Текст книги "Королевская пешка"

Автор книги: Джоанна Мэйкпис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Мы все с радостью отдали бы за нее жизнь.

– Да, я верю, – сказал он тихо. – Я, видите ли, знаю, каково это – быть обвиненным в том, чего ты не делал.

Он умолк, задумчиво глядя вдаль, и Крессида почтительно ждала, когда он пожелает объяснить последние слова.

– Я любил Анну всей душой с юных лет и, когда она овдовела, подумал, что мы еще будем счастливы… потому что знал: она не любила Эдуарда Ланкастерского – и надеялся, что она с охотой пойдет за меня.

– А она?.. – спросила Крессида, не желая поверить, что между королем и королевой когда-либо могло существовать какое-то несогласие. Анна ведь не скрывала, что обожает мужа всей душой.

Он печально взмахнул рукой с обручальным кольцом.

– Кому-то угодно было посеять зло между нами… ей сказали, будто принца Эдуарда убил я. – Он задумчиво постукивал пальцем по подлокотнику. – Он был убит под Тьюксбери, во время погони, когда преследовали ланкастерцев.

– Но если… если вы в том не повинны, ваше величество, отчего вы не объяснили?

Он грустно ей улыбнулся.

– Его искромсали мечами, затоптали конники. Это было ужасно, я не хотел, чтобы она узнала. Мне понадобилось немало времени, чтобы доказать ей мою любовь, и, несмотря на происки моих ненавистников, она все-таки вышла за меня, и мне никогда не пришлось пожалеть об этом, я благодарен за каждую бесценную минуту, проведенную с ней. Никогда не забывайте этого, Крессида, – добавил он, помолчав. – Если пришла любовь, надо всеми силами беречь ее. Поклянитесь мне, что не забудете о моих словах… ибо в нашем неустойчивом мире все может оборваться куда раньше, чем мы надеемся…

– Я буду помнить, ваше величество.

Он легко провел рукой по ее траурной вуали.

– Надеюсь, Мартин не слишком сурово обошелся с вами. Фрэнк Ловелл говорил мне, что поначалу он совершенно рассвирепел.

Крессида пристыжено опустила голову.

– Да, милорд, и я уж думала… я боялась, что… но теперь все хорошо, милорд.

Он удовлетворенно кивнул, а она вскинула голову и прямо посмотрела ему в лицо глазами, полными слез.

– Я надеялся, что этот брак принесет ему счастье. Я еще не разуверился в своей способности судить верно.

Она жарко вспыхнула.

– Я думаю… думаю, что научусь любить его.

На мгновение горькая складка вокруг его губ исчезла.

– Хорошо. Мне необходимо верить, что те, кого я люблю, могут довериться своему окружению… Я тоже нуждаюсь в этом.

Она понимала, что должна оставить короля одного, и ждала только его знака; он с улыбкой кивком отпустил ее, но в дверях она приостановилась.

– Ваше величество, мне… мне страшно за леди Элизабет. Она почтила меня своей дружбой, а я, боюсь, причинила ей огромный вред, – проговорила она, с ужасом ожидая, что он сейчас разгневается на нее за безрассудную смелость.

Но король лишь вздохнул и сказал мягко:

– Леди Элизабет знает, что я отношусь к ней с глубокой симпатией и неизменно пекусь о ее интересах. Вам нет нужды бояться за нее.

– Мой супруг запретил мне встречаться с ней, ваше величество. Если бы только я могла выразить ей, как я…

– Вы умеете писать, леди Крессида?

– О да, ваше величество. Меня хорошо обучали.

– В таком случае напишите ей от самого сердца, выскажите все, что вы чувствуете, и я обещаю, что послание это будет передано ей в руки, и никто другой его не увидит.

Она подбежала к нему и низко склонилась, чтобы поцеловать его руку, все еще лежавшую на подлокотнике.

– Дорогой милорд, – выговорила она, опять разрыдавшись, – я не знаю, как благодарить вас. Я чувствую себя такой виноватой…

– Чувство вины – бесполезное и вредное чувство, – печально отозвался король. – Я научился отстранять его от себя. Не будьте к себе слишком суровы. А сейчас пройдите в соседнюю комнату и напишите письмо. Я позабочусь о том, чтобы лорд Мартин не узнал о нем.

Она поднялась, подобрала юбки и, пятясь, была уже у двери, как вдруг резкий голос позади нее заставил ее застыть от ужаса:

– Милорд, почему у дверей нет стражи, почему вы остались без охраны? Бесстыжие лентяи поплатятся за это жизнью, клянусь вам!

Лорд Мартин быстро приблизился к королю и вдруг замер на месте, увидев Крессиду. Лицо его потемнело от гнева.

– Ваше величество, не знаю, какими словами умолять вас простить меня за это вторжение. Понять не могу, что делает здесь моя жена, как посмела приблизиться к вам!

– По правде сказать, Мартин, она, мне кажется, была столь же обеспокоена моей безопасностью, как и ты, – мягко проговорил король. – Она испугалась за меня, не увидев стражи, и вошла, чтобы выяснить, не случилось ли какой беды. Я объяснил, что сам отослал парня, и немного задержал ее, чтобы поговорить… о том, как она любила королеву.

Последние слова он произнес совсем тихо и немного хрипло, словно его душили слезы.

– Так что не брани ее за это и позволь моему проштрафившемуся стражнику оставаться и впредь с головой на плечах. А сейчас я попросил ее написать для меня несколько слов, которые, по ее суждению, могли бы внести покой в мою душу. Вы ведь сделаете это, леди Крессида, и вручите записку мне лично, прежде чем покинете Вестминстер, не так ли?

Мартин стоял ошеломленный и только моргал; Крессида, бросив на него испуганный взгляд, за его спиной проскользнула в соседнюю комнату.

Когда она возвратилась, король был погружен в серьезную беседу с Мартином. Увидев ее, он с улыбкой протянул руку и взял запечатанное послание.

– Благодарю вас, Крессида. Это поможет нашим сердцам обрести покой.

Она низко склонилась перед королем в реверансе, сознавая себя вечной его должницей. Мартин тоже откланялся и вышел с нею вместе.

– О Господи, – кипя от негодования, проговорил он, – неужто мне ни на минуту нельзя оставить вас без того, чтобы вы опять не пустились в какую-нибудь опасную авантюру?! По-моему, именно ваше лицо королю хотелось бы видеть сейчас меньше всего.

Крессида густо покраснела, вполне сознавая собственную вину. Ее вспотевшие от страха пальцы судорожно сжимали складки черной шелковой юбки.

– Милорд, простите меня. Я совсем не хотела ставить вас в неловкое положение, но все было так, как сказал король. Я запуталась в переходах, увидела, что у его дверей никого нет, и испугалась… испугалась самого худшего. Ведь я более чем кто-либо, имела основание бояться злодеев, умышляющих против короля. Он, как всегда, был милостив ко мне.

Мартин тяжело вздохнул.

– Ты права, он гораздо более снисходителен к нам, чем мы могли бы надеяться, чем заслуживаем. Я верю, что отныне ты будешь относиться к королю с большей симпатией, чем, кажется мне, относилась прежде.

Она подняла голову и посмотрела ему в лицо.

– Мартин, теперь я знаю, как неверно судила о короле прежде, и буду неустанно молить Пресвятую Деву ниспослать ему утешение в его глубоком горе.

– Аминь, – горячо шепнул он и опять повел ее в парадный зал, где его оруженосец и другие слуги ожидали графа и его супругу, чтобы сопроводить домой.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Вернувшись домой на Стрэнд, Крессида почувствовала, что, хотя на сердце все еще тяжело, груз вины не так давит на нее благодаря пониманию, проявленному королем. Она была ему признательна за то, что он сохранил в тайне от Мартина ее желание объясниться с леди Элизабет, так как и теперь еще боялась его гнева, если бы он узнал об этом.

В ту ночь он не пришел в ее спальню. Она говорила себе, что он просто занят королевскими поручениями и работает допоздна, но до конца убедить себя в этом не могла. Она так долго ждала, когда же, наконец, станет его настоящей женой, что теперь одна мысль о том, что он вовсе не так, как она, жаждет уединиться с нею под занавесями балдахина над ее кроватью, наносила жестокий удар по ее гордости.

Она вспомнила, с каким торжествующим видом оглянулась на нее Алиса, торопливо собирая утром запачканные кровью простыни, и лицо ее жарко вспыхнуло. И вот – она опять лежит в своей постели одна, моля о том, чтобы Мартин пришел… как угодно поздно… Но он не пришел.

Однако завтракал он с нею вместе, и, когда паж, прислуживавший им, вышел, она рискнула спросить:

– Вы работали ночью допоздна, милорд? Он кивнул с рассеянным видом, намазывая мед на ломоть белого хлеба.

– Нужно еще очень многое подготовить перед тем, как король появится на Клеркенуэлле. Лорд-управитель двора возложил на меня ответственность за личную безопасность короля.

У нее слегка задрожали губы. Как ни милостив был к ней король, она понимала, что люди, посвященные в дело, все же будут хотя бы отчасти винить ее и эта вина, так или иначе, скажется на репутации Мартина.

– Его будут хорошо охранять?

– Я позабочусь об этом. Можешь не сомневаться.

Дрожащей рукой она нервно подвинула свою кружку с элем.

– Я боялась, что вы все еще сердитесь на меня… ведь вы так и не пришли ко мне ночью.

Слегка нахмурившись и не глядя на нее, он сказал:

– Я, в самом деле, окончил работу очень поздно. День для тебя выдался тяжелый. Я не хотел помешать тебе выспаться.

Она не ответила; тогда он посмотрел ей прямо в лицо – его темные глаза на этот раз совсем не казались сонными. Немного поколебавшись, он потянулся через стол и обеими ладонями взял ее руку.

– Крессида, нас ждут тяжелые времена. Я не хочу, чтобы ты понесла…

Теперь и ее синие глаза распахнулись.

– Вы хотите сказать, у меня может быть ребенок? Но я всей душой желаю дать вам наследника, Мартин! Это мой долг.

Он вздохнул.

– Потом, Крессида. Когда жизнь станет спокойнее. – Он опять отвел глаза в сторону. – Думаю, лучше бы тебе с полгода пожить как можно дальше от столицы.

Она едва удержалась от протестующего возгласа. Этого она и боялась – жить вдали от Мартина теперь, когда они только-только начали лучше понимать друг друга… любить друг друга… И вот, из-за того, что она так глупо и наивно себя повела, ее удаляют от двора, от мужа. Это было жестокое наказание.

– Я мешаю вам… – Она с трудом подавила слезы. – Я понимаю.

– Нет, ты не понимаешь. – От волнения его голос звучал сдавленно. – Если бы дело было только в этом, мы могли бы оставаться здесь… вместе… Но впереди тяжелые дни, опасные дни, и я хочу, чтобы ты была как можно дальше отсюда.

Теперь она испугалась.

– Ваша жизнь в опасности? Но если так, я должна быть с вами рядом.

– Крессида, возможно, жизнь всех нас в опасности. Шпионы Тюдора рыщут повсюду. Доброе имя короля порочат. Народ одурманивают лживыми сплетнями, рассказывают всякие небылицы о смерти королевы. Самое подходящее время для Тюдора, чтобы выступить. И он его не упустит. Он не захочет ждать еще год.

– Вы полагаете, он вторгнется в Англию? – спросила Крессида с сомнением.

– Думаю, это произойдет… уже летом. Король тоже знает это… но сейчас, отдавшись своему горю, боюсь, не так встревожен, как бы следовало. Тебе нужно быть подальше от Лондона. И твоему отцу тоже.

Последние слова прозвучали как констатация факта, и Крессида опять задохнулась.

Сэр Дэниел – уэльский барон, а многие уэльские лорды подозреваются в симпатиях к Тюдорам…

У нее сжалось сердце от страха; она молча кивнула головой… И все-таки она постарается повременить с отъездом! Да, ее родители должны уехать, но она всеми способами попробует убедить Мартина, чтобы он разрешил ей остаться с ним. Сейчас для такого разговора не время, но она дождется удобного случая…

Чуть позже она стояла у окна, смотрела, как муж уезжает, и знала, что совсем скоро ему придется стоять рядом со своим сюзереном на том унизительном действе в рыцарском зале Сент-Джона… Она с трудом проглотила горький ком в горле, понимая, что и сама отчасти повинна в том, что это стало необходимо.

Последующие дни тянулись долго и нудно, двор пребывал в трауре, и для нее там не находилось места, и не видно было конца этим долгим часам, которые предстояло ей провести в одиночестве. Она решила лучше ознакомиться с домом и с тем, как ведется хозяйство; однажды утром в сопровождении мастера Ролингса она отправилась в инспекционный обход. Встреча с Джеком Уэйнрайтом на кухне прошла без особого замешательства с той и с другой стороны – к тому же быстрый взгляд, брошенный ею в сторону вертела, обнаружил, что Уот Форрестер вернулся к своим обязанностям.

В это трудное время, когда Мартин подолгу отсутствовал, Крессида была особенно благодарна Алисе за ее дружбу, а юному Филиппу Кентону, которого Мартин определил прислуживать ей, – за его усердие и внимательность.

Однажды, дня через три после похорон королевы, мастер Ролингс доложил своей хозяйке, что к ней прибыл с визитом ее отец. Крессида встала и, когда дворецкий ввел сэра Дэниела в зимнюю гостиную, радостно протянула руки ему навстречу.

– Отец, как я счастлива видеть вас! Ведь вы собираетесь вот-вот отправиться в Греттон, и я боялась, что буду в Вестминстере, когда вы заглянете попрощаться со мной.

Сэр Дэниел горячо обнял дочь, и она подвела его поближе к камину.

– Пока еще холодновато, даже для марта, но весна уже чувствуется. На лужайке на набережной пробиваются первые ростки. Если так пойдет дальше, вам в дороге будет сопутствовать хорошая погода… – Обрадованная его визитом, она болтала без умолку и сперва не замечала, как напряжен отец.

Тот бросил выразительный взгляд на юного Филиппа Кентона, который отошел к стене, чтобы повесить на гвоздь лютню, на которой бренчал потихоньку, когда Крессида занималась вышиванием.

– Может, твой паж раздобудет мне эля на кухне, а, дочка?

Чуть-чуть смущенная своей оплошностью, Крессида уже открыла рот, чтобы предложить ему мальвазии из кувшина, стоявшего на столе, и повернулась, было, как и он, к Филиппу, но тут сообразила, что отец желает говорить с нею наедине, без свидетелей.

– Ну, конечно, отец. Ведь так рано утром вино не слишком полезно… куда лучше кружка теплого эля с пряностями. Ступай поскорее, Филипп, и подожди там, пригляди, чтобы эль выбрали самый лучший, подогрели как должно и сдобрили пряностями.

Филипп, всегда готовый услужить, тотчас умчался. Как только дверь за ним закрылась, Крессида стремительно повернулась к отцу.

– Ах, отец, с мамой ведь ничего не случилось?

– Нет, нет, дитя мое. Через пару деньков, как сама ты говоришь, мы должны отправиться в путь. Твоей матери я сказал, что еду к тебе предупредить об этом. В то дело, из-за которого я приехал, мне посвящать ее не хотелось.

Крессида почувствовала тревогу. Это было на отца не похоже – скрывать что-либо от ее матери; только теперь она заметила, наконец, что отец, в самом деле, очень бледен и мрачен.

– Уж не больны ли вы?..

– Нет, нет. Скажи мне, девочка, твой муж дома?

– Нет, он рано уехал в Тауэр. В последние дни он бывает там часто и…

– Есть у него здесь комната, где он занимается делами?

– Да, кабинет… он там читает все бумаги, которые имеют отношение к Совету.

– Сейчас там работает секретарь?

– Нет. Мастер Стэндиш с ним в Тауэре. Я видела, как они оба шли к пристани.

– Ты можешь войти туда? Крессида побледнела.

– В кабинет? Без разрешения Мартина? Я не хотела бы делать этого. Он…

– Но если речь идет о деле чрезвычайной важности?

Она заколебалась.

– Ну что ж, пожалуй. Кабинет, скорей всего, заперт, но здешние слуги подчиняются мне беспрекословно.

Ее лицо теперь стало белым как мел. Она поняла, что у отца стряслась какая-то беда, и он пришел к ней за помощью.

– В чем дело, отец?

– Хауэллу Проссеру угрожает арест. Она вздрогнула.

– Я думала, он уже покинул Лондон.

– Клянусь Богом, я хотел бы, чтобы это так и было. – Отец мерил шагами комнату, стиснув за спиной руки. – Твой муж контролирует все порты. Положение серьезное, совет боится вторжения. Каждого, кто покидает страну, подозревают в шпионаже в пользу Тюдора и подвергают строжайшему допросу… если нет официально выданного разрешения на выезд.

– Я знаю, – сказала она рассудительно. – Мартин думает, что вторжения можно ждать скоро.

Сэр Дэниел кивнул.

– Этот дурень Проссер связался с партией Тюдоров. Ему необходимо выбраться из Англии подобру-поздорову. В любой момент его могут арестовать. Он знает, что находится под подозрением, и сейчас скрывается, где – тебе лучше не знать. Я должен добыть для него разрешение на выезд из страны. Такие лицензии дает лорд Рокситер. Думаю, в его кабинете имеются соответствующие бланки. Если ты сможешь достать один такой бланк, я бы вытащил Хауэлла, под чужим именем, разумеется, из Лондона, и он спокойно добрался бы до Дувра или даже до Линна за несколько дней.

Крессида тяжело перевела дух.

– Ты толкаешь меня на измену, отец. Король был добр ко мне – и к тебе тоже. Каким бы ни был мне другом Хауэлл, я не хочу принимать участие в том, что может оказаться во вред королю.

– Да, – проговорил сэр Дэниел со вздохом. – Король был добр ко мне, и клянусь тебе, дочь, я верный его подданный… по крайней мере, стал им теперь.

У Крессиды замерло сердце, она подошла к нему совсем близко.

– Отец, в чем ты замешан?

– Еще до того, как нас пригласили во дворец, я… – Он облизнул пересохшие губы. – Словом, в прежние времена я был на стороне Ланкастеров, Крессида. Меня возмущало, что король Ричард захватил трон и оказался причастным к печальной судьбе юных принцев.

Он отвернулся, пряча от нее глаза.

– В мыслях я хотел предложить свою поддержку Генриху Тюдору – только в мыслях… – продолжал он чуть осевшим от неловкости голосом. – Подстегиваемый Проссерами, я писал письма и… и получал ответы от кое-кого из находящихся в изгнании ланкастерских лордов.

– Пресвятая Дева! – горячо воскликнула Крессида. – Неужели ты не понимаешь, что моему супругу поручено обеспечивать безопасность его королевского величества и преследовать каждого, заподозренного в измене или в укрывательстве таких людей?

– Я это знаю, вернее, подозревал об этом. Но истина состоит в том, что, если Хауэлл Проссер будет схвачен, я сам окажусь под угрозой ареста, а в эти критические времена, когда мотивы поведения вообще всех людей под вопросом, вряд ли можно сомневаться в том, что меня немедленно обвинят в измене – да и, скорее всего, сочтут виновным.

У Крессиды побелели даже губы. Она вспомнила рассказ Мартина о том, что случилось с сэром Роджером Клиффордом всего несколько недель назад. Сердце ее бешено заколотилось.

– И ты думаешь, такие бланки находятся у Мартина и выдаются его секретарем?

Сэр Дэниел кивнул.

– Эти лицензии на выезд в портах принимаются без возражений. С нею Хауэлл доберется до места пребывания Генриха целым и невредимым. Мы должны помочь ему, Крессида. Если его схватят, он выдаст своих единомышленников.

Он нервно проглотил застрявший в горле ком.

– Каким храбрецом он себя ни считает, его могут заставить заговорить, и тогда я обречен.

Она согласно кивнула.

– Документ должен быть подписан?

– Возможно, и нет. Возможно, секретарь лорда Рокситера выдает их просто с печатью лорда. Ведь многим служащим и офицерам короля приходится иной раз спешно отправляться по делам в Кале, даже не переговорив с графом лично. Дочь моя, это единственный шанс. Итак… ты пойдешь в кабинет графа и поищешь бланки лицензий на выезд… для Хауэлла… а тем самым и для меня?

Она сжала губы.

– Я это сделаю для тебя, отец, но ты должен мне поклясться, что никогда больше не вступишь ни в какие переговоры с Тюдорами. Я не хочу ставить на карту честь моего мужа, действуя за его спиной, – только твое безвыходное положение толкает меня на это.

Он прижал ее к себе и крепко поцеловал.

– Никогда я не обратился бы к тебе с такой просьбой, Крессида, когда бы не суровая необходимость. Если я буду повержен, это может повредить и твоему мужу… погубить его вместе со мной.

Ее глаза расширились от ужаса, но в эту минуту постучал Филипп и попросил разрешения войти с подогретым элем, поэтому она лишь молча кивнула отцу и разрешила мальчику войти.

Филипп подал эль, и Крессида тут же отправила его с новым поручением:

– Ступай на конюшни, Филипп, и проследи, чтобы мою кобылу вывели погулять. Я сегодня никуда не поеду, так что ей надо размяться.

Мальчик уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг сэр Дэниел произнес тихо:

– Может, пошлешь его сперва в кабинет взять для тебя документ?

Крессида яростно потрясла головой.

– Нет, я предпочитаю сделать это сама. Иди же, Филипп, делай, что я сказала.

Мальчик посмотрел на нее вопросительно, однако она знаком приказала ему уйти, и он поспешил вон из гостиной.

– Напрасно ты… Мальчика ведь не стали бы слишком корить, если бы там увидели, так-то оно получилось бы лучше.

– Нет, отец, – сказала Крессида тихо, но твердо. – Я не желаю, чтобы юного Филиппа наказали за то, что вынуждены сделать мы сами. – И она содрогнулась, представив, как жестоко мог быть наказан мальчик.

Она встала и знаком попросила отца остаться в кресле.

– Жди меня здесь. Я недолго.

Он кивнул, но лицо его выражало тревогу.

Как она и предполагала, дверь в кабинет ее мужа оказалась заперта. К счастью, по коридору шел мастер Ролингс, и она попросила его дать ей ключ.

– Лорд Мартин обещал показать мне письмо из поместья Рокситер. Но в спешке, по-видимому, забыл об этом. Оно должно лежать на его столе. Дайте мне ключ, мастер Ролингс.

Дворецкий застыл в нерешительности. Однако его госпожа явно проявляла нетерпение, и он, выбрав ключ из связки, висевшей у него на поясе, открыл дверь.

– Приехал мой отец, как вы знаете, – пояснила она, входя, – и хотел бы сам увидеть отчет.

Мастер Ролингс, как видно, намерился подождать, пока она выйдет из кабинета с письмом, чтобы снова запереть дверь, но она решительно отослала его на кухню.

– Скажите мастеру Уэйнрайту, что ужин сегодня будет попозже, так как милорд может надолго задержаться в Тауэре.

Он неохотно пошел прочь, оглядываясь на дверь, а она стояла на пороге, явно решив проследить, как выполняется ее поручение. Она горько улыбнулась про себя. Конечно, достоинству мастера Ролингса был нанесен жестокий удар: он ведь не привык к тому, чтобы его посылали с поручениями к его же подчиненным, словно он паж или служанка… Но она не могла допустить, чтобы и он был наказан, если дело обернется худо, и пропажу лицензии обнаружат. Если это случится, всю ответственность она должна взять на себя.

На столе она увидела несколько пергаментных свитков, а также гусиные перья, перочинные ножи для их заточки, флаконы с чернилами. Один свиток был развернут, рядом с ним лежал раскрытый ножик – должно быть, сам граф или мастер Стэндиш соскребали написанное, чтобы использовать пергамент вновь. Крессида стала лихорадочно проглядывать другие свитки, но то были всего лишь различные хозяйственные расчеты-отчеты, а также памятка о необходимых распоряжениях по поместью Рокситер на случай возможного в конце года приезда графа и его жены.

Крессида нервно закусила губу и выпрямилась. Право же, она была слишком оптимистична, надеясь, что лицензии на выезд из страны будут лежать на самом видном месте.

Ее внимание привлекли два маленьких ящичка, и она нетерпеливо дернула крышку того, что был слева. Ящик оказался заперт, и подходящего к нему ключа нигде не было видно. Скорее всего, граф или его помощник держат ключи от этих хранилищ секретной корреспонденции при себе, так что звать мастера Ролингса и требовать ключи у него бессмысленно. Да он и не согласился бы на такое. Значит, ничего не вышло? Для нее это было бы почти облегчением – но ведь отцу ее по-прежнему грозила бы опасность!

На всякий случай Крессида тронула крышку второго ящичка, и, к ее удивлению, она открылась. Либо там не было ничего важного, либо мастер Стэндиш так неожиданно был вызван, чтобы сопровождать графа, что забыл замкнуть ящик. Стараясь не ворошить без толку бумаги, чтобы не выдать, что здесь что-то искали, она осторожно приподнимала один документ за другим. И вдруг с радостью обнаружила четыре маленьких листка пергамента, которыми предъявителю – место для имени было оставлено – давалось разрешение на выезд из королевства.

Крессида схватила один бланк, быстро положила остальные в ящик и закрыла его. С сильно бьющимся сердцем она выпрямилась, прислушиваясь, не возвращается ли мастер Ролингс. Ключа он ей не оставил, значит, без сомнения, скоро придет.

И тут она вдруг поняла: он непременно доложит своему господину о том, что она побывала в его кабинете; ее брови сошлись над переносицей. Необходимо придумать какое-то объяснение. Ладно, она обдумает это позже, а теперь надо поскорей отдать документ отцу.

Внезапно из коридора послышались голоса, и Крессида застыла на месте. Ошибиться она не могла – то был властный голос ее мужа. Отчего он так неожиданно вернулся из Тауэра? Она стояла растерянная, слушая, как оправдывается мастер Ролингс.

– Я просто шел проверить, не покинула ли миледи графиня ваш кабинет. Да, конечно, ваше распоряжение запирать кабинет на ключ, когда вы или мастер Стэндиш в отсутствии, мне прекрасно известно.

Дверь резко распахнулась; на пороге стоял Мартин и через всю комнату смотрел на нее. Она взглянула на обеспокоенное лицо стоявшего позади него управляющего и постаралась ободряюще ему улыбнуться.

– Все в порядке, мастер Ролингс. Прежде чем покинуть кабинет, я послала бы за вами пажа, чтобы вы опять заперли дверь.

– Можешь идти, – коротко бросил Мартин управляющему.

Плотно закрыв дверь, как бы заперев тем их обоих в кабинете, чтобы укрыть себя и ее от любопытных глаз, он подошел к Крессиде. С пересохшим вдруг горлом она ждала, когда он потребует от нее объяснений. Наконец он заговорил, холодно и без каких-либо вежливых предисловий:

– Полагаю, ты отдашь мне то, что вынула из ящика.

Она молчала, умоляюще глядя на него и положив руку позади себя на крышку ящика, словно опираясь на него, чтобы удержаться на ногах.

– Ну же, Крессида, повинуйся мне. Я ведь знаю: вся эта чепуха, будто ты хотела ознакомиться с отчетом из поместья, – просто обман. Вероятно, ты явилась сюда, чтобы почитать мою личную переписку, и не из любопытства, а по гораздо более опасной причине. Дай мне то, что ты взяла или переписала… немедленно!

Чуть заметно вздрогнув, она вынула клочок пергамента из-за скромного выреза платья и молча отдала ему в руки.

Он бросил на пергамент внимательный взгляд и подписал его.

– Полагаю, ты не собираешься говорить мне, для кого это предназначено, однако я догадываюсь. Для Проссера.

Она побелела как полотно; когда она подняла на него взгляд, ее глаза сияли, как примятые дождем бархатные фиалки. Но не было ни слез, ни истерических рыданий, как он ожидал.

– Ну? – произнес он, едва сдерживаясь. – Я достаточно корректен?

– Да, – ответила она чуть слышно.

– Вам известно, что этот человек – изменник?

– Да, – повторила она.

– Ваши прежние заявления о том, что вас связывает всего лишь дружба, выглядят весьма неубедительно, моя дорогая. Уверен, что вы не желаете сообщить мне, где скрывается этот господин или, может быть, каким образом вы получили от него весть.

Она молча опустила голову.

Он опять вздохнул и сделал к ней еще шаг. Она отшатнулась, и его темные брови оскорблено приподнялись.

– Вы полагаете, я собираюсь выбить из вас правду?

– Я не знаю, – сказала она безжизненным голосом, – но вы имели бы на то право. Пожалуйста, не требуйте от меня выдачи Проссера. – Она запнулась. – Пожалуйста, Мартин, умоляю вас. У меня есть на то причины, и вовсе не те, о которых вы думаете. Говорю вам еще раз: между Хауэллом Проссером и мной нет ничего, что могло бы угрожать нашему браку.

Он еще раз вздохнул, потом отошел к окну и, стоя спиной к ней, стал смотреть в сад.

Она тихо проговорила:

– Ради меня, милорд, вы позволите Хауэллу уехать? Если нет, в опасности могут оказаться другие… те, кого я люблю. Меня заверили: этот человек больше не сможет вредить делу короля. Клянусь, я не стала бы помогать ему, если бы не верила этому.

Он обернулся, пожав плечами, затем, подойдя к столу с другой стороны, бросил ей через стол разрешение на выезд.

– А теперь предлагаю вам как можно скорее передать это вашему… связному… пока я не передумал.

Она направилась к двери, у порога обернулась, желая что-то сказать ему, но он опять стоял к ней спиной.

Крессида проглотила слезы и вышла.

Когда она вернулась в зимнюю гостиную, отец с тревогой поднял на нее глаза. Она молча вручила ему лицензию. Он напряженно смотрел на ее измученное бледное лицо.

– Это оказалось трудно? Тебя не застали там?..

Бессмысленно было еще больше волновать его. Лорд Мартин сдался на ее жаркие мольбы так неожиданно… У нее перехватило дыхание при мысли, что за отцом могут проследить, когда он поедет обратно, и последовать за ним. Это был риск, но на него придется пойти.

Отчего-то ей верилось, что Мартин понял, чего она страшится, и позволит ее «связному» уехать беспрепятственно. Ей стало еще страшнее, когда она подумала, что он прекрасно знает, кто этот «связной». Если бы он хотел арестовать ее отца, то, конечно, уже сделал бы это. Она помолится Пресвятой Деве о спасении своей семьи…

– Нет, нет, все в порядке, – ответила она поспешно. – Но, я думаю, теперь вам следует незамедлительно уехать из Лондона. Так будет безопаснее… для всех нас.

С медвежьей силой он сдавил ее в объятиях.

– Не думай, будто я не понимаю, что ты для нас сделала, и чего это тебе стоило. Ты быстро взрослеешь, дочка, слишком быстро… Знай, я очень люблю тебя. Больше я тебя никогда не подвергну опасности. Обещаю.

Она заставила себя улыбнуться.

– С Богом, отец! Поцелуйте за меня маму. Я буду молиться о том, чтобы скоро повидаться с вами.

У дверей он остановился.

– Хочешь передать через меня что-нибудь Хауэллу?

На ее щеках вспыхнули яркие гневные пятна при воспоминании о том, как низко он использовал ее во время последнего их разговора на набережной Вестминстера.

– Нет, – сказала она сдавленным, напряженным голосом. – Скажи только, что я желаю ему как можно скорее выбраться из Англии.

Сэр Дэниел чуть-чуть склонил голову, словно угадал скрытое послание по ее презрительной интонации, и вышел; Крессида слышала, как он, подозвав пажа, наказывает передать в конюшни, чтобы оседлали его лошадь.

В эту ночь Мартин пришел в ее спальню. Алиса, не дожидаясь приказа, неслышно удалилась. Крессида с тревогой ждала, когда муж подойдет к кровати. Она прекрасно понимала, что он кипит яростью против нее, но пока он ничем не выражал намерения ни бранить ее, ни наказывать.

Он бесстрастно смотрел на нее сверху вниз, и она с трудом заставила себя не отпрянуть от него опять, как там, в кабинете.

– Я послал нарочного к твоему отцу с просьбой забрать тебя с собой в его поместье… Ты будешь жить там несколько месяцев, пока я не смогу приехать и отвезти тебя в Рокситер.

Она растерянно смотрела на него.

– Как, уже завтра? Так скоро… У меня совсем не будет времени собраться…

– Я распорядился, чтобы твоя горничная и другие слуги позаботились об этом… рано утром все должно быть готово.