Текст книги "Зловещий шепот"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Он стоял, придерживая пятерней распахнутую дверь и оглядывая всех по очереди, а сзади него в коридоре плясали тени на стене. Дважды успели раскрыться и сомкнуться металлические зубы в витрине напротив, прежде чем пришелец соизволил заговорить.

– Кто здесь мисс Фэй Сетон?

Фэй вскочила на ноги и подавленно, отрешенно, но с достоинством, даже не смахнув слезы со щек, протянула ему вместо ответа обе руки.

– Меня зовут Хэдли, – возвестил незнакомец. – Я – инспектор Хэдли, «Интеллидженс сервис».

Только теперь Майлз понял, почему это лицо ему, в общем, знакомо; он взглянул на Барбару Морелл, но та его опередила.

– Я у вас брала когда-то интервью, – сказала она слабым голосом, – для «Морнинг рекорд». Вы много говорили, но почти ничего не позволили дать в печать.

– Точно, – подтвердил Хэдли и взглянул на нее. – Вы, надо полагать, мисс Морелл. – Потом задумчиво посмотрел на Майлза. – А вы, должно быть, мистер Хеммонд. Вы, кажется, насквозь промокли.

– Когда я выходил из дома, дождя не было.

– Всегда полезно, – продолжал Хэдли, покачивая головой, – брать с собой плащ в такие денечки, как нынешний. Я, конечно, мог бы дать вам свой, но, думаю, он мне еще пригодится.

Добродушная болтовня никак не соответствовала напряженной атмосфере. Так не могло продолжаться. Майлз не выдержал.

– Видите ли, инспектор, – глухо проговорил он, – вы пришли сюда не о погоде беседовать. Главное то, что вы… приятель доктора Фелла.

– Точно, – подтвердил Хэдли. Он вошел в комнату, снял шляпу и закрыл дверь.

– Но доктор Фелл обещал, что полиция не будет вмешиваться!

– Во что? – вежливо осведомился Хэдли, усмехаясь.

– Ни во что!

– Ладно, все зависит от того, как истолковать, – сказал Хэдли.

Тем временем он обозревал комнату: сумочка и берет Фэй на кровати, запыленный железный ящик, выдвинутый из-под кровати; задернутые занавески на окнах. Его взгляд без всякого видимого любопытства задержался на портфеле под лампой.

Майлз, засунув руку поглубже в карман и нервно сжимая пачку банкнот, смотрел на него так, словно оказался в одной клетке с тигром.

– Дело в том, что я… – продолжал как ни в чем не бывало Хэдли, – я имел продолжительный разговор с моим наставником…

– С доктором Феллом?

– Да. И многое из его слов я не очень-то понял. Кажется, мистер Хеммонд, ваша сестра прошедшей ночью сильно пострадала от испуга, не так ли?

Фэй Сетон наполовину затолкнула железный ящик под кровать, убрала с кровати сумочку, подошла к серванту и, придвинув зеркальце, стала стирать носовым платком следы слез, затем взяла пудреницу и попудрилась. В зеркале двумя голубыми стеклянными шариками отражались ее погасшие глаза, рука дрожала.

Майлз сжимал в кармане купюры.

– Доктор Фелл рассказал вам о происшествии в Грейвуде? – спросил он.

– Да.

– Значит, нам надо было вызвать полицию?

– О нет. Раз вы в нас не нуждались… В любом случае вы должны были бы обратиться в окружную полицию, а не в лондонскую. Нет, – сказал Хэдли, словно размышляя, – просто Фелл пожелал узнать название одного реактива.

– Одного реактива?

– Химического реактива, чтобы определить… в общем, то, что ему надо определить, и попросил указать того, кто умеет им пользоваться. Сказал, что не помнит ни названия реактива, ни уголовного дела – словом, ничего, кроме разве того, что речь шла о растопленном парафине. – Хэдли улыбнулся. – Он имел в виду реактив Гонсалеса. Доктор Фелл также спросил меня, – продолжал инспектор Хэдли, – не можем ли мы установить местожительство мисс Фэй Сетон, если вы, – он взглянул на Майлза, – если вы его случайно не обнаружите. Я, понятно, сказал доктору, что адрес у нас имеется, тем более что мы выдаем виды на жительство. – Хэдли выдержал паузу. – Кстати, мисс Сетон, у вас есть этот документ?

Взгляд инспектора встретился в зеркале со взором Фэй: она уже почти привела себя в порядок, ее руки больше не дрожали.

– Да, – ответила Фэй.

– Могу я взглянуть на него – просто ради формальности?

Фэй вынула удостоверение из сумочки, молча протянула Хэдли и снова повернулась к зеркалу. Ее взгляд снова стал напряженным и настороженным, хотя пальцы легко и небрежно смахивали пудру с подбородка.

Майлз соображал: что может за всем этим крыться?

– Замечу, мисс Сетон, что здесь не указано прошлогоднее местожительство.

– Да. Последние шесть лет я жила во Франции.

– Я понимаю. У вас, конечно, есть вид на жительство, выданный во Франции?

– Кажется, нет. Я его потеряла.

– Каков был размер вашего заработка во Франции, мисс Сетон, по месту службы?

– Я не состояла на службе с твердым окладом.

– Вот как? – Хэдли высоко поднял густые черные брови, контрастировавшие с серебристо-серым цветом волос. – Наверное, там было нелегко заработать на жизнь, не так ли?

– Постоянной работы у меня не было.

– Но как мне известно, вы по профессии библиотекарь и секретарь?

– Совершенно верно.

– Действительно, если вспомнить, вы были секретаршей мистера Говарда Брука до его смерти в тысяча девятьсот тридцать девятом. Следовательно, – вдруг оживился Хэдли, словно его озарила новая мысль, – значит, с вашей помощью мы могли бы оказать некоторое содействие нашим французским коллегам…

«Ну и хитер этот охотник за мышами! Умеет найти подходы, старый кот!»

– Впрочем, я совсем забыл, – сказал Хэдли, неожиданно изменив тему, к изумлению всех трех слушателей, – совсем забыл о главной цели своего прихода.

– О главной цели?..

– Да, мисс Сетон. Кхм!.. Вот ваше удостоверение. Пожалуйста.

– Спасибо.

Фэй в своем длинном, мокром от дождя пальто нараспашку обернулась, взяла документ и осталась стоять на месте, прислонясь к серванту спиной. Она полностью загородила собой портфель, лежавший под лампой, на самом виду. Майлз Хеммонд чувствовал себя настоящим грабителем с миллионами, зашитыми в подкладке.

– Доктор Фелл попросил меня, – продолжал Хэдли, – попросил строго конфиденциально, чтобы я следил за вами. Похоже, вы от него убежали.

– Я вас не понимаю. Я ни от кого не убегала.

– Нет, конечно, вы бы потом вернулись. Ясное дело!

Фэй в недоумении смотрела на него.

– Перед вашим уходом, мисс Сетон, доктор Фелл намеревался кое о чем спросить вас о чем-то очень важном.

– Да?

– Он поручил мне передать вам, что не спросил вас об этом раньше, – продолжал Хэдли, – потому что тогда он еще не разгадал то, что разгадал теперь. Но все же он очень хочет получить ответ на свой вопрос. – Голос Хэдли звучал мягко, хотя и напористо.

Атмосфера в комнате накалилась до предела, когда он добавил:

– Вы разрешите мне задать этот вопрос?

Глава XVII

Свет лампы возвращал бронзовым волосам Фэй теплые тона, но ее холодное лицо застыло в ожидании.

– Вопрос – о чем? – Она невольно прижалась к серванту и подняла руку, словно защищая лежащий сзади портфель; Майлз едва не вскрикнул, чтобы ее остановить.

– Вопрос, – ответил Хэдли, – касающийся ночного испуга мисс Хеммонд. – Рука Фэй снова бессильно опустилась. – Мне кажется, – продолжал Хэдли, – надо начинать с самого начала. Не смотрите на мой блокнот, мисс Сетон, это не допрос. Я буду говорить только о том, что просил меня отметить доктор Фелл. – Его глаза устремились на удостоверение с видом на жительство, которое она все еще держала в руке. – Или вы отказываетесь отвечать на вопросы, мисс Сетон?

– Разве я… когда-нибудь отказывалась?

– Спасибо. Тогда обратимся к несчастному случаю, происшедшему с мисс Марион Хеммонд…

– Я тут ни при чем!

– Мы не всегда вольны над собой, – сказал Хэдли, – над своими поступками и их последствиями. – Он произнес это очень серьезным тоном. – Но прежде хочу сказать, – быстро добавил Хэдли, выразительно округлив глаза, – что сейчас мы не говорим о чьих-нибудь преднамеренных преступных действиях или неосознанном проступке. Мне просто надо… как бы это сказать… получить четкое представление обо всем случившемся. Насколько я понимаю, вы были последним человеком, с которым общалась Марион Хеммонд до того, как ее… напугали.

Фэй машинально кивнула.

– Вы ушли из спальни, оставив ее там бодрой и веселой, в… в котором часу?

– Примерно в полночь. Я говорила об этом доктору Феллу.

– Да, верно. Говорили. Мисс Хеммонд уже приготовилась ко сну в это время?

– Да. На ней была голубая шелковая пижама. Она сидела в кресле у ночного столика.

– Теперь дальше, мисс Сетон. Несколько позже в спальне мисс Хеммонд раздался выстрел. Не припомните ли, в котором часу?

– Нет. Не имею представления.

Хэдли повернулся к Майлзу:

– Не могли бы вы помочь нам, мистер Хеммонд? Все, включая самого доктора Фелла, затрудняются уточнить час.

– Я тоже не могу вас обрадовать, – ответил Майлз, подумал и стал вспоминать вслух: – После выстрела я побежал в спальню Марион. Профессор Риго последовал за мной, а через несколько минут пришел доктор Фелл. Профессор Риго попросил меня спуститься в кухню и прокипятить шприц. Когда я оказался у плиты, было без двадцати два. Там на стене висят большие часы, и я, помнится, взглянул на них.

Хэдли кивнул.

– Значит, выстрел был произведен около половины второго или чуть позже?

– Да, думаю, так.

– Вы подтверждаете, мисс Сетон?

– Ничего не могу сказать. – Фэй пожала плечами. – Я не смотрела на часы.

– Но вы слышали выстрел?

– О да! Я еще не спала.

– Как я понимаю, вы тут же поднялись наверх и заглянули в спальню?.. Простите, мисс Сетон, я не расслышал ваш ответ…

– Я сказала, «да». – Губы Фэй ярко алели на бледном лице, глаза горели, теперь она выглядела почти так же, как прошлой ночью.

– Ваша комната находится на первом этаже?

– Да.

– Почему вы, услышав выстрел среди ночи, подумали, что он прозвучал наверху? И именно в той комнате?

– Потому что сразу после выстрела все побежали к верхнему холлу. Ведь в ночной тишине отдается каждый звук. – Впервые Фэй проявила интерес к разговору. – Я спросила себя, что могло случиться. Встала, надела халат и туфли, зажгла лампу и поднялась. Дверь в комнату мисс Хеммонд была распахнута настежь, там горел свет.

– Что же вы увидели?

Фэй осторожно облизнула губы.

– Я увидела мисс Хеммонд, она полусидела в постели с револьвером в руке. Я увидела человека по имени Риго, которого знала раньше, он стоял у изголовья кровати. Я увидела мистера Хеммонда и услышала, как профессор Риго сказал, что это – нервное потрясение и что мисс Хеммонд жива.

– Вы туда не вошли? Никого не окликнули?

– Нет!

– А что было потом?

– Потом я услышала, как кто-то тяжелый и грузный поднимается вверх по лестнице в верхний холл, – ответила Фэй. – Теперь я знаю, что это был доктор Фелл. Я притушила свою лампу и быстро спустилась вниз по черной лестнице в другом конце коридора. Он меня не заметил.

– Что вас так сильно взволновало, мисс Сетон?

– Меня? Взволновало?

– Когда вы заглянули в комнату, – Хэдли говорил нарочито медленно, – вы увидели нечто такое, что привело вас в большое волнение. Что это было?

– Я вас не понимаю!

– Мисс Сетон… – стал объяснять Хэдли, спрятав блокнот в верхний внутренний карман, – я должен был сделать необходимые уточнения, прежде чем задать вам один-единственный вопрос. Вы что-то там увидели, и это взволновало вас до такой степени, что вы даже извинялись перед мистером Хеммондом в присутствии доктора Фелла за свое, как вы сказали, глупое поведение. Вы не выглядели испуганной, вашу реакцию никак не назовешь испугом. Что вас так взволновало?

Фэй обернулась к Майлзу:

– Вы рассказали доктору Феллу?

Майлз непонимающе смотрел на нее.

– О чем?

– О том, что я говорила вам ночью, – сказала Фэй, сжимая сцепленные пальцы рук, – когда мы были на кухне и я… я несла какую-то чушь…

– Ничего я не рассказывал доктору Феллу, – с непонятной ему самому горячностью оборвал ее Майлз. – И вообще, какое это имеет значение?

Он отступил от Фэй шага на два и толкнул Барбару, которая тоже попятилась назад. Извиняясь, Майлз перехватил ее взгляд, брошенный на Фэй. В широко раскрытых глазах Барбары Майлз прочитал напряженное любопытство и нечто похожее на отвращение.

Если и Барбара против нее, подумалось Майлзу, тогда надо передать инспектору злосчастный портфель со всеми деньгами и ретироваться… Нет, нелепо думать, что Барбара могла в мгновение ока превратиться в противника Фэй. Майлз снова вступил в сражение.

– Я могу вообще не отвечать на вопросы, – сказал он. – Если инспектор Хэдли не выступает здесь в качестве официального лица, он не имеет никакого права вмешиваться и угрожать всякими неприятностями тому, кто ему не ответит. Взволнована! А кого эта ночь не взволновала? – Майлз снова взглянул на Фэй. – Во всяком случае, ваши слова о том, что вы увидели то, чего никогда раньше не видели…

– Ага! – рявкнул Хэдли и хлопнул левой ладонью по шляпе. – Значит, мисс Сетон увидела то, чего не видела раньше! Так мы и думали.

Фэй не то вскрикнула, не то застонала.

– Почему бы вам не рассказать, мисс Сетон? – стал ее уговаривать Хэдли. – Почему бы не признаться во всем, как вы, собственно, намеревались? Если так пойдет дело, вы, может быть, и портфель отдадите, – он небрежно кивнул в сторону серванта, – и еще две тысячи фунтов, и все остальное? Почему бы вам…

И тут на серванте погасла лампа.

Никто не думал об опасности. Никто не был настороже. Все сконцентрировалось в той маленькой комнатке вокруг Фэй, которая противостояла натиску Хэдли, Майлза и Барбары.

И хотя никто не дотрагивался ни до лампы, ни до электрической пробки над дверью, свет погас. Оттого что занавески были задернуты, все оказались в кромешной тьме, которая окутала не только людей, но, казалось, и их мысли. Лишь узкая полоска света пробивалась из-под двери. Внезапно дверь распахнулась, и что-то метнулось мимо них в глубь комнаты.

Фэй Сетон закричала.

Послышался какой-то шум, ее крики: «Не надо! Не надо!» Потом глухой звук упавшего тела. За те короткие секунды, в течение которых Майлз пребывал под гипнозом нечистой силы, эта сила успела свое дело сделать. Майлз пошатнулся, когда кто-то, выбегая из комнаты, задел его плечом. Дверь в коридор опять захлопнулась. Через мгновение стихли чьи-то торопливые шаги. Майлз услышал металлическое звяканье возле окна – это Барбара раздвигала занавески.

С Болсовер-стрит в комнату ворвался прыгающий отсвет от лязгающих челюстей из витрины напротив. Инспектор Хэдли подскочил к окну, открыл одну створку и пронзительно свистнул, пустив в ход полицейский свисток.

Фэй Сетон, живая и невредимая, лежала ничком поперек кровати, уцепившись за покрывало, за которое она схватилась, чтобы не упасть на колени.

– Фэй! Что с вами?

Фэй ничего не слышала. Быстро повернув голову, она уставилась на сервант.

– Что с вами?

– Ничего, – сказала Фэй глухо. – Ничего. Ничего нет.

В самом деле – портфеля там уже не было.

Раньше, чем кто-либо из них, раньше, чем Майлз или Хэдли успели опомниться, Фэй вскочила и бросилась к двери. Как безумная она неслась по коридору с такой быстротой, что почти достигла лестницы, когда Майлз кинулся вслед за ней.

Даже портфель, валявшийся в конце коридора, не мог остановить ее сумасшедший бег. Майлз случайно заметил знакомый предмет с пряжками в колеблющемся свете непрестанно движущихся челюстей. Фэй должна была наткнуться на портфель, но могла и не обратить на него внимание. Майлз окликнул ее, когда она уже спускалась по крутой лестнице на первый этаж; он махнул расстегнутым портфелем над головой, но она не оглянулась. Из портфеля вывалились три тонкие пачки белых банкнот того же достоинства, что были у него в кармане. А еще на пол сыпался песок и какая-то сухая труха. Больше ничего в портфеле не было.

Майлз выскочил на лестничную площадку.

– Он здесь, слышите?! Его не забрали! Его выбросили! Он здесь!

Услышала ли она его вопли? Он не был уверен, но вдруг Фэй остановилась и обернулась к нему.

Она стояла посередине крутой, покрытой старым линолеумом лестницы. Дверь на улицу была распахнута настежь, и отблески из витрины дантиста плясали на ступенях и на самой Фэй.

Майлз, перегнувшись через перила и тряся портфелем, смотрел прямо в лицо Фэй, стоявшей с поднятой головой.

– Вы слышите меня? – кричал он. – Не надо бежать! Портфель здесь! В нем…

Теперь он мог поклясться, что она его не слышала. Левая рука Фэй легла на перила, голова еще больше откинулась назад, на обращенном вверх и разрумянившемся от бега лице блуждало легкое удивление; но тут же, на глазах Майлза, она побледнела, беспомощная улыбка искривила губы и тут же погасла.

Фэй пошатнулась, ноги ей отказали. Мягко, как соскользнувшее с вешалки пальто, и почти бесшумно она упала на бок и покатилась вниз по лестнице. Тяжелые удары тела о ступени развеяли ощущение ее воздушной невесомости…

Майлз Хеммонд стоял как вкопанный. Затхлый воздух коридора так же упрямо лез ему в легкие, как одно вдруг родившееся подозрение – в голову. Ему показалось, что он целую вечность дышит этим воздухом и стоит на лестничной площадке с окровавленными банкнотами в кармане и с черным портфелем в руках. Краем глаза он заметил, что подошла Барбара и, перегнувшись через перила, уставилась на лежащую внизу Фэй. Инспектор Хэдли, что-то бормоча себе под нос, спустился по лестнице прыжками, от которых заскрипели и застонали ступени. Он перешагнул через распростертое тело, встал на колени и приподнял уткнувшееся в грязный пол лицо. Его голос гулко отозвался в доме:

– У нее, кажется, больное сердце?

– Да, – ответил Майлз, – да, больное.

– Надо вызвать «скорую», – гудел голос. – Ей нельзя было так волноваться и бежать со всех ног. Это могло ей стоить жизни.

Майлз медленно спускался по лестнице, держась рукой за перила, по которым только что скользила рука Фэй. По пути он выронил портфель.

В проеме открытой двери бесшумно лязгали, двигаясь вверх-вниз, вверх-вниз, громадные отвратительные челюсти, а он склонился над телом Фэй.

Глава XVIII

В сумерки Майлз и Барбара снова оказались в комнате Фэй Сетон на втором этаже этого невзрачного дома. Было около семи вечера того же воскресенья, хотя, принимая во внимание множество случившихся событий, могло быть и неделей позже.

Стоявшая на серванте электрическая лампа под абажуром снова горела. Барбара сидела в старом кресле, Майлз – на краю постели рядом с черным беретом Фэй и смотрел на железный ящик, выглядывавший из-под кровати.

– Надо бы выйти и поискать какую-нибудь лавку или бар, открытый в воскресенье… – заметила Барбара. – Хорошо бы раздобыть пару бутербродов.

– Нет. Хэдли просил нас сидеть здесь и не выходить.

– Вы когда в последний раз ели?

– Одно из самых замечательных свойств женщины состоит в том… – Майлз попытался улыбнуться, хотя улыбка тут же исчезла под усталым взглядом, который она искоса бросила на него, – состоит в том, что женщина вспоминает о еде в самый неподходящий момент.

– Ничего не поделаешь, извините, – сказала Барбара и, помолчав, добавила: – Знаете, Фэй еще может поправиться.

– Надеюсь.

Наступившее молчание затянулось, Барбара пощипывала обивку на ручке кресла.

– Вы очень беспокоитесь, Майлз?

– Не в этом дело. Просто я вижу, что этой женщине крепко досталось от жизни, жизнь чертовски сурово с ней обошлась. Надо все выяснить до конца, чего бы это ни стоило! Надо все поставить на свои места!..

Он взял черный берет, но тут же положил его на кровать.

– А в общем-то, – добавил он, – что это изменит?

– За короткое время вашего с ней знакомства, – Барбара явно не могла заставить себя молчать, – Фэй Сетон стала для вас более реальным лицом, чем Агнесса Сорель или Памела Хойт?

– Простите… Я не понял.

– Тогда, в «Белтринге», – ответила Барбара, не глядя на него, – вы сказали, что работа историка состоит в том, чтобы снова воскрешать умерших людей, думая о них как о живых. Когда вы в первый раз услышали о Фэй, вы сказали, что она не более реальна, чем Агнесса Сорель или Памела Хойт. – Машинально скребя ногтями по подлокотникам кресла, Барбара добавила: – Об Агнессе Сорель я, конечно, слышала, но о Памеле Хойт ничего не знаю. Даже… даже искала ее в энциклопедии, но не нашла.

– Памела Хойт была известной красавицей, самой пленительной женщиной эпохи Регентства, ее обвиняли в колдовстве и черной магии. В свое время я много читал о ней. Кстати, что может означать по-латыни слово «панис», кроме как «хлеб»?

Барбара в недоумении подняла глаза:

– Я не настолько хорошо знаю латынь. А зачем это вам?

– Просто так. Я видел интересный сон.

– Сон?

– Да. – Майлз с мрачным упорством вспоминал сновидение и приснившийся латинский текст, как это делают люди, переключающие свое внимание на пустяки, чтобы отвлечься от сильных переживаний. – Мне приснился текст на средневековой латыни. Там было, в частности, и это слово.

– Ну и что?

Почему он никак не может отделаться от этого саднящего беспокойства?

– Мне приснилось, будто я иду в библиотеку за латинским словарем. А там на грудах пыльных книг сидят Памела Хойт и Фэй Сетон и уверяют меня, что у моего дяди не было такого словаря. – Майлз засмеялся. – Забавно! Я до сих пор помню подробности. Не знаю, как бы это истолковал Зигмунд Фрейд.

– А я знаю, – сказала Барбара.

– Представляю себе ваши злобные домыслы. Станете винить меня во всех пороках, хотя это был только сон.

– Нет, – спокойно сказала Барбара. – Я ни в чем не буду вас винить.

Пока Майлз говорил, она внимательно смотрела на него; в ее блестящих глазах светились легкая печаль и явное сострадание. Она поднялась. Оба окна были открыты, и комната наполнилась свежим влажным воздухом. Майлз с облегчением подумал, что наконец-то погасили свет в витрине напротив, и эти противные рекламные зубы прекратили свое бесконечное жевание. Барбара подошла к окну.

– Бедняжка! – сказала она; он прекрасно понимал, что речь идет не о почившей в бозе Памеле Хойт. – Бедная глупышка и фантазерка…

– Почему вы называете Фэй глупышкой и фантазеркой?

– Она знала, что все эти анонимки и гнусные сплетни – дело рук Гарри Брука, и тем не менее никому ничего не говорила. Наверное, – Барбара покачала головой, – она до сих пор в него влюблена.

– После всего, что случилось?!

– Конечно.

– Не думаю.

– Все может быть. Мы… мы, женщины, странные существа. Или у нее имеется другая причина, чтобы хранить молчание, – Барбара зябко поежилась, – даже после того, как она узнала, что Гарри погиб. Не знаю. Весь вопрос в том…

– Вопрос в том, – сказал Майлз, – зачем Хэдли держит нас здесь? И что вообще происходит? – Он на секунду задумался. – Интересно, далеко ли эта больница – как она там называется, – куда ее отвезли?

– Кажется, далеко. Вы намерены туда поехать?

– Во всяком случае, Хэдли не может заставить нас тут сидеть без конца и без всякой пользы. Нам надо быть в курсе событий.

Очень скоро их ввели в курс событий. Профессор Жорж Антуан Риго (прежде чем они его увидели, они услышали его шумное дыхание на лестнице) тяжело поднялся на второй этаж, прошел по коридору и предстал перед ними в открытой двери.

Профессор Риго заметно осунулся и выглядел гораздо более озабоченным, чем в тот вечер, когда излагал свою версию о вампирах. Дождь почти перестал, и его пальто было вполне сухим. Темная фетровая шляпа съехала на затылок. Губы шевелились в такт мыслям, черные усики шевелились в такт губам. Он стоял в проеме двери, опершись на желтую палку-стилет, казавшуюся в полутьме коридора белесой.

– Мисс Морелл, мистер Хеммонд, – приветствовал он их тихо, но многозначительно. – Сейчас я вам кое-что расскажу.

Он вошел в комнату.

– Друзья мои, вы, конечно, знакомы с великим романом Дюма-отца. Вспомним, как приехал бравый мушкетер в Англию. Вспомним, что единственными словами, которые знал д’Артаньян по-английски, были «проклятие» и «черт побери». – Он потряс в воздухе своей толстой рукой. – Хотел бы я, чтобы мое знание английского ограничивалось этими безобидными и малоупотребимыми словечками.

Майлз шагнул к нему:

– Оставим д’Артаньяна в покое, профессор Риго. Как вы сюда попали?

– Мы с доктором Феллом приехали на машине из Нью-Фореста. И позвонили по телефону его другу инспектору. Потом доктор Фелл отправился в больницу, а я приехал сюда.

– Вы только что из Грейвуда? Как Марион?

– В полном порядке, – отвечал профессор Риго. – Она прелестна, весела, ест и болтает за десятерых, как вы выражаетесь.

– В таком случае… – воскликнула Барбара и поперхнулась. – Тогда вам известно, что ее испугало?

– Да, мадемуазель. Мы знаем, что ее испугало.

Живые краски медленно покидали лицо профессора Риго, и оно покрывалось бледностью от волнения, как тогда, когда он вещал о вампирах.

– Дорогой друг, – обратился он к Майлзу, словно угадывая ход мыслей Хеммонда, – я познакомил вас с некоторыми своими соображениями относительно сверхъестественных сил. Да, в данном конкретном случае меня, кажется, ввели в заблуждение чьи-то преднамеренные действия. Но я не обескуражен. Отнюдь нет! Ибо говорю вам, что единичный неподтвердившийся случай не перечеркивает теорию существования потусторонних сил, подобно тому как один фальшивый банковский билет не может опровергнуть существования Английского банка. Вы согласны со мной?..

– Согласен. Однако…

– Нет и нет! – повторил профессор Риго, упрямо встряхивая головой и стуча тростью об пол. Я не обескуражен. Не обескуражен, потому что… На самом деле все оказывается еще сложнее.

Он поднял трость над головой.

– Могу ли я, мой друг, сделать вам небольшой подарок? Преподнести вам эту бесценную реликвию? Она не доставляет мне теперь никакого удовольствия; пусть другие наслаждаются надгробьем Дугала у себя в саду или перочистками из человеческой кожи. Я человек гуманный, у меня сердце болит за людей. Могу я вам ее подарить?

– Нет-нет, уберите эту адову штуку! Бросьте ее! Нам надо знать…

– Правильно! – сказал профессор Риго и бросил палку-стилет на кровать.

– Скажите, что с Марион? – настаивал Майлз. – Можно ли ждать рецидива?

– Нет.

– Тогда скажите, кто ее испугал?.. – Майлз приободрился. – Что она увидела?

– Она увидела… – коротко ответил Риго. – Она ничего не увидела.

– Ничего?

– Вот именно.

– Но ведь она страшно испугалась, хотя на ней нет ни царапины…

– Вот именно, – поддакнул профессор Риго и шумно втянул носом воздух. – Ее испугало то, что она услышала, то, что она уловила. Короче говоря, шепот.

Шепот…

Если Майлз Хеммонд надеялся, что выбрался из царства монстров и кошмаров, то тут он понял, что жестоко ошибся. Барбара ответила ему растерянным взглядом и покачала головой.

Профессор Риго шумно дышал и молчал, уставясь в одну точку.

– Нечто подобное, – воскликнул он наконец, – могли бы подстроить вы, мистификатор Жак Боном или я. Казалось бы, все очень просто, но тем не менее…

Он умолк и прислушался.

Снаружи, на Болсовер-стрит, взвизгнули колеса затормозившего автомобиля, и кто-то тяжело зашаркал по булыжной мостовой. Профессор Риго заспешил к окну, схватившись за голову.

– Боже мой, доктор Фелл, – испуганно сообщил он. – Вернулся скорее, чем я думал. Я ухожу…

– Вы уходите? Почему? Профессор Риго!

Однако добряк профессор не далеко смог уйти, ибо массивная фигура доктора Фелла – без шляпы, но в плаще с капюшоном и с неизменной клюкой – фактически заполнила собой все пространство сначала на лестнице, потом в коридоре и, наконец, в дверях. Ни о каком бегстве не могло быть и речи, разве что через окно, но такой способ избежать встречи с доктором Феллом не устраивал профессора Риго. Доктор Фелл стоял на пороге, чуть склонив голову, чтобы не задеть за притолоку, и грозно взирая на всех через свое криво сидящее на носу пенсне. Отдышавшись, он обратился к Майлзу.

– Сэр, начал он, – я принес вам добрые вести.

– Фэй Сетон?..

– Фэй Сетон жива, – сказал доктор Фелл и добавил далеко не веселым голосом: – Сколько она проживет, зависит от того, будет ли она себя беречь. Может быть, месяцы, может быть, считанные дни. Не хотел бы вас пугать, но она – человек приговоренный в некотором смысле.

Воцарилась тишина.

Майлз невольно отметил про себя, что Барбара стоит как раз на том месте, где стояла Фэй – у серванта около лампы, – и от ужаса прячет лицо в ладонях.

– Не могли бы мы, – хрипло произнес Майлз, – не могли бы мы навестить ее в больнице?

– Нет, сэр, – отрезал доктор Фелл. Только теперь Майлз заметил, что в коридоре из-за доктора Фелла вынырнул полицейский и что-то шепнул ему на ухо; доктор Фелл в ответ кивнул, вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

– Я только что разговаривал с мисс Сетон, – продолжал он. – Я выслушал всю эту печальную историю с начала и до конца. – Его лицо ничего не выражало. – Я постарался заполнить лакуны в моих собственных построениях и в довольно удачных умозаключениях. – Он оживился и поправил пенсне, прикрыв при этом ладонью глаза. – Но видите ли, именно мое прямое попадание меня и смущает.

Беспокойство Майлза росло.

– В каком смысле – смущает?

– Скоро здесь появится Хэдли с… кхм… чтобы исполнить свой долг. Это не доставит удовольствия одному из здесь присутствующих лиц. Поэтому я хотел попасть сюда первым, чтобы вас предупредить. Я подумал, что обязательно надо внести ясность в отдельные вопросы, в которых вы еще не разобрались.

– В каких вопросах? По поводу?..

– По поводу обоих преступлений, – сказал доктор Фелл и уставился на Барбару, словно только сейчас ее заметил. – A-а! Вы – мисс Морелл, не так ли!

– Да! Я хочу принести извинения…

– Вот оно что! Так, так. Не за великолепный ли срыв заседания «Клуба убийств»?

– Увы… да.

– Пустяки, – сказал доктор Фелл, устало махнув рукой.

Он неторопливо направился к обшарпанному креслу, которое теперь стояло у окна, и, опираясь на свою клюку, тяжело в него опустился. Откинув назад лохматую голову, он несколько секунд задумчиво смотрел на Барбару, на Майлза, на профессора Риго, затем вытащил из-под плаща уже изрядно потрепанную рукопись профессора Риго. Вместе с рукописью на свет появилось и еще кое-что знакомое Майлзу. Это была раскрашенная фотография Фэй Сетон, виденная им в отеле «Белтринг». С тем же мрачным видом, стараясь не показывать свою глубокую озабоченность и печаль, доктор Фелл молча разглядывал снимок.

– Доктор Фелл, – сказал Майлз, – одну минуту!

Доктор Фелл повернул к нему голову:

– Да? В чем дело?

– Я надеюсь, что инспектор Хэдли сообщил вам о том, что случилось в этой комнате часа два назад?

– Кхм, да. Сообщил.

– Мы с Барбарой пришли сюда и застали здесь Фэй. Она стояла у серванта, там, где сейчас стоит Барбара, а рядом с ней лежали перепачканные кровью купюры и портфель. Я… сунул одну пачку в карман, когда явился Хэдли. Не хотел лишних расспросов. Инспектор и так учинил Фэй настоящий допрос, стараясь выявить ее вину, а потом дал понять, что уже знает об этом портфеле.

Доктор Фелл нахмурил брови:

– Ну и что?

– Как раз в этот момент погас свет. Кто-то вывернул пробку на щитке в коридоре. Потом этот кто-то или что-то ворвался сюда…