Текст книги "Зловещий шепот"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава IV

– Вы слышали? Вы меня слышали? – настойчиво повторял Риго и щелкал пальцами, чтобы привлечь внимание Майлза Хеммонда.

Для любого человека с живым воображением эта история, рассказанная маленьким толстым профессором, история с ее звуками, красками и зримыми образами становилась как бы частью пережитого. Майлз на какое-то время забыл, что сидит в отеле «Белтринг» на втором этаже, в комнате с открытыми окнами, выходящими на Ромили-стрит, перед канделябрами, в которых догорают свечи. На какие-то мгновения он окунулся в мир звуков, красок и образов этой чужой жизни, ему даже почудилось, что дождик стучит не по Ромили-стрит, а по крыше башни Генриха IV. Он сопереживал, испытывая волнение и интерес, готовый включиться в игру. Ему нравился этот Говард Брук, явно заслуживающий уважения и симпатии; любой убивший старика, кем бы он ни был…

И все это время русалочьи глаза Фэй Сетон, все более и более его завораживавшие, избегали его взгляда, устремленного на фотографию, которая лежала перед ним на столе.

– Простите, – сказал Майлз, очнувшись. – Хм!.. Не повторите ли вы последнюю фразу?

Профессор Риго сардонически ухмыльнулся.

– С великим удовольствием, – ответил он учтиво. – Я сказал: следствие установило, что ни одного живого существа не было рядом с Бруком в те роковые пятнадцать минут.

– Даже близко никого не было?

– Никто не мог так быстро до него добраться. Он был совершенно один на верху башни.

Майлз выпрямился.

– Уточним! – сказал он. – Человек был заколот?

– Был заколот, – подтвердил профессор Риго. – Имею редкую возможность показать вам орудие преступления.

Словно нехотя он потянулся за толстой тростью светлого дерева, прислоненной к ножке стола.

– Это та самая?.. – выдохнула Барбара Морелл.

– Да, она принадлежала Бруку. Я уже говорил вам, мадемуазель, что коллекционирую такие реликвии. Хороша, не правда ли?

Подняв палку обеими руками, профессор Риго медленно открутил кривую рукоятку, вытащил узкий и острый клинок, на котором жутковато заиграли блики мерцающих свечей, и почти торжественно положил оружие на стол. При ближайшем рассмотрении стилет не выглядел ни новым, ни блестящим, его не чистили и не полировали, видно, долгие годы. Майлз заметил на лежавшем перед ним клинке, словно отсекавшем нижнюю часть фотографии Фэй Сетон, темные ржаво-красные пятна.

– Хороша штучка, верно? – повторил профессор Риго. – Внутри ножен тоже есть пятна крови, вы можете их увидеть, если поднимете трубку повыше.

Барбара Морелл резко поднялась, с шумом отодвинув стул.

– Какого черта вы притащили сюда эти вещи?! – вскричала она. – Да еще тешитесь с ними в свое удовольствие!

Добряк профессор поднял в удивлении брови:

– Вам, мадемуазель, они не нравятся?

– Пожалуйста, не обращайтесь с ними так легко, они… Это принесет несчастье!

– Но я был уверен, что вещички вам понравятся, мадемуазель… Иначе вы не были бы приглашены в «Клуб убийств».

– Да-да, конечно, – быстро подтвердила она. – Только…

– Что – только? – ласково и с интересом спросил профессор Риго.

Майлз, немало удивленный, смотрел на Барбару, которая стояла, опершись на спинку стула. Он заметил, что за столом она раз или два взглянула на него, хотя, в общем, не сводила глаз с профессора Риго. Слушая рассказ, она не переставала нервно дымить папиросой. Майлз впервые обратил внимание на то, что на блюдце ее кофейной чашечки скопилось не менее дюжины окурков. В ту минуту, когда речь зашла об оскорблениях, которыми Жюль Фрезнак осыпал Фэй Сетон, она нагнулась, чтобы что-то поднять с пола или, возможно, чтобы оправить свое белое платье, в котором она походила на совсем юное существо, впервые выехавшее в свет. Впрочем, она в самом деле была молода и невысока ростом, эта девушка, которая стояла за стулом, то поглаживая, то сжимая пальцами резной верх спинки.

– Да, да, да… – продолжал допытываться профессор Риго. – Вас интересуют эти вещи, только?..

Барбара деланно рассмеялась.

– Видите ли, – сказала она, – незачем представлять преступления так натуралистически, с живыми картинками. Любой писатель вам это скажет.

– Вы – писательница, мадемуазель?

– Нет… Не могу похвалиться. Романов не пишу, – снова засмеялась она, взмахом руки закрывая эту тему. – Как бы там ни было, – торопливо продолжала она, – вы сказали, что кто-то убил этого Брука. Так кто же его убил? Фэй Сетон?

Наступила тишина – тишина, в которой словно слышался тихий звон натянутых нервов. Профессор Риго взглянул на нее, принимая какое-то решение, и усмехнулся, не разжимая губ.

– В чем я должен убеждать вас, мадемуазель? Разве я не говорил вам, что эта дама, как показало следствие, не является преступницей?

– О! – воскликнула Барбара Морелл. – Тогда все в порядке. – И снова опустилась на стул.

Майлз опять взглянул на нее удивленно.

– Вы считаете, что все в порядке, мисс Морелл, но я бы не сказал, что могу с этим согласиться. По убеждению профессора Риго, здесь присутствующего, к жертве в те минуты никто и близко не подходил…

– Безусловно! Я тоже в этом убеждена!

– Откуда у вас такая уверенность?

– Между прочим, вы оба забыли о свидетелях.

– Каких же?

Бросив быстрый взгляд на Барбару, профессор Риго бережно взял стилет, вложил в ножны, аккуратно прислонил трость к ножке стола и повернулся к Хеммонду:

– Итак, вы допускаете, мой друг, что я – человек наблюдательный?

– Вполне, – ответил Майлз, усмехнувшись.

– Хорошо! Я постараюсь это доказать.

Излагая вторую часть истории, профессор Риго снова оперся локтями на стол. Опять указательный палец его левой руки энергично забарабанил по указательному пальцу правой, и профессор с таким напряжением вглядывался в точку их соприкосновения, что его блестящие вытаращенные глазки начинали косить к переносице.

– Прежде всего я сам могу засвидетельствовать, что в башне не было ни одной живой души, когда мы оставили Брука в одиночестве. В этом нет никаких сомнений! Башня была пуста, как порожний бидон. Я сам видел! И могу поклясться, что по возвращении в четыре часа пять минут не приметил ни одного злоумышленника, который бы там прятался, чтобы потом взлететь в воздух. Во-вторых, что произошло во время нашего с Гарри отсутствия? Семейство из восьми человек: месье и мадам Ламбер, их племянница, невестка и четверо детей – тотчас завладело лужком, со всех сторон окружающим башню, если не считать узкого местечка, где река подобралась почти к фундаменту… Благодарю Господа, что я холост. Эта орава заполонила все и вся. Мать с отцом устроились как раз напротив входа в башню, племянница и старший мальчишка ходили вокруг и глазели на камни. Двое младших даже проникли внутрь. Но все в один голос утверждают, что никто не входил и не выходил за все это время.

Майлз открыл было рот, чтобы возразить, но профессор Риго его опередил.

– Да, никто из них ничего вразумительного не мог сказать о том месте, где круглая башня почти омывается рекой, – согласился профессор.

– Видите! – сказал Майлз. – Значит, со стороны реки свидетелей не было?

– Увы, нет.

– Тогда все ясно, не так ли? Вы нам сказали, что на одном из зубцов парапета, как раз над рекой, недостает кирпичей. Следовательно, преступник появился оттуда.

– Ваша версия сопряжена со слишком большими трудностями, – ответил профессор Риго тоном, не допускающим возражений.

– С какими трудностями?

Профессор начал их перечислять, всякий раз ударяя друг о друга кончиками своих толстых указательных пальцев.

– Ни одна лодка не приближалась к башне и не была там замечена. Каменная стена башни высотой в сорок футов так же гладка, как мокрая форель. Самое нижнее окно, поданным полиции, находится в двадцати пяти футах над уровнем воды. Мог ли убийца влезть по отвесной стене, прикончить Брука и успеть спуститься?

Воцарилось долгое молчание.

– Пусть меня повесят, но кто-то ведь смог! – вырвалось наконец у Майлза. – Не станете же вы утверждать, что убийство совершено…

– Кем?

Краткий вопрос был так быстро задан профессором Риго, который навалился грудью на стол и уставился на Майлза, что Майлз внутренне оробел и напрягся. Ему показалось, что профессор Риго, расставшись на сей раз со своей ухмылкой, собирается сообщить нечто важное, хочет подвести к конкретной исходной точке.

– Я хотел сказать, – машинально ответил Майлз, – что убийство совершено каким-то сверхъестественным существом, летающим по воздуху.

– Странно слышать от вас подобные слова! Очень интересно!

– Вы позволите мне прервать вас? – спросила Барбара, теребя уголок скатерти. – Все-таки самый главный вопрос – это о… о Фэй Сетон. Вы, кажется, сказали, что у нее было назначено свидание с Бруком на четыре часа. Выполнила она обещание?

– Во всяком случае, я ее не видел.

– Но все же она пришла или нет, профессор Риго?

– Она пришла позже, мадемуазель. Когда все было уже кончено.

– Но что она делала все это время?

– А, вот мы и добрались до основного, – сказал профессор Риго с таким довольным видом, что слушатели невольно затаили дыхание.

– Добрались… до чего?

– До самого увлекательного места во всей этой загадочной истории. Тайна человека, умерщвленного в полнейшем одиночестве, – профессор Риго раздул щеки, – безусловно, поражает воображение. Однако для меня первостепенный интерес в любом деле представляет не набор материальных доказательств, составляющих своего рода нумерованные или разноцветные квадратики в кубике-головоломке, нет! Самое интересное – это образ мыслей, поведение человека, если хотите, душа человеческая. – Его голос почти перешел в визг. – Вот Фэй Сетон, например. Знаете ли вы ее мысли, ее чувства?!

– Неплохо бы узнать, – заметил Майлз. – Особенно как ей удается так будоражить людей. Извините, но вы-то сами знаете, кто она такая?

– Да. – Слово прозвучало резко и хлестко. – Да, знаю.

– Где она была в момент убийства? – Майлз не мог удержаться от интриговавших его вопросов. – Что думает полиция о ее причастности к этому делу? Чем закончился ее роман с Гарри Бруком? И вообще, каков финал всей истории?

Профессор Риго покачал головой.

– Я вам обо всем расскажу, – пообещал он, – но прежде давайте выпьем по рюмочке, у меня горло пересохло. Давайте выпьем вместе. – Как заправский рассказчик криминальных историй, он наслаждался, разжигая их любопытство. – Официант!

Подождав немного, он опять громко позвал официанта. Голос заполнил всю комнату; казалось, над камином качнулась гравюра с черепом и заколебались нежные язычки свеч, но ответа не последовало. За окнами, в черной, как пасть волка, ночи, шумел дождевой каскад.

– Черт побери! – рассердился профессор Риго и стал озираться в поисках колокольчика.

– Сказать по правде, – нерешительно заметила Барбара, – я удивлена, что нас еще не выставили отсюда. Похоже, что к «Клубу убийств» здесь относятся на редкость благосклонно. Сейчас, наверное, уже около одиннадцати.

– Почти ровно одиннадцать, – громогласно объявил профессор Риго, посмотрев на часы, и встал. – Я вас попрошу, мадемуазель, не беспокоиться, и вас тоже, друг мой. Я сам пойду поищу официанта.

Дверь первой комнаты захлопнулась за ним, снова заставив затрепетать пламя свечей. Когда Майлз поднялся, чтобы предложить ей свои услуги, Барбара тихо коснулась его руки. Ее глаза, дружелюбные серые глаза под волнистой пепельно-белокурой челкой, молча, но выразительно попросили его остаться.

Майлз опустился на стул.

– Что случилось, мисс Морелл?

Она поспешно отдернула руку.

– Я… в общем, я не знаю, как начать.

– А если начну я? – спросил Майлз с легкой добродушной улыбкой, чуть тронувшей уголки губ.

– Что вы хотите сказать?

– Я не хочу ни во что вмешиваться, мисс Морелл. Это останется между нами. Но я заметил, что вас гораздо больше интересует конкретный случай с Фэй Сетон, чем «Клуб убийств» вообще.

– Почему вы так думаете?

– А разве не правда? Профессор Риго это тоже заметил.

– Да, верно. – Немного поколебавшись, она подтвердила его догадку, но тут же в задумчивости отвернулась. – Мне, видимо, надо кое-что объяснить вам, и я объясню. Но прежде, – она взглянула ему прямо в лицо, – могу ли я задать вам один нескромный вопрос? Я тоже не хочу ни во что вмешиваться, да и не вмешиваюсь, но спросить хотела бы, вы позволите?

– Конечно. Что вы хотите знать?

Барбара легонько постучала пальцем по фотографии Фэй Сетон, лежавшей между ними на столе рядом с рукописью профессора.

– Она вас обворожила, не так ли?

– Ну… да, нечто вроде того.

– Вы сидели и спрашивали себя – что должен чувствовать влюбленный в нее мужчина? – сказала Барбара.

Если ее первый вопрос немного его смутил, то второй застал врасплох.

– Ваша профессия – читать чужие мысли, мисс Морелл?

– Простите, а разве не так?

– Не имеет значения. Довольно! Это уводит слишком далеко!

Честно говоря, он не мог отрицать, что фотография произвела на него впечатление. Но виной тому было, скорее, любопытство, так сказать – эффект загадки. Майлза всегда забавляли сентиментальные романы – обычно с трагическим концом, – в которых какой-нибудь бедолага влюбляется в портрет незнакомки. Такие истории, конечно, случаются и в повседневной жизни, но скептицизм Майлза в этом смысле был прочен и стоек, и, следовательно, ее вопрос не должен был задеть его за живое или унизить.

Оставалось лишь потешиться над Барбарой и ее домыслами.

– Ну хорошо, – холодно сказал он. – Почему вы спрашиваете?

– Потому что вы сами сегодня кое о чем обмолвились. Пожалуйста, не старайтесь вспомнить! – Барбара мило улыбалась, хотя ее глаза глядели серьезно и настороженно. – А может быть, я утомилась и мне что-то почудилось. Забудьте мои слова! Только…

– Вы же знаете, мисс Морелл, я – историк.

– О да! – Теперь все ее лицо искрилось смехом.

Майлз почувствовал неловкость и решил выразиться яснее:

– Видите ли, возможно, это прозвучит несколько высокопарно, но на самом деле все очень просто. Моя деятельность, моя жизнь проходит среди людей, которых я никогда не знал, разве что по рисункам и фотографиям. Мне приходится оживлять их в своих представлениях, я пытаюсь понять поступки многих мужчин и женщин, которые превратились в прах еще до моего рождения. Что касается Фэй Сетон…

– Она очень привлекательна, правда? – Барбара кивнула на фото.

– В самом деле? – сухо заметил Майлз. – В целом снимок неплох, но, как правило, подкрашенные фотографии недостоверны. Во всяком случае, – он раздраженно вернулся к своей теме, – эта женщина не более реальна, чем Агнесса Сорель [8]8
  Агнесса Сорель (1409–1450) – статс-дама королевы Франции, любовница Карла VII.


[Закрыть]или Памела Хойт. Мы ничего о ней не знаем. – Он вдруг испуганно осекся. – Ведь нам даже не известно, жива она или ее уже нет на свете.

– Да, – согласилась девушка, – даже этого мы не знаем.

Барбара медленно поднялась, легко разглаживая скатерть кончиками пальцев, словно что-то с нее смахивая, и глубоко вздохнула.

– Мне остается только снова попросить вас забыть все, о чем я говорила, – сказала она. – Просто пришла в голову глупая мысль, которая ни к чему не ведет. Какой странный вечер! Профессор Риго нас совсем заговорил. Да, кстати, – она прислушалась, – не слишком ли долго наш профессор ищет официанта?

– Профессор Риго! – повысил голос Майлз. – Профессор Риго! – повторил он громко.

И опять, как тогда, когда толстяк профессор звал официанта, слышался лишь монотонный шум дождя. Никто не отвечал.

Глава V

Майлз встал, направился к двери, распахнул ее настежь и заглянул в переднюю комнату, полутемную и пустую. Бутылок и бокалов уже не было на импровизированном баре, в люстре горела одна электрическая лампочка.

– Да, действительно странный вечер, – проговорил Майлз. – Сначала исчезает весь «Клуб убийств». Профессор Риго рассказывает нам какую-то фантастическую историю, которая выглядит совсем невероятной, – Майлз качнул головой, приводя мысли в порядок, – если вдуматься в детали. Затем исчезает он сам. Здравый смысл подсказывает, что он пошел… в общем, не важно куда. Но в то же время…

Дверь красного дерева, выходящая в холл, отворилась, и вошел метрдотель Фред. Его круглощекое лицо выражало плохо скрываемое недовольство.

– Профессор Риго, – возвестил он, – внизу, у телефона, сэр.

Барбара на минуту задержалась у стола, чтобы задуть пламя на свечных огарках, которые сопротивлялись из последних сил, искрясь и чадя, затем взяла сумочку и последовала было за Майлзом в другую комнату, но вдруг остановилась.

– У телефона? – повторила она.

– Да, мисс.

– Но ведь он пошел за человеком, – слова звучали достаточно комично, особенно последующие, – который принес бы нам выпить…

– Да, мисс. Ему позвонили, когда он был внизу.

– Кто позвонил?

– Полагаю, мисс, это был доктор Гидеон Фелл. – Легкая пауза. – Почетный секретарь «Клуба убийств». – Легкая пауза. – Доктор Фелл узнал, что профессор Риго звонил ему отсюда сегодня вечером, и позвонил, в свою очередь. – Что означал этот многозначительный взгляд Фреда? – Профессор Риго, кажется, очень рассержен, мисс.

– Господи Боже! – выдохнула Барбара в полном замешательстве.

На спинке одного из стульев, обтянутых розовым шелком и плотными рядами стоявших вдоль стен, как в салоне похоронного бюро, висел ее меховой палантин и на шнурке болтался зонтик. Барбара схватила то и другое, набросила палантин на плечи и проговорила с наигранным спокойствием, которое никого не обмануло:

– Весьма сожалею. – Она обернулась к Майлзу: – Мне пора идти.

Он смотрел на нее.

– Но постойте! Вам нельзя уходить! Наш друг вернется и разгневается, если не застанет вас.

– Он разгневается гораздо больше, если застанет меня здесь, – сказала она убежденно и стала нервно рыться в сумочке. – Я хочу оплатить свой счет за ужин. Было очень приятно, я… – Краска смущения, наверное, залила ее до кончиков ногтей, сумочка выпала из ослабевших пальцев, и по полу рассыпались мелкие монеты, ключи, пудреница.

Майлз едва сдержал улыбку, ему очень захотелось рассмеяться, хотя вовсе и не над ее неловкостью. Его озарила забавная мысль. Он нагнулся, поднял упавшие вещи, засунул в сумочку и энергично ее захлопнул.

– Это вы подстроили милую шутку, не так ли? – спросил он.

– Подстроила? Я?..

– Это вы сорвали собрание «Клуба убийств»? Ну и ну! Вы каким-то образом не дали прийти сюда доктору Феллу, судье Колмену, миссис Эллен Ней, мистеру Томасу Кобли и остальным. Всем, кроме профессора Риго, ибо захотели первой услышать его суждение о Фэй Сетон. И вы знали, что «Клуб убийств» никогда не приглашает других гостей, кроме докладчика… Так что вы отнюдь не рассчитывали меня тут встретить…

– Пожалуйста, не выдумывайте! – Ее спокойный, ровный голос прервал Майлза на полуслове. Стряхнув его руку со своего плеча, Барбара бросилась к двери.

Фред медленно отступил на шаг, дав ей пройти, но устремил твердый взгляд куда-то в пространство, всем своим видом показывая, что готов немедленно вызвать полицию. Майлз поспешил за ней.

– Послушайте! Стойте! Я вас не обвиняю! Я…

Но она стремглав летела по устланному ковром холлу к запасной лестнице и выходу на Грин-стрит.

Майлз в отчаянии огляделся по сторонам. Перед ним светилась табличка с надписью «Гардероб для джентльменов». Он схватил свой плащ, напялил шляпу и, обернувшись, поймал красноречивый взгляд Фреда.

– Ужин в «Клубе убийств» кем-то оплачивается или каждый платит за себя?

– Обычно каждый платит за себя, сэр. Но в этот вечер…

– Я понимаю! Понимаю! – Майлз сунул несколько банкнот в руку метрдотеля с приятным сознанием того, что теперь может позволить себе свободно тратить деньги. – Здесь за всех. Передайте мои наилучшие пожелания профессору Риго и скажите, что завтра я принесу ему свои извинения по телефону. Правда, не знаю, где он остановился в Лондоне. – Майлз досадливо прикусил губу, но раздумывать было некогда. – Я его найду. Простите, я заплатил достаточно?

– Более чем достаточно, сэр. Но вы…

– Извините, должен спешить. Доброй ночи!

Пуститься бегом он не отважился, так как боялся, что может вернуться прежний недуг – головокружение, но зашагал достаточно быстро. Выйдя из ресторана, он заметил вдали светлое пятно: Барбара в меховой накидке, приподнимая над лужами длинное белое платье, поспешно направлялась к Фрит-стрит. Тогда он забыл о всех недугах и побежал.

По Фрит-стрит в направлении проспекта Шафтсбери ехало такси, мотор гулко тарахтел в тишине лондонской ночи. Майлз окликнул такси, не надеясь на успех, но, к удивлению, увидел, что машина нерешительно подруливает к тротуару. Тогда он прибавил ходу навстречу машине, нагнал Барбару Морелл, схватил ее правой рукой за талию, вынырнув, как призрак, из темноты и ливня, а левой открыл дверцу, прежде чем она успела опомниться.

– Просто-напросто, – сказал он Барбаре, переведя дыхание, – незачем было убегать, да еще сломя голову. Во всяком случае, разрешите отвезти вас домой. Где вы живете?

– В Сен-Джонс-Вуд. Но…

– Я не смогу, сэр, – сказал водитель такси тихим голосом, то ли колеблясь, то ли сожалея. – Мне надо к площади Виктория, и бензина-то еле хватит доехать до дому.

– Хорошо. Довезите нас до станции метро на Пиккадилли.

Дверца машины с шумом захлопнулась, колеса оставили следы на мокром асфальте. Барбара, съежившись на сиденье, проговорила слабым голосом:

– Вы меня, конечно, убьете, да?

– Не имею никакого желания, дорогая мисс. Напротив. Наша жизнь до того скучна, что любой пустячок ее может скрасить.

– Что вы хотите сказать, черт бы вас побрал?

– А вот что: член высокого суда, адвокат, политик и другие важные лица весьма ловко отстранены от дела, которым они хотели заняться. Разве вас не восхищает и не веселит тот факт, что некая Важная Персона не может занять свое законное место и должна сидеть дома?

Девушка остановила на нем взгляд.

– А вы очень милы, – сказала она серьезно. Ее реплика едва не поколебала его душевное равновесие.

– Речь не обо мне, – сказал он сердито. – Речь о старине Гидеоне.

– Мне больше жаль профессора Риго!..

– Да, мы не слишком вежливо с ним обошлись, и надо будет принести ему извинения. Что касается остального… Я не знаю, мисс Морелл, почему вы так поступили, но меня вполне устроила ваша затея… за исключением двух моментов.

– Каких?

– Во-первых, мне кажется, что вам следует больше доверять доктору Гидеону Феллу; он – добрейший человек и в состоянии принять и понять все, что ему расскажут. Как бы он позабавился историей о человеке, убитом в полнейшем одиночестве! Если, конечно, предположить, – добавил Майлз под впечатлением странного, тревожного вечера, – что эта история – реальность, а не бред или розыгрыш. Если бы вы сказали доктору Феллу…

– Я не знаю никакого доктора Фелла! Я и тут солгала.

– Не важно.

– Нет, важно, – возразила Барбара и прижала к глазам ладони. – Я не знакома ни с одним членом клуба, но, как вы заметили, мне стали известны их имена и адреса, а также то, что профессор Риго будет рассказывать о деле Бруков. Я позвонила всем по телефону – за исключением самого доктора Фелла – от лица его секретарши и сообщила, что ужин откладывается. Затем я позвонила доктору Феллу от имени президента клуба и молила Бога, чтобы их обоих не было дома этим вечером на случай, если кому-нибудь из них взбредет в голову связаться с другим и узнать причину отсрочки.

Она умолкла, взглянула вперед, на стекло кабины шофера, и медленно проговорила:

– Это не просто шалость.

– Да. Я так и понял.

– Вы поняли? – вскричала Барбара. – Значит, вы все поняли?

Машину сильно тряхнуло, яркий свет фар встречных автомобилей на миг ослепил их и тут же метнулся к боковым стеклам, окропленным дождем.

Барбара обернулась к нему. Чтобы успокоиться, погладила рукой прозрачную перегородку шоферской кабины. Волнение, раскаяние, почти детское смущение и… да, явное расположение к нему… рисовались на ее лице так же отчетливо, как и желание сказать еще что-то, но она не сказала. Только добавила:

– А что же – во-вторых?

– Во-вторых?

– Вы упомянули о двух моментах, которые показали… какой идиоткой я выглядела сегодня вечером. Так в чем же мой второй промах?

– Я вам скажу! – Он старался произносить слова небрежно, даже игриво. – Скажу, будь я неладен! Меня в самом деле увлекла эта история об убийстве в башне, и я развесил уши. Но теперь, когда профессор Риго вконец обозлился, нам…

– …никогда не узнать конца истории! Не так ли?

– Совершенно верно.

– Понимаю. – Она молчала, постукивая пальцами по сумочке; ее губы странно кривились, глаза поблескивали, как от слез. – Вы где остановились в городе?

– В «Беркли», но завтра же вернусь в Нью-Форест. Моя сестра со своим женихом приедут днем в Лондон, и мы все вместе отправимся домой. – Майлз запнулся. – А почему вы меня спрашиваете?

– Может быть, потому, что хочу сделать вам приятный сюрприз. – Она открыла сумочку, вынула свернутую в трубку тетрадь и протянула ему. – Это подлинный доклад профессора Риго о деле семьи Брук, написанный специально для архива «Клуба убийств». Я… я взяла это со стола в отеле «Белтринг», когда вы пошли за профессором. Я хотела почитать рукопись и вернуть ему почтой, но я уже узнала то, что, собственно, хотела знать.

Она сунула тетрадку Майлзу в руки.

– Мне это совсем не нужно! – воскликнул он. – При чем тут я?

Зашуршали шины, такси резко тормознуло на холостом ходу и остановилось у тротуара, неподалеку от Пиккадилли и проспекта Шафтсбери, шумного, полного народу даже в этот поздний час. Барбара в один миг выскочила на мостовую с другой стороны машины.

– Не выходите! – повелительно сказала она, закрывая дверцу. – Я на метро доберусь до дому, а вы отправитесь своим маршрутом. К отелю «Беркли»! – крикнула она водителю.

Дверца захлопнулась в ту самую минуту, когда человек восемь американских солдат ринулись со всех сторон к такси. Машина тронулась среди галдящей толпы, и Майлз лишь успел увидеть в отблеске освещенной витрины лицо Барбары, кивнувшей ему с дружелюбной, но натянутой улыбкой. Он откинулся на сиденье, сжимая в кулаке рукопись профессора Риго, физически ощущая, как бумага жжет ладонь.

Старик Риго, поговорив с Феллом по телефону, конечно, придет в ярость и потребует в своей на сей раз вполне оправданной галльской запальчивости объяснить, зачем с ним сыграли эту глупую шутку, ибо остроумным это действо никак не назовешь. Наверное, только Майлзу все происшествие казалось разумным и оправданным, но и он еще не знал истинной подоплеки. Лишь в одном можно было быть уверенным – в том, что Барбара Морелл действовала из каких-то неодолимых эмоциональных побуждений.

Что означала реплика Барбары относительно Фэй Сетон?.. «Вы думаете, а что должен чувствовать человек, влюбленный в Фэй Сетон?..» Какое идиотство!

И вообще, раскрыли ли полиция, или Риго, или еще кто-нибудь тайну смерти Говарда Брука? Выяснили, кто и как его убил? Скорее всего нет, судя по пространным рассуждениям профессора. Он сказал, что знает, чем опасна Фэй Сетон, но также сказал – хотя и не очень уверенно, – что не считает ее виновной. Все суждения по поводу убийства на всех этапах этой непонятной истории подтверждали одну простую истину – никакого достоверного объяснения еще не найдено.

А посему в рукописи Риго изложены (Майлз бросил взгляд на тетрадку) бесплодные результаты дотошных полицейских расследований. Да еще, наверное, вылито ведро помоев на привлекательную женщину с медными волосами и голубыми глазами. Вот и все.

Во внезапном порыве раздражения Майлз проклял свой визит в «Белтринг». Ему еще больше захотелось мира, и покоя, и независимости от всех и вся. Подчинившись сиюминутному импульсу, желая поставить крест на дурацком приключении, он рванулся вперед и постучал по стеклу:

– Водитель! У вас хватит бензина, чтобы вернуться к ресторану «Белтринг», а затем подкинуть меня к «Беркли»?.. Двойная плата!

Спина шофера устало качнулась, но машина притормозила, развернулась у статуи Эроса и направилась к проспекту Шафтсбери.

Майлз невольно ощутил облегчение от принятого решения. Прошло не более пятнадцати минут, как он покинул ресторан «Белтринг», и сейчас надо было сделать единственно правильный шаг. Горя желанием скорее избавиться от рукописи, он оставил такси на Ромили-стрит, быстро завернул за угол к боковому входу и поднялся по лестнице.

В коридоре второго этажа Майлз наткнулся на коридорного, лениво запиравшего кабинеты.

– Профессор Риго еще здесь? Такой невысокий плотный француз, с усиками, как у Гитлера, и с желтой тростью?

В сонных глазах коридорного проснулось любопытство.

– Он внизу, в баре, сэр, он…

– Передайте ему вот это, понятно? – сказал Майлз и отдал ему тетрадь, свернутую в рулончик. – Скажите, что я взял по ошибке. Благодарю.

И снова поспешил на улицу.

На обратном пути, закурив трубку и вдыхая ароматный дым, Майлз ощутил блаженное успокоение. Еще бы – завтра днем он сделает дело, приведшее его в Лондон, а потом встретит на вокзале Марион и Стива и, как истомленный жаждой человек, глотнет свежего воздуха полей и лесов, вернется в свой дом в Нью-Форесте, где они прожили всего лишь неделю.

А с этим эпизодом покончено, и жутковатая история отныне предается забвению – слава Богу, до того, как он успел в ней увязнуть по уши. Какое ему дело до тайны, окутывающей странную девицу по имени Фэй Сетон.

Чтобы полностью отвлечься и забыться, у него есть дядюшкина библиотека, чудесная усадьба, которую он едва успел осмотреть за суматошные дни переезда и устройства в доме. Завтра в этот час он уже будет в своем Грейвуде среди вековых дубов и буковых рощ Нью-Фореста, у ручья, где перед заходом солнца плещется форель, когда ей бросаешь хлебные крошки. У Майлза было чувство, что он выбрался из западни.

Такси остановилось, не доезжая Пиккадилли, у отеля «Беркли». Благодушно настроенный, Майлз щедро расплатился с водителем. Увидев, однако, что все отдельные столики в ресторане заняты, решил не портить себе настроение общением с людьми: лучше пойти бы прогуляться по Беркли-стрит, насладиться одиночеством, благо дождик почти перестал и дышалось легко. Он толкнул вращающуюся дверь и вошел в маленький зал, где регистрировали приезжих. Там взял свой ключ и еще стоял в раздумье – совершить ли небольшой променад, выкурить ли последнюю трубку или выпить перед сном виски с содовой, когда ночной дежурный выскочил из-за стойки с листом бумаги в руке.

– Мистер Хеммонд!

– Да?..

Служащий уставился на бумажку, стараясь разобрать свои же каракули.

– Тут есть кое-что для вас, сэр. Вы, кажется, обращались в это… в агентство вакансий и просили подыскать вам библиотекаря для систематизации книг…

– Совершенно справедливо, – сказал Майлз, – Они обещали прислать человека сегодня вечером. Человек не явился, хотя я его долго ждал и поэтому опоздал на званый ужин.

– Нет, претендентка приходила, сэр. Эта мисс очень сожалела, что не смогла прийти раньше. Она сказала, что, если бы вы смогли принять ее завтра утром… Она улаживала кое-какие формальности, потому что недавно репатриировалась из Франции…