Текст книги "Прежде чем их повесят"

Автор книги: Джо Аберкромби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Девятипалый скрестил руки на груди.

– Хоть бы раз у меня получилось захватить кого-нибудь врасплох, – пробормотал он.

– Там наверху еще парочка людей! – прокричал Финниус. – Они метко стреляют, и оружие у них наготове. – (Джезаль уже видел на фоне бледного неба силуэты стрелков и изогнутые очертания луков.) – Так что сами видите, дальше по этой дороге вы не пройдете!

Байяз развел руками:

– Может быть, мы как-нибудь договоримся? Вам стоит только назвать свою цену, и…

– Нам не нужны деньги, старик, и ты сильно обидел меня этим предложением! Мы солдаты, а не грабители! Мне приказано разыскать кое-каких людей – людей, блуждающих в глуши, вдали от наезженных дорог. Лысый старикан, при нем болезненный парнишка, да еще надутый болван из Союза, шлюха с изрезанным лицом и горилла-северянин! Вам случаем не попадались такие?

– Если шлюха – это я, – прокричал Девятипалый, – кто тогда северянин?

Джезаль сморщился: «Не шути, только не шути…»

Однако Финниус лишь расхохотался.

– Мне не сказали, что ты шутник. Будем считать, нам повезло – по крайней мере до тех пор, пока мы тебя не прикончим. А где еще один? Где навигатор?

– Понятия не имею, – буркнул Байяз. – А жаль! Если кого-то и стоит прикончить, так это его.

– Не огорчайся, мы с ним еще встретимся. – Финниус весело рассмеялся, а его люди ухмыльнулись, теребя свои луки. – Итак, если вы любезно отдадите ваше оружие вот этим парням, мы успеем связать вас и вернуться в Дармиум еще до ночи.

– А что будет, когда мы придем туда?

Финниус беззаботно пожал плечами.

– Это меня не касается. Я не задаю вопросов императору, а вы не задавайте вопросов мне. Тогда никого из нас не освежуют заживо. Ты понял, о чем я, старикан?

– Трудно не понять. Но я боюсь, что Дармиум нам совсем не по пути.

– У тебя что, с головой не в порядке? – воскликнул Финниус.

Один из воинов шагнул вперед и схватил лошадь Байяза за уздечку.

– Ну хватит! – прорычал он.

Джезаль снова ощутил то жуткое чувство в животе. Воздух вокруг плеч Байяза задрожал, словно над раскаленным горном. Воин нахмурился и открыл рот, чтобы заговорить. Но его лицо вдруг стало плоским, а потом голова взорвалась – и он исчез, как будто невидимый гигантский палец щелчком отбросил его в сторону. Не успел даже вскрикнуть.

То же самое произошло с теми, кто стоял за его спиной. Четыре искалеченных тела, обломки серого древесного ствола и огромная масса земли вперемешку с обломками скал сорвались с места, взлетели в воздух и разбились о стену ущелья в сотне шагов отсюда с таким звуком, словно обрушился дом.

Джезаль разинул рот и застыл на месте. Все это произошло в одно кошмарное мгновение. Секунду назад пять человек стояли перед ним, а в следующий миг они превратились в груду растерзанного мяса посреди оседающих обломков. Где-то за спиной Джезаль услышал гудение тетивы. Раздался вопль, и вниз с края ущелья рухнуло тело, ударилось об отвесную скалу и шлепнулось, как тряпка, лицом в ручей.

– Вперед! – вскричал Байяз, но Джезаль так и сидел в седле, разинув рот.

Воздух вокруг мага по-прежнему дрожал, и эта дрожь усиливалась. Скалы за его спиной расплывались и рябили, словно камни на дне ручья. Старик нахмурился и посмотрел на свои руки.

– Нет… – пробормотал он, поворачивая ладони перед собой. Устилавшие землю бурые листья поднялись в воздух, кружась и трепеща, как от ветра.

– Нет, – сказал Байяз, широко раскрывая глаза.

Все его тело затряслось. Джезаль ахнул, когда разбросанные камни оторвались от земли и вне всякой разумной логики взлетели вверх. От кустов с резкими щелчками отламывались ветки, пучки травы отрывались от скал. Куртка Джезаля хлопала и шуршала, вздымаемая вверх какой-то невидимой силой.

– Нет! – вскричал Байяз, и его плечи сгорбились, стиснутые внезапной судорогой.

Дерево, стоявшее поодаль, с оглушительным треском раскололось надвое, и ливень щепок взвился в воздух. Кто-то что-то кричал, но Джезаль ничего не слышал. Его лошадь сдала назад, и у него не хватило ловкости удержаться. Он упал, ударившись спиной о землю, а все ущелье мерцало, дрожало, вибрировало вокруг него.

Голова Байяза резко откинулась назад, одна рука простерлась вверх, хватая воздух скрюченными пальцами. Камень величиной с человеческую голову пролетел мимо лица Джезаля и разбился вдребезги о валун. Воздух наполнился ураганом из мусора, мимо летели куски дерева, каменные осколки, комки почвы, обломки предметов. У Джезаля звенело в ушах от ужасающего грохота, дребезга, воя. Он бросился на живот, накрыл руками голову и крепко зажмурил глаза.

Он вспомнил своих друзей – Веста, Челенгорма, Каспу, даже лейтенанта Бринта. Он вспомнил свою семью и дом, отца и братьев. Он вспомнил Арди. Если он доживет до новой встречи с ними, он станет другим, он станет лучше. Он беззвучно поклялся в этом самому себе дрожащими губами, когда противоестественный ветер раздирал ущелье на части. Он больше не будет таким самовлюбленным, тщеславным, ленивым. Он станет хорошим другом и хорошим сыном – если только выживет. Если только выживет. Если только…

Он услышал свое испуганное дыхание – быстрые, судорожные вдохи и выдохи – и гул крови в ушах… Шум стих.

Джезаль открыл глаза. Убрал руки от головы, и с них посыпался дождь из мелких осколков и земли. В ущелье кружились оседающие на землю листья, стеной стояла удушливая пыль. Поодаль Джезаль увидел Девятипалого, по его грязному лицу текла красная струйка крови из пореза на лбу. Северянин медленно отступал в сторону. В его руке был обнаженный меч. Лицом к нему стоял один из тех, кто перегородил ущелье у них за спиной, – высокий, с копной рыжих волос. Логен и этот воин кружили друг напротив друга. Джезаль глядел на них, стоя на коленях. У него мелькнула мысль, что он должен вмешаться, однако он не имел представления, как это сделать.

Рыжеволосый внезапно прыгнул вперед и взметнул над головой меч. Он действовал быстро, но Девятипалый был быстрее. Северянин отступил в сторону, пропустив свистящий клинок в паре дюймов от своего лица, и затем полоснул противника по животу. Рыжеволосый охнул и сделал пару спотыкающихся шагов. Тяжелый меч Девятипалого с глухим треском врубился ему в затылок. Рыжеволосый воин запнулся и рухнул лицом вперед; кровь, пузырясь, хлынула из разверстой раны в черепе. Джезаль смотрел, как она растекается возле трупа, медленно просачиваясь сквозь пыль. Широкая темная лужа понемногу впитывалась в грязь и рассыпанную почву на дне ущелья. Никакого второго касания. Никаких трех уколов подряд.

Потом он услышал какое-то шарканье и пыхтение, поднял голову и увидел, что Девятипалый уже крепко сцепился с другим воином, здоровенным верзилой. Оба рычали и рвали друг друга, стараясь завладеть ножом. Джезаль смотрел на них, выпучив глаза. Когда это успело произойти?

– Коли его! – крикнул Девятипалый, силясь разорвать захват противника. – Коли, мать твою!

Джезаль стоял на коленях, уставившись на них снизу вверх. Одна его рука вцепилась в рукоять длинной шпаги, как в последний пучок травы на краю обрыва, другая безвольно болталась.

Раздался тихий тупой удар. Здоровяк крякнул. Из его бока торчала стрела. Еще удар. Вторая стрела. Тут же появилась и третья, вплотную к двум другим. Здоровяк медленно выскользнул из объятий Девятипалого и опустился на колени, кашляя и стеная. Он пополз в сторону Джезаля, потом медленно откинулся назад, скривившись и издав странный хнычущий звук. Потом он распластался на дороге; три стрелы торчали из его тела, как камыши на озерной отмели. Он затих.

– Что там с этим подонком Финниусом?

– Ушел.

– Он приведет других!

– Я могла разобраться либо с ним, либо вот с этим.

– Этот был мой!

– Ну конечно. Если бы ты продержал его еще год, Луфар наконец-то догадался бы вытащить меч.

Странные слова, не имеющие к нему никакого отношения. Джезаль, пошатываясь, медленно поднялся на ноги. Во рту у него пересохло, колени подгибались, в ушах звенело. Байяз лежал на спине посреди дороги в нескольких шагах от него, рядом стоял на коленях ученик. Один глаз волшебника был закрыт, второй слегка приоткрыт, веко подергивалось, открывая узкую полоску белка.

– Ты уже можешь ее отпустить.

Джезаль взглянул вниз: его рука по-прежнему сжимала рукоять шпаги, так что побелели костяшки. Он приказал своим пальцам разжаться, и они медленно повиновались, где-то там, вдалеке. Ладонь болела от усилия. Джезаль ощутил на плече тяжелую руку.

– Ты в порядке? – Голос Девятипалого.

– А?

– Тебя ранило?

Джезаль осмотрел себя, глупо повертел ладони перед глазами. Много грязи, но крови нет.

– Кажется, нет.

– Это хорошо. Лошади сбежали. И кто их будет винить? Если бы у меня были четыре ноги, я бы сейчас уже проскакал полпути к морю.

– Что?

– Почему бы тебе не поймать их?

– А кто назначил тебя командиром?

Девятипалый слегка сдвинул тяжелые брови. Джезаль внезапно осознал, что они стоят очень близко друг к другу и ладонь северянина по-прежнему лежит на его плече. Она просто спокойно лежала там, но он ощущал через куртку ее мощь, и было ясно, что у северянина хватит сил, чтобы оторвать Джезалю руку. Черт побери этот болтливый язык, вечно из-за него влипаешь в переделки! Джезаль ожидал по меньшей мере удара в лицо, если не пролома в черепе, но Девятипалый только задумчиво поджал губы и сказал:

– Мы с тобой очень разные, ты и я. Не похожи по всем статьям. Я вижу, ты не особенно уважаешь таких, как я, или именно меня, и я тебя в этом не виню. Видят мертвые, у меня есть свои недостатки, и я об этом знаю. Ты считаешь себя умником, а меня глупцом – как знать, может быть, ты прав. Наверняка есть целая куча вещей, про которые ты знаешь больше меня. Но когда дело доходит до драки – прости, но мало у кого в этом деле больше опыта, чем у меня. Не в обиду будет сказано, мы оба знаем, что ты не таков. Никто не назначал меня командиром, просто кто-то должен за это взяться. – Он подступил еще ближе и огромной лапищей сжал плечо Джезаля, почти как отец, подбадривая и угрожая одновременно. – Что-то не так?

Джезаль немного поразмыслил. Он был не в лучшей форме, и события последних нескольких минут наглядно продемонстрировали, насколько. Опустив глаза, он взглянул на человека, которого Девятипалый только что убил, на зияющую дыру в его затылке. Возможно, именно сейчас лучше просто сделать то, что ему говорят.

– Да нет, все в порядке, – ответил Джезаль.

– Ну и отлично! – Девятипалый ухмыльнулся, хлопнул его по плечу и отпустил. – Лошадей все-таки надо поймать, и сдается мне, эта работа как раз для тебя.

Джезаль кивнул и, спотыкаясь, побрел их искать.

Тысяча Слов

Творилось что-то странное, без сомнений. Полковник Глокта попытался пошевелить конечностями, но оказалось, что он не может двигаться. Ослепительное солнце светило ему прямо в глаза.

– Мы разбили гурков? – спросил он.

– Ну разумеется, – ответил хаддиш Кадия, появившийся в поле зрения Глокты. – С божьей помощью мы предали их мечу. Перерезали как баранов!

Старый туземец держал в руке и поедал оторванную человеческую кисть. Он уже покончил с парочкой пальцев.

Глокта поднял руку, но на месте кисти у него оказался лишь кровавый обрубок, обгрызенный около запястья.

– Готов поклясться, – пробормотал полковник, – что вы едите мою руку!

Кадия расплылся в улыбке.

– И она просто восхитительна! От души вас поздравляю.

– Совершенно восхитительна, – пробормотал генерал Виссбрук, забирая кисть у Кадии и сдирая с нее зубами лоскут плоти. – Должно быть, все дело в том, что в молодости вы занимались фехтованием.

Его пухлое улыбающееся лицо было перемазано кровью.

– Да, конечно, дело в фехтовании, – сказал Глокта. – Я рад, что вам нравится.

Тем не менее все это казалось ему немного странным.

– Нравится, нравится! – воскликнул Вюрмс. Обеими руками он держал обглоданную ступню Глокты, словно ломтик дыни, изящно отщипывая зубами по кусочку. – Мы в восторге, все четверо! На вкус как жареная свинина!

– Как пикантный сыр! – крикнул Виссбрук.

– Как сладкий мед! – проворковал Кадия, посыпая солью живот Глокты.

– Как сладкий банковский счет, – промурлыкал голос магистра Эйдер откуда-то снизу.

Глокта привстал, опершись на локоть.

– Эй, что это вы там делаете?

Она подняла голову и улыбнулась ему.

– Вы взяли мои кольца. Самое малое, что вы можете сделать, это дать мне что-нибудь взамен.

Ее зубы, как крошечные кинжалы, глубоко погрузились в его правую голень, отделив аккуратный кусочек мяса. Она принялась жадно слизывать хлынувшую из раны кровь.

Полковник Глокта поднял брови.

– Вы, разумеется, правы. Совершенно правы.

На самом деле это было совсем не так больно, как можно было ожидать, но эта поза истощила его силы. Он снова упал на песок и остался лежать, глядя в голубое небо.

– Все вы совершенно правы.

Магистр уже добралась до его ляжки.

– Ой, – хихикнул полковник, – щекотно!

«Какое наслаждение, – думал он, – быть съеденным этой прекрасной женщиной!»

– Немного левее, – пробормотал он, закрывая глаза, – чуть-чуть левее…

Мучительно дернувшись, Глокта сел на кровати. Его спина изогнулась, как туго натянутый лук, левая нога дрожала под влажным одеялом, острая судорога завязывала узлами высохшие мышцы. Он прикусил оставшимися зубами губу, чтобы не завопить. Его дыхание шумно и тяжело вырывалось через нос, лицо исказилось от отчаянного усилия справиться с болью.

Когда ему уже казалось, что нога вот-вот разорвется на части, мускулы внезапно расслабились, и Глокта рухнул назад в сырую постель. Он лежал, тяжело дыша.

«Черт бы подрал эти проклятые сны!»

Каждая клетка его тела болела, все члены ослабли, дрожали и истекали холодным потом. Он нахмурился, глядя в темноту. Комнату наполнял странный звук – какой-то шелест или шорох.

«Что это?»

Медленно, осторожно он перевернулся на живот и слез с кровати, проковылял к окну и выглянул наружу.

Город за пределами его комнаты как будто исчез. С небес спустилась серая завеса, отрезав его от остального мира.

«Дождь».

Дождь барабанил по подоконнику, крупные капли разбивались в мелкие брызги, дышали в комнату холодным туманом, увлажняли ковер под окном и занавески по бокам, освежали липкую кожу Глокты.

«Дождь».

Он уже забыл, что так бывает.

Его осветила вспышка – где-то в отдалении ударила молния. На мгновение показались шпили Великого храма, словно вырезанные черным контуром в шелестящей пелене, затем тьма снова сомкнулась, сопровождаемая длинным гневным бормотанием далекого грома. Глокта высунул руку из окна и ощутил холодную дробь дождя на своей коже. Странное, незнакомое ощущение.

– Надо же, – пробормотал он.

– Да, вот и первые ливни.

Глокта едва не поперхнулся. Он стремительно развернулся, потерял равновесие и ухватился за мокрый подоконник. В комнате было темно, как в яме. Невозможно понять, откуда донесся голос.

«Или мне мерещится? Может быть, я все еще сплю?»

– Возвышенный момент. Кажется, будто мир снова возрождается к жизни.

Сердце Глокты застыло в груди. Голос был мужской, глубокий и звучный.

«Тот, кто убрал Давуста? И теперь готовится убрать меня?»

Комната осветилась новой ослепительной вспышкой. Говоривший сидел на ковре, скрестив ноги, – чернокожий старик с длинными волосами.

«Между мной и дверью. Мимо не пройти, даже если бы я умел бегать получше, чем сейчас».

Свет исчез так же внезапно, как появился, но образ остался, словно выжженный на сетчатке Глокты. Затем раздался удар грома, расколовший небо и гулко отразившийся в темной просторной комнате.

«Никто не услышит мои отчаянные крики о помощи. Даже если бы кому-то было до меня дело».

– Кто ты такой, черт подери? – От потрясения голос Глокты прозвучал высоко и тонко.

– Юлвей, так меня зовут. Тебе не нужно тревожиться.

– Не нужно тревожиться? Ты шутишь, черт подери?!

– Если бы у меня было намерение убить тебя, ты бы умер во сне. Впрочем, я бы оставил тело.

– Уже утешает.

Глокта лихорадочно соображал, до каких предметов в комнате он сумеет дотянуться.

«Я бы мог добраться до расписного чайника на столе. – Он чуть не рассмеялся. – И что дальше? Предложить ему чаю? Здесь нечем сражаться, даже будь я гораздо более ловким бойцом, чем сейчас».

– Как ты проник внутрь?

– У меня свои способы. С их помощью я уже пересек великую пустыню, никем не замеченный прошел по оживленной дороге из Шаффы, миновал воинство гурков и вступил в город.

– И ведь подумать только, ты мог бы просто постучать!

– Когда стучишь в двери, тебе не всегда открывают.

Глокта напряженно всматривался во мрак, но не мог разглядеть ничего, кроме расплывчатых контуров мебели и арочных проемов других окон. Дождь барабанил по подоконнику снаружи, тихо шелестел внизу по городским крышам. Как раз когда Глокта уже начал думать, что этот сон закончился, голос раздался снова.

– Я следил за гурками на протяжении многих лет. Такова порученная мне задача. Наказание за ту роль, которую я сыграл в расколе моего ордена.

– Твоего ордена?

– Ордена магов. Я четвертый из двенадцати учеников Иувина.

«Маг. Я мог бы догадаться. Такой же маг, как старый лысый смутьян Байяз, а от него я не дождался ничего, кроме беспокойства. Словно мало мне забот с политикой и предательствами! Теперь добавились сказки и суеверия. Но я, кажется, все-таки переживу эту ночь».

– Так ты, значит, маг? Вот как. Прошу прощения, если я не буду изображать восторг. Все мои дела с твоим орденом оказывались в лучшем случае пустой тратой времени.

– Тогда, возможно, мне удастся исправить твое мнение о нас. Я принес тебе кое-какие сведения.

– Бесплатно?

– На этот раз – да. Гурки перемещают силы. Пять их золотых штандартов собираются проникнуть на полуостров сегодня ночью под прикрытием грозы. Двадцать тысяч копий и большие осадные машины. Еще пять штандартов ждут за холмами, но и это не все. Дороги от Шаффы до Уль-Хатифа, от Уль-Хатифа до Далеппы и от Далеппы до моря сплошь забиты солдатами. Император собирает свои силы. Весь Юг зашевелился. Рекруты из Кадира и Давы, дикие наездники из Яштавита, свирепые дикари из джунглей Шамира, где мужчины и женщины сражаются бок о бок, – все направляются к северу. Идут сюда, чтобы сражаться за императора.

– Такая сила, и все лишь для того, чтобы захватить Дагоску?

– Больше того – император выстроил флот. Сотню больших кораблей.

– Гурки не моряки. Над морями властвует Союз.

– Мир меняется, и ты либо изменишься вместе с ним, либо будешь сметен с лица земли. Эта война не будет похожа на предыдущую. Кхалюль посылает своих собственных солдат, армию, которую готовил много лет. Ворота великого храма-крепости Саркант – там, высоко в бесплодных горах – открылись. Я видел это. Выступает сам Мамун, трижды благословенный и трижды проклятый, плод пустыни, первый ученик Кхалюля. Они вместе нарушили второй закон, вместе поедали человеческую плоть. За ним идет Тысяча Слов – все едоки, ученики Кхалюля, взращенные для битв, выкормленные за эти долгие годы, адепты боевых дисциплин и высокого искусства. Такая опасность не вставала над миром с древних времен, когда Иувин боролся с Канедиасом. Или с тех пор, когда Гластрод прикоснулся к другой стороне, чтобы открыть ворота в нижний мир.

«И так далее, и тому подобное. Жаль. Вначале он показался мне на удивление здравомыслящим для мага».

– Ты хотел дать мне сведения? Тогда оставь свои сказки и скажи, что случилось с Давустом.

– Здесь был едок. Я чую его запах. Обитатель теней, чья единственная цель – уничтожать тех, кто противостоит пророку.

«И меня в первую очередь?»

– Твой предшественник не покидал этих покоев. Едок забрал его, чтобы обезопасить изменника, работающего внутри города.

«Вот! Теперь мы говорим на моем языке».

– Кто этот изменник? – Голос Глокты звучал нетерпеливо, пронзительно и резко даже для его собственного уха.

– Я не прорицатель, калека, и даже если бы я мог дать тебе ответ, разве ты бы мне поверил? Каждый должен учиться со своей скоростью.

– Ба! – раздраженно воскликнул Глокта. – Ты прямо как Байяз. Вы говорите, говорите, говорите, и в конце концов оказывается, что вы не сказали ничего! Едоки? Все это чушь, старые басни!

– Басни? Разве Байяз не брал тебя с собой в Дом Делателя?

Глокта сглотнул, крепко вцепившись дрожащей рукой во влажный камень подоконника.

– Ты все еще не веришь мне? Ты медленно учишься, калека. Разве я не видел, как стекаются к Сарканту рабы из всех стран, завоеванных гурками? Разве я не видел, как их бесчисленные колонны загоняют в горы? Все для того, чтобы кормить Кхалюля и его учеников, чтобы все больше и больше увеличивать их могущество! Преступление против Бога! Нарушение второго закона, начертанного огненными буквами рукой самого Эуса! Ты не веришь мне, и, возможно, с твоей стороны мудро не верить мне. Но с первым светом ты увидишь, что гурки здесь. Ты насчитаешь пять штандартов и поймешь, что я сказал правду.

– Кто предатель? – прошипел Глокта. – Ответь, негодяй, хватит загадок!

Тишина. Шум дождя, журчание воды, шелест ветра в занавесях возле окна. Разряд молнии осветил каждый уголок в комнате. Ковер был пуст. Юлвей исчез.

Воинство гурков медленно продвигалось вперед пятью огромными колоннами – две впереди, три с тыла, – перекрывая весь перешеек от моря до моря. Они двигались согласованно, не нарушая четкого строя, под гулкое буханье огромных барабанов, шеренга за шеренгой, и звук их одновременно опускающихся сапог был подобен далекому грому в прошедшую ночь. Солнце уже успело слизать все следы прошедшего дождя и теперь сверкало зеркальным блеском на тысячах шлемов, тысячах щитов, тысячах мечей, на сияющих наконечниках стрел и панцирях. Целый лес блестящих копий неуклонно продвигался вперед – безжалостный, неутомимый, неодолимый прилив людского моря.

Солдаты Союза были расставлены цепочкой по верху городской стены. Они сидели на корточках за парапетом, сжимая свои арбалеты и нервно поглядывая на надвигающееся войско. Глокта чувствовал их страх.

«И кто может их винить? На каждого уже сейчас приходится по десять гурков».

Здесь, наверху, на ветру, не рокотали барабаны, не звучали приказы, не было поспешных приготовлений. Здесь стояла тишина.

– Пришли, значит, – проговорил Никомо Коска, с широкой улыбкой глядя на открывающееся перед ним зрелище. Он один не выказывал никакого страха.

«У него либо очень крепкие нервы, либо очень слабое воображение. Такое впечатление, что ему все равно – бездельничать в притоне или ожидать смерти».

Коска поставил одну ногу на парапет, в его руке болталась полупустая бутылка. На бой наемник оделся почти так же, как на пьянку: те же расползающиеся сапоги, те же протертые штаны. Единственной уступкой, которую он сделал для поля брани, была черная кираса, спереди и сзади украшенная травленым золотым орнаментом. Кираса тоже знавала лучшие дни – эмаль облезла, заклепки покрылись ржавчиной.

«Однако когда-то это было настоящее произведение искусства».

– Отличные у вас доспехи, как я погляжу.

– Какие? А, это… – Коска глянул на свою кирасу. – Ну, возможно, в свое время так и было, но за годы они сильно поизносились. Слишком часто мокли под дождем. Это дар великой герцогини Сефелины Осприйской в награду за победу над армией Сипани в пятимесячной войне. Был преподнесен вкупе с заверениями в вечной дружбе.

– Хорошо, когда у тебя есть друзья.

– Да не особенно. В ту же самую ночь она подослала ко мне убийц. Мои победы сделали меня слишком популярным среди ее подданных. Сефелина побоялась, что я попытаюсь захватить власть. Мне подсыпали яд в вино. – Коска надолго приложился к бутылке. – Моя любовница погибла, а мне пришлось бежать, не взяв с собой почти ничего, кроме этой чертовой кирасы, и наниматься на работу к принцу Сипани. Старый негодяй платил мне вдвое меньше, но я смог повести его армию против герцогини и увидеть, как отравили ее саму. – Он нахмурился. – Лицо у нее стало голубым. Ярко-голубым, представляете?.. Никогда не стремитесь к особой популярности, мой вам совет.

Глокта хмыкнул.

– Чрезмерная популярность едва ли является самой насущной из моих забот.

Виссбрук громко откашлялся, недовольный тем, что на него не обращают внимания. Он указал на бесконечные ряды войск, марширующие вдоль перешейка:

– Наставник, гурки приближаются.

«Правда? А я и не заметил!»

– Даете ли вы мне разрешение затопить ров?

«Ах да, ну как же, это миг твоей славы».

– Хорошо, начинайте.

С чрезвычайно важным видом Виссбрук прошагал к парапету. Он медленно поднял руку и театральным жестом рубанул ею по воздуху. Где-то внизу, вне поля зрения, щелкнули бичи, и десятки мулов налегли на веревки. До верха стены донесся жалобный визг дерева под большим давлением, затем скрип и треск, когда подались заплоты, и, наконец, грозный грохот – огромная масса соленой воды прорвалась с обоих концов и хлынула в глубокий ров, взбивая белую пену. Два потока встретились прямо под ними, взметнув сверкающий фонтан до самых зубцов стены и даже выше. Еще минута – и эта новоявленная полоска моря успокоилась. Ров стал проливом, город превратился в остров.

– Ров затоплен! – провозгласил генерал Виссбрук.

– Да, действительно, – отозвался Глокта. – Мои поздравления.

«Будем надеяться, что среди гурков нет хороших пловцов. Из кого выбрать, у них определенно хватает».

Посреди топочущей массы солдат покачивались пять высоких шестов с поблескивающими на них гуркскими эмблемами из чистого золота.

«В память о битвах, в которых они сражались и победили».

Штандарты пяти легионов, сверкающие на безжалостном солнце.

«Пять легионов. В точности как говорил старик. Тогда, значит, надо ждать кораблей?»

Глокта повернул голову и посмотрел на Нижний город. Длинные причалы вдавались в залив, словно иглы дикобраза. Там все еще было много кораблей.

«Эти корабли подвозят нам припасы и вывозят последних слабонервных купцов».

С той стороны стен не было. Там вообще почти не было оборонительных укреплений.

«Мы и не думали, что они могут понадобиться. Союз всегда властвовал над морями. Но если корабли все же придут…»

– У нас еще остались запасы дерева и камня?

Генерал энергично закивал – воплощенное рвение.

«Похоже, он наконец-то приспособился к изменениям в порядке командования».

– Запасов у нас в избытке, наставник, в точности как предписывали ваши распоряжения.

– Я хочу, чтобы вы построили стену позади доков, вдоль береговой линии. Как можно прочнее, как можно выше – и как можно быстрее. Наши укрепления с той стороны очень слабы. Рано или поздно гурки могут проверить их на прочность.

Генерал, нахмурившись, взглянул на огромное скопище солдат, кишащих по всему полуострову, потом перевел взгляд вниз, на тихие доки, и обратно.

– Но ведь угроза со стороны суши несколько более… актуальна? Гурки – плохие моряки, и в любом случае у них нет ничего, что можно назвать флотом…

– Мир меняется, генерал. Мир меняется.

– О, разумеется. – Виссбрук повернулся, чтобы переговорить со своими адъютантами.

Глокта проковылял вверх и встал возле парапета рядом с Коской.

– Сколько здесь гурков, на ваш взгляд?

Стириец поскреб облезающую сыпь на шее.

– Я насчитал пять штандартов. Значит, пять императорских легионов, и еще куча народу кроме них – разведчики, саперы, нерегулярные войска с дальнего Юга. Вы спрашиваете, сколько их здесь… – Коска прищурился на солнце, беззвучно двигая губами, словно производил в голове сложнейшие вычисления. – До хрена!

Он запрокинул голову, досасывая последние капли из бутылки, причмокнул губами, размахнулся и швырнул бутылку в сторону гуркских войск. Она вспыхнула на солнце и разбилась о затвердевшую глину на той стороне канала.

– Видите эти повозки вон там, в тылу?

Глокта всмотрелся в подзорную трубу. Действительно, позади моря солдат двигалась призрачная колонна огромных фургонов, едва различимая в мерцающем зное и в тучах пыли, поднятых тысячами сапог.

«Конечно, солдатам нужны припасы. Однако…»

Он разглядел длинные брусья, торчавшие из фургонов, словно паучьи ноги.

– Осадные машины, – пробормотал Глокта про себя. «Все в точности так, как сказал Юлвей». – Они не шутят.

– Ну, вы ведь тоже не шутите!

Коска встал у зубца стены и принялся возиться со своим ремнем. Мгновением позже Глокта услышал звук его мочи, разбивающейся об основание стены далеко внизу. Наемник ухмыльнулся через плечо, его тонкие волосы трепетали на соленом ветру.

– Здесь все предельно серьезны. Мне надо поговорить с магистром Эйдер. Я чувствую, что скоро я начну получать мои боевые деньги!

– Похоже на то. – Глокта медленно опустил подзорную трубу. – А также их зарабатывать.