Текст книги "Девять неправильных ответов"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 22
ДЕВЯТЬ ПРАВИЛЬНЫХ ОТВЕТОВ

Позади Лэрри Херста горела настольная лампа, превращая его каштановые волосы в почти светлые. Продолговатое лицо Лэрри выглядело старше своего возраста – морщины на лбу и в уголках рта заметно углубились.

– Черт бы вас побрал! – тихо произнес он.

Билла обуревала жажда крови. Но он весь вечер сдерживал это чувство и сейчас постарался не поддаться ему.

– Не должен ли я сказать это вам?

– Почему? – Взгляд карих глаз Лэрри устремился ему в лицо.

– Вы мне нравились, – спокойно отозвался Билл. – Я доверял вам. Когда вы умоляли меня свести счеты с Геем, я поклялся, что сделаю это, и выполнял обещание. А тем временем мне приходилось отражать удары, которые наносили вы – с помощью бритвенных лезвий, где не было яда, пистолета в фотокамере, который должен был выстрелить мимо цели, наполовину отравленных клавиш пишущей машинки и безобидного тарантула!

– Да, – кивнул Лэрри. – Это весьма оригинально. – Внезапно его голос стал почти жалобным. – Но мне нужно было получить состояние Гея. – Лэрри выпрямился в кресле с вызовом на лице, столь привлекательным, когда он изображал славного парня, и столь же отталкивающим, когда он играл роль Гейлорда. – Я знаю, что вы меня одурачили, Досон. Но я до сих пор не верю, что вы разгадали мое перевоплощение в Гея или мои намерения. Если вам это удалось… – Верхний левый ящик письменного стола был приоткрыт, демонстрируя крупнокалиберный пистолет Холмса. Но Лэрри пошарил у себя за спиной и извлек оттуда пневматический «шпандау». – …то вы объясните мне, каким образом. Вот почему я сознательно клюнул на вашу приманку с телефонным звонком Таффри. Никто не наносил мне поражение, старина. И если я не узнаю, как…

– Пожалуй, – задумчиво промолвил Билл, – я мог бы нанести вам самый жестокий удар, рассказав об этом.

– Что вы имеете в виду?

– Объяснив по порядку все ваши ошибки, доказавшие, кто вы на самом деле и какую ведете игру. – Отодвинув от стола белое плетеное кресло, Билл повернул его лицом к Лэрри. – Садись, Марджори. Это не займет много времени.

Карие глаза Лэрри смотрели на Марджори так же похотливо, как фальшивые голубые глаза фальшивого Гейлорда.

– Да, дорогая моя, – сказал он, подражая негромкому педантичному голосу Гея. – Мы с вами могли бы неплохо провести время.

Билл стоял спиной к знаменитому камину. У медной решетки находился табурет с мягким сиденьем. Он опустился на него. «Шпандау» в руке Лэрри следовал за каждым его движением.

– Существует игра в девять неправильных ответов, – начал Билл. – Но я знаю девять правильных, дающих много ключей к разгадке. Уже первый из них мог отпереть ларчик. Но все происходило в такой спешке, что я не мог даже толком считать дни недели. Я потерял ключ, но нашел его сегодня вечером, глядя на настольный календарь Гея.

– Настольный календарь? – эхом отозвалась Марджори, переводя испуганный взгляд с Лэрри на Билла.

– Правильный ответ номер один! Вернемся к тому вечеру, когда я пришел в нью-йоркский офис Джорджа Эмберли и услышал голоса сквозь открытую фрамугу. На столе был большой календарь. Я дважды посмотрел на него. Был вторник, 12 июня. Вечером в среду, 13 июня, я вылетел из Нью-Йорка и провел ночь в авиалайнере. Таким образом, наша первая встреча с человеком, которого мы считали Гейлордом Херстом, состоялась в четверг вечером, 14-го числа. Тем же вечером так называемый Гейлорд договорился со мной о встрече через неделю, в четверг, 21-го. Что здесь неправильно?

Взгляд Лэрри устремился в дверной проем, где стоял Ронни Уэнтуорт. Он выглядел робко и застенчиво, как всегда, когда бывал наиболее опасен.

– Я фотограф из «Ивнинг ньюс». – Ронни показал камеру. – Не возражаете, если я останусь?

Лэрри заколебался.

