – владеет «Сорванном», который в настоящее время является четвертым по величине частным ссудодателем для студентов. Если вы не можете получить достаточно наличных с правительства, вы идете к частникам, где – слушайте, слушайте! – процент выше, а коллекторы представляют собой мафию вроде дружины бойскаутов-волчат. «Сорванн» ссужает студентов последнего курса и имеет около девяноста миллионов в своем портфеле. Это растущая компания. Очевидно, что Рэкли почуял кровь и в частном секторе.

– А что такое «Пассант»? – поинтересовался Тодд.

Снова горький смешок. Горди медленно встал на ноги, подошел к столу, схватил бутылку и, запрокинув голову, долго пил, гримасничая и громко глотая, потом вытер губы тыльной стороной ладони и наконец сообщил:

– «Пассант» – еще одна долбаная шайка разбойников – по величине третья в стране коллекторская компания по выколачиванию студенческих долгов. Она работает по контракту с Министерством образования – «обслуживает», как они любят выражаться, студенческие долги. Речь идет о триллионе долларов, которые задолжали такие олухи, как мы с вами. «Пассант» – это банда террористов, на нее много раз подавали в суд за недопустимые методы сбора долгов. Ее солидным куском Рэкли тоже владеет. Этот человек – само зло.

Горди подошел к дивану и сел рядом с Золой. Когда он проходил мимо Марка, тот уловил резкий запах его тела. Тодд проследовал в кухонный уголок, обходя мусор, валявшийся на полу, открыл холодильник и достал из него две банки пива. Одну передал Марку, и оба щелкнули замочками. Зола, не обращая внимания на запах, поглаживала Горди по ноге.

Кивнув на стену, Марк спросил:

– Как долго ты над этим работал?

– Это не важно. Если вы готовы слушать дальше, у этой истории есть продолжение.

– С меня достаточно, – заявил Марк. – По крайней мере, на сегодня. Как насчет того, чтобы пройтись за угол и съесть пиццу? «Марио» еще открыта.

– Отличная мысль, – подхватил Тодд, но никто не шелохнулся.

Наконец Горди проговорил:

– Над моими родителями висит мой долг в девяносто тысяч, еще за колледж. Вы можете в это поверить? Они сомневались – и не без оснований – в том, что мне нужно продолжать учиться, но я сильно давил на них. Вот идиот! Отец зарабатывает пятьдесят тысяч в год, продавая оборудование для фермеров, и, кроме ипотеки, долгов у него не было, пока я не начал занимать. Мама работает в школе на полставки. Я им солгал, что у меня прекрасная работа, все в полном порядке и я справлюсь с возвратом долга. И Бренде я врал. Она думает, что мы станем жить в большом городе и я, в хорошем костюме, каждый день буду спешить на работу, чтобы пробиться наверх. Так что я прилично влип, ребята, и не вижу выхода.

– Прорвемся, Горди! – заверил Марк, но прозвучало это как-то неубедительно.

– Мы с этим справимся, – подхватил Тодд, не уточняя, что имеет в виду под «этим». Юридическую школу? Долги? Безработицу? Или нервный срыв Горди? Проблем было более чем достаточно.

И снова в комнате повисла долгая тревожная пауза. Марк и Тодд молча пили пиво.

– Как бы нам разоблачить Рэкли? – заговорил Горди. – Я подумал, не обратиться ли к какому-нибудь журналисту, одному из тех, которые пишут о юридической сфере в «Пост» или в «Джорнал». Подумывал даже о коллективном иске против этого мошенника, о тысячах молодых идиотов вроде нас, которые тоже оказались на этом тонущем корабле и с радостью выпустили бы снаряд по Рэкли, когда вскроется правда.

– Не вижу перспективы у такого иска, – откликнулся Марк. – Рэкли, конечно, состряпал блестящую мошенническую схему, но не сделал ничего такого, что преследуется по закону. Нет закона, запрещающего владеть конвейером по производству дипломов, хотя он и старается изо всех сил держать в тайне свои деяния. Его юридические фирмы имеют полное право нанимать кого пожелают. Да, методы у них подлые, бесчестные, вероломные, только этого недостаточно для иска.

– Согласен, – сказал Тодд. – Но идея устроить журналистское расследование, чтобы огреть мерзавца по башке, мне нравится.

