Текст книги "Четыре орудия убийства"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Проклятье! – ругнулся Банколен и подошел к туалетному столику.

Его отражение в зеркале хорошо было видно стоявшему в дверях Куртису.

Сыщик посмотрел на открытую баночку с кремом. Крышка от нее лежала на столике рядом. Он отставил в сторону стульчик, заглянул под столик, затем за него, пересмотрел все вещички на столе. Закончив тщательное обследование данного предмета мебели, Банколен подошел к двери, ведущей в коридор, и проверил ее. Дверь оказалась запертой изнутри. Покачивая головой, Банколен вернулся на прежнее место.

– Скажите, мадемуазель, – вновь обратился он к горничной, – мадам была женщиной аккуратной? Она любила чистоту?

– О, месье, даже очень.

– Хм… Сейчас я задам вам вопрос. Прошу вас отнестись к нему очень серьезно. Ваш точный ответ может все прояснить. Так сказать, снять с дела об убийстве мадам Клонек пелену таинственности. Вы долгое время прислуживали ей. На ваш взгляд, мадам разделась сама или ее сначала убили, а потом раздели?

Гортензия радостно вскрикнула, ее глазки засветились в готовности следовать исключительно справедливости.

– Так вам, месье, и это надо знать? Хорошо, я отвечу. Конечно, мадам разделась сама. Это я вам говорю, как ее бывшая горничная. Есть много признаков, по которым я могу судить, чего касались ее руки.

Возьмем, к примеру, ее чулки. Ну, те, что она вчера надевала. Так вот, у нее особая манера складывать чулки. Так их никто не складывает. Или вот еще ее вечернее платье. Мадам всегда вешает его на плечики, на дюйм сдвинув влево. Это потому, что у мадам одно плечо чуть-чуть выше другого. О, у нее много было привычек, о которых мне известно. Нет, месье, что бы вы ни говорили, а мадам точно разделась сама.

– Можете поклясться на суде?

– Да где угодно, месье.

Лицо Банколена просветлело.

– Тогда вернемся к тому времени, когда вы оставили ее одну. В тот момент на ней было черное платье в блестках. Она попросила принести маленькую бутылку шампанского «Редерер» и приготовить легкий ужин, который мистер Дуглас должен был принести наверх. Она сказала, что после этого вы можете ложиться спать? Отлично. В доме было много шампанского?

Гортензия удивленно посмотрела на него:

– Не знаю, что месье понимает под словом «много». Несколько бутылок шампанского стояло в холодильнике, а не там, где им положено, – в погребе.

Ричард вдруг отметил про себя интересную вещь. Как ни странно, но каждый раз, когда речь заходила о шампанском, голос горничной становился звонче. Он с любопытством взглянул на Банколена.

По выражению его лица Ричард попытался определить, во-первых, заметил ли сыщик такую странность поведения Гортензии и, во-вторых, имеет это хоть какое-то значение для распознания убийцы. Или нет?

А горничная тем временем продолжала:

– Были еще три большие бутылки десертного, две или три бутылки сухого вина. А вот маленькая бутылка «Редерера», его мадам очень любила, была всего одна. Эту бутылку я ей и принесла.

– Ту, которая пропала?

– Да. Во всяком случае, они ее не нашли. Бутылка была в ведерке со льдом. Вон в том, что на столе.

Ральф Дуглас кашлянул, чем привлек к себе всеобщее внимание.

– Подождите! – взволнованно воскликнул он. – Если Гортензия ничего не перепутала с напитками, то это означает, что их за последние сорок восемь часов заменили. Я был здесь в пятницу утром. В тот день в холодильнике стояли только шесть маленьких бутылок «Редерера». Других напитков там не было. Куртис, вы помните, что я вам говорил?

– Прекрасно, месье, – нервно выпалила Гортензия. – Да, конечно, я опять вру.

– Мадемуазель, заверяю вас, – стал успокаивать ее Банколен, – если мы вам не будем верить, то наше расследование не продвинется. Значит, вы принесли бутылку сюда, приготовили ужин и отправились спать. Скажите, в какой комнате мадам собиралась ужинать с мистером Дугласом?

– Месье?

– Я спросил, в какой комнате они собирались ужинать?

– А это что, так важно?

– Очень. Если они не собирались ужинать в спальне, то почему в ней оказался стол? Кто-то поставил его у окна, выходящего на балкон. Что ж, удобное место для ужина…

Гортензия, вам что, доставляет удовольствие скрывать информацию? Мне же приходится ее из вас буквально вытягивать. Учтите, если не будете говорить правду, вас отсюда прямиком доставят во Дворец правосудия. Так где же они собирались ужинать? В этой комнате или нет?

– Да, да, да, да! – выкрикнула горничная. – Во всяком случае, так сказала сама мадам. Боже, как жаль, что у меня нет брата! Он бы меня в обиду не дал.

– В котором часу вы ушли от мадам?

– В четверть первого.

– Через которую дверь? Ту, что ведет в туалетную комнату, или ту, что выходит в коридор?

– Ту, что в коридор, – ответила горничная и, вытирая выступившие на глазах слезы, указала пальцем на дверь. – Через эту.

– Мадам после вас ее заперла? – продолжил Банколен.

– Нет.

– А вы заметили, что сейчас дверь закрыта на ключ? Кроме того, дверь из туалетной комнаты, выходящая в коридор, тоже заперта.

– Нет, месье, этого я не заметила.

Банколен тяжело вздохнул. Он немного постоял у окна, глядя на спускавшуюся в сад балконную лестницу. Затем сдвинул на лоб свою старую шляпу и почесал затылок. В эту минуту Банколен еще больше походил на огородное пугало. Кажется, в этом мнении сошлись все присутствующие при столь странном допросе – судя по их ироничным переглядываниям и ухмылкам исподтишка.

Вынув из кармана трубку, сыщик развернулся. Глаза его блестели от радости.

– Инспектор Дюран, – кашлянув, провозгласил он так, будто собирался произнести речь. – Друг мой, перед вами наглядный пример того, как один факт противоречит другому. Образно говоря, здесь каждое зеркало дает неправильное отражение. Каждое, казалось бы, естественное действие заканчивается не так, как должно.

Что ж, мне это нравится. Думаю, сейчас нам необходимо восстановить все, что произошло прошлой ночью. В противном случае имя убийцы мы не установим. Возможно, ключ к отгадке преступления – в исчезнувшей бутылке.

В пятницу утром в холодильнике стояли шесть маленьких бутылок «Редерера». В тот же день, вечером, неизвестный в коричневом плаще и черной шляпе проник на виллу. С улицы, через щель в ставнях, его видели на кухне.

Открыв холодильник, он то ли загружал его шампанским, то ли, наоборот, вынимал оттуда бутылки. Мистер Дуглас, не удивляйтесь. Об этом вы еще не знали.

Итак, в субботу вечером в холодильнике находились три большие бутылки десертного вина, две или три сухого и всего лишь одна маленькая бутылка «Редерера». Судя по всему, его и пила Роз Клонек. Странно, да? Получается так, что кому-то очень хотелось, чтобы мадам выпила именно эту бутылку шампанского…

Банколен щелкнул пальцами и что-то пробормотал себе под нос.

– А зачем? – не выдержав, спросила Магда. – Ее же не отравили. Не так ли? В таком случае, что могло быть подмешано в шампанское?

– А что, если снотворное? – высказал предположение сыщик.

В комнате стало совсем тихо.

– Как вы сами понимаете, – продолжил Банколен, – невозможно удержать человека в ванне с водой или возле нее до тех пор, пока он не истечет кровью. Он, конечно же, будет сопротивляться, кричать, одним словом, производить шум. Но этого не было. Такое возможно, только если жертва без сознания или находится под воздействием транквилизатора.

Теперь представим, в какой ситуации находился убийца. Он знал, что мадам Клонек ждет мистера Дугласа, и боялся показаться ей на глаза: Он мог обмануть полуслепую горничную, не видевшую Ральфа Дугласа, но никак не Роз Клонек.

Значит, преступник должен был сделать так, чтобы и она его не узнала. Для этого ему нужно было до появления Дугласа вывести мадам Клонек из нормального состояния. Этого легко можно достичь, подмешав в шампанское наркотик или снотворное.

