Текст книги "Мир в его руках"

Автор книги: Джоанна Брендон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

3

Дон никак не могла поверить в происшедшую с ней перемену. Ее охватила полная безмятежность. Родительский дом в Сан-Франциско оказался как раз таким местом, которое ей сейчас было необходимо. Погода стояла чудесная: днем тепло, ночами – приятная прохлада. Родители, после дежурного вопроса о здоровье Брента, ничего больше о нем не спрашивали, за что она была им безмерно благодарна. Задай они естественный вопрос – почему ей взбрело в голову провести отпуск с ними, а не с мужем, Дон вряд ли нашлась бы, что им ответить.

Родители были так предупредительны и чутки к ней всю неделю, что она поняла: наверняка они заподозрили – ее брак непоправимо рушится. Отец, который всегда все планировал заранее, не любил никаких импровизаций, вдруг неожиданно устроил поездку всей семьей на виноградную ферму – побаловаться молодым вином. Чудеса, да и только!

Дон не могла сказать, что приблизилась к решению своих проблем, но, по крайней мере, у нее уже не так было муторно на душе, как тогда, когда ей хотелось лететь куда угодно, лишь бы быть подальше от парижской квартиры. А это уже кое-что.

– Дон!

– А? – Она очнулась от своих дум. Рядом стояла мать с кофейником в руках. – Спасибо. Конечно, с удовольствием. Я помню, какой у тебя всегда чудесный кофе.

– Благодарю, дорогая! Рада, что он тебе нравится. – Рини Гастингс сияла.

«Не привыкла к комплиментам, не очень-то мы ее ими баловали», – тепло подумала Дон.

– Надо дожить до двадцати шести лет, чтобы понять, какая у тебя чудесная мамуля, – добавила она меда.

– Скорее бы тебе стукнуло тридцать, тогда я стану еще прекраснее, – пошутила Рини. Она налила себе кофе и села за столик напротив дочери. – Какие у тебя планы на сегодня?

Дон отрицательно покачала головой – у нее не было планов.

– Я почему спрашиваю? Даниэл придет на ужин. Хочет представить нам свою новую пассию.

– Да ну? – На лице Дон появилась тень озабоченности. И было из-за чего. Дядюшка Дан был лишь на двенадцать лет ее старше и считался у них в семье плейбоем: он то и дело влюблялся и все время неудачно. Последняя избранница выпотрошила его так, что ему пришлось три года приводить в порядок свои финансы, кое-как оправился.

Рини улыбнулась:

– Не волнуйся. Если его послушать, то Арлен Кроу – так ее зовут – настоящий бриллиант, только что без оправы.

– Будем надеяться, что она именно то…

– Именно что? Кому косточки перемалываете?

Отец! Дон с улыбкой обернулась. Все такой же: высокий, немного полноватый, в волосах седина, глаза только чуть светлее, чем у нее.

– Доброе утро, дочка! Как спалось? Думал, вы все еще в постелях. Как себя чувствуете после вчерашней дегустации?

– Мы женщины – народ крепкий, – с задором высказала Дон.

Эд поцеловал в щеку жену и уселся за стол.

– Ну ладно, о ком это вы тут говорили?

Он положил себе яичницы и взял три рогалика, которые с утра пораньше испекла Дон.

– Твое творчество? – поинтересовался отец.

– Нет. Мама делала, – слукавила она.

– А! – Эд изобразил разочарование. – Я, конечно, обожаю твою маму, но рогалики она делать не умеет! Вот у тебя они всегда такие легкие, воздушные.

– А мне мои нравятся! – Рини хлопнула мужа, потянувшегося за добавкой, по руке.

Господи, дурачатся, как дети! Дон именно так представляла себе семейную жизнь: всегда вместе, за столом – шутки, смех, розыгрыши… «Хорошо, что я надумала побыть с ними, – размышляла она, убирая со стола. – Мало того что сама расслабилась, понаблюдать за ними – одно удовольствие. Все меняется, только не они. Пожалуй, даже стали более легкими, веселыми. Конечно, раньше у них забот было больше – две девицы на руках, и каждая со своими закидонами». И Дон с раскаянием вспомнила некоторые из своих выходок.

«Бедная мама! Представляю, каково ей было, когда она вместе с Полли Ларкин застукала нас со Скоттом!»

А сегодня за завтраком родители, не догадываясь об этом, преподали ей хороший урок. Она поняла, как важно, чтобы у человека была крепкая семья, в которой всегда можно было бы укрыться от всех жизненных передряг.

А вот ее брак с Брентом не имеет ничего общего с той семейной жизнью, о которой она мечтает. Они сделали огромную ошибку. Да, их связывала дружба – неровная, но в общем крепкая. Однако она оказалась неподходящей основой для обоюдного счастья.

После таких размышлений ей стало как-то легче. Дон вдруг поняла: она так долго терпит Брента только потому, что все еще боится потерять его дружбу. А семьи у них нет. Их брак уже не спасти.

– Пойду погуляю! – сообщила она родителям, которые все еще сидели вместе, хотя после завтрака прошло не меньше часа. Ей хотелось побыть одной, еще раз все обдумать, на что-то наконец решиться.

Сколько же лет прошло с тех пор, как она последний раз была на площади Гирарделли?

Посмотрев на свое отражение в витрине, Дон подумала: «А все-таки я еще очень молодо выгляжу в этих серых слаксах и красной шелковой блузке, без всякой косметики! И заплетенная на французский манер косичка очень молодит. Смешно так болтается…»

Дон всегда любила шляпки, поэтому ее внимание сразу же привлекла лавочка, где торговали головными уборами, – таких полно на Бич-стрит. Облизывая тающий рожок мороженого, обратилась к продавщице – экспансивной брюнетке с очаровательной улыбкой.

– Какие прелестные! – начала она разговор. – Примерить бы, да с мороженым неудобно.

– Спасибо! – с достоинством ответила продавщица. – Это наше собственное производство.

– Вот как? – заинтересовалась Дон, пытаясь про себя разгадать загадку, что значит «наше».

– Я с партнером работаю, – пояснила женщина.

В следующую минуту Дон узнала, что, оказывается, ее зовут Клаудия и что на этой неделе ассортимент шляп пополнится.

– У вас не найдется чем руки вытереть? – спросила Дон с надеждой. Если бы на ней были джинсы, она бы запросто вытерла руки о них.

Клаудия осмотрелась и покачала головой:

– Нет ничего подходящего, извините.

Дон пожала плечами, засмеялась:

– Не судьба!

– Наверное, я могу помочь, – раздалось за ее спиной. И голос был, увы, более чем знакомый. Тут же прямо перед ее носом оказался платок.

«А может, притвориться, что мы незнакомы?» – мелькнула шальная мысль. Дон медленно подняла глаза. Какая улыбка! Ну разве можно на него сердиться?

– Ты вроде остался в Париже, – промямлила она, принимая платок.

– Но ты же не велела оставаться мне там навсегда! – ухмыльнулся Скотт.

– В следующий раз не забуду! – парировала Дон. И вот они уже оба засмеялись. – Ты что здесь делаешь? Я думала, ты виллу продаешь.

– За меня все решила дочка одного моего приятеля. Она с мужем приехала, а оказалось, обещанную им виллу хозяева сдали другим. Пока не найдут ничего подходящего, пусть живут на моей. Хоть одна забота с плеч долой.

– Понятно! – Вообще-то Дон чувствовала, что он что-то не договаривает, но чутьем поняла, что не стоит его сейчас подкалывать. Поэтому невинно уточнила вопрос: – Так чем же ты занимаешься в Сан-Франциско?

– Да просто решил навестить места моей дикой и порочной юности. Ностальгия.

Дон внимательно посмотрела на него. В глазах какой-то подозрительные блеск – не иначе как вспомнил свои сексуальные подвиги.

– Похоже, ты почти гордишься тем, о чем говоришь.

– Знаешь, вопреки тому, что думали обо мне мои предки, мне нечего особенно стадиться, – пожал плечами Скотт.

Он выбрал шикарную серую шляпу с коричневым плюмажем и примерил ее на голове Дон. Повертел так и эдак, добиваясь наилучшего эффекта. Отошел, задумчиво приложив палец к подбородку.

– Так тебе в самый раз, – глубокомысленно заключил он, причем настолько серьезно, что она чуть не покатилась со смеху.

– Глупости! – Дон вытащила пудреницу, открыла, заглянула в зеркальце. – И впрямь ничего! Сколько? – спросила она Клаудию. Быстрым движением захлопнула пудреницу, сунула ее в сумку, достала бумажник.

– Плачу я! – Скотт протянул продавщице несколько банкнот. – Пойдем, пойдем побыстрее! – обратился он к Дон. – А то глазки-то разгорелись.

– Спасибо, Клаудия! Я еще приду – вон за той красной шляпкой, – крикнула Дон. – А ты хорош! Куда ты меня тащишь? Ты всегда так поступаешь с людьми – опомниться не дашь? Не говорил тебе никто?

– Бывало. После того как заключали контракт или выписывали чек. – Он засмеялся, но, поглядев на нее, снова стал серьезным. – Тебе очень идут шляпы, – произнес Скотт ласковым голосом.

Дон чуть не задохнулась – и от непривычного внимания, и от его красноречивого взгляда. К счастью, голос ее не подвел; он прозвучал шутливо и непринужденно:

– Вы очень добры ко мне, сэр!

Они двинулись вдоль торговых рядов. Скотт обнял ее за плечи, но не более интимно, чем это принято между друзьями, хотя ему ужасно хотелось прижать ее к себе крепко. Время от времени они останавливались – рассматривали кожаные ремни, бижутерию, перекидывались парой слов с продавцами. Но главное – они говорили, непрерывно говорили друг с другом – о работе, о семьях, о погоде… Скотт тактично не касался ее неожиданного отлета из Парижа и всего, что с этим связано. Дон ему была за это благодарна.

– Хочешь сухарика? – Скотт облегченно вздохнул, потому что они дошли уже до последней лавки.

– С пивом? – спросила Дон.

– Ну, придется разориться. Устраивайся, найди тут место на травке, а я пойду принесу еду.

Дон медленно двинулась к газону, улыбаясь воспоминаниям. Сколько раз они вот так совершали вылазки в Акватик-парк – именно потому, что этого им не разрешали родители. Иногда с ними был Брент, но он никогда не задерживался тут допоздна, как они со Скоттом.

Она подошла к обрыву, заглянула вниз. Похолодало, купальщиков на пляже было мало, зато полно детей, которые что-то строили из песка, кидали в воду камешки.

– Что улыбаешься?

Дон обернулась. Нет, надо бежать, надо уносить от него ноги, пока не поздно! Никто и никогда ее так не возбуждал!

– Вспоминаю, как мы сюда приходили, – она засмеялась. – Помнишь тот вечер, когда мы взяли лодку Ли?

Лодка затонула.

– Еще бы! – Скотт изобразил дрожь в коленках. – Никогда не видел твоего брата таким разъяренным. Думал, у него все жилы лопнут от злости.

Да, теперь-то смешно, а тогда – она хорошо это помнила – ей стало страшно за Скотта.

– Я думала, он из тебя фарш сделает.

Ли был на шесть лет старше Скотта, поменьше ростом, зато поплотнее, просто комок мускулов.

– Как обычно, ты отделалась легко, – напомнил Скотт, подавая ей пластмассовый стаканчик. – На тебя Ли только орал да грозился пожаловаться родителям, а меня заставил за лодку заплатить.

– Знаешь, я бы с тобой с удовольствием поменялась. Не было ничего противнее, чем слушать его нотации. Хуже отца…

Бедняга Ли! Казалось, он родился старичком – такой правильный, добродетельный.

– Дон! – Что-то в голосе Скотта заставило ее насторожиться.

– Слушай, это что-то не похоже на пиво! – поспешно прервала она его. Взяла у него пакет, заглянула в него. – Да и на сухарики это не похоже!

– Не смог устоять, когда увидел сдобу с черникой. Пришлось вместо пива взять кофе. Не возражаешь?

«Не возражаю, не возражаю, только перестань на меня так смотреть!» – хотелось ей сказать, но она промолчала и лишь кивнула головой.

– Пошли где-нибудь посидим! – предложил он.

Они устроились в тени. Скотт подождал, пока она усядется, потом опустился рядом. «Слишком близко», – в отчаянии подумала Дон и сделала большой глоток кофе, чуть не обжегшись.

– Куда потом двинемся? – спросил Скотт.

Дон немного отодвинулась от него и с преувеличенно радостной улыбкой произнесла невпопад:

– Мне через четыре дня на работу.

– И ты этого ждешь – не дождешься? – В его голосе слышалась обида.

– Не привыкла, чтобы у меня было столько свободного времени. Психовать начинаю.

И словно в доказательство сказанного чуть не уронила стаканчик. Вся рука оказалась в кофе, хорошо, хоть на одежду не попало. Не говоря ни слова, Скотт вновь вынул свой носовой платок.

– Как насчет того, чтобы поужинать вместе? – Он мягко промокал кофе на ее руке, а голос его почему-то охрип.

«Спасибо тебе, дядя Дан, что ты есть на свете!» – подумала Дон. Иначе она, пожалуй, не устояла бы. А вслух сказала:

– Мне очень жаль, не могу. Дядя Дан приведет к нам на ужин свое новое сокровище.

Скотт не мог скрыть разочарования. Ей захотелось его как-то отвлечь.

– Пойдем? – Она показала на конечную остановку канатной дороги, идущей по Гайд-стрит. И, не дожидаясь ответа, встала, пошла в ее сторону.

В ожидании вагончика столпились туристы, их развлекал какой-то гитарист: играл, да еще и пел, не обращая внимания на то, что его не особенно сильный голос практически не был слышен в гуле толпы. Он вообще, казалось, ни на что не обращал внимания, включая немногочисленные монеты, которые изредка швыряли к его ногам.

– Не скажешь, чтобы этот артист пленил свою аудиторию, – заметила Дон.

– А мне он нравится, – ответил Скотт. – Человек делает то, во что верит.

– И получает за это! – Дон имела в виду не деньги, а едкие замечания, которые отпускала в адрес гитариста и вообще всех калифорнийцев какая-то странная женщина с гнусавым голосом и целым выводком сопливых чад.

Внезапно Дон рассердилась:

– Нет, наша транспортная система – это что-то! С одной стороны, самолеты, поезда, машины, а с другой – человек вынужден толкаться вот среди таких… – Она пренебрежительно махнула в сторону толпы.

Удивленный донельзя такой вспышкой, Скотт шикнул на нее, схватил за руку и потащил прочь. Но когда они вновь оказались на лужайке, он обозвал ее сумасшедшей и разразился громким хохотом. Потом неожиданно привлек к себе и прижался губами к ее полураскрытому рту. Она не сопротивлялась, пораженная тем, какой трепет вызвал этот поцелуй во всем ее теле. «Черт!» – пробормотал Скотт сквозь зубы, оторвавшись от нее на секунду. И вновь они слились в новом страстном поцелуе, от которого у нее заныло внизу живота, а по коже пошли мурашки.

Но тут перед глазами Дон вдруг возник образ улыбающегося Брента. Она не без труда вырвалась из объятий Скотта, отступила на несколько шагов, глотая воздух, как утопающая.

– Прости, Скотт! Я… Я… – Она резко отвернулась, не в силах перенести выражение растерянности в его прекрасных зеленых глазах. Вид у него был как у обманутого ребенка.

Скотт провел руками по своим спутанным от ветра волосам, тяжело вздохнул и пробормотал:

– Я так не выдержу. Знаю, ты не хочешь, чтобы я это говорил, но, черт побери, Дон, я люблю тебя! Ты мне нужна. Я хочу тебя…

Она мягко прикрыла ладошкой его рот:

– Ну поцеловались – ничего страшного. Только давай на этом остановимся, Скотти. Ты забываешь об одном маленьком обстоятельстве – я замужем.

На его скулах играли желваки.

– И ты счастлива? – спросил он прямо.

Казалось бы, простой вопрос, но как же трудно на него ответить!

– А ты, Скотти? – предпочла она спросить в свою очередь.

– В основном…

Ему хотелось сказать ей совсем другое – каким несчастным он чувствует себя каждый раз, когда вспоминает, как поступил с ней тогда, не поверив в ее юношескую любовь.

– Ну вот и я тоже. – Она улыбнулась, глядя ему прямо в глаза.

Но сколько горечи и печали было в ее улыбке! Ему вдруг отчаянно захотелось прижать ее к себе, поднять и унести куда-нибудь далеко-далеко, чтобы там она вновь стала той веселой, немного бесшабашной девчонкой, которую он так любил. Скотт потянулся к Дон, но она отшатнулась и напряглась.

– Давай остановимся Скотти, пока мы не наделали глупостей. Чтобы потом не жалеть.

Скотт лихорадочно размышлял… Он будет любить ее всегда и хочет, чтобы она была с ним счастлива. Конечно, он может увезти ее к себе и овладеть ею, вряд ли она будет особенно сопротивляться. Но сейчас она в таких растрепанных чувствах, что эта близость станет для нее просто бегством от одиночества. Ему хотелось другого. Чтобы она сама пришла к нему, понимая, что ей нужен он, и только он. Вот так, как сейчас она ему. Скотт решил, что добьется этого! И будет ждать. Он спросил:

– Я знаю, ты несчастлива с Брентом, так почему же остаешься с ним?

Дон хотела было сказать, что это не его дело, но передумала, пожала плечами:

– Меня устраивает…

– Но ведь вы практически не бываете вместе! – не унимался он.

– Знаешь, Скотти, даже между старыми друзьями не все обсуждается, – мягко остановила она его. – Ну уж ладно, скажу. Просто я перед ним в долгу. – В ее глазах появились слезы, но голос остался ровным, почти равнодушным, будто она говорила не о себе. – Мне нужен был ты, но был со мной – он. По-настоящему я любила только тебя. Когда ты не отвечал на мои письма, я чуть с ума не сошла. – Она помолчала, вспоминая это трудное время. – Потом я решила уехать в Нью-Йорк, но родители отказались дать денег, боялись, как я там буду одна, такая молоденькая. А Брент все устроил. Нашел мне квартиру, истратил на меня все имевшиеся у него тогда деньги – на еду, жилье, на все, что связано с теперешней моей работой. Он оплатил все фотосъемки, платья, уроки… Еще агента пришлось найти, ему платить. Брент поддерживал меня морально, верил в мой успех. А я порой психовала, хотела все бросить, вернуться домой, но он не дал мне сдаться. При этом я не слышала от него ни слова грубости. И вот сейчас, когда я на высоте, мне, что же, все это забыть?

«Почему бы и нет? – не без злорадства подумал Скотт. – Ты же ему уже все свои долги с лихвой давно отдала! А он все доит, бессовестный! А кстати, почему же она ничего не сказала о их любви?» Он тяжело вздохнул.

– Мне надо домой, – промолвила Дон.

– Тебя подвезти?

Только теперь она удивилась:

– Между прочим, как ты меня нашел?

Скотт улыбнулся:

– Я зашел к твоим. Мать просто сказала, что ты ушла, а отец – что догадывается, куда…

Дон рассмеялась.

– И что тут смешного?

– Я подумала о родителях. В детстве я всегда сюда убегала, когда мне надо было что-то серьезное обдумать. Но полагала, что это моя маленькая тайна. Оказалось – нет.

Скотта подмывало спросить, что же такое серьезное она хотела обдумать сегодня, но он удержался и просто протянул ей руку:

– Ладно, идем! Подкину тебя до дома.

Секунду она колебалась. Потом приняла его руку, отчаянно стараясь не обращать внимания на жар, охвативший ее от прикосновения к твердой ладони мужчины, который не скрывал своего намерения овладеть ею.

4

– А вот и ты, девочка! – Рини остановилась посреди лестницы. На ее лице Дон заметила знакомое выражение: в детстве вот так она обычно встречала дочь, если та, по ее мнению, приходила домой слишком поздно. – Как погулялось? – Голос матери был преувеличенно веселым, улыбка – слишком сияющей.

– Чудесно! – ответила Дон. И кто бы мог в этом усомниться? В глазах – огонь, кожа слегка обгорела на солнце, в открытой машине ветер живописно растрепал волосы. – Не помню, когда еще с таким удовольствием шаталась по городу!

– Значит, Скотт тебя не нашел? – удивилась Рини.

А почему это ее так волнует? Странно. Может, думает, дочери неприятно, что они подсказали ему, где ее искать? Конечно, лучше, если бы это было так. Или за этим стоит что-то другое? Надо внести ясность.

– Нет, Скотт меня нашел, и мы прекрасно провели время – походили вокруг Акватик-парка. – Дон улыбнулась, вспомнив сладкие минуты в его объятиях. – Он и привез меня.

– Очень мило с его стороны, – все еще несколько настороженно отреагировала мать.

– Ладно, надо пойти переодеться, а то эта парочка уже, наверное, скоро явится, – Дон решила переменить тему. Поравнявшись с матерью на лестнице, она вдруг импульсивно повернулась к ней и обняла за плечи: – Я так часто забывала тебе это сказать, мамочка, – я тебя очень люблю! – Голос Дон дрогнул, ей почему-то захотелось разреветься.

– Знаю, дорогая, знаю! – Рини тоже крепко обняла дочь, поцеловала в щеку и мягко подтолкнула. – Ну давай, занимай скорее ванну, а то отец собирался принять душ.

Дон поднялась на несколько ступенек и обернулась. Мать спускалась по лестнице. Как всегда аккуратная укладка на голове, фигура слегка отяжелевшая, но еще ничего, и слаксы ей идут, и эта свободная блуза… Дон поймала себя на мысли, что завидует матери: у нее такой заботливый, любящий муж, взрослые дети… «Ну ты совсем что-то раскисла, старушка!» – сказала она себе, сморщив маленький носик.

Приняв душ, Дон облачилась в роскошное бирюзовое платье, к которому идеально подходили шелковые босоножки. Дома она не употребляла косметики, но этот наряд явно требовал большего, чем один увлажняющий крем, которым она обычно ограничивалась. Пришлось хорошенько постараться с макияжем.

Спускаясь вниз, она попыталась представить себе «бриллиант без оправы», который им собирался показать дядя Дан. Что за птичка? Неужели сумеет привести Даниэля Гастингса к алтарю? Дон улыбнулась, представив себе дядюшку в смокинге, переминающимся перед священником.

Улыбка все еще бродила по ее лицу, когда она входила в гостиную. Но в следующую секунду Дон оторопела: у большого камина с бокалом в руке стоял Скотт. Он уже успел переодеться: темный костюм, голубая шелковая рубашка, галстук в полосочку… Она была готова возненавидеть его за такой эффектный вид.

– Привет, Скотт! – произнесла Дон, стараясь справиться с дыханием.

– Еще раз! – Он окинул ее оценивающим взглядом с головы до ног. Само очарование! И этот разрез на юбке чуть выше колена, открывающий стройную ножку в тонких черных колготках… Глазея на Дон, Скотт чуть не забыл, под каким предлогом пришел, но наконец вспомнил и показал на шляпу. – Ты забыла в машине…

– Спасибо! – Дон смутилась от его пристального взгляда. Но недаром же она профессиональная модель! С непринужденным видом грациозно пересекла гостиную и взяла шляпку с камина, ни на секунду не забывая, что за нею внимательно следят родители. Пришлось им все объяснить.

– Там, на улице, продавались. Я никак не могла решиться, какую взять, Скотти выбрал эту, примерил на меня и сам расплатился, – я даже не успела достать бумажник, – выпалила она на одном дыхании.

– Ничего не меняется, мамочка! – Эд подмигнул жене. – Принимают всякие поправки к закону о равноправии, а женщины по-прежнему умудряются забыть бумажник, когда надо платить за их дурацкие цацки.

– Эд! Папа! – Два возмущенных женских голоса слились в один.

– Честно, я хотела заплатить, но он не дал. Верно, Скотти? – Дон повернулась к нему за поддержкой, но он только широко улыбнулся. Она открыла рот, чтобы упрекнуть его, но промолчала, потому что в этот момент ее пронзила удивительно простая мысль: а ведь Брент никогда бы так не поступил! Для него приобретение какой-то шляпки – бессмысленная трата денег. А Скотт раскошелился только потому, что она ей понравилась. И разумеется, ни в какой реестр расходы не занесет.

– У меня были свои мотивы. – В глазах Скотта играли веселые искорки. – Хотел подольститься, чтобы Дон провела со мной вечер. Но она сказала, что занята.

«Слово «занята» вряд ли ко мне подходит, – подумала Дон, – если у меня так пусто внутри. Но минуточку, что это там говорит отец?»

– Я знаю, доченька, Дану будет очень тебя не хватать, но он простит. Поймет и простит, – услышала она.

– Вы меня отпускаете? – Дон изумленно подняла брови. Что это происходит?

– Я бы не хотел умыкать ее, – вежливо вмешался Скотт. – Я знаю, как Дон неравнодушна к дядюшке Дану и как ей очень хочется увидеть его подружку. – Он говорил серьезно, но глаза его были полны юмора.

– Еще увидит! – Эд махнул рукой.

Бросив красноречивый взгляд на Скотта, – ну, с тобой я еще посчитаюсь! – Дон набросилась на отца:

– Ты что это, отделаться от меня хочешь?

– Да просто мама готовит макароны, а тебе их нельзя! – с невинным видом объяснил Эд. – А то, глядишь, больше не увидим тебя на журнальной обложке. Ты и так последнее время молотишь все подряд!

– Хватит тебе, Эд! – Рини локтем подтолкнула мужа. – Знаешь ведь, как Дон любит макароны, сегодня они специально для нее и предназначались…

– Хорош любящий папочка! – Дон шутливо сжала кулачок. – Я уж вправду подумала, ты меня выгнать хочешь! – целуя отца, шепнула она ему на ухо.

– Конечно! – ответил он. – Ты слишком засиделась тут с нами, стариками. Надо проветриться. Скотт это устроит. Он уже тоже перерос молоденьких девочек.

Дон заморгала глазами. Когда это они изменили свое отношение к Скотту? Считают, что узы, связывающие ее с Брентом, такие несокрушимые, что за нее можно не беспокоиться? Или?.. Конечно, Брент сейчас гол как сокол, а Скотт ходит в богачах. Да нет! Ее родители не зациклены на деньгах. Тут что-то другое. Ладно, пусть будет так, как они хотят.

– Что ж, здесь я, видимо, обречена на голодную смерть, придется ужинать с тобой, – обратилась она к Скотту.

– Обещаю, от голода не умрешь. – Он был таким радостным, что у Дон все запело внутри. – Как насчет «Хаулихена»?

– Прекрасно! – Она взяла его под руку и обратилась к родителям: – Извинитесь за меня перед Даном и его пассией, скажите, что постараюсь увидеться с ними до отъезда.

– Скажем, скажем, – мягко отозвалась Рини. – Идите!

– Поразвлекайся, детка! – Эд с трудом поднялся. Взявшись за руки, как дети, родители проводили их до дверей.

– Она такая радостная – приятно смотреть! – прошептала Рини.

– Из-за него, – поддержал Эд. Он догадывался, в каком состоянии была семейная жизнь дочери, хотя Дон это всячески скрывала. Хоть бы Скотт сделал ее счастливой…

– Ты что? – озабоченно спросила Рини.

– Думаю. – Эд поднял седеющие брови.

– О том, что наша девочка выбрала себе не того мужа?

– Да вроде того…

Сев в машину, Дон снова посмотрела на дверь, уже закрывавшуюся за родителями.

– Они ничего! – заметил Скотт.

– Да, – согласилась Дон. В горле у нее появился комок. Конечно, родители в курсе ее семейных дел. Неважно, как узнали, главное – знают, что ее брак превратился в фарс. Этим и объясняется, почему они толкают ее в объятия Скотта.

– Если не возражаешь, я заеду домой, – произнес Скотт, заводя мотор. – В спешке часы забыл. А без них я как без рук.

«О Боже!» – в панике воскликнула про себя Дон. Она не встречалась со старшими Ларкиными с тех пор, как просила у них адрес Скотта, а ей отказали. Ее родители продолжали с ними дружить, но она всякий раз убегала из дома, когда они приходили в гости. Не могла простить.

Словно прочитав ее мысли, Скотт сказал:

– Не напрягайся, глупышка. Мать с отцом в Аризоне у родственников.

– Слава Богу! – Она не смогла скрыть чувства облегчения.

– Кстати, а что это произошло у тебя с моими предками? – поинтересовался Скотт. – Стоит мне только произнести твое имя, мать краснеет, а отец старается перевести разговор на другую тему.

– Да ничего особенного! После того как ты уехал, я пришла к ним попросить твой адрес. Твоя мать на меня наорала, что это из-за меня им пришлось тебя отправить к чужим людям, и адрес не дала.

Скотт вздохнул:

– Прости. Всем тогда досталось. Трудно сказать, кому больше.

– Это все прошлое, что о нем вспоминать!

– А не выяснить – так и будет болеть.

– Не о чем говорить. – Дон откинула голову на сиденье и уставилась в небо. День был прохладный, собирались облачка. – Похоже, будет дождь, – сменила она окончательно тему.

Вечер удался. Вспоминали всякие смешные истории, посплетничали об общих знакомых, наконец поспорили, кому платить. Он выиграл, и наверняка не совсем честно. А вот сейчас остается два шага до стоянки, Скотт быстро довезет ее до дома, и – отдыхать, отдыхать.

Внезапно Скотт остановился, повернулся к ней, взял за плечи. Еще раньше его рука мягко придерживала ее за талию, а она не смогла побороть желания, прижалась к нему – вот и результат.

– Какие у тебя планы на остаток отпуска?

Дон постаралась ответить спокойно:

– Надо бы домой пораньше вернуться. Полно дел. Эльфы у меня в квартире не водятся, так что придется самой заняться уборкой и всем прочим…

– Как мне тебя уговорить остаться еще на денек?

– Попроси.

– Прошу.

Господи, как же ей хотелось остаться, но ведь нельзя!

– Скажи «да», Дон. – Скотт мягко провел кончиком пальца по ее щеке, остановившись около уголка губ. И, чувствуя, что она колеблется, добавил: – Обещаю быть джентльменом.

– Джентльменом! – Она засмеялась. – А ты хоть знаешь, что это слово означает? Я ненормальная. Мне не стоит быть с тобой дольше. Но пусть все идет к черту, еще на денек останусь.

– На два! – Он решил закрепить позиции. – И я знаю, что такое джентльмен. Это значит – «нежный мужчина». Я докажу тебе, что я такой и есть.

– Но сейчас ты себя ведешь совсем не по-джентльменски! – Дон уже не могла сдержать дрожь, когда поняла, что он собирается ее поцеловать.

– Завтра! – Скотт с улыбкой подавил ее слабую попытку вырваться. – Завтра я займусь доказательством этой теоремы.

Его губы коснулись ее губ. У Дон перехватило дыхание. Не встречая больше сопротивления, он крепко прижал ее к себе.

– Сколько же я ждал этого! – прошептал Скотт, сливаясь с ней в поцелуе. Его язык уже касался ее зубов, стремясь проникнуть глубже. Дон почувствовала непреодолимое желание ответить ему лаской и сама прижалась к нему крепко-крепко. Скотт почувствовал вкус победы: «Если бы она меня не любила, она бы себя вела по-другому».

– Моя любимая девочка! – Его руки прошлись по ее спине, остановились на изящной выпуклости бедер. – Я знаю, что это безумие. Но ты свела меня с ума. Я ничего не могу с этим поделать. Я люблю тебя, Дон. Хочу, чтобы ты всегда была со мной. Чтобы у нас все было общее… – Он осекся, почувствовав, как она напряглась.

Скотт ослабил объятия и как-то неловко отступил на шаг. Не надо ему было этого говорить. Она еще не готова к его признаниям. Он виновато улыбнулся. Поднял руку, чтобы погладить се по щеке, но опустил на полпути.

– Дон, прости…

Она неловко поежилась:

– Если хочешь, чтобы завтра я составила тебе компанию, отвези-ка меня побыстрее домой.

– Идет! – Он со вздохом кивнул.

Дон была растеряна. Она очень хотела Скотта, но боялась причинить боль Бренту. В то же время не желала делать больно и Скотту. «И так, и так – одинаково плохо!» – размышляла она в отчаянии.

Потупившись, она остановилась у машины, пока Скотт возился с ключом.

– Спать хочешь? – мягко спросил он.

– Немножко.

Он понял, что она говорит неправду.

– Не молчи, Дон, – взмолился Скотт, когда они уселись. Он положил руку на руль и повернулся к ней.

Было темно, Дон не могла разглядеть выражения его лица. Но почувствовала какую-то напряженность. Видимо, он настроен на серьезный разговор.

– Что ты хочешь услышать? – спросила она ровным голосом.

– Хочу, чтобы ты сказала, что тебя гложет.

Она не отвечала. Тогда он продолжил, тщательно подбирая слова:

– Ну что с тобой? Если это из-за того, что я…

– Ты целовал меня и раньше, – поспешно перебила Дон. Ей не хотелось, чтобы он оправдывался, ведь виновата во всем только она одна!

Он протянул руку, взял ее за подбородок, повернул лицом к себе:

– Разве было когда-нибудь… так? – Почувствовав, что она стиснула зубы, отнял руку. – Ведь не было же, верно?