– Я могу ответить, – продолжал Ронни, – что неправильного в предположении, будто старика Херста можно застать дома по четвергам. Я член его клуба «Шоколадное дерево». Каждый четверг, с утра до ночи, старый Херст торчит в своем клубе. Если бы он не явился, все бы подумали, что с ним беда, и отправились бы на поиски. А то, что он может пропустить два четверга подряд, просто невероятно!

– Вот именно! – подтвердил Билл. – Ронни сообщил мне это по телефону более недели назад. Следовательно, кто-то изображал Гея в его квартире с помощью своего сообщника Хэтто. Но кто это мог быть? Второй правильный ответ! – Билл достал из внутреннего кармана пиджака большую старую фотографию.

– Ну? – осведомился Лэрри.

– На этом снимке, сделанном восемнадцать лет тому назад, изображены вы и Гей. Разумеется, вы дали его мне, чтобы лишний раз подчеркнуть его мелкие габариты и голубые глаза, о которых упоминали весь вечер. Но в действительности фотография показывает очень сильное сходство между вами, а также четко демонстрирует черты лица Гея, морщины, копну серо-стальных волос. В то время вам было шестнадцать, а Гею, очевидно, за пятьдесят. – Билл аккуратно положил фотографию на сиденье рядом с собой. – Но в восемь вечера в четверг, 14 июня, самозваный Гейлорд заставил меня и Марджори ждать в его картинной галерее, дабы мы увидели то, что должны были увидеть. Среди картин выделялся мастерски написанный маслом портрет Гейлорда Херста, изображающий его сидящим и подчеркивающий короткие ноги. Портрет был сделан недавно, о чем свидетельствовала подпись художника: «Томпсон, 1950». Тем не менее, – продолжал Билл, – черты лица, цвет и даже форма волос были точно такими же, как на фотографии восемнадцатилетней давности! Сейчас Гею было больше семидесяти. Можно вообразить, будто за эти годы его лицо не сморщилось сильнее, а волосы не побелели и не выпали? Иными словами, чтобы он не выглядел как настоящий Гей, которого я сегодня вечером увидел мертвым?

Марджори вздрогнула.

– Кто-то допустил серьезную ошибку, – снова заговорил Билл. – Хотя и вполне естественную. Когда мы годами не видим родственника или друга, то всегда запоминаем его таким, каким он был при нашей последней встрече. Очевидно, кто-то год назад поручил художнику нарисовать портрет по фотографии. Имеем ли мы какие-нибудь указания на это? – Он достал пачку деловых карточек и взмахнул ими. – Знаете, Лэрри, вы здорово попытались сбить нас со следа этими карточками. Мы должны были подумать, что вы храните их ради игривых комментариев о ваших любовных приключениях и телефонных номеров, написанных карандашом на оборотной стороне. Но зачем хранить карточку с описанием женщины, которая дала вам от ворот поворот? Только ради имени и адреса. Кто-то за много часов до моего прибытия в Лондон доставил туда этот портрет и в первый четверг заменил им другую картину в галерее Гейлорда. Марджори и меня специально заставили ждать там, чтобы мы составили четкое представление о внешности самозванца, которого нам предстояло увидеть, и не были удивлены.

Билл поднял одну из карточек.

– Х.Ф. Томпсон, адрес студии в Лос-Анджелесе. На той картине его подпись. Никто, кроме вас, Лэрри, не мог передать художнику эту фотографию для копирования. Вот вам второй правильный ответ!

Лэрри облизнул губы и снова обмяк в кресле. Но палец на спусковом крючке «шпандау» оставался напряженным.

Бросив карточку, Билл достал клочок бумаги и показал его Лэрри:

– Третий правильный ответ! У меня в руке якобы вырезка из якобы американской газеты. Ее подсунули под мою дверь в «Уолдорфе» ночью после того, как вы якобы умерли. В целом заметка выдержана в духе американской бульварной прессы. Однако в ней присутствует фраза: «Хотя вскрытие еще не производилось, запах в стакане покойного указывает на цианистый калий». «Вскрытие» – чисто английский термин. Американский репортер написал бы «аутопсия». Следовательно, вырезка – фальшивка, состряпанная англичанином или англичанкой. Частный типограф мог бы изготовить ее в короткий срок. Но среди карточек имеется принадлежащая Эдуарду Дж. Райли, типографу из Гринвич-Виллидж, чей адрес неподалеку от бара, где вы якобы умерли. Ожив, вы отправились к нему и заказали текст. Заметка снова продемонстрировала вашу изобретательность. Свидетели давали в ней слегка неверные показания, как бывает в реальной жизни. Я уверен, что там присутствовало подлинное объяснение истории со стариком, подсматривающим сквозь дырку в газете. Но все остальное было выдумкой.