Поэтому он так поздно и вернулся. Поднявшись по лестнице на балкон, он тайком мог наблюдать за мадам и ждать, когда она выпьет шампанское. Убедившись, что теперь ему ничто не грозит, он вошел в дом через черный ход.

В комнате снова воцарилась тишина. Ральф и Куртис переглянулись. И тут Дуглас ударил кулаком по своей ладони. Все вздрогнули от неожиданности. А Ральф с горящими глазами ринулся к Банколену.

– Я верил в вас! – воскликнул он. – Конечно же, убийца не мог допустить, чтобы Роз его увидела. Поэтому он, хотя появился на вилле до ее приезда, вскоре и уехал. Да, точно, в шампанское, которое она выпила, было что-то подмешано.

Банколен внимательно посмотрел на него.

– Вы верили в меня? – удивленно произнес он. – Но это дело такое запутанное, что я и сам в себе не был уверен. Да и сейчас тоже.

– Да, но вы сказали, что…

– Признаюсь, это наиболее понравившаяся мне версия преступления. Да-да, пока не больше чем версия. В ней слишком много спорных вопросов. Во-первых, что-то подмешать в запечатанную бутылку почти невозможно. Во-вторых, если он открыл бутылку, то зачем ему понадобилось снова ее запечатывать? Чтобы никто не догадался, что в нее могли подмешать какую-нибудь гадость?

Но проще было бы подсыпать в бутылку порошок или таблетки, потом размешать до полного их растворения, заткнуть бутылку пробкой и поставить в холодильник. Кроме того, непонятно, почему эта бутылка исчезла? Да, история с ней становится все загадочней.

В-третьих, нет такого снотворного или наркотика, которые так быстро действуют на организм человека. Шампанское пьют медленно. Так что, сделав пару маленьких глотков, мадам Клонек почувствовала бы, что с ней творится неладное. Она позвала бы Гортензию. Во всяком случае, предприняла бы какие-то действия.

Вы обратили внимание на тот факт, что разделась она сама, аккуратно сложила чулки, повесила на плечики свое вечернее платье и убрала его в гардероб?

В-четвертых, поведение самого убийцы. Если он ожидал застать свою жертву, так сказать, в полной отключке, зачем ему понадобилось тащить наверх тяжелый сервировочный столик? Почему в другой комнате оказались открытая бутылка вина и два бокала, которыми, как мы убедились, пользовались? Ни на один из этих вопросов ответа пока нет. И не будет до тех пор, пока мы не получим результатов медицинской экспертизы.

На данный момент я колеблюсь между двумя версиями. С одной стороны, я не совсем верю, что в шампанское что-то подмешали. С другой стороны, исключать такой вариант нельзя…

– Месье… – неожиданно подала голос горничная и замолкла.

– Да, мадемуазель? Вы как-то странно изменились в лице. Так что вы хотите мне сказать?

Гортензия отвела взгляд в сторону:

– Вас раздражали мои ответы, но раз вы так много говорите о каких-то препаратах, то я хотела бы навести вас на такую мысль. А не могла ли мадам сама принять снотворное. Ну, то, что в коробочке в ванной?

Глава 8
ЭЛЕКТРИЧЕСКИЕ ЧАСЫ

В спальне с раздвинутыми оконными шторами было совсем светло. Труп женщины с кровати уже убрали, и в комнате оставался только доктор Мабюс. Заведующий криминалистической лабораторией прислонился к стенке камина, на котором стоял большой кожаный чемодан, и просматривал сделанные им записи. Увидев вошедшего Банколена, он радостно крякнул:

– А я вас жду.

Он взял с камина коробочку со снотворными и стакан.

– Думаю, вам это потребуется. Бене уже сообщил вам о первых результатах осмотра трупа. Кое-что нас удивило. Например, закупорка сосудов клетчатки глаз.

– И каково ваше мнение? – Банколен тряхнул коробочкой с таблетками. – А что в ней?

– Пока могу только предположить. Но я предпочел бы отправить ее содержимое в лабораторию.

– Что ж, я не против. Эркюль, ты хочешь что-то сказать?

– Да, месье, – запинаясь, начал участковый полицейский. Лицо его пылало от праведного гнева.

– Пусть эти джентльмены будут моими свидетелями. Они подтвердят, что я не такой уж и тупой! Послушайте-ка! Мадам сама приняла эти таблетки! Но эта мамаша…

Эркюль злобно глянул на Гортензию:

– Эта мамаша совсем недавно клялась, что мадам таблеток не пила. Она говорит, что мадам не могла принять на ночь снотворное, потому что ждала приезда любовника. Что та сгорала от нетерпения его увидеть. Спросите у этих джентльменов. Они подтвердят ее слова. А теперь она утверждает обратное.

– Да, – сердито буркнула горничная. – А почему бы и нет? Папаша, тогда я не знала того, что обнаружила теперь. Никогда не заглядывала в коробочку со снотворным мадам, а сейчас заглянула.

– Ну и что? – вступил в перепалку Банколен.

– Не хватает трех таблеток. Не пойму, зачем она их приняла. Должно быть, не в своем уме была. Но мадам их точно выпила. Могу в этом поклясться. Вчера вечером они были на месте. Я нашла коробочку, когда распаковывала чемоданы, и поставила на туалетный столик.

Вы предупредили меня, чтобы я ничего от вас не скрывала! Так вот, я пересчитала таблетки, потому что хотела принять одну. Но их оказалась всего двенадцать. Я решила, что если возьму одну, то мадам обязательно это заметит. А сейчас их в коробочке только девять!

Горничная победно глянула на Эркюля, страшно вращавшего глазами, и сложила на груди руки.

– Три таблетки – обычная для нее доза?

– Нет. Мадам Клонек всегда принимала только две. А вчера проглотила целых три.

– Все ясно, – сухо произнес Банколен и кивнул стоящим в дверном проеме двоим полицейским. Те вошли в спальню и, несмотря на протесты горничной, вывели ее в коридор.

Банколен крякнул. Новость, которую сообщила Гортензия, явно обрадовала бывшего сыщика.

Доктор Мабюс открыл черный чемодан и поочередно достал из него спиртовку, пробирку и плоскогубцы. Налив в пробирку спирт, он растворил в нем таблетку, добавил из пузырька десять капель сильно пахнущей аммиаком жидкости и поднес пробирку к зажженной спиртовке.

Куртис, а вместе с ним и остальные, непроизвольно ставшие участниками священнодействий криминалиста, завороженно смотрели на дрожавший сине-желтый язычок пламени. Так продолжалось несколько секунд. Хотя казалось, что прошла вечность. Наконец, обратив внимание на появившиеся в комнате тени, Ричард понял, что наступил вечер.

– Ну, вот вам и результат, – радостно произнес доктор Мабюс. – Аммиак не самая сильная щелочь, но и он сработал. Видите, на пробирке появились белые пятнышки? Понюхайте. Это – хлороформ. Таким образом, эти таблетки на основе хлоралгидрата. В каждой из них гран по двадцать. Ну, вы удовлетворены? Если да, то представление окончено. Леди приняла большую дозу.

Банколен от удивления даже присвистнул, и компания, все как один, оторвалась от рассматривания пробирки и уставилась на сыщика.

– Да, я так и думал, – констатировал он. – Если верить Гортензии, мадам Клонек заглотнула шестьдесят гран. Но она не от этого…

– О нет, она умерла не от таблеток. Думаю, вы это хотели узнать. С другой стороны, приняв их, мадам в ночь любви потеряла всякое желание насладиться любовными утехами. Прошу прощения, мадемуазель!

Извинение Мабюса было адресовано Магде. Доктор приложил ладонь к своему вспотевшему лбу.

– Но что поделаешь, я должен был это сказать. Ведь так же? Я полностью согласен с Гортензией. Не пойму, зачем мадам это сделала? У меня была одна знакомая красотка с Нюлли…

При этих словах Магда улыбнулась, и на ее покрасневших щечках появились очаровательные ямочки.

– Ну, это уже слишком, – недовольно пробурчал по-английски Дуглас.

– Успокойся, – осадил его Стенфилд. – А вам, месье Банколен, мы благодарны за то, что позволили увидеть вас за работой. Для нас всех это было так интересно! Хотя по-другому и быть не могло.

Я знаком со многими сотрудниками вашего департамента, департамента Бордо, с префектом месье Селестином, главным прокурором. У меня с ними установились добрые отношения. Хочу сказать, что их вряд ли удовлетворят результаты такой работы. Надеюсь, вы меня понимаете? В связи с этим хочу задать вам один вопрос. Скажите, а где вы взяли это?

