Текст книги "Долго и счастливо"
Автор книги: Джилл Грегори
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Оба негодяя начали неуверенно пятиться назад.
– Ну! – угрожающе рявкнул граф и сделал шаг вперед.
Тогда они испуганно бросились бежать и быстро исчезли за углом полуразрушенного строения. Тяжелый топот их ног эхом раздался в ночи.
Филип быстро подошел к Камилле.
– С вами все в порядке? – тревожно спросил он и озабоченно заглянул в ее бледное лицо.
– Да. Спасибо. – Камилла с облегчением вздохнула. Теперь она в безопасности с Филипом. Какое счастье, что все так закончилось!
– Как вы… нашли меня… ох, корзина Хестер! – вдруг в отчаянии воскликнула она и подхватила корзину с едой.
Филип молча разглядывал корзину, потом впился глазами в Камиллу. Если эта корзинка с едой была подарком для девочки-сироты, о которой Камилла ему недавно рассказывала, почему она решила доставить ее в приют при столь странных обстоятельствах: ночью, переодевшись? И зачем возвращалась в ту жалкую таверну, где прежде работала? Он не понимал, не понимал ничего из происходящего, но дал себе слово все выяснить в ближайшее время.
– Моя карета ждет за углом. Пойдемте, в ней мы сможем спокойно поговорить обо всем. Полагаю, на одну ночь хватит опасных приключений, Камилла, как вы считаете?
– Мне очень жаль, что я доставила вам столько хлопот, – пробормотала Камилла, и они поспешили к карете с золотым гербом.
– Слава Богу, что я следил за вами, а то кто знает, чем все это могло кончиться, – негромко сказал он, помогая ей сесть в карету.
– Так вот как вы здесь оказались! – Камилла с усталым вздохом откинулась на плюшевые подушки. Невозможно было поверить своим глазам, видя графа здесь, в этой убогой части города, но он ничуть не казался раздраженным и, несмотря на свою элегантную внешность, не выглядел здесь чужаком.
– Да, я видел, как вы вышли из дома, и последовал за вами до «Розы и лебедя», – объяснил он, внимательно рассматривая рваную одежду, которую Камилла выбрала для своего выхода. – Не желая привлекать к себе внимания, я наблюдал за происходящим через окно таверны. – Он прищурил глаза в полутьме кареты. – Очаровательная у вас там подружка, – мрачно протянул он.
Гвиннет. Камилла вспыхнула, надеясь, что он не видит ее в темноте.
– О да, истинный алмаз, – с усмешкой ответила она. – Ее дядя – владелец этой таверны, и поэтому она всегда строит из себя хозяйку перед другими служанками.
– Она вам сделала больно?
– Не очень.
– За свою жизнь я не ударил ни одной женщины, – задумчиво произнес граф, – но тут едва сдержался, чтобы не удавить эту чертову амазонку, она была на волосок от гибели. Однако ваше решение оказалось почти столь же удовлетворительным – или следует назвать его «прохладительным»?
– Гвиннет вполне заслуживает, чтобы ее охладили, – тихо ответила Камилла. Она все еще не могла прийти в себя после всего, что произошло. Воображение рисовало перед ней страшные картины. Она видела Сайласа, в его коричневом плаще, лежащего мертвым в переулке. И мистера Андерса в луже крови в гостинице «Белый конь»… и убийцу в ужасной маске… На нее накатил приступ тошноты.
– Вы дрожите. Вам холодно? – Филип пересел на сиденье рядом с ней и поставил корзину на пол. Его руки обняли дрожащее тело девушки и крепко сжали. От его пальто приятно пахло кожей и пряностями. Камилла вздохнула, когда граф вытащил из-под сиденья меховой коврик и завернул в него ее ноги.
– Так лучше?
– Да, – шепнула она. – Чудесно.
Карета грохотала по булыжнику, но тряску смягчали искусно сделанные рессоры графской кареты. Ночной сторож на углу прокричал время.
