Текст книги "Девять неправильных ответов"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 7
О МАРДЖОРИ И ЛЮБВИ НА АВИАЛАЙНЕРЕ

Она стояла, слегка склонившись вперед, опираясь левым локтем на спинку пустого сиденья. В правой руке у нее был какой-то предмет, похожий на серую коробочку.

Марджори нисколько не изменилась с тех пор, как Билл видел ее в последний раз. Возможно, ее лицо стало чуть более зрелым, но это только усиливало его красоту. Светлая кожа по-прежнему не нуждалась в пудре, а полные розовые губы – в помаде. На ней были черная шелковая блузка с двойной ниткой жемчуга и сизого оттенка юбка, подчеркивающие округлости груди и бедер.

Она смотрела на Билла с интересом, как смотрят на не совсем постороннего, но и не совсем друга.

– Да, я Лэрри Херст, – заставил себя ответить Билл.

– Вы не кажетесь в этом уверенным, – сказала Марджори, пытаясь улыбнуться. – В отличие от меня. Держу пари, вы не помните, где мы с вами встречались.

– Наверное, в Калифорнии? – отозвался Билл, ничем особенно не рискуя. – В Беверли-Хиллз? Дайте подумать. Кажется, это было…

– Год назад. Значит, вы меня помните?

Билл приложил руку ко лбу. Вторую ночь подряд он странствует в фантастическом мире. Такое случается не с каждым.

Лампа для чтения четко освещала его лицо. Он нисколько не походил на Лэрри Херста. Ни один человек, который знал обоих, не мог бы их перепутать. Тем не менее Марджори, никогда не умевшая скрывать свои чувства, обращалась к нему как к Лэрри. Билл кашлянул.

– Э-э… как вы узнали, что я лечу этим рейсом? – спросил он.

– Увидела ваше имя в списке пассажиров в аэропорту, а потом и вас самого у прилавка. Но с вами должна была лететь девушка, которая… Короче говоря, я не хотела навязываться. Однако потом я убедилась, что вы летите один, и решила подойти поздороваться.

Наступила пауза. Они молча смотрели друг на друга. Наконец Билл поднялся.

– Кажется, я позабыл о хороших манерах, – пробормотал он. – Пожалуйста, садитесь.

– Ну… уже очень поздно.

– Поздно? Вовсе нет! Разве кто-то из нас хочет спать?.. Нет, не на свободное сиденье. Садитесь у окна.

Он шагнул в проход, пропуская ее. На момент их руки соприкоснулись, и оба вздрогнули. Впрочем, Билл, поглощенный своими мыслями, заметил только, что вздрогнул он сам. Точно так же, пока Марджори стояла в проходе, он не замечал растущего напряжения в ее взгляде, нервного подергивания пальцев левой руки и дыхания, такого же неровного, как у него.

Теперь же, когда она заняла место у окна и Билл сел рядом, он мог думать только о ее физическом присутствии. После долгой разлуки Билл понял, что любит Марджори сильнее, чем раньше. Ему предстояло задать один нелегкий вопрос, к которому нужно было подойти постепенно.

– Кажется, вы говорили, – осторожно начал он, – что приехали в Америку потому, что…

Никто из них не смотрел на собеседника.

– О, по разным причинам. Но в основном из-за секретарской работы.

Билл прочистил горло.

– Между прочим, как ваш муж? Он с вами?

– Муж? – Голос Марджори слегка дрогнул. – Но я никак не могла говорить вам о муже. Я не замужем.

– Не замужем? Но ведь я получил пригла… То есть кто-то сказал мне…

Марджори продемонстрировала левую руку. Обручальное кольцо отсутствовало.

– Господи! Вы никогда…

– Мы были не более чем знакомыми, мистер Херст. Я уверена, что не рассказывала вам о моем… моей личной жизни. Впрочем, могу рассказать, если это вам не наскучит.

– Нисколько.

– Ну… – Марджори сделала паузу. – Несколько лет назад мне казалось, будто я безумно влюблена в человека по имени Билл Досон.

– Никогда не слышал о нем, – быстро заявил Билл.

– Но он был чудовищно ревнив. Я не могла этого вынести!

Она не оборачивалась, держа на подлокотнике сиденья предмет, который Билл уже видел раньше, – круглую лакированную коробочку высотой около трех дюймов с рисунком на крышке. Билл не сводил с нее глаз. Марджори судорожно глотнула.

– В канун Нового года мы поссорились, – продолжала она. – Он вел себя ужасно!.. – Ее грудь тяжело вздымалась под черной блузкой. – Нет, это не совсем справедливо. Теперь я понимаю, что была такой же ревнивой, как он. Но тогда мне казалось, что из нашего брака не выйдет ничего хорошего. Я надеялась, что Билл позвонит, и молилась об этом, но он не позвонил. Билл был горд, как Люцифер, и тверд, как кремень.

– Ради бога! Уже третий раз за два дня меня называют…

– Как?

– Не важно. Продолжайте.

– Ну, вы хотели знать о моем «браке». Я едва не вышла замуж за человека, с которым познакомилась спустя два месяца. Его звали Эрик Чивер. Он совсем не походил на Билла Досона. Он просто чудо!

«Господи! – подумал Билл. – Чего бы я не дал за котел с кипящим маслом, куда можно было бы медленно опустить расчудесного мистера Чивера!»

– Но я не любила Эрика, – печально добавила Марджори.

– Вы не… Это меняет дело!

– Всего за два дня до свадьбы я поняла, что не могу выйти за него. И тогда…

Билл почувствовал внезапную надежду, но в горле у него так пересохло, что он не мог торопить Марджори. Ее пальцы сжали серую коробочку.

– Накануне свадьбы, в конце августа, я сидела в своей комнате, – продолжала она. – Отец постучал и вошел. Он долго мялся и покашливал, пока не спросил: «Тебе не хочется выходить за Эрика, верно?» – «Да», – ответила я. «Тогда не делай этого, малышка, – сказал он. – Предоставь все мне». Отец отменил свадьбу и вернул подарки. Бедная мама пришла в ужас. Но Эрик оказался на высоте. Он сказал, что не понимает, в чем дело, но не станет задавать вопросы и готов ждать меня сколько угодно, если я когда-нибудь передумаю.

Билл попытался откашляться.

– Быть может, причина в том, – заговорил он, – что вы все еще были влюблены в этого… как бишь его… Бенсона? Досона?

– Господи, конечно нет!

– Вот как?

– Я ненавижу его! – прошептала Марджори. Темно-золотые локоны дрогнули у нее на затылке. – Ненавижу! Я послала ему приглашение на свадьбу, но не со зла, клянусь вам! Даже тогда, – добавила она, чувствуя себя в свои двадцать пять лет умудренной опытом, – я не была романтичной. Я просто подумала, что Билл может приставить лестницу к моему окну, похитить меня прямо в ночной рубашке и увезти. Но он этого не сделал. Через несколько месяцев Билл уехал в Штаты и обо всем забыл. Он только притворялся влюбленным. Я его ненавижу! – Немного успокоившись, она попыталась быть справедливой. – Нет, это не совсем правда. Я не ненавижу его. Сейчас я просто стала к нему равнодушна. Я не храню ни единого сувенира на память о нем. Конечно, если я его когда-нибудь встречу, то буду с ним вежлива. Но он для меня ничего не значит.

– Понятно, – сказал Билл. Ничего не поделаешь. Ему дали шанс, и он его упустил. Никто не может винить Марджори.

Билл снова посмотрел на металлическую коробочку:

– Кстати, что у вас в правой руке?

– О чем вы? – Она обернулась.

– Об этой круглой серой коробочке.

– Это всего лишь пудреница. Она у меня давным-давно.

– Великовата для пудреницы. Можно посмотреть?

– Говорю вам, это обычная пудреница! – Марджори вся напряглась, в ее серых глазах мелькнула тревога. Открыв крышку, она продемонстрировала пудру, большую пуховку, зеркальце, после чего снова защелкнула крышку. – Чего ради вам на нее смотреть?

– Это комбинация пудреницы и музыкальной шкатулки. Внизу находятся маленький валик и шпенек. Если поставить шкатулку на стол или поддерживать ее снизу, надавив на шпенек, она не будет играть. Но если убрать давление… Позвольте, я вам покажу.

– Право же, мистер Херст, это вовсе не забавно! Пожалуйста, отпустите пудреницу… Ой!

Коробочка вылетела из пальцев Марджори, приземлилась на пол у ног Билла, перевернулась и оказалась на боку. Послышался щелчок, и шкатулка заиграла в полумраке знакомую мелодию.

 
Неужто дружбу старую забудем
И никогда не станем вспоминать?..
 

Наклонившись, Билл поставил коробочку дном вниз, и музыка сразу прекратилась. Он выпрямился. Марджори смотрела в окошко, но Билл видел по отражению в стекле, что ее глаза полны слез.

– Марджори, – тихо сказал он, – ты знаешь, кто я. Знала все время. Повернись.

– Я…

– Марджори, повернись сейчас же!

Как только она повернулась, Билл прижал ее к себе, покрывая лицо поцелуями и чувствуя на губах соленый привкус слез.

Сообразив, что кто-то из пассажиров может пройти мимо, Билл выключил лампочку для чтения.

– Марджори, ты любишь меня?

– Ты знаешь, что люблю!

– Я думал, ты меня разлюбила. Особенно сейчас.

– И я думала о тебе то же самое.

Разговор в том же духе, продолжавшийся почти час и состоявший в основном из повторений, на бумаге может показаться утомительным. Но эти двое прошли долгий и утомительный путь, прежде чем встретиться ночью над Атлантикой, и чувствовали себя в темном салоне невероятно счастливыми.

– Марджори, – сказал наконец Билл, – ты действительно познакомилась с Лэрри Херстом в Калифорнии?

– Да, – шепнула она. – С ним была женщина по имени Джой Теннент…

– Но к чему весь этот спектакль? Я даже не подозревал, что ты умеешь притворяться.

– Не умею. Но ты был так расстроен, что ничего не заметил.

– Я имею в виду, зачем тебе было притворяться, будто ты думаешь, что я – Лэрри.

Марджори прижалась лицом к его плечу.

– Билл… – Ее голос звучал приглушенно и виновато. – Я не пытаюсь ускользнуть от ответа. Но я просто не могла говорить с тобой о нас, не притворяясь, будто говорю с кем-то другим. Понимаешь?

– Мне очень жаль…

– Кроме того, я старалась узнать, любишь ли ты меня хоть немножко, поэтому и сказала, что ненавижу тебя, – хотела посмотреть на твою реакцию. Я не следила за тобой. То, что мы оба оказались на этом самолете, – простое совпадение. Но я видела имя мистера Херста в списке пассажиров и слышала, как ты сказал девушке за прилавком, что ты Лоренс Херст, и устроил скандал из-за того, что она не дала тебе посадочный талон для этой Джой Теннент…

– Марджори! – резко прервал ее Билл.

– Да, дорогой?

– Давай обойдемся без сцен ревности! Я клянусь, что больше никогда не буду ревновать. А ты?

– Я тоже! – Марджори всхлипнула. – Больше я этого не вынесу! Но ты меня не дослушал. Ты летишь в Англию, чтобы выдать себя за Лэрри Херста, не так ли?

– Я лечу в качестве Лэрри Херста, – улыбнулся Билл. – Не могу это отрицать.

– Ты настороже, – сказала Марджори. – Я это чувствую. Очевидно, ты взял на себя какую-то миссию. Какую?

Таким образом Билл столкнулся с тем, с чем непременно должен был столкнуться рано или поздно.

– Я не могу рассказать тебе об этом, Марджори. Я дал слово. Ты ведь не хочешь, чтобы я его нарушил, верно?

Он опасался, что она скажет: «Мог бы и нарушить, если любишь меня». Но Билл помнил, что Марджори была спортсменкой по натуре и предпочитала честную игру. Ожидаемых упреков не последовало.

– Кому ты дал слово, Билл? – возбужденно прошептала она. – Этой Теннент? Не думай, что я ревную…

– Нет, не ей.

– Тогда кому?

– Самому Лэрри Херсту. Он у… он все еще в Америке. Существуют важные причины, по которым он не мог полететь сам.

– Тебе грозит опасность?

Билл засмеялся.

– Конечно нет, – солгал он.

– Я сгораю от любопытства, Билл, – заговорила Марджори после паузы, – но не буду задавать вопросы. – Казалось, она дает обещание самой себе. – Но опасность, по-моему, существует. Пожалуйста, не лги мне. Если тебе кажется, что кто-то поступает несправедливо или обижает слабого, ты бросаешься вперед очертя голову. Как-то ты сказал, что эти два греха – самые страшные…

– Так оно и есть.

– Когда ты получил первую награду в ВВС, я еще училась в школе. Я прочитала об этом в газете и повторяла себе: «Как бы я хотела быть рядом с ним и помогать ему!»

Билл уставился в темноту. Его осенила идея.

– Погоди, Марджори! Дай мне подумать!

Лэрри Херст не позволил бы Джой Теннент в этом участвовать, хотя Гейлорд ожидал ее прибытия. «Гей будет вне себя… Знаете почему? Он хочет, чтобы моя невеста присутствовала, когда вы будете навещать его каждую неделю, – хочет мучить и унижать меня у нее на глазах. Конечно, надо было снабдить вас фальшивой невестой – только настоящей леди, иначе Гей этого не вынесет».

Что, если Марджори сыграть роль Джой Теннент, покуда он изображает Лэрри Херста? Ей, по крайней мере, не будет грозить опасность. Он сможет присмотреть за ней. Кроме того, если Марджори будет рядом, он сумеет перехитрить самого дьявола.

– Было бы чертовски жаль, дорогая, – заговорил Билл, – если бы нам пришлось расстаться на полгода, когда мы только что нашли друг друга. Но выход есть.

– Какой?

Билл вкратце объяснил ей.

– Значит, ты хочешь, – сказала Марджори, – чтобы я сыграла роль Джой Теннент?

– Да. Как ты думаешь, ты смогла бы это сделать?

В романтической душе Марджори тут же зажегся энтузиазм.

– Конечно смогла бы! Я хорошо знала Джой. Гораздо лучше, чем мистера Херста, – он постоянно рыбачил или еще чем-нибудь занимался. Она многое рассказала мне о своей личной жизни, да и его тоже. – Марджори сделала паузу. – А если я соглашусь, мы сможем быть вместе?

– Да. В том-то и дело.

– Даже ближе, чем сейчас? О, я знаю, что я бесстыжая. Но я имею в виду…

Последовала очередная бурная интерлюдия, после которой Марджори резко отодвинула Билла от себя.

– Пора это прекратить! Только сейчас, – быстро добавила она. – Да. Черт бы побрал этот подлокотник между нами! Как стена между Пирамом и Фисбой![7]7
  Пирам и Фисба – в греческой мифологии влюбленные, которым родители запрещали встречаться и которые переговаривались Сквозь трещину в стене.


[Закрыть]

Он поднял подлокотник, превратив два сиденья в одно.

– Пожалуйста, Билл! Я…

– Сядь поближе к окну и положи голову мне на плечо. Вот так.

– Если я притворюсь этой женщиной, то смогу помочь тебе?

– Да. Мне не придется нарушать обещание, рассказывая тебе что-либо, – ты все увидишь сама. В то же время мы сделаем то, что хотел Лэрри. Кстати, тебе придется вести двойную жизнь только раз в неделю, когда мы будем навещать дядю Лэрри, Гейлорда Херста.

Марджори слегка вздрогнула.

– Гейлорда Херста? – переспросила она.

– Да. Ты его знаешь?

– Нет. Но в Лондоне все слышали о нем. Он стал достопримечательностью. Когда Джой упоминала дядю Лэрри, я никогда не связывала его с Гейлордом Херстом. Мой отец говорит… – Марджори умолкла.

– Что он говорит?

– Что мистер Херст великий филантроп и тому подобное. Но я слышала, что в делах он тверд, как Скрудж.[8]8
  Скрудж – скряга из повести Ч. Диккенса «Рождественская песнь в прозе».


[Закрыть]

– Ты меня не удивила.

– Давай не будем об этом говорить. Это не важно. Я знаю историю жизни Джой Теннент. Но знаешь ли ты что-нибудь о Лоренсе Херсте?

– Как ты только что сказала, я бросился вперед очертя голову.

– Впрочем, чтобы взяться за такое, нужна дерзость. Но если я передам тебе все, что рассказала мне Джой, это тебе поможет?

– Поможет? Это будет даром Божьим!

Марджори удовлетворенно вздохнула. Не поднимая головы с плеча Билла, она начала говорить, делая паузы для воспоминаний, покуда отличная память Билла впитывала информацию. Но вскоре голос Марджори стал сонным, а глаза Билла начали слипаться.

– Я не хочу спать, – настаивала Марджори. – Боюсь проснуться и не увидеть тебя рядом.

Но вскоре ее тело обмякло, и Билл увидел, что она заснула. Он смотрел на ее волосы, стараясь не шевелиться, чтобы не разбудить девушку. Потом его веки сомкнулись…

Откуда-то издалека послышался шепот:

– Билл!..

Он открыл глаза, не сразу поняв, где находится. В салоне было холодно – его руки, ноги и шея затекли.

– Проснулся? – спросила Марджори.

Она сидела прямо, улыбаясь ему. При дневном свете Марджори выглядела не менее привлекательной – от нее исходил аромат свежести, а темно-золотые волосы даже не растрепались.

– Я выходила привести себя в порядок, – улыбнулась она. – А кто укрыл нас пледом? Ты?

Билл покачал головой:

– Здесь два стюарда и одна стюардесса. Возможно, кто-то из них… Смотри!

Небо за окном было неестественно розовым. Салон также приобрел розоватый оттенок, расцвеченный золотыми и пурпурными нитями.

Впрочем, они не долго любовались красками, переключив внимание друг на друга. Рядом в проходе послышалось деликатное покашливание.

– Чашку чаю, мадам? Чашку чаю, сэр?

– Настоящего чая? – осведомился Билл. – С удовольствием!

Поставив поднос им на колени, стюард позволил себе улыбнуться:

– Завтрак через двадцать минут, сэр.

– Отлично! Где мы сейчас?

– Над Ирландией, сэр. В районе Лондона хорошая погода – мы вовремя прибудем в Хитроу.

Стюард удалился. Чай был горячим и крепким, с должным количеством молока.

– Сегодня, – заявила Марджори, – мы приступаем к осуществлению великого замысла! Пожалуй, Билл, нам лучше обсудить наши планы.

Ее спутник пролил чай в блюдце. Ночные романтические идеи теперь вызывали у него дурные предчувствия. Марджори была никудышной актрисой. Но обещания нужно выполнять.

– Прежде всего, – продолжала неугомонная Марджори, – где ты остановишься? У твоих родителей в Сассексе?

– Нет. В меблированной квартире в Кенсингтоне, неподалеку от Челси. – Поставив чашку, Билл оторвал клочок бумаги и протянул его Марджори вместе с карандашом. – Записывай. Квартира С-14, «Герб Альберта», Альберт-стрит. Напротив станции метро «Южный Кенсингтон». У меня нет номера телефона, но его легко узнать.

Билл сделал паузу. Его удивляло чувство страха потерять Марджори, если он не сможет протянуть руку и коснуться ее.

– Ты могла бы сразу поехать со мной туда.

Сияющие глаза Марджори говорили «да», но она промолчала, и Билл подумал, что понял причину.

– Да, это нехорошо, – согласился он. – Ты должна сначала поехать в Хайгейт.

– Мы… мы сейчас не живем в Хайгейте. – Марджори вернула ему карандаш. – Но дело в том, что… мои родители встречают самолет. И Эрик, конечно, тоже.

Последовала напряженная пауза.

– Я ценю это откровенное «конечно», – сказал наконец Билл. – Мистер Эрик Чивер, краса и гордость Би-би-си…

– Ты ревнуешь! – простонала Марджори. – Дорогой, пожалуйста, не надо!

– Я ничуть не ревную, а просто удивляюсь. Или ты все еще поощряешь его?

– Нет-нет! Я вовсе не хочу, чтобы он меня встречал? Но что я могу поделать? Он ведь безукоризненный джентльмен.

– Тогда приделай ему крылышки и нимб, только избавься от него. Иначе это сделаю я.

– А почему ты насмехаешься над Би-би-си?

– Совсем наоборот, – ответил Билл. – Во время войны я познакомился в Ротуэлл-Хаус со многими сотрудниками отдела радиопостановок, а когда Хауард Мак-Хейверн делал передачи о ВВС, я охотно помогал ему профессиональными советами. У них первоклассный персонал, который делает блестящие программы, работая за гроши.

– Вот я могла бы ревновать, – заметила Марджори. – Но надеюсь, я повзрослела.

– Интересно, к кому ты могла бы меня ревновать?

– Это мне нравится! – воскликнула она. – Разве ты не собирался лететь в Англию с этой ужасной Джой Теннент? Правда, она была любовницей Лэрри, но могла бросить его ради тебя.

– В жизни не слышал подобной чепухи!

– Я тебя ненавижу! – Щеки Марджори покраснели, а глаза гневно блеснули. – Ты ничуть не изменился – такая же скотина, какой был раньше! Я… – Она умолкла и прикрыла рот ладонью. – Прости, Билл! Я не хотела…

– Это моя вина, – буркнул он. – И мне не следовало упоминать Эрика Чизкейка.[9]9
  Чизкейк (cheesecake) – пирог с сыром (англ.).


[Закрыть] Давай поклянемся больше не ревновать!

– Давай, Билл. Никогда в жизни.

Они спокойно допили чай.

– Полагаю, – заметил Билл, нахмурив брови, – нам лучше встретиться вечером пораньше. Гей почти наверняка пригласит нас к обеду.

– Я могу встретиться с тобой когда и где угодно. Билл, почему ты такой мрачный?

– Мы играем в скверную игру, Марджори. У меня предчувствие…

– Да?

– Что при встрече с Геем, нас ожидает сюрприз, который поставит все с ног на голову.

Глава 8
СВЕТ В ОКНЕ НАПРОТИВ

Лист бумаги с инструкциями лежал на письменном столе квартиры в «Гербе Альберта», рядом с телефоном.

Ладони Билла Досона слегка вспотели в ожидании первого столкновения с врагом. «Позвоните вашему дяде в дом номер 68 на Сент-Джеймс-стрит (номер телефона…)».

Сняв трубку, Билл сделал глубокий вдох.

– Риджент 0088, – сказал он.

– Хорошо, сэр.

Очевидно, это был портье. Билл слышал, как он медленно набирает номер карандашом.

Было пять часов вечера. В окно проникал мягкий солнечный свет. Билл сильно запоздал со звонком. Хотя он быстро прошел паспортный и таможенный контроль, несмотря на поддельную подпись в декларации, потом ему пришлось задержаться.

В трубке послышались гудки. Кто ему ответит? Старый Гейлорд или Хэтто – идеальный джентльмен при джентльмене? Гудки прекратились. Кто-то взял трубку.

– Риджент 0088? – не без трепета осведомился Билл. – Это квартира мистера Гейлорда Херста?

Безукоризненно вежливый голос дал утвердительный ответ.

– Это Лоренс Херст. – Билл выдавил из себя усмешку. – Как поживаете, Хэтто?

– Мистер Лоренс! – Почтительный оттенок в голосе Хэтто смешивался с интонациями старого слуги, снисходительно разговаривающего с хозяйским мальчишкой. – Рад вас слышать, сэр.

– Я сразу узнал ваш голос. Дядя Гей дома?

– Мистер Херст дома, сэр. Но мне приказано сообщить…

На заднем плане послышался другой голос – мягкий, меланхоличный и еще более лощеный, чем у Хэтто. Очевидно, он принадлежал Гейлорду Херсту, который, как Биллу предстояло узнать, настолько ненавидел телефоны, что не давал себе труда ими пользоваться для разговоров с кем бы то ни было – а тем более со своим племянником.

– Да? – поторопил слугу Билл.

– Мистер Херст не совсем доволен вашим поведением, сэр. Вам было велено позвонить сразу по прибытии в вашу квартиру. Вас ждут неприятности, мистер Лоренс, если вы не будете подчиняться дисциплине. Мистер Херст привык, чтобы его распоряжения выполнялись.

Кровь бросилась в лицо Биллу.

– Вы слушаете, мистер Лоренс?

– Да, Хэтто. Передайте извинения моему дорогому дяде и скажите, что мне пришлось задержаться.

– Как вам будет угодно, сэр. Я должен передать вам следующие указания. Вы и мисс Теннент…

– Кстати, – прервал Билл, – дяде Гею понравилась фотография моей невесты, которую ему послал мистер Эмберли?

Хэтто задал вопрос хозяину. Ответ прозвучал весьма резко.

– Мы не получали никаких фотографий, мистер Лоренс, – сказал Хэтто. – Мистер Херст напоминает, что ваша обязанность – отвечать на вопросы, а не задавать их.

– Прошу прощения, – извинился Билл. Значит, им неизвестно, как выглядит Джой! И Марджори может…

– Мистер Херст любезно приглашает к обеду вас и вашу невесту, – продолжал Хэтто. – Вам следует прибыть ровно в восемь. Мистер Херст не любит опозданий.

– Мне чуть было не пришлось ждать, – не удержался Билл.

– Прошу прощения, мистер Лоренс?

– Сообщите моему дорогому дяде, что это изречение – одно из самых нетерпеливых в истории – приписывается Людовику XIV.[10]10
  Людовик XIV Бурбон (1638–1715) – король Франции с 1643 г., прозванный «королем-солнцем».


[Закрыть] Как бы то ни было, мы прибудем вовремя.

– Разумеется, сэр. Вечерний костюм обязателен. Всего хорошего.

Послышался щелчок. Билл, с трудом сдерживая желание швырнуть трубку, аккуратно положил ее на рычаг. Утром Билл ощущал предчувствие очередной неожиданности при встрече с Гейлордом Херстом и Хэтто. Он мог представить себе лишь один сюрприз – что пара, которую буйное воображение Лэрри превратило в подобие дьяволов, окажется на поверку вполне безобидной.[11]11
  Даже опытный читатель может разделять это мнение. Сразу же заверим его, что оно неверно. По крайней мере один из пары задумал убийство. Билл Досон так и не догадался, с какой стороны должен последовать удар, – во всяком случае, до обеда в квартире Гейлорда. Отбросьте ответ номер три. (Примеч. авт.)


[Закрыть]

Но это должно быть что-то другое. Во время телефонного разговора Биллу казалось, что его щеки касается паутина. А этот загадочный Хэтто?

«Хэтто еще хуже, чем Гей… Может быть, вам хватит сил справиться с Хэтто, когда он…»

Когда – что? Когда Хэтто пьян или принял наркотик? Однако Билл никак не мог представить себе «джентльмена при джентльмене» размахивающим кулаками в приступе безумия под действием виски или кокаина в квартире коллекционера произведений искусства, каким был Гей.

Лэрри дал понять Биллу, что нужно быть атлетом, чтобы «справиться» с Хэтто. Хотя Билл и был боксером-любителем в среднем весе, его не радовала такая перспектива. Впрочем, он не верил в ее реальность. Если бы Хэтто был способен на сумасбродные выходки, он едва ли удержался бы на службе у Гейлорда Херста. Кроме того… Внезапно зазвонил телефон.

Вздрогнув, словно рядом затарахтела хвостом гремучая змея, Билл потянулся к аппарату, но остановился.

Подъехав к «Гербу Альберта» в такси, он уже составил план своей двойной жизни и успел ознакомить с ним Марджори. Войдя в большой кирпичный дом, Билл предъявил удостоверение на имя Лоренса Херста портье по имени Таффри – невысокому коренастому парню с подозрительно красной физиономией и глазами, весело поблескивающими под стеклами очков в роговой оправе.

– Между прочим, – осведомился Билл, кивая в сторону коммутатора, – вы всегда здесь?

– Когда могу, сэр, – ответил Таффри, намекая на обилие обязанностей.

– Мой друг, мистер Уильям Досон. – продолжал Билл, – иногда будет заходить, чтобы поспать на диване, возможно даже днем. Если вы его не увидите, это не имеет значения, а если увидите, он предъявит документы. Я могу поручиться за его честность, но…

– Но что, сэр? – насторожился портье.

– У него дар ставить не на ту лошадь, и сейчас он не хочет встречаться с букмекерами.

– Понятно, сэр. – На красном лице Таффри отразилось сочувствие. – Знаю по себе, что это такое. А как насчет телефонных звонков?

– Я как раз к этому подхожу. Если попросят мистера Херста, соединяйте без лишних вопросов. Но если позвонят мистеру Досону, а меня не будет дома, скажите, что его тоже нет. Если ему позвонят, когда я здесь, узнайте, кто говорит, и соедините его со мной. Я могу избавить мистера Досона от нежелательных собеседников.

Таффри просиял:

– Можете на меня положиться, сэр. Я все сделаю как надо и предупрежу ночного портье.

Зашуршали банкноты, и Таффри преисполнился благодарностью. «Конечно, план далек от совершенства, – думал Билл, поднимаясь в лифте, – но пока сойдет…»

Телефон продолжал звонить, и Билл поднял трубку:

– Да?

– Звонят мистеру Досону, сэр, – сообщил Таффри.

– Кто?

– Не мог толком выяснить, сэр. – В голосе портье звучало оскорбленное достоинство. – Секретарша какого-то джентльмена.

– Ладно. Поговорю с ее боссом.

Билл уставился на кружевную оконную занавеску слева. Кто мог так быстро узнать его настоящее имя? Марджори не должна была никому его сообщать.

– Алло, – послышался приятный мужской голос. – Могу я поговорить с мистером Уильямом Досоном?

– Кто его спрашивает?

– Разве вам не передали? Эрик Чивер из Би-би-си.

– Нет, не передали.

Досон слушает.

Расчудесный мистер Чивер, шантажирующий Марджори своим благородством с тех пор, как она дала ему отставку.

– Здравствуйте, мистер Досон. – Если голос Чивера и звучал чуть менее сердечно, он оставался достаточно приветливым. – Кажется, у нас имеется общий друг.

– Какой?

– Бросьте! Я уверен, что вы в состоянии угадать имя. Она… наш общий друг объяснил мне, где вас найти.

Взгляд Билла снова устремился на занавеску слева. Ему показалось, что за окном мелькнули две вспышки, похожие на миниатюрные стрелы. Значит, Марджори выдала его Эрику!

– Точнее, – продолжал Чивер, – наш общий друг сообщил мне, что вы прибыли в Англию несколько дней назад и временно остановились у друга по фамилии… забыл! Харпер? Херст?

Добрая старая Марджори! Он был ослом, что усомнился в ней!

В деловитом голосе Чивера внезапно послышались угрожающие нотки.

– Говоря откровенно, мистер Досон, я думаю, нам следует обсудить одну проблему, касающуюся нашего общего друга и нас обоих. Мне кажется, это лучше сделать как можно скорее.

– Мне тоже, – согласился Билл.

– Превосходно! – воскликнул Чивер, игнорируя тон Билла. – Помимо удовольствия от знакомства с вами, это извиняет мою настойчивость. Не могли бы вы пообедать со мной сегодня вечером?

– Увы, – с искренним сожалением ответил Билл, – я уже приглашен на обед.

– Понятно. Дайте мне подумать…

Когда Марджори после прибытия в аэропорт быстро отошла от него, дабы ее родители не увидели, как он выдает себя за другого на паспортном и таможенном контроле, Билл мельком видел Чивера – высокого, самоуверенного блондина.

– Нашел! – со скромной гордостью объявил Эрик. – Вы ведь специалист по американской истории, верно?

– Отнюдь не специалист, но я изучал ее. Это вы тоже узнали от… э-э… нашего общего друга?

– Должен признать, что да. Сегодня вечером, – продолжал он голосом диктора Би-би-си, – мы представляем новую программу – говоря откровенно, это мое детище – под названием «Роковая молния», посвященную Гражданской войне в США. Время передачи – от половины одиннадцатого до половины двенадцатого.

– Но я не понимаю…

– Счастлив сообщить вам, мистер Досон, что многие из ваших друзей в Ротуэлл-Хаус во время войны все еще помнят вас. Вальтер Кун – помните его? – режиссер программы. Ему не очень нравится один эпизод сценария. Если ваше вечернее мероприятие завершится, скажем, к десяти…

– Понятно, – прервал Билл, в котором взыграла желчь. – Откуда вы будете вести передачу?

– Из Дома радиовещания – восьмая студия на верхнем этаже. Если бы вы прибыли к десяти минутам одиннадцатого, то смогли бы просмотреть этот эпизод. А потом, если захотите, мы можем пройти в мой кабинет и обсудить проблему, касающуюся нашего общего друга. Конечно, если это вас не устраивает…

– Не беспокойтесь. Я приду вовремя.

– Возможно, мне удастся убедить вас в моей правоте. В любом случае я обещаю вам кое-что неожиданное.

– И я обещаю вам то же самое, – сказал Билл, расправляя плечи под пиджаком.

– Значит, договорились?

– Договорились!

Оба одновременно положили трубку.

Билл откинулся на спинку стула. Если Марджори не смогла избавиться от этого зануды, то это сделает он сам!

Его взгляд опять скользнул к окну слева, и он снова увидел крошечные вспышки света, словно пронзающие занавески. Каково их происхождение? Солнечный свет не только был на исходе, но падал в юго-западном направлении, на другой участок Альберт-стрит, не касаясь окон «Герба Альберта».

А впрочем, какая разница? Это не имеет значения.

Когда Билл задумался о своих проблемах, свойственный ему сардонический юмор заставил его горько усмехаться.

Задача «избавиться» от Эрика Чивера была столь же нелепой, как задача «справиться» с Хэтто. Как можно избавиться от упорного соперника? Дешевые романы и фильмы подсказывали простейший способ: избить его как следует. Но нормальному взрослому человеку такое никогда не придет в голову, даже если он занимался боксом.

Билл был более чем сносным боксером в полусреднем весе, но воспринимал этот спорт всего лишь как развлечение. Заниматься боксом он стал еще в детстве, по совету ревностного поклонника его отца-священника, пожилого американца Эла Уоррингера, который в течение одиннадцати лет был чемпионом мира в полусреднем весе.

Отмахиваясь от гонорара, Эл поставил перед собой цель сделать из пасторского сына настоящего боксера. После того как Билл в сорок четвертом году в Хэррингее победил по очкам чемпиона Королевского флота в полусреднем весе, Эл не сумел сдержать недовольства.

– Конечно, ты победил его, сынок. Но победа по очкам – чистое пижонство. Хороший нокаут – другое дело.

– Успокойся, Эл. Это всего лишь спорт.

– Так-то оно так. Но твоя беда в том, что ты боишься причинить противнику боль.