Текст книги "Чародей"

Автор книги: Джин Родман Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 39 страниц)

Но не слезами. Я не сознавал, что плачу, покуда не увидел свои слезы, капающие на запрокинутое лицо Гарваона.

– Вы всё знали, – с трудом проговорил он. – Скажите ей, что я любил ее.

Тауг тоже склонялся над Гарваоном, и Свон, и Этела. Подошла Облако, и чувства, которые она испытывала, обратились в моем сознании в мысль, что великий и благородный всадник покинул сей мир, обездолив всех боевых коней.

Воздух был совершенно недвижен, но тем не менее я услышал свист ветра. И Гарваон тоже услышал. Он возвел взор к небу и улыбнулся, угрюмый старый рыцарь. Он улыбнулся и взялся за прекрасную белую руку, протянутую к нему, и встал, оставив свое холодеющее тело лежать на отлогом песчаном берегу.

Альвит помогла Гарваону взобраться в седло, ибо она еще не поцеловала его и он по-прежнему терзался болью от ран. Я пожелал им доброго пути. Альвит улыбнулась, а Гарваон помахал мне на прощание. Она вскочила в седло позади него, белый жеребец мощным прыжком взмыл в воздух, и в мгновение ока все трое скрылись в ослепительно белом тумане, который является нашим Митгартром.

– Он умер, сэр. – Вил стоял на коленях над телом Гарваона, щупая запястье.

Этела рассмеялась. В смехе слышались истерические нотки, и я велел Таугу успокоить девочку.

– Сэр Гарваон действительно умер, Вил, – сказал Свон. – Но и дракон тоже.

Вил ничего не ответил.

– Ты бросился в бой с девочкой на плечах. Мне никогда не сравняться с тобой в рыцарской доблести. И с ней тоже. Я бы не решился на такой поступок, какой совершила она, – ни в ее возрасте, ни в любом другом.

– Она сказала, дракон собирается убить вас, сэр. Мы должны были что-то предпринять, – пояснил Вил.

– Без меча и доспехов.

– У меня имелось кое-что получше. – Вил протянул ко мне раскрытую ладонь. В ней ничего не было, но когда он провел над ней другой рукой, там оказалась моя тетива, свернутая в кольцо. – Вот она, сэр Эйбел. Она вам знакома, я знаю. Я стянул ее у вас сами знаете когда. Коли вы хотите наказать меня, скажите господину Таугу. Но вы вправе поступить со мной, как сочтете нужным, и я так и скажу хозяину.

Я взял у Вила тетиву и пропустил между пальцев, явственно ощущая в ней жизни многих – о, очень многих! – людей, населяющих Америку. Я ушел от них – поднявшись выше или опустившись ниже; и пока они пахали землю, принимали законы и торговали, подметали полы и воспитывали своих детей, мы с ними распрощались. На мимолетный миг я заключил всех их в свои объятия, и все они в едином порыве прижались к моим рукам.

ВозможноВил почувствовал это неким непостижимым образом; возможно, мне просто показалось. Так или иначе, он сказал:

– С помощью такой тетивы можно показывать разные фокусы, сэр Эйбел, самые разные. Извлекать из пустоты предметы одним движением рук или там давать разрезать ее на части – а она остается целехонькой, вы ж понимаете. Только когда показываешь фокусы с такой штуковиной, все совсем по-другому. – Он зябко передернул плечами, хотя было совсем не холодно.

– Нет, – сказал я. – Протяни ладонь снова, Правдивый Вил.

Он подчинился, и я вложил тетиву ему в руку.

– Это подарок, врученный мне великой женщиной в самом начале моего пути. Люди называют ее Паркой, и она живет в нашем мире.

– Да, коли вы так говорите, сэр.

– Но родом она из мира, расположенного над Скаем, из второго мира. Таким образом, она выше Вальфатера, который служит ей. Ты понимаешь?

– Надеюсь.

– А я вообще ничего не понимаю! – воскликнула Этела. Она стояла рядом с Таугом, одной рукой обнимая его за талию. Увидев их двоих, я понял, что она уже не Маленькая Этела и что в действительности во все время нашего непродолжительного знакомства никогда таковой не являлась.

– Вил тебе объяснит, – сказал я.

Мы положили тело Гарваона на седло его коня. И Ури (по-прежнему молчавшая и, мне кажется, очень испуганная) повела нас обратно в наш мир.

Глава 27
РЕДХОЛЛ

Как нам ни хотелось, мы не могли доставить тело Гарваона в Файнфилд, но мысль о могиле в Йотунленде казалась чудовищной. Мы решили везти мертвого рыцаря на юг все время, покуда стоит холодная погода, и похоронить в такой близости от родного дома, в какой позволит Парка.

Войско Йотунленда удерживало от нас горный перевал, как хорошо известно. Не многие знают, что мы погребли Гарваона перед битвой, опасаясь, что после нее нам придется хоронить слишком многих. Мы вырыли могилу и опустили в нее тело рыцаря, совершили жертвоприношение, какое смогли, и хором пропели песнь надежды на благосклонность к нему богов. Услышав наши голоса, ангриды прислали к нам гонца с белым флагом, чтобы узнать, что случилось.

– Сэра Гарваона не стало, – сказал Бил великану. – Он был доблестнейшим из моих рыцарей и самым лучшим. Мы воспеваем дух героя, ибо мы не такие, как вы. И мы возвели пирамиду из камней над его могилой.

Ангрид огляделся по сторонам, но не увидел надгробной пирамиды, покуда Мардер не указал на нее рукой, ибо она превосходила высотой многие холмы.

– Вы соорудили такую громаду?

– Я один? – Мардер потряс головой. – Нет, я не смог бы. Как не смог бы ни лорд Бил, ни сэр Эйбел, ни сэр Леорт, ни сэр Воддет. Мы трудились все вместе.

Инеистый великан оперся на меч:

– Я пришел говорить от имени тех, кто послал меня.

Мы кивнули и сказали, что понимаем.

– Мы намерены перебить вас всех и разрушить пирамиду. От нее камня на камне не останется, когда мы закончим.

– Сначала вы должны взять верх над нами, – заметил Свон.

– Ты меня знаешь?

Свон указал на перевязанную руку великана:

– Ты Битергарм, один из воинов, выставленных против нас королем Гиллингом.

– Да, так меня зовут, – сказал Битергарм Билу. – Я сражался с ними, с ним и с Гарваоном. Вы там были.

Бил промолчал, а Идн сказала Битергарму:

– Мы тоже.

– Я сам хотел убить его. – Таким гулким низким голосом могла бы говорить ожившая гора. – По слухам, он был доблестным воином.

Мы со Своном согласились.

– Поэтому мне жаль, что он умер. Я займусь пирамидой. Я разрушу ее вместе с остальными, только… – Он заметил одну из подданных Идн.

Сама Идн смело приблизилась к великану и положила ладонь ему на руку.

– Я их королева. И твоя тоже, Битергарм.

– Мой король – Шилдстар.

– Король, который заставляет тебя воевать с твоей королевой, с твоей матерью, твоей женой и твоими сестрами. Я не приказываю тебе сражаться за нас против короля Шилдстара. Но я спрашиваю тебя, что это за король такой, который вынуждает правую руку бить по левой? Вас, инеистых великанов, никто не любит. Даже ваши матери. Я знаю это и жалею вас. Но разве слухи соответствуют действительности? Разве правда, что вам самим неведома любовь?

Битергарм повернулся и пошел прочь, не промолвив более ни слова.

Ангриды атаковали нас ночью, как мы и опасались; но наши эльфы подняли тревогу задолго до того, как они подошли к нашему лагерю, и горящие стрелы заставили неприятеля отступить с большими потерями, ибо все эльфы видят в темноте не хуже Мани. Мы послали Орга вслед за отступающим войском, велев убивать всех, кто попадется, и напасть на них с тыла, когда они снова двинутся на нас.

На следующий день они заняли позицию в ущелье, преграждая нам путь; шестеро самых жестоких и угрюмых ангридов стояли, сомкнув щиты, поперек Военной дороги, и еще тысяча воинов выстроилась за ними. Там, в ущелье, где я сражался с Черным рыцарем, оказавшимся герцогом Мардером, изгнанные своими хозяевами в горы мыши забрасывали ангридов камнями и дротиками, покуда солнце не поднялось высоко в небо.

Трижды мы бросались в конную атаку, вооруженные копьями, и каждый раз они отбрасывали нас и собирали своих мертвецов. На закате я опустился на колени перед Идн, прося благословения, и повел в пеший бой женщин из племени ангридов. Этерне вволю напилась кровью великанов, и рыцари Меча – за одними из них шли по нескольку воинов, а за другими по целой сотне – тоже напились вдоволь.

Через час повалил снег, и соплеменники Баки, вооруженные луками и горящими стрелами, присоединились к мышам. Сыны Ангр дрогнули и обратились в бегство на юг, где глубоко в горах пали почти все, оставшиеся в живых после боя.

Мы же отрубили головы у сотен погибших ангридов и сложили все вокруг надгробной пирамиды Гарваона, которая в конечном счете полностью скрылась под ними; и мы с Билом – вспомнив победу, одержанную Гарваоном в молодости, вспомнив, как он приволок голову великана, привязанную к двум лошадям, – расплакались.

Той ночью Идн прислала за мной Хелу. В шатре, прежде принадлежавшем Мардеру, я сидел вместе с Идн (ибо она была очень добра) и Своном, а Хела разливала по чашам последнее вино, оставшееся у нас.

– Вы благородный рыцарь, – сказала мне Идн. – По нашему мнению, сэр Свон благороднейший из рыцарей, нам известных. Но когда мы высказываем такое суждение, он говорит, что в части благородства он лишь слабое ваше подобие.

Я не знал, что ответить, но Мани ответил за меня:

– Для Ская Митгартр, столь милый нашему сердцу, лишь бледный образ и иллюзия, ваше величество. Но образ, милый сердцу, становится реальным.

Сладко журчащий голос Мани, подумалось мне, выманил бы и птицу из гнезда; но все же мне показалось, он говорил совершенно серьезно.

– Хела и ее брат сослужили нам великую службу, – продолжала Идн.

– Всем нам, ваше величество.

– Как и вы. Ни один мужчина и ни одна женщина не оказали нам более ценной услуги.

– На колени, – шепнул Мани, но я не опустился на колени.

– Мы королева. – Идн дотронулась до своей диадемы. – Вы повели наших подданных на врага.

Я по-прежнему молчал, чувствуя острое желание поговорить с Гильфом. Мысли Облака затронули мое сознание, но хотя они дышали любовью, она не могла мне ничего посоветовать.

– Вы не видели страны, которой мы правим, – продолжала Идн. – И мы тоже не видели. Однако такая страна есть, и нам о ней рассказали.

– Мы отправимся туда, когда покинем двор короля Арнтора, – сказал Свон. – Ее величество, мой сеньор лорд Бил и я.

– Как королева, мы имеем право дарить поместья. И имеем право возводить в звание пэра, каковое право мы имели бы, даже если бы не владели землями. Мы пожалуем вам титул графа, сэр Эйбел, коли вы примете от нас поместье.

– Примите титул, а от поместья откажитесь, коли хотите, – пробормотала Хела.

– Я не приму ни того, ни другого, – сказал я Идн. – Знаю, мой отказ оскорбит вас, и мне крайне неприятно отвечать отказом. Но я должен.

– Ваш сеньор согласен отпустить вас.

– Вы имеете в виду моего сеньора в Митгартре, ваше величество? Он лучший из людей. Но нет. Я оскорбляю вас отказом, поскольку не могу поступить иначе. Сэр Свон должен стать вашим главным рыцарем. Я поклялся сразиться с ним, когда мы прибудем ко двору. Он отомстит за вас.

Идн взглянула на Свона и потрясла головой:

– Мы желаем воздать вам почести, а не ссориться с вами, сэр Эйбел.

– Я всегда желал чествовать вас, ваше величество.

Внезапно она улыбнулась:

– Помните, как вы явились к нашему отцу с просьбой одолжить вам коня? Вы, Гильф и Мани?

– Тот день остался в далеком прошлом, – сказал я, – и однажды я забыл его. Мне кажется, теперь я уже никогда не забуду.

– Дело было в этом году, – сказала Идн. – Нам кажется, с тех пор луна прибыла и убыла два раза. Безусловно, еще не прошло трех месяцев. Но мы хотим сказать, вы подарили нам Мани, о чем мы и мечтать не могли. Сегодня мы надеялись оказать вам великую милость – за Мани, и за всю вашу доброту, и за вашу помощь, стоившую помощи целого войска. Вместо этого мы собираемся просить вас об очередной милости. Вы знаете, что сделали для всех нас Хела и Хеймир. Вы позволили сэру Воддету забрать Хелу, и она хочет остаться с ним. Вы оставили у себя ее брата.

Я сказал, что не стану насильно удерживать Хеймира и что я редко видел его с тех пор, как Хела ушла к сэру Воддету.

– Мы желаем наградить Хелу, и она просит, чтобы в качестве награды ей отдали брата.

– Он мой брат, – сказала сама Хела, – и я люблю его, сэр Эйбел. Я боюсь, он без меня пропадет.

– Если он будет служить тебе, можешь взять его, – сказал я. – Если Хеймир станет твоим слугой, он станет и слугой сэра Воддета. Он косноязычен, но боец из него хоть куда.

Хела выразила мне горячую благодарность, а когда она умолкла, Идн сказала:

– Поскольку вы не желаете оставить своего сеньора ради нас… так вы не оставите? Ради графского титула? Мы снова предлагаем его вам.

– И я снова вынужден отказаться. И прошу вас не предлагать мне в третий раз.

– Хорошо. Нам требуется присутствие здесь вашего сеньора. Будь добра, Хела, сходи за ним.

– И за сэром Воддетом, ваше величество? Вы знаете, я должна докладывать ему обо всем, что слышала и видела, и он меня расспрашивает. Вы отошлете меня из палатки, когда я приведу герцога?

– Я поддерживаю Хелу, ваше величество, – пробормотал Свон.

– Хорошо, позови и сэра Воддета тоже, – согласилась Идн. – И поскорее.

Когда Хела ушла, Идн сказала:

– Мы хотели испытать вас. Хела посоветовала. По нашему мнению, ум сестры настолько же остер, насколько ум брата туп. Она – острая сторона клинка, он – тупая. Мы отдали Воддету и мать Хелы тоже, и он одолжил ее нам.

Я улыбнулся, и Идн милостиво улыбнулась в ответ:

– Сэр Свон рассказал нам про Эльфрис. Как он отправился туда вместе с сэром Гарваоном и нашел вас – с флотилией, которая потом исчезла. И про своего оруженосца рассказал: как оруженосец Тауг спустился по лестнице между мирами, находящейся в населенной призраками башне, где были заточены прекрасные женщины, призванные заманивать моряков на самый верх.

– Сэр Свон многое знает об Эльфрисе, – заметил я.

Свон кашлянул:

– Наверное, вам интересно, откуда я узнал столько всего.

– От Тауга?

Он медленно помотал головой:

– Из Тауга слова не вытянуть. Когда его милость придут, мы расспросим вас о предмете, который мы с вами уже обсуждали в лесу. Я вполне могу предупредить вас. С нашей стороны было нехорошо заставать вас врасплох.

Я сказал, что предполагал нечто подобное.

– Мы надеялись допросить вас как вассала, – сказала Идн. – Тогда ваша честь не позволила бы вам уклониться от ответов.

– Разумеется, я не стал бы уклоняться, ваше величество, будь вопросы такими, задавать которые вам позволяет ваша честь.

– У меня тоже есть вопросы насчет Эльфриса, – сказал Свон. – Вы говорили мне, что вас посвятила в рыцари эльфийская королева. Помните?

Я пожал плечами:

– Это правда, хотя весь Ширвол смеялся надо мной.

– Когда мы стояли лагерем у реки.

– Вы явились в гостиницу. Мы с Поуком устроили стоянку там.

Свон покраснел. Я увидел, что в нем все еще живет прежний мальчишка, и проникся к нему еще большей симпатией.

– Вы имеете в виду, дамы смеялись над вами? – спросила Идн. – Да они просто хотели привлечь ваше внимание. Здесь можете мне поверить.

Я покачал головой:

– Насчет дам сомневаюсь. Возможно, они жалели меня. Все мужчины смеялись надо мной, за исключением сэра Воддета.

– Который здесь со мной, – сказал Мардер. – Разве я смеялся над вами? Если да, значит, я был пьян. Мы с вами сразимся снова, коли вам угодно.

– Вы не смеялись, ваша милость.

Свон уступил герцогу свой стул, а Хела принесла скамейку.

– Сэр Эйбел не желает отвечать нам, ваша милость, – сказала Идн. – Вы должны спросить его, кто убил нашего супруга. Мы знаем, что он знает.

Мардер нахмурился:

– Вы знаете, сэр Эйбел? Да или нет?

– Да, ваша светлость.

Он молчал, покуда Идн не промолвила:

– Вы не спросите его?

– Пожалуй, нет. Если он отказывается говорить, значит, у него есть на то веские причины. Взамен я задам другой вопрос. Сэр Эйбел, при всем своем уважении к вам, я спрашиваю вас как ваш сеньор. Ответьте мне как истинный рыцарь. Почему вы храните молчание на сей счет?

– Потому что мое признание не принесет ничего хорошего. Только печаль и горе.

После продолжительной паузы Мардер сказал:

– Мы могли бы наказать его, верно? Или ее. Виновную сторону.

– Нет, ваша светлость.

– Не могли бы?

Я помотал головой:

– Нет, ваша светлость. Не могли бы.

Так тихо, что, казалось, слова предназначены только для моего слуха, Мани проговорил:

– Разве это было сделано не во имя любви?

Я кивнул.

Идн издала еле слышный горловой звук, но не заговорила, и Свон нарушил молчание:

– Мне не терпится задать вам один вопрос. Надеюсь, вы ответите. Я задавал вам слишком мало вопросов в бытность свою вашим оруженосцем, и надеюсь, вы меня простите. И с сэром Равдом я не разговаривал, как следовало бы. Я ненавидел его за то, что он пытался учить меня уму-разуму, и я никогда не прощу себе этого. Мне бы не хотелось при мысли о вас испытывать такое же глубокое сожаление о своей глупости, какое я испытываю при мысли о сэре Равде. Я сказал вам, что из Тауга слова не вытянешь. Еще до того, как туман рассеялся.

Я напомнил Свону, что совсем недавно он повторил то же самое.

– Вероятно. Вы точно так же снова и снова говорите нам об эльфийской королеве. Это правда – так почему бы мне не повторить еще раз? Только… только это не совсем правда. Тауг сказал, что когда сэр Гарваон умер, вы увидели нечто такое, чего все остальные не видели. Он думал, что, возможно, я тоже видел, поскольку я тоже рыцарь. Он сказал… сказал…

Мардер пришел к нему на выручку:

– Кстати, я вспомнил: отец ее величества выражал настойчивое желание поговорить с вами. Дело касается молодого Вистана, доспехов и оружия сэра Гарваона и всего такого прочего.

Я сказал, что готов явиться к нему сейчас же, коли он еще бодрствует, или же завтра утром. Воддет кашлянул:

– Я тоже рыцарь. Именем Леди и всех оверкинов Ская я клянусь, что хотел бы быть там с вами.

– Тогда сэр Гарваон остался бы в живых, мы уверены, – промолвила Идн.

– Разве вы не хотите спросить меня, почему я не стал сражаться с Сетром? Все вы? Ну так давайте, спрашивайте, – сказал я.

– В таком случае я спрошу, – сказала Хела. – Дело ведь не в страхе, правда?

– Он был вам другом, вы говорили, – пробормотал Свон.

– Да, совершенно верно. Но у меня имелась и другая причина. Просто я знал, что Сетр должен умереть. – С целью переменить тему я добавил: – Когда умирают герои, они возносятся в Скай, дабы служить Вальфатеру. Во всяком случае, иногда. Именно это я увидел, сэр Свон, и Тауг заметил, что я увидел нечто такое, чего сам он и вы не видели. Я увидел, как щитоносица Вальфатера спускается с небес, а сэр Гарваон встает с земли и взмывает ввысь вместе с ней. Мы, человеческие существа, – мы, рыцари, носим мы такое звание или нет, – порой поднимаемся в Скай. Представьте, что один из нас, самый лучший, предпринял попытку завладеть престолом Ская.

Они не поняли меня, и я оставил разговоры о Скае и о престоле Ская.

– Сетр должен был умереть. И вместе с ним должен был умереть мой друг Гарсег, поскольку Сетр и являлся Гарсегом. Сетр боялся меня. Он мог бы вступить в схватку со мной здесь в любой момент, но именно он, вместе с королевой Дизири, сделал меня таким, какой я есть, и потому знал, что я могу убить его.

– Вы говорите об эльфийской королеве, посвятившей вас в рыцари? – спросила Идн. – О чем вы говорите, сэр Эйбел?

Я рассмеялся и сказал, что сам толком не знаю. Тень воспоминания, стертого из моей памяти, снова возвратилась смущать мой ум.

– Это беспокоит его, – заметила Хела.

А Идн спросила:

– Кто она, эта королева?

– Она королева моховых эльфов, ваше величество, и она воспитала меня и посвятила в рыцари. Она сделала это для благой цели, хотя я не знаю, для какой именно. Гарсег, который являлся Сетром, тоже воспитывал и развивал меня и, вероятно, тоже считал свою цель благой. Мне предстояло сразиться с Кулили, что я и сделал незадолго до смерти Гарсега.

Хела и Воддет хотели расспросить о Дизири подробнее, но я прервал их:

– Создав меня почти в той же мере, в какой Кулили создала эльфов, Гарсег знал, что погибнет от моей руки, коли мы с ним схватимся. А потому он никогда не стал бы сражаться со мной. Он бы обратился в бегство, и думаю, даже Облако не сумела бы настичь его на пути в Муспель. Гренгарм пытался скрыться в Эльфрисе, когда мы с Таугом гнались за ним, но для погони за Сетром у меня не было грифона. Поэтому я сказал, что не стану биться с ним и выставил против него сэра Гарваона и сэра Свона, надеясь, что они с ним справятся.

– Мы не справились, – сказал Свон.

Я встал.

– Мне следовало бы вовремя вступить в схватку, чтобы спасти сэра Гарваона. Я думал, вы вот-вот подниметесь с земли. А в следующий миг он оказался в пасти дракона – дракона, с которым я не хотел сражаться. Я заранее признаю справедливость всех обвинений, которые вы мне предъявите. Я искуплю свою вину, когда мне представится такая возможность. – Я обратился к Идн: – Вы позволите мне удалиться, ваше величество?

– Вы не услышите от нас никаких обвинений, сэр Эйбел.

Я поклонился:

– Можно мне идти?

Покинув шатер, я долго бродил в одиночестве, думая о смерти, которую мог предотвратить, и начисто забыв, что мне нужно увидеться с Билом. Наконец я подошел к кострам дочерей Ангр, полагая, что эти женщины не уступают своим мужьям в порочности и жестокости. Я намеренно разозлю их, они все набросятся на меня, и я не стану обнажать Этерне. Но великанши, превосходящие размерами даже своих мужчин, принялись поддразнивать меня, как делают девочки и женщины повсюду. Они слышали, как я кричал имя Дизири во время боя, и теперь хотели знать, целовал ли я ее и тысячу других вещей. Я поел вместе с ними и выпил крепкого пива, которое они приправляли ивовой корой.

Вскоре ко мне присоединился Мардер и завел речь о войнах, которые велись до моего рождения, и о рыцарях, служивших его отцу. Наконец он сказал:

– Они хотели допросить вас по делу, нам с вами известному и понятному. Я бы хотел прояснить другой вопрос, хотя он имеет отношение к первому. Я не прошу вас поклясться отвечать честно. Вы не станете лгать мне.

Я подтвердил, что не стану.

– Вы знаете эльфов лучше очень и очень многих – это очевидно. Присутствовал ли кто-нибудь из них при нашем разговоре с прекрасной дамой, которая правит этими могучими женщинами?

– Вполне возможно, ваша милость, – ответил я, – но если и присутствовал, то я не знал об этом.

Мы сидели, потягивая пиво и задумчиво глядя в костер – слишком большой для любого из наших соплеменников, желающего зажарить мясо. Наконец Мардер сказал:

– Во время разговора о первом предмете кто-то прошептал, что это было сделано во имя любви. Мне кажется, слова были обращены к вам. Их произнесла королева?

Я ответил отрицательно и попросил Мардера не расспрашивать меня дальше, объяснив, что любым своим ответом я выдам друга.

– В таком случае я не стану, сэр Эйбел. Однако я задам еще один вопрос. Я не знал о присутствии особы, прошептавшей упомянутые слова. А ее величество, в чьем шатре мы находились, знали?

– Да, конечно, ваша милость. Она знала с самого начала, можете не сомневаться.

Затем Борда, красивая женщина ростом с грот-мачту каравеллы, сказала:

– Рыцарь не желает лезть в дела нашей королевы. Я мало знаю о рыцарях и ничего не знаю о герцогах. Но, похоже, рыцари умнее герцогов.

Когда я вернулся к своему костру, Поук и Анс спали. Какая-то женщина сидела у костра, грея руки, а Гильф дремал подле нее. Я спросил, чем могу быть полезен, и когда она обернулась, мне показалось, что это Линнет.

– Сядь рядом, – промолвила она, и голос принадлежал не Линнет. – Нет. Ты устал и выпил лишнего. Ляг и положи голову мне на колени, а я поговорю с тобой.

Я подчинился, и она много чего рассказала мне: о своем детстве в Америке, о знакомстве с моим отцом и о том, как они поженились.

Путешествие на юг было долгим и томительным, и однажды я попросил позволения поехать вперед, объяснив свою просьбу желанием увидеть Редхолл. Я галопом поскакал на юг по Военной дороге, предварительно велев Вистану, Поуку и Ансу присоединиться ко мне при возможности; и когда мы с Облаком скрылись из виду, мы взмыли в воздух и поднимались все выше и выше, покуда раскинувшаяся далеко внизу земля не стала походить на расстеленную на столе географическую карту: Военная дорога казалась нитью, а наше войско – отряды Била и Мардера и отряд дочерей Ангр, которых Иди вела в южные края, – ползущим по нити червем. Гленнидам, где жила Ульфа, представлялся с высоты темной точкой подле тонкого серебристого ручейка, а на берегу Гриффина я увидел место, где прежде находился Гриффинсфорд. Потом я разглядел Ирринг и разрушенный Иррингсмаут в месте впадения реки в море. Позади нас вздымались горы, могучая стена с парапетами из снега и льда, но Облако и Гильф – и я верхом на Облаке – поднялись много выше гор.

Наконец я увидел замок, подобный звезде. На зубчатой стене стоял Вальфатер – далекая крохотная фигурка, но ясно различимая. Одна рука скрывалась под длинной бородой, другая сжимала копье; на голове у него вместо широкополой шляпы, которую он носил во время странствований по дорогам Митгартра, красовался рогатый шлем – корона Вальфатера.

Наши взгляды встретились, и Облако тотчас же перевернулась в воздухе, обратившись копытами к Скаю, а спиной к нашему миру, – и теперь замок Вальфатера оказался под нами.

Если бы он поманил нас рукой, мы бы моментально спустились к нему. Но мы продолжали набирать высоту, хотя я чувствовал, что он хотел, или, по крайней мере, не возражал, чтобы я вернулся в его замок. Мы поднимались все выше и выше, пока Митгартр снова не оказался под нами.

Об этом мне неприятно упоминать: я принял за Редхолл другой замок. Я ошибся, и к воротам замка спустились Облако, Гильф и я; и я постучал в них большим железным кольцом, а потом нетерпеливо постучал еще раз, ибо было уже поздно. Наконец ко мне вышел слуга. Я спросил, Редхолл ли это (ибо замок стоял на дороге в Кингсдум), и он заверил меня, что нет, что Редхолл находится дальше к югу. В подтверждение своих слов он показал геральдические фигуры, изображенные на стене здания и на воротах, а потом предложил остановиться там на ночлег. Я поблагодарил слугу, но объяснил, что настроен заночевать в Редхолле. Уже тогда я знал, что мне не придется провести там много ночей, и хотел, чтобы их оказалось по возможности больше.

Дальше на юг поскакали мы во весь опор, а Гильф несся впереди, словно преследуя зверя по горячему следу, и наконец (к тому времени, когда любая другая лошадь уже давно выдохлась бы) я свернул в сторону, чтобы снова спросить, ибо мы покрыли значительное расстояние, и я опасался, что мы не заметили Редхолл в темноте и проехали мимо.

Ворота находились в плачевном состоянии, а дом за ними в еще худшем. Я уже собрался двинуться прочь, никого не тревожа, но в последний момент узнал в каменном изваянии перед входом фигуру мантикоры. Тогда я, разумеется, постучал, закричал и заколотил по обшарпанной, потемневшей от дождей двери рукояткой кинжала.

Ко мне вышла старуха со свечой, сгорбленная и почти беззубая. Понимая, что она может испугаться вооруженного мужчины, явившегося в столь поздний час, я назвал свое имя и сказал, что я всего лишь заблудившийся путник, не имеющий злых намерений.

– Очень жаль. Я надеялась, вы пришли убить меня.

– Всего-навсего спросить дорогу, – сказал я, – и сообщить добрые вести. Это Голденлаун?

Она молча кивнула.

– А где находится Редхолл?

– В полутора лигах отсюда. – Она указала на юг. – Там нет хозяина. Вряд ли они откроют вам, а у нас почти ничего нет для вас.

– Теперь там снова есть хозяин, – сказал я. – И хозяин этот – я, но я еще не видел своего замка.

При моих словах старуха немного выпрямилась, и, хотя она не улыбнулась, лицо ее просветлело.

– Инеистые великаны пришли сюда с первыми заморозками много-много лет назад.

– Да, – сказал я. – Я так и понял.

– Его тогда не было, сэра Равда. – Она пососала беззубые десны. – Ушел на войну. Он бы нас выручил. Вы останетесь?

– В Редхолле? На несколько дней, наверное.

– Здесь.

– Нет, я намерен лечь спать на своей собственной кровати, хотя кровать эту я еще никогда не видел. Я сказал, что меня зовут сэр Эйбел Благородное Сердце. В общем-то, это правда: такое имя я ношу уже много лет. Теперь мне надо привыкнуть представляться и сэром Эйбелом Редхоллом также.

– Я желаю вам доброй ночи, сэр Эйбел.

Дверь начала закрываться.

– Подождите, – сказал я. – Вы еще не услышали мою добрую весть.

– Я думала, это она и есть. И что за весть такая?

– Ваша хозяйка, леди Линнет, скоро вернется.

Старуха уставилась на меня немигающим взглядом и молчала так долго, что я уже решил, что она не произнесет более ни слова, и потому отступил на шаг назад, собираясь уходить. Тогда она спросила:

– Вы эльф?

– Нет. И порой я сожалею об этом.

– Пришли помучить меня!

– Я бы никогда не сделал такого. Леди Линнет возвращается, чтобы вновь вступить во владение своим имуществом, вместе с госпожой Этелой. Вы должны подмести полы и привести дом в пристойный вид, насколько возможно.

– Это мой дом, – сказала старуха, – и я – леди Лис.

С этими словами она затворила дверь. Я слышал доносящиеся из-за нее рыдания все время, пока стоял на месте.

Ангриды не разоряли Редхолл или же все здесь восстановили после набега. Каменные столбы, увенчанные фигурами львов, отмечали начало подъездной дороги протяженностью в поллиги, узкой, но в хорошем состоянии. Она вела к широким воротам, по обеим сторонам от которых возвышались башни и тянулась крепостная стена весьма внушительного вида. Ворота были заложены засовом, но на звук висевшего на них рога ко мне вышли четыре сонных воина. Старший из них сказал:

– Вы слишком поздно, сэр рыцарь. Вернее, слишком рано. Эти ворота закрываются с появлением вечерней звезды и не открываются до часа, когда тьма рассеивается настолько, что человек в состоянии пользоваться луком. А потому ступайте прочь.

– Они открываются, когда я пожелаю.

Я растолкал мужчин в стороны и прошел в ворота. Над широким незамощенным двором вздымался замок, слишком высокий, чтобы краснеть перед другими замками.

Сторожевые мастифы, с крупной головой и могучей грудью, едва ли уступали размерами Гильфу. Каким образом они признали во мне хозяина, я не знаю; но они признали и все по очереди поставили передние лапы мне на плечи и заглянули мне в глаза, а потом стали тереться о мои ноги.

– Кто вы такой? – осведомился старший из воинов. – Что за герб изображен на вашем щите? Я должен узнать ваше имя.

Я повернулся к нему:

– Ты назовешь мне свое сию же минуту. Или обнажишь свой меч – и умрешь.

К моему удивлению, он выхватил меч из ножен. Он стоял слишком близко: я схватил мужчину за кисть, вырвал у него меч и, повалив наземь, приставил к его горлу острие его собственного меча. Он выдохнул:

– Кат. Меня зовут Кат.

– Ты с юга?

– Моя мать… была взята в плен. Вышла замуж и осталась здесь.

Остальные трое так и стояли разинув рот. Я сказал им, что они должны научиться сражаться, коли намерены стать моими воинами, и изъявил готовность здесь и сейчас вступить в поединок с лучшим из них, вооружившись мечом Ката. Но они повалились на колени, три мужлана, лишенные предводителя.