– А помните, в Калифорнии рассматривался иск студентки к своей юридической школе в связи с невозможностью найти работу? – спросила Зола.

– Да, таких исков было несколько, – ответил Марк, – и все они оказались отклонены, кроме калифорнийского. А там жюри присяжных вынесло вердикт в пользу юридической школы.

– А я бы не стал отказываться от идеи подать иск. Это лучший способ разоблачить Рэкли. Вы представляете, какой будет скандал?

– Развлечение, конечно, было бы знатным, но он ведь не дурак, – заметил Марк. – Недаром он владеет четырьмя юридическими фирмами, черт побери. Подумайте только, какую тяжелую артиллерию он обрушит на вас. На следующие пять лет истцы погрязнут в канцелярщине.

– Да что ты знаешь об исках? – сказал Горди.

– Все. Недаром все же меня учили в Фогги-Боттом.

– Ну, тогда я завершил изложение доводов.

Квелая шутливая пикировка увяла, все уставились в пол. Наконец Тодд произнес:

– Да ладно, Горди, пойдем лучше за пиццей.

– Я никуда идти не собираюсь, но думаю, что вам, ребята, пора уходить.

– Тогда мы тоже не пойдем, – заявил Марк. – Мы остаемся здесь.

– Зачем? Мне няньки не нужны. Выметайтесь.

Тодд, стоявший во время этого разговора, подошел к дивану и посмотрел на Горди сверху вниз.

– Давай поговорим о тебе, Горди. О тебе и твоем состоянии. Ты не спишь, не ешь, не моешься. Лекарства свои ты хоть принимаешь?

– Какие лекарства?

– Да будет тебе, Горди. Мы знаем, что происходит, – вступил Марк.

Горди повернулся к Золе и рявкнул:

– Что ты им сказала?

Зола открыла рот, чтобы ответить, но Тодд перебил ее:

– Ничего. Ничего она нам не говорила, но мы не слепые, Горди, и мы твои лучшие друзья. Тебе нужна помощь.

– Я не нуждаюсь ни в каких лекарствах, – огрызнулся Горди, вскочил на ноги, оттолкнул Тодда и направился в спальню. Дойдя до двери, он заорал: – Убирайтесь отсюда!

Все трое тяжело вздохнули и переглянулись. А через несколько секунд дверь опять распахнулась, и Горди снова появился на пороге. Сграбастав бутылку с текилой, он повторил:

– Катитесь! Немедленно! – и снова исчез в спальне.

С минуту никто ничего не говорил. Зола встала, пересекла комнату и, приложив ухо к двери, прислушалась. Потом отошла и прошептала:

– Мне кажется, он плачет.

– Потрясающе, – так же шепотом отозвался Марк.

Прошла еще минута.

– Нельзя его так оставлять, – тихо произнес Тодд.

– Ни в коем случае, – согласился Марк. – Будем дежурить по очереди. Моя смена – первая, посижу тут, на диване.

– Я не уйду, – заявила Зола.

Марк обвел комнату взглядом и допил пиво, после чего негромко проговорил:

– Ладно, тебе – диван, мне – кресло. Тодд, ты будешь спать на диване у Золы. Через несколько часов поменяемся.

Тодд согласно кивнул:

– Хорошо, так будет правильно.

Он подошел к холодильнику, достал еще банку пива и вышел. Марк выключил свет и устроился в обшарпанном кожаном кресле. В нескольких футах от него, на диване, свернулась калачиком Зола.

– Ночь предстоит долгая, – прошептал Марк.

– Не надо разговаривать, – отозвалась девушка. – Стены здесь тонкие, он может услышать.

– Хорошо.

Электронный циферблат на микроволновке испускал слабый голубоватый свет, который становился ярче по мере того, как глаза привыкали к темноте. В нем обозначались тени от стола, компьютера и принтера. Хотя никто не спал, в комнате стояла мертвая тишина. Ни звука не доносилось и из спальни. Откуда-то из вестибюля внизу слышалась тихая музыка. Минут через десять Марк вынул из кармана мобильник и проверил сообщения и электронную почту. Ничего существенного. Следующие десять минут показались часом, лежать в кресле становилось все более неудобно.

Марк уставился в стену. Он не мог разглядеть фотографию Хиндса Рэкли, но у него возникло такое ощущение, будто тот самодовольно взирает на него сверху вниз. Однако Рэкли с его великой тайной паутиной не волновал его. Он тревожился о Горди. Завтра их нелегкой задачей будет отвести друга к врачу.

Глава 5

В два часа ночи Тодд бесшумно прошмыгнул в квартиру Горди и обнаружил, что Марк и Зола спят. Он потряс Марка за плечо и прошептал:

– Моя очередь.

Марк встал, размял затекшие суставы и мышцы, пересек коридор и рухнул на диван в квартире Золы.

Перед рассветом Горди вылез из кровати, натянул джинсы, свитер, носки и джинсовую куртку. Держа в руках туристические ботинки, он подошел к двери и прислушался. Он знал, что ребята у него в гостиной, ждут, когда он зашевелится. Горди тихо открыл дверь и снова прислушался, потом сделал шаг, увидел их силуэты на диване и в кресле, услышал их глубокое дыхание и тихонько направился к выходу. В конце коридора он надел ботинки и выскользнул из дома.

Когда забрезжил рассвет, Зола проснулась и села. Заметив, что дверь в спальню открыта, она спрыгнула с дивана, зажгла свет и поняла, что Горди сбежал.

– Его здесь нет! – завопила она. – Он ушел!

Тодд выбрался из кресла и прошел в спальню – маленькое квадратное пространство, где негде было спрятаться. Он обшарил ванную, заглянул в уборную и воскликнул:

– Черт! Как он сумел?

– Просто встал и ушел, – ответила Зола.

Не в силах поверить в случившееся, они долго стояли, уставившись друг на друга, потом пошли сообщить новость Марку. Втроем они сбежали по лестнице и промчались по коридору первого этажа до черного хода. На парковке стоял десяток машин, но ни одна из них не принадлежала Горди. Его маленькой «Мазды», как они и опасались, на стоянке не было. Зола позвонила ему по мобильному – разумеется, телефон не отвечал. Они вернулись в дом, заперли обе квартиры и отправились в закусочную, располагавшуюся в трех кварталах дальше по улице, где, склонившись над чашками с кофе, попытались оценить обстановку.

– Найти его в городе будет невозможно, – сказал Марк.

– Тем более что он не хочет, чтобы его нашли, – подхватил Тодд.

– Может, позвонить в полицию? – предложила Зола.

– И что сказать? Наш друг сбежал и мы боимся, что он причинит себе вред? У копов есть дела поважнее – убийства и изнасилования, случившиеся за ночь.

– А как насчет его родителей? – спросил Тодд. – Возможно, они ни сном ни духом не ведают, в каком он состоянии.

Марк покачал головой:

– Нет, если мы это сделаем, Горди возненавидит нас на всю жизнь. А кроме того, что они могут предпринять? Броситься в большой город и начать искать его?

– Это так, но у Горди где-то есть врач, то ли здесь, то ли дома. Врач, который знает его, который его лечил, назначал лекарства, который поймет, в каком он сейчас плохом состоянии. Который позаботится о Горди, раз мы его раздражаем, пока он не получает медицинской помощи.

– В этом есть смысл, – согласилась Зола. – А его врач здесь. Горди ходит к нему на прием раз в месяц.

– Ты знаешь его фамилию?

– Нет. Я пыталась выведать ее у Горди, но ничего не вышло.

– Ладно, – согласился Марк. – Но это потом, а пока нужно найти Горди.

Они пили кофе и сокрушались по поводу невозможности разыскать друга в большом городе. Официантка подошла к их столику и поинтересовалась насчет завтрака. Они отказались – ни у кого не было аппетита.

– Есть идеи? – спросил Марк, обращаясь к Золе.

Она отрицательно качнула головой:

– Толковых нет. За последнюю неделю он исчезал дважды. Первый раз сел в нью-йоркский поезд и отсутствовал три дня. Когда вернулся, особо ничего не рассказывал, сказал только, что шел по следу Великого Сатаны. Думаю, он с кем-то там, в Нью-Йорке, встречался. Потом день-другой оставался дома, бо́льшую часть времени мы были вместе. Он много пил и много спал. А потом я пришла с работы – а его опять нет. Два дня он не давал о себе знать. Это тогда он нашел того преподавателя, которого вышибли из Фогги-Боттом.

– Ты знала, чем он занимается? – спросил Тодд.

– Нет. Два дня тому назад он заперся в своей квартире и не хотел меня видеть. Наверное, именно тогда он сдвигал мебель и устраивал схему на стене.

– Насколько хорошо ты осведомлена о его состоянии? – поинтересовался Марк.

Зола глубоко вздохнула и, поколебавшись, ответила:

– Только все это между нами, ребята, понимаете? Он заставил меня поклясться, что я никому не скажу.

– Да ладно тебе, Зола, конечно, между нами, мы же заодно.

Она боязливо осмотрелась по сторонам, словно кто-то мог подслушивать, потом начала:

– В минувшем сентябре я нашла у него таблетки и спросила, от чего они. Он разговорился. Биполярное расстройство диагностировали у него еще во время учебы в колледже, но он никому об этом не сказал, даже Бренде. Правда, позднее с ней все же поделился, так что она знает. Соответствующая терапия и лекарства прекрасно держали его в форме.

– Я ничего даже не подозревал, – вставил Марк.

– И я тоже, – сказал Тодд.

– С людьми, страдающими биполярным расстройством, это бывает сплошь и рядом: в определенный момент они начинают верить, что больше не нуждаются в лекарствах. Они прекрасно себя чувствуют, и у них появляется убежденность, что они могут отлично обходиться без лечения. Таким образом, они прекращают принимать свои таблетки, состояние их стремительно ухудшается, и зачастую они прибегают к самолечению. Именно это случилось и с Горди, хотя, надо признать, у него было много и других проблем. Вся эта катавасия с юридической школой, невозможность найти работу, долги, и в довершение ко всему он почувствовал, что его настойчиво подталкивают к женитьбе. Ко Дню благодарения он уже был плох, но прилагал неимоверные усилия, чтобы скрыть это.

– Почему ты нам не сказала?

– Потому что он бы мне этого не простил. Горди считал, что сумеет быть мужчиной и справится со всем этим. И надо сказать, что бо́льшую часть времени с ним все было в порядке. Только перепады настроения стали резкими и он начал много пить.

– Тебе надо было рассказать нам, – упрекнул ее Марк.

– Я не знала, что делать. Мне никогда прежде не приходилось сталкиваться с чем-то подобным.

– Бессмысленно теперь укорять друг друга, – сказал Марку Тодд.

– Прости.

Тодд взглянул на свой мобильник и произнес:

– Уже почти восемь. От Горди никаких известий. Мне нужно к полудню быть в баре – начинается моя смена. А что вы собираетесь сегодня делать?

– Мне в десять на работу, это на несколько часов, – ответила Зола. Она временно работала в маленькой бухгалтерской фирме.

– Ну, я вернулся из дому раньше срока, чтобы начать готовиться к адвокатскому экзамену, но на самом деле мне совсем не хочется этим заниматься. Наверное, пойду в «Несс Скелтон» убивать время, подлизываясь к будущим начальникам, чтобы показать себя необходимым и значимым. Задарма, разумеется. Уверен, что для меня найдется работа в копировальной.

– Тебе, должно быть, нравится юриспруденция, – заметил Тодд. – Ну, а я совершенствуюсь в баре.

– Спасибо.

– Думаю, единственное, что нам остается, – это ждать, – заключила Зола.

Тодд расплатился за кофе, и они покинули закусочную. Едва они прошли один квартал, как у Золы завибрировал телефон. Она выхватила его из кармана, взглянула на экран и воскликнула:

– Это Горди! Он в Центральной тюрьме.

В 4.35 утра Горди был остановлен полицейским, заметившим, как некая «Мазда» зигзагами движется по Коннектикут-авеню. Горди сначала отказывался пройти тест на трезвость, но в конце концов согласился подуть в трубку. Взглянув на цифру, высветившуюся на мониторе алкотестера, офицер тут же надел на него наручники и запихнул на заднее сиденье полицейской машины. Машину Горди эвакуатор увез на городскую стоянку. В Центральной тюрьме его заставили еще раз пройти тест, результат оказался тот же. У него сняли отпечатки пальцев, сфотографировали его, зарегистрировали и бросили в камеру-вытрезвитель, где уже находилось шестеро других пьяниц. В 8 часов пристав препроводил его в маленькую комнату, выдал телефон и сообщил, что он может сделать один звонок. Горди послал эсэмэску Золе, после чего пристав, отобрав телефон, отвел его обратно в камеру.

Спустя полчаса трое друзей Горди уже прошли через металлоискатель на входе в Центральную тюрьму и были препровождены в большую комнату, где, очевидно, родственникам и друзьям передавали с рук на руки их близких после неудачной ночи. Вдоль трех стен стояли в ряд стулья с разбросанными на них журналами и газетами. За огромной стеклянной перегородкой в дальнем конце двое сотрудниц в форме заполняли какие-то бумаги. Полицейские слонялись по комнате, иногда вступая в разговор с полусонными нервничающими людьми. Их было около дюжины – родители, жены, друзья, – и у всех был испуганный беспокойный вид. Два человека в плохих костюмах, с потрепанными портфелями чувствовали себя здесь как дома. Один разговаривал с полицейским, судя по всему, хорошо ему знакомым. Другой тихо совещался о чем-то с супружеской четой средних лет. Мать плакала.

Марк, Тодд и Зола нашли свободные стулья в уголке и принялись изучать окружение. Через несколько минут Марк подошел к окошку в стеклянной перегородке и, смущенно улыбнувшись, сообщил сотруднице, что приехал за своим другом Гордоном Таннером. Та сверилась с какими-то бумагами и, кивнув на стулья, сказала, что это займет некоторое время. Марк вернулся на свое место между Золой и Тоддом.

Адвокат, болтавший с полицейским, внимательно наблюдал за ними все это время и вскоре подошел. Его костюм-тройка был сшит из блестящей ткани с бронзовым отливом. Черные туфли с узкими мысами, слегка загнувшимися кверху, начищены до блеска. Внешний вид мужчины дополняли нежно-голубая рубашка и ничему не соответствовавший бледно-зеленый галстук с туго затянутым узлом. На одном запястье у него красовались огромные золотые часы, усеянные брильянтами, на другом – два массивных золотых браслета. Напомаженные волосы зачесаны назад и заправлены за уши. Не улыбнувшись, он привычно приступил к делу.

– Вождение транспортного средства в состоянии алкогольного опьянения? – поинтересовался он.

– Да, – ответил Марк.

Адвокат уже протягивал ему свою визитку. Даррелл Кромни, поверенный в суде. Специалист по делам о вождении в пьяном виде.

Все трое получили по визитке.

– Ну, и кто же этот «счастливчик»? – спросил Даррелл.

– Наш друг, – сообщил Тодд.

– Первый раз попался? – весело поинтересовался Даррелл.

– Да, первый, – отозвался Марк.

– Сочувствую. Могу помочь. Я только этими делами и занимаюсь и знаю всех полицейских, судей, служащих, приставов и все тонкости системы. В этом деле я – лучший.

Тщательно стараясь ничем не выказать желания нанять этого типа, Марк спросил:

– Ну и что его ждет?

Даррелл проворно подтянул складной стул и сел напротив троицы. Не теряя времени, он поинтересовался:

– Как его зовут?

– Гордон Таннер.

– Так… Таннер… – Он заглянул в блокнот. – С его показателем уровня опьянения свободы маневра остается не много. Сначала вам придется выложить двести долларов, чтобы забрать его отсюда. ЛП – личная подписка. Оформление займет около часа – и он на свободе. Еще двести долларов будет стоить вызволение его машины. Она на муниципальной штрафной стоянке. Это займет с полчаса или около того. Явку в суд ему назначат примерно через неделю. И вот тут в дело вступлю я. Мой гонорар – тысяча долларов наличными.

– Права у него не отберут? – спросил Тодд.

– Нет, пока он не будет признан виновным по суду. После этого он лишится прав на год и должен будет заплатить штраф в пять тысяч. Но я могу помочь избежать кое-чего из этих неприятностей. Я мастер сделки, знаете ли. Плюс ко всему вашему другу предстоит пять ночей провести в тюрьме, и тут я тоже могу совершить маленькое чудо. Мы заменим ему заключение общественными работами. Поверьте, я знаю все ходы и выходы. А вы, ребята, учитесь или как?

– Да, мы студенты юридической школы, – ответил Марк. Какой именно, он уточнять не собирался.

– Джорджтаунской?

– Нет. Фогги-Боттом, – понизив голос, сообщил Тодд.

Кромли улыбнулся: