355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Бойнтон Пристли » Затемнение в Грэтли » Текст книги (страница 4)
Затемнение в Грэтли
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 14:06

Текст книги "Затемнение в Грэтли"


Автор книги: Джон Бойнтон Пристли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Она повернулась и заглянула мне в лицо.

– Я не дура, поверьте. Не буду отрицать, что веду себя иной раз глупо, но я не дура. Я в жизни многое видела и знаю ее лучше, чем большинство этих людей.

– Да, мне это известно, – сказал я и тоже посмотрел Шейле прямо в глаза.

Этой репликой я словно стер с ее лица наигранную веселую дерзость. Шейла побледнела и, допив вино, сказала:

– Пойдемте танцевать.

Мне танцевать не хотелось, но во время танцев говорить с нею было удобнее, чем за столом.

– Итак? – начал я, когда мы заскользили по паркету.

– Вы хотите меня выдать? – прошептала она, пошевелив пальцами, зажатыми в моей руке.

Я сделал удивленное лицо, хотя ничуть не был удивлен.

– А что я могу выдать?

– Многое. И вы отлично это знаете. Я еще вчера вечером догадалась, что вы знаете. Мне тоже ваше лицо знакомо, но не могу припомнить, где я вас видела. Меня это всю ночь мучило.

– Не понимаю, какое это имеет значение, – сказал я. – И если бы я даже хотел вас «выдать», как вы выразились, я не знал бы, что именно можно выдать и кому. Так что оставим этот разговор, хорошо?

Она искоса посмотрела на меня, кивнула головой и заулыбалась, как прежде. Музыка умолкла, но вокруг захлопали, и оркестр снова заиграл. Мы с Шейлой все танцевали.

– Вот не думал, что в английских заводских городах бывают такие рестораны, – заметил я.

– А их нигде и нет, – ответила она быстро. – Это только нам в Грэтли так повезло. Да и долго ли он продержится…

– А кто владелец?

– Как, вы разве его не знаете? Да вот он стоит – вон тот плюгавенький… Да-да, это и есть хозяин «Трефовой дамы» мистер Сеттл. Никогда не подумаешь, правда?

– Нет. Можно всю жизнь на него смотреть и не догадаться!

Танцуя, мы приблизились к человеку, на которого указывала Шейла, и я захотел проверить, не ошибся ли я.

– Вы имеете в виду вот этого человечка, да?

– Да. Это мистер Сеттл, – повторила Шейла.

Он увидел ее и с улыбкой поклонился. Но затем увидел меня и перестал улыбаться. Его фамилия была не Сеттл, и я готов был держать пари на весь остаток моего годового заработка, что он, может быть, управляющий этого заведения, но ни в коем случае не его владелец. Я знавал его в Глазго – в период, когда миссис Джесмонд видела меня там. Тогда его звали Фенкрест, и он был так беден, что не мог бы заплатить даже за вилки и ложки такого ресторана, не говоря уже обо всем остальном. Он не знал, что я работаю в Отделе, не знал даже, вероятно, о существовании Отдела. Но в Глазго он встречал меня в обществе одного полицейского чиновника, а может быть, и двух-трех, и, наверное, думал, что я имею какое-то отношение к полиции. Во всяком случае, улыбка его испарилась, а секунды через две испарился из зала и он сам. Да, судя по всему, «Трефовая дама» далее без жареных уток и вин была прелюбопытным местечком!

– У вас такой довольный вид! – сказала Шейла.

– Я доволен, что попал сюда. Очень мило со стороны миссис Джесмонд, что она меня пригласила.

– Она любит время от времени «праздновать», как она выражается, а в промежутках мы с нею подолгу не видимся. Впрочем, «мы» – это все, кроме летчиков и армейцев, за которыми она охотится. Они-то с нею видятся, но где и когда – кто их знает.

– Некрасиво, Шейла, говорить такие вещи о даме, у которой мы в гостях, – заметил я. – Однако я вижу, все наши вышли из-за стола. Чем бы теперь заняться?

– Сходить опять к Джо и попросить у него два виски с содовой, – сказала Шейла. По дороге в бар она объяснила мне, что Джо – находка для «Трефовой дамы», что он развлекает публику, что он здесь самый полезный человек и его любит вся их компания. Одним словом, Джо – прелесть.

