Текст книги "Ангел страсти"

Автор книги: Джо-Энн Пауэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Он не осмелится.

«Конечно, осмелится и сделает это, можешь не сомневаться. Он не позволит тебе одержать победу над собой слишком легко… Вот… слышишь? Твоя жена закончила петь и играть, и Росс поднимается из-за стола. Идет сюда. С ним один из латников. Жаждет отыграться».

Николас наградил Анжелу аплодисментами, не обращая внимания на знаки, которые делал Росс. Когда красное лицо бывшего капитана стражи приблизилось, Николас удивленно поднял бровь.

– Росс, можете идти спать.

– Нет, милорд. Мы – ваши гости и не должны удаляться на ночлег, пока этого не сделаете вы с супругой.

«Свинья».

Николас почувствовал, как напряглась Анжела. Гейнсбридж прислушался и отвлекся от чаши с вином.

– Росс, мы с женой еще не готовы оставить компанию.

– Прошу вас, лорд Форестер, пора ложиться спать, – произнес примирительно Гейнсбридж, пытаясь взглядом подбодрить друга. – После всех событий дня мы устали и ждем только вас. Покажите пример, сэр.

Николас окинул взглядом гостей. Лорд Девро кивнул, отец Самюэль зевнул. Служанки и два сквайра за длинным столом клевали носом.

– Ну, что ж, хорошо. Пойдемте, леди Анжела.

Нелл, стоящая за спиной Росса, взметнулась, как ворон.

– Пойдемте, миледи, я помогу вам…

«Нет!»

Николас вскочил с места, все взгляды устремились на него.

– Моя жена пойдет со мной, – проговорил он, стараясь сохранять спокойствие. Страшно и подумать, что может сделать подлая мерзкая женщина, если он отпустит с ней Анжелу. – И так будет всегда. – Кто-то усмехнулся его собственнической натуре. Николас не обратил на это внимания и крепче обнял Анжелу.

– Прижмитесь ко мне, миледи, и пройдем вместе в наши покои.

Она кивнула.

– Вверх по центральной лестнице и налево, милорд.

Многие из челяди и мелких сквайров последовали за ними, желая посмотреть, как супруги лягут в постель. Слышались непристойные шуточки и смех.

– Не слушайте их, мой Ангел, – прошептал Николас.

– Николас, для меня это не ново, уже приходилось переживать подобное раньше.

Он нахмурился.

– Неужели?

– Да. Не тогда, конечно, когда я выходила замуж за Уиндома. Он был слишком молод для церемонии первой брачной ночи, но с лордом Карлисли все обстояло точно так же.

– Понятно, – разочарованно произнес он, вспомнив, что когда-то она принадлежала другому.

– Для ревности нет оснований.

– Нет? Господи, он страдал слабым здоровьем? – Николас поднял Анжелу на руки и понес ее вверх по лестнице.

– Он никогда не носил меня на руках, но так мне нравится больше.

– Правда? – ему льстила возможность сделать так, как нравилось ей, хотя она выказывала слишком большую любовь к грубой силе.

– Видите ли, дорогая, это не обычный прием. Но мне не хочется предоставлять им возможность остаться с вами наедине. Этого я не могу допустить.

– Знаю, – прошептала Анжела, и он нежно поцеловал ее в щеку. Заметив, как призывно полураскрылись ее губы, он что-то невнятно пробормотал.

– В чем дело, Николас? Я слишком тяжелая? – Она смущено зарделась.

– Нет. Просто… – Он остановился у двери, которую предупредительно распахнул кто-то из слуг. – Это ваша спальня? – спросил он.

Анжела утвердительно кивнула. Николас повернулся к толпившимся на лестнице.

– Благодарим вас за любезные проводы. Знаю, вы хотите войти и присутствовать при переодевании ко сну. Но в этом мне помощь не требуется. Так что спасибо и до утра.

Он сказал это с естественной уверенностью, в толпе пронесся оживленный одобрительный шепот. Даже Росс кивнул, неохотно предоставляя этим двоим право наслаждаться друг другом.

– Желаем всем спокойной ночи.

Николас собирался закрыть дверь, но чья-то рука легла на его плечо.

– Подожди, Николас.

Толпа почти разошлась. Аллен Гейнсбридж незаметно вложил что-то прохладное в руку друга.

– Вот, – прошептал он. – Совсем забыл. Ибн дал мне утром, это из твоих личных запасов, ты просил принести. Должен сказать, эта вещь достойна всех прочих красот миледи, – он мягко улыбнулся и поклонился Анжеле.

Николас поблагодарил друга.

– Вы с Девро распределили охрану у ворот и здесь, внутри замка?

– Да, Ник. Можешь не волноваться. Один из моих людей охраняет эту дверь. Люди Девро потом сменят моих. Только преданные нам люди смогут проникнуть в замок. Спите спокойно.

– Благодарю и желаю спокойной ночи, Аллен.

Когда они вошли в покои и закрыли дверь, отгородившись от всего мира, Анжела попыталась разжать кулак Николаса, в котором он держал таинственную вещь, переданную ему Гейнсбриджем.

– Что он вам дал?

Николас облегченно прислонился спиной к двери, почувствовав, наконец, себя в относительной безопасности.

– Вы всегда отличались подобной жадностью?

– Нет! – Она сбросила замысловатый головной убор и восторженно улыбнулась.

Если он сейчас не поцелует эти зовущие губы, то умрет, пронеслось в голове у Николаса.

– Гейнсбридж принес подарок для меня?

– Перестаньте крутиться, я ведь могу вас уронить.

Зеленые глаза сверкнули, как у кошки, крадущейся к сметане.

– Нет, вы этого не сделаете. Так что же у вас в руке, дорогой лорд-муж?

– Закройте глаза.

Она моментально повиновалась.

– Вы разбойник.

– Да, и советую вам не забывать об этом.

– Куда мы направляемся? – спросила она, когда он пронес ее через светелку и прошел в большую спальню, где возвышалось массивное ложе под балдахином. Когда-то она делила его с Кретьеном.

Он опустил ее на пол.

– Не открывайте глаза.

– Что? Что еще? – ее лицо выражало напряженное радостное ожидание, она не отпускала его руку.

– Господи, женщина! Неужели никто никогда не дарил вам подарков?

– Только один раз. Мама дала мне серебряный крест, когда меня отправили в монастырь. Вы хотите преподнести мне подарок, Николас? Да?

Он улыбнулся ее нескрываемому нетерпению. Держа жену одной рукой за талию, он поднял подарок перед глазами. Много лет он не видел этой вещи и, если собирался когда-нибудь ею воспользоваться, то только в качестве выкупа. Странно, но эта бесценная вещь теперь становилась платой за чью-то свободу. Как символично, Дьявол выкупал права своему Ангелу!

Она надула губки.

– О, вы мучаете меня! Можно открыть глаза? Что вы скрываете от меня?

– Спокойно, жена. Вы становитесь маленькой хитрушкой. Больше никогда не стану делать вам подарки.

«О Боже, готов дарить ежечасно…»

– О, Николас, – почти простонала она. – Что у вас в руке? Вы должны сказать мне, а то…

Он положил палец ей на губы, стараясь заставить замолчать.

– Для вас, мой Ангел, у меня есть подарок, достойный самой божественной невесты в мире. – Он надел ожерелье ей через голову и наблюдал, как оно тяжело падало на шею, струилось по ложбинке на груди, такой соблазнительной и округлой, и повисло до самой талии. – Откройте глаза, дорогая.

– О, Николас! – она не верила своим глазам, перебирая пальцами крупные, совершенной формы жемчужины.

– Это бесценный подарок, но и он не может сравниться с вашей красотой.

Анжела онемела от восторга, трогая ожерелье. Она гладила пальцами каждую жемчужину, собирала их в ладонь и снова отпускала. Бусины с цокающим звуком устремлялись вниз. Наконец она обрела способность говорить.

– Как удалось вам достать такую красоту? Откуда оно у вас? – Анжела снова взвесила ожерелье на ладони и уронила вниз, наслаждаясь округлостью жемчужин и их блеском. – Такие красивые. Мне довелось видеть жемчуг, но не такой величины и не такой совершенной формы. О, Николас, для меня это слишком роскошный подарок. Ведь я вам не жена. Вы должны отдать его женщине, которая…

Николас схватил ее руки.

– Вы жена мне. Помните это. Ожерелье по праву принадлежит вам. Трудно найти ему лучшее применение, кроме как отдать единственной совершенной женщине, какую я знаю. В вас столько изящества, эти побрякушки недостаточно хороши для вас.

Потрясенная, она лишь благодарно посмотрела на него.

– Вы ведь не обманете меня, Николас? Никогда не обманете?

– Никогда, если в моей власти будет сказать правду.

– И… вы говорите, эта вещь…

– Клянусь Богом, мой Ангел.

В ее глазах показались слезы. Он крепко прижал ее к себе.

– Дорогая, не плачьте. Пожалуйста, не надо. В жизни есть много другого, над чем стоит проливать слезы, только не над комплиментом вашей красоте. Успокойтесь.

Он целовал ее брови, глаза.

– Не плачьте.

Провел губами по щекам, ощутив соленый след слез.

– Пожалуйста, не плачьте.

Прижался губами к ее губам.

– О, Анжела, не плачьте же.

Он гладил ее бедра, грудь, потом жадно прижал к себе. Только она одна нужна ему, только она может утолить его страсть.

Она обвила его руками, прижимая к себе, шепча ничего не значащие слова. Она требовала… призывала… то, что не должно было случиться.

Николас оторвался от нее, но она, влекомая сверхъестественной силой, снова порывисто прижалась к нему.

– Помоги мне, Господи! Как хорошо держать вас в объятиях!

Она вся дрожала в каком-то экстазе.

– Этот поцелуй оказался не таким, как утром, правда? – пробормотала она, прижимаясь к его груди.

Он задыхался от желания.

– Да. Наш обычный брачный поцелуй стал первым шагом к знакомству.

– А потом… на поляне… Тот показался мне более…

– Страстным, да. Назовем его так. – Жаль, он не мог солгать и должен признаться – ее поцелуи имеют над ним власть. Николас гладил ее волосы.

– А этот последний – в нем столько покоя и уюта. Наверное, есть и другие?

Он избегал смотреть ей в глаза.

– Множество других, какие муж вправе предложить жене. Но вы мне не принадлежите.

Николас оторвал ее от себя и снова вернулся к реальности – зимняя стужа пробирала до костей. Отчаяние в ее глазах требовало положить конец обоюдному истязанию.

– Теперь давайте приготовим постель, нам нужен хороший отдых. Вы с этой стороны. Я с этой. Утром предстоит расправиться с еще двумя вашими поклонниками и поискать истинные доказательства смерти вашего супруга.

Молча она выскользнула из его объятий. С тяжелым сердцем он наблюдал, как она вышла из спальни в светелку.

Николасу хотелось сказать многое. Показать ей, почему им не следует целовать друг друга так страстно… Хотелось вернуть ее, снова услышать ее смех. Он не должен этого делать.

Такие разговоры ни к чему. Анжела не нуждалась в напоминаниях о ее ужасном положении. Он не станет оскорблять ее бесконечными повторениями очевидной истины. И все же, его сущность тосковала по ней, призывала быть мужчиной, а не легендой в дьявольском обличьи.

Но этому не суждено сбыться. Он уже давно поставил крест на земных радостях и не хотел бередить боль несбывшихся надежд.

«А как же твое сердце, Дьявол? Какая судьба ожидает твое разбитое сердце, хозяин ночи?»

Ледяной ураган бился о крепостные стены замка. Николас лежал рядом с неестественно прямо вытянувшейся Анжелой и призывал всю свою решимость и силу воли. Это ему, в конце концов, удалось. Только на сердце оставалось неспокойно.

ГЛАВА 6

Его разбудили рыдания. Кто-то, словно в удушьи, глотал воздух. Он вскочил. Анжела исчезла. Николас сбросил с постели меховые одеяла. Неясный отблеск свечи на каменной стене пробивался из ее светелки. Выхватив из-под подушки кинжал, он осторожно прокрался к двери.

«Если кто-то тронул хоть волос на ее голове, он пригвоздит его к…»

Святой Иисусе!

Она сидела с распущенными волосами, прижав руки ко рту, пытаясь заглушить рыдания, и горестно раскачивалась взад и вперед, словно ей не суждено увидеть завтрашний день. Никто не нападал на нее, никто не обижал. Он оглядел углы. Никакой угрозы.

– Анжела, – шепотом позвал он, выронив кинжал. Подошел, встал рядом на колени. – Дорогая, – он погладил ее шелковое ночное одеяние. Мягкая ткань заструилась меж пальцев.

Анжела вздрогнула и зарыдала еще громче. Николас прижал ее к себе, шепча ласковые слова, пытаясь успокоить.

Она прильнула к нему без слов, отчаянно. Жадно обняла, спрятала лицо на его груди. Но продолжала плакать.

Он провел пальцами по ее спине и бедрам, заметив, как она напряжена. Анжела продолжала безудержно всхлипывать. В страхе за ее здоровье он отстранил ее, держа за плечи. Она вяло подчинилась, словно жизнь оставляла ее.

– О, Николас, пустите меня! – простонала несчастная.

– Взгляните на меня.

Она отрицательно покачала головой.

– Любовь моя, что с вами? – он нежно целовал ее щеки, уголки рта. – Не плачьте, сердце мое. Скажите, в чем дело, я хочу помочь вам.

– Вы не сможете, – она вся дрожала. – Я хотела бы принять вашу помощь, но никто не сможет мне помочь.

Николас пришел в ужас.

– Что с вами? Вы больны? Я знаю много рецептов…

– Мои болезни не лечатся снадобьями.

– Что же это? Вы должны мне сказать. – Он вытер слезы с ее щеки. – И почему вы не спите глубокой ночью?

– Я шила.

– Шила? – он недоуменно заморгал.

Она смогла лишь кивнуть.

– Шила всю ночь. Я говорила, вы, наверное, забыли. Я шью каждую ночь.

У него закружилась голова – слишком резко прервался сон.

– Я не нахожу слов, Анжела. Зачем понадобилось шить этой ночью? Я здесь. Гейнсбридж снабдил меня рыцарскими доспехами. Вам незачем было просыпаться после столь утомительного дня. – Он поднял кусок черного бархата, который она подрубала золотом, и отбросил его на скамью.

– Я не просыпалась. – В его глазах застыл немой вопрос. – Я не засыпала. Вообще плохо сплю. Я… – она закусила губу. – Шью по ночам в надежде отогнать кошмарные сны. Боюсь засыпать – меня преследуют кошмары. Но сегодня даже шитье не помогло.

Она поднялась и подошла к догоравшему в камине огню, видимо, она и зажгла его. В золотых отблесках пламени сквозь тонкую ткань просвечивали очертания ее фигуры.

Она была великолепна. Наверное, сам Бог создал такое совершенство для искушения земных мужчин. Безыскусная в своей невинности, она виделась Николасу такой красавицей, у него даже пересохло во рту. Ему хотелось пить ее всю – ее кожу, упругие соски округлой груди, вкусить запретный плод у лона, где начинались стройные ноги, пить безумно, забыв о всех обстоятельствах, словно сковывавших его цепями.

Он закрыл глаза, сцепил пальцы. Желание боролось с соображениями чести.

– Боюсь, я не совсем понимаю.

Она повернулась, заложив руки за спину. Николас еле сдержал готовый вырваться из груди стон. Теперь стали видны розовые соски, стройная талия и темное пятно, скрывавшее ее женское начало. Такой страсти он никогда не испытывал. Он с трудом отвел глаза.

Анжела продолжала рассказ, заинтересовавший его еще больше.

– Меня одолевают кошмары. Почти каждую ночь, независимо от того, где я сплю и с кем. Я отгоняю демонов рукоделием. В этом деле я достигла больших высот, и многие из моих подданных подтвердят – они гордятся одеждой, сшитой мною для них. – Она печально улыбнулась. – Сегодня мне показалось, будто я могу не бояться кошмаров. Я решила улучить момент и немного поспать. – Она прерывисто вздохнула. – Но я ошиблась. Пыталась заснуть, но на меня нашел страх. Так всегда бывает ночью. Я видела, вы тоже не спали, это немного успокаивало меня. Но когда вы, наконец, закрыли глаза, кошмары пришли снова. Пришлось встать. – Она в отчаянии хрустнула пальцами.

– Ничего не оставалось делать, как снова взяться за шитье, но на этот раз пальцы двигались медленнее, чем обычно. Я все время колола руки, от боли начала плакать…

– Что это за страшные сны, не дающие вам покоя по ночам?

– Ужасные. Отвратительные.

– В этом трудно усомниться, – Николас обнял ее за плечи. – Скажите, что вы видите во сне.

Она тряхнула головой и напомнила ему сцену, когда он собирался преподнести ей подарок. Тогда она весело смеялась и шутила. Николас решил снова рассмешить ее, но сначала он должен отогнать навязчивых демонов.

Он обнял ее за талию, нежно погладил волосы, прижал к себе.

– Скажите, что за видения преследуют вас? Часто, когда рассказываешь о кошмаре, он исчезает. Поделитесь со мной, вам станет легче. Разве я не обещал, я намерен помогать вам во всем!

Она вдруг посмотрела на него широко открытыми глазами, словно решилась выполнить его просьбу.

– Мой Дьявол, клятвы, данные вами сегодня по необходимости, не настоящие. Хотя мне хотелось бы, чтобы все обстояло иначе. Но вы ничем мне не обязаны, вы обещали только избавить меня от врагов. Это очень большая услуга, вам предстоит тяжелая работа.

– Об этом вы не сможете судить, пока не испытаете мой характер на деле, дорогая.

– Вы так добры. Как удалось мерзким людям оправдать зло, причиненное вам? Силы неба должны были восстать против несправедливости.

– Мой Ангел, и вам, и мне известно, как много несправедливости остается безнаказанной. Мой случай один из подобных. Ваш нет. Ни история ваших замужеств, ни это последнее зло. Расскажите мне все, и я сниму тяжесть с вашего сердца.

Анжела снова задумалась, дрожь пробегала по ее телу, но теперь она собралась с силами.

– Мне снятся ужасные вещи, причем они, на самом деле, вполне реальны и соответствуют истине. Все связаны с замужеством. – Она уловила искорку в его взгляде и грустно улыбнулась. – Знаю, это звучит смешно, но я не лгу. Мои ночные кошмары я впервые увидела в пятнадцать лет и позднее… гораздо позднее. Помните, я рассказала за обедом, как отцу удалось заставить меня согласиться на первый брак? Да, эти видения тоже являются мне по ночам, но это еще не все. Видите ли, тогда я чуть не умерла от голода. Вам знакомо это чувство?

Николас кивнул, вспомнив, как ему казалось, будто тысячи насекомых грызут желудок от недостатка пищи, вспомнил, как жаждал хоть каплю воды, когда его бросили в пустыне совсем одного.

– Я плакала там, на женской половине. Обезумела от страха и голода. Слабая и жалкая. Хотелось жить и хотелось умереть.

Все тело ее конвульсивно содрогалось. Он едва удерживал ее, и сердце его сжималось, предчувствуя страшное продолжение этого рассказа. Одним стремительным движением он заключил ее в объятия и перенес на мягкое сидение в нише у окна, на бархатные подушки. Плотные портьеры скрывали их. Там он сел поудобнее, держа ее на руках, растирая ее холодные ноги. Она прильнула к нему доверчиво, словно привыкла сидеть так с давних времен.

– Как вам удалось выйти?

– Я очень ослабела. Он сломил мою волю, я хотела только одного – снова оказаться на свободе, ощутить вкус пищи. Наконец, пришел день, когда я не выдержала и попросила еды и воды. Обещала выйти за малолетнего Уиндома. Так хотелось есть, я бы могла дать любое обещание, ибо… видите ли… в ту ночь я видела первый кошмарный сон. Надо мной кружили страшные чудовища – звери с крыльями, черные, как страшный грех, источавшие пламя из пасти.

– Это чудища ада, – прошептал он, вспомнив собственные кошмарные галлюцинации.

– Да, – она прижалась плотнее. – Вы видели их?

– Когда тело лишают пищи, оно начинает вырабатывать иные средства поддержания жизни, но они не укрепляют рассудок, а, наоборот, могут помутить его.

– Николас, – горестно вздохнула она, гладя его лицо.

Он поцеловал ее трепещущую руку.

– Расскажите о других печалях, дорогая. – Он нежно улыбнулся, глядя в ее широко раскрытые зеленые глаза, в них плескался страх пережитого.

– Так я вышла замуж за Уиндома, но, легко догадаться, я никогда не спала в его постели, поскольку он не подходил по возрасту для исполнения супружеских обязанностей. Хорошо еще, мне не пришлось огорчать этого ребенка своими кошмарами, ибо они меня преследовали долгое время после той страшной ночи, когда я впервые увидела чудовище. В довершение всех бед по ночам стали твориться другие безобразные вещи, приводящие меня в ужас и заставлявшие бояться мужчин, – попойки, кулачные бои, драки в большом зале. Ссоры между графом Уиндомом, его женой и сыном. Однажды ночью после очередного скандала мой малолетний муж прибежал в мои покои, пытаясь скрыться от гнева отца, тот намеревался задать ему порку за какую-то провинность. Свекор сказал, что примет мое заступничество за мужа. Я согласилась, дабы уберечь ребенка от расправы. Мальчика отпустили с миром, а свекор пообещал вернуться на следующий вечер, – она замолчала, собираясь с мыслями.

– Он пришел?

Анжела закрыла глаза, опустила голову.

Николас прижал ее к сердцу, поцеловал в лоб.

– Не скрывайте ничего, мой Ангел. Что сделал этот человек?

– Он пришел, намереваясь склонить меня к сожительству, – она густо покраснела и спрятала лицо на его плече, сгорая от стыда. – По его словам, это стало бы выкупом за спасение сына. Он приблизился ко мне, от него пахло вином… Я начала сопротивляться, бить его. У меня в руках оказались иголки, я использовала их как оружие. Он назвал меня сумасшедшей. В этот момент я действительно помутилась рассудком. Я пообещала ему разорвать его на куски, если он еще раз явится ко мне, и в тот момент, когда он меньше всего будет ожидать этого. Он поверил, ушел и никогда больше не приближался к моей двери.

Николас слушал, затаив дыхание. Наконец он облегченно вздохнул.

– Вы правильно поступили. Он сам сошел с ума – позариться на принадлежащее его сыну! Представляю, какой страшный осадок оставила в вашей душе та ночь.

– Да. Но на этом мои мучения не кончились. Случилось кое-что еще, в том же духе… но гораздо хуже.

Ему хотелось взять на себя всю боль, разрывавшую ее сердце. Он нежно прижал ее, принялся целовать волосы, шею.

– Когда мой муж и его родители заболели и вскоре умерли, я очень горевала. Не из-за графа, конечно, а из-за мальчика и его матери, они хорошо ко мне относились. Я сочла их смерть карой, ниспосланной Богом на весь дом Уиндомов, и на меня в том числе, и гадала, что такого я совершила, чем могла навлечь такое наказание на семью.

– Не мучайте себя, подобные рассуждения далеки от логики, дорогая. Каждый человек несет ответственность только за свои собственные проступки.

– Тогда я не умела рассуждать логично. Теперь мне это лучше удается.

– Отлично. Что помогло вам изменить образ мыслей?

– Произошедшее потом, действительно, изменило мою жизнь. – Она опустила глаза. Задумчиво провела пальцем по его руке, сжимавшей ее ладонь. – Когда отслужили панихиду по Уиндомам и я оплакивала их, отец и его два брата приехали сюда. Они вели себя очень любезно. По-доброму. Мне так редко приходилось видеть доброту, особенно со стороны мужчин. Их новое отношение удивило меня и успокоило. Они попросили меня вернуться на время домой. Мне надо оправиться от потери, так сказал отец. Я поверила и вернулась с ними в Ланкастер. Там я пробыла два месяца, и в течение этого времени он хорошо относился ко мне. Потом однажды поздно вечером позвал меня в свои покои и высказал свою волю.

Она замолчала, тяжело дыша.

– И что же он сказал?

– Он снова предлагал мне выйти замуж. Наверное, в этот миг мое сознание помутилось. Только сумасшедший может думать, будто я когда-нибудь соглашусь снова выйти замуж, сказала я ему. Но он не слушал меня. По его словам, я должна сочетаться браком, к тому же, весьма скоро, такова его воля. Я повернулась и направилась к двери, замыслив вернуться в Уиндом. Он послал своих людей в погоню, меня схватили. Затем он… – Она проглотила комок в горле и попыталась вскочить, но Николас крепко держал ее, как научился, послужив пять лет в армии Чингисхана.

– Расскажите все, дорогая. Сейчас. Быстро. Мы излечим вас от этой болезни, вас больше не станут преследовать кошмары.

– О, Боже, Николас, он заточил меня в подвал, в темницу!

«Христос содрогнулся от этой жестокости».

– Его люди схватили меня за руки и за ноги и потащили в яму. Очень старую. Вонючую. Совсем без света. Без пищи. Снова… меня снова морили голодом. Но на этот раз он, к тому же, напустил на меня пауков и червей.

Ее ногти впились в его плечи. Зрачки расширились, как у безумной. Она дрожала, как осиновый лист на ветру, вспоминая пережитый страх и ужас.

– Один раз в день открывалась дверь, и он смотрел на меня, держа высоко в руке свечу. Обещал освободить из заточения, если я соглашусь выйти замуж за его друга Кретьена Форестера. Я посылала его к черту, в ад. Он говорил, ад – это то место, где я нахожусь. И закрывал дверь, предоставляя мне умирать голодной смертью. Тогда я выглядела не так, как сейчас. Я превратилась в изможденное, грязное и полубезумное существо. Голодная и съедаемая заживо тысячами насекомых, сползшихся со всех концов в надежде полакомиться моей плотью.

Николасу хотелось закричать и умолять ее прекратить рассказывать. Но он понимал, Анжела не говорила о своих испытаниях ни одной живой душе. Она должна избавиться от ночных видений, а для этого нужно рассказывать все или больше никогда не знать покоя.

– Как вам удалось выжить?

– Не знаю. Но должна сказать, мне явилось видение, хотя я не уверена, случилось ли это на самом деле или я бредила. Мне явилась женщина, мой ангел, женщина, хранившая меня, – Анжела светло улыбнулась.

– Она пришла ко мне и сказала, будто я рождена для счастья и большой любви. Мое предназначение не эти муки и пытки, а нечто другое. Если я соберусь с силами и не потеряю надежду, меня ожидает большая радость. Теперь я не могу сказать, поверила ли ей, я лишь спросила себя, согласна ли так просто умереть, это я помню. И знаете, что я поняла, Николас?

– Я поняла в этой грязной вонючей яме, как люблю жизнь, хотя видела в ней мало радости. Люблю восход солнца, шелест молодой листвы деревьев, весенний светлый дождь. Люблю соколиную охоту и рукоделие. Я поняла, как хочу жить, наслаждаться природой, хотя у меня никогда не было друга, с кем я могла бы поделиться этими впечатлениями. Только Бог, но и Он часто отворачивался от меня. Я не могла согласиться на смерть, поэтому выбрала жизнь. Сказала моему ангелу-хранителю, что выйду замуж за Кретьена. Мне уже виделось, будто этот брак окажется более счастливым, чем предыдущий. Попросила позвать отца. Он пришел, выслушал меня и отвез к новому мужу.

– Странно, но брак с Кретьеном оказался лучше, чем я могла себе представить. Он вел себя галантно и предупредительно. Относился ко мне, как друг. Никто не угрожал мне. У Кретьена никто не собирался оспаривать права на женитьбу. Я не видела ни драк, ни потасовок. Конечно, от жителей окрестных деревень я слышала, какие жестокости творили в округе люди Кретьена, но остановить их я не могла. Ведь я всего лишь женщина, просто жена. О, я стала богатой, наследницей Уиндома к тому же, но и только.

И вдруг, однажды ночью, как раз, когда я почти уверилась, будто обещанные мне радости это и есть жизнь с Кретьеном, он умер. Хуже – его убили, в собственной постели. И Юджин Делигер посмел обвинить в убийстве меня. А его люди поддержали обвинение.

Анжела смотрела куда-то вдаль, не видя ничего вокруг.

– Теперь вам понятно, почему мне ненавистна ночь. Я не могу спать. Вновь переживаю все страхи и мучения.

– Да, дорогая, теперь мне все понятно. Ваша история наводит на меня ужас. Но послушайте меня. Вам нужно отдохнуть, залечить раны. Сейчас вам лучше поспать. Я посижу рядом с вами, и ни один демон не посмеет нарушить ваш покой, можете на меня положиться.

Анжела задумчиво посмотрела ему в глаза.

– Верю в вас, как ни в кого никогда не верила, мой Дьявол.

Николас притянул ее к себе.

– Так вы ляжете спать, дорогая? Я просто обниму вас, и все страхи уйдут.

– А целовать меня станете?

Он опустил голову.

– Видите ли, дорогая, если я начну целовать вас, то не смогу сдержать иных желаний, мучающих меня. Для многих я, может быть, Полуночный Дьявол, но здесь, с вами, я просто мужчина.

– А что, если я поцелую вас?

Прежде, чем он успел возразить, Анжела прильнула к его губам.

– Хочу посмотреть, явилось ли ощущение от ваших поцелуев игрой воображения или реальностью. И раз уж я начинаю первая, вам нечего бояться нарушить кодекс чести.

– Целовать вас, Ангел, это наслаждение и, одновременно, мучение. Вы вдова и должны понимать, поцелуи – прелюдия к акту любви между мужчиной и женщиной.

Она внезапно освободилась из его объятий. Печально соскользнула на пол, дрожащими руками взяла шитье.

Сердце его сжалось от боли, она сумела поколебать его решимость. В конце концов, она просит лишь выполнить ее просьбу. Николас уже давно научился обуздывать низменные инстинкты и доставлять женщине изысканные удовольствия и блаженство.

Он взял ее руки в свои, пытаясь успокоить дрожь, поднес их к губам, нежно целовал ладони. Если бы он мог поцелуями развеять ее печаль, ее страшные воспоминания, он бы с радостью сделал это.

Николас обвил ее руки вокруг своей шеи, прижал к себе, посадил на колени. Анжела ждала, едва дыша.

Он приподнял ее лицо, ее губы раскрылись, обещая неслыханное наслаждение. Провел пальцем по ее губам, она затрепетала, как пичужка, прижимаясь бедрами к его ногам. Он подумал, понимает ли она, насколько откровенен этот жест. Она желала его так же сильно и самозабвенно, как он желал ее.

Его поцелуи для нее, возможно, казались, обычным явлением, но для него они открывали тысячи новых ощущений и обещали еще более острые переживания, которые она в состоянии ему подарить. Это Николас знал наверняка.

Знал, но, да помоги ему, Господи, делал вид, будто не знает. Ибо пойти сейчас навстречу ее желаниям означало для него потерять покой навсегда. Уступить ей значило получить вознаграждение такое, какое не в силах дать ни одно воздержание, даже если оно преследует святые цели. Да, он поцелует ее, но постарается сорвать все радости, дарованные смертному, с ее губ.

– Вы самая красивая женщина. Ваши губы как лепестки диковинного цветка и созданы для восхищения. Ими можно упиваться.

Анжела замерла, зачарованная.

– Ваша кожа так нежна, приятнее и нежнее роскошных китайских шелков.

Она затрепетала.

– Да, – произнес он, видя, как задрожали ее ресницы от желания. – Ваша волшебная кожа способна заставить любого мужчину забыть о благородных намерениях. Именно это испытываю сейчас я, мой Ангел.

Он пристально смотрел в изумрудные озера ее глаз и тонул в них.

– Вы вливаете в меня новые силы, и взамен вы должны найти во мне новый смысл жизни, – проговорил он еле слышно, втягивая губами ее горячее дыхание.

Анжела повторила его движение. Николас легонько поцеловал ее в губы.

Она призывно прошептала его имя.

– О, дорогая, – говорил он, почти не отрывая своих губ от нее. – Вы хотели поцелуй, я не отказал в вашем желании. Это для начала. Отсрочить удовольствие – значит, сильнее разжечь пламя.

– Никогда не думала, что смогу так страстно желать мужчину. – Она говорила низким грудным голосом, прерывающимся от волнения.

– Я тоже, прелестный цветок. Приоткройте ваши лепестки. Покажите мне, что за секреты за ними скрываются. Да, вот так.

Николас легонько укусил ее за прелестную мочку точеного ушка.

Она протестующе застонала и забилась в его объятиях.

Тогда он положил ее на подушки, нежно обхватил руками ее лицо и лег на нее.

Анжела извивалась под его пульсирующим телом в агонии желания, разгоравшемся в них обоих все неистовее.

– Скажите теперь, как сильно вы хотите меня, мой Ангел.