Расплывшись в ехидной улыбке, он указал на револьвер и кинжал, которые держал старый сыщик.

Куртис уловил в вопросе Стенфилда что-то зловещее.

Банколен подбросил кинжал в воздух и, раскрыв ладонь, поймал его.

– Друг мой, вы только зря теряете свое драгоценное время, – усмехнувшись, сказал он. – Машина в вашем распоряжении. Вы сейчас можете возвращаться в Париж. Ну что, едете?

– Извините, но я только спросил откуда…

– Узнали их? Одно или оба?

По лицу Стенфилда пробежала тень. Он неожиданно рассмеялся.

– Мне показался знакомым нож, – подтвердил Стенфилд. – Несколько лет назад я подарил точно такой мадам Клонек. Эти ножи, как сувениры, я привез с Корсики. Один из них всегда лежал на моем письменном столе. Им я открывал конверты. Когда мадам увидела этот нож, она пришла в такой восторг, что я тут же его ей и подарил.

– Вы хорошо ее знали?

– Только по роду работы.

– Постарайтесь выражаться точнее. По роду вашей работы или ее?

– Моей, – сухо ответил Стенфилд. – Ваш намек я понял, но он меня ничуть не задел. Я понимаю, что в подобных делах всегда ищут женщину. Но я, мистер Банколен, человек семейный и очень привязан к дому. У меня на шее четверо шаловливых детей. А эти глупости пусть совершает молодежь.

Нет, миссис Клонек была для меня только клиенткой. Она часто путешествовала и за услугами обращалась в наше турбюро. Всеми ее заказами всегда занимался только я. А тот нож, что я ей подарил, – всего лишь дешевый сувенир…

– Понятно. Вы сказали, что подарили его несколько лет назад, так, будто бы это произошло в годы вашей юности. А вы не вспомните, когда это было?

– О, три или четыре года назад. Точно не помню.

– Но мадам Клонек так им дорожила, что, уезжая всего лишь на уик-энд, взяла его с собой. Расставаться не хотела?

Стенфилд задумался. Но его молчание продолжалось недолго.

– Насколько я знаю, она всегда брала его с собой, – ответил он. – Как средство обороны. Знаете, некоторые женщины путешествуют, имея при себе маленький револьвер. Вот такой, как у вас в руке.

К несчастью, мадам Клонек терпеть не могла огнестрельное оружие. Она говорила, что выстрелить из него все равно не сможет. Даже спасая свою собственную жизнь. А вот холодное оружие мадам обожала. Не знаю почему, но оно приводило ее в трепет. Вы, наверное, слышали об инциденте в ночном клубе, когда она во время аттракциона выдернула из доски нож. Это и послужило поводом для их ссоры с Дугласом.

Предупреждая вопрос, он воскликнул:

– Нет, подаренный мной нож мадам Клонек взяла с собой на виллу не потому, что чего-то боялась. Просто с ним она чувствовала себя в большей безопасности.

Банколен слушал молча, втянув голову в плечи. Когда Стенфилд закончил, сыщик дважды подбросил кинжал и, повернувшись к Мабюсу, спросил:

– Отпечатки пальцев на кинжале были?

– Да. На рукоятке. Только убитой. Других не обнаружили.

– На рукоятке? Интересно. А на лезвии?

– Лезвие чистое. Вот только… – Доктор Мабюс замялся. – Об этом скажу позже. То же самое и на рукоятке револьвера. И вот еще что. Убийца перчаток не надевал – кинжал он брал полотенцем. На лезвии остались ворсинки ткани. Я их сохранил.

– Да, загадка, – задумчиво произнес Стенфилд. – Значит, на кинжале только отпечатки пальцев убитой! А она не могла покончить с собой?

– И после этого лечь в постель? – с иронией спросил Банколен. – Нет, такого не может быть. Обратите внимание на такой факт. Гортензия говорит, что, раскладывая вещи мадам, она убрала кинжал в ящик туалетного столика. Вспомним все, что рассказала нам горничная. Вчера утром, то есть в субботу, она пришла к вам с письмом и попросила его перевести. Вот это письмо.

Он вынул из кармана напечатанное на машинке письмо, подписанное «Ральф Дуглас».

– Да, это – оно, – подтвердил Стенфилд.

– Вы по-прежнему утверждаете, что никаких отношений, кроме деловых, у вас с мадам Клонек не было?

– Со всей определенностью заявляю, что да.

– А вас не удивляет, что долго проработавшая у нее горничная, теперь никак не связанная с ней, принесла вам на перевод столь деликатное письмо? Английский у Гортензии достаточно хорош, чтобы понять его содержание.

Зная, что может получить у мадам прежнее место, она могла бы вести себя более осторожно и не раскрывать секретов своей прежней хозяйки. У нее наверняка много знакомых среди горничных со знанием английского языка. И тем не менее Гортензия обратилась за помощью именно к вам. Почему?

– Об этом лучше спросить саму Гортензию. Я на этот вопрос ответить не могу. А вы удивлены, что, попав в затруднительное положение, люди обращаются за помощью в турагентство?

– А то, что к вам пришли с письмом такого содержания, вас не удивило?

– Нет, – резко ответил Стенфилд. – Поскольку письмо личного характера, я, читая его, чувствовал себя неловко. Из всего, что было тут сказано, я понял, что человек в коричневом плаще вовсе не Дуглас, а письмо – фальшивка. Поэтому я очень рад за мисс Толлер. Хотя неприятностей ей все равно не избежать.

Тогда, ознакомившись с текстом, я не знал, что это послание не Дугласа. Поэтому решил, что его отношения с мадам Клонек возобновились. А ведь он уже был помолвлен с мисс Толлер.

– И вы, естественно, рассказали обо всем миссис Бенедикт Толлер. Не так ли? Она же для вас не только начальница, но и друг.

Молчание затянулось. Куртис понял, что Стенфилд загнан в угол и ему оттуда уже не выбраться.

– Нет, я этого не сделал, – наконец напряженным голосом произнес Стенфилд. – Вот все, что я могу вам ответить.

– Ну, как хотите. Я вас об этом спросил только потому, что нечаянно подслушал разговор мисс Толлер, мистера Дугласа и мистера Куртиса. Вчера утром Гортензия принесла вам на перевод письмо. Вчера вечером после ссоры с матерью мисс Толлер уехала из дома, заявив той, что все равно станет женой мистера Дугласа. Знаете, для больших домашних скандалов всегда есть веские причины.

Банколен помахал письмом и бросил его на кровать.

– Мисс Толлер, – обратился он к Магде, – ваша мать знала о письме? Она вам о нем упомянула?

Девушка вся напряглась, в ее больших карих глазах появился лихорадочный блеск.

– Нет, – через силу улыбнувшись, ответила она. – Мама много нехорошего наговорила тогда о Ральфе, но о письме ничего не сказала.

– Тогда о нем вам рассказал мистер Стенфилд?

– Нет.

– Мисс Толлер, предположим, вы узнаете об этом письме. Каковы ваши последующие действия?

– Выясняю все у Ральфа, – быстро ответила Магда. – О нет, подождите! Если бы у меня была причина подозревать, что он собирается встречаться с Роз Клонек, я бы в тот вечер его никуда не отпустила и всю ночь провела бы с ним. Когда мы вчера ужинали в ресторане, то о письме я ничего еще не знала. А если бы знала, то после ужина…

Она прервалась и продолжила после небольшой заминки:

– Вы хотите спросить, не я ли ее убила? Банколен замахал перед собой руками.

– Нет, я ее не убивала, – глядя прямо ему в глаза, сказала девушка. – Даже если бы я надела коричневый плащ и черную шляпу, встала на ходули и заговорила голосом Ральфа, за мужчину меня все равно не приняли бы. Да и зачем я должна была ее убивать? Не знаю, как в таких случаях поступают ревнивые француженки, но, мне кажется, соперниц своих они не убивают…

– Ну почему же? – спросил Банколен.

Увидев на его лице улыбку, Магда тотчас успокоилась.

– Хорошо, – облегченно вздохнула она. – Признаюсь – я видела эту Роз Клонек и, лишь взглянув на нее, поняла, что она мне не соперница.

– Мисс Толлер еще слишком молода, – как бы извиняясь, заметил Стенфилд.

– И очень непосредственна, – добавил Банколен. – Мне это нравится.

Он обменялся со Стенфилдом поклонами и вскочил на ноги. В его густых усах заиграла усмешка.

– А сейчас я с технической помощью доктора Мабюса попытаюсь объяснить, почему на вилле оказались все четыре орудия убийства. На этот раз рассказ мой вам не наскучит. А вам, мисс Толлер и мистер Стенфилд, лучше вернуться в Париж. Вот так.

Банколен посмотрел на стоящих в дверях полицейских в штатском, щелкнул пальцами и перевел взгляд на Дугласа:

– Мистер Дуглас, вас я отпустить пока не могу. Так что несколько часов вы побудете под арестом. Вы, как главный подозреваемый, сначала предстанете перед районным комиссаром полиции, затем – перед чиновником-регистратором районного суда. Приготовьтесь к неприятным для себя вопросам…

Ральф в ответ молча кивнул ему.

– Но если у вас есть алиби, то бояться вам нечего, – продолжил Банколен. – Мистер Куртис, как ваш адвокат, поедет с вами. Чиновник-регистратор сообщит вам, будет ли против вас возбуждено дело. А теперь прошу всех спуститься на первый этаж.

– Ну надо же, какой вежливый, – едва слышно произнесла Магда.

– Да, и я бываю вежливым, – услышав ее ироническое замечание, ответил Банколен и посмотрел на часы на камине. – Однако уже поздно. Глядя на эти часы, о времени забыть нетрудно. Итак, вторые часы, кстати, тоже остановившиеся, находятся в гостиной.

Спускаясь по лестнице, сыщик вновь заговорил о часах.

– Скажите, мистер Дуглас, в этом доме все часы не ходят?

– По-моему, ваш разговор о часах не что иное, как тактический прием, – пробурчал в ответ Дуглас. – А за то, что Они не ходят, вините не меня, а тех, кто ими торгует. И те и другие я купил в антикварном магазине. Но на кухне есть электрические часы.

– И где они стоят?

– На холодильнике. Подключены к той же розетке, что и холодильник.

Банколен толкнул дверь и вошел в облицованную белой плиткой кухню. Следом за ним потянулись и остальные. Там их взорам предстала умилительная картина. Плотный мужчина в шляпе с опущенными полями, как мог, утешал заплаканную Гортензию. Предмет их внимания – электрические часы – стоял на большом холодильнике, у стены напротив входа в кухню, между окном и дверью черного хода. Они показывали двадцать минут четвертого. Банколен спросил у мужчины в шляпе, гордо представившегося комиссаром Рапе, который час, и тот, взглянув на свои наручные часы, назвал то же самое время: двадцать минут четвертого.

Но Куртис заметил, что внимание сыщика уже приковано не к часам на холодильнике, а к чему-то другому. Проследив за взглядом Банколена, он понял, что тот разглядывает маленькое пятнышко над выключателем, расположенным рядом с черным ходом. Этим пятнышком оказалась воткнутая выше плиточной облицовки канцелярская кнопка.

– Гортензия, вы называли нам время по этим часам? – обратился Банколен к заплаканной женщине.

– А? Что по этим часам? Ну конечно, по этим, месье.

– А я думал, в вашей комнате тоже есть часы. Горничная обиженно вздохнула и стала объяснять:

– Месье, когда я пошла спать, то взяла кухонные часы с собой. Вы подумали, что они показывали неправильное время? Нет. Как только я приехала, то поставила их по звону церковного колокола. А потом каждые пятнадцать минут поглядывала на них. Я ведь ждала приезда мадам Клонек и мистера Дугласа.

– В таком случае пока будем исходить из времени, которое вы нам назвали. Месье комиссар, инспектор Дюран! Гортензия и эти двое джентльменов вас проводят. Желаю вам удачи, приятного дня и хорошего шампанского.

Банколен подошел к холодильнику, вытащил из-за него часть черного электрического шнура, обмотал его вокруг указательного пальца, а затем отпустил.

Когда он, прощаясь, пожимал руку Куртису, адвокат заметил, что у сыщика блестят глаза, а на скулах вздулись желваки.