– Думаю, что и я его полюблю, – заметил я, мысленно спрашивая себя, куда девались миссис Джесмонд и мистер Периго. В баре их тоже не оказалось. Должно быть, здесь где-то была гостиная.

Джо рассказывал толпившимся у стойки молодым людям анекдот о начальнике ПВО и вдове. Анекдот имел успех. Когда он был досказан и я получил виски, я с большим удовлетворением заметил, что двое военных усердно занимают Шейлу. Я передал ей стакан, торопливо выпил свою порцию и вышел, в сущности, не решив еще, что сейчас предпринять.

В коридоре за столовой я обнаружил дверь с надписью: «Посторонним вход запрещен». Я быстро распахнул ее, крикнул: «Ах, простите!» – и захлопнул снова. Я думал найти там Фенкреста – похоже было, что здесь кабинет управляющего, – но Фенкреста в комнате не оказалось. Зато тут был другой – и кто же? Тот самый толстяк-иностранец, которого я уже видел сегодня вечером в театре.

В конце коридора налево был вход в большую крикливо убранную гостиную, где люди сидели за столиками, пили, слушали радио. Немного постояв у двери, я убедился, что здесь благополучно обретаются мистер Периго, обе скучные дамы и офицер. Напротив двери вверх уходила лестница, узкая и плохо освещенная. Но я и при этом освещении сумел разглядеть, что по ней осторожно и бесшумно спускается Фенкрест, ныне Сеттл. На этот раз ему не удалось от меня ускользнуть.

– Хэлло! – ухмыльнулся я.

– А, здравствуйте! Мистер Нейлэнд, если не ошибаюсь?

– Совершенно верно. А вас как теперь прикажете называть?

– Пойдемте ко мне в кабинет, – сказал он поспешно. – Выпьем.

Он привел меня в ту самую комнату, куда я заглянул несколько минут назад, но иностранца там уже не было. В глубине кабинета я заметил вторую дверь.

– Видите ли, мистер Нейлэнд, – начал Фенкрест довольно неуверенно, – я… у меня вышли неприятности с женой как раз в то время, когда мы с вами встретились в первый раз в… постойте, где же это было?

– Это было в Глазго, и у вас вышли неприятности не только с женой, но и с полицией, – подсказал я. «Неприятности» у Фенкреста вышли после аферы, имевшей отношение к министерству торговли, – кажется, речь шла о лицензии на экспорт, – и меня все это касалось лишь постольку, поскольку Фенкрест мог быть связан с людьми, представляющими интерес для нашего отдела. Но Фенкрест и сам был скользкий человечишка и внушал мне антипатию. Такие всегда способны на что-нибудь нечестное – и не потому, что они жулики по природе, а просто потому, что любят легкую наживу и беззаботную жизнь и не любят работать. Их тысячи, и чем скорее их вытащат из их укрытий – контор и кабинетов – и заставят рубить деревья или чинить дороги, тем будет лучше для всех остальных.

– Это было просто недоразумение, – сказал он торопливо. – Как я уже говорил вам, у меня были нелады с женой, и поэтому, когда мне предложили здесь место, я переменил фамилию, чтобы жена меня не разыскала. Вот и все. Выпьете чего-нибудь, мистер Нейлэнд?

– Нет, благодарю. Почему вас здесь считают владельцем «Трефовой дамы»?

– А откуда вы знаете, что я не владелец?

– Вы бы еще спросили, откуда я знаю, что вы не чемпион Королевского флота в тяжелом весе!

– Это другое дело. Достаточно взглянуть на меня.

– Вот это самое я и делаю. – И я действительно с полминуты смотрел на него в упор. Ему было явно не по себе от моего взгляда, и он ерзал на стуле, хватаясь то за свой стакан, то за портсигар.

– Скажите, кто же хозяин этого заведения?

Он опасливо огляделся по сторонам. Дернул плечами. Потер лысеющую макушку. Он был очень смущен, а я наслаждался его смущением.

– Ну, кто же все-таки?

– Не думаю, что вы имеете право об этом спрашивать. И мне неудобно отвечать на ваш вопрос.

– Вам очень удобно отвечать, Фенкрест. Я задаю его вторично, а имею я на это право или нет, – не ваше дело. Говорите же!

Он сдался.