– Но зачем ему это понадобилось? – воскликнула Марджори. – Какая была необходимость подделывать газетную вырезку?

– Потому что в противном случае я мог бы отказаться участвовать в авантюре, – ответил Билл. – Я оказался в скверном положении, думая, что Лэрри мертв и при нем обнаружили мой паспорт и мои бумаги. Но если бы ты прочитала эту заметку, то поняла бы ее цель. В ней подчеркивалось, что мертвец не опознан, так как все, что было при нем, украдено. Следовательно, я оказался вне подозрений. Это сразу придало мне уверенности. Я отчаянно хотел выполнить эту миссию и понял, что мне незачем от нее отказываться. Конечно, я не знал, что Лэрри читает каждую мою мысль.

Лэрри снова выпрямился в кресле с пистолетом в руке. В его поведении появилось прежнее добродушие и обаяние, которое ранее ввело в заблуждение Билла.

– Совершенно верно, – кивнул он. – Я умею читать чужие мысли. Вы неплохой парень, старина, хотя и донкихотствующий простофиля. Но меня в самом деле отравили. В баре я думал, что мне конец. Я и сейчас понятия не имею, что тогда произошло. А вы ведь не детектив, Досон. Если я не могу понять, кто, как и почему сделал это, то вам это и подавно не удастся.

– Да, я не детектив, – подтвердил Билл. – Я всего лишь довольно рассеянный историк, накапливающий факты в голове и извлекающий их оттуда в случае надобности. Но я могу объяснить, кто, как и почему отравил вас.

«Шпандау» угрожающе блеснул.

– Вот как? Ну, давайте послушаем!

– Нет! – Билл покачал головой и поднялся. – Мне наскучил ваш нелепый пугач – я прекрасно знаю, что вы не выстрелите. Так что можете упиваться чувством превосходства, пока я буду говорить о более важных вещах, чем попытка вас отравить.

Глаза Лэрри стали холодными и неподвижными. Билл знал, что он выстрелит, как только его любопытство и тщеславие будут удовлетворены.

– Теперь рассмотрим одновременно правильные ответы номер четыре и пять, – продолжал Билл. – Почему, глядя на вас, было невозможно представить, что вы в состоянии сыграть роль Гея? С другой стороны, почему вам это удалось?

Билл снова сел.

– Вспомните, Лэрри, что в Нью-Йорке я видел вас только при очень тусклом освещении. В библиотеке адвоката царил полумрак. В кабинете Джорджа Эмберли с единственной лампой, прикрытой абажуром, также было достаточно темно. В коридоре, где вы предложили мне десять тысяч долларов, я видел только ваш силуэт. Внизу единственное освещение давала луна. Бар «Дингала» тоже был очень слабо освещен. Но даже там вы опустили поля шляпы, не смотрели на меня и говорили почти не открывая рта. Весь вечер я ни разу не видел ваши зубы. А в качестве самого характерного жеста вы поднимали руку и размахивали кулаком.

Настоящий Гейлорд был маленького роста, а вы куда выше тех пяти футов одиннадцати дюймов, на которые претендовали в разговоре со мной. Я могу доказать это с помощью портного в Южном Кенсингтоне, который подшивал для меня ваши брюки. Кстати, все разговоры о брюках в Нью-Йорке были призваны подчеркнуть разницу не между вами и мной, а между вами и Гейлордом. Вы настолько увлеклись, что зашли слишком далеко, заявив: «Большая часть моего роста приходится на ноги».

Есть и другие отличия. У вас карие глаза, а у Гейлорда были голубые. Не стану упоминать о двухфокусных очках, волосах и возрасте. Кроме того, у Гея были маленькие руки – взгляните на фотографию, – а у вас они большие. Казалось, это исключало возможность перевоплощения. Тем не менее, Лэрри, я проклинаю себя за то, что, когда провел вместе с Марджори вечер у мнимого Гейлорда, не отметил ряд любопытных деталей, хотя видел их.

Например, двухфокусные стекла должны были увеличивать глаза Гея – это абсолютно справедливо отображено на портрете. Однако каждый раз, когда я смотрел ему в глаза, они были маленькими. Значит, в очках были обычные стекла.

Другой пример. Когда я пришел в себя после отравления радием, доктор посоветовал мне очки для чтения или тонкие контактные линзы, которые вставляют под веки. К несчастью, я вскоре позабыл о его предложении. Но потом вспомнил, что линзы могут быть другого цвета, что незаметно для посторонних, так как они двигаются вместе с настоящими глазными яблоками. Этим вечером я пытался позвонить знакомому окулисту, но забыл его фамилию, поэтому удивил Марджори, когда искал ее в справочнике. Так как было уже поздно, я позвонил по домашнему телефону. Он сказал, что я прав, и спросил, не казались ли глаза этого человека блестящими даже при тусклом освещении. Так оно и было. Сейчас эти линзы лежат у вас на коленях.

Впервые на лице Лэрри мелькнул страх.

Хотя он признал, что его одурачили, но, по-видимому, не очень этому верил. Левая рука Лэрри метнулась к лежащим на коленях линзам, но задержалась в воздухе.

– Еще один пример, – продолжал Билл. – Когда мы впервые увидели так называемого Гея, он сидел в инвалидном кресле, хотя с первого взгляда его можно было принять за обычное, обмотавшись вокруг пояса большим шелковым одеялом. Я сразу же заметил, что руки «Гея» дергаются под одеялом, словно стараются натянуть его, дабы скрыть колеса кресла. Но зачем ему было это делать? Очертания колес были четко различимы. Нет, причина в другом. Кресло было изготовлено по особому заказу – с очень длинным сиденьем, позволяющим скрывать ноги самозванца от бедра до колена. Голени и ступни были просунуты в дыры спереди и привязаны к сиденью снизу.

Наклонившись, Билл приподнял голубое одеяло. К внутренней его стороне были прикреплены ловко сделанные коленные чашечки, голени и ступни, маленькие, как у ребенка, и облаченные в ботинки, носки и штанины.

– Пришитые к внутренней стороне одеяла и прикрепленные к высокой подножке, чтобы оставаться неподвижными, они являлись окончательным доказательством маленького роста и слабых ног Гея. Нелепо? – осведомился Билл, бросив одеяло вместе с его жутким содержимым на заваленный газетами кожаный диван справа от него. – Да! В высшей степени! – Он посмотрел на стоящее слева пустое кресло с высокой спинкой. – Но от нелепого до ужасного один шаг. Четвертый и последний пример…

– Билл! – вскричала Марджори, не сводя глаз со «шпандау».

– О последнем примере я не стану долго распространяться, – сказал Билл. – Ваши большие руки все время были под одеялом. Это единственное, что вы не могли скрыть. Несмотря на наличие колокольчика, вы кричали, чтобы позвать Хэтто. (Колокольчиком вы воспользовались лишь однажды, чтобы вызвать нас из картинной галереи, когда были одни.) Бросая кости, вы держали руки под скатертью. По этой причине Хэтто приходилось всегда толкать ваше кресло. Перед нашей с ним схваткой вы требовали, чтобы он убрал ваши драгоценные жадеитовые шахматы, – или вы только притворялись, называя их самым драгоценным, что у вас есть? Вам ничего не стоило продвинуться вперед на десять футов и самому оттащить назад столик. В тот момент никто бы не обратил внимания на ваши руки. Почему же вы этого не сделали? Потому что ваше равновесие было слишком неустойчивым. Вы не могли продвинуться на три фута, чтобы не перевернуться и не разоблачить весь трюк. Тусклое освещение, парик и морщины помогли вам перевоплотиться. Но вы пережили скверную минуту, когда неожиданно появилась Джой…

– Джой! – очень странным тоном повторил Лэрри.

– Шестой ответ довольно интересен, – продолжал Билл. – Как могли вы, хваставшийся мне, что не читали ни одной книги, кроме нескольких приключенческих романов, надеяться выдать себя за знатока истории, каким был настоящий Гей? На этот вопрос вы ответили нам сами.

Лэрри выпрямился, излучая обаяние. На нем был голубой двубортный костюм, в котором Билл видел его в последний раз; штанины внизу были влажными.