– Что вы делали в этом Богом забытом месте ночью? И в этой одежде? Почему ушли из дому? – Филип посмотрел сверху вниз на девушку в своих объятиях. Она выглядела почти так же, как в ту первую ночь, когда он ее встретил, – на ней была та же потрепанная одежда и она была так же напугана. Но что в этот раз вызвало у нее такой сильный страх? Неужели встреча с теми головорезами в переулке?!
«Она расскажет мне, что происходит, раньше, чем закончится эта ночь, – поклялся он себе. – Все эти ее тайны становятся слишком опасными. Она чересчур упряма, это не доведет до добра».
– Ну? – настойчиво произнес граф, и в его голосе послышались нетерпеливые нотки.
Камилла молчала. И вдруг ее охватило неудержимое желание все ему рассказать. Он доверил ей свои тайны. Разве не может она теперь доверить ему свои?
– Я видела убийцу! – едва слышно проговорила Камилла.
– Что?
Она вцепилась в его руку.
– В ту ночь, когда вы сбили меня на дороге. Я видела убийцу и его жертву. – Больше Камилла не могла говорить: ее стала бить дрожь. Ужас, который она пережила в ту роковую ночь, снова вернулся к ней. Глухие рыдания сотрясали ее плечи, ноги ослабли. Когда карета остановилась на Беркли-сквер, Филип подхватил рыдающую Камиллу на руки, молча прижал к груди и понес в дом.
Глава 19
В нижних комнатах городского дома царили темнота и холод, огонь во всех каминах был на ночь погашен. Филип отнес Камиллу наверх в свою спальню и осторожно уложил на массивную кровать из красного дерева. Потом принес бокал бренди и присел рядом с ней.
– Выпейте это, – приказал он почти так же, как в ту первую ночь, которую она провела под его крышей.
На этот раз Камилла не стала колебаться. Она все еще дрожала и с такой жадностью глотнула огненную жидкость, что Филип поспешил остановить ее.
– Не так быстро, детка! Я не позволю вам заснуть, пока вы не ответите на мои вопросы.
Камилла сделала еще несколько глотков согревающей жидкости и отдала бокал. Ни о чем не думая, почти не сознавая, где находится, она упала на пышные, роскошные подушки его кровати и закрыла глаза, отдавшись ощущению медленно растекающегося по ее телу пламени.
– Камилла, – позвал ее чудесный спокойный голос.
Она открыла глаза. Филип сидел рядом с ней, резкие черты его лица озарял призрачный свет пляшущих в камине языков пламени. Голос его звучал неожиданно мягко, он укутал ее в плотное красное шелковое покрывало.
– Теперь расскажите мне все без утайки. Если дело касается убийства, вы не должны скрывать правду ни одной минуты.
Он прав, Камилла понимала это. И, видит Бог, каким бы было для нее облегчением поделиться тем, что ей известно, с человеком, которому она может доверять. А таким человеком и был Филип. Глядя в его пристальные, умные серые глаза, Камилла была уверена, что он ей поможет, что бы ни случилось.
Впервые в жизни она чувствовала себя в полной безопасности в этой громадной, богато обставленной комнате, увешанной гобеленами. Тяжелые красные шторы с золотистыми шелковыми оборками отгораживали ее от ночной темноты, в камине горело жаркое пламя, а рядом сидел Филип, сильный, мудрый, готовый ей помочь.
Она рассказала ему все – начиная с того момента, когда Сайлас отправил ее из «Розы и лебедя» с этим злосчастным поручением, и до того, когда она обнаружила убитого мистера Андерса и подверглась упорному преследованию со стороны убийцы. Камилла ничего не утаила, в том числе и своих подозрений, что убийца принадлежит к высшему обществу и имеет доступ к ее собственной комнате в этом доме.
– Сегодня я обнаружила пропажу этой записки из ящика своего комода. В моей комнате устроили обыск. – Голос ее невольно задрожал при мысли о том, как близко от всех них должен находиться этот убийца. Она подняла к Филипу взволнованное лицо. – Я все время думаю о возможной связи между Генри Андерсом и лордом Марчфилдом. Случайно ли Андерс поступил на службу к Марчфилду после ухода от вас, или у него были на то особые причины, которые могли бы послужить ключом к этому убийству?
Филип с задумчивым видом встал и прошел через комнату к камину.
– Постарайтесь вспомнить, что было в этом письме.
Камилла знала его почти наизусть. Когда она сказала, что письмо было подписано именем Сайлас, граф вздрогнул:
– Неужели это Сайлас Трегарон?
– Кто это?
– Один из управляющих Кирби. Они с моим конюхом Андерсом были закадычными дружками. Как он выглядел?
– Высокий. Резкие, неприятные черты лица. У него были странные глаза.
– Это Трегарон.
– Что с ним случилось?
– Не имею представления. – Филип нахмурился. – Мне кажется, он уже давно не работает у Алистера, но я точно не знаю, когда он уволился. Неужели окажется, что это произошло примерно в то же время, когда Андерс покинул Уэсткотт-Парк?
– Это значит, что вы знали обоих шантажистов. Может ли так случиться, что вы знаете и того, кого они шантажировали? – медленно произнесла Камилла. – Того, кто выкрал из моей комнаты письмо?
Граф молчал. Камилла никогда еще не видела его таким мрачным.
– Вы думаете о том же, о чем думаю я? – тихо спросила она.
Филип ткнул носком сапога горящие в камине поленья, взлетел сноп искр, и пламя поднялось выше, мягко осветив эту большую, красиво обставленную комнату. Филип вернулся к кровати.
– Марчфилд – негодяй, – задумчиво произнес он, обращаясь, скорее, к самому себе. – И все же трудно представить себе, что он убийца. – В голосе графа звучала тревога. – Он аморален, безжалостен и коварен, я бы доверял ему не больше, чем тем бандитам, с которыми мы сегодня столкнулись, но… хладнокровное убийство… – Он сжал губы. – Проклятие, кто знает? Если его шантажировали, все возможно. Но чем они могли ему угрожать – вот что мне очень хотелось бы знать.
– Между вами явно существует вражда, – заметила Камилла. – Я слышала кое-что о вашей дуэли с его племянником. Это после нее Марчфилд вас возненавидел или тут замешана леди Бриттани?
– Вражда между мной и Марчфилдом началась задолго до появления Бриттани. Что же касается дуэли, да, я убил его племянника, Андре Дюбуа. Выстрелил ему прямо между глаз. И сделал это без малейших колебаний.
Камилла содрогнулась, увидев выражение смертельной ненависти на лице графа.
– Почему? – спросила она. Ей хотелось прикоснуться к нему, увидеть, как смягчится его лицо, но она не могла решиться, пока в его глазах сверкал этот холодный блеск. – Что вы имели против этого человека?
– Андре Дюбуа изнасиловал женщину. – Голос его дрожал от ярости. – Это была молодая особа по имени Маура Пайк. – Он судорожно стиснул в руке шелковое покрывало. – Я расскажу вам эту не очень-то красивую историю, Камилла. В те дни меня считали известным развратником. И я делал все, что мог, чтобы оправдать свою репутацию. Но я никогда не обманывал женщину и не обращался с ней с меньшим уважением, чем она заслуживала. Я встречался с одной молодой оперной певицей. Если говорить совсем откровенно, Камилла, то она была моей любовницей.
Камилла молча кивнула, ожидая продолжения.
– Маура была красавицей – молодой, веселой, жизнерадостной. Все повесы в Лондоне поглядывали на нее. Но в то время между нами существовала особая договоренность, и она была мне верна. Однажды вечером во время своего выступления она привлекла внимание Дюбуа, и он попытался флиртовать с ней. Она его отвергла, как и всех остальных. Дюбуа был еще зеленым юнцом, наглым и самолюбивым – такие люди особенно несносны. Он пришел в ярость после отказа Мауры. Назвал ее шлюхой. Сказал, что если она принадлежит мне, то, значит, точно так же может принадлежать и ему, а затем набросился на нее и изнасиловал. Маура не вынесла оскорбления. В тот же день она бросилась под колеса кареты и погибла.
– Нет, ох нет!
Филип продолжал, словно не слышал ее восклицания, словно не заметил ужаса в ее глазах.
– Она оставила мне записку, в которой описала все, что с ней сделал этот мерзавец Дюбуа. Ее принесли мне в Уэсткотт-Парк на следующий день вместе с известием о гибели Мауры. Я отыскал Дюбуа в заведении Уайта. Он как ни в чем не бывало сидел там вместе с Марчфилдом за игрой в кости.
– Продолжайте.
– Я с ним не стал церемониться, – сказал граф ровным, холодным тоном. – Я ударил этого негодяя по физиономии, так что он отлетел в противоположный конец комнаты, после чего вызвал на дуэль. В такой ситуации он едва ли мог отказаться со мной встретиться.
– И вы его убили.
– Убил. – Он уронил голову на руки. – Это произошло на рассвете, всего несколько часов спустя после гибели в огне Маргариты. Если бы я только знал. Но именно из-за Дюбуа и этой дуэли я оказался в Лондоне в тот вечер, а не в Уэсткотт-Парке.
– Филип, вы потеряли двух близких людей почти одновременно. – Камилла нежно сжала его руку.
– Это был самый мрачный период в моей жизни. – Филип поднял на нее глаза, лицо его стало мрачным. – Марчфилд обвинил меня в том, что я убил Дюбуа из ревности. Он не говорил мне этого в глаза, разумеется, только за моей спиной. Кирби чуть было не вызвал его на дуэль, но его отговорили более трезвые головы. Марчфилд так никогда мне и не простил смерти Дюбуа. Он испытывал слабость к этому мальчику. Мальчик! Дюбуа был подонком, таким же, как и его дядюшка! Но способен ли Марчфилд на убийство?.. – Филип опять вернулся к их разговору.
– Я не хотела навлекать беду на ваш дом, – пробормотала Камилла. – Теперь я опасаюсь за всех вас, особенно за Доринду. Если убийца действительно Марчфилд и он меня узнал, все может случиться.
– Ничего не случится. – Филип посмотрел на нее долгим спокойным взглядом. Бедная Камилла, она сидела, съежившись, на кровати и выглядела такой огорченной и беспомощной! Опустившись рядом с ней, Филип накрыл ее руку своей ладонью.
– Я умею заботиться о своих близких, – медленно произнес он. – Не бойтесь, Камилла.
Она бессознательно прижалась к его плечу.
– Что нам делать? Мне надо уехать?
– Нет-нет, вы не должны никуда уезжать. Мы будем по-прежнему разыгрывать наш спектакль. Пусть все идет по плану. Но я отошлю Джереда, Доринду и мисс Бригэм обратно в Уэсткотт-Парк. Там они будут в большей безопасности. А о вас я побеспокоюсь сам. – На его лице промелькнуло подобие улыбки. – В конце концов, мы помолвлены, разве не так? И вполне естественно, что мы будем проводить вместе каждую секунду.
– Вы действительно думаете, что убийца попытается… – Камилла не договорила.
– Нет. – Филип покачал головой. – Вы не представляете для него угрозы. Особенно теперь, когда он завладел запиской Сайласа. Он достаточно умен, чтобы это понимать.
Камилла отвернулась, глядя на оранжевые языки пламени в камине. На нее навалилась усталость.
– А что, если он сумасшедший? – тихо спросила она. – И не захочет прислушаться к доводам рассудка?
– Он до вас не доберется. Сначала ему придется иметь дело со мной.
Камилла успокоилась, но ненадолго. Она вспомнила о корзине, которую собиралась доставить в работный дом. Филип пристально посмотрел на нее.
– Завтра я сам отнесу ее на Порридж-стрит, – сказал он. – Вам следует держаться подальше от той части города.
– Именно там мое место, – напомнила ему Камилла. Ее пальцы прикоснулись к грубой ткани заштопанной юбки. И, не давая ему возразить, она поспешно продолжила: – Я собиралась потратить на нужды приюта часть денег, которые зарабатываю у вас. Вы согласитесь передать их миссис Тумбс от моего имени? Я хочу, чтобы она купила одеяла, пальто и башмаки для детей, а также что-то из еды. – Ее глаза слипались. – Шарлотта рассказала вам о том мальчике, которого мы видели на Бонд-стрит? Надеюсь, он пошел в работный дом, мне очень не хочется думать, что он спит в переулке в такую холодную ночь, как эта…
Голос Камиллы замер. Она уснула.
Филип смотрел на ее прелестное личико, такое спокойное во сне. Ресницы лежали, словно кружево, на щеках, дыхание было ровным, мягким. Он укрыл ее одеялом, убрал прядь волос с ее высокого нежного лба.
Дождь тихо стучал в окна. Филип налил себе бренди и стал обдумывать все, что узнал этой ночью. Когда дождь усилился, он придвинул кресло поближе к огню и устроился в нем, вытянув длинные ноги и устремив взгляд на девушку, крепко спящую на его постели.
Он гнался за ней по абсолютно темному коридору. Нигде не было света. Она бежала вслепую, полуживая от страха. Ей удалось ускользнуть от него, раствориться в темноте. Свернув за угол, она бросилась вперед, к далекому свету, обещавшему безопасность. Внезапно перед ней возник злобный призрак убийцы с окровавленным ножом в руке.
– Камилла, пора тебе умереть! – крикнул он ей, громко захохотал и поднял нож. Ноги ее прилипли к полу. Крик замер в горле. Она знала, что сейчас умрет.
Нож со свистом разрубил воздух у ее лица, а его злорадный смех зазвенел в ее ушах…
– Камилла! Проснитесь. Все в порядке, вы в безопасности. Вы меня слышите, вы в безопасности!
Она широко открыла полные ужаса глаза, крик замер у нее на губах.
– Филип, – с благодарностью ахнула она, а он прижал ее к себе и держал так до тех пор, пока ее тело не перестало дрожать.
– Мне снилось, что за мной гонится убийца… он хотел меня убить…
– Не думайте об этом. – Филип гладил ее волосы, перебирая пальцами мягкие локоны. – Это всего лишь сон, и все уже позади. Никто не причинит вам вреда.
Спокойный голос графа прогнал все страхи Камиллы. Девушка прильнула к нему, чувствуя силу крепкого мускулистого тела. Она в безопасности, она рядом с ним, в его спальне на Беркли-сквер.
В его спальне? Внезапно двусмысленность этой ситуации поразила ее. Ей вовсе не следует здесь находиться…
– Мы давно вернулись?
– Некоторое время назад. Через пару часов рассветет.
Рассветет! Она оглянулась вокруг. Огонь в камине догорел до мерцающих угольков, комната погрузилась в полумрак.
– Здесь холодно. Я сейчас помешаю угли в камине…
– Нет. – Камиллу вновь охватил страх, когда он попытался отодвинуться от нее. Она так крепко вцепилась в лацканы его сюртука, что граф удивленно посмотрел на нее. – Не уходите, побудьте еще немного со мной, – с мольбой в голосе проговорила она, и его руки сейчас же крепко ее обняли.
– Как вам будет угодно, – ответил он своим обычным насмешливым тоном.
Она положила голову ему на плечо. Страх улетучился, и Камилла почувствовала желание чего-то большего, чем дружба и сочувствие. Она остро ощущала чистый мужской запах, твердые выпуклости мышц его рук, колючую щетину небритого подбородка. Все эти ощущения сливались в одно жгучее, страстное нетерпение.
Похоже, Филип переживал те же чувства. Между ними словно пробежал электрический разряд, нечто горячее, непреодолимо влекущее. Они одновременно резко отодвинулись друг от друга, потрясенные до глубины души.
– Вам следует уйти, – хрипло произнес он. – Я отведу вас обратно в вашу…
– Нет! – Кончиком пальца она провела по его губам, потом рука ее замерла, она с отчаянием посмотрела прямо в его глаза. – Я хочу остаться. – Боже, что это она говорит?
– Камилла. – Глядя на нее, такую красивую и хрупкую, прижавшуюся к нему теплым и податливым телом, он изо всех сил пытался оставаться спокойным. Но это плохо ему удавалось. Он был всего лишь человеком, а Камилла Брент выглядела просто очаровательной при свете углей в камине, стройная принцесса эльфов, окутанная облаком пышных локонов цвета расплавленной меди, с глазами, в которых сияла колдовская страсть. Страсть? Эта девушка вне себя от ужаса, сказал он себе. Вот и все. Он не может обманываться, не может злоупотребить ее страхами… не может…
– Вы должны пойти к себе в комнату, – настойчиво повторил Филип, заставляя себя говорить твердо, но не в состоянии оторвать взгляда от нежного, чувственного изгиба ее губ. – Я напрасно принес вас сюда. Но в нижних комнатах не горели камины, а вы были так напуганы, что я хотел влить в вас немного бренди, чтобы вы согрелись и успокоились…
– Я хочу остаться с вами.
Итак, она снова это произнесла. Ее щеки ярко алели, и на долю секунды она испугалась, что он посмотрит на нее с презрением или отвращением, но вместо этого граф так крепко сжал ее руки, что она ахнула, а его серые глаза вспыхнули, как горящие угли.
– Вы понимаете, что говорите? Что собираетесь сделать? Камилла, вы не думаете…
– Нет, думаю. Думаю и чувствую. Филип, пожалуйста, не прогоняйте меня! – Она прижалась к нему, пальцы ее руки погрузились в его густые черные кудри, а другой рукой она коснулась его щеки. – Я не стану ничего у вас просить, – услышала Камилла собственный шепот. – Но я хочу… хочу…
Она не могла выговорить это вслух. Это было слишком неловко. Но она желала его с такой страстной, всепоглощающей силой, перед которой отступали все правила и ограничения, наложенные обществом. Ее чувства глубоки и прекрасны, так почему она должна их скрывать?
Камилла настойчиво потянулась к нему, дрожа всем телом, повинуясь велению сердца, и прижалась губами к его губам.
Филип изо всех сил прижал ее к себе, его руки были твердыми как сталь. В нем запылал огонь. Ее поцелуй разжег в нем пламя страсти, которое распространилось по всему его телу. Прогнать ее? Больше всего на свете ему хотелось бросить Камиллу на постель и долгие часы любить ее, исследовать каждый дюйм ее тела, попробовать на вкус его сладость.
Но он не мог…
Камилла льнула к нему, словно тонкий побег плюща к могучему стволу. Ее рот был мягким и податливым, но в то же время требовательным.
– О Господи, Камилла, ты уверена? – хрипло спросил Филип. Произнося эти слова, он схватил ее за плечи и опустил на кровать, потом склонился над ней всем телом. Каждый его мускул напрягся, сжатый пружиной сдерживаемого желания.
– Никогда ни в чем не была так уверена… – Ее глаза сияли желанием у его глаз, она нетерпеливо притянула его к себе. – Пожалуйста…
Филип страстно поцеловал ее. Она приподнялась, инстинктивно стараясь слиться с ним в одно целое.
Он отдался взрывной силе, притягивающей их друг к другу. Она была девственницей, он это видел, девственницей, охваченной огнем. Она стонала от изумления и удовольствия всякий раз, когда он прикасался к ней, и он понимал, что это новые для нее ощущения.
От этого он еще больше желал ее. В нем бушевал огонь мужского желания. Когда он накрыл ладонью ее грудь, она вскрикнула от наслаждения. Он принялся мучительно медленно гладить ее, и с ее губ сорвался стон удовольствия.
Филип стал снимать с нее одежду – уродливые, изношенные тряпки, которые она надела, отправляясь в таверну.
– Ты красива даже в этих лохмотьях, – прошептал он в ее губы. – Но еще красивее без них.
Он был первым мужчиной, который сказал ей, что она красива. Глаза Камиллы, излучающие свет, словно зеленый жадеит, засияли в ответ, в них отражалась любовь, пронзившая ее, как метко пущенная стрела. Любовь согревала ее, бушевала в ее теле, заставляя бешено колотиться сердце. Она подогревала ее страсть, ее желание.
Камилла взяла его руку и поцеловала ее. Этот простой жест странным образом заставил смягчиться выражение его лица.
Камилла подалась вперед, глядя на сидящего на кровати Филипа, и ее пальцы неуверенно коснулись его одежды.
– Смелее, – прошептал он, дразня усмешкой, от которой сердце ее на секунду замерло. Между поцелуями, прикосновениями и смехом она раздела его донага. «Какой он сильный и великолепный», – подумала Камилла, глядя на выпуклые мускулы, бронзовую гладкую кожу, упругие завитки черных волос, покрывающих его широкую грудь. Она была поражена идеальной красотой его великолепного тела. Поражена, и в какую-то долю секунды, когда ее взгляд скользнул вниз, она испугалась…
– Я постараюсь не сделать тебе больно, Камилла, – пообещал он и нежно прикоснулся к ее волосам. – Не бойся.
Бояться? Она для этого слишком его любит.
– Я не боюсь, я хочу… Филип, я действительно хочу… Ты и правда думаешь, что я красивая?
Этот вопрос, заданный так мило и простодушно, с такой надеждой, пробил щит его эмоций, словно снаряд. «Она так молода, так неопытна и полна надежды. Мужчине так легко причинить ей боль, – подумал Филип почти сердито, – так легко воспользоваться ею». На мгновение он заколебался, разрываясь между своими желаниями и угрызениями совести. Потом он увидел сияющее в ее глазах нетерпение, и что-то в нем оборвалось. Со сдавленным стоном он крепко обнял ее за плечи и поцеловал. Поцелуй его был таким жадным и жарким, что Камилла едва не задохнулась.
В нем бушевали чувства. Не только страсть, изумленно понял Филип, но чувства – подлинные, истинные, сбивающие с толку, для которых у него не было названия.
Его взгляд скользнул по обнаженному телу Камиллы. Она была прелестна. И полна желания. Его глаза горели, глядя на нее. «А почему бы и нет? – горячо подумал он. – Мы оба этого хотим». И мысленно он уже предвкушал пьянящее наслаждение, которое им предстояло.
И в то же время он предостерег сам себя. «Не торопись, будь осторожен. Она заслуживает того, чтобы ее первый опыт был радостным, незабываемым и полным нежности».
Но, глядя на ее роскошное тело, он понимал, что ему потребуется вся сила воли, чтобы сдержаться.
Камилла под его пристальным взглядом покраснела с головы до ног. Когда Филип увидел ее густой румянец, он улыбнулся, и она еще сильнее покраснела, розовый цвет ее кожи приобрел более глубокий оттенок – оттенок розовых лепестков. Филип рассмеялся от восторга, наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
«Как в моем сне», – с изумлением подумала Камилла. Поцелуй становился все более глубоким, и Камилла вскоре признала, что реальность превосходит все ее сны. Перед ней был не бесплотный любовник, сотканный из тени, а настоящий сильный мужчина. Он провел языком по ее полураскрытым губам, повторяя их нежный контур, и Камилла застонала, закрыв глаза в экстазе, ее захлестнули ощущения, которые она прежде никогда не испытывала. Его язык, изящный меч, кидающийся в безумную битву, скользнул в ее рот и нашел ее язык. Камилла затрепетала от восторга. Даже в своих самых восхитительных, самых смелых снах она не могла себе и представить такого…
Филип пробовал ее на вкус, пил ее сладкий, восхитительный нектар, теплый и пьянящий, как кипящий мед. Ему хотелось взять ее тут же, быстро, прижать к себе покрепче и погрузиться в нее, ощутить ее всю, заявить на нее свои права, но он заставлял себя сдерживаться, действовать медленно, осторожно, чтобы не сделать больно или не испугать эту чудесную девушку, которая отдавалась ему так доверчиво и с такой готовностью.
Он встал над ней на колени, мощный, большой и сильный, полный магнетической страсти, и дал себе клятву, что не причинит ей боли. Нежно гладя ее пальцем по щеке, он внимательно рассматривал ее вытянувшееся тело. И едва сдержал стон. Господи, до чего она прекрасна! Матовая кожа, тело нежное и теплое, как шелк, глаза ярче и волшебнее всех драгоценных камней. Изящные изгибы ее тела ждали его прикосновений, и вся ее хрупкая фигура была соблазнительно женственной.
Филип вспомнил, как она выглядела на Мармеладке в тот первый раз, как ее бедра соблазнительно колыхались при каждом шаге лошади. Вспомнил о том, как грациозно она танцевала сегодня вечером. В нем закипела нежность, соединенная со страстью.
Камилла. Она вся состояла из контрастов, невинная девушка, ослепительная женщина, простолюдинка без средств к существованию и в то же время воплощение силы и здравого смысла, гораздо более мудрая, чем он сам. Он жадно и восхищенно всматривался в нее, а Камилла наблюдала за его лицом, тихо наслаждаясь восторгом, которое читала в его пристальном взгляде.
Его серые глаза потемнели, подернулись дымкой, когда взгляд их задержался на ее груди с розовыми бутонами сосков, тугих и острых, как пики. Он поочередно поцеловал их, медленно и ласково обведя вокруг них языком. Камилла затрепетала от его прикосновения.
Когда она уже думала, что сейчас взорвется от наслаждения, Филип медленно отстранился, глаза его блестели, а взгляд скользнул ниже, пробежал по упругой, белой округлости живота, мимо чувственных изгибов бедер, к темному треугольнику волос между ними.
Его палец прикоснулся к чувствительной точке и, дразня, нырнул в глубину. Камилла ахнула. Блестящая влага встретила его осторожно продвигающийся палец, и он скользнул глубже, в таинственную теплую глубину.
– Филип, – ахнула Камилла, и он остановился, глядя на нее с нежной и ободряющей улыбкой, обещающей еще большее наслаждение.
– Это только начало, любовь моя. Продолжать?
– Вечно, – выдохнула она с глубоким грудным смехом.
Он гладил ее, терзал трепетные соски, затем спускался дорожкой обжигающих поцелуев вниз, к болезненно чувствительному месту между бедрами, пробуждая в ней наслаждение, превосходящее все, что она знала прежде. Его рот и руки возносили ее на самые вершины страсти.
Она не испытывала ни страха, ни колебаний, только тепло и желание, которое стремительно нарастало в ней. Камилла все крепче прижимала его к себе, ослепленная желанием, и чувствовала, как напрягаются мускулы Филипа, как учащается его дыхание.
– Еще не время, Камилла, – хрипло прошептал он. Его желание становилось все отчаяннее, все нестерпимее. Он был сильным мужчиной, но даже Геркулес не смог бы дольше это выносить. Он с любовью погладил ее шелковистые волосы, рассыпанные по подушке, и прошептал: – Скоро, моя сладкая, невинная, любимая малышка, очень, очень скоро.
Он осыпал поцелуями ее плечи и шею и наконец лег на нее сверху, раздвинув ее бедра своими мускулистыми ногами.
Теплое дыхание коснулось ее губ, он поцеловал ее и вошел в нее. Она была теплой и влажной, и у нее вырвался только один еле слышный, потрясенный вздох, а ее бедра приподнялись навстречу его жаждущему телу.
– Правильно, Камилла. – Теперь его глаза блестели от страсти, которую он уже не мог сдержать. – Иди мне навстречу, люби меня, сливайся со мной!
Он дышал ее цветочным женским ароматом, ритм его движений убыстрялся, и толчки становились все более сильными и мощными. Камилла отвечала ему. Ее бедра раскачивались под ним, спина выгибалась, руки обвивались вокруг него, как змеи, прижимали к себе все сильнее и сильнее. Мир закружился вокруг них. Так вот что такое любовь, промелькнуло в голове у Камиллы, а потом она уже не могла думать. Ее пальцы впивались в его тело, терзали его. Он целовал ее лицо, ее шею, ее волосы, вовлекая ее в бурю своей всепоглощающей страсти.
Теперь существовало лишь заполнявшее ее блаженство, его толчки и стоны, вырывающиеся у обоих, а потом они слились в безумном взрыве экстаза…
Жемчужно-персиковый рассвет разогнал ночную тьму. Они лежали притихшие, без сил, удовлетворенные и радостно наполненные, их обнаженные тела переплелись.
– А у тебя это чудесно получается, – прошептал Филип. – Знаешь, с этих пор ты должна причислить к своим многочисленным талантам и этот – талант заниматься любовью.
