Текст книги "Неуклюжая Анна"

Автор книги: Джин Литтл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Хорошо, давайте думать до завтра, – предложил Руди. – В книжках дети всегда что-то придумывают и спасают семью от голода. Завтра не задерживайтесь в школе, собираемся тут и всё обсудим. Нужно что-то предпринять.

Когда они утром спустились к завтраку, у Руди уже была наготове идея.

– Ну что, Руди? – театральным шёпотом произнесла Фрида, когда мама на минутку вышла на кухню. Папа уходил в магазин задолго до того, как они просыпались.

– Ш-ш-ш-ш, – нахмурился Руди: мама возвращалась из кухни. – Не задерживайся после школы, тогда и поговорим.

Мама обычно, казалось, читала их мысли, но на этот раз она словно не обращала внимания на охватившее детей волнение. Как только за Анной закрылась дверь, мама схватила пальто – каждое утро, проводив детей, она спешила в магазин.

Анна пыталась придумать что-нибудь, но была слишком занята новым стихотворением. Потом пришлось показывать Бену, как переносить, когда складываешь в столбик. К тому же у Руди уже есть ответ.

– Я сегодня тороплюсь, – объяснила она Изабелле и поспешила домой.

"Все равно приду последней, моя школа дальше, а тротуары такие скользкие. Они меня, конечно, ждать не будут". Девочка совсем запыхалась, пока добралась до дома.

Еще от двери, стаскивая варежки, шапку, пальто и шарф, она поняла, что Руди уже начал свою речь.

Слышно было, как брат шагает взад-вперёд по комнате, совсем как папа иногда.

– Вот что нам надо делать, – продолжал Руди. – Если мы сами приготовим им подарки, папе не придётся, как всегда, давать нам рождественские деньги. Когда они их нам предложат, ты, Гретхен, скажи: "Спасибо, но на этот раз мы позаботимся обо всём сами". Чем дольше я думаю, тем больше уверен, тут всё дело в деньгах на Рождество. Я хочу сказать, мы можем донашивать старую одежду и всякое барахло. И мама ничего особенного из еды не готовит. Дело только в подарках. Хорошо хоть, мы друг другу ничего не дарим.

Все заговорили разом. Анна, заталкивая варежки в карман пальто, улыбнулась. Молодец Руди!

– Светлая идея, – похоже, Фриц был с ней согласен.

– Ты мне не указывай, что говорить папе, – задрала нос Гретхен.

Анна вошла в комнату и увидела, как сестра улыбнулась старшему брату.

– Нет, правду сказать, у тебя здорово получилось. Ну-ка, давай ещё раз, что ты там сказал?

Пока Гретхен тренировалась, фальшивым голосом повторяя нужные слова, а Анна нагнулась, чтобы снять ботинки, близнецы потребовали внимания.

– Но, Руди, мы не очень-то умеем мастерить всякие штуки.

Анну прохватил озноб. Она стояла на пороге и старалась стянуть второй ботинок. Тот не поддавался. Что скажет Руди?

– А если подзаработать немножко денег? – предложил старший брат.

– Ну… наверно, – ответил за обоих Фриц.

– Вот и купите им что-нибудь, – Руди небрежно отмел все их страхи. Он никому не позволит встать на пути его грандиозных планов. – Я и сам собираюсь подзаработать.

– А как?

– Увидите. Одно могу пообещать, мой подарок будет самым лучшим, – похвастался Руди.

Анна, наконец, стащила ботинок. Четверо детей обернулись и обнаружили младшую сестру. Она видела, как внезапно нахмурились их лица.

– А что Анна им подарит? – Гретхен облекла в слова то, о чём остальные только подумали.

– Анна не считается, ей только девять, – быстро ответил Руди, и принялся насвистывать, глядя в потолок.

Как не считается? Очень даже считается – когда она с Беном. С Изабеллой. С папой. С мисс Уильямс. Анна это знала, но всё равно его слова ранили, и пребольно.

Как же ей всё-таки сделать подарок родителям? Руди легко сумеет заработать денег, он сам сказал. Гретхен вяжет не хуже мамы. Близнецы, нечего и сомневаться, что-нибудь придумают.

"У них уж точно всё в порядке с воображением", – решила Анна.

Ей одной нечего и пытаться.

