Текст книги "Зловещий шепот"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Репатриировалась из Франции?

– Да, сэр.

Стрелки позолоченных настенных часов приближались к половине двенадцатого. Майлз Хеммонд застыл на месте и перестал вертеть ключ на цепочке.

– Мисс назвала свое имя?

– Да, сэр… Ее зовут Фэй Сетон.

Глава VI

Наследующий день, в субботу, второго июня, Майлз ровно в четыре приехал на вокзал Ватерлоо, откуда много суббот назад, в начале войны, он отправлялся в Борнемут. Вокзал со своей полукруглой почерневшей крышей, с еще сохранившимися кое-где после бомбежек стеклами, как всегда, был наполнен звонким и благожелательным женским голосом, сообщавшим по радио, к какому перрону следует торопиться. (Почему-то едва этот голос начинает сообщать то, что вам надо услышать, его тотчас заглушают свист пара или пронзительные гудки локомотива.) Потоки пассажиров, в основном военных в форме цвета хаки и гражданских в уныло одинаковых костюмах, обтекали ряды скамеек и книжных киосков, смешивались и снова расходились в разные стороны, повинуясь указаниям громкоголосой распорядительницы.

Теперь Майлз Хеммонд был настроен отнюдь не благодушно. Остановившись под часами и поставив на пол чемодан, он никого и ничего не замечал вокруг.

«Какого черта надо было так поступать? – спрашивал он себя. – Что скажет Марион? Что скажет Стив?»

Ибо если на планете кто-либо и обладает здравым смыслом, так это только его сестра и ее жених. Ему хотелось их увидеть: Марион, конечно, тащит ворох пакетов, а Стив дымит трубкой…

Марион Хеммонд – на шесть или семь лет младше Майлза – была хорошенькой полноватой молодой женщиной, такой же, как брат, темноволосой, но, если говорить о характере, несравнимо более практичной. Она очень любила Майлза и вечно его опекала, ибо – так она искренне полагала, хотя вслух не говорила – он умственно еще не вполне сформировался. Марион очень гордилась братом, который пишет такие толстые книги, хотя и признавалась, что ничего в них не смыслит. Но ведь книги ничего не имеют общего с серьезными жизненными проблемами, и, поскольку он время от времени должен был с этим соглашаться, она, возможно, была права.

Марион неожиданно появилась перед братом в гулкой атмосфере вокзала Ватерлоо. Несмотря на трудные времена, она была превосходно одета благодаря своей убежденности в том, что новое – это хорошо перешитое старое; ее ясные глаза под прямыми темными ресницами светились довольством, и вся она горела энтузиазмом и желанием помочь Майлзу как следует устроиться в их новом доме.

– Однако, Майлз! – сказала сестра. – Взгляни-ка на часы! Сейчас только десять минут пятого!

– Я знаю.

– Но, дорогой, ведь поезд отходит лишь в половине шестого. Даже если ты хотел нас увидеть пораньше и просил занять места, мы приехали слишком рано, тебе не кажется? – В этот миг пытливый сестринский взгляд уловил странное выражение его лица. – Майлз! Что с тобой? Ты не болен?

– Нет, нет и нет!

– Тогда в чем дело?

– Просто мне надо поговорить с вами обоими! – сказал Майлз. – Давайте найдем подходящее место.

Стивен Куртис вынул трубку изо рта.

– О! – произнес он.

На вид ему было за тридцать, он явно начинал лысеть – что, похоже, не очень его радовало, – но зато был прекрасно сложен и восхитительно невозмутим. Рыжие усы придавали ему сходство с пилотом королевских воздушных сил, хотя в действительности он служил в министерстве информации и, если кто-либо позволял себе подшучивать над этим учреждением, по-детски обижался. Он познакомился с Марион два года назад, после того как был ранен и демобилизован. У них было полное взаимопонимание.

Стивен стоял перед Майлзом и с интересом взирал на своего будущего шурина из-под полей мягкой панамы.

– Ну и?.. – спросил он.

На вокзале Ватерлоо над одиннадцатой платформой – если преодолеть два пролета крутой лестницы – есть уютный ресторанчик. Майлз взял свой чемодан и повел их туда. Для начала он заказал чай с пирожными, и все уселись за стол у окна в полупустом отделанном под мореный дуб зале.

– Есть одна женщина, ее зовут Фэй Сетон, она шесть лет назад была замешана в деле об убийстве, во Франции. Люди вменяли ей в вину какие-то действия, не знаю какие, но взбаламутившие местное население. – Майлз перевел дух. – Я подписал с ней контракт на каталогизацию моих книг в Грейвуде.

Воцарилось долгое молчание, Марион и Стивен глядели на него. Стивен вынул трубку изо рта.

– Зачем? – спросил он.

– Не знаю! – чистосердечно ответил Майлз. – Я не хотел впутываться в это дело. Твердо решил ей сказать, что вакантное место занято. Но всю ночь не мог заснуть – мерещилось ее лицо.

– Когда ты с ней познакомился? Вчера вечером?

– Нет, сегодня утром.

Стивен бережно положил свою трубку на стол и кончиком пальца слегка качнул ее направо, потом налево.

– Я не совсем… – начал он.

– О Майлз, – перебила его Марион, – что все это значит?

– Постараюсь вам объяснить! – Майлз словно раздумывал вслух. – Фэй Сетон по профессии – библиотекарь. Вот почему Барбара Морелл и этот старый гусь Риго не то сильно удивились, не то переполошились, когда я сказал им там, в «Клубе убийств», что получил в наследство библиотеку и ищу библиотекаря. Но Барбара оказалась хитрее профессора. Она сообразила: если при нынешней нехватке профессионалов я обращусь в агентство и если Фэй Сетон ищет как раз такую работу, то можно поставить двадцать против одного, что мне порекомендуют именно Фэй. Да. Барбара попала в точку.

Майлз постучал пальцами по столу.

Стивен снял свою белую шляпу, обнажив голову, покрытую редкими светлыми волосами, и с серьезным, озабоченным видом собрался основательно разобраться в ситуации.

– Начнем по порядку, – сказал он. – Вчера утром, в пятницу, ты приехал в Лондон искать библиотекаря…

– Самое интересное, Стив, – прервала его Марион, – что Майлз был приглашен на ужин в так называемый «Клуб убийств».

– Там я впервые услышал о Фэй Сетон и увидел ее фото, – сказал Майлз. – Я не сумасшедший, и ничего в этом нет сверхъестественного. Познакомился я с ней позже…

Марион улыбнулась:

– И она успела рассказать тебе такую душещипательную историю, что ты чуть не расплакался. И как всегда, разжалобился.

– Ничего подобного. Во-первых, она не знала, что я о ней уже кое-что слышал. Во-вторых, мы разговаривали не слишком долго в вестибюле «Беркли».

– Ну хорошо, Майлз. Она молода?

– Да, довольно-таки молода.

– Привлекательна?

– В какой-то мере… Но не это меня заинтересовало. А…

– Что же, Майлз?

– Ее личность, ее суть. – Майлз беспомощно пожал плечами. – Сейчас не время вдаваться в подробности. Главное то, что я пригласил ее на работу и он поедет сегодня вместе с нами. Я счел нужным предупредить вас.

Майлз откинулся назад в кресле и с облегчением вздохнул, когда явилась официантка и стала расставлять на столе тарелки и чашки жестом заправского картежника, сдающего карты. За окном, возле которого они сидели, двигались внизу белые крыши вагонов.

Переводя взгляд на своих собеседников, Майлз вдруг подумал, что история повторяется. Трудно найти людей, более подходящих друг другу и составляющих более идеальную семейную пару, чем Марион Хеммонд и Стивен Куртис. Почти так же, как она вошла шесть лет назад в семью Брук, Фэй Сетон войдет теперь в другой подобный дом.

Да, история почти повторяется.

Стивен и Марион переглянулись, и она рассмеялась.

– Право, не знаю, – заметила она не столько недовольным, сколько игривым тоном, – в общем, это даже забавно.

– Забавно? – воскликнул Стивен.

– Майлз, ты, конечно, не забыл сказать ей, чтобы она захватила свою продовольственную карточку?

– Забыл, – сказал он мрачно, – эту важную деталь я, кажется, упустил из виду.

– Ну ничего, дорогой. Мы всегда найдем… – Внезапно Марион выпрямилась, в ее светлых глазах под прямыми бровями блеснуло нечто вроде испуга. – Майлз! Скажи-ка! Эта женщина не отравила кого-нибудь?

– Моя дорогая Марион, – сказал Стивен, – какая разница: отравить ли кого-нибудь, застрелить или размозжить голову кочергой? Главное…

– Одну минуту, – спокойно остановил его Майлз, стараясь не волноваться и произносить слова веско и размеренно. – Я не говорил, что эта девушка преступница; напротив, если допустить, что я хотя бы не много разбираюсь в людях, прошу отбросить подобные нелепые предположения.

– Хорошо, дорогой, – сказала примирительно Марион и, склонившись к чашке, похлопала его по руке. – Я верю, что ты в этом абсолютно убежден.

– Ради Бога, Марион. Неужели ты думаешь, что я готов смотреть сквозь пальцы на нечто предосудительное ради своих личных интересов…

– Тише, Майлз, не расходись! – Марион легонько поцокала языком, скорее по привычке, нежели по необходимости. – Мы не дома.

– Да, пожалуйста, братец, не так громко, – поддакнул Стивен.

– Ладно! Хорошо! Только…

– Вот, возьми чай и пирожное, – уговаривала его Марион, придвигая чашку. – Вот так. Ты успокоился? Скажи, Майлз, а сколько лет этой занятной леди?

– Лет тридцать, полагаю.

– И она сама ищет работу библиотекаря? Почему же биржа труда ею не занимается?

– Она только что репатриировалась из Франции.

– Из Франции? В самом деле? Может быть, она привезла с собой французские духи?

– Сказать по правде, – заметил Майлз после короткой паузы, – я действительно уловил приятный аромат.

– Майлз, дорогой, расскажи нам всю ее историю. До отхода поезда масса времени, мы закажем еще чашечку чаю на случай, если она вдруг появится. Значит, это был не яд? Ты в этом уверен? Стив, дорогой, почему ты не пьешь чай?

– Послушайте, – не выдержал наконец Стив, взял со стола трубку, описал в воздухе кривую и сунул ее в верхний карман куртки мундштуком вниз, – я вообще не могу понять, что творится на свете? Чем занимаются в этом «Клубе убийств»? Ловят преступников или просто языком болтают? Ну ладно, Майлз, – вспышка возмущения сменилась у Стива легкой укоризной, – ладно, не вставай в позу. Я просто хочу кое-что себе уяснить. Сколько времени понадобится этой мисс, чтобы привести библиотеку в порядок? Неделя?

Майлз усмехнулся:

– Чтобы по всем правилам классифицировать книги, Стив, со всеми ссылками на прежние издания, ей понадобится два-три месяца.

Даже Марион в удивлении взглянула на брата.

– Ну что ж, – буркнул Стив, с минуту помолчав, – Майлз всегда все делает по-своему. Надо – значит надо. Теперь о другом. Я не смогу сегодня вернуться вместе с вами в Грейвуд…

– Не сможешь сегодня вернуться? – воскликнула Марион.

– Дорогая, – постарался успокоить ее Стив, – я хотел сказать тебе об этом еще в такси… У нас в отделе опять неприятности… Ты всегда так бурно на все реагируешь. К тому же завтра утром я обязательно приеду. – И с некоторым сомнением добавил: – Надеюсь, с вами ничего не случится в компании этой занятной леди?

Воцарилось молчание, которое взорвал веселый смех Марион.

– Стив! Какой ты глупый!

– Я? Вполне вероятно.

– Что может нам сделать Фэй Сетон?

– Я не знаком с этой дамой и ничего не могу сказать. Абсолютно ничего. – Стивен пригладил свои холеные усы. – Только…

– Пей свой чай, Стив, и не будь таким брюзгой. Ее присутствие в доме никому не будет в тягость. Когда Майлз сказал, что наймет библиотекаря, я со страхом представила себе гнома с длинной белой бородой… Я поселю ее в своей комнате, а сама с удовольствием перееду в чудесную комнату на первом этаже, хотя там еще пахнет краской. Я страшно зла на твое идиотское министерство, но не думаю, что эта женщина до смерти напугает нас сегодня ночью в твое отсутствие. Каким поездом ты завтра утром приедешь?

– Поездом девять тридцать. И ни в коем случае одна не передвигай котел в кухне, не трогай без меня, слышишь?

– Я – очень послушная будущая супруга, Стив.

– Очень послушная, – повторил Стивен без упрека, без насмешки, просто констатировал факт. Впав в свою обычную невозмутимость, он переменил тему разговора: – Майлз, сделай милость, возьми меня когда-нибудь с собой на заседание «Клуба убийств»! Чем-то они там все-таки заняты?

– Ужинают.

– Ты хочешь сказать, они вместо соли кладут в солонку яд? А потом радуются, если удастся подсыпать его в тарелку соседа? Ладно, старик, не сердись! Ну, мне надо идти.

– Стив! – Эту интонацию Марион ее брат знал слишком хорошо. – Я забыла тебе кое-что сказать. Извини нас, Майлз.

Они будут судачить о нем, дураку ясно. Майлз не мигая смотрел поверх стола, стараясь не обращать на них внимания. Марион со Стивеном направлялись к выходу. Она оживленно что-то говорила ему, Стивен пожимал плечами и улыбался, надевая шляпу. Майлз выпил полчашки остывшего чая. Устало подумал о том, что выглядит смешным и теряет хорошее настроение. Почему же? Тут же нашел ответ. Потому что в душу закралось сомнение: сумеет ли он в собственном доме владеть собою?

Пробивавшиеся сквозь окна звонки, гудки, глухое постукивание колес и неразборчивое воркование громкоговорителя вернули Майлза на вокзал Ватерлоо. Он сказал себе, что это нелепое сомнение, заставившее сердце сильнее забиться, было глупостью и нелепостью; он повторял это до тех пор, пока сам не рассмеялся. Когда его сестра вернулась, он уже был в прекрасном настроении.

– Прости мою несдержанность, Марион.

– Мой дорогой! – Она остановила его жестом, но испытующе взглянула на него. – Теперь мы одни, Майлз, и расскажи-ка своей сестре все без утайки.

– Но мне нечего рассказывать! Я поговорил с этой девушкой, мне понравились ее манеры, я верю, что ее оболгали…

– Ты не сказал, что тебе кое-что известно о ней?

– Ни слова. Она тоже ни о чем не вспоминала.

– Она тебе представила рекомендации?

– Я их не требовал. Почему ты этим интересуешься?

– Ах, Майлз, Майлз! – Марион покачала головой. – Твое олимпийское спокойствие просто обескураживает, особенно когда ты ничего не хочешь замечать. Ты никого не слушаешь и всем пренебрегаешь! Неужели не видно, что меня волнует твоя судьба?

– А я хочу сказать, что постоянные психоаналитические копания моей сестрицы…

– Я просто-напросто не могла не заинтересоваться твоим новым знакомством, заметив, какое впечатление произвела на тебя эта женщина! – Глаза Марион спокойно смотрели на него. – В какой же криминальной истории она была замешана?

Невидящий взгляд Майлза был устремлен в окно.

– Шесть лет назад в Шартрезе она служила личной секретаршей у богатого владельца кожевенной фабрики по фамилии Брук. И была помолвлена с его сыном…

– О!

– …нервическим юношей по имени Гарри. Потом произошла какая-то ссора… – Майлз прикусил язык, он не мог, физически не мог сказать Марион о намерении Говарда Брука расплатиться с девушкой, чтобы от нее отделаться.

– Майлз, из-за чего была ссора?

– Никто не знает, по крайней мере я. Однажды вечером отец взобрался на высокую башню, которая возвышается над всей округой, и… – Майлз запнулся. – Кстати сказать, прошу тебя не упоминать об этом при мисс Сетон. И не подавать виду, что вообще что-то знаешь.

– Майлз, неужели ты думаешь, что я совсем лишена такта?

– День был, как в фантастической немецкой легенде, страшным и ненастным, с громами и молниями. Брук был найден смертельно раненным своим же стилетом. Это – самое удивительное во всей истории, Марион. Все подтверждает, что он был один, когда его убили. Никого с ним рядом не было и не могло быть. Можно подумать, что преступление, если таковое имело место, совершено кем-то, кто взмыл в облака и растворился в воздухе…

Он умолк, потому что Марион смотрела на него, широко раскрыв глаза; уголки губ у нее подрагивали от сдерживаемого смеха.

– Майлз Хеммонд! – воскликнула она. – Кто тебе наплел такую чепуху?!

– Я всего-навсего излагаю протокольные данные полицейского расследования, – проворчал он сквозь зубы.

– Понимаю, дорогой, но кто тебе это рассказал?

– Профессор Риго из Эдинбургского университета, человек известный в академических кругах. Ты, наверное, слышала о его книге «Жизнь Калиостро»?

– Нет. Кто такой Калиостро?

«Почему, – часто спрашивал себя Майлз, – когда споришь с кем-нибудь из своей семьи, выводят из равновесия такие вопросы, на которые чужому человеку отвечаешь терпеливо и даже охотно?»

– Граф Калиостро, Марион, был знаменитый маг и кудесник восемнадцатого века. Профессор Риго полагает, что хотя Калиостро и был неподражаемым очковтирателем, он все же обладал некой сверхъестественной силой, которая…

В третий раз он запнулся на полуслове. Марион не то кашлянула, не то насмешливо хрюкнула. Майлз понял, что снова переоценил свои ораторские способности.

– Да, все это кажется несколько странным, – сдался он. – Допускаю.

– Вот именно, Майлз; я верю только в то, что вижу. Бог с ним, с этим графом Калиостро. Хватит всяких сказок, ты лучше расскажи мне про эту девушку! Кто она? Как выглядит? Чем выделяется?

– Это ты скоро сама узнаешь, Марион.

Не отрывая глаз от окна, Майлз поднялся; он смотрел в сторону щита с расписанием поездов, мимо которого уже спешили пассажиры к поезду, отходившему в пять тридцать с остановками в Винчестере, Саутгемптоне, Борнемуте. Несколько театральным жестом Майлз протянул руку к окну:

– А вот и она.

Глава VII

В тот вечер – он надолго останется в памяти – серые сумерки как-то внезапно окутали Грейвуд.

В сотне миль от Лондона главное шоссе на Саутгемптон разветвляется. Если по малой шоссейной дороге поехать мимо зеленых рощ и живописных лужаек и свернуть налево, к большим деревянным воротам, то грунтовая дорога выведет через лес к ручью. Как раз напротив мостика через ручей, на изумрудном холме среди огромных дубов и вязов, расположилось имение Грейвуд.

Дом – небольшой, продолговатый – обращен к мостику длинной своей стороной, а чтобы попасть к главному входу в торце дома, надо преодолеть несколько каменных ступеней, пройти по террасе вдоль боковой стены и свернуть за угол. Светло-коричневое строение с белым фундаментом, из дубового бруса и оштукатуренного кирпича, привлекательно выглядело на фоне леса, особенно перед заходом солнца, и радовало глаз.

В тот вечер окна дома светились тускло: в комнатах горели масляные лампы, потому что динамо-машина – времен сэра Чарлза Хеммонда – еще не была отремонтирована.

Желтоватый дрожащий свет, сочившийся из окон, сильнее сгущал влажную вечернюю тьму; отчетливо слышался плеск воды на маленькой плотине через ручей. В темноте растворились очертания чайного столика, плетеных стульев и качалки с высокой спинкой, стоявших на лужайке с восточной стороны дома, ближе к ручью.

Держа над головой лампу, Майлз Хеммонд переступил порог большой комнаты в глубине дома – своей любимой комнаты.

– Очень хорошо, – говорил он себе. – Я правильно сделал, что привез ее сюда. Очень хорошо.

Но сердце подсказывало, что хорошего ждать трудно.

Пламя маленькой лампы, заключенное в узкое стекло, вырывало из мрака лишь небольшую часть мертвого мира книг. Это место отнюдь не походило на библиотеку в истинном смысле слова: это было скорее книжное хранилище или просто склад. Под толстым слоем пыли здесь грудились две или три тысячи томов, собранных покойным дядюшкой. Майлз с наслаждением вдыхал затхлый запах сокровищ этого дома, ему еще совсем незнакомых: книг старых и потрепанных, новых и сверкающих позолотой, больших, маленьких и рукописных, в прекрасных обложках и в почерневших от старости переплетах.

Ряды полок тянулись к потолку, мешали открывать дверь из столовой и почти забаррикадировали небольшие окна, выходящие на запад. Штабели книг на полу и беспорядочные нагромождения вдоль полок оставляли такие узкие проходы в этом лабиринте, что в них едва можно было протиснуться, не свалив пяток томов и не подняв тучу пыли.

Стоя в этом царстве запустения, Майлз держал лампу над головой и не спеша осматривался.

– Очень хорошо! Прекрасно! – зло и громко проговорил он.

Дверь отворилась, и вошла Фэй Сетон.

– Вы меня звали, мистер Хеммонд?

– Вас, мисс Сетон? Нет.

– Простите. Мне показалось, я слышала ваш голос.

– Я разговаривал сам с собой, но, если желаете, можете взглянуть на этот первозданный хаос.

Фэй Сетон стояла в проеме двери, как в раме из разноцветных книжных корешков. Довольно высокая, тоненькая, хрупкая. Она тоже держала в руках лампу, немного наклонив голову, а когда приподняла лицо и в свете лампы блеснула бронза волос, Майлза вдруг охватило волнение.

Утром, там, в «Беркли», и позже, в поезде, она ему показалась… нет, не старше, хотя она и стала старше, и не менее привлекательной… но, к сожалению, чуть-чуть другой по сравнению с образом, сложившимся в его воображении.

Теперь же, при искусственном освещении, в мягком мигающем свете фитилька, он словно впервые увидел во плоти ту, которую вчера вечером видел на фотографии. Всего на какое-то мгновение свет озарил глаза, щеки и губы, когда она подняла лампу, чтобы осмотреться. Но эта ее спокойная сдержанность, ее вежливая улыбка почему-то смущали и будоражили душу Майлза. Он еще выше поднял лампу, и оба света, слившись, затеяли игру теней, медленно и неровно заскользивших по горам книг.

– Настоящие джунгли, правда?

– Не так страшно, как я ожидала, – тихо возразила Фэй, кажется, впервые ответив ему взглядом.

– Сожалею, что не смог убрать пыль и грязь до вашего приезда.

– Не имеет значения, мистер Хеммонд.

– Мне помнится, мой дядюшка накупил великое множество каталожных ящиков и карточек, но так и не навел порядок. Они должны быть где-то здесь…

– Я найду, мистер Хеммонд.

– Моя сестра вас удобно устроила?

– О да! – Ее губы дрогнули в улыбке. – Мисс Хеммонд хотела перебраться вниз с верхнего этажа, – она кивнула на потолок библиотеки, – и поселить меня наверху, в своей комнате, но я не могла ей это позволить. Кроме того, мне больше нравится первый этаж. Вы не возражаете?

– Какие могут быть возражения? Конечно, нет! Вы не хотите войти?

– Благодарю.

Кипы книг, громоздившиеся на полу, были по пояс, если не выше. Фэй осторожно обходила их, скользя по узким проходам с неподражаемой, бессознательной грацией, почти не касаясь их своим скромным серо-голубым платьем. Она поставила лампу на одну из связок рукописей, подняла с пола мешочек с песком и огляделась.

– Интересно, – сказала она, – чем еще увлекался ваш дядя?

– Почти всем. Он специализировался на истории Средних веков, но занимался также археологией, спортом, садоводством и шахматами; даже криминалистикой и… – Майлз осекся. – А вы в самом деле здесь хорошо устроились?

– О да! Мисс Хеммонд просила называть ее просто Марион, она очень любезна.

Да, конечно. Майлз так и предполагал: сестра постарается быть любезной. В поезде и позже, когда Марион с Фэй готовили в кухне обед на скорую руку, она не умолкала ни на минуту и была с гостьей очень мила и предупредительна. Но он знал свою сестру и душой не был спокоен.

– Должен признаться, что наш домашний быт нелегок, – сказал он. – В этом уголке прислугу не сыскать ни за какие деньги, тем более на время, для гостей. Но мне не хотелось бы, чтобы вы…

Она мягко возразила:

– Нет, мне это нравится и ничуть не трудно. Нас ведь только трое. И к тому же я – в Нью-Форесте!

– О да.

Изящно и проворно лавируя среди книжных завалов, Фэй добралась до стены с двумя небольшими окошками, к которым с боков подступали книжные стеллажи, и поставила лампу на пол. Окна были открыты, крючки на подоконниках крепко удерживали распахнутые створки. Она оперлась грудью на подоконник и высунулась наружу. Майлз с лампой в руке невольно приблизился к ней.

Земля еще не погрузилась полностью в ночной мрак.

Газон перед домом спускался к широкой поляне, которая упиралась в длинную железную изгородь. А там, дальше, тянулся лес, пепельно-серый, таинственно растворяющийся во мгле, сливающийся с черно-лиловым небом.

– Какую площадь занимает этот лес, мистер Хеммонд?

– Думаю, около ста тысяч акров.

– Так много? Я не представляла…

– Мало кто над этим задумывается, но в нем можно легко заблудиться и бродить часами, прежде чем вас станут разыскивать. Это кажется небылицей в такой маленькой стране, как Англия, но тем не менее, по словам дяди Чарлза, такое случается довольно часто. Я совсем еще не знаю этих мест и не отваживаюсь забираться далеко в лес…

– Нет, конечно, нет. Все это… Не знаю, но…

– Будто из старых легенд?

– Вот именно. – Фэй пожала плечами.

– Знаете что, мисс Сетон?

– Да?

– Неподалеку отсюда находится поляна, где Уильям Руфус, Красный король, пал, пронзенный стрелой на охоте. Там до сих пор ищут наконечник этой стрелы. А еще… Вы знаете, что такое «Белая прогулка»?

Она отрицательно покачала головой.

– Сегодня луна взойдет поздно, – сказал Майлз, – но как-нибудь вечером в полнолуние мы с вами и, конечно, с Марион прогуляемся в Нью-Форест.

– С удовольствием.

Она стояла, оперевшись руками о подоконник и высунувшись в окно, и все так же машинально кивала в знак согласия. Майлз смотрел на округлую линию плеч, белую шею и тяжелую волну волос, отливавших медью при свете лампы; аромат ее духов был еле ощутим, но чарующе своеобразен. Его снова охватило сильное волнение от ее близости.

Она, наверное, это почувствовала, потому что мягким, свойственным ей движением сняла руки с подоконника и, повернувшись, пошла туда, где оставила лампу. Майлз же резко обернулся к окну и выглянул наружу. В застекленной створке раскрытого окна он увидел ее призрачное отражение. Фэй взяла старую газету, стряхнула с нее пыль, раскрыла, постелила на кипу книг и села возле лампы.

– Осторожнее! – вырвалось у него. – Вы можете испачкаться.

– Не важно. – Она не подняла опущенных глаз. – Здесь чудесно, мистер Хеммонд, от воздуха просто хмелеешь.

– Вот и прекрасно. Будете сегодня спать как сурок.

– А вы страдаете бессонницей?

– Иногда.

– Ваша сестра мне сказала, что вы были очень больны.

– Теперь все в порядке.

– Это последствия войны?

– Да. Своеобразный, малоприятный и вовсе не героический способ уйти от войны, практикуемый танкистами.

– Гарри Брук погиб в Дюнкерке в тысяча девятьсот сороковом, – сказала Фэй абсолютно ровным голосом. – Он вступил во французскую армию, служил офицером по связи с британскими войсками, потому что, как вы знаете, он говорил одинаково хорошо на обоих языках, и был убит при эвакуации Дюнкерка.

Как при внезапно наступившем затишье среди бури, у Майлза зазвенело в ушах, когда он посмотрел в стекло на отражение умолкнувшей Фэй. Голос Фэй Сетон был таким же бесстрастным, когда она добавила:

– Вы ведь слышали обо мне, не так ли?

Майлз поставил лампу на подоконник, потому что рука его вдруг дрогнула, а сердце дало перебой. Он обернулся и взглянул на нее в упор:

– Кто вам сказал?..

– Ваша сестра намекнула. Еще она сказала, что вы очень любознательны и впечатлительны.

«Ох уж эта Марион!»

– С вашей стороны было очень великодушно, мистер Хеммонд, предложить мне эту работу, ничего не разузнав обо мне. Я в очень тяжелом положении. Меня чуть не отправили на тот свет по обвинению в убийстве отца Гарри. Не хотите ли выслушать мою версию этой истории?

Наступившее молчание затянулось.

Свежий воздух врывался из распахнутых окон в затхлую атмосферу набитой старыми книгами комнаты. Краем глаза Майлз увидел паутину, качавшуюся на ветру. Он расправил грудь.

– Это меня не касается, и я не хочу вас волновать.

– Я не волнуюсь, честное слово – нет.

– И не чувствуете, что вас?..

– Нет. Теперь – нет. – Она говорила несколько сдавленным голосом; голубые глаза, почти прозрачные в свете лампы, смотрели в сторону; она прижала руку к груди, очень белую руку на фоне серого платья. – Простое самопожертвование, – сказала она.

– Как вы выразились?

– Чего только не сделаешь, – совсем тихо проговорила Фэй Сетон, – когда жизнь требует принести себя в жертву. – Она помолчала, уставившись широко открытыми, неподвижными глазами на фитилек лампы. – Извините, мистер Хеммонд, это не имеет значения, но мне хотелось бы знать, кто рассказал вам обо всем этом.

– Профессор Риго.

– О, Жорж Риго, – качнула она головой. – Я слышала, что он бежал из Франции во время немецкой оккупации и стал преподавать в каком-то английском университете. Я вас спросила только потому, что ваша сестра не могла сказать точно. Она почему-то считает, что источником информации был для вас граф Калиостро.

Оба рассмеялись. Майлз был рад случаю отвлечься и снять напряжение, сковавшее его. Однако громкий смех в этом книжном склепе отозвался в его душе суеверным страхом.

– Я… я не убивала мистера Брука, – сказала Фэй. – Поверьте.

– Я верю.

– Спасибо, мистер Хеммонд. Я…

«Господи, – думал Майлз, – хоть бы не замолчала! Да говори же, говори!»

– Я поехала во Францию, – начала она тихо, – работать в качестве личной секретарши мистера Брука. В этом деле, – ее взгляд устремился вдаль, – у меня, признаться, не было большого опыта.

Она снова умолкла, но Майлз ободряюще кивнул.

– Там меня встретили очень хорошо. Бруки – очень славное семейство, по меньшей мере мне так казалось. Я… ну, в общем, вы, наверное, слышали, что я влюбилась в Гарри Брука. Я действительно влюбилась, мистер Хеммонд, с самого начала.

У Майлза против воли вырвался вопрос:

– Но разве вы не ответили отказом Гарри на его первое предложение?

– Я? Отказом?.. Кто вам это сказал?

– Профессор Риго.

– А, понимаю! – Как странно, загадочно сверкнули ее глаза. Или это ему показалось? – Во всяком случае, мы обручились, мистер Хеммонд. Я думала, что буду очень счастлива, потому что всегда любила домашний очаг. Мы уже строили планы на будущее, когда вдруг обо мне пошли всякие слухи.

Майлз застыл на месте.

– Какие слухи?

– О… о моем дурном поведении. – Слабая краска появилась на бледных щеках, подступила к опущенным ресницам. – И еще кое о чем, но это такая нелепица, что не стоит и говорить. Правда, до меня эти сплетни не долетали, но мистеру Бруку приходилось день за днем их выслушивать, хотя он никогда ничего мне не говорил. Кроме того, он получал анонимные письма.

– Анонимные письма?! – воскликнул Майлз.

– Да.

– Профессор Риго ничего об этом не говорил.

– Возможно. Правда… Это лишь мои предположения. Обстановка стала очень напряженной – и в доме, и в кабинете у мистера Брука, когда он мне диктовал, и за обедом, и по вечерам. Даже миссис Брук заподозрила неладное. И вот подошел этот ужасный день, двенадцатое августа, когда не стало мистера Брука.

Не сводя с нее глаз, Майлз сделал шаг назад, к окну, и уселся на подоконник. Фитили в лампах горели ровно и спокойно, тени не прыгали по стеллажам. Майлзу чудилось, что он не в библиотеке, а там, в Шартрезе, на берегах Оры, вблизи усадьбы Борегар и каменной башни над рекой. Пережитое снова пронеслось в его воображении.

– День был жаркий-прежаркий! – протянула Фэй и в задумчивости повела плечами. – Парило, как перед грозой. После завтрака мистер Брук попросил меня, никому ни слова не говоря, прийти на встречу с ним в башню Генриха Четвертого к четырем часам. Мне, конечно, и в голову не приходило, что он сначала пойдет в кредитный банк за этими злополучными двумя тысячами фунтов.