Текст книги "Неуклюжая Анна"

Автор книги: Джин Литтл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Мне кажется, папа ужасно беспокоится о магазине, – утверждал Руди.

Анна была с ним согласна. У папы, казалось, нет ни минутки свободной, у него не хватает времени даже на то, чтобы улыбнуться. Раз она увязалась за ним, пытаясь помочь. К их взаимному изумлению, она оказалась отличной помощницей. Анна считала банки консервированных персиков или коробки с печеньем. Она очень хорошо считала. Когда папа проверял, всегда оказывалось, что она права. В какой-то день Фрида пришла помочь, но Фрида всё время ошибалась.

– Ты слишком торопишься, дочка, – объяснил ей папа.

Анна широко раскрыла глаза. Выходит, иногда полезно быть медлительной?

За три дня до начала занятий в школе очки были готовы. Посаженные на горбинку носа, они напоминали две круглых луны. Как же ей хотелось сдёрнуть их и зашвырнуть в дальний угол! Она недоверчиво взглянула через очки.

В ту же секунду на маленьком насупленном личике появилось совершенно новое выражение – смесь изумления и восторга. Она увидела мир, которого никогда раньше не замечала.

– Ты похожа на сову, Анна, – заявила Фрида, в общем-то не имея в виду ничего плохого.

Выражение изумления и восторга вмиг слетело с лица Анны. Она отвернулась и протопала вверх по лестнице в свой альков, куда никто не мог войти без разрешения. Через пару минут наверху появился папа.

– Как они тебе нравятся? – тихо спросил он.

Девочка уже готова была во всём признаться. Ей хотелось сказать, что она понятия не имела о морщинках у него вокруг глаз. Она видела голубые глаза, но и не догадывалась, какие они яркие и блестящие.

Но тут Анна вспомнила насмешки сестры. До чего же ей ненавистны эти насмешки!

– И что, папа, теперь я должнавсегда их носить? – пробурчала она.

Папе было её страшно жалко, но всё же он кивнул.

– Ты должна их носить всё время, не снимая, и чтобы никакого баловства, – строго сказал он.

Анна слегка покраснела. Нехорошо обманывать папу, но слишком трудно объяснить, как всё вокруг изменилось. А вдруг и папа не поймёт? Она сама с трудом понимала, что же произошло.

– Ладно, – выдавила из себя девочка.

Чтобы утешить дочку, папа положил ладонь на макушку склонённой головы. Она вывернулась у него из-под руки.

– Хочешь пойти со мной в магазин? – спросил он.

Анна кивнула и глухим голосом произнесла:

– Я ещё побуду здесь минутку. Ты иди вниз, ладно?

Эрнст Зольтен совсем уже было собрался уйти, но тут повернулся, чтобы поцеловать дочку.

– Ты к ним скоро привыкнешь, Liebling, ^[16]– попытался он утешить её. – Просто подожди немного.

Анна чувствовала, что у неё горят щёки, и рада была, что в алькове темновато.

Когда отец ушёл, она выставила вперед правую руку и стала её разглядывать. Пошевелила пальцами, сосчитала их. Даже в неярком свете все пять отчетливо видны. Девочка уставилась на ногти, блестящие, с маленькими полукруглыми лунками, наклонилась, разглядывая красное шерстяное одеяло. Оказывается, оно всё в шерстинках, и ей видны эти шерстинки, сотни шерстинок.

Куда бы она ни смотрела, куда бы ни поворачивалась, всё вокруг было такое новое и непривычное, такое замечательное.

Наконец, одна и в полной безопасности, Анна позволила себе улыбнуться.

Глава 9

Начало

– Анна, поторапливайся! – раздался мамин голос.

Анна натянула второй чулок – длинный коричневый чулок, крепившийся подвязками к широкому тяжелому поясу – и взялась за приготовленную мамой нижнюю юбку. Ей уже было жарко. Большие штаны, доходящие до колен, пояс и подвязки, ненавистные шерстящие чулки в резинку, а теперь ещё и нижняя юбка.

Мама отдёрнула занавеску, отделяющую альков.

– Поторапливайся, – повторила она.

Анна надела белую блузку и застегнула пуговицы. Блузка едва сходилась на ней.

– Слишком быстро растёшь, – вздохнула мама.

Анна тоже вздохнула. Хорошо бы остановиться и больше не расти. Знать бы только, как это сделать. И так уже слишком большая. Ей чуть-чуть полегчало, когда она потянулась за новым платьем-туникой.

– К новому учебному году нужно хоть что-то новое, – решил папа.

Раньше каждому полагался полный комплект новой одежды к первому школьному дню, но теперь – дети уже привыкли – всё по-другому.

Гретхен попросила жёлтую блузку, на её фоне светлые волосы девочки отливали золотом. Мальчики выбрали по паре новых брюк. Они важно расхаживали по дому – новые брюки поскрипывали на ходу. Руди забыл, что он старший, и ничем не отличался от Фрица. Фрида и Анна получили по новому платью-тунике.

– Какая гадость, – возмущалась Фрида, – скучное и безобразное, точь-в-точь школьная форма.

– Оно тебе идёт, – мама даже не посмотрела в сторону нарядных, но куда более дорогих платьев. – Тут хороший запас, подол можно отпустить, и материал такой крепкий. Будет служить вечно.

Фрида застонала, мамины слова звучали убийственно.

Но Анне платье понравилось. Юбка у него была плиссированная, и девочка с удовольствием трогала остро заглаженные края материи. Ей доставляло удовольствие даже то, что туника такая простая, точно школьная форма. Анне всегда втайне нравилась школьная форма.

– Сядь, – велела мама, – дай мне тебя причесать.

Закончив, она послала Анну вниз показаться папе.

Анна заторопилась было вниз по лестнице, но тут же замедлила шаг, чувствуя своё великолепие и грандиозность. Она гордо предстала перед отцом.

Папа оглядел дочь. Анна ждала.

– Клара, – позвал он, – а банты?

Анна по-прежнему стояла прямо, но горделивое чувство внутри съёжилось в комочек.

Мамин ответ известен заранее и, ясное дело, не заставил себя ждать.

– У Анны в волосах ленты не держатся. Могу, конечно, ещё разок попытаться. Гретхен, принеси свои новые ленты.

Когда доктор Шумахер появился, чтобы отвести их с мамой в новую школу, на каждой жиденькой косичке сверкало по банту.

– Чудесно выглядишь, Анна, – улыбнулся доктор.

Девочка отвернулась, она-то знала правду.

– Так мило с вашей стороны, что вы вызвались проводить Анну в школу, – суетилась мама, натягивая пальто и помогая одеться Анне.

– Глупости, – ответил доктор, – просто я знаком с мисс Уильямс, да и с английским могу помочь. Много времени это не займёт.

Пока шли в школу, все трое молчали, не зная, что сказать. Школа была уже совсем рядом. Анна шла между мамой и доктором и делала вид, будто ей всё нипочем и сердце у неё не колотится так, словно сейчас выскочит из груди. Франц Шумахер протянул большую тёплую ладонь и поймал маленькую холодную ладошку. Анна попыталась вырваться, но он держал крепко. Она сглотнула и продолжала идти – один шаг… другой. Ладонь у него была совсем как папина. Девочка больше не пыталась освободиться, и страх куда-то пропал.

Мисс Уильямс оказалась первым из сплошных сюрпризов этого дня.

– Добро пожаловать в наш класс, Анна, – сказала она, когда доктор Шумахер, подтолкнув Анну вперед, представил их с мамой учительнице.

У новой учительницы голос был низкий с хрипотцой, совсем не такой, как у фрау Шульц. Она так широко улыбалась, что даже Анне не пришло в голову усомниться в искренности её улыбки.

"До чего же она хорошенькая! Волосы блестят, как у Гретхен. А глядит на меня, словно папа".

"Она меня ещё не знает, – напомнила самой себе девочка и даже не улыбнулась в ответ. – Она ещё не слышала, как я читаю".

– Я вам привел нелёгкую задачку, Эллен, – вполголоса произнёс доктор.

"Нелёгкую задачку?"

Доктор, конечно, говорил по-английски, и последних двух слов Анна не поняла. Может, это значит "тупица и идиотка"? Не похоже, доктор по-прежнему ласково держит её за руку. Анна постаралась запомнить эти новые слова. Потом, дома, можно спросить у папы.

Через несколько минут она уже сидела за партой и смотрела, как мама и доктор Шумахер уходят.

"Пожалуйста, не оставляйте меня тут одну", – чуть не вырвалось у Анны. Мужество полностью покинуло девочку.

Вместо этого она потянулась к новым хрустящим лентам Гретхен. Одна из них тут же слетела. Анна стащила и вторую и засунула банты с глаз долой в парту.

"Только бы не заплакать! Только бы не разреветься!"

Она отвлеклась, разглядывая новую парту. Девочка в жизни не видела ничего подобного. Парта устроена так, что крышку можно поднять повыше, и тогда книга подвигается ближе. Анна удивленно оглянулась кругом. Парта отнюдь не единственная странность этой комнаты. Карандаш толщиной в большой палец. Классная доска вовсе не черная, а зеленая, и мелок тоже толстый и почему-то жёлтый.

Даже дети какие-то другие. Многие куда старше Анны.

– У нас тут вместе с первого по седьмой класс, – объяснила мисс Уильямс маме.

Парты стоят не строгими рядами, привинченные к полу, а маленькими отдельными группками. Мисс Уильямс посадила Анну за парту справа, рядом со своим столом.

– Вот тут, поближе к Бенджамину, – указала она. – Бену нужен кто-нибудь рядом, чтобы всё время быть начеку, правда, Бен?

Анна не имела ни малейшего представления о том, что такое "быть начеку". Где это, "на чеку", о чём она таком говорит?

Может, просто шутит?

Но Анна не улыбнулась. И вовсе не смешно.

Мисс Уильямс быстро назвала имена учеников: Джейн, Мэйвис, Кеннет, Бернард, Изабелла, Джимми, Вероника, Джози, Чарли. Как ни пыталась Анна удержать их всех в памяти, они, казалось, в одно ухо влетали, в другое вылетали.

– Сначала всегда трудно, – учительница, наверно, заметила панику в её глазах, – но постепенно ты всех запомнишь. Бернард – самый старший, его ни с кем не спутаешь, он тут всеми командует.

"Как Руди, – подумала Анна. – Надо держаться от него подальше. Только бы вспомнить, который из них Бернард".

– Хорошо бы вам с Беном заниматься вместе, – продолжала мисс Уильямс.

– Надо ей Бена представить по всей форме, мисс Уильямс, – предложил высокий мальчик. Наверно, он и есть Бернард.

– Анна, познакомься, пожалуйста, – Бенджамин Натаниил Гудинау, – послушно произнесла учительница.

Анна посмотрела на маленького мальчика с чёрными всклокоченными кудряшками и проказливой физиономией. На целую голову ниже её, а очки такие же толстые. Маленькие глазки посверкивают из-за тяжёлых стекол.

– Меня так в честь обоих дедушек назвали, – объяснил мальчик.

– Ну хорошо, теперь ты с нами немножко познакомилась, – сказала учительница. – Пора и за дело приниматься.

Анна, чуть-чуть расслабившаяся после знакомства с Бенджамином Натаниилом, снова застыла в ужасе, будто пойманный в ловушку маленький зверёк. Что теперь? Опять чтение? Мисс Уильямс отошла к шкафу в углу комнаты и спустя мгновенье вернулась.

– Вот тут карандаши, Анна. Нарисуй, пожалуйста, картинку. Какую захочешь. Я помогу другим с их занятиями, а когда освобожусь, посмотрим, что ты знаешь из школьной программы.

Анна даже не прикоснулась к карандашам. Она совершенно не умеет рисовать и уж точно ничего не знает из школьной программы. Как же ей хочется домой, к папе!

И что такое "нелёгкая задачка"?

– Нарисуй свою семью, – предложила мисс Уильямс.

Она говорила ласково, но в то же время весьма настойчиво, будто лучше самой Анны знала, что та умеет делать. Учительница вложила коробку карандашей в неуклюжую, напряжённую ладонь девочки.

– Нарисуй папу и маму, братьев и сестер, и себя тоже нарисуй. Надо же мне познакомиться со всеми вами.

Коробка карандашей, такая твёрдая, такая настоящая, вернула девочке уже совсем было потерянное мужество. Большие и яркие карандаши словно приглашали порисовать. Учительница положила на парту бумагу, крепкую, желтоватую, лучше не придумаешь для рисования – не меньше шести листов.

– Не торопись, – предложила мисс Уильямс, – и не жалей бумаги.

Анна глубоко вздохнула. Затем медленно вытянула карандаш из коробки. Она уже знала, с чего начнет.

Для начала она нарисует папу.

Глава 10

Нелегкая задачка

Анна нарисовала папу очень высоким. Макушка почти касалась края листа. Он получился широкоплечим, с широкой улыбкой и ярко-голубыми глазами.

Рядом с ним Анна нарисовала маму, они с папой держались за руки. Мама едва доставала папе до плеча. Папа часто подшучивал над мамой за то, что она слишком маленькая. Она едва доставала ему до подбородка.

Мама тоже улыбалась, но карандаш соскользнул, и улыбка получилась кривоватая. Анна попыталась исправить дело и соскрести карандаш ногтем, но грязноватое пятно осталось.

Что теперь – начать всё сначала или вообще бросить?

Анна взглянула на нарисованного папу – такого высокого и весёлого. Она пририсовала маме новую улыбку поверх старой, кривоватой. На этот раз улыбка получилась – лучше не придумаешь, но всё равно ошибка была заметна.

"Знаю, знаю, – внезапно догадалась Анна. – Надо сделать маме загар, тогда ничего видно не будет".

Розовым карандашом, тщательно и аккуратно, она закрасила мамино лицо до самой кромки волос. Теперь всё в полном порядке.

Анна положила карандаш и задумалась, совсем забыв, что сидит в классе. Глаза девочки блестели от восторга, она снова склонилась над рисунком.

Пусть у папы в руке будет ведёрко Фрица. Рыбы, конечно, не видно, но она-то знает, ведёрко полно.

Теперь пора приниматься за Руди и Гретхен. Они тоже получились высокими и загорелыми, с соломенными волосами и голубыми глазами, оба в купальниках. Руди держал сачок для ловли бабочек. Он недавно получил его в подарок и очень им гордился. Гретхен несла ведёрко Фриды, пусть там будут морские раковины. Брат и сестра шагали рядом с папой.

Близнецы заняли почти всё остававшееся рядом с мамой место, они бежали, высоко задирая ноги. Уши у Фрица торчали, словно ручки чайных чашек. И Фриц, и Фрида – слишком большие непоседы, чтобы самим тащить свои ведёрки. Анна их обоих нарисовала с босыми ногами.

Внизу листа она закрасила полоску светло-коричневого песка.

"Ну вот, готово", – сказала она самой себе и вдруг вспомнила слова учительницы:

"И себя тоже, Анна".

С одной стороны листа оставалось немного места. Она втиснула себя в этот уголок, волосы закрасила коричневым карандашом, глаза – обычным синим. Чтобы и у неё было что-то интересненькое, Анна попыталась изобразить свою новую тунику, но плиссированные оборки никак не получались. Когда она закончила, девочка на картинке показалась ей насупленной и безобразной.

"Ну вот, всё испортила", – расстроилась Анна и закрыла коробку с карандашами.

Мисс Уильямс подошла и склонилась над девочкой.

– Расскажи мне про них, – попросила она.

Анна медленно начала по-немецки.

Мисс Уильямс не остановила её и не велела говорить по-английски, но когда Анна, указав на папу, произнесла "Mein Papa", учительница сказала по-английски: "Твой папа. Такой высокий?"

– Да, – ответила Анна по-английски, почти не заметив, как перешла с одного языка на другой. Она думала только о том, как объяснить мисс Уильямс, что они на каникулах.

– Они все поехали… к морю, – она безнадёжно пыталась вспомнить слово, означающее каникулы.

– Да, да, я вижу, – согласилась учительница.

День в школе прошел не так уж плохо. Учительница ни разу не попросила Анну почитать из книги. На большом листе бумаги она написала историю про картинку, нарисованную Анной. Буквы были чёрные и крупные. Анна читала слово за словом, как только они появлялись. Она не впадала в панику, потому что и не догадывалась, что читает.

ВОТ АННИН ПАПА.

ОН ВЫСОКИЙ. ОН ВЕСЁЛЫЙ.

ВОТ ТУТ АННИНА МАМА.

ОНА МАЛЕНЬКАЯ. ОНА ТОЖЕ ВЕСЁЛАЯ.

ОНИ ВСЕ НА МОРЕ.

ГРЕТХЕН – СТАРШАЯ СЕСТРА АННЫ.

РУДИ – СТАРШИЙ БРАТ АННЫ.

ГРЕТХЕН И РУДИ ЛЮБЯТ МОРЕ.

ФРИДА – ТОЖЕ СЕСТРА АННЫ,

А ФРИЦ – ЕЁ БРАТ.

ФРИЦ И ФРИДА – БЛИЗНЕЦЫ.

БЛИЗНЕЦЫ ТОЖЕ ВЕСЁЛЫЕ.

АННА В НАШЕМ КЛАССЕ.

ВСЕ В КЛАССЕ РАДЫ,

ЧТО АННА С НАМИ.

– Любишь рисовать, правда, Анна? – мисс Уильямс взяла картинку и улыбнулась, глядя на яркие цвета и весёлых близнецов.

Анна ничего не ответила. Она была так ошеломлена, что ничего не могла сказать. Она всегда ненавидела рисование. Фрау Шмидт вешала на доску картинку с тюльпанами, а они должны были её перерисовывать. Однажды, в качестве поощрения, она принесла в класс вазу с живыми цветами. Все остальные были довольны своими рисунками, но у Анны цветы получились вроде кочанов капусты на стеблях.

– Ну и ну, Анна, – только и сказала фрау Шмидт.

Рисуя семейный портрет, Анна совсем позабыла о фрау Шмидт. Это так не похоже на урок рисования.

Она ещё сидела с открытым ртом, когда услышала, что учительница сказала дальше.

В изумлении девочка чуть не ущипнула себя, чтобы проверить, не снится ли ей всё это.

– Ты ведь и читать любишь, я вижу. А твой английский! С трудом верится, что ты в Канаде совсем недавно. Ты меня просто удивляешь – такой молодец, Анна.

Анна Елизавета Зольтен удивлялась не меньше мисс Уильямс. Она, Анна, любит читать!

Ей хотелось громко рассмеяться, но смелости не хватало. Девочка даже ни разу ещё не улыбнулась по-настоящему.

Но где-то в глубине души росло новое тёплое чувство – она была счастлива.

И в то же время Анна никак не могла понять, что происходит, и просто не знала, как себя вести. Ничего подобного с ней в жизни не случалось, по крайней мере, не в школе. Она по-прежнему сидела не двигаясь, с напряжённым, ничего не выражающим лицом. Только глаза, посверкивающие за толстыми стеклами очков, выдавали растерянность.

Впрочем, учительница и не ждала от неё никаких ответов. Она взяла рисунок и лист бумаги с историей Анны, прикрепила их на отдельную доску так, чтобы весь класс мог видеть, и попросила Бена подойти поближе и громко прочитать историю всем остальным.

– Близнецы! – глаза Бена сверкнули. – Здорово!

Анна сидела и слушала, чем занимаются другие ученики. Ребята из пятого класса читали о полярных путешественниках. Мисс Уильямс не возражала, чтобы все остальные тоже послушали.

После большой перемены учительница приготовила граммофон и поставила пластинку.

– Садитесь поудобнее, пришло время музыки.

Еще одно странное слово. Поудобнее! Анна не двинулась с места, наблюдая за остальными.

Бен сел на пол, спиной к учительскому столу. Мальчик постарше – «Бернард», – подумала Анна – соскользнул со стула на пол, так что из-за парты виднелась лишь макушка. Мэйвис уронила голову на сложенные руки. Все расслабились, развалились на стульях, сгорбились или прислонились к стене.

Анна уселась немного прямее. Она не откинулась на спинку стула и не соскользнула на пол.

"Но мне удобно", – подумала девочка.

Больше нет страхов, что лента Гретхен потеряется, что учительница сочтёт её совсем глупой – осталась музыка и только музыка.

Прохладные, негромкие звуки струились по комнате.

– О чём вам эта музыка напоминает? – спросила мисс Уильямс, когда пластинка закончилась.

– О дожде, – немедленно ответила Изабелла, девочка с густыми, прыгающими кудряшками. Она была из четвёртого класса.

– Мне кажется, она как вода, – начал Бен.

– Дождевая вода, – ухмыльнулась Изабелла.

– Да нет, вроде воды в ручье, – серьёзно стоял на своём Бен.

– А ты как думаешь, Анна? – спросила мисс Уильямс.

Анна вспыхнула, не зная, что ответить.

– Я помню эту музыку, я её слышала дома, – объяснила она. – Я знаю название.

– Скажи нам, – улыбнулась учительница.

– Это "Сияние луны", – Анна запнулась, – но…

Она остановилась, подыскивая нужные слова. Мисс Уильямс ждала. Все остальные тоже ждали. Все лица вокруг были такие дружелюбные. Девочка глубоко вздохнула и закончила фразу:

– Я тоже думаю, она – как дождь.

– Это "Лунная соната" Бетховена, – объяснила мисс Уильямс. – Только её не Бетховен так назвал. Может, он тоже думал о дожде.

– Или о ручье, – упрямо добавил Бен.

– Или о ручье… или о чём-то совсем другом, – продолжала учительница. – Каждый из нас слышит своё. И это хорошо. Потому-то нам и дано воображение. Бетховен – великий композитор. Он жил в Германии, как Анна.

Анна высоко подняла голову. Она – и Бетховен!

Арифметика была несложной. В этом классе цифры были большие и ясные и не прыгали, когда ты на них глядел.

– Молодец, Анна, – заглянула в её тетрадку мисс Уильямс.

Совсем другое дело, чем: "Представить себе невозможно, что ты – сестра Гретхен Зольтен!"

Тут Анна сообразила – мисс Уильямс не знакома с Гретхен. "Она никого не знает, только меня".

Девочка вдруг почувствовала себя ужасно одиноко – в школе всегда знали всю её семью.

Она села ещё прямее. "Только я, я одна", – сказала она самой себе.

"Что бы учительница про меня ни подумала, зависит только от того, что я, Анна, делаю". Какая странная мысль, даже непонятно, хорошо это или плохо. Пришлось от новой мысли отмахнуться и вернуться к арифметике, но забыть её было нелегко.

Когда день в школе кончился, она не сразу пошла домой, а отправилась в магазин. Папа был по горло в делах.

Девочка сидела и ждала в сторонке, а когда все покупатели ушли, подошла к прилавку и облокотилась на стойку.

– Ну как новая школа, малышка? – спросил с надеждой в голосе папа.

Анна знала, на что он надеется, но на вопрос не ответила.

– Папа, а как по-немецки "нелёгкая задачка"? – вместо этого задала свой вопрос девочка. Она весь день повторяла про себя эти слова, чтобы не забыть спросить папу.

Папа почесал в затылке.

– Нелёгкая задачка, – повторил он. – Это, ну… её надо решить, наверно. Она такая особенная, с чем трудно справиться, что нужно одолеть.

Анна подумала над ответом.

– Спасибо, папа, – она повернулась, чтобы уйти.

– Но школа, – прокричал папа вслед. – Расскажи мне про школу.

– Школа в порядке, – глядя через плечо, ответила Анна, потом неожиданно повернулась и одарила отца одной из столь редких у неё полуулыбок. – Это была нелёгкая задачка.

– Особенная, – повторяла девочка по дороге домой, – особенная. Доктор Шумахер думает, что я особенная… и папа тоже так считает… Но зачем меня одолевать?

Анна даже подпрыгивала на ходу. Хорошо, она не против пойти в школу и завтра.

– Это нелёгкая задачка, – громко, на всю пустынную улицу, прокричала по-английски девочка.

Задачка! Вот чудн ое слово.

Глава 11

День второй

Анна брела по тротуару и смотрела под ноги.

Левой… правой… левой… правой….

Школа всё приближается. Наверно, её уже видно, если посмотреть вперед. Но она не подымала головы.

От дома до школы путь неблизкий, но заблудиться никак нельзя. Идёшь прямо и прямо, пока не дойдёшь до большой улицы, и тогда поворачиваешь налево. Мама смотрела ей вслед, пока она не повернула. Так что потеряться нет никакой возможности.

Но ей всё равно казалось, что она потерялась.

Левой… правой… левой… правой….

Вчера в школе все были такие добрые, но вчера она была новенькая. А сегодня она снова превратится в прежнюю Неуклюжую Анну. И мисс Уильямс перестанет улыбаться.

"Наверное, захочет, чтобы я сегодня читала из книжки", – заранее готовилась к худшему девочка.

– Привет, Анна, – раздался чей-то голос.

Анна подняла голову посмотреть, кто это, но тут же почувствовала себя ужасно глупо. Никто её тут не знает. Наверно, какая-нибудь другая Анна. Она огляделась, поблизости никаких девочек не было. Только высокий мальчишка, идущий навстречу по тротуару.

Анна опять опустила голову и ускорила шаги. Ей показалось, что мальчик смотрит прямо на неё и приветливо улыбается, но, наверно, новые очки обманывают. Не знает она никаких мальчишек.

Оба были уже совсем близко от школы.

– Ты что, глухая? – спросил мальчик со смешком.

Анна взглянула вверх и снова уставилась на свои ботинки.

"Бернард", – подумала она, и её даже затошнило от страха.

Делать нечего, но лучше уж ответить. Бернард ростом не меньше Руди.

– Я не глухая, – тихо пробормотала она.

– Отлично, почему бы тебе тогда не посмотреть на меня?

Анна покорно подняла голову. Он всё ещё смеялся. Руди, когда дразнил её, тоже смеялся.

– Так-то лучше, – сказал мальчик, – ведь я хочу тебе помочь.

Анна понятия не имела, о чём он говорит. Без сомнения, это Бернард. Ей страшно хотелось убежать, но уверенный голос мальчика заставил её стоять и глядеть прямо на него.

– Вот тебе первый урок – как стать хорошей канадкой.

– Урок? – словно попугай повторила Анна. Теперь она говорила немного громче.

– Ага, урок. Когда тебе говорят: "Привет, Анна", как я только что, надо ответить:

"Привет".

Он замолчал. Анна продолжала глядеть прямо на него.

– Скажи: "Привет, Бернард", – скомандовал он.

Анна стояла, не понимая, чего он от неё хочет, не находя в себе смелости убежать.

– Пошли, а то опоздаем, – заторопился он. – Давай, скажи: "Привет, Бернард". Это же совсем просто.

– Привет, – услышала Анна свой шёпот. Она никак не могла заставить себя произнести его имя. А что, собственно говоря, значит "Привет"?

Бернард хмыкнул.

– Для первого раза неплохо. Увидимся в классе, малыш.

Он понёсся к школе, оставив Анну далеко позади.

Каким-то образом она всё сделала правильно. Бернард вовсе не желал ей зла. Зачем же он тогда с ней говорил?

Она была так озадачена, что вошла в школу, позабыв все страхи.

Но тут же привычный кошмар начался снова. Она никак не могла отыскать свой класс. Один длинный коридор, потом другой. Двери в классы открыты, если бы только разглядеть кого-нибудь знакомого. Мимо неё пробегали ученики. Они точно знали, куда им надо. Хоть бы кто-нибудь остановился, тогда можно спросить дорогу, но все, казалось, заняты только своими делами.

Прозвенел звонок. Анна вздрогнула. Все двери закрылись.

Она шагала мимо высоких закрытых дверей и старалась не думать о папе. Она старалась вообще ни о чём не думать, просто шла без остановки.

– Анна! Анна! Сюда!

Звук шагов за спиной. Шаги ангела! Ангелом оказалась Изабелла с растрёпанными кудряшками и улыбающимися глазами.

– Бернард сказал, он тебя видел, и мы сразу догадались – ты, наверно, потерялась, – объяснила девочка.

Она крепко сжала ледяные от страха руки Анны.

– Я-то уж знаю, как это случается, – Изабелла тащила новенькую за собой и тараторила, нимало не беспокоясь, что Анна не отвечает. – За первую неделю здесь я потерялась шесть раз. Школа такая большая, и все коридоры просто совершенно одинаковые. На переменке я тебе покажу короткую дорогу. Надо просто войти в правую дверь, подняться на два этажа, повернуть направо, и ты уже там. Я хочу сказать, тут.

Перед ними чудесным образом оказалась нужная дверь. Она была широко распахнута. Никто не занимался, Бенджамин даже не сидел за партой, он стоял прямо в дверях, поджидая их. Мисс Уильямс тоже бросилась к двери.

– Ой, Анна, прости, надо было пойти тебя встретить.

Анна позволила Изабелле отвести её к парте и рухнула на сидение. Все остальные рассказывали наперебой. Ясно было, каждый хоть однажды терялся в этом здании. Никто не сказал, что Анна сама виновата и, как глупая девчонка, не запомнила дорогу вчера.

– Я однажды потерялся, когда возвращался в класс из туалета, – признался, краснея, Бен.

Все расхохотались, Бен не обиделся и рассмеялся вместе со всеми.

– Сдаётся мне, ты просто замечтался на ходу, – сказала мисс Уильямс.

– Я пытался высчитать, сможет ли один человек прорыть целый туннель под Атлантическим океаном, – объяснил Бен.

Класс снова рассмеялся. Анна перестала дрожать. "Я в Канаде, – подумала она, – здесь люди могут ошибаться".

– Ну а теперь пора прекратить милую болтовню, – велела учительница. – Бен, садись на место.

Бен уселся за парту. Мисс Уильямс встала у доски и только открыла рот, чтобы начать урок, как послышался голос.

– Привет, Анна, – это был Бернард.

Анна взглянула на него, потом на учительницу. Та стояла и ждала.

– Привет, Бернард, – прошептала девочка.

– Учу её быть канадкой, – объяснил Бернард.

Мисс Уильямс ничуть не удивилась.

– Хорошо, – просто ответила она. – А теперь начнём.

На перемене Изабелла не забыла своего обещания. Бен тоже пошёл с ними. Они привели Анну к той двери, в которую она вошла утром.

– Эта дверь тебе ближе всего, если идти из дома, – объяснила Изабелла.

Изумление проступило на лице Анны. Откуда Изабелла знает, где они живут?

– Я слышала, как доктор Шумахер давал мисс Уильямс твой адрес, – созналась девочка. – Мы живём на той же улице, всего в двух кварталах от вас. Теперь смотри, идёшь сюда…

– Косоглазая… косоглазая… – пропел противный голос с детской площадки.

Анна не знала этого слова и, только заметив, как напряглась Изабелла, поняла, что оно имеет к ним какое-то отношение.

– Не обращай внимания, Изабелла, – быстро начал Бен. – Делай вид, что не слышишь – как мисс Уильямс учила.

– У кого четыре глаза… у кого четыре глаза…. – запел другой противный голос.

Изабелла захлопнула школьную дверь, теперь все трое были в безопасности. Дрожащими губами девочка улыбнулась Бену.

– Ты сам на них не обращай внимания, – посоветовала она.

– Я их ненавижу! – пробормотал Бен, стиснув зубы.

– Я тоже… только ненависть тут не поможет… были бы мы чуть постарше…

Она взглянула на Анну и поймала озадаченный взгляд.

– Она ничего не поняла, – сказала Изабелла Бену и принялась объяснять Анне, что такое косоглазие.

Анна не знала всех слов, но понимала жесты. Глаза Изабеллы действительно немножко косят, но какие же они милые, карие глаза. Они так ярко зажглись, когда Изабелла нашла её, Анну, утром. Да, она, как и Бен, ненавидит тех, кто дразнит Изабеллу.

"Четыре глаза" означало очки. Бен показал сначала на свои глаза, а потом на толстые стёкла очков и сосчитал:

– Раз, два, три, четыре.

Анна взглянула на посерьёзневшее лицо мальчика и задумалась. Может, ей удастся им объяснить? Надо попытаться.

– Наверно, я была это, – произнесла она.

Бен недоуменно оглянулся на Изабеллу.

– Что ты имеешь в виду, Анна? – спросила та.

Проклятый английский! Нечего и пытаться. Но тут её внезапно осенило, и она повторила движения Бена, указав сначала на глаза, а потом на очки.

– Ага! – Изабелла и Бен поняли и расхохотались.

– Добро пожаловать в нашу компанию, – сказала Изабелла.

С этими словами Изабелла положила руку на плечо Анны и легонько обняла девочку.

– Пошли. Надо же ей всё-таки показать дорогу в класс, – напомнил Бен.

Анна следовала за провожатыми. Не совсем понятно, какую компанию они имеют в виду, но ужасно приятно попробовать говорить по-английски.

Поднимаясь на второй этаж, она снова вспомнила противные голоса на детской площадке и нахмурилась. Выходит, и в Канаде есть мальчишки вроде Руди. Бернард оказался не такой, но это просто исключение. Как же она ошиблась, когда испугалась Бернарда.

После уроков, перед тем как идти домой, он снова заговорил с ней:

– До скорого, Анна.

Девочка не ответила.

Анна напомнила Бернарду бездомного котёнка. Он уже притащил домой столько бездомных котят, что у мамы кончилось терпение и она сказала – больше ни одного на порог не пустит. Теперь мальчик ждал ответа от Анны. Он не торопил девочку. С бездомными котятами приходится быть терпеливым.

– До скорого? – переспросила девочка.

– "До скорого" значит: "Пока, скоро увидимся", – объяснил мальчик. Она поняла – это как "Auf wiedersehen". ^[17]

Он улыбнулся и пошёл домой, тут же позабыв о ней.

Но Анна не забыла. Всю дорогу до папиного магазина она не переставая думала о Бернарде.