Текст книги "Союз одиноких сердец"

Автор книги: Джилл Гарриетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Почему из дому?! – возмутился Вэл. – Как они могли тебя отпустить?!

– Меня отпустили сегодня утром, когда сделали все анализы. Сказали, что я вполне могу полежать и дома.

Он хотел спросить, что с рукой, но вопрос застрял у него в горле. Пусть она сама скажет ему.

– Ты не ответил, – мягко напомнила ему Лейла. – Ты придешь? Я одна дома. И очень хочу видеть тебя.

– Конечно, приду, – выдохнул Вэл. – Я всегда буду рядом с тобой. – Он сам не представлял, что может когда-нибудь сказать ей подобное, но слова вырвались и вернуть их было нельзя.

Это было их первое объяснение в любви. Потом было много слов – нежных, глупых, романтических, – но эти были самые главные.

Она сама открыла ему дверь. И через мгновение он уже обнимал ее, как мог раньше обнять только во сне. Она была именно такая, какой представлялась: тоненькая, гибкая душистая. Когда он поднял ее лицо и посмотрел в глаза, то увидел, что по лицу рекой текут слезы. Она плакала беззвучно, не всхлипывая и не вздрагивая.

– Лейла, что ты? – испугался он. – Все же хорошо… Тебя отпустили, значит, они не боятся.

– Все хорошо, – кивнула она. – Но я теперь никогда не смогу быть кем хочу.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Вэл осторожно повернул ее и подтолкнул к дивану. – Успокойся, пожалуйста, и объясни. Что сказали тебе врачи?

– Они сказали, что все в порядке, – всхлипнула Лейла. – Но я и сама все знаю. Понимаешь, сухожилия, правая рука. Я смогу ее разработать, если все сложится удачно… Но я никогда не смогу владеть ею по-настоящему хорошо.

– Глупая, ты же не собираешься быть художником, – неуклюже попытался успокоить ее Вэл.

– Художником – нет, – грустно улыбнулась Лейла. – Я мечтала быть нейрохирургом…

Вэл онемел от удивления. Вот это да! Кто бы мог подумать! Вот это девчонка!

– Ты? Нейрохирургом? – Он никак не мог поверить.

– А почему тебя это удивляет? – вскинула голову Лейла и слезы ее наконец остановились. – Я мечтаю быть врачом всю жизнь.

– Дело в том, что я тоже мечтаю быть врачом, – выдавил Вэл. – Только я хочу быть кардиохирургом.

Лейла вдруг улыбнулась и погладила ошеломленного Вэла по щеке.

– Значит, все отлично. Мы так и будем сидеть вместе. Только мне придется выбрать другую специализацию. Я боялась, что после школы нам придется расстаться.

– Лейла, – Вэл не мог поверить своим ушам, – неужели ты…

– Что я?

– Ну, я не знаю как сказать… – замялся Вэл.

– И говорить нечего, – пожала плечами Лейла. – Все знают, что мы с тобой когда-нибудь будем вместе. Я вот только все ждала, когда ты наконец вырастешь.

Вэл был ошеломлен. Он боялся лишний раз взглянуть на нее, у него начинало першить в горле, когда он обращался к ней с невинным вопросом, а она, оказывается, все давно решила…

– Ты хочешь сказать, что…

– Ну, решайся! – опять улыбнулась она.

Вэл замотал головой.

– Хорошо, – согласилась Лейла. – Скажу я. Я влюблена в тебя уже три года. С того самого момента, когда увидела, как ты закрылся от меня своей дурацкой сумкой.

– Я не закрывался, – возразил Вэл. – Все было не так.

– Именно закрывался, – засмеялась Лейла. – Да еще и к окну отвернулся, чтобы меня не видеть. Собственно говоря, я до сих пор не понимаю, почему ты не прогнал меня. Ровно через неделю мне под страшным секретом сообщили, что ты женоненавистник и целый выводок наших барышень тоскует от неразделенной любви к тебе.

– Ко мне? – не поверил Вэл. – Да ни одна девчонка ни разу даже в мою сторону не посмотрела. Ни одной записки…

– Какие записки, если ты никого не замечал, кроме учебников? Мне о тебе все доложили и сказали, чтобы я особо ни на что не рассчитывала.

– А ты рассчитывала? – подначил ее Вэл.

– Я терпеливо ждала, когда ты созреешь, – притворно вздохнула Лейла. – Поверить в то, что тебе совсем не нравятся девочки, я не могла.

Вэл был счастлив то ли от того, что она перестала плакать, то ли от того, что мог наконец поведать ей все, о чем не мог сказать, каждый день сидя с ней за одним столом.

– Я боялся на тебя смотреть, – признался он, – ты была такая красивая, такая чужая и спокойная. Мне же было всего пятнадцать…

– Знаешь, а я подумала, что ты самый умный мальчик, которого я когда-либо видела, – призналась Лейла.

– Ну вот, – Вэл сделал вид, что расстроился, – а я-то думал, что тебя поразила моя потрясающая мужская красота…

– Ты самый красивый и самый лучший в мире, – нежно сказала Лейла. – И если ты сейчас же не поцелуешь меня, я просто сойду с ума или решу, что ты привидение.

Вэл наклонился и осторожно притронулся к краешкам ее губ. Он не знал еще, что от этого можно умереть…

Господи! Как же он соскучился по ней! Вэл потянулся в кресле, подвигал затекшими от долгого сидения ногами и с удовольствием зевнул. Если все благополучно с Жаклин, то через три дня он будет целовать соблазнительные губы Лейлы столько, сколько ему захочется.

2

Вэл посмотрел на часы: до конца полета оставалось минут двадцать. В салоне было душно, народ занервничал, предвкушая посадку. Вэл и сам не слишком любил эти последние минуты полета, когда ожидание земли становится почти невыносимым, когда все начинают лихорадочно посматривать в иллюминаторы, говорить нарочито бодро, скрывая естественный страх, прислушиваться к работе двигателей и считать круги, который самолет совершил, заходя на посадку.

Вэл видел столько боли, крови и неоправданной молодой смерти, что давно научился относиться к катастрофам как истинный фаталист, но сегодня он почему-то тоже нервничал. Хотя скорее его настроение зависело не от результата полета, а от предстоящей встречи с матерью Лейлы.

Он отлично помнил их первую встречу и свое ощущение, что Жаклин похожа на заводную куклу. Такая же красивая, холодная и насквозь искусственная.

После первого же их объяснения Лейла решила, что должна познакомить его с родителями. Она уверила Вэла, что и родители мечтают с ним встретиться, поскольку желают выразить благодарность за спасение дочери. Вэл попытался увернуться от этой процедуры, но Лейла убедила его, что рано или поздно это все равно случится, поэтому и тянуть нечего. Она сказала, что в ближайшее воскресенье родители устраивают маленький праздник по поводу ее благополучного возвращения из больницы и очень хотели бы, чтобы с ними отметил это событие «виновник торжества». Последним аргументом было то, что отец Лейлы сам собрался звонить ему сегодня вечером. Хорошо, что Лейла сказала ему об этом. Хорош бы он был, если бы стал заикаться при разговоре с ее отцом.

Вэл и сам не понимал, почему так сопротивляется. Он был знаком с большинством семей своих одноклассников… Но он не был так долго влюблен ни в одну из них. К тому же семья Лейлы всегда казалась ему очень странной и не похожей на остальных жителей городка. Он долго не мог понять, что привело успешного коммерсанта и его жену-француженку в их маленький городок. Неужели во всей огромной стране не нашлось для них более подходящего места? Лейла со смехом объяснила это романтическим порывом своей матери. Когда муж сообщил ей, что в связи с бизнесом они должны переехать жить в Америку, то она просто с закрытыми глазами ткнула в карту и заявила, что будет жить только в этом месте. Отец не стал сопротивляться, он привык исполнять все капризы своей жены. Он смог устроить дела так, что у них появился прекрасный дом, дочь поступила в приличную школу, а жена… Жаклин проводила дома совсем немного времени: она с удовольствием путешествовала по стране и половину года проводила в родной и обожаемой Франции.