Гретхен, которая всё время наблюдала за сестрой, внезапно воскликнула:

– Не беспокойся, Анна. Я свяжу какую-нибудь вещицу вроде как от тебя. Если прямо сейчас начну, времени наверняка хватит на все.

Анна не успела и рта раскрыть, как Руди грубо ответил:

– Не будь дурочкой, Гретель, никто от неё подарков ждать не будет, если мы их сами делаем. Это нам надо постараться, чтобы подарки были замечательными.

Франкфуртская Анна Зольтен сразу бы подумала, что Руди прав, и сдалась, даже не попробовав. Но здесь была другая Анна. Куда смелее, немножко старше и к тому же чуть более умелая. Теперь ей даже иногда удавалось отыскать ушко в иголке. Анна шагнула в комнату. Она всё ещё молчала, но не переставала напряжённо думать.

Может, нарисовать что-нибудь. Мисс Уильямс нравятся её рисунки. Можно сделать такую книжку.

Но Руди рисует лошадей, мчащихся по странице, словно живые, Фрида часто сидит и набрасывает портреты мамы, занятой глажкой, или папы, читающего книгу, и всякий сразу может сказать, кто они такие и чем занимаются.

"Никаких рисунков", – решила Анна.

– До чего же ты злой, Руди, – вспыхнула Гретхен. – Конечно, Анне хочется сделать подарок родителям, а мне не трудно ещё что-нибудь связать. Если это от Анны, можно сделать попроще.

Последние слова были больнее всего. Мысли девочки разбежались, лицо окаменело. Глаза за толстыми стёклами очков вспыхнули гневом и обидой. Они ещё увидят, она им всем покажет!

– Я сама займусь своим подарком, покорно вас благодарю, леди Гретхен, – слова вылетали, как маленькие стрелы. – Мне вовсе не нужно твое дурацкое вязанье. Его все хвалят, только чтобы не обижать тебя. Всем известно, сколько там ошибок.

И прежде, чем кто-нибудь успел вставить хоть слово и напомнить ей, что она младшая, Dummkopf, ^[25]Awkward Anna, девочка вылетела из комнаты.

Она помчалась вверх по лестнице, не желая больше слушать их разговоры, но тут до неё донёсся голос Руди.

– Говорил я тебе, Гретхен, – с издёвкой произнес он. – Анне помогать – всё равно, что кусачую собаку гладить.

Гретхен молчала. Анна замерла в ожидании ответа сестры. Та не произнесла ни слова.

Анне вдруг страшно захотелось взять назад слова про ошибки в вязании, но дело было сделано. К тому же сестра это заслужила.

"Если от Анны, можно сделать попроще".

И что Гретхен так о себе воображает?

Поднявшись наверх, Анна завернула в ванную, чтобы посмотреться в зеркало. Дело не в том, как она выглядит. Ясное дело, лицо у неё самое обыкновенное и невыразительное. Она ведь ещё ни разу не видела себя с ямочками на щеках. Но глядя на свое отражение, легче разговаривать самой с собой.

– Смогу я смастерить подарок? – спрашивала она девочку в зеркале. – Смогу заработать денег? Много денег!

Если мечтать, так уж о чём-нибудь большом.

Но у девочки в зеркале не было никаких идей, точь-в-точь как у Анны. Она пожала плечами, скорчила самой себе рожу и отвернулась.

"Папа сможет помочь", – пришло в голову Анне.

Нет-нет, подарок должен быть секретом, сюрпризом. Нечестно идти за помощью к папе.

Анна пошла в свой альков и легла на кровать. Она даже не пыталась больше ничего придумывать, просто продолжала надеяться. Может, какое чудо произойдёт.

Три месяца назад она бы даже и не надеялась.

Внизу хлопнула дверь, вернулись папа с мамой. Младшая из Зольтенов вскочила и пошла вниз. Гретхен сунула в духовку мясной пирог, благоухание разносилось по всему дому.

Мама тоже почувствовала запах и, ещё не сняв пальто, обняла Гретхен.

– Ты сегодня моя самая дорогая детка, Гретель. На улице так холодно. Горячий пирог – именно это нам всем и нужно.

Анна проголодалась, пирог был ужасно вкусный, хотя мяса в нем было не слишком много. Но порцию свою она никак доесть не могла.

– Что с тобой, ты не заболела, Liebling? – мама, когда беспокоилась, всегда забывалась и говорила по-немецки.

Анна, не поднимая головы, буркнула:

– Я в порядке.

– Посмотри, боюсь, она больна, Эрнст? – не успокаивалась мама.

Гретхен с тревогой посмотрела на сестру. Может, это всё из-за подарков?

– Оставь её в покое, Клара, – небрежным тоном сказал папа. – Она просто старается сберечь место для сладкого, правда, Анна?

Анна наклонилась, чтобы скрыть лицо, и пробормотала в ответ:

– Да, папа, конечно, папа.

Теперь надо было доедать десерт. На сладкое были Аннины любимые красные яблоки. Анна жевала и глотала, жевала и глотала. Яблоко казалось ей совершенно безвкусным.

Как только можно было выйти из-за стола, она поднялась наверх и легла в постель.

– Анна, ты что, уже спишь? – мама сунула голову за тщательно задёрнутую занавеску.

Анна лежала не двигаясь, крепко зажмурив глаза, и старалась дышать спокойно и ровно. Наконец мама на цыпочках ушла.

Тогда Анна открыла глаза и снова принялась думать. Пусть её слова, так гордо брошенные остальным, обернутся правдой.

Она всё думала и думала. Должно же быть что-то. Обязано.

Однако входя в класс на следующее утро и плюхаясь за парту, Анна Зольтен знала – ничего-то она не придумала.

Тогда она сдалась.

Глава 15

Мисс Уильямс задает вопросы

Анна заметила удивление учительницы. Давно уже Анна, входя в класс, широко ей улыбалась. Но сегодня девочке было не до улыбок. Её совершенно не волновало, что подумает мисс Уильямс.

Анна откинула крышку парты, схватила коробку карандашей, с грохотом закрыла крышку и с шумом бросила коробку на парту.

– Доброе утро, Анна, – спокойным голосом произнесла мисс Уильямс.

Анна отвечать не пожелала. Она волком глядела на коробку карандашей. Прошла секунда, затем другая. Почти против своей воли Анна подняла глаза на учительницу и пробурчала:

– Доброе утро.

Бернард подошёл и стал рядом с Анной.

– В чем дело, малыш? – спросил он мягким, добрым, чуть насмешливым тоном.

Анна вспомнила, что случилось два дня тому назад. Они с Изабеллой и Беном разговаривали о больших, злых ребятах, которые поджидали в школьном дворе, обзывались и бросались снежками. Бернард услышал, о чём они говорят, и предложил им, всем четверым, перейти в наступление. Двое мальчишек остолбенели, когда они все вместе налетели на них, забрасывая снежками.

– Нам нелегко попасть в цель, – предупредил Бернард, – значит, надо запастись снежками и орать погромче. Они же просто трусы, сами увидите.

Большие мальчишки тут же сдались. Но четверо храбрых преследовали их пару кварталов, пока сами не свалились в снег, а те убежали. Как же они смеялись! Каким сильным им казался Бернард! Могучий богатырь, Святой Георгий, побеждающий Дракона!

Но даже Святой Георгий ей теперь не поможет.

– Ни в чём, – угрюмо отозвалась Анна, злясь на себя за ложь. Но тут ничего не скажешь.

Как объяснишь про Руди и про обидные слова Гретхен, и про то, как она, Анна, расхвасталась перед ними? Всё звучит ужасно глупо. И это впрямь глупо.

Бернард помедлил у её парты, надеясь, что Анна всё-таки расскажет, в чем дело. Анна молчала.

"Уходи, – думала она, – оставь меня в покое".

– Бернард, – позвала мисс Уильямс, – пора начинать.

Класс Анны был очень маленьким. Как одна дружная семья. Дружнее, чем семья. Они знали Анну лучше, чем её родные. По правде сказать, они чаще думали об Анне, чем родные братья и сестры. Утро шло, а Анна по-прежнему была несчастна, это все почувствовали.

– Изабелла, у тебя полно арифметических ошибок, – удивленно воскликнула учительница. Изабелла была математическим гением.

– Так получилось, – покраснела Изабелла и посмотрела в сторону Анны, которая невидящими глазами уставилась в тетрадку. – Я просто никак не могу сосредоточиться.

Мисс Уильямс тоже взглянула на Анну.

– Можно мне пойти попить, мисс Уильямс? – внезапно спросил Бен.

– Ты бегаешь пить каждые пятнадцать минут, – удивилась учительница.

– Мне жарко, – пробормотал мальчик и покраснел.

Не важно, что он не глядел на Анну, всё равно было ясно, в чём дело. Мисс Уильямс тихо сказала:

– Хорошо, Бенджамин, только сразу возвращайся.

– У меня живот болит, – заявила через несколько минут Джейн Симмерс.

Анна на мгновенье забыла о собственных проблемах. Она посмотрела на Джейн и заметила, как та, с лицом, нахмуренным от беспокойства, смотрит прямо на неё. Анна мигнула, потом решила – ей это всё причудилось.

– Положи голову на парту и отдохни немного, – посоветовала учительница. – Наверно, через пару минут пройдёт.

Тут же мисс Уильямс спросила:

– У тебя что, нет никакой работы, Бернард?

Анна удивилась. Бернард всегда прилежно учился. Он собирался стать знаменитым, когда вырастет, и решил, что напишет энциклопедию. А тут он сидит за партой, жуёт бумагу и скатывает её в маленькие шарики, даже не делая вид, что занимается.

Он тоже внезапно поглядел на Анну. Затем смахнул шарики с парты и открыл книгу. Он даже не пытался объяснить своё поведение.

– Я читаю, – заявил он.

Анна наблюдала за ним уголком глаза. Она не хотела, чтобы у Бернарда были неприятности. Она всё надеялась, что он перевернёт страницу. Мальчик сидел неподвижно, минуты шли, а страница всё не переворачивалась.

Они пошли домой позавтракать, потом вернулись обратно в класс. Аннино тоскливое настроение возвратилось вместе с ней.

Никто не знал, как помочь делу. Все чувствовали – происходит что-то ужасное. Все ждали и ждали, не понимая, в чём дело, напряжение в классе росло и росло.

Анна снова склонилось над тетрадкой, где были записаны слова с трудным правописанием. Утром она так ничего и не выучила. Да и теперь слова в длинном списке, казалось, не имели никакого смысла. Впав в отчаянье, она схватила тетрадку и запихнула её подальше в парту. При этом пальцы девочки наткнулись на книгу – подарок учительницы. Её собственную книгу. Её "нелёгкую задачку".

"Роберт Льюис Стивенсон понял бы, что со мной происходит, – подумала Анна. – Он, наверно, тоже, когда был маленький, хотел что-нибудь смастерить, да не знал как".

Она вытащила книгу и открыла на первой странице. Там было стихотворение, на которое она раньше не обращала внимания, потому что, собственно говоря, это было даже не стихотворение, а посвящение на самой первой странице, ещё до заглавия книги. К тому же оно напечатано курсивом, который читать труднее, чем обычные буквы. Может, она его и видела, но читать не стала, буквы были слишком трудными.

Ей почему-то ужасно захотелось прочитать его прямо сейчас, трудное оно или нет. Заголовок – одно страшно длинное слово, его Анна просто не в силах одолеть. Даже не стоит и пытаться. Да и сам стих она понимает с трудом.

Девочка начала с самой первой строки, там говорилось о ком-то, кто не спит и смотрит за мальчиком. Она добралась до третьей строки.

Держа удобно, ласковой рукой

Ведет дорогой трудной и крутой…

Тут она поняла, о чём этот стих. О той дороге, по которой идет Неуклюжая Анна, не зная, как справиться со своими проблемами.

Если бы только найти такую ласковую руку, за которую можно было бы удобно ухватиться. Она точно знала, что это такое – удобно ухватиться. "Сядьте поудобнее", – советовала мисс Уильямс, и они уютно устраивались, чтобы послушать музыку или какую-то чудесную историю. "Тебе удобно, моя маленькая?" – спрашивал папа, приходя подоткнуть одеяло на ночь.

Папа! Папа! Как хочется попросить его о помощи, но, ясное дело, никак нельзя.

Тут по носу скатилась слеза… Первая… вторая… третья… Слезы хлынули градом. Анна Елизавета Зольтен, никогда в жизни не плакавшая на людях, рыдала в комнате, полной народа, и ничего не могла с этим поделать.

Теперь уже невозможно было делать вид, что ничего не происходит. Мисс Уильямс подтянула стул и села рядом с рыдающей девочкой.

– Расскажи мне, в чём дело, – тихо попросила она. – Может, я смогу как-нибудь помочь.

– Ничего… ничего не случилось, – давилась слезами Анна.

– Нет, Анна, я вижу, что-то случилось, – мисс Уильямс не двинулась с места.

Бен подошел и стал с другой стороны. Изабелла со вздохом облегчения положила карандаш и тоже попросила:

– Давай, Анна, расскажи ей. Мисс Уильямс поможет. Ты только ей скажи.

Не осмеливаясь даже надеяться, Анна принялась объяснять, что случилось.

Все до одного слушали её рассказ. Когда она кончила, все, даже двое старших, понимающе кивнули. Им тоже хотелось смастерить рождественские подарки родителям. Они тоже плохо видели и оттого были неуклюжими и неумелыми.

– Если бы я только могла читать ноты… – мечтательно протянула Мэйвис Джонс. – Учительница музыки просто с ума сходит, когда у меня опять не получается.

– А моя тетя Мари всё время твердит, что мне надо научиться вязать. Просто держать спицы, как полагается, – вставила Джозефина Петерсон. – Она хочет, чтобы я следила за ней, когда она вяжет – но я же ничего не вижу, а она никак не поймёт.

Мальчики не умели пользоваться отцовскими инструментами, которые не причиняли никаких хлопот их братьям.

Оказалось, Анна совсем не единственная белая ворона. Это мисс Уильямс назвала их белыми воронами.

Джимми Шорт пытался разносить газеты.

– Но я не вижу номеров на домах, – признался он. – И сдачу давать быстро не могу, монетки на вид совсем одинаковые.

– Никто из нас не может ни заработать денег, ни что-нибудь смастерить, – подвёл итог Бернард. – Мне так хочется хоть раз в жизни что-то такое сделать – а потом посмотреть, как у них глаза на лоб полезут.

– Тебе бы всё выпендриваться, Бернард, – сказала мисс Уильямс. Бернард рассмеялся, совсем не обидевшись. Хоть она его и поддразнивает, он знает – учительница всё понимает.

Весь остаток дня дети видели – она думает. Они старались вести себя как можно лучше, делать задания как можно старательнее. Никто не задавал дурацких вопросов. Бен перестал бегать к питьевому фонтанчику. Никто больше не попросился выйти из класса.

– Мне нужно ещё немножко времени, чтобы всё стало ясно, – наконец произнесла учительница. – Может, мне удастсяпомочь, но сначала надо всё хорошенько обдумать. Нам нужны будут деньги на материал… Вы же, конечно, не хотите просить денег дома?

Никто не хотел просить денег дома.

– Это должен быть сюрприз, – объяснила Анна. – Все остальные – Руди, Гретхен и близнецы – готовят сюрпризы.

– Я понимаю, Анна, – ответила учительница.

– Ты только подожди, – шепнула Изабелла. – Она найдёт выход. Мисс Уильямс всегда находит выход.

"А что если выхода нет?", – подумала Анна.

Она взглянула на Изабеллу, лицо подруги светилось надеждой. Она поглядела на учительницу, у той на лице было написано раздумье. Вдруг Анне показалось – ужасно важно просто верить и надеяться. Вдруг поможет, если она и впрямь поверит.

"Правда-правда, я верю, должен же быть какой-то выход", – шептала про себя Анна.

В это самое мгновенье учительница подняла голову и широко улыбнулась.

– Придумали, мисс Уильямс, придумали? – восторженно завопил Бен.

– Я думаю… придётся немножко подождать, Бен, – ответила та.

Но все уже знали, что произошло – она нашла выход.

Глава 16

Анн а творит чудеса

Они будут делать корзинки для бумаг. Анна в изумлении глядела на коллекцию разнообразных предметов, которые им, как утверждала мисс Уильямс, понадобятся. На учительском столе лежали круги и овалы, выпиленные из дерева, с аккуратно просверленными по краю дырочками. Там были охапки прямых прутьев, светло-жёлтых и чистых, а ещё прутики, свернутые жгутами и связанные, чтобы не распрямились и не рассыпались по всей комнате. Одни прутики были как ленты – плоские, шириной в палец, другие – круглые и тоненькие, словно ломкая коричневая бечёвка.

Так сложно, ни за что самой с этим не справиться. Но уж придётся, остальным ведь тоже никто помогать не будет.

