Текст книги "Королевская пешка"

Автор книги: Джоанна Мэйкпис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– А теперь веди меня на кухню – ведь это самое важное место в доме, не так ли, Филипп? Может быть, мы уговорим повара испечь нам медовых пряников. По-моему, тебе не повредит немного подкрепиться.

– Надо бы спросить мастера Ролингса…

– Глупости. Зачем его беспокоить? Мне кажется, я имею право войти в мою собственную кухню?

– Мастер Уэйнрайт очень вспыльчивый…

– Не сомневаюсь в этом. Я тоже, Филипп.

У мальчика вытянулось лицо, но он покорно повел ее на заднюю половину дома.

Она не успела еще вступить в таинственные владения повара, как услышала его яростные проклятья:

– Ах ты, лживый воришка, поганец ты эдакий! Или я затем взял тебя к себе на кухню, чтобы ты тут баклуши бил?! Я посадил тебя присматривать за вертелом, а ты и этого сделать не можешь!

Громовый голос сопровождался звонкими шлепками и протестующими воплями незадачливого поваренка. Крессида подхватила юбки и, позабыв о приличествовавшем ей достоинстве, распахнула дверь в пышущую жаром главную кухню, где все бурлило и кипело.

Жертва обвинений и скорой расправы тщетно старалась прикрывать себя от тумаков самого огромного мужчины, какого доводилось видеть когда-либо Крессиде. Настоящий гигант, могучий, грудь колесом; нагнувшись над своим щуплым пленником, он одной лапищей держал его за плечо, другою же отвешивал удар за ударом по спине мальчонки длинной, плоской деревянной лопатой, которой достают свежеиспеченный хлеб из печи.

Мальчишка, вызвавший его ярость, уже не протестовал и не кричал; более не сопротивляясь, он повалился на пол ничком.

Паж хотел предостеречь Крессиду, остановить, но та, не обращая на него внимания, не заметив испуганных глаз девушек-судомоек и поварят, вихрем влетела на кухню и решительно приказала повару прекратить избиение:

– Прекратите! Немедленно! Вы убьете мальчика. Или не видите, как он испуган?

– Вижу. Я его и не так еще отделаю, – рявкнул повар и отвесил своей жертве новый удар.

Мальчонка скорчился на полу, стараясь прикрыть руками голову.

Крессида стремительно подошла к ним, ее голубые глаза пылали от ярости. Она не выносила жестокости. В Греттоне никого, будь то поваренок или мальчик на конюшне, так не наказывали.

– Я сказала, прекратите! – закричала она, почти провизжала, чтобы быть услышанной сквозь громовые проклятия великана. – Как вы смеете, сэр, так обращаться с ребенком, совсем еще маленьким, вы, громадный как буйвол?!

Повар отпустил мальца, выпрямился и, подбоченясь, уставился на нее. Его крупное круглое лицо сверкало капельками пота от жара пылавшего очага, непослушные темные короткие волосы, откинутые назад, открывали большой выпуклый лоб.

– А кто вы, черт вас побери, такая, чтобы распоряжаться у меня на кухне?

– Я графиня Рокситер, – объявила Крессида гневно, – и ваша госпожа. Извольте подчиниться и больше не смейте избивать мальчика.

– Мальчика, вот как? – Великан откинул назад голову и так расхохотался, что слезы выступили на глазах. – Да, по годам-то он мальчик, а на самом деле сущий дьяволенок. Вы уж предоставьте его мне, миледи, как сделал бы его светлость. Он бы сказал вам: не вмешивайтесь не в свое дело, вот так-то.

– Может быть, и так, – высокомерно отпарировала Крессида, – но теперь кухня и благополучие слуг – на моей ответственности, и я говорю вам, что не потерплю заведомой жестокости в обращении с любым из моих слуг. Вы слышите меня?

Повар опустил лопату и, не мигая, уставился на нее. Он не двигался, просто стоял, расставив ноги, и вызывающе смотрел ей в лицо.

– Да, миледи, я слышу вас как нельзя лучше и скажу вам в глаза: напрасно вы сомневаетесь в моем праве распоряжаться здесь. Парень получил по заслугам.

Крессида тяжело задышала. Она перевела взгляд с него на остальной кухонный люд, глядевший на нее вытаращенными глазами. В кухне шла обычная перед ужином усердная работа, но при этом порядок был полный, как и во всем доме. Крессида не сомневалась, что этот грубый мужлан здесь на месте. Она медленно повернулась к нему и сказала холодно, чеканя слова:

– Милорд уведомил меня, что все в этом доме будут повиноваться мне немедленно и безоговорочно. Повторяю, жестокости я не потерплю, какова бы ни была причина. Отошлите мальчика туда, где он спит. Надо позаботиться о нем, подлечить спину, прежде чем он вернется к работе. Попробуйте не подчиниться мне еще раз, и я прослежу, чтобы вас сместили, мастер повар. Я здесь хозяйка, и я не допущу, чтобы со мной не считались.

Испуганный вздох пронесся по кухне – служанки замерли с раскрытыми ртами, ножи в их растрескавшихся от тяжелой работы руках застыли над разделочными столами. Повар со свистом выдохнул воздух, его глаза были устремлены поверх ее головы на дверь. Спокойный повелительный голос дворецкого прорезал напряженную тишину:

– Что-нибудь не так, миледи? Прошу вас, вернитесь в свою гостиную, я разберусь здесь сам вместо вас.

Сквозь стиснутые зубы она прошипела:

– Я не желаю, чтобы вы что-то делали вместо меня. Я способна сама добиться послушания. Этого мальчика избили. Позаботьтесь, чтобы ему оказали помощь. – Она круто повернулась. – О том, что произошло, я поговорю с его светлостью, как только граф вернется домой. Филипп, проводи меня в верхнюю гостиную.

Чуть позже, когда Алиса вошла к ней, она уже не дрожала от ярости, а сидела, погрузившись в чтение книги, вышедшей в печатне мастера Кэкстона в Вестминстере [19]19
  Кэкстон, Уильям (1422–1491) – английский первопечатник; типография в Вестминстере основана в 1476 году.


[Закрыть], она читала никогда прежде не попадавшееся ей сказание о рыцарях легендарного короля Артура. В памяти вновь возник тот вечер, когда мимы изображали на сцене ужасную историю о Зеленом Рыцаре, и она опять содрогнулась, вспомнив его отрубленную голову. О том, что произошло на кухне, она Алисе не рассказала.

Ужинала Крессида одна. Мужа, по-видимому, дела задержали в Вестминстере допоздна. Крессида рассеянно ковыряла подаваемые ей блюда, Филипп старательно прислуживал ей. Все было приготовлено и подано великолепно, она фыркнула про себя, подумав о противном мужлане, заправлявшем на кухне. Надо узнать о нем поподробнее… интересно, давно ли он состоит на службе у лорда Рокситера.

Закончив одинокую трапезу, она вернулась в гостиную и опять взялась за книгу. Алиса, усевшись напротив, нанизывала мелкий жемчуг на налобную ленту. Крессида тихонько вздохнула. Если бы можно было вернуться во дворец и по-прежнему прислуживать королеве!.. Ей сделалось тоскливо и беспокойно на душе. Она хотела бы знать, какие дела задерживают ее отца в столице и как скоро Хауэлл Проссер вернется домой, в их родные места.

В дверь постучали, и Крессида крикнула: «Войдите!» Вошел Питер Фэйрли и поклонился.

– Миледи, милорд просит вас к себе в кабинет. Он задержит вас недолго, понимая, что вскоре вы пожелаете удалиться на отдых.

Крессида испытующе посмотрела на оруженосца. Ее вызывают в кабинет – как нашалившего ребенка? Почему граф сам не пришел к ней сюда, в ее гостиную? Она уже готова была ответить отказом, но встретила предостерегающий взгляд Алисы, и резкие слова застыли на ее губах. Подобный ответ лишь обрушил бы гнев на голову бедного Питера, а она уже понимала, что в этом доме кара мгновенно настигает непокорного слугу. Она кивнула и встала.

– Алиса, ступай приготовь мне постель, хорошо? Я задержусь недолго.

Теперь уже не было нужды, встречаясь с мужем наедине, брать с собою Алису, и все же Крессида не могла отделаться от сознания, что она еще не настоящая жена.

Питер почтительно отворил перед нею дверь в кабинет и удалился. Ее муж сидел за дубовым столом, разостлав пергаментный свиток, с пером в руке. Значит, он сам писал свои письма и не держал писца, как многие аристократы.

Крессида подошла ближе, Рокситер поднял голову и ленивым движением откинулся в кресле. Она немного успокоилась. Ей ведь казалось, что он сердит на нее, хотя она и считала, что тому нет причины… если только не… Она нахмурила брови. В самом деле, не мог же он возражать против того, что она желает быть хозяйкой в собственном доме? Крессида вскинула подбородок и топнула ногой.

– Питер сказал, что вы желаете говорить со мной. Отчего вы не могли…

– Пожалуйста, сядьте. – Он вежливо встал и указал на кресло перед столом.

– Питер сказал, что дело срочное, но я как раз собиралась…

– Прошу вас, Крессида, сядьте же. Я попросил вас прийти сюда, так как эта комната совершенно изолирована. Сюда никто не посмеет приблизиться, тем более войти, без моих на то приказаний, а я не хотел бы, чтобы наш разговор кто-то услышал.

Крессида подавленно опустилась в кресло. Опять она испытывала чувство беспомощности, потерянности, какое, должно быть, испытывает узник перед теми, кто допрашивает его, или перед тюремщиком… Сейчас она была собственностью, имуществом графа; она чувствовала себя узницей в этом доме, как ни роскошна была ее тюрьма.

– Ролингс рассказал мне о том, что произошло на кухне. Полагаю, мы можем обсудить это спокойно.

Она вскинула на него глаза, пылавшие синим огнем.

– Вы желаете отчитать меня за то, что я пришла на помощь мальчику, с которым дурно обращались?..

– Я никого не собираюсь отчитывать. Я сказал, что хочу поговорить с вами об этом.

Крессиду раздражал его легкий, шутливый тон и то, что эти полуприкрытые глаза прятали от нее истинное его отношение к случившемуся. За неторопливой, ленивой манерой скрывалась сталь, а ей, как ни странно, хотелось, чтобы он говорил прямо и не таил гнева, если он его чувствует.

Мартин опять откинулся в кресле.

– Я просто хочу объяснить вам положение. Этот «мальчик, с которым дурно обращались», как вы выразились, ленивый, никчемный бездельник, которого я привез с собой из моего имения в Уэльсе, потому что, вот уже в третий раз, хочу спасти его от виселицы за браконьерство и кражи. Я охотно предоставил бы его той судьбе, какую он вполне заслужил, если бы не его мать, которая со слезами молила меня спасти его. Она – моя глупая нянька, и я люблю ее всей душой…

Уот Форрестер – ее последыш, и она любит этого мошенника до безумия. К несчастью, он совсем не похож на нее и на своих братьев – моих молочных братьев – и постоянно попадает в беду. Я решил, что единственное, чем я могу помочь, – это увезти его от искушений подальше, привезти сюда, в город, и определить под начало Джека Уэйнрайта. Если кто-то и может его вышколить, то это именно Джек.

– Жестоко его наказывая?!

Ленивые веки вдруг вскинулись, он пристально посмотрел на нее.

– Вы предпочли бы, чтобы я предоставил парня его судьбе?

– Я не выношу жестокости к слабым. Этот человек груб…

– Джек Уэйнрайт солдат и к тому же превосходный повар. Полагаю, ужин не вызвал у вас нареканий.

– Разумеется, нет. Но это не дает ему права избивать поварят.

Граф свирепо улыбнулся.

– Крессида, я уверен, что вашему отцу приходилось иной раз у себя в имении школить кое-кого. – В его темных глазах промелькнул огонек. – Возможно, и собственную дочь.

– Мой отец никогда не поднял на меня руку в гневе!

Он улыбнулся, и она сердито подумала: он размышляет сейчас, что, будь это не так, она выросла бы не столь порывистой и трудно управляемой. И опять ей захотелось, чтобы он высказался в открытую, а не играл в эту мучительную игру, пытаясь ее урезонить.

– Последние шесть лет Джек во всех компаниях всегда был со мной. Он бесценный слуга… и мой друг. Я доверил ему мальчонку. Он-то легко нашел бы себе место в любом доме. Подозреваю, что, будь его воля, он бы меня сейчас оставил и вернулся на солдатскую службу, но Джек знает, что нужен мне. Я был бы благодарен вам, Крессида, если бы вы не подталкивали его к иному решению.

Она сделала глубокий вдох.

– Иначе говоря, я ни во что не должна вмешиваться и я не хозяйка в своем доме?

– Я этого не говорил. Я только просил вас не спешить и сперва ознакомиться с тем, как ведется дом. Никто не будет отменять ваши приказания. Ролингс не сказал бы мне о том, что произошло, Джек тоже, но мальчишка исчез, а Ролингс знает, как я не хочу, чтобы он попался на какой-нибудь глупой выходке в городе, и его схватила бы стража.

А теперь остается только надеяться, что он вернется, когда заурчит в животе и не представится какого-нибудь нечестного способа наполнить желудок. Я просто хотел, чтобы вы знали все обстоятельства этого конкретного случая и избегали бы в дальнейшем конфликтов из-за парнишки.

Крессида чувствовала себя ребенком; она была разбита наголову. Конечно, ей не следовало вмешиваться с налету, не познакомившись со всеми обстоятельствами дела. Дворецкий все уладил бы вместо нее, если бы она с ним посоветовалась. Мама непременно побранила бы ее за необдуманную поспешность в суждениях. Она проглотила комок в горле, чтобы удержать слезы. Да, она вела себя как дитя, и теперь вся прислуга в доме будет видеть в ней лишь капризную, вспыльчивую барыньку, для которой главное – настоять на своем.

– Вы желаете, чтобы я поговорила с этим человеком, с Уэйнрайтом, попросила прощения…

– Разумеется, нет. Вы здесь хозяйка. Это произвело бы совершенно неправильное впечатление. Джек прекрасно все понимает. Я не собираюсь говорить с ним об этом ни сейчас, ни когда бы то ни было. И только надеюсь, что вся эта история не лишит юного Уота шанса выжить. Однако, честно говоря, не думаю, что он проживет долго, если не изменится… а надежд на это в ближайшем будущем маловато.

Крессида встала, сделала реверанс.

– Я буду советоваться с мастером Ролингсом, прежде чем предпринимать что-либо для исправления прислуги. А теперь, с вашего разрешения, я пойду к себе. Я очень устала.

Меньше всего ей хотелось сейчас уйти, и все же она должна была как можно скорее его оставить, пока он не довел ее до бессмысленных слез.

Граф, улыбаясь, встал, любезно проводил ее до двери, за которой Питер Фэйрли терпеливо дожидался приказания отвести молодую хозяйку в ее комнату.

Алиса уже приготовила постель и ждала Крессиду, чтобы помочь ей раздеться. Она испытующе посмотрела на свою госпожу, но спрашивать ни о чем не стала. Когда она уже собралась выйти в свою смежную комнату, Крессида попросила:

– Алиса, будь добра, разыщи Филиппа Кентона, того юного пажа, который прислуживал мне нынче за ужином, и попроси его зайти ко мне.

Алиса неодобрительно пожала плечами и отправилась выполнять поручение. Приведя мальчика, она упрямо стала в дверях. У Филиппа, как всегда, лицо выражало тревогу, и Крессида поспешила его успокоить:

– Я хочу, Филипп, чтобы ты разузнал, есть ли какие-нибудь новости о том поваренке, которого побили сегодня. Как я поняла, он сбежал.

Лицо пажа просветлело.

– Он уже вернулся, миледи. Мастер Уэйнрайт – наш повар – ходил искать его с двумя солдатами. Они нашли его в таверне на Саут-Варк, мастер Уэйнрайт, как говорят, наградил его оплеухой и приволок обратно в Рокситер-Хаус.

– О! – Крессида с трудом улыбнулась. – Я рада, что он в безопасности. Как ты думаешь, мастер Уэйнрайт не станет снова бить его?

Мальчик ухмыльнулся.

– Он больше лает, чем кусает, миледи. Однажды он поймал меня, когда я стянул яблочный пирог, я уж думал, что мне конец, но он только дал мне затрещину и прогнал с глаз. И даже его светлости графу не сказал ни словечка. Про него говорят, что он строгий, но справедливый.

– Ну, хорошо, спасибо, Филипп. Я думала, мальчик мог попасть в беду в каком-нибудь воровском притоне. А теперь ступай, спокойной ночи.

Когда паж убежал, Алиса грозно сказала:

– И о чем же тут шла речь, позвольте спросить?

Крессида с замиранием сердца ответила:

– О, я тут вмешалась, когда наказывали одного мальчонку, а потом узнала, что он совершенно отпетый мошенник. Милорду графу то и дело приходится вызволять его из беды.

– Гм… – только этим и выразила Алиса свое отношение к вмешательству Крессиды в порядки Рокситер-Хауса.

Минут двадцать спустя Крессида уже лежала в постели, удивляясь про себя, отчего, собственно, постель кажется ей одинокой. Всю жизнь она спала одна и была этим вполне довольна. А сейчас, как ни странно, чувствовала себя обманутой. Ей только что порекомендовали не вмешиваться в то, как идут дела в доме, муж избегает ее постели… Нет-нет, маме все это явно не понравилось бы.

На следующее утро, когда Крессида, все в той же верхней гостиной, вместе с Алисой вышивала еще одну бархатную налобную ленту к парадному геннину, постучал Филипп и попросил разрешения впустить мастера Ролингса.

Низко поклонившись ей, дворецкий сказал:

– Приехал мастер Проссер, миледи. Он спрашивает, примете ли вы его.

Крессида живо поднялась с кресла.

– О, разумеется, зовите его поскорей, мастер Ролингс. Мастер Хауэлл Проссер старый друг нашей семьи, он недавно приехал в Лондон. Я буду очень рада увидеть его.

Дворецкий важно склонил голову.

– Могу ли в чем-либо быть вам полезен сегодня, миледи?

Она вспыхнула, вспомнив, что он присутствовал при недостойной сцене на кухне.

– Нет, нет, благодарю вас. В доме все идет превосходно под вашим присмотром, мастер Ролингс.

Он опять важно наклонил голову и удалился, чтобы тут же вернуться и пропустить в гостиную Хауэлла Проссера.

Крессида пошла навстречу гостю, радостно улыбаясь и приветливо протягивая к нему руки.

– Как это чудесно, Хауэлл, что вы приехали навестить меня.

Алиса отошла к оконной нише, и Крессида не могла не заметить, как служанка неодобрительно поджала губы, склоняясь над рукодельем.

Хауэлл коснулся губами щеки Крессиды, шепнув, что надеется получить разрешение на родственный поцелуй. Поцелуй был более долгим, чем когда-либо прежде, когда он здоровался с нею на людях, и она, еще больше разрумянившись, подвела его к креслу у камина и сама села напротив него.

– Надеюсь, это не означает, что вы заехали попрощаться, Хауэлл. Вы ведь не собираетесь покинуть столицу?

– Я заехал попрощаться, но ненадолго. Мне надо съездить в Дувр по поручению отца. – Он поморщился. – Нужно кое-что выяснить относительно цен в Кале. Но вам все эти скучные мелочи ни к чему.

Хауэлл думал о том, как она восхитительна, порозовевшая от радости, что видит его. На ней было зеленое бархатное платье, и он впервые заметил зеленоватые оттенки в радужной оболочке ее сияющих глаз, которые казались сейчас, при свете, падавшем из оконной ниши, почти аквамариновыми: Этот особенный мягкий оттенок зеленого, цвет страны эльфов, заставил его сердце забиться сильнее, отчего волшебная красота девушки представилась ему еще ослепительней.

– Я боялся, что граф не позволит мне увидеться с вами.

– Его нет дома. Он в Вестминстере или в Тауэре. Последние дни у них там, кажется, без конца заседает Совет.

– Он покидает вас так скоро после свадьбы?

Крессида опустила глаза на бесценный персидский ковер, стараясь не выдать своего замешательства.

– Он очень занят делами короля. Из Франции, как я слышу, приходят дурные вести.

– Да, – произнес мрачно Хауэлл. – Во всяком случае, для короля. Должно быть, вы слышали о том, что Генрих Тюдор открыто объявил о своем намерении жениться на леди Элизабет?

– Не думаю, что это возможно, – засмеялась Крессида. – По крайней мере, до тех пор, покуда он не узурпирует трон короля Ричарда.

– Вы называете это узурпацией? Но ведь Генрих и есть король, единственный живой потомок Ланкастеров.

Она быстро обвела взглядом комнату, предостерегающе прижав палец к губам.

– Вы ведете изменнические речи, Хауэлл. Притязания Генриха Тюдора совсем не основательны, да и те опираются лишь на незаконную линию Бофортов. В любом случае Ричард прочно сидит на троне.

– Не все этим довольны, – проговорил он тихо. – Ваш отец – один из них, мой тоже. Вы, вероятно, слышали о казни сэра Роджера Клиффорда?

Крессида вздрогнула.

– Сэра Роджера Клиффорда? Нет, я ничего об этом не знаю.

– Да, он был схвачен, обвинен в измене и казнен. – Хауэлл пожал плечами. – Он не мог ожидать помилования. Принцы Йоркские не простили Клиффордам то, что те поддержали дело Ланкастеров. Когда его везли казнить на Тауэр-Хилл, процессия проехала мимо храма св. Мартина Великого. Разъяренные приговором, простолюдины попытались стащить сэра Роджера Клиффорда с повозки и помочь ему бежать. Его исповедник умолял собравшийся вокруг народ спасти его, и попытка бегства наверняка бы удалась, если бы солдаты шерифа не позвали на помощь. Они сумели задержать его, пока не явилась подмога, и затем поволокли на казнь.

Крессиду трясло.

– Значит, он умер… умер ужасной смертью предателя?

– Он был обезглавлен, но потом, говорят, его тело рассекли надвое.

Крессиду потрясла столь бессмысленная жестокость.

– Пресвятая Дева, никогда бы не подумала, что король способен быть таким злобным.

Хауэлл кивнул.

– Он боится, слухи о вторжении носятся в воздухе. Очень неспокойно в Хэммс-Кастле, неподалеку от Кале. Граф Оксфорд находился там в заключении, его взяли под стражу вскоре после гибели несчастного короля Генриха [20]20
  Имеется в виду Генрих VI (1421–1471) из династии Ланкастеров, дважды низложенный и убитый в Тауэре.


[Закрыть]. Оксфорду удалось подкупить коменданта, Джеймса Блаунта, и уговорить отпустить его, а в довершение всего сам Блаунт вместе с бывшим своим узником переметнулся к Генриху Тюдору, и теперь замок готов выдержать осаду королевского войска.

– Но у короля Ричарда довольно сил, чтобы сокрушить осажденных и захватить замок!

– О, я и не сомневаюсь, но все эти события говорят о том, что даже его люди отворачиваются от него. Вашего отца такие новости обрадуют, я уверен.

– Тсс! – Крессида по-настоящему испугалась. – Мой отец хорошо отзывается о короле. Король был очень внимателен к нему, он устроил мой брак.

– Да, – с горечью выговорил Хауэлл. – Мне это слишком хорошо известно. Как я только выдержал ваш свадебный пир!.. Мне невыносимо представить вас в объятиях этого субъекта.

Забыв об осторожности, она сказала быстро:

– Об этом можете не печалиться, Хауэлл.

Тот посмотрел на нее ошеломленно, и она поняла, что выдала себя, дала понять, что ею пренебрегли… Но было уже поздно.

– Он не… – выдавил он хрипло. – Он вас не…

Он наклонился к ней совсем близко, и Крессида, уже испуганная тем, что открыла ему слишком много, услышала, как Алиса беспокойно ерзает в оконной нише.

Вспыхнув, она опустила голову и прошептала:

– Он все еще принимает меня за ребенка.

– Клянусь всеми святыми, этот человек форменный идиот! – яростно прошипел Хауэлл. – Выходит, надо понимать так, что вы еще не жена ему?

Она медленно покачала головой, чувствуя, как жар от груди поднимается к горлу.

– Ваш отец знает?

– Нет, разумеется, нет… и ему не надо говорить про это. Хауэлл, вы не должны… не позорьте меня. Мне не следовало вам говорить…

Он пристально смотрел на нее, она же старалась не встретиться с ним глазами.

– Нет никакого позора в том, что вы все еще девственны, Крессида. Что до меня, то я лишь благодарю Бога за это. Кто знает!.. Вполне может случиться… настанет время, когда вы еще порадуетесь, что так все сложилось.

– Хауэлл, – проговорила она, запинаясь, вконец испуганная его твердым, решительным тоном, – после свадьбы прошло лишь несколько дней. И при любых обстоятельствах король никогда не согласится расторгнуть наш брак.

– Он-то не согласится, – кивнул Хауэлл. – Но дела могут обернуться совсем по-другому… не так, как сейчас.

Крессида протянула руку и коснулась груди своего гостя, чувствуя, как бешено колотится его сердце.

– Хауэлл, берегитесь! Такие слова произносить не следует, даже мысли такие держать в голове и то опасно. Вы не представляете, каким жестоким может быть граф, мой муж. Пусть вас не обманывают его вкрадчивые повадки.

Он взял ее руку и повернул ладонью кверху, чтобы поцеловать ее.

– Не бойтесь ни за меня, ни за своего отца, Крессида. Берегите себя и не отчаивайтесь. Вернувшись из Дувра, я опять навещу вас, если буду допущен. Вы останетесь по-прежнему фрейлиной королевы?

– Да, через несколько дней я вернусь к своим обязанностям. Я рада этому. Мне тут нечем заняться. Все в доме поставлено так хорошо, что я не знаю, куда девать себя.

Он кивнул ей с улыбкой; оба встали, и он попросил разрешения удалиться.

– Мне надо еще до темноты проделать большой путь.

Она с тоской смотрела ему вслед. Он был для нее той ниточкой, которая связывала ее с минувшими счастливыми днями в Греттоне, и ей так не хотелось отпускать его.