Лейла говорила о матери с оттенком грусти, но с восхищением. Вэл почувствовал, что ей не хватает материнской любви и заботы и она променяла бы часть любви отца на простые разговоры с матерью…

– Не бойся, ты им очень понравишься. – Она опять погладила его по щеке, и Вэл понял, что он будет всегда исполнять любое ее желание, если она будет так же кротко и просительно смотреть на него своими оленьими глазами.

Отец Лейлы действительно позвонил вечером того же дня. Он просто и сердечно поблагодарил Вэла и пригласил его на семейный ужин, сказав, что хочет лично познакомиться с человеком, о котором столько слышал от дочери. Вэл ответил, что обязательно придет и три дня прикидывал, как одеться и как себя вести. На это время он даже забыл о любимых книгах и научных статьях.

Родители Лейлы вместе встретили его у дверей. Вэл замер от восторга, когда увидел мать девушки. Это была настоящая изысканная красавица: тонкая, с прекрасной фигурой, очень элегантная, с классически правильными чертами лица. Он даже не мог точно сказать, что в ней так хорошо и чем ее лицо отличается от тысячи лиц, которые он видел, но она была как бы из другого измерения. Он поймал себя на том, что глупо улыбается и никак не может найти подходящие слова, чтобы высказать ей свое восхищение. Но Жаклин окинула его таким холодным и оценивающим взглядом, что все хорошие чувства были в момент заморожены. Вэл догадался, что мать разочарована выбором дочери и для нее его приглашение только дань формальной благодарности. Жаклин не стала задерживаться, заявив, что занята в столовой, и предоставив мужу самому разбираться с мальчиком.

Айман Массарани его не разочаровал. Во-первых, они были похожи с Лейлой как две капли воды: те же удлиненные глаза с пушистыми ресницами, большой лоб, форма носа, губ. Но отец был настоящим восточным мужчиной – большим и грузным, с характерным оливковым оттенком кожи и густыми курчавыми волосами, тронутыми сединой. А у Лейлы те же черты лица были тонкими и изящными, к тому же она была высокой и худенькой, а волосы покрывали ее голову как шелк. Лейла, к счастью, совершенно не была похожа на мать, она взяла у нее только отличную фигуру и неподражаемый французский шарм.

Отец Лейлы радушно улыбнулся Вэлу, протянул ему руку, а потом не удержался и на мгновение прижал мальчика к груди. Вэл смутился, но не стал отстраняться и сделал вид, что не заметил, как моментально заблестели глаза у этого взрослого и сильного мужчины.

Они уселись в большие кремовые кресла у маленького столика и начали вести светскую беседу, ожидая, когда женщины пригласят их к столу. Удивительное дело, даже с отцом Вэл никогда так легко себя не чувствовал. Они могли бы обменяться ничего не значащими замечаниями о погоде и школьных делах, но отец Лейлы так внимательно и заинтересованно спрашивал у Вэла о его жизни, увлечениях, семье, что тот расслабился и начал спокойно и искренне рассказывать о своей жизни. Он говорил с этим посторонним мужчиной о том, о чем никогда бы не решился говорить ни с кем другим, потому что видел в его умных проницательных глазах поддержку. За каких-то полчаса Вэл рассказал ему о своей самой главной тайне – о желании стать известным кардиохирургом. Когда Лейла пришла звать мужчин к столу, Вэл даже немного расстроился, потому что замечания и советы Аймана были тем вектором, которого ему так сейчас не хватало. Если бы собственные родители могли его так слушать и понимать…

За ужином Вэл пытался понять, почему мать Лейлы производит такое отталкивающее впечатление. Она действительно была невероятно красива: белые, будто присыпанные пудрой волосы кольцами обрамляли тонкое фарфоровое лицо с высокими скулами и чуть впалыми щеками, брови тонкие, но густые и темные, разлетались от переносицы аристократического ровного носа, губы не полные и не узкие, а правильной формы, глаза… Глаза были тоже прекрасны, но холодны. Они действительно были похожи на льдинки – такие же голубовато-зеленые и прозрачные. Если бы взгляд ее был озарен хоть каким-то чувством, но этого не было и в помине… Жесткость и расчет. Даже когда она смотрела на дочь, в глазах ее не было ни материнской ласки, ни сострадания, ни умиления. Как будто бы с Лейлой ничего не произошло. И вдруг Вэл понял, кого она ему напоминает. Статуя! Нет, скорее кукла из мрамора. В статуе есть какая-то мысль, чувство. А в этой женщине была только запрограммированная, сделанная красота. И при этом никакого сомнения, что она центр вселенной. Вэл однажды и навсегда определился в чувствах к будущей теще и за многие годы не сумел найти в этой женщине ничего, что смогло бы примирить его с ней.

В тот памятный вечер только ласковые, теплые глаза Лейлы и непринужденная беседа с ее отцом помогли Вэлу достойно перенести пытку этим семейным ужином. Впоследствии он старался не попадаться Жаклин на глаза, а уж если это случалось, ограничивался формальными словами и жестами. Лейла догадывалась, что Вэл не смог полюбить ее мать, хотя он никогда ей об этом не говорил. Она не пыталась их сблизить, зная свою мать, но сама любила ее безгранично и трепетно, все и всегда ей прощая.

Вэл подумал, что Жаклин нарочно устроила весь этот спектакль с предстоящей операцией, чтобы оттянуть все внимание на себя и свои проблемы. В кои веки центром семейных проблем могла стать ее собственная дочь, которая вот-вот должна была родить! Или бедная женщина никак не может смириться с тем, что появится на свете человек, который с полным правом станет называть ее бабушкой?

Вэл усмехнулся, но думать об этом было довольно горько. Ему-то было все равно, а вот Лейла, которой, несмотря на всю ее самоотверженность, нужна сейчас материнская поддержка, вряд ли относится к этому столь же спокойно.

Врач внутри Вэла говорил ему, что женщина, которой уже далеко за пятьдесят, вполне может жаловаться на здоровье. Но обычный человек и мужчина протестовали против доводов разума. Ну да бог с ней! Добраться бы до нее, а там он быстро поймет что к чему…

Устроившись в недорогой гостинице и наскоро приведя себя в порядок, Вэл набрал номер, который дала ему Лейла.

– Добрый день, мадемуазель, – ровным голосом сказал он, когда трубку сняли. – Могу ли я поговорить с мадам Массарани?

– Представьтесь, пожалуйста, месье, – любезно, но требовательно ответили на том конце провода.

– Это ее зять, Вэл Слейтер, мне дала ваш номер ее дочь, – не теряя самообладания, ответил он, хотя ему хотелось разнести аппарат вдребезги.

– Месье Слейтер? – с сомнением произнес голос. – Боюсь, ничем не могу помочь. Мадам не предупреждала о вашем звонке. Всего хорошего. – Трубку повесили.

Вэл с недоумением посмотрел на противно пищащую трубку. Вот это номер! Он сделал крюк, чтобы помочь собственной теще, а его не собираются допускать до ее холеного немолодого тела!

Первой мыслью было позвонить Лейле и сказать все, что он думает по поводу Жаклин, ее болезней, ее постоянных приездов в этот город любви, ее тайн… Он не удивится, что она всего лишь нашла повод подольше не возвращаться к своему мужу, который верит всем ее словам и заверениям. Вэл не сомневался, что Жаклин никогда не любила своего мужа, и если бы Лейла не была столь отчаянно похожа на отца, то он был бы уверен, что и ребенка она родила не от него…

Через пару минут он поблагодарил себя за то, что не успел набрать номер и Лейла не услышала всего, что он тут напридумывал. Уж если он здесь, он обязательно увидит свою драгоценную тещу, черт бы ее побрал!

Вэл сосчитал до десяти и опять набрал записанный номер.

– Не кладите трубку, пожалуйста, – сказал он, прежде чем ему ответили. – Это опять Вэл Слейтер.

– Боюсь, месье, что я ничего не могу добавить, – бесстрастно ответил все тот же вежливый и чужой голос.

– Тогда я добавлю! – