Текст книги "Солдат Сидона"

Автор книги: Джин Родман Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

15

ЖУК– СКАРАБЕЙ

ОЖЕРЕЛЬЕ, кольцо из слоновой кости и серебряное кольцо действительно очень привлекательны. Я знаю, что Мит-сер'у будет пытаться заполучить их. Как раз сейчас она примеривает ожерелье перед только что купленным зеркалом и восхищается сама собой. Я могу подарить их ей или продать, но я не подарю и не продам этого скарабея. Это жук из золота и небесно-голубой эмали, жук с сияющими крыльями. Прошлой ночью, когда я случайно подышал на него, мне показалось, что его крылья задвигались. Этого не может быть – я думаю, что они серебряные. И все-таки мне кажется, что я видел, как они двигались. Сам жук похож на анк, знак Хепри. Она говорит, что этот Хепри – самый старый бог. Остальные боги – его дети, а смертные мужчины и женщины – его потомки во многих поколениях. Анк, потому что он дарует жизнь, и скарабей, потому что утреннее солнце – один из его символов. По-моему блестящий жук и солнечный восход никак не связаны, но я не уроженец Кемета. Мит-сер'у говорит, что печать в виде скарабея удостоверяет, что послание содержит в себе только правду – действительно, на животе моего есть какое-то изображение и нарисован крошечный анк – и на сердце покойника кладут жука перед тем, как тело завертывают в саван. Таким образом мертвая женщина уверена, что живой желает ей легкой загробной жизни и будет обращать внимание на предзнаменования, которые она пошлет.

УРЕЙ говорит, что скарабеи – священные существа, их нельзя убивать и я не должен играть с моим. Я и не играю – только поставил его так, чтобы на него падал свет. Он невероятно прекрасен – работа очень великого мастера.

Урей присоединился к нам в гостинице. Я купил черного ягненка, потому что он и Мит-сер'у сказали, что я должен это сделать, и вместе со своими людьми отправился в храм бога с головой волка. Жрец, одетый в шкуру леопарда, с радостью его принял и шутил вместе с нами. Я надеюсь, что и бог тоже улыбнулся.

Вернулся ветер, сильный северный ветер, который сгибает пальмы и кружит пыль по красной земле. Муслак клянется, что к вечеру мы доберемся до Уасета, но Азибааль сомневается, что мы сможем уплыть так далеко за один день.

ЧАНИУ призвал меня. Он и Тотмактеф работали в тени парусины, которую натянули Люди Пурпура. Если я действительно герой, как они настойчиво утверждают, тогда все, что они сказали, очень важно и я запишу каждое слово, которое смогу вспомнить.

– Я пренебрегал тобой, Луций, – сказал мне Чаниу. – Не было нужды в твоих восьми солдатах, и, как мне кажется, ты управляешься с ними ничем не хуже, чем любой другой. Я уверен, ты меня понимаешь. Всегда занимаешься тем, что плохо, и не обращаешь внимания на то, что и так хорошо. – Он улыбался, когда говорил все это. Он улыбается как мудрый взрослый, вынужденный улаживать ссоры между неразумными детьми.

Я сказал, что не считаю, что мной пренебрегают и всегда обращусь к нему или Тотмактефу, если потребуется их помощь.

– Точно. Но сейчас нам требуется твоя помощь. Дашь ли ты ее нам?

Конечно, сказал я. Мит-сер'у сказала мне, правитель Кемета приказал Чаниу командовать всеми людьми на нашем кораблем.

– Отлично, – сказал Тотмактеф. – Я знаю, что ты забываешь все, но, быть может, это ты не забыл. Есть ли у местного бога, Ап-уата, причина любить тебя?

– Конечно, – сказал я. – Утром я купил черного ягненка и принес его в жертву от себя и моих людей, объяснив, что я командую ими и прошу дать мне такую же память, как у других людей, чтобы мы могли хорошо сражаться.

Чаниу кивнул. – Есть другая причина?

Я покачал головой.

– Я никогда не был в твоем городе, – сказал Тотмактеф, – но слышал, что в нем волк – священное животное.

– В это нет никаких сомнений, – сказал я ему. – Волк – животное, которому необходимо поклоняться. Этот Ап-уат – человек с головой волка. Сегодня утром в храме я видел его изображения.

Теперь кивнул Тотмактеф. – Я заранее знал об этом, но тоже видел их. Большое, на котором нарисовано, как он вместе с Анубисом завертывает мумию мертвого генерала, просто великолепно.

Это меня удивило и я сказал им об этом, добавив, что не помню такого. – Я забываю, – сказал я, – но не так быстро.

– Тем не менее я видел его, как тебя. Могу ли я рассказать ему больше, о Благородный Чаниу?

Чаниу сказал: – Да, можешь, – и, как и раньше, улыбнулся.

– Главный жрец храма прислал к нам младшего жреца, прося Благородного Чаниу придти к нему. Младший жрец не знал для чего. Или, возможно, знал, но хотел открыть. В любом случае Благородный Чаниу попросил меня вернуться со жрецом в храм и узнать это. Я сам жрец, жрец храма Тота в Меннуфере. Возможно ты помнишь это, Латро?

Я покачал головой.

– Но это так. Меня привели к главного жрецу, которому я все объяснил и добавил, что Благородный Чаниу никак не может придти, ибо поднялся ветер и он хочет как можно быстрее отчалить. И главный жрец дал мне вот это. – Тотмактеф поднял маленький свиток и сконфуженно кашлянул. – Этим утром он упал с полки в Доме Жизни. Там есть свитки, как и в любом Доме Жизни. Возможно ты это знаешь. Никто из жрецов не проверяет их, так он сказал мне.

Я пожал плечами. – Без сомнения там есть множество свитков.

– Но не так много, как у нас в Меннуфере. Он описал тебя и назвал тебя Латро. Я объяснил ему, что ты командуешь нашими солдатами, и добавил, что ты добрый и храбрый человек.

Чаниу кивнул и улыбнулся. – Потом главный жрец спросил у Тотмактефа то же самое, что и я мгновение назад. В ответ Тотмактеф передал ему то, что капитан Муслак рассказывал ему о твоем городе.

– И о штандарте с волком, под которым армии твоего города идут в сражение, – сказал Тотмактеф. – Когда Хатхор была няней Осириса, волчица выхаживала двух братьев, которые основали твой город. Когда я рассказал об этом главному жрецу, он остался очень доволен и отдал мне свиток. Он еще хотел рассказать мне о том, что в нем написано, но я торопился обратно на корабль и пообещал, что Благородный Чаниу и я немедленно прочитаем его.

– Мы так и сделали, – сказал Чаниу. – Это пророчество. В этом городе Анубис – бог смерти. Жрецы должны были сказать тебе об этом, когда показывали картину, которую описал Тотмактеф.

– Мит-сер'у и Аахмес тоже, – сказал я.

– Согласно пророчеству, храм должен посетить герой Анубиса, который, однако, не помнит Анубиса. Он принесет в дар черного ягненка.

Чаниу выжидающе поглядел на меня, и я сказал: – Даже если я герой бога смерти, то ничего не знаю об этом, но я действительно принес в дар храму черного ягненка.

– Этот герой должен найти щит Хемсут, – продолжал Чаниу. – Жрецы храма в Асуате, в котором, по-видимому, было записано пророчество, должны сообщить ему об этом и объяснить, как найти его. Если ты чувствуешь, что к тебе это не относится, я не буду волновать тебя дальнейшими подробностями.

Урей за мой спиной глубоко вздохнул. – Мой хозяин желает услышать больше. – Даже не знаю, как он оказался здесь.

– А ты, Луций?

Я кивнул. – Если ты скажешь мне, Благородный Чаниу.

– Хорошо. Вот что ты должен сделать. Ты должен найти храм за последним храмом. Там ты найдешь щит. И если бы я заговорил дальше, я бы только повторил слова Тотмактефа, которые он сказал несколько мгновений назад.

Писец прочистил горло. Он молод и у него честные глаза. Голова полностью выбрита. – Хемсут – богиня судьбы, – сказал он. – Она – одна из младших божеств. – Он опять кашлянул. – Я имею в виду, что с ней не связаны никакие великие сказания и у нее нет своих храмов. Она, незримая, присутствует во время родов и определяет судьбу ребенка. Она носит щит со стрелой на ней – изображением стрелы, я хотел сказать. Так рисуют ее художники. Иногда щит настолько мал, что она носит его на голове. Смысл этого символа – судьба защищает человека. Другими словами, его нельзя убить, пока судьба не предназначила ему умереть.

– Продолжай, – прошептал Чаниу.

– Стрела символизирует смерть. Он судьбы не уйдешь, говорит она.

– Я понял, – сказал я.

– Если человек встречает ее, – продолжал Тотмактеф, – и глядит на ее щит, он видит там всю свою жизнь. Во всяком случае так говорят. – Он опять кашлянул. – В этом свитке нет ничего о Хемсут – я рассказал тебе то, что знают все. Но свиток говорит, что тебя поведет Ра – поведет героя – к храму за последним храмом. Что бы это ни значило.

Чаниу вздохнул. – В этом свитке написано, что привести тебя туда должен скарабей. Скарабей – это такой жук, который можно найти в этой стране. Он – один из символов бога солнца.

И вот теперь я спрашиваю себя, что означает мой скарабей. И не могу понять, как он может привести меня куда-нибудь. Но, возможно, может. Боги должны знать, что я не понимаю далеко не все.

– Я сказал, что нам требуется твоя помощь, – продолжал Чаниу. – Но вначале я хочу задать тебе само собой разумеющийся вопрос. Считаешь ли ты себя тем самым героем, о котором говорит пророчество?

– Очень сомневаюсь, – ответил я. – Я вообще не считаю себя героем.

Урей за моей спиной опять вздохнул. – Ты был мертв, хозяин. Конечно речь идет о тебе.

– Если я и был мертв, – сказал я Чаниу, – то забыл об этом.

– Ты был, – сказал мне Тотмактеф.

Чаниу улыбнулся. – Если и не мертв, то настолько близок к смерти, что обманул меня. Сахусет вернул тебя к жизни – или, возможно, только привел в сознание. Ты благодарен ему?

– Конечно, – сказал я, – если он спас меня от смерти.

– Ты не должен говорить ему, о Благородный Чаниу, – сказал Тотмактеф.

– Не согласен. Допустим, мы скроем это от него. Разве он будет доверять нам после этого?

– Он забудет.

– Он запишет это в свиток, как делает всегда. А если нет, ему скажет его раб. Добытое ложью – переодетая потеря, Тотмактеф.

– Прошу прощения, – сказал Тотмактеф.

– Принято. Луций, у тебя есть женщина. Ты знаешь ее?

– Мит-сер'у? Конечно. Она ходила с нами в храм бога-волка.

– Хорошо. На корабле есть три женщины. Ты можешь назвать их имена?

Я покачал головой. – Я видел женщину, более высокую, чем Мит-сер'у, но не такую красивую. Она носит много драгоценностей, но меньше, чем Мит-сер'у. Ее правая рука кровоточит. Я не знаю ее имя.

– Она не может быть твоей, – сказал Чаниу.

– Я не хочу ее. У меня есть Мит-сер'у. Прошлой ночью, в гостинице, мы делили одну кровать. Ты можешь взять ту женщину, если хочешь.

– Очень хорошо, – Чаниу улыбнулся. – Женщин всегда сопровождают трудности, а когда женщины молоды и красивы, большие трудности. Тотмактеф, не сделаешь ли мне одолжение? Приведи сюда Нехт-нефрет.

16

С МУСЛАКОМ?

ТОТМАКТЕФ встал. – Я думаю, что очень скоро она будет здесь.

Урей прошептал за моей спиной. – Я уйду, если мой хозяин этого желает.

Чаниу покачал головой. Когда Тотмактеф вышел, Чаниу уставился за планшир и запустил пальцы в бороду. – Он хороший молодой человек, Луций, но он и так знает слишком много, а хочет знать еще больше. Знание часто превращает добро в зло.

– Тогда само знание должно быть злом, – сказал я.

– Нет. Все зависит от того, кто его учит, и, самое главное, знание должно служить нам. Если оно такое, мы продолжим служить Ахура Мазде, предполагая, что уже служили ему еще до того, как начали учить. Но если мы служим знанию, то слишком поздно узнаем, что темный бог прикрывался им, как маской. А! Прелестная Нехт-нефрет уже здесь. Хорошо сделано, Тотмактеф. Есть ли у тебя для нее подушка?

– Я могу сидеть на палубе, как все, – сказала юная женщина, которую Чаниу назвал Нехт-нефрет, и уселась, быстро и изящно. У нее красивые глаза, которые сурьма сделала еще красивее, твердый рот и перевязанная рука. – Не пойдет ли речь о том, о чем я предполагаю она пойдет, Благородный Чаниу?

Он кивнул. – Ты – подруга Мит-сер'у, Нехт-нефрет?

– Да, ты сам знаешь. Я сделаю для нее все. Мы – как сестры.

– Скажет ли Мит-сер'у то же самое?

– Да, я уверена, что да.

Чаниу обратился ко мне. – Не мог бы ты поговорить с Мит-сер'у об этом деле, прямо сейчас? Мы подождем тебя.

Я покачал головой.

– Тогда мы можем начать. И было бы хорошо, если бы Нехт-нефрет рассказала нам, как вы все трое встретились.

– Я знаю, что ты все забываешь, Латро, – сказала Нехт-нефрет, – но ты слишком умен, чтобы поверить в то, что женщина всегда говорит правду. Я собираюсь рассказать тебе правду, без единого слова лжи. Когда ты уйдешь отсюда, можешь спросить Муслака или Мит-сер'у, и они расскажут тебе то же самое, что и я. Мит-сер'у и я – поющие девушки, у нас нет семьи, мы красивы и любой может нанять нас. Мы танцуем и поем на пиру или на празднике, подаем напитки, и делаем все, что от нас хотят гости. И мы находимся под защитой Хатхор.

– Великая местная богиня, – прошептал Чаниу.

Я кивнул. – Она была сиделкой Осириса. – Глаза Тотмактефа расширились, когда я это сказал, хотя он сам рассказал мне все это несколько минут назад.

– Верно, – сказала Нехт-нефрет. – Девушкам вроде нас очень нужна защита, и даже больше, чем ты думаешь. Когда люди приходят в храм Хатхор, чтобы нас нанять, жрецы внимательно оглядят их и ни за какие деньги не отдадут нас плохим людям. И они всегда приходят нам на помощь, когда мы попадаем в неприятные истории.

– Думаю, я понимаю это, – сказал я.

– Вот хорошо! Я очень надеюсь на это. Сейчас мне нужна защита, Латро. Я думаю, что мне нужна очень хорошая защита, и Благородный Чаниу согласился со мной. Здесь нет жрецов Хатхор, и я надеюсь только на тебя и Муслака.

Я сказал, что конечно защищу ее, если сумею.

– Спасибо. Благородный Чаниу попросил меня рассказать тебе, как мы встретились. Ты и Муслак пришли в храм Хатхор в Саисе. Мы обе из Саиса, Мит-сер'у и я.

Я кивнул.

– Он хотел взять себе речную жену и выбрал меня. Ты сказал, что тебе жена не нужна. Но потом ты увидел Мит-сер'у и захотел ее. Тогда Муслак был твоим единственным другом.

– Наш капитан, – прошептал Чаниу.

– И он все еще твой лучший друг, Латро. Может быть ты это не знаешь, но он любит тебя так, как ты любишь Мит-сер'у. Прошлую ночь мы спали в гостинице. Не в той, в которой спал ты с Мит-сер'у, в другой.

Я вспомнил, как проснулся в гостинице и кивнул.

– Мы легли поздно и очень хотели спать. Вечером мы выпили немного пива и потом… ты понимаешь. И вот я проснулась. Я думаю, что это Хатхор разбудила меня, потому что другой причины не было. Я проснулась, и увидела, как надо мной наклонилась женщина с изогнутым ножом. Я отчетливо видела ее в свете луны, который лился через ставни, и заметила, как блеснуло лезвие ножа и схватилась за него рукой. Смотри.

Она развязала повязку. Под ней был длинная свежая рана, не очень глубокая, идущая через всю ладонь и замазанная желтым бальзамом.

– Я закричала, Муслак проснулся, и хлопнула дверь. Он закрыл ее прежде, чем мы пошли спать. Мы поговорили об этом уже после того, как моя рана перестала кровоточить. Лучше сказать, что я думаю, будто он закрыл ее, но я была – как бы это сказать – навеселе, и я не уверена. Он сказал, что совершенно уверен, потому что выпил всего несколько бокалов, и даже если выпьет вдвое больше все равно не опьянеет настолько, чтобы в таком месте заснуть не закрыв дверь. Тем не менее задвижка валялась на полу. Мы подняли ее и поставили на место.

Я спросил, как женщина вошла.

Нехт-нефрет пожала плечами. – Расскажи мне ты.

Чаниу улыбнулся. – Тотмактеф?

– У меня есть теория, – сказал Тотмактеф, – и Благородный Чаниу согласился со мной. Эта женщина – другие тоже видели ее, если это та же самая женщина – часто расхаживает в компании большого черного кота. – Он заколебался. – Латро, ты видел когда-нибудь леопарда?

– Не знаю, может быть. Но совершенно точно я видел сегодня утром его шкуру.

– Да, наверняка, в храме Ап-уата. В нашей стране главный жрец любого храма носит шкуру леопарда, как символ своего звания. Поскольку ты видел эту шкуру и помнишь ее, ты должен представлять себе размер живого леопарда. Они намного больше любого обычного кота, но меньше льва.

Я кивнул.

– Этот кот должен быть примерно такого же размера, но он черный, а не пятнистый. Он мог взобраться по стене гостиницы. Она сделана из глинобитных кирпичей и я часто видел, как по таким стенам взбираются коты. Очутившись внутри, он мог поднять засов зубами.

На лице Нехт-нефрет появилось недоверчивое выражение.

– Его можно приучить делать так, – настойчиво сказал Тотмактеф. – Мы приучаем животных делать намного более сложные вещи.

– Лучше уж павиана, – сказала Нехт-нефрет. – Его намного легче обучить, и у него есть руки.

Я согласился и добавил: – Из слов Нехт-нефрет ясно, что эта женщина убежала, как только увидела, что мужчина, спавший с ней…

– Муслак.

– …проснулся. Вряд ли бы это произошло, если бы ее сторожил кот.

– Меч Муслака был за нашей кроватью, – сказала Нехт-нефрет.

– Ты видела этого кота? – спросил я.

Нехт-нефрет покачала головой.

– Человек с мечом может убить кота в мгновение ока, – сказал Тотмактеф. – Она не хотела потерять его. Кроме того она могла выслать кота в коридор, чтобы быть уверенной, что ей не помешают.

Я спросил, уверены ли они, что женщина находится у нас на корабле.

– Да, – ответил Чаниу, – похоже, что она с нами с момента отплытия, хотя ее видели только ночью.

Я предложил обыскать корабль и найти ее. Тотмактеф сказал, что недавно обыскали еще раз. Мгновение назад я спросил Урея, был ли я среди тех, кто искал. Он сказал, что в этот раз меня там не было.

Сейчас я сижу в тени и пишу. Мы только что проплыли мимо трех кораблей, нагруженных древесиной. Муслак сказал, что они везут дерево из Трикетры в Уасет. Быть может эта женщина плывет на своем собственном корабле? То, что Урей сказал мне не может быть правдой.

Я ПЕРЕЧИТАЛ то, что написал. Здесь я добавляю, что Муслак и я решили всегда останавливаться на ночь в одной гостинице. И я буду сторожить всю ночь.

Скарабей должен будет привести меня, но у него нет крыльев. Несомненно кто-то обломал их.

17

ВСЕЗВЕРЬ

КОТ, сопровождающий эту женщину, просто ужасен. Легко сделать вид, что я не боюсь его, но что толку лгать здесь? Если я не смогу верить тому, что написал сам, зачем вообще писать? Кроме того страх всегда сопровождает страшные вещи. И любой человек, когда-нибудь ходивший по земле, испугается, взглянув в глаза леопарда.

Мы в Уасете Тысячевратном. Я сказал Мит-сер'у, что в городской стене не может быть тысячи ворот. Иначе это была бы не стена, а один ворота. Нехт-нефрет сказала, что здесь вообще нет стен – ее заменяет храбрость воинов Кемета. Муслак сказал, что никто не может сопротивляться Великому Царю, и никакие стены не спасли бы Кемет от его армий.

Позже я спросил эллина, которого мы встретили на рынке, поскольку я услышал, как он назвал город тысячевратным. Он сказал, что тысяча ворот – это внешние и внутренние ворота храмов, и таких ворот примерно тысяча. Совершенно точно, что здесь множество храмов, и Муслак говорит, что внутри каждого храма Кемета есть много ворот.

Был уже последний вечер, когда мы сошли на берег. Мы сняли соседние комнаты на верхнем этаже гостиницы, и съели умеренный ужин. Муслак сказал, что он попытается уснуть, потому что он капитан и должен выполнять свой долг, но будет спать с мечом в руке и будет готов вскочить при малейшем звуке. Нехт-нефрет сказала, что она вообще не будет спать, а Мит-сер'у пообещала, что сделает все, чтобы я не заснул, а сама будет спать урывками. Она была не такая серьезная, как мы, и пыталась развеселить нас шутками и улыбками. – Я заколдована, – сказала она. – Я должна пить по пять кружек пива в день и спать до полудня, иначе стану некрасивой. – Она хочет, чтобы завтра я купил ей новый парик.

Мы занимались любовью, а потом я занял свой пост. Я приоткрыл дверь на ширину пальца, и мог все слышать. В коридоре было слишком темно, и я ничего не видел. Вскоре тихое ровное дыхание Мит-сер'у сказало мне, что она спит. Пришел трактирщик с лампой, показал новым постояльцам их комнату и помог им устроиться. Он ушел, и я услышал, как деревянная задвижка вошла в железную скобу. После этого прошло много времени – не знаю сколько – и свет под дверью исчез. Потом в комнате внизу завязалась пьяная ссора между тремя или четырьмя людьми. Я думаю, они все иностранцы, которые живут в одной комнате. Потом все затихло. Я обнаружил, что наполовину сплю на своем стуле, проснулся, встал и прошелся вдоль комнаты; потом вытащил меч, сделал пару выпадов и убрал его в ножны. Сразу перестал зевать.

В коридоре прозвенел гонг – совсем тихо, как будто звякнула металлическая кружка. Он прозвенел один раз, и не повторился.

Это наполнило меня трепетом – и страхом.

Я почувствовал, как меня схватывает злой сон, хотя и знал, что не сплю. Я остановился, опять вынул Фалькату и левой рукой взял стул. Стояла полная тишина, но я точно знал, что коридор не пуст. За дверью меня что-то ждало.

Открыв дверь ногой, я вышел наружу. Может быть когда-то я и делал более трудные дела – я все забываю, и мои друзья могут это подтвердить. Но я в это не верю. Если бы открыть дверь было чуть-чуть тяжелее, я бы этого не сделал.

Коридор был черным, как почва Кемета. В конце, где начиналась лестница, опять зазвенел гонг. Очень тихо, но я услышал. Я подошел к лестнице и начал спускаться по ступенькам, двигаясь медленно и осторожно, потому что не видел ничего. Нехт-нефрет сказала, что у женщины есть ожерелье и другие драгоценности. Я не видел никакой женщины, и не мог даже представить себе, для чего ей понадобилось звонить в маленький гонг. Я был напуган. Мне бы не хотелось писать это, но это правда. Что я за мужчина, спросил я себя, если боюсь женщины? Но я уже тогда знал, я думаю, что это не женщина. Я уверен, что знал это. Там был резкий запах, наполовину забивавший зловоние лестницы. Не знаю, что это за запах, но он не походил на те сладкие ароматы, которые используют женщины.

Этаж ниже был таким же молчаливым, как и наш, и такой же темный. Я прошел вдоль коридора, нащупывая дорогу стулом и мечом.

Через двадцать или тридцать шагов я оказался в конце коридора. Я повернул и увидел между собой и лестницей желтые глаза. Рычащий голос посоветовал мне не подходить ближе.

Я не подчинился, но мне показалось, что я иду через воду и эта ночь кончиться раньше, чем я дойду до сияющих глаз.

Шорох сандалий пришел и растаял, как если бы по лестнице по лестнице поднялся кто-то легконогий. Глаза не пошевелились.

Когда почти достиг их, раздалось рычание. Я увидел зубы: клыки походили на ножи, светящие в слабом свете и, казалось, светились сами. Это было животное, но оно заговорило как человек и опять приказало не подходить ближе. Я остановился и громко сказал: – Животные не могут говорить. – Я не собирался произносить эти слова, но глаза и сияющие зубы буквально выдавили их из меня.

– Люди ничего не понимают, – сказал леопард.

Я перестал идти. Я понимаю это сейчас, но тогда не понимал.

– Ты кто?

– Приходи завтра в наш храм на юге, – сказал леопард, – и ты узнаешь меня.

В коридоре появился свет. Возможно в одной из комнат за моей спиной зажгли лампу или очаг, свет которого выходил из-под двери. А может быть взошла луна. Не знаю. Однако стало светлее, и я увидел всего зверя, большого черного кота, большего, чем самый большой человек.

– Смертный, ты хочешь сразиться со мной? – В вопросе была смерть и чудовищная жестокость.

– Я бы не хотел, – сказал я и в жизни я не говорил более правдивых слов. – Но я должен вернуться в комнату этажом выше, а ты стоишь у меня на пути. Если я буду должен убить тебя для этого, я убью.

– Только попробуй и сразу умрешь!

Я ничего не сказал.

Он улыбнулся так, как улыбаются коты. – Неужели тебе неинтересно, кто я такой? Ты сказал, что животные не говорят. Я говорю. На самом деле должен тебе сказать, что я единственный зверь, который так делает. Я объясняю, и я – дух правды.

Кто-то – не помню кто – давным-давно сказал мне, что боги иногда принимают форму животных. Теперь оказалось, что я знаю это.

– Не собираешься ли ты сразиться с богом?

– Да, если я должен, – сказал я.

– Ты действительно мужчина. Я убью тебя, если будет необходимо, но я скорее хотел бы твоей дружбы. Знай, что я друг многих мужчин, и всегда буду другом Человека.

Как мне кажется, я кивнул.

– Иногда даже людей вроде тебя. Послушай. Мой хозяин дал свою домашнюю зверюшку одному верующему. Ты знаешь его. Эту зверюшку украли злые люди. Она вернулась к моему хозяину, плача и жалуясь. У тебя самого есть кошечка. Представь себе картину.

Откровенно говоря я думал только о том, что разговариваю с богом и меня сейчас убьют. Я сделал один шаг, второй, и вздрогнул, как если бы пробуждаясь от напавшего на меня сна. Опять раздались шаги обутых в сандалии ног, на этот раз идущие сверху.

– Я пришел разобраться, – сказал леопард, – и, если потребуется, помочь верующему. Многие боги пытались убить меня, но не получилось ни у кого.

Ноги в сандалиях были уже за его спиной.

– Мой хозяин дал ему помощницу. – Леопард махнул хвостом взад и вперед, как кот, высматривающий добычу. – Прощай.

Только в это мгновение я вспомнил о стуле, который принес, чтобы использовать как щит. Я замахнулся им на леопарда, но он уже исчез.

Стул ударился о пустые ступеньки. Ноги в сандалиях были уже далеко внизу. Шаги быстро затихали… и исчезли.

Когда я вернулся в комнату, Мит-сер'у еще спала, в луже крови. Я отрезал кусок от моей головной повязки и быстро перевязал ее. Нехт-нефрет услышала ее стоны и прибежала на помощь. Он подняла слуг гостиницы, заставила принести чистые тряпки и зажгла эту лампу.

– Мне приснилось, что у меня появился самый замечательный браслет, – сказала нам Мит-сер'у. – Он из рубина, и обвил мое запястье как кольцо огня – такой браслет могла бы носить царица.

– Ты видела, кто порезал тебя? – спросил Нехт-нефрет.

Я не поверил своим ушам, когда услышал ответ Мит-сер'у. Ее большие темные глаза были полны сном. – Моя сестра Сабра попросила меня отдать это ей, – сказала она, – и я отдала. С радостью.

Нехт-нефрет наклонилась над ней. – У тебя есть сестра? Ты никогда не говорила о ней.

– Да. – Мит-сер'у кивнула и как будто проснулась. – Она старше меня. Ее зовут Мафтет и я ненавижу ее. – После чего заснула, как и раньше. Она бледная и очень слабая.

У нее чистая рана, длинная и глубокая. И она очень мне не нравится. Вскоре я скажу Мит-сер'у, что мы должны поменять повязку; я хочу осмотреть рану при свете дня.

Хватит писать. Я должен поспать. А Муслак вообще не просыпался.

МЫ опять на корабле. Я хотел показать Мит-сер'у целителю, но он еще на берегу. Вместо этого я привел ее к Чаниу, он и Тотмактеф осмотрели ее рану и смазали ее лечебной мазью. – Она будет держать вместе концы раны, – сказал ей Чаниу. – Постарайся поменьше двигать рукой и не поднимай ничего тяжелого. Ты потеряла много крови.

Она пообещала, что не будет, и Чаниу приказал ей оставить нас и полежать на палубе в тени. – Ты должен давать ей самую лучшую воду, которую сможешь найти, – сказал он мне, – и не забывай смешивать ее с вином. Пять мер воды на меру вина.

Я сказал, что у меня нет вина.

– У тебя есть деньги, Луций, а на деньги всегда можно купить вино. Сходи на рынок, как только он откроется. Не забудь, что ты должен купить хорошее вино. Покупай только у почтенного торговца.

– Я пойду с тобой, – сказал Тотмактеф, – если Благородный Чаниу не возражает.

– И вода тоже должна быть хорошей, – сказал нам Чаниу. – Самой чистой из всех возможных.

Потом он начал спрашивать меня о ночных событиях. Я прочитал ему все, что написано в свитке, рассказал о звоне и о коте.

– Это был Темный Бог, – сказал Чаниу, совершенно не испугавшись. – Мы называем его Ангра-Манью. Такое имя он носит среди нас, но другие народы называют его иначе. Он известен тем, что ест звезды.

Я не верю в то, что можно съесть звезды, но не стал спорить с Чаниу.

– Мы называем его Апеп, – сказал мне Тотмактеф, – а еще Аапеф, Сет, Сут Сутех, Сетчех и еще многими другими именами.

Я спросил, возможно ли умиротворить этого бога.

– Ты не должен хотеть этого, – сказал Чаниу.

Целитель вернулся, на его плече ехала обезьянка. Эта обезьянка корчила гримасы Мит-сер'у и мне, что-то щебетала, шепталась с целителем, пыталась заглянуть под тонкую хлопковую рубашку Мит-сер'у и еще делала множество вещей, которые развеселили меня.

Я сказал целителю, что Мит-сер'у ранена, но он не захотел осматривать рану. – Если Благородный Чаниу уже занимался ею, он сделал все, что я бы мог сделать, – сказал целитель. – Но я сделаю амулет, который защитит ее от повторению подобных событий.

Он взял маленький мешочек, который Мит-сер'у носит вокруг шеи; я видел, что она не хотела отдавать его, но я заставил. Этот мешочек дал ей жрец Хатхор.

– Что это за темный бог, – спросил я, – которого Благородный Чаниу называет Ангра-Манью?

– Ты весь день сидишь на солнце, – сказал мне целитель, – для того, чтобы тебе удобно. Эта так?

Я сказал, что не помню, что наверно так оно и есть. Мит-сер'у сказала, что мы сидим в тени. Солнце здесь очень сильное и яркое, и даже моряки предпочитают поваляться в тени паруса, когда нечего делать. Мои солдаты – те пятеро, которые из Кемета – ставят свои большие щиты и сидят в их тени.

– В таком случае, – сказал целитель, – ты не должен слушать, когда говорят зло о Темном Боге.

Я спросил, действительно ли этот бог появляется в виде огромного черного кота.

– А, ты видел его слугу. Он часто появляется в таком виде. Я видел его в таком виде ночью, на этом корабле.

Я объяснил, что он не дал мне вернуться к Мит-сер'у, когда ее ранили; целитель сказал, что этого больше не произойдет, потому что амулет, который он даст ей, помешает этому.

– Как такое может быть? – спросила Мит-сер'у. – Мне разрезали руку, а я даже не проснулась. И, клянусь, я выпила только одну кружку.

– У нее очень острый нож, – сказал целитель, – и она знает заклинания, которые заставляют человека спать глубоким сном.

Мы захотели узнать, кто эта женщина. Было ясно, что он знает ее. Он не сказал нам, объяснив, что время еще не пришло и могут произойти злые дела, если он откроет ее имя.

– Если этот леопард бог, – спросил я, – как же он может служить этой женщине?

– Он не может и не служит, – сказал нам целитель. – Он служит Темному Богу, а Сабра служит мне.