Текст книги "Американская повесть. Книга 2"

Автор книги: Джон Эрнст Стейнбек

Соавторы: Трумен Капоте,Уильям Катберт Фолкнер,Эдит Уортон,Эрскин Колдуэлл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Люди молчали. Глядя на их закрытые платками лица, он надеялся, что никто его не спросит, как же он попал под замок в свою собственную тюрьму, да еще в одну камеру с негритянкой.

– Ты же слышала, что он сказал, Кора, – упрашивал Джеф. – Скажи ему, что я говорю чистую правду.

Кора сделала вид, что совершенно его не слышит.

– Ребята, – сказал он, опять обращаясь к людям за дверью, – даю вам слово как шериф округа Джули, что я знать не знаю, где этот Сонни Кларк. Вот вам чистая правда, и больше я ничего сказать не могу.

Двое из людей куда-то скрылись. За окном чуть брезжило, и комната понемногу наполнялась серым, тусклым светом. Джеф слышал, как неизвестные перешептывались между собой. Сначала это его не беспокоило, а потом он испугался, как бы они не увели его с собой. Он умоляюще посмотрел на жену, надеясь, что она ему поможет.

Те двое вернулись и потребовали у Берта ключи от тюрьмы. Берт отдал им ключи, не сказав ни слова. Они отперли камеру Сэма Бринсона и растолкали его прикладами. Сэм выбежал в коридор, спотыкаясь, весь дрожа от страха.

– Эй, постойте-ка, – сказал Джеф, сообразив, что происходит. – Сэм Бринсон никому ничего не сделал.

– Мы его возьмем с собой, на случай, если тот, другой, не отыщется.

Сэм часто моргал глазами и дрожал всем телом.

– Стой прямо, негр, – приказали ему.

– Белые господа, прошу вас, сэр, я же ничего худого не делал, – сказал Сэм. – Провалиться мне, не делал. Вы спросите про меня у мистера Джефа, прошу вас, сэр. Мистер Джеф вам скажет!

– Замолчи, негр!

– Постойте-ка, вы! – начал Джеф. – Я не пойду против всех граждан, если им уж так хочется поймать этого Кларка, но Сэма Бринсона я обижать не позволю. Сэм за всю жизнь никому худого не делал, и я не допущу, чтобы с ним что-нибудь случилось.

– А если так, зачем же он в тюрьме?

– Это только на время, – без запинки ответил Джеф. – Мне обещали в суде, что снимут с него обвинение и разрешат ему торговать. Сэм промышляет старыми машинами, продает их, меняет одну на другую. Случается, что он зарвется немножко, ну, тогда я сажаю его под замок.

– Ну, я в судебных делах не разбираюсь.

– Белые господа, – упрашивал Сэм, – отпустите меня, я больше не буду торговать машинами. Глядеть на них не стану, зажмурюсь, и все тут, коли машина попадется на глаза.

– Молчи, негр! – сказал один, толкая его в бок прикладом. – Тебе рот разевать не полагается, больно он у тебя велик. Не к лицу тебе рот разевать.

– Сэм Бринсон ничего такого не сделал, зачем его трогать, – настаивал Джеф, повышая голос. – Сейчас он сидит только за то, что променял поломанный велосипед со свалки на старую машину, почти что ничего не стоящую, вроде железного лома. Тут еще ничего плохого нет. Заложил ее за три доллара наличными, а потом взял да и променял на другую развалину, которую даже с места нельзя было сдвинуть. Получилось так, что он не успел выкупить ту старую машину до захода солнца, а на эти три доллара выкупил велосипед. Велосипед вместо машины у него не приняли, три доллара он истратил, вот и попал в переплет. А если б солнце село на полчаса позже, был бы он чист и прав, как директор банка.

Никто ничего не ответил. Неизвестные переглядывались, стараясь разобраться в запутанных комбинациях Сэма.

– Всем известно, что Сэм Бринсон помешан на старых машинах, бывают, знаете ли, такие негры, – заговорил опять Джеф. – Он ведь не то что какой-нибудь простой негр с плантации. Старьем он промышляет бог знает с каких пор, меняет его, продает. В прошлом месяце присяжные пригрозили засудить его, если он не бросит подписывать фальшивые акты на передачу имущества, но я ему это в вину не ставлю. Долго ли промахнуться, если не знаешь закона, и с белыми это случается.

– А ну вас, Маккертен, – сказал высокий, подходя к двери. – Разбирайтесь в этом, сами, коли охота. Тут изнасиловали белую девушку, и негры за это ответят.

Они начали подталкивать Сэма к выходу.

– За что же трогать старика Сэма, когда он виноват не больше моего! Сэм тут ни при чем! Его посадили под замок за два дня до этого!

– Так потрудитесь отдать нам другого негра, если вам этот понадобился. А не собираетесь, так молчите, поберегите свое красноречие для выборов. Перед подсчетом голосов оно вам вот как пригодится.

Замаскированные направились к выходу.

– Чтобы никто не двигался с места пять минут! – обернувшись, крикнул один из них. – И не пытайтесь догнать нас. А не то стрелять начнем.

У Джефа подкосились ноги от страха, он сел на койку. Первое, что бросилось ему в глаза, была спина желтокожей девушки, растянувшейся на койке перед самым его носом. Он бессмысленно уставился на грязный цементный пол.

Кора молча подошла к запертой двери.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание? – властно спросила она.

Он помотал головой.

– Никогда в жизни не чувствовал себя так скверно, – сказал он слабым голосом.

Берт и Джим подошли к решетке и уставились на Джефа, в унынии сидевшего на краю койки.

– Берт, возьми какие-нибудь ключи да отопри дверь, – сердито приказал Джеф, поднимая на него глаза. – Что ты стоишь как дурак и глазеешь на меня?

– Слушаю, сэр шериф Джеф, – сказал Берт, со всех ног бросаясь к двери.

Он отпер замок ключом из своей связки. Дверь со скрипом распахнулась, завизжав всеми четырьмя ржавыми шарнирами.

Мулатка села на своей койке.

– Так, значит, вы настоящий шериф, это верно? – развязно спросила она. – То-то мне и показалось, что вы похожи на шерифа Маккертена, только непонятно, как же это: шериф – и вдруг попал под замок.

Джеф зверем поглядел на нее.

– Ой, Господи! – взвизгнула она и забилась в угол.

Джеф встал, надел ботинки и, шаркая подошвами по неровному цементу, пошел к двери. Берт и Джим расступились, давая дорогу Джефу, и он, спотыкаясь, прошел между ними. У него был вид человека, много пережившего за короткое время.

– Берт, – спросил он, – кто посадил эту негритянку в тюрьму?

Берт ответил не сразу. Он глядел в землю.

Джеф посмотрел на Джима. Лицо у Джима было мрачное.

– Давно она здесь сидит?

– Дня два как будто, шериф Джеф, – ответил Джим, – глядя в сторону.

– Кто ее посадил?

Берт и Джим смотрели так, будто на плечи им навалилась огромная тяжесть.

– Кто-нибудь должен мне сказать. За то вам округ и платит хорошее жалованье, чтобы вы отвечали, когда я вас спрашиваю, так ведь?

Джим глядел ему прямо в глаза и кивал на каждом слове.

– Я ее посадил, шериф Джеф, – сказал он кротко. – Это я.

– Гони ее в шею, – приказал Джеф. – Да поживей.

Берт и Джим вошли в камеру и велели мулатке убираться. Она со всех ног бросилась к выходу.

– Говорил я вам, чтобы вы это бросили, – начал Джеф, сердито глядя на них. Он повернулся и, прихрамывая, пошел к двери в контору, на переднюю половину. – Если я еще раз поймаю негритянку у себя в тюрьме, я вас обоих выгоню.

Джеф сделал еще два-три шага, как вдруг чья-то ладонь больно ожгла его по щеке. Он было совсем забыл про Кору. Не успел он заслониться, как еще две пощечины ожгли его по другой щеке. Он поднял локти, закрывая лицо.

Берт и Джим съежились в углу.

– Вы за это ответите, Джефферсон Маккертен, – холодно сказала Кора. Она подняла руку, собираясь ударить его еще раз, но он нагнул голову и закрылся локтями. – Не думала я, что вы меня опозорите в моем собственном доме! Мне теперь на улицу показаться нельзя: как я посмотрю в глаза людям после этого?

Он покосился на Кору из-под локтя. Она смотрела на него злобным взглядом.

– Радость моя, – умоляюще сказал Джеф, – я же не знал, что она сидит в этой камере, увидел только, когда проснулся. А кроме того, тебе известно, что я ни одной негритянки пальцем не тронул после того раза. Неужели ты мне не веришь, милая?

– Чему же тут верить, когда я своими глазами видела!

Берт и Джим, стараясь не шуметь, на цыпочках вышли в контору, осторожно прикрыв за собой дверь.

– Зачем же ты меня обманул, будто бы едешь на Лордс-крик, а сам заперся с этой негритянкой? Отвечай!

– Судья Бен Аллен…

– Да еще хочешь свалить всю вину на старика! – презрительно сказала Кора.

– Радость моя, он же не велел мне ездить на Лордс-крик, потому что беспокоился насчет петиции миссис Калхун, а велел мне сначала поймать этого негра.

– Ты, я знаю, не подпишешь эту петицию, Джефферсон Маккертен, тебе нужно, чтобы все негритянки остались в Америке!

– Да нет же, радость моя! Я подпишу, вот увидишь! – Он сделал несколько шагов к Коре, глядя на нее с надеждой. – Я побоялся послушаться судью Бена Аллена, побоялся рисковать своей политической карьерой, если покажусь на Флауэри-бранч. Я старался, чтобы линчевание с политической стороны было в порядке. Оттого и вышло, что я заперся здесь, я хотел ему сказать…

Он замолчал, приглядываясь к Коре – имеют ли успех его слова. Кора тоже смотрела на него, не сводя глаз.

– Радость моя, я хотел сказать судье Бену Аллену и всем другим, что какие-то неизвестные, у которых лица были закрыты платками, вытащили меня из машины и заперли в камеру, чтобы я не помешал им ловить негра. Это чистая правда, милочка.

Он остановился, отдуваясь.

– Дальше! – сказала Кора, делая шаг назад.

– Вот и все, радость моя. Только не получилось так, как я придумал, пришли эти другие и все испортили.

– Нет, это еще не все твои выдумки, рассказывай остальное. Уж все равно, давай послушаю, ведь я в этом доме долго не останусь, тогда некому будет рассказывать.

– Я пробрался сюда ночью, – в отчаянии начал Джеф, задыхаясь и спеша, – а потом заперся в камере и даже не знал, что тут уж сидит кто-то. Только тогда и узнал, когда проснулся. – Он замолчал и оглянулся в поисках Берта и Джима. – Ты же слышала, Берт и Джим сами ее сюда посадили. Я ничего об этом не знал. Сам не знаю, что я с ними теперь сделаю.

Кора повернулась и, не говоря ни слова, пошла к двери. Отворив ее, она вышла в коридор и, чопорно подняв голову, стала подниматься по лестнице.

Джеф пошел за ней, с трудом волоча ноги. Голова у него моталась из стороны в сторону, когда он тащился к двери. Он был похож на большого косматого зверя, которого куда-то волокут на аркане. Он поднимался по ступенькам вслед за женой, соображая, сколько времени ему понадобится, чтобы убедить Кору в том, что он неповинен в этом злодеянии, как любой новорожденный щенок.

Глава седьмая

Спустя три часа, когда Джеф вышел из спальни на втором этаже тюрьмы и спустился по лестнице; жаркое июльское утро было во всем разгаре. Он сходил медленно вниз, тяжело ступая своими слоновыми ногами по скрипучим ступенькам. Каждый раз, как он переставлял ногу, раздавался такой треск, будто на ступеньку свалился мешок с железным ломом.

Все это время наверху не слышно было ни криков, ни грохота падающей мебели. Снизу, с первого этажа, ничего не было слышно, кроме беспрерывного жужжанья; похоже было, что кто-то один говорит без умолку, не понижая и не повышая голоса. Берт терпеливо ждал в конторе, как раз под спальней, и наконец задремал под это монотонное жужжанье. Он даже не завтракал сегодня, чтобы быть под рукой, когда Джеф сойдет вниз.

Джеф сошел с последней ступеньки и, тяжело шагая, направился через переднюю к своей конторе.

– Берт! – заорал он.

Берт соскочил со стула и подбежал к двери.

– Слушаю, сэр, – сказал он сонным голосом.

– Берт, – сказал Джеф, как-то странно глядя на Берта, – у меня в молодости не хватило здравого смысла остаться на ферме, а теперь я бы душу за это отдал. Ну ее, эту политику, не надо мне ничего, я бы сию минуту все бросил и ходил бы себе за плугом, как последний идиот.

– Да, сэр шериф Джеф, – сказал Берт, сторонясь и давая ему дорогу.

Джеф протиснулся всей своей грузной тушей в узкую дверь.

Берт поторопился войти вслед за ним.

– Там вас дожидаются, шериф Джеф, – сказал он.

Джеф поднял глаза и встретился взглядом с миссис Нарциссой Калхун. Она стояла возле окна, а теперь пошла ему навстречу. Джеф хотел повернуться и уйти, но не успел – она перехватила его на полдороге. Когда он опять взглянул на нее, она указала на толстую папку, лежавшую на стуле.

– Чего вы хотите, Сисси? – спросил Джеф со страхом, глядя на петицию круглыми глазами.

Он подошел к своему креслу и, в ожидании, пока ему удастся успокоить в нем свое грузное тело, оперся обеими руками на стол.

– Рада слышать, что вы поступили так, как следует, Маккертен, – сказала она, улыбаясь ему очень недвусмысленно.

– Что же я сделал, Сисси? – растерянно спросил он.

– Покорился воле народа, вот что. Я горжусь вами, шериф Маккертен.

Он соображал, как бы ему удержаться подальше от предательской трясины, куда завлекала его миссис Нарцисса. Она подошла ближе и села в кресло у стола.

– Жена прочла мне ту книжку, что я у вас купил, Сисси, – сказал он, приветливо улыбаясь ей. – Еще месяц тому назад прочла… – Он замолчал и склонил голову набок, прислушиваясь к тому, что делается в верхнем этаже. – Там было насчет Христа, будто он вернулся на землю и устроился в продавцы, будто продает подержанные машины. Это, конечно; дело не мое; захотелось ему сойти на землю и торговать старыми машинами – пускай себе торгует. А если б меня спросили, я бы сказал, что и без него у нас в Америке довольно продают всякого хлама. Если уж Христу вздумалось торговать машинами, так продавал бы новенькие, а не такое барахло. Я тоже на этом деле здорово обжегся, купил подержанную машину у одного парня. И недели не прошло, как ось сломалась пополам, и пошло-поехало. Потом радиатор по дороге отвалился. Ну и так далее, одно за другим. Возьмем, к примеру, Сэма Бринсона; покажи только ему старую машину, он сразу идет на приманку, всем известно, что его то и дело надувают. Весь высох от возни с этим старьем, а концы с концами так и не сходятся. А чего ради? Так, зря. А все-таки Сэм…

Он выпрямился в кресле и обвел глазами комнату. Он совсем забыл про Сэма Бринсона.

– В чем дело? – спросила Сисси, глядя на него с любопытством.

– Пустяки, – сказал он. – Ничего особенного. – Он поглядел на Берта, но сообразил, что Берт, наверное, не успел узнать ничего нового после того, как увели Сэма. – Я думал о той книжечке, которую вы мне продали, Сисси.

Джеф прислушался, что делает Кора наверху, в спальне, не слышно ли чего-нибудь особенного. Он не тревожился на ее счет, пока слышались знакомые, привычные для него звуки. Он боялся той минуты, когда услышит, как злобно захлопывают крышку сундука или как тяжелый чемодан роняют на пол. Уходя из спальни, он был совершенно уверен, что теперь Кора выговорилась и не уедет, но всегда было опасение, как бы она опять не передумала.

Он позвал Берта и зашептал ему на ухо.

– Поди узнай, не слышно ли чего насчет Сэма, – сказал он как можно тише, чтобы Сисси не подслушала, – Да возвращайся поскорей. Я беспокоюсь, как бы они чего с ним не сделали.

Берт вышел.

– Ну… – нетерпеливо начала Сисси.

– Послушайте, Сисси, – сказал Джеф, глядя ей прямо в глаза. – Кто это написал насчет Христа, который торгует старыми машинами? Не вы?

– Нет, это не я, шериф Маккертен. Я только продаю эту книжку.

– И что же, верит кто-нибудь, что Христос сошел на землю и торгует старыми машинами, как там говорится?

– Насчет брошюр я не знаю, – сказала она, смутившись, и заерзала в кресле, – а за Библию могу ручаться.

Джеф тревожно посмотрел на потолок.

– Я сюда не о брошюрах пришла разговаривать, – спохватилась Сисси.

– А зачем же вы пришли?

– Насчет петиции, – сказала она, вскочив на ноги и грохнув перед ним на стол тяжелую пачку с бумагами.

– Послушайте, Сисси… – начал он.

– Опасные настали времена, шериф Маккертен, – сказала она, наклоняясь к нему через стол. – Вы же знаете, что творится на свете. Мы должны что-то предпринять. Нам надо выслать всех негров в Африку, туда, откуда они явились. Они до того быстро размножаются, что белому человеку скоро вздохнуть нельзя будет. Эти негры…

– Послушайте, Сисси, – сказал Джеф беспомощно, – нельзя же человеку, который занимает политический пост…

– Я выросла среди негров, – сказала она, глядя на него горящими глазами, – и всегда обращалась с ними хорошо. Но тогда они еще не покупали этих ужасных Библий, где Христа рисуют негром.

– Это ведь не грех, Сисси, – возразил он. – По-моему, негры имеют полное право говорить, что Христос был черный, говорят же наши белые, что он был белый. А доказательств нет ни у тех, ни у других, верно?

Глаза у нее загорелись, как свечки.

– А что ж, может, он и вправду был черный, – не унимался Джеф.

– Шериф Маккертен, если вы не откажетесь от этих слов, округ Джули вас никогда больше не выберет, – твердо сказала она. – Если вы не подпишете эту петицию и не поможете нам выслать всех негров обратно в Африку, откуда они явились…

– Так ведь не все они оттуда, Сисси, – сказал он с надеждой. – Много негров и тут родилось, у нас на задворках. Еще в прошлом месяце родились два негритенка.

– Знаю, – сердито сказала она, – но ведь я говорю вообще о черных. Все мы, белые, должны объединиться с сенатором Эшли Дьюксом и выслать негров обратно в Африку. Это наш нравственный долг.

– Почему? – спросил он, не поддаваясь.

– Потому! – упрямо сказала Нарцисса.

Они сидели молча, сердито глядя друг на друга.

Джеф ломал голову, где пропадает Берт, но все-таки надеялся: вдруг Берт вернется и скажет, что Сэма Бринсона отпустили целым и невредимым. Он знал, что Сэм Бринсон и сам найдет дорогу обратно, а все-таки вдруг Берт узнает, где он, тогда можно послать за ним машину. Ему неприятно было думать, что Сэму придется плестись двадцать миль по болотам, напрямик, без дороги.

Он посмотрел на потолок и, склонив набок голову, с удовольствием прислушался. Шаги Коры стали теперь гораздо легче. Он откинулся на спинку кресла и облегченно вздохнул.

Миссис Нарцисса Калхун схватила объемистую папку и сунула ее прямо под нос Джефу. Раскрыв папку, она ткнула пальцем в первую страницу, отпечатанную на машинке.

– Ваш нравственный долг подписать вот это, шериф Маккертен, – сказала она, тыча в страницу своим длинным пальцем.

– Что вы, Сисси, – отнекивался он, глядя на бумагу.

Президенту Соединенных Штатов

Мы, нижеподписавшиеся, законопослушные граждане и полноправные избиратели округа Джули, штата Джорджия, настоящим почтительно просим Вас, уважаемый Президент нашей родины, Соединенных Штатов Америки, безотлагательно выслать в Африку всех представителей негритянской расы, включая мулатов, квартеронов, октеронов, а также всех лиц, имеющих в какой-либо степени примесь негритянской крови.

Джеф наскоро пробежал бумагу, потом вернулся к началу и долго читал, задерживаясь на каждом слове и стараясь понять, что оно значит.

– Нет, сударыня, – сказал он торжественно, мотая косматой головой, – я на такие штуки не согласен. Может, в неграх и есть дурное, а только и наши белые тоже хороши, бывают почище всякого негра. Возьмем, к примеру, хоть Сэма Бринсона. На руку нечист, только и знай меняет одну старую машину на другую, а если б не это – хороший парень, компанейский, и среди белых не скоро такого найдешь. Без него мне скучно будет. Прямо-таки будет чего-то не хватать.

Нарцисса попятилась назад, глядя на Джефа с глубочайшим презрением.

– Вот как? Вы, значит, защитник негров, шериф Маккертен? – громко спросила она. Глаза ее метали искры.

Джеф поднялся с места со всей быстротой, на какую был способен, и оттолкнул от себя петицию. Папка свалилась на пол.

Нарцисса вся побагровела от злости.

– Называйте меня, как вам будет угодно, я своего мнения насчет негров не переменю, – стойко ответил Джеф.

Нарцисса нагнулась и наскоро собрала бумаги. Зажав их под мышкой, она попятилась к дверям.

– А ведь это вы пустили слух насчет изнасилования, да-да, уж без вас не обошлось, – сказал он. – А то откуда же вам все так хорошо известно? Держу пари на что угодно, это вы подучили девчонку Барлоу жаловаться.

Нарцисса взялась за ручку двери.

– Ну, погоди, дай только дождаться выборов, шериф Маккертен, – пригрозила она. – Ты сам хуже всякого негра, никто за тебя голосовать не станет. Не быть тебе, больше шерифом округа Джули. Сейчас пойду к судье Аллену и расскажу ему, каков ты есть. Он уж сумеет так устроить, чтоб тебя никогда больше не выбирали, хоть сто лет проживи. Вот увидишь! Погоди только!

Джеф не успел двинуться с места, как она повернулась и выбежала в прихожую, а оттуда во двор. Он вышел за ней на крыльцо и видел, как она села в машину и уехала. Рядом с ней сидел проповедник Фелтс.

Джеф вернулся в дом и открыл железную дверь, которая вела в арестантскую.

– Берт! – звал он, проходя по коридору и заглядывая в каждую камеру по очереди. Трудно было надеяться, что в одной из этих камер он увидит Сэма Бринсона, но он все-таки не мог не заглядывать.

– Берт! Поди сюда, Берт!

Дверь в конце коридора была открыта настежь, и он выглянул на улицу. Берт повернул с угла улицы к тюрьме и был уже на полдороге.

– Берт! – крикнул Джеф, сходя на тротуар.

Берт подбежал к нему.

– Ничего не могу узнать насчет Сэма, шериф Джеф, – сказал он уныло. – Многим известно, что его взяли, а что с ним дальше случилось – никто не знает. Я всех спрашивал, кого видел.

Джеф повернулся и пошел к себе в контору. Берт почтительно следовал за ним.

– С кем я ни говорил, все согласны, что нечего и надеяться увидеть Сэма живым, – сказал Берт. – Говорят, толпа озверела и не выпустит его, если только не разыщут Сонни Кларка. А Сонни, говорят, убежал.

Телефон в конторе зазвонил, как раз когда они входили в комнату. Берт снял трубку и нерешительно держал ее в руке, глядя на Джефа, не скажет ли он, что с ней делать.

– Ну, что ж ты, отвечай, – усталым голосом сказал Джеф. – Наверно, опять кто-нибудь из этих петухов индейских велит мне ехать на Флауэри-бранч и разгонять народ, чтобы ихние бабы не пугались.

– Алло, – сказал Берт в телефон. – Контора шерифа Маккертена.

Вдруг он обернулся к Джефу, побледнев от страха.

– Это судья Бен Аллен.

– О, Господи! – вздохнул Джеф и закрыл глаза, чтобы хоть минутку побыть в покое.

Берт положил трубку и отошел на цыпочках. Джеф, тяжело ступая, подошел к столу.

– Алло, судья, – сказал он, стараясь говорить бодрым голосом.

– Маккертен, почему вы не поехали на Флауэри-бранч вчера ночью, после того как ушли от меня?

– Судья Аллен, вчера ночью много произошло ошибок. Я бы вам объяснил, да времени нет. Просто как будто все на свете против меня обернулось. Чтобы столько стряслось неприятностей за один раз, это я и не припомню, когда со мной было.

На другом конце провода долго молчали.

– Consuetudo manerii et loci est observanda[31]31
  Надо приноравливаться к обстоятельствам (лат.).


[Закрыть] – усталым голосом сказал судья Бен Аллен.

– Что это значит, судья? – живо спросил Джеф. На этот раз судья Аллен молчал еще дольше.

– По получении некоторых сведений из разных мест округа ситуация за ночь изменилась. Сейчас еще рано предсказывать исход, но для вас, может быть, лучше выждать несколько часов. За это время я сумею выяснить положение. Очень хорошо, что вы не поехали на Флауэри-бранч, и все-таки я не понимаю, почему же вы не поехали туда, как я вам сказал?

– Это трудно объяснить по телефону, судья. Очень рад, что я там не понадобился. Я только старался, чтобы это дело было в порядке с политической стороны. Если б только миссис Нарцисса Калхун не совалась…

– Вы оставайтесь тут, Маккертен: мне нужно, чтобы вы были под рукой на всякий случай. Насчет рыбной ловли или чего-нибудь вроде и думать не смейте. До свидания.

– До свидания, судья, – сказал Джеф усталым голосом, кладя трубку на место.

Он обернулся и взглянул на Берта, который стоял у окна. Лицо у Берта было бледное и мрачное.

– Берт, – сказал он, – подчас я и сам не знаю, жив я или умер. Послушайся моего совета: держись подальше от политики и не пробуй пролезть на выборную должность. Я бы на твоем месте женился на хорошей девушке, купил бы маленькую ферму и жил бы себе потихоньку.

– Почему, шериф Джеф?

– Все потому, Берт. Все потому!

Он с трудом встал и высвободил зад, застрявший между ручками кресла. Поднявшись на ноги, он взглянул вверх, на потолок, прислушиваясь, что там делает Кора. Все было тихо и мирно, как в летние сумерки. В комнате стоял чуть слышный запах вареных бобов. Джеф запрокинул голову, раздув ноздри, и глубоко вдохнул этот запах. Потом, тяжело ступая, направился к двери.

– Я просто измучился, беспокоюсь за этого негра, Сэма Бринсона, – сказал он. – Как только немного закушу, надо будет разузнать про него. Не могу же я сидеть сложа руки, когда с ним бог знает что делают.

Берт посторонился. Тяжелыми шагами Джеф направился к лестнице. Он постоял немного и послушал, прежде чем подняться наверх. Как только он стал на первую ступеньку, Кора прошла из спальни на кухню. Джеф поднимался по лестнице и, раздувая ноздри, вдыхал запах вареных бобов и горячего кукурузного хлеба.