Мисс Уильямс попыталась приободрить класс.

– Конечно, было бы легче, будь у меня готовая корзинка показать вам образец, – она смотрела на их озабоченные лица. – Всё будет в порядке, не бойтесь.

От этих слов Анна тут же успокоилась – учительница их не обманет.

– Мисс Уильямс, откуда вы взяли материалы? Кто за них платил? – Бернард немало знал о Депрессии, его отец сидел без работы уже три месяца.

Мисс Уильямс улыбнулась, а потом взглянула на Анну.

– Их купил друг Анны, – объяснила она классу.

– Друг Анны!

– Анна, ты что, обзавелась богатыми друзьями?

– Нет у меня таких друзей, – возразила Анна. Она почти не сомневалась, мисс Уильямс её не предала, но всё же спросила: – А это не папа? Вы ему ничего не сказали?

– Нет-нет, твой отец тут ни при чём, – заверила учительница. – У тебя есть и другие друзья, доктор Шумахер, например.

– Доктор Шумахер! – выдохнула Анна.

– А где он взял столько денег? – спросил практически настроенный Бернард.

– Доктора все богатые, – вставила Джозефина Петерсон.

– Не вполне так, Джози, – поправила её учительница. – Теперь людям нелегко платить по счетам, поэтому счёт от врача они нередко оставляют напоследок. Но у доктора Шумахера нет ни жены, ни детей, чтобы покупать им подарки на Рождество, а Анна – его дорогой друг. Он мне сам сказал.

Анна вспомнила, как сердилась на доктора, когда он объявил, что ей придётся пойти в специальный класс.

"Он пообещал, что мне понравится, и мне тут ужасно нравится. Он уже тогда был моим другом".

– Доктор Шумахер не один всё сделал, – догадался Бернард. – Спорим, вы тоже помогли, мисс Уильямс.

– Совсем немножко, – согласилась учительница, слегка покраснев под пристальным взглядом мальчика. – У меня тоже в Торонто никого нет.

– А мама и сестры? – хором спросили дети.

Мисс Уильямс часто рассказывала про своё детство. Они прекрасно знали всё её семейство.

– Они все в Ванкувере, – учительница занялась перекладыванием книг с места на место. – Туда слишком далеко ехать на Рождество, а подарков для них у меня уже целый ящик заготовлен.

Ученики отвлеклись на разговоры о подарках, только Бернард оставался серьезным.

Анна задумалась.

А если попросить папу пригласить их на Рождество? Почему бы и нет? Мисс Уильямс понравится ёлка. Доктор Шумахер всегда занят, но может, сумеет освободиться в рождественскую ночь?

– Давайте начнём, – предложила мисс Уильямс.

Анна всё ещё боялась, что у неё ничего не получится, но внимательно слушала объяснения учительницы. Оказалось, это сложно, но не очень.

Сначала надо решить, какой формы будет корзинка. Анна выбрала овальное донышко. Оно красивое и большое – смысла нет мастерить маленький подарок. Она только что выучилась пользоваться линейкой. Анна вытащила линейку из парты и измерила донышко. Пятнадцать сантиметров в ширину и двадцать пять в длину. Анна спрятала линейку и улыбнулась.

Теперь надо положить прутики отмокать в ведре с водой. Не трудно, каждый сумеет. Анна опускала свои прутья медленно и осторожно. Джози заторопилась и сломала один.

– Пожалуйста, повнимательней, Джози, – предупредила мисс Уильямс, – смотри, как Анна делает.

Через несколько часов прутья отмокли и стали мягкими и гибкими. Теперь из них можно плести корзинку. Но сначала Анна занялась прямыми, жесткими прутьями. Их надо втыкать очень ровно. Она работала медленно, вдумчиво, каждый прут в соответствующую дырочку, выровнять на глазок, потом проверить по линейке.

– Хорошо, Изабелла. Молодец, Вероника, – мисс Уильямс ходила от одного к другому. – Не так быстро, Джимми. Они у тебя сверху неровные.

Она помедлила у парты, где сидела Анна. Остальные работали быстрее, но Анне до этого дела не было. Ей хотелось сплести такую корзинку, в которой всё будет на месте, словно её сделала Гретхен или мама.

– Просто совершенство, Анна, – сказала учительница.

Совершенство!

Анна принялась подворачивать концы прутьев, чтобы и внизу корзинка была ровной. Получился приятный рисунок. Она замерла в восторге от своей работы.

– Можно мне посмотреть? – Изабелла протянула руку к корзинке. – Ага, понятно. Спасибо, Анна.

Она вернула Анне корзинку и склонилась над своей собственной, исправляя погрешности. Анна удивлённо взглянула на подругу.

Потом она внимательно слушала мисс Уильямс, объяснявшую, как вплетать поперечные прутики. Казалось, это проще простого. Начинаешь с тоненьких. Анна потянулась за прутиком. Руки у неё дрожали

Засовываешь один конец за вертикальный прут.

Сказано – сделано. В ту же минуту всё пошло насмарку – прутик выскользнул. Анна закусила губу и начала сначала, теперь помедленней. На этот раз прутик остался там, где положено. Она глубоко вздохнула, набралась храбрости и начала плести.

Туда-сюда, туда-сюда. Каждый раз протаскиваешь прут на всю длину. Прут кажется бесконечно длинным, будто вьётся и обматывается вокруг тебя. Еще сюда! Готово!

Теперь крепко затянуть.

"Но не слишком крепко", напомнила самой себе Анна.

Горизонтальный прут должен плотно прилегать к вертикальным, но если затянуть слишком сильно, они сломаются. Анна прилаживалась до тех пор, пока не почувствовала – как раз то, что нужно. Она сама не знала, как должно быть, – её руки знали.

Мисс Уильямс снова подошла к Анне. Девочкина работа казалась безупречной. Она была так сосредоточена, что даже не заметила наблюдающей за ней учительницы.

– До чего же у тебя ловкие пальцы, Анна.

Девочка подняла голову и уставилась на учительницу. "Ловкие"?

– Ловкие – значит быстрые и умелые, – ответила мисс Уильямс на незаданный вопрос. – Уверенные в себе.

Кому как не Анне знать, какие у неё неуклюжие пальцы!

– Дай, я сама сделаю, – то и дело повторяли мама, Гретхен, а то и Фрида, которая всегда куда-то торопилась. Руди и теперь иногда вспоминает обидное прозвище и дразнит Неуклюжей Анной.

А тут выходит, у неё ловкие пальцы! Анна всё плела и плела, протаскивая прутики туда и сюда. Ловко, проворно и аккуратно. Девочка напевала себе под нос только что сочинённую песенку.

Рождественский подарок

Родителям плету.

Сама его я делаю,

Он будет от меня.

Рождественский подарок,

Рождественский сюрприз,

Сама его я делаю

Для папы моего.

В жизни ещё не было так весело. Но мисс Уильямс остановила их задолго до того, как дело было сделано.

– Сдаётся мне, грамматику ещё никто не отменял, – напомнила учительница строгим голосом, – как и арифметику, Джимми.

На следующий день она снова разрешила им заняться корзинками. Стенки корзинки медленно росли. Анна кончила вплетать тоненькие круглые прутики и взялась за плоские. Туда-сюда, туда-сюда.

– Руки устают, – жаловалась Джози. Корзинка у неё никак не хотела быть аккуратной.

У Анны руки совершенно не уставали, а корзинка была – аккуратнее не придумаешь.

– Неплохо для такой малявки, – Бернард взглянул на мисс Уильямс.

– И не для малявки неплохо, – ответила учительница. – У Анны особый талант к методичной работе.

Тут даже Бернарду понадобились объяснения, хотя он-то говорил по-английски с рождения.

"Как бы и ему сделать какой-нибудь подарочек, – подумала Анна. – Изабелле, Бену… и мисс Уильямс… и доктору Шумахеру".

Нет, никак не получится. Еще пять подарков! Она бы и с одним не справилась, если бы не мисс Уильямс. Задумавшись, Анна не переставала тянуть и проталкивать прутья. Она всё думала и думала, и что-то вдруг стало вырисовываться.

Для начала надо закончить с первым подарком. Восторг девочки рос по мере того, как росла корзинка. За пару сантиметров до края Анна снова начала вплетать тоненькие прутики. Край корзинки всё приближался и приближался, и вдруг дело было сделано. Корзинка оказалась почти полметра высотой. Она немножко расширялась кверху, это было очень красиво. Не у всех так получилось, у многих корзинки были ровными, как печные трубы. Концы прутьев Анна аккуратно заправила внутрь. Прутья лежали один к одному, ровненько, без малейших промежутков. Девочка в восторге поворачивала корзинку.

– Теперь возьмите карандаши и поставьте на донышке ваши инициалы, – велела мисс Уильямс. – Я договорилась, корзинки покрасят. Не хотите же вы, чтобы они перепутались.

Анна рассмеялась. Свою корзинку она ни с чьей не спутает! Она чётко написала на светлом дереве:

А. Е. 3.

И корзинки забрали.

Дома остальные четверо тоже были заняты по горло.

Гретхен всё ждала, что папа предложит им деньги на подарки, и тогда она сможет от них отказаться. Но папа как будто забыл.

– Ты ему лучше как-нибудь намекни, – решил Руди. – А то вдруг они волнуются.

– Насчёт денег на Рождество… – начала Гретхен за ужином.

Её перебила мама. Она покраснела и, не глядя на детей, уставившись куда-то в пространство, начала:

– Гретхен, я как раз собиралась тебе сказать. Нам с папой в этом году не нужно подарков. Вы нас любите, и с нас довольно. Мы… Да-да, больше нам ничего не надо. Ёлка у нас будет, не волнуйтесь, но…

– Хорошо, хорошо, мама, – прервала её Гретхен. – Я… мы….

Руди пнул её под столом, и она замолчала.

– Мы понимаем, – сказал он родителям. – Вы не беспокойтесь.

Позже, когда дети улучили момент, чтобы остаться одни, Руди объяснил:

– Так ещё лучше. Они ничего от нас не ждут. Будет полный сюрприз.

– Три полных сюрприза, – со смешком напомнил Фриц.

Анна промолчала.

Рождество приближалось, четверо старших по-прежнему скрывали друг от друга свои планы и только слегка намекали на то, чем заняты. Гретхен в мгновенье ока прятала вязанье, стоило только папе или маме появиться на пороге. Она и остальным его не показывала, они видели только голубое с желтым.

Близнецы расчищали снег после уроков. Немногие соседи могли платить деньги за чистку снега, но Фриц и Фрида ходили от дома к дому и спрашивали, не нужна ли помощь, пока не нашли два или три места.

Руди был занят только хоккеем.

– За меня не волнуйтесь. У меня ещё полно времени, – говорил он.

– А что ты собираешься делать? – приставал к нему Фриц. – Ну, хоть намекни. Мы хотим купить папе такой подарок, какой он давно хотел.

– Постараемся купить, – поправила Фрида.

– У меня будет настоящий рождественский подарок… Увидите, когда время придет. Ну, мне пора, – Руди отмахнулся от них и оправился в ледяной и холодный мир хоккейных клюшек и шайб. Он и впрямь уже стал настоящим канадцем.

Анна не подавала вида, что и она чем-то занята. Никто не знал, даже не подозревал о её сюрпризе. По правде сказать, остальные четверо о ней особенно и не думали.

Глава 17

Рождество на пороге

Как-то вечером Анна, наконец, решилась рассказать папе о своей мечте.

"Это же папа", – напоминала она сама себе, пытаясь подобрать подходящие слова.

Она чуть не потеряла всю смелость, слова получались какие-то путаные. Опустив голову и уставившись на папины ботинки, Анна уже жалела, что завела разговор.

– Доктор Шумахер и мисс Уильямс! – удивился папа. – Но… но почему, Анна?

– Мама мисс Уильямс живет в Ванкувере, и Бетти, и Джоан – её сестры – тоже там, – торопливо пояснила Анна. – Но она не может поехать, у неё сейчас нет денег.

Папа кивнул. Это он понял.

– Мисс Уильямс сказала, что у доктора Шумахера нет ни жены, ни детей. Может быть, у него есть мама, но… – новая мысль пронзила Анну.

– Нет, у Франца нет семьи. Он вырос в сиротском приюте в Берлине.

Анна подняла голову. Лицо девочки просветлело.

– Может, тогда он захочет прийти? Может, они оба захотят?

Папа почесал подбородок и помедлил с ответом.

– Анна, детка моя, ты же знаешь, мы не устраиваем в этом году большого Рождества. Не будет всяких интересных подарков. Боюсь, и коньков не будет.