– Да, вы правы, – заговорил он обычным баритоном. – Играя роль Гея, я объяснил вам, каким образом племянник, над которым он насмехался из-за его тупости в учебе, может побить дядю его же оружием. Вернее, я объяснил это присутствующей здесь молодой сексуальной леди. – Лэрри снова бросил похотливый взгляд на Марджори. – Именно это я и сделал. Якобы устами Гея я произнес истинную правду о перерывах между охотничьими и рыболовными экспедициями. Годами я глотал одну книгу за другой. Это было нелегко, но я не сдавался. Читая викторианские и эдвардианские романы, легко набраться вычурных, педантичных фраз. Хоть вы историк, Досон, я смог обвести вас вокруг пальца.

– Не смогли, – покачал головой Билл. – Но пока оставим это.

– Оставим? – почти крикнул Лэрри. – Ну нет! По-вашему, я не сумел вас одурачить?

– Ради бога! – взмолилась Марджори. – Не надо снова о Louis Quatorze!

– Лучше объясни ему, Билл, – посоветовал Ронни. – А то «шпандау» продырявит тебе башку.

– Ну, мне с самого начала показалось, что ваша так называемая эрудиция – полная липа. Как я говорил, такое французское произношение, как у вас, опозорило бы даже англичанина, съездившего на один день в Булонь. Я задал вам четырнадцать вопросов о Людовике XIV, и вам, чтобы избежать ответов, пришлось позвать Хэтто… Стоп! – Билл поднял руку. – Я знаю, что вы хотите сказать. За обедом, успев собраться с мыслями, вы дали ответы на несколько вопросов, которые могли почерпнуть в любой популярной биографии. Но только когда мой чертов рассеянный ум стал наконец нормально функционировать, я понял, что вы все время блефовали. Прежде чем оставить эту тему, я задам вам только один вопрос. Можете вы описать «железную маску»?

– Большая грубая штуковина, скрепленная болтами по бокам. Видел ее как-то в кино.

– Чушь! – отрезал Билл. – Это легенда, выдуманная Вольтером.[73]73
  Вольтер (Франсуа Мари Аруэ) (1694–1778) – французский философ, историк, драматург и эссеист.


[Закрыть] Так называемая «железная маска» была обычной маской из темного бархата, скрывающей лицо и завязанной шнурками на затылке. – Он повернулся к Марджори: – Теперь быстро разберемся с правильным ответом номер семь…

– Подожди, Билл! – Мягкий свет прикрытой абажуром лампы слегка дрогнул, когда кресло Марджори задело стол. – Ты не объяснил самое важное. Мы знаем, что Хэтто был сообщником Лэрри, – это даже не являлось тайной. Но Лэрри должен был иметь еще по крайней мере двух сообщников – фальшивого «старшего инспектора» в доме напротив твоего и «Брэдли Сомерса» в соседней квартире.

– Это, дорогая моя, и есть правильный ответ номер семь. За исключением Хэтто, у Лэрри не было сообщников.

– Но Партридж и Сомерс…

– Помимо роли Гейлорда Херста, – прервал Билл, – Лэрри играл роли Партриджа и Сомерса, и это было самым практичным из всех его поступков.

– Что?!

– Лэрри мог пользоваться квартирой Гея только один день в неделю, и то не целиком. Ему нужно было место, чтобы жить, хранить свое снаряжение – картину и инвалидное кресло, которое, как я подозреваю, можно складывать и помещать в плоскую коробку, – и главное, чтобы наблюдать и прослушивать каждое мое движение.

«Старший инспектор Партридж» в основном служил уловкой для того, чтобы отвлечь мое внимание от находящегося рядом «Брэдли Сомерса». Для роли коммивояжера, живущего на одном этаже со мной, ему почти не требовалась маскировка. Сомерса описывали как высокого блондина в очках – это описание подходит к Лэрри, каким мы видим его сейчас, с освещенными лампой светло-каштановыми волосами. Не забывай, что все квартиры были арендованы заблаговременно, с оплатой вперед и безупречными рекомендациями. Лэрри вылетел из Нью-Йорка в среду утром и прибыл в Лондон, когда я еще был в Нью-Йорке. В среду вечером он смог обследовать все три квартиры, так как ключи вместе с рекомендациями и деньгами все еще находились у агента. Хэтто забрал ключи от моей квартиры, арендованной от имени Гея. Если бы он попросил другие ключи, какой агент заподозрил бы знаменитого Гейлорда Херста? Хэтто мог заранее обзавестись дубликатом ключа от моей квартиры.

В среду вечером Лэрри (в роли Сомерса) пришел «посмотреть» свою квартиру. Но у него был дубликат ключа от моей. Он, очевидно, мастер на все руки, и ему понадобилось несколько часов, чтобы установить два микрофона с проводами, ведущими в его квартиру.

Билл повернулся к Лэрри:

– Вы были так дьявольски осторожны, Лэрри, что меня удивляет, как вы упустили один момент, который мог погубить весь ваш план. Джой говорила вам, что Джордж Эмберли что-то заподозрил. В четверг вы, в роли Гея, получили письмо, в котором Эмберли подробно сообщал о своих подозрениях. Вы помахали этим письмом у меня перед носом в качестве угрозы. А вам не приходило в голову, что, когда умрет настоящий Гейлорд, Эмберли может начать расследование обстоятельств его смерти? Очевидно, нет.

Билл снова обернулся к Марджори и Ронни:

– В роли Сомерса Лэрри был неуязвим. На следующее утро, когда я ушел по делам, «Сомерс» проник ко мне в квартиру и нанес радиевую пасту на мою пишущую машинку. После этого Лэрри просто следовал за мной. Фальшивый Гей говорил, что не использует агентов. Это правда – он все делал сам.

Когда в четверг в пять часов вечера я позвонил в квартиру Гея, Лэрри там не было – в это время он следил за мной в бинокль из квартиры «Партриджа». Зато Хэтто ждал у телефона. Когда я позвонил и Хэтто якобы обратился за ответом к своему хозяину, то в действительности он просто шагнул назад и произнес что-то неразборчивое. Разумеется, Лэрри спешно вернулся и приготовился к встрече со мной.

Ну, теперь вам известно почти все. Вы знаете мотив Лэрри, его в общем-то простой план…

– Мотив? – переспросила Марджори и закусила губу.

– План? – осведомился Ронни Уэнтуорт.

– Господи! – воскликнул Билл. – Неужели вы все еще не знаете мотив? Отлично! Изменив хронологию, мы сделаем мотив правильным ответом номер восемь.

Несколько месяцев – возможно, почти год тому назад – Лэрри осознал, что скоро полностью растратит наследство матери. Как и каждый преступник подобного типа, он был готов на все, чтобы раздобыть денег. Единственным возможным источником был его дядя. Но Лэрри понимал, что Гейлорд, который по-прежнему его ненавидит, не даст ему ни пенни. Я тоже это знал – Ронни сообщил мне это по телефону в качестве клубной сплетни.

С другой стороны, Лэрри был единственным родственником Гея. А настоящий Гей так и не составил завещания. Я узнал об этом сегодня вечером из рапорта сержанта Грина, а Лэрри мог узнать от Джорджа Эмберли.

Гей ни за что бы не смягчился. Но предположим, Эмберли получил бы от него письмо с чеком на десять тысяч долларов и неопределенным согласием принять назад блудного племянника, если тот не будет возражать. Несколько месяцев назад Лэрри побывал в Лондоне и сговорился с Хэтто…

– В Лондоне? – перебила Марджори. – Но он утверждал, что не был в Англии восемнадцать лет!

– Погоди, Марджори! – Билл поднял руку. – После того как Лэрри поведал мне все эти ужасы о своем дяде, меня удивляло, почему он не упоминал о Хэтто до последнего момента. Я подумал, что Лэрри, по-видимому, не боялся Хэтто, и это в самом деле так. Но за эти годы слуга успел возненавидеть Гея почти так же, как его ненавидел Лэрри.

Поэтому Хэтто охотно согласился на предложение Лэрри. Он все еще считал, что Лэрри богат, благодаря деньгам матери. Пока Лэрри был в Америке, Хэтто контролировал телефон и почту – они могли поддерживать связь без ведома Гейлорда. На почтовой бумаге Гея, где значится его имя, они отпечатали письмо Эмберли, а на адвокатском бланке – контракт сточной имитацией подписи Гейлорда. По сигналу Лэрри Хэтто отправил Эмберли письмо и договор.

– Ты имеешь в виду, – спросила Марджори, – что Лэрри мог изобразить подпись своего дяди так, что никто не обнаружил подделку?

– Еще как мог! Ты бы слышала лекцию, которую он прочитал мне на эту тему! Но Лэрри увлекся и снова дал маху, сказав: «Сам проделывал такое. Я уже…» Он едва не выболтал, что уже подделал подпись дяди в бумагах, находящихся наверху.

Я заметил, что Эмберли с сомнением смотрит на третью, последнюю страницу договора. Но там не было ничего, кроме последнего, абсолютно неважного пункта и подписи. Почерк у Гейлорда был небрежный, так что и в подписи могли быть какие-то мелкие отличия.

– А в чем конкретно состоял план Лэрри?

– Договор был фальшивкой, о которой Гейлорд ничего не знал. Лэрри не мог вернуться в Англию в качестве Лоренса Херста. Но он и не собирался этого делать. Нужно было найти актера, который походил бы на него внешне и нуждался в деньгах, и предложить ему десять тысяч долларов за исполнение роли Лэрри. Найдя самозванца, Лэрри должен был прибыть в Англию раньше его и вести уже знакомую нам игру – изображать дьявола во плоти, оскорблять самозванца и предложить ему игру в охотника и дичь. Если бы самозванец отказался, как поступило бы большинство на его месте, фальшивый Гей мог сказать, что знает, что он не его племянник, потребовать деньги назад и пригрозить арестом по обвинению в мошенничестве.

Самозванцу пришлось бы согласиться из страха перед разоблачением. Со мной это сработало. Конечно, срок в шесть месяцев, потом уменьшенный до трех, был чепухой. Лэрри должен был действовать быстро, иначе настоящий Гей мог бы что-то пронюхать. Очень скоро Лэрри прокрался бы в квартиру Гея, когда старик был дома, и прикончил бы его, приготовив кучу улик против человека, выдававшего себя за Лоренса Херста.

А потом? Полиция, естественно, арестовала бы самозванца. Лэрри, успев вернуться в Нью-Йорк по его паспорту, притворился бы потрясенным гибелью дяди.

Если бы самозванец поклялся, что действовал по поручению Лэрри, это ему не помогло бы. При таком количестве улик у бедняги не было бы ни единого шанса. Кто бы поверил такой фантастической истории? А Лэрри вернулся бы в Лондон с новым паспортом, так как старый якобы украл самозванец, чтобы унаследовать полмиллиона.

Билл повернулся к Лэрри:

– Недурной план. Когда вы избавились бы от старого паспорта и получили бы новый, никто не мог бы доказать, что вы уже побывали в Англии.

Но с самого начала ваш план пошел вкривь и вкось. Вы решили не нанимать актера в Калифорнии, где вас слишком хорошо знали. Поэтому, получив телеграмму Эмберли, вы вылетели на восток с Джой Теннент. Она ничего не знала – вы не привыкли доверять женщинам.

Вы надеялись подыскать актера в Нью-Йорке. Но ваш самолет застрял на три дня. Вы прибыли в Нью-Йорк во вторник, 12-го, поздно вечером. Все ваши планы зависели от вылета самозванца в Лондон пятичасовым рейсом на следующий день. Неудивительно, что вы так нервничали. Дать задний ход вы уже не могли. И тут, словно дар Божий, подвернулся я.

Лэрри не произнес ни слова.

– Впрочем, был ли я таким уж даром, Лэрри? Вам пришлось вести со мной нелегкую битву последние восемь дней. Думаю, вы сломались первым. Могу вам сказать, когда наступила кульминация. Это произошло вчера вечером. Я явился в квартиру Гея, когда вы были там, исполняя его роль, нокаутировал Хэтто и оставил его лежащим без сознания на шахматной доске. Потом вы затеяли со мной разговор и задержали меня до десяти, продолжая напряженно думать. Вы понимали, что не успеете вызвать врача к Хэтто до того, как Гейлорд вернется из клуба. Кроме того, пришло время заняться Геем вплотную, не так ли? Поэтому вы сказали мне, что я получу мой смертный приговор в течение двадцати четырех часов?

– Да, старина, – почти весело отозвался Лэрри. – Потом я вызвал знакомого доктора. Неприятный тип, но ему можно доверять. А Гея я поймал, когда он спотыкался у входной двери. Забавно – я ненавидел его больше, чем когда-либо, но уже не боялся. Какой страх могла внушить старая развалина с седыми космами?

– Но вы не убили его той ночью, верно?

– Даже ни разу его не ударил и не связал, чтобы не осталось следов. – Лэрри обаятельно улыбнулся. – Просто сидел с ним в темноте всю ночь напролет – как он проделывал со мной – и описывал в красках то, что с ним произойдет. Старик не был трусом, но под конец начал хныкать. А сегодня вечером, примерно без двадцати восемь…

– Как вы заставили его проглотить цианид?

– Я налил яд в рюмку с бренди из пузырька Гея и приготовился использовать кое-какие нацистские методы, но обошлось без них. К тому времени у старика помутилось в голове. Он выхватил у меня рюмку и выпил почти все, но я ухватился за ножку. – Лэрри рассмеялся. – Ваши отпечатки тоже остались на рюмке.

– Полагаю, вы снова прочитали мои мысли? – осведомился Билл. – Если вы не подобрались ко мне днем, значит, ожидали, что я подберусь к вам ночью? И отправились прямиком в квартиру Гея?

– А куда же еще? Должен был приготовить для вас трупик. Старая свинья околела перед тем, как Хэтто позвонил в полицию. Мы с Хэтто заранее обсудили, что ему следует сказать. Он не знал, что готовится убийство. Я оставил заднее окно незапертым и удалился с моим портретом и сложенным инвалидным креслом. Вряд ли вы явились бы задолго дотемна. Надеялся, что вы столкнетесь с полицией. Сожалею, если вы проиграли дуэль. – Внезапно взгляд Лэрри стал настороженным. Он провел левой рукой по полированному дулу пистолета. – Но вы не рассказали мне самое важное! Должно быть, это правильный ответ номер девять. Кто меня отравил, как и почему? И каким образом я очнулся в телефонной будке, когда прибыла «скорая»?

Все находящиеся в душной комнате ощущали присутствие смерти, таящейся в каждом углу. Если Лэрри не остановить, он обезумеет, узнав то, что хочет знать. Осторожно поднявшись, Билл скользнул вправо, сунул за спину правую руку и нащупал стоящую у камина тяжелую кочергу. Только теперь он ощутил всю степень своей усталости.

– Говорите! – потребовал Лэрри. – Кто меня отравил?

– Джой Теннент, – ответил Билл. – Но она намеревалась отравить меня.

– Вас?!

– Вы пользовались успехом у стольких женщин, что не смогли понять Джой. Ее интересовали не ваши beaux yeux,[74]74
  Прекрасные глаза (фр.).


[Закрыть] а ваши деньги.

– Осторожнее, Досон!

– Заткнитесь! – посоветовал Билл, шагнув вперед и держа за спиной кочергу. Дуло «шпандау» находилось в пяти футах от его головы. – Джой не могла понять, почему вы не хотите вернуться в Англию. Она была в отчаянии. Но стала бы Джой убивать вас, источник ее дохода? Конечно нет. Она избавилась бы от препятствия – то есть от меня.

– Но в баре Джой находилась за четыре сиденья от вас и все за ней наблюдали!

– Когда вы, Джой и я стояли в освещенном луной коридоре, мы с вами разговаривали, а Джой, отвернувшись, оторвала фольгу с края сигаретной пачки и скатала ее в шарик. На другой стороне коридора стояло мусорное ведро с откинутой, прижатой к стене крышкой. Джой взяла серебряный шарик большим и указательным пальцами и щелкнула ими с такой меткостью, что шарик угодил точно в центр откинутой крышки и упал в ведро. В баре «Дингала» Джой, сидевшая на солидном расстоянии от нас, слезла со своего табурета, подошла к проигрывателю-автомату и включила его. Замелькали разноцветные огоньки, заиграла музыка, и все сразу посмотрели на проигрыватель. Потом Джой вернулась на свое место И почти сразу же отвернулась к окну. Мы тоже посмотрели туда и увидели безобидного бродягу. Остальные продолжали смотреть на проигрыватель. И в этот момент, когда все отвернулись от нее, Джой метким щелчком бросила кое-что в мой стакан. Во время войны она руководила отделом, изготовлявшим капсулы с цианидом для разведчиков, и оставила себе несколько в качестве сувениров. Джой не могла видеть, что мы обменялись стаканами, – в этот момент она сидела спиной к нам. Поняв, что произошло, Джон выбежала из бара и стала ждать на другой стороне улицы. Никто из нас не прикасался к вам, Лэрри, и не видел вас мертвым. Мы только услышали, как в толпе кто-то крикнул фальцетом: «Парень мертв!» – и ушли, думая, что вы умерли.