Текст книги "Наперекор судьбе"
Автор книги: Джин Маклеод
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Никогда прежде Фиона не говорила так открыто даже со своими сверстниками, но она обнаружила, что ей легко говорить с этим молодым мужчиной, потому что, когда он улыбался, его глаза зажигались внутренним светом, выдающим его неподдельный интерес к жизни. Она с легкостью могла бы открыть перед ним свою душу, ибо ощущала внутреннее родство с ним.
– Последние три года моя мать была всей моей семьей, – неожиданно поделился он. – Вы правы, говоря о невосполнимости утраты, поскольку сами это испытали. Казалось, даже наш дом чувствовал это. Это был ее дом, и я почти ничего не взял с собою на ферму, боясь отнять частицу ее… боясь, что эти вещи не приживутся на новом месте, думал, что им может быть хорошо только там, где жила она.
– Чтобы не вырывать с корнем, – тихо обронила Фиона. – Так иногда ощущают себя люди, которых вынудили покинуть места, которые они очень любили… – Она замолчала, неожиданно осознав, что коснулась струны, глубоко задевшей его, но он, казалось, не обратил на это внимания.
– Моя мать была из тех, кто имел огромное влияние на других, – сказал он. – Ее любили и уважали повсюду, где она бывала. Она с достоинством несла груз одиночества после того, как умер мой отец, и я только теперь начинаю это ценить.
Острое чувство потери, пронзившее Фиону, было безмерным, однако ее сердце упорно цеплялось за надежду встретиться с ним снова, и пульс девушки учащенно забился, когда его серые глаза улыбнулись ей.
– Я рад, что мы снова встретились, – сказал Айэн. – Я много о вас думал после нашего вчерашнего столкновения – думал, что я мог бы вести себя повежливее, чтобы вы не получили плохого представления о Триморе.
– О, вы ошибаетесь, – заверила она его. – Мне нравится Тримор! По-моему, я полюбила его с того момента, как впервые увидела вон с того холма!
Его лицо стало жестким, оно снова потемнело от каких-то мрачных мыслей.
– Мне хотелось бы показать вам Тримор во всей его красе, – загадочно произнес он. – Думаю, вы смогли бы понять, что я теперь чувствую.
– Так почему бы вам этого не сделать? – Ее голос дрогнул от предвкушения радости. – Я пробуду здесь долго, мы приехали в Тримор не просто на время каникул, к тому же вы живете не так далеко от меня, чтобы мы не могли встретиться вновь. – Она протянула ему руку. – Меня зовут Фиона Давиот, и мы с отцом и братом поселились в «Лодже».
Радостная, словно жаждущий любви ребенок, она ждала его ответа, ее глаза сверкали как драгоценные камни, губы слегка приоткрылись, щеки порозовели; но на его губах постепенно улыбка потухла, рот сжался в жесткую, почти безжалостную линию. Фиона восприняла это как неожиданный удар и даже слегка попятилась назад, словно опасалась, что он причинит ей боль.
– Сомневаюсь, что мы встретимся снова, – резко произнес он. – Ваш мир и мой разнесены по разным полюсам. – С этими словами он оставил ее и принялся взбираться вверх по склону, пока не исчез из вида.
Фиона в полной растерянности смотрела ему вслед, переживая в душе крушение всех своих надежд.
Почему никто не хочет быть приветливым с новыми обитателями «Тримор-Лодж»? Откуда эта почти болезненная преданность прежним владельцам «Тримора», которую, похоже, проявляет вся деревня, закрыв перед ними двери и почти не оставив им шанса расположить к себе?
Это было несправедливо и нечестно, но в глубине души Фиона понимала, что самую большую боль ей нанес холодный взгляд его серых глаз и последние слова о том, что их миры разнесены по разным полюсам.
Глава 3
Все следующее утро ушло у Фионы на распаковку багажа, прибывшего поездом и доставленного местной службой доставки, и вскоре ей стало ясно, что ей нечего рассчитывать на помощь, пока не будет найдена лодка.
– Мы собираемся встретиться с одним человеком из соседней деревни, который полагает, что в Маллэйге может найтись подходящая, – доверительно сообщил ей брат, когда она убирала остатки ленча со стола. – Если ты едешь с нами, поторопись. Па уже ушел за машиной.
– Лучше я останусь дома, – решила Фиона. – Я не готова, и потом, начальница почты может позвонить насчет прислуги.
– Мы ненадолго. – Алану не терпелось отправиться в путь. – Надеюсь, что эта лодка нам наконец-то подойдет!
Отец заверил ее, что они вернутся к чаю, но было уже четыре часа, а они и не думали возвращаться. С почты не звонили, и Фиона уже начала беспокоиться и пожалела, что не поехала с ними в Маллэйг, поскольку теперь ей стало ясно, что поиски лодки завели отца с братом еще миль на шестьдесят дальше.
Стоял чудесный день, ярко светило солнце, красящее облака янтарным цветом, и Фиона, повинуясь внезапному порыву, направилась в сад, а через него дальше, туда, где начиналась поросшая вереском пустошь. Ярко-фиолетовый ковер из вереска, разросшегося по всему склону, манил к себе, и она стала взбираться вверх, пока не оказалась высоко, откуда ее взгляду открылась вся панорама узкой долины внизу.
Ей был виден «Лодж», взгромоздившийся на горном выступе, и лодочный домик у озера, крыши первых деревенских домов и высокий серый шпиль старой церкви. Она пристально вглядывалась во все это, такое далекое от того места, где она стояла, затем двинулась дальше, приближаясь к серой ферме и надеясь, что ухабистая проселочная дорога, идущая через заброшенный двор, непременно выведет ее на большую дорогу, по которой она сможет вернуться домой.
Приближаясь к ферме, Фиона отдавала себе отчет, что так далеко ее завело желание получше рассмотреть «Гер». Однако на близком расстоянии он ее разочаровал, ибо выглядел еще более заброшенным, чем это казалось из окна «Лоджа». Нетрудно было представить, как зимой, когда дует северный ветер и воет снежная вьюга, этот дом стоит совершенно отрезанным от мира. К тому же он сильно врос в землю и был окружен каменной оградой, почти не оставляющей места для сада, хотя на такой высоте вряд ли могли цвести цветы.
У ворот ее заливистым лаем встретили две собаки – поджарые шотландские колли, мгновенно отрезавшие ей путь к отступлению.
Было бы полным безумием пытаться идти дальше, однако назад пути тоже не было. Фиона в растерянности остановилась, надеясь, что хозяин фермы придет ей на помощь, когда услышит собачий лай. И действительно, сзади, откуда она менее всего ожидала, вскоре послышался голос, позвавший собак на кельтском языке. Обернувшись, она лицом к лицу столкнулась со своим вчерашним знакомым.
Он быстрым шагом приблизился к ней по проселочной дороге, которая привела ее сюда, и закрыл ворота. Она успела заметить, что его глаза при этом остались неулыбчивыми, выражая странную отчужденность.
– Это частная собственность, – заявил он. – Вы не имеете права здесь находиться.
Наконец-то она поняла, кто он такой. Все услышанное ею прежде связалось в единую цепочку, заставив сердце биться в бешеном ритме и вызвав на щеках яркий румянец. Камерон из «Гера»!
Камерон из «Гера»! Это был Камерон, и его глаза говорили ей, что он возмущен ее появлением в этих краях больше, чем кто другой из деревни.
Фиона стояла сконфуженная, не зная, что сказать, пока он не мигая смотрел на нее, ожидая ответа на свой вызов. Его губы плотно сжались, а в серых глазах не осталось даже намека на прежнее дружелюбие.
– О, у меня не было намерения вторгаться в вашу собственность! – Ее голова дернулась вверх, когда она наткнулась на его гневный взгляд. – Я просто подумала, что эта тропинка идет через вашу ферму. Я и не подозревала, что она здесь заканчивается.
– Позади «Гера» лишь вересковая пустошь, – сдавленно пояснил он.
– Но ведь люди как-то должны ходить здесь? Разве у вас есть право заграждать им дорогу, чтобы они карабкались по верещатнику?
– Между «Тримором» и горами есть и другие пути.
Фиона поняла, что он хотел сказать: между «Лоджем» и горами есть другие пути, которые не ведут и не могут вести к «Геру».
– Почему вы так рассердились? – удивленно спросила она. – Я не вижу причины, по которой мы не могли бы быть друзьями.
Прямота, с которой был задан вопрос, похоже, на мгновение его смутила, но он ничего не ответил. Он стоял словно высеченный из камня, с плотно сжатыми губами и смотрел на нее чужими глазами.
– Скоро вы поймете, что дружба между «Тримором» и «Гером» невозможна, – без всяких эмоций проговорил Айэн Камерон. – Когда вы поживете здесь некоторое время, вы сможете смотреть на вещи так, как смотрю я.
– Но ведь вы не даете мне возможности вас понять, – отозвалась она, подталкиваемая какой-то силой, преодолевшей ее стеснительность, и пытаясь понять причину этой странной антипатии, вызванную ее семьей. – Когда мы с вами встретились впервые, вы отнеслись ко мне вполне приветливо. Но теперь, когда я пришла в «Гер», вы называете это вторжением и готовы выставить меня прочь!
– Это не потому, что вы пришли в «Гер», – возразил он. – Вы можете приходить сюда, когда вам захочется.
– Но вы называете это нарушением права собственности!
В глубине его темных глаз мелькнула улыбка.
– Это, видимо, ради удовлетворения продолжающего жить во мне чувства собственника, старинной пагубной гордости.
Его голос смягчился, и напряженная атмосфера между ними ослабла, когда он наклонился, чтобы отпустить собак и дать им возможность подружиться с ней. Теперь они стали ласковыми, принялись тыкаться влажными носами ей в руку, приглашая погладить шелковистые головы.
– Я хотела бы посмотреть, как они пасут овец, – сказала Фиона, распрямляясь. – Я так много слышала о шотландских колли, а как-то раз видела о них фильм. Я была просто поражена тем, что способны делать эти собаки. У них почти человеческий ум.
– Временами мне кажется, что они намного умнее людей, – заметил Камерон.
– И как далеко простираются земли «Гера»? – полюбопытствовала Фиона, устремляя взгляд поверх гор, где густые облака сползали вниз, скрывая вершины. – Покуда хватает глаз? Или ваши пастбища имеют границы?
– Покуда хватает глаз! – повторил он сухо ее слова, усмехаясь над предположением о бесконечности своих владений. – «Гер» может позволить себе не больше сотни овец. Не больше. Может, даже меньше.
– Но вы все же намерены добиться успеха?
Его улыбка исчезла.
– Надеюсь, иначе не стоило бы драться за это. – Его глаза снова потемнели. – Разумеется, я мог бы заняться чем-нибудь другим, но «Гер» значит для меня слишком многое.
Она посмотрела мимо него в сторону дома, увидев теперь это аскетичное жилище другими глазами.
– Жить здесь, должно быть, тяжело. Наверное, здесь очень одиноко зимой?
– Нет, если есть работа.
– Чем вы еще занимаетесь, кроме разведения овец?
Камерон улыбнулся.
– Разведение овец требует много времени. Но кроме того, я предлагаю свои услуги в качестве егеря – проводника в охотничий сезон. По определенным дням могу еще работать в «Ардталлоне» – большом отеле там за горой, – это не трудно для человека, который знает здесь каждый клочок земли, особенно когда хорошо платят.
Последние слова были сказаны без раболепства: этим он занимался, чтобы иметь возможность содержать «Гер».
– Далеко ли «Ардталлон» от «Тримора»? – поинтересовалась Фиона и увидела, что упали первые капли дождя. – Я даже не знала, что поблизости есть большой отель.
– Он в двух милях отсюда через верещатник, если следовать полету ворона, но этим путем туда добраться нелегко. Дорога же идет вдоль озера и удлиняет путь до семи миль.
Она знала, что он, конечно, выбирает путь, «следующий полету ворона», напрямую ведущий к цели, что полностью соответствовало ее представлению об этом человеке с привлекательным смуглым лицом. Она чувствовала в нем скрытую силу.
– А какие люди приезжают в «Ардталлон»? – спросила Фиона. – Желающие отдохнуть?
– Охотники и их дамы в основном.
– Мой отец мог бы найти много общего с мужчинами, – заметила она.
Он коротко улыбнулся.
– Но я сомневаюсь, что вы найдете много общего с их дамами.
– Почему? – удивилась она. – Что это за женщины, если вы думаете, что они мне не понравятся?
– По большей части охотницы. – Его рот криво дернулся. – Из той породы, что стремятся заполучить мужчину с ружьем!
Фиона рассмеялась.
– Не могут же все быть такими, – запротестовала она. – А чем еще можно заняться в «Ардталлоне», кроме рыбалки и охоты?
– Полагаю, по вечерам там танцуют.
– Я рада это слышать, – отозвалась Фиона, поднимая ворот своего твидового пальто. – Я люблю танцевать, а мой отец опасается, что мне здесь будет скучно, но если «Ардталлон» всего в семи милях езды по дороге…
Она замолчала. Их столь разное отношение к «Ардталлону» еще раз напоминало ей о том, что их миры разнесены по разным полюсам.
– Вы промокнете, – заметил он, когда они уже больше не могли не обращать внимания на усиливающийся дождь. – Зайдите в дом переждать. Осенние дожди здесь недолги.
Почувствовав некоторую надежду в его заботе о ней, Фиона последовала за ним по грубым камням мощеного двора. Они вошли внутрь через черный вход, пройдя по плиточному полу сыроварни и через коридор, выскобленный до такой чистоты, что она невольно задумалась: кто же тут содержит все в таком порядке?
Камерон ввел ее в длинную пустую комнату с низким потолком, потемневшими от времени массивными балками и камином, в котором еще тлел огонь. С легким уколом в сердце Фиона с первого взгляда определила, что это аскетичное жилище холостяка, равнодушного к удобствам, и живо представила, как вечерами он сидит в этой голой комнате у камина, в компании лишь собак и ветра. Но вместе с тем заметила, что ее легко можно было бы сделать уютной.
Она подняла глаза и обнаружила, что он смотрит на единственный предмет, достойный в этой комнате особого внимания, – старинную прялку, стоявшую у камина. Отблески пламени играли на ее отполированных спицах.
– О! – непроизвольно воскликнула Фиона. – Какая очаровательная старинная прялка!
– Она принадлежала моей матери. Я перевез прялку сюда, хотя она никогда не находилась в… «Гере».
Фиона повернулась к огню, представив себе угол у окна в гостиной «Лоджа», где, возможно, эта прялка стояла долгие годы. Теперь он был пустым и словно ждал ее возвращения.
– Ваша мама пряла на ней? – отстраненно поинтересовалась Фиона. – Она, наверное, в теплую по-огоду сидела у открытого окна, вдыхая аромат трав, доносившийся с вересковой пустоши. Это неотъемлемая часть «Тримора».
– Мне не стоило трогать прялку с места, – смягчившимся голосом произнес Камерон. – Существует странная легенда, утверждающая, будто прялка и «Тримор» никогда не должны разлучаться, но я не слишком-то в это верю.
– И все же, – заметила Фиона, – вы чувствуете, что прялка принадлежит «Тримору».
– Благодаря моей матери.
– Она любила «Тримор»? – мягко спросила Фиона.
– Кто может его не любить? – Повернувшись, он посмотрел на нее, и его глаза снова стали жесткими. Потом резко сообщил: – Дождь кончился.
Чувствуя себя так, как если бы ее больно ударили, но не ощущая ни обиды, ни гнева, Фиона повернулась к двери. В ее сердце царило лишь безмерное сострадание к человеку, который так резко и несправедливо отверг ее дружбу.
Открыв дверь, Камерон глянул на мрачное небо. Его лицо было под стать хмурым облакам, и она почувствовала, что не желает больше быть в его обществе.
– Не провожайте меня, – холодно попросила девушка. – Я могу сама найти дорогу домой. В конце концов, я же пришла сюда!
Он проводил ее до ворот, то ли из желания побыть с ней, то ли просто охраняя от собак, которые неуклонно следовали по стопам хозяина.
Глава 4
На следующий день рано утром позвонила мисс Маккинон и сообщила, что ее сестра из Порт-на-Фариш нашла женщину в соседней деревне, согласившуюся готовить для них.
– Принимай это за честь, – сухо обронил отец. – Ты поговоришь с ней или лучше я?
– Пожалуй, лучше ты, – предложила Фиона. – Ты составишь о ней более верное мнение, чем я.
– Льстишь мне прямо с утра, а? – улыбнулся отец, хотя отсутствующий вид, который она наблюдала у него все эти дни, оставался прежним. – Ладно, пришли ее ко мне наверх, когда она придет. Полагаю, нам в любом случае придется нанять ее, даже если она не очень нам понравится.
– Если эта женщина хорошо готовит, все остальное не важно, – рассмеялась Фиона, но, говоря так, никак не была готова к встрече с Катриной Макфри.
Пожилая женщина с маленькими птичьими глазками, в которых мелькало что-то зловещее, заявила, что желает говорить только с самим хозяином.
«Она совершенно нам не годится, – решила Фиона, проводив Катрину к отцу, – слишком старая и сгорбленная, чтобы справляться со всей работой по кухне». Но к ее удивлению, пожилая женщина пробыла в кабинете отца почти час, а затем они оба вышли к ней, улыбаясь, как если бы пришли к обоюдному согласию.
– Я договорился с госпожой Макфри насчет готовки для нас, – сообщил отец, легко переходя на шотландские интонации и не обращая внимания на протест в глазах дочери. – Она сможет начать прямо с утра, так что нам нужно приготовить для нее комнату.
– Очень хорошо.
Наблюдая, как маленькая сгорбленная фигурка идет по коридору, украдкой оглядываясь по сторонам, Фиона подумала, что даже в ее походке кроется что-то мрачное и неприятное. Однако, вернувшись наверх, Финлей Давиот удовлетворенно потирал руки, словно совершил выгодную сделку.
– А тебе не кажется, что она… старовата для работы? – спросила Фиона.
– Госпожа Макфри говорит, что ей лишь немногим больше пятидесяти. – Он подошел к длинному окну, выглянул наружу и объявил: – Именно такая служанка мне здесь и нужна. Служанка, которая будет фанатично нам предана.
Фиона промолчала. Как она могла объяснить те чувства, которые вызвала у нее Катрина?
Алан высказал сомнение насчет кулинарных способностей их новой поварихи, когда увидел ее на следующий день, но он был слишком поглощен своей парусной лодкой, чтобы беспокоиться о домашних делах.
– Пойдем поплаваем, – пригласил мальчик Фиону сразу же после ленча. – Теперь тебе не нужно ничего делать, – беззаботно заявил он, игнорируя уборку постелей и комнат, которой она занималась по утрам. – Ты всегда хорошо правила румпелем.
– Спасибо и на этом! – улыбнулась Фиона. – Хорошо, я пойду, поскольку, похоже, остаюсь дома одна. Отец ушел минут десять назад, даже не сказав куда, но я подозреваю, что он отправился осматривать нашу территорию. Где ты оставил лодку?
– На пристани, – ответил брат. – Знаешь, Фиона, она настоящая красавица! Летит как птица, стоит только коснуться руля!
– Наверняка, коли она понравилась папе, – согласилась сестра. – Но я поверю твоим похвалам лишь после того, как мы поплаваем по озеру, – не раньше!
– Мы выйдем на ней в море! – важно объявил Алан. – Там большой простор и можно поймать хороший ветер.
«Белая чайка» покачивалась на воде, лениво скользя под прикрытием гор, и Фиона, сидя за румпелем, провожала глазами убегающую береговую линию. Отсюда склоны, покрытые вереском, и горы, маячившие за «Гером», выглядели совсем по-другому. Она не видела самого «Гера», однако взбирающаяся вверх фигурка была, несомненно, Камероном! Фиона даже разглядела рядом с ним двух собак, и ее щеки непроизвольно вспыхнули румянцем. По крайней мере, сегодня он не в «Ардталлоне»!
Эта мысль, со скрытой в ней ревностью, встревожила ее. Она отвела глаза в сторону и чуть дальше по берегу разглядела узкую полоску серебристых берез и узнала там другую фигуру, неподвижно застывшую на одном месте. Отец со шляпой в руках стоял к ним спиной и смотрел себе под ноги, как если бы застыл над погребенной святыней, и окрик, которым она хотела позвать его, застрял у нее в горле.
Алан был слишком занят парусом, чтобы заметить на берегу отца, а Фиона не стала привлекать его внимание, догадавшись, что отец, вероятно, не хотел бы, чтобы его видели. Она тоже отвела глаза от его одинокой склоненной фигуры, а вскоре они обогнули выступающую точку мыса и вышли на открытое пространство озера.
Ветер встретил их в полную силу, дуя за три тысячи миль с океана, и все ее внимание теперь было приковано к лодке. «Белая чайка» накренилась, послушная движению румпеля, и Фиона откинулась назад, любуясь белыми парусами над головой, застилавшими ей, казалось, весь горизонт.
– Она летит как птица! – восторженно воскликнул Алан, проползая по наклонной палубе, чтобы приладить фалу. – Вот это настоящая жизнь!
Фиона снисходительно улыбнулась, глядя через озеро на далекий горизонт, где вдруг заметила темное облако, совсем маленькое, однако это было не легкое облачко, рожденное летним днем, а темное, угрожающее пятно, которое росло прямо на глазах.
– Нам лучше повернуть назад, – сказала она, вспоминая внезапную бурю с дождем, разразившуюся в тот день, когда она приблизилась к «Геру». – Мы слишком далеко заплыли, и я боюсь, что дождь может начаться раньше, чем мы успеем вернуться.
– Только не говори мне, что ты боишься дождя! – с вызовом воскликнул Алан, не желая отступать от намеченной цели – выхода в море.
И Фиона, зная, что он будет разочарован, не стала настаивать.
Однако у выхода из озера ветер и течение набросились на них с такой силой, что ей потребовалось все ее умение, дабы удержать яхту на вздымавшихся волнах. И когда она урвала секунду, чтобы взглянуть на небо, то увидела, что облако на горизонте превратилось в мрачную полосу, повисшую от берега до берега. Вскоре темные тучи заволокли солнце, и ветер превратил волны в бушующие белые буруны. Фиона видела, как глубоко врезался канат в ладони брата, когда он попытался удержать парус, и ее сердце тревожно забилось.
– Может… если мы смогли бы свернуть парус…
Остаток его фразы заглушили порыв ветра и первые брызги дождя. Фиона с замирающим от страха сердцем наблюдала, как Алан ухватился за вздымающийся парус, который казался ей теперь разъяренным монстром, жадно склонившимся над ним, и она подумала, что Алану придется напрячься изо всех сил, чтобы справиться с ним. Он выглядел беззащитным против этого монстра – юным и неожиданно хрупким.
Вскоре дождь превратился в серую стену, они больше не видели берега, и страх мертвой хваткой схватил Фиону за горло.
Она знала, что Алан не испугается, однако боялась, что у него не хватит сил, чтобы справиться со взбесившимся парусом. Берег, казалось, остался за их спиной на недосягаемом расстоянии, то головокружительно исчезая, то появляясь вновь, когда они взлетали на гребень волны. Затем с резким треском, похожим на стон загнанного животного, безвольно повисла мачта. Парус съежился, замер на мгновение в воздухе и рухнул на палубу, накрыв их мокрым удушающим покрывалом.
Борясь с ним, Алан скользнул в кубрик, выкрикивая инструкции, которые ветер уносил прочь с дьявольским смехом, и Фиона услышала, что он неумело принялся дергать мотор, пока она невероятным усилием пыталась удержать нос лодки поверх волн. Мотор чихнул и снова заглох, а ее сердце упало, словно ушло глубоко в воду.
– Бесполезно! – задыхаясь, крикнул Алан. – Он не заводится…
Фиона закусила губу. Им не оставалось ничего другого, кроме как надеяться на чудо – может, удастся продрейфовать к берегу под укрытие гор.
Затем, когда отчаяние уже овладело ею, она вдруг услышала ровный гул мотора, звук надежды и жизни, увидела нос лодки, разрезающий буруны волн и приближающийся к ним. Она облегченно вскрикнула, наблюдая, как судно, словно скорлупу, то поднимает на волнах, то снова швыряет вниз. И наконец услышала голос стоявшего у руля мужчины:
– Держите румпель и попытайтесь бросить мне трос!..
Остаток фразы улетел прочь, но Алан догадался, что от него требуется, и Фиона собрала все остатки сил, чтобы удержать румпель – не дать носу лодки уйти под воду.
Затем их вытянули на буксире, и в мгновение ока они оказались в сравнительной безопасности внутренних вод озера. Не веря своим глазам, однако испытывая безмерную благодарность за их спасение, Фиона постепенно успокоилась, наблюдая за действиями Алана, подчиняющегося командам Камерона. И очень скоро они достигли берега.
Только тут она увидела его лицо, впервые за все это время – смуглое, красивое и сосредоточенное, с сердитым выражением глаз, осуждавших их легкомыслие. Но ведь такое несчастье могло случиться с кем угодно…
– Прыгайте! – резко скомандовал Камерон, прервав ее размышления и готовясь ее поймать.
Алан протянул ей руку, помогая сохранить равновесие, и она, сжав зубы, через темную бурлящую воду прыгнула прямо в руки их спасителя.
На какое-то мгновение он задержал ее в своих объятиях, его мокрый плащ жестко коснулся ее щеки, и она ощутила, как от этого случайного прикосновения бешено забилось ее сердце.
– Безмозглые молокососы! – сердито выругался Камерон, отпуская ее. – Куда вас понесло, когда вы совсем не знаете озера?!
Грубость его тона заставила застыть слова благодарности, уже готовые сорваться с губ Фионы, но Алан сделал это вместо нее. Он был переполнен благодарностью к Камерону, в первую очередь за спасение от крушения его чудесной лодки, а не его самого и сестры.
– Вы, наверное, подумали, будто мы новички?! – воскликнул он. – Но я много раз ходил под парусом в Канаде!
– Лох-Тримор – орешек покрепче, чем любое из внутренних озер, – менее сердито пояснил Камерон. – Сначала попрактикуйся, прежде чем снова вздумаешь огибать мыс с поднятыми парусами.
– Наверное, вы можете сделать это даже с закрытыми глазами! – восхищенно произнес Алан. – Стоило посмотреть, как вы прибуксировали нас сюда. Вы, наверное, много плаваете?
– Сейчас у меня нет времени для таких забав, – с мрачной усмешкой ответил Камерон, и Фиона догадалась, что он, видимо, спустился с гор, когда увидел, что они попали в беду.
– Мы оторвали вас от ваших дел, – виновато пробормотала она. – Простите. Нам и в голову не пришло, что озеро может быть таким опасным, да и шторм начался так внезапно.
Занятый веревками, он не поднял головы.
– Я посоветовал бы вам не разрешать вашему брату заплывать дальше внутреннего озера в такую погоду, – проговорил Камерон, когда Алан спрыгнул на землю. – И вообще лучше держитесь подальше от воды до наступления весны. Здешнее побережье очень вероломно.
– Но сегодня был такой чудесный день… – начала она.
В уголках его рта появилась улыбка.
– Да, – согласился он, глядя в сторону Алана. – Мне понятен ваш соблазн; мое детство прошло на озере. Я сочувствую вашему брату, но советую ему быть осторожным.
Фиона видела, как он нехотя отвечал на восхищение Алана, не желая поддержать разговор двух людей, увлеченных морем, и почувствовала болезненный укол неприязни в сердце.
– Вы спасли нам жизнь, – глухо сказала она. – Чем мне вас отблагодарить?
– Не думаю, что все обстояло настолько серьезно. Скажем так, я не дал вам намокнуть в воде.
– Но даже в этом случае вы заслуживаете благодарности!
– Я так не думаю. – Он стоял, глядя на нее сверху вниз, его смуглое лицо блестело от дождя. – Не мог же я стоять и смотреть, как вы чуть не утопили такую чудесную лодку.
Она улыбнулась.
– Безусловно, и наш отец захочет вас поблагодарить.
– Я посоветовал бы вам не говорить ему о том, что вас пришлось спасать, – прервал ее Камерон.
Его тон снова развел их по разным мирам. И так всегда, подумала Фиона, не важно, сколько шагов они сделали навстречу дружбе. Казалось, имя ее отца неизменно возводило между ними барьер.
Алан сокрушенно посмотрел на свою спасенную лодку.
– Как вы думаете, мне удастся починить мачту?
– Обратись к Бобу Харкнессу, – порекомендовал ему Камерон, когда они вместе направились к пристани. – Скажи, я тебя прислал.
– Можно я оставлю «Чайку», привязанную к вашей посудине, мистер Камерон? – спросил Алан, и Фиона видела, как Камерон улыбнулся.
– Судно принадлежит Бобу, – пояснил он. – Боюсь, что я взял его без спроса.
«Но никто не стал бы возражать», – добавила мысленно Фиона.
– Может, мы еще с вами встретимся? – с надеждой спросил Алан. – Может, завтра на озере?
– Завтра я буду в «Ардталлоне», – ответил Камерон и добавил: – Не советую пускаться в плавание в такую ветреную погоду.
Алан задумался над его советом, а их спаситель свернул на узкую тропинку вдоль берега, а Фиона, глядя ему вслед, подумала о его работе в «Ардталлоне» и о тех женщинах, которых он может встретить там, ощущая в сердце легкие уколы ревности.
Глава 5
Спустя два дня в «Тримор» прибыла Элисон Маккензи. Она оказалась женщиной необыкновенной, слишком высокой для своего пола, с прямой, гордой осанкой дочери викингов, ее высокие скулы и бесстрашные голубые глаза ассоциировались с нордической расой.
Она была родом из Ская и говорила с теми мягкими интонациями горных жителей, которые уже полюбились Фионе. Ее возраст не поддавался определению, и это поначалу вводило в замешательство. Но Элисон честно призналась, что ей сорок пять, хотя на ее гладком лице с высокими бровями не было ни единой морщинки, а волосы, убранные в золотистую корону на голове, отливали на солнце цветом спелой пшеницы.
Фиона прониклась к ней симпатией с первого взгляда, будучи уверенной, что лучшей экономки им не сыскать во всей Шотландии, однако ее отец проявил крайнюю сдержанность в своей оценке, сухо заметив, что она «слишком хороша для работы». В присутствии Элисон он почему-то ощущал себя не в своей тарелке, как если бы ее проницательные, всевидящие глаза видели слишком глубоко.
Однако Элисон была принята. Она знала «Тримор», так как работала здесь еще девушкой, да и по ее поведению чувствовалось, что эта женщина вернулась в знакомое место.
Фиона отвела ее на кухню представить Катрине, и обе женщины сразу же узнали друг друга. Короткое приветствие на их родным языке было произнесено без улыбок, и Фиона догадалась, что Элисон не вызвала у миссис Макфри доверия. Катрина, как вскоре узнала Фиона, была суеверна сверх всякой меры, а Элисон не разделяла дремучих верований старухи.
Элисон Маккензи поселилась у них без суеты, взяв на себя все заботы по хозяйству.
Все эти дни они не видели Камерона, и Фиона начала ощущать смутное беспокойство.
Однажды после полудня, прогуливаясь в направлении Порт-на-Фариш, она свернула на дорогу, идущую берегом, и оказалась на окруженном деревьями открытом пространстве, где стоял ее отец в тот день, когда Камерон спас их на озере. Две скалы образовывали здесь крохотный заливчик, на дне которого среди водорослей Фиона рассмотрела остатки фундамента.
Развалины старой фермы, подумала она, и, поежившись, повернулась, чтобы уйти, смущенная силой чувств, захлестнувших ее. Здесь было прошлое; возможно, зловещее и разрушающее.
Пройдя несколько шагов, Фиона услышала звук треснувшей ветки, заставивший ее оглянуться. И тут увидела Айэна Камерона, который приближался к ней через верещатник.
– Я заметил вас с озера, – пояснил он, не подойдя. – Мне хотелось бы с вами поговорить.
Они отошли от заливчика, и Фиона почувствовала облегчение, поскольку он вызывал у нее странное ощущение и действовал угнетающе.