– Владелица – миссис Джесмонд, – пробормотал он. – Но об этом никто здесь не должен знать, так что вы меня не подведите. Вы сегодня обедали с нею, да?

– Да. И обед был превосходный. Кто она такая?

– Честное слово, мистер Нейлэнд, я и сам о ней почти ничего не знаю, – ответил он, на этот раз искренно. – Она, кажется, вдова и жила на широкую ногу, последние годы на Ривьере. Уехала оттуда перед самым падением Франции. У нее, должно быть, в Англии громадное состояние. Она купила эту гостиницу просто из прихоти и содержит ее для развлечения. Некоторые из нашего штата – например, повар и Джо – ее старые знакомые, и она их взяла на службу, чтобы им помочь.

– Джо она, наверное, знавала, когда он работал у Борани?

– Да. А после того, как Борани разбомбили, Джо остался без дела, и нервы у него совсем сдали. Он захотел уехать из Лондона, и она привезла его сюда.

Во всей этой истории одно только было неладно: не совпадали даты. Я случайно знал, что ресторан Борани разбомбили в октябре 1940 года. Выходит, что нервы у Джо сдавали целый год, а уж потом он приехал в Грэтли.

– Да, вам повезло, что удалось заполучить Джо. Он, кажется, настоящая приманка для публики… А что, «Трефовая дама», наверное, золотое дно?

– Дело идет хорошо, – подтвердил он, – но главным образом потому, что у нас имелись большие запасы консервов, вин и ликеров.

– Как-нибудь на днях вы мне укажете, Фенкрест, где можно купить несколько банок таких омаров, как нам подавали сегодня.

В дверь постучали. Фенкреста вызвал по делу один из официантов.

– Простите, – извинился он и спокойно, без колебаний, оставил меня в своем кабинете, из чего я немедленно заключил, что здесь нет ничего достойного внимания. Поэтому, как только Фенкрест вышел, я обследовал вторую дверь, через которую, должно быть, ушел иностранец. Она оказалась незапертой и выходила прямо на узкую и темную лестницу. Я закрыл за собой дверь и, освещая путь электрическим фонариком, тихонько поднялся наверх. Здесь лестница упиралась в другую дверь, тоже незапертую, а за ней оказалась небольшая площадка – видимо, передняя чьей-то квартиры. Из комнаты справа – вероятно, гостиной – доносились голоса. Но, даже приложив ухо к двери, я не мог их узнать, не мог разобрать ни единого слова.

В маленькой передней было совсем темно, и только из-под дальней двери, выходившей в главный коридор, пробивался узкий луч света. От этой двери до меня вдруг донесся легкий шум, и я увидел вертикальную полоску света, которая быстро расширялась: кто-то очень тихо и осторожно открывал дверь. Я отступил назад, плотно прижался к стене в таком месте, куда не падал свет из коридора и откуда я мог увидеть того, кто открывал дверь.

Это был мистер Периго. Едва я узнал его, как он прошмыгнул в переднюю и бесшумно закрыл за собой дверь. Сделано это было очень ловко и быстро. Если он выучился подобным штукам, когда промышлял предметами искусства, он, должно быть, обделывал тогда любопытные делишки.

Итак, мы стояли оба в этом темном и тесном пространстве. Я затаил дыхание. Я понимал, что он занят тем, чем был занят я полминуты назад: пытается подслушать разговор в гостиной. Следовательно, он стоит у самой двери, и нас разделяет вся ширина передней. Но такое положение не может длиться долго.

Вдруг, совершенно неожиданно, дверь широко распахнулась. В осветившейся передней стоял мистер Периго (который с быстротой молнии отскочил от замочной скважины и выпрямился), а за его спиной я, так что всякий мог подумать, что мы с ним только что пришли вместе. На пороге появился смуглый иностранец с кожаным чемоданчиком в руке, а следом за ним миссис Джесмонд, и сразу видно было, что она у себя дома. Миленькое положение!

Кому-нибудь надо было заговорить – и поскорее.

– Извините, миссис Джесмонд, – начал я, – мистер Сеттл сказал нам, что вы здесь наверху. Но, разумеется, если вы заняты, то…

– Мы с Нейлэндом как раз подумали, не лучше ли нам уйти, – подхватил мистер Периго самым естественным тоном.

– Нет, разумеется, нет, – возразила с улыбкой миссис Джесмонд. – Входите же! И вы тоже, мистер Тимон, вы непременно должны еще немножко побыть с нами. Некуда вам спешить… Он всегда так занят… – добавила она, обращаясь к нам. Все это говорилось, чтобы дать мистеру Тимону прийти в себя, так как он был явно испуган нашим неожиданным появлением. Сделав над собой большое усилие, он пробормотал что-то нечленораздельное, попробовал улыбнуться и пошел обратно в гостиную, а мы за ним.

Описывая свою первую встречу в поезде с этим человеком, я говорил, что он слишком явно похож на иностранца, чтобы быть шпионом и представлять для меня какой-либо интерес. Я не слежу за людьми, у которых словно на лбу написано: чужеземец. Но в поезде он молчал. Теперь, услышав его голос, я чуть не вскрикнул от изумления: у этого мистера Тимона был ланкаширский выговор!

– Мне нельзя задерживаться: я возвращаюсь ночным поездом в Манчестер.

– Так вы живете в Манчестере, мистер Тимон? – спросил мистер Периго.

– Да, с самого детства, – ответил тот просто. – Я знаю, Манчестер многим не нравится. А я его люблю.

Даже сейчас, глядя на мистера Тимона, можно было подумать, что его подобрали где-то между Салониками и Басрой и спустили к нам на парашюте. В жизни не видел человека, менее похожего на ланкаширца! А между тем такой выговор бывает только у тех, кто прожил большую часть жизни в Ланкашире.

Миссис Джесмонд предложила нам выпить, а мистеру Тимону принесла минеральной воды, так как он с гордостью заявил, что всю жизнь был трезвенником.

– Никогда в рот не брал спиртного, и отец мой тоже, – уверял он, краешком глаза поглядывая на свой чемоданчик, набитый, вероятно, засаленными банковыми билетами.

Гостиная миссис Джесмонд была так же необычна, как мистер Тимон или как дивный обед, который нам подавали внизу. Она ничуть не походила на «апартаменты», которые видишь обычно в таких местах, как «Трефовая дама». Мебель была хороша, а картины еще лучше. Будь мистер Периго действительно знатоком живописи, он бы кинулся обнюхивать эти стены, как ищейка, почуявшая запах сырой говядины. Я встал из-за стола и, пока мистер Периго болтал с миссис Джесмонд, а мистер Тимон делал вид, что заинтересован их разговором, хотя явно жаждал уйти, – обошел комнату, рассматривая картины. Я люблю живопись, хотя я и не знаток. Видимо, миссис Джесмонд во Франции не тратила впустую времени и денег. Она сумела приобрести превосходные вещи. Здесь висела одна из лучших, виденных мною работ Утрилло, изображавшая уличную сценку, «Фруктовый сад» Боннара – словно видение потерянного рая, два-три рисунка Дерена и розовый Пикассо, который, наверное, один стоил больше, чем вся «Трефовая дама». Были, разумеется, еще другие, но я успел только бросить на них беглый взгляд.

– Удивительные у вас тут есть картины, – сказал я миссис Джесмонд.

– Ага, вы тоже это заметили? – немедленно подхватил мистер Периго. – Я целыми часами смотрел на них – по особому разрешению, конечно. Вот миссис Джесмонд может подтвердить.

Миссис Джесмонд подтвердила, и мистер Периго кивнул мне с улыбкой, как будто прочитав мои мысли.

Мистер Тимон поднял чемоданчик и объявил, что ему пора ехать; миссис Джесмонд вышла в коридор проводить его.

– Как удачно, что мы пришли сюда одновременно, – зашептал мне мистер Периго, – правда? А я ведь вас искал.

– Я беседовал с мистером Сеттлом.

– Вот как! Совершенно бесцветная фигура этот мистер Сеттл. Неужели он способен создать такое заведение и руководить им?

– Я этому просто не поверил, – усмехнулся я.

– И я тоже. Совершенно невероятно. А вот такая женщина, как миссис Джесмонд, – продолжал мистер Периго восторженно, – могла бы блестяще вести это дело. Ради прихоти, понимаете?

– Возможно. Я ведь ее знаю не так хорошо, как вы.

– Я ее очень мало знаю, – возразил мистер Периго подчеркнуто конфиденциальным тоном. – Я, собственно, ни с кем из них близко не знаком. Я оказался здесь вне своего круга. Впрочем, не совсем так, – прибавил он поспешно. – В обществе миссис Джесмонд я как бы в своей стихии. Иной раз в ее присутствии мне удается забыть об этой ужасной войне, за что я ей очень благодарен. Оттого-то я и стоял так долго в передней, не решаясь побеспокоить миссис Джесмонд. Я знал, видите ли, что у нее наш друг Тимон Манчестерский… право, ему бы следовало называться Тимоном Афинским… и что они, вероятно, обсуждают какое-нибудь дельце.

– А какие у них дела? – спросил я.

Он с улыбкой покачал головой.

– Понятия не имею… Вы любите Руо? Если любите, то вон там, в верхнем ряду, есть одна его очень хорошая картина.

Вернувшаяся миссис Джесмонд мило улыбнулась нам. Как было не восхищаться этой женщиной? Она уже, конечно, успела выяснить (если не знала раньше), что Сеттл и не думал нас посылать наверх и что мы просто-напросто вломились к ней. Но она и виду не подала, что ей это известно.

– Я только что говорил мистеру Нейлэнду о вашем Руо, – сказал ей мистер Периго.

– Он говорил, кроме того, что в вашем обществе забывает об этой ужасной войне, – вставил я, любуясь ее стройной шеей и бархатистыми, как персик, щеками.

– Присаживайтесь и давайте поболтаем, – промолвила она, бесшумно опускаясь в кресло с высокой спинкой. Все ее движения были изящны и легки и заставляли думать, что она в молодости училась в балетной школе.

– Мистер Периго недоволен войной. А вы, мистер, Нейлэнд?

Я разыграл выразительную пантомиму и неопределенно пробурчал:

– Что ж, ею вряд ли кто доволен, по правде говоря…

– У мистера Нейлэнда престранная привычка иной раз притворяться гораздо менее умным человеком, чем он есть на самом деле, – мягко заметил мистер Периго.

Но я не выходил из роли, хотя мне самому она была неприятна, и сказал:

– Я рассуждаю так: я канадец, приехал сюда устраиваться на службу, и, покуда немного не осмотрюсь, лучше мне помалкивать.

– Ах, да, кстати о службе, – отозвалась миссис Джесмонд. – Я слышала, вы сегодня ездили на завод Чартерса?

Я выпучил на нее глаза.

– Да, а как вы узнали? – Это вышло у меня хорошо, в духе моей первой пантомимы.

– Дорогой мой, миссис Джесмонд известно все, что происходит в Грэтли, – заметил мистер Периго.

– Ну, не все, – возразила она со смехом. – Но я давно заметила: то, чего не знаю я, знает мистер Периго. Впрочем, это так понятно: обоим нам делать нечего, остается только слушать сплетни. Согласитесь, мистер Периго, мы с вами не очень-то заняты оборонной работой.

– Думаю, что вы все-таки больше, чем я, – ответил он, не моргнув глазом. – Ну, хотя бы здесь, в «Трефовой даме». Вы ведь так усердно развлекаете наших славных юных воинов. Я же только слоняюсь без дела. Но я не верю в эту оборонную работу.

– Перестаньте! Не смущайте мистера Нейлэнда!

– Ничего, валяйте, – сказал я. – У меня своя точка зрения.

– Ну, разумеется, – сказал мистер Периго. – И я очень хотел бы узнать ее.

– Нет, сперва вы… Да и вообще… раз я хочу здесь устроиться, мне надо болтать поменьше…

– Здесь вы можете говорить что угодно, – сказала миссис Джесмонд. – Правда, мистер Периго?

– Правда, но он-то этого еще не знает, – ответил тот. – Ну, а я вообще не скрываю своих мнений, за исключением, конечно, тех случаев, когда нахожусь в обществе таких заядлых патриотов, как полковник Тарлингтон. Точка зрения у меня несколько эгоистическая, не спорю, но я всегда откровенно признавал, что я эгоист. Я знаю, какая жизнь меня может удовлетворить, и знаю, что на такую жизнь рассчитывать нельзя, если мы будем продолжать войну. Предположим даже, нам удастся победить Гитлера, – а пока на это что-то не похоже, – но мы добьемся победы только ценой полного истощения всех наших сил. И в результате полмира окажется под властью Америки, а другая половина – под властью Советского Союза. А для меня это безнадежная перспектива. Поэтому я… – строго между нами, мистер Нейлэнд! – я не вижу смысла в затягивании войны и считаю, что лучше прийти к разумному соглашению с немцами, – необязательно с самим Гитлером, можно и с германским генеральным штабом.

– Я была такого же мнения еще до вступления в войну России, – сказала миссис Джесмонд уже серьезно, без улыбки. – А сейчас я просто убеждена в этом.

– Убеждены? В чем? – спросил я.

– В том, что глупо с нашей стороны продолжать войну ради большевиков. Ничего мы не выиграем, а потерять можем очень многое.

Я посмотрел на нее, и затем, пока глаза мои рассеянно блуждали по ее гостиной, представил себе, как в первую зиму войны, когда она еще не могла развернуться по-настоящему, в таких вот комнатах в Париже собиралось, должно быть, множество женщин, подобных миссис Джесмонд: красивых, умных, культурных, утонченных, нежно благоухающих, холеных гадин.

Следя за нею уголком глаза, я заметил, что она и мистер Периго быстро переглянулись. Необходимо было поддержать разговор.

– Да-да, – промямлил я, всем своим видом показывая, что опять разыгрываю ту же роль, – я понимаю, что вы оба имеете в виду, но я привык думать иначе. И потом… поскольку в это дело вмешалась Америка…

– Америка, насколько я знаю, планирует широкое развитие военной промышленности, – сказал мистер Периго. – Но это еще только планы.

– Ну, при ее ресурсах… – начал я.

Он не дал мне договорить. Личина непринужденности и вкрадчивой любезности разом слетела с него.

– У нас без конца мелют разную чепуху о ресурсах, как будто самолеты растут на деревьях, а танки можно выкапывать на огородах, как картошку. Чтобы эти ресурсы превратить в военное снаряжение, нужно не только время: для этого требуются большая организованность, энергия, волевое усилие всего народа. А есть ли в демократических государствах такая организованность, энергия и коллективная воля? Если да, то до сих пор, во всяком случае, они мало проявлялись.

Вот как заговорил этот слоняющийся без дела торговец картинами! Я посмотрел на миссис Джесмонд. Она улыбнулась мне, потом взглянула на часы, будто украдкой, а в действительности стараясь, чтобы я это заметил, и я понял намек. Вероятно, наступал час, когда кто-то из молодых людей, оставшихся внизу, должен был прийти к ней сюда.

– Ну, мне пора. Большое спасибо, миссис Джесмонд, – сказал я, продолжая играть роль неотесанного простака. – Я чудесно провел время, так что если получу работу и останусь здесь, то вскоре загляну к вам еще разок.

– Ну, конечно, непременно, – отозвалась она и крепко, выразительно пожала мне руку. Как соблазнительны были эти бархатистые и розовые, как персик, щеки! Она, может быть, и чужую кровь себе переливала, доставая ее на черном рынке.

Мистер Периго ушел со мною вместе.

– Боюсь, что наболтал лишнего, – сказал он тихо, когда мы шли по коридору. – Миссис Джесмонд, ее комната, ее картины – все это меня волнует, и я начинаю говорить больше, чем следует. Но, разумеется, я знаю, что я среди друзей. Если бы вы начали ходить по Грэтли и повторять некоторые мои замечания, вы бы могли наделать мне неприятностей. Но я уверен, что вы на это не способны.

– Никогда в жизни. Я люблю высказывать свои мнения и не мешаю другим делать то же, – сказал я.

(Боже, какого идиота я из себя разыгрывал!)

Мистер Периго стиснул мне руку. Мы спускались вниз по главной лестнице.

– Именно такое впечатление о вас я вынес уже в первую нашу встречу, дорогой мой. Вот почему я сказал тогда, что надеюсь скоро опять увидеться с вами. Вы домой?

– Да, у меня сегодня был утомительный день, а завтра нужно ехать на Белтон-Смитовский завод… У меня очень лестное рекомендательное письмо к директору… Так что, пожалуй, пойду домой выспаться. Как мне попасть обратно в город? Не хотелось бы никого просить подвезти.

Он сказал, что сейчас как раз отходит ночной автобус и я еще успею добежать до остановки на углу. Он не ошибся. Я вскочил в автобус уже на ходу. И мне было о чем подумать, пока я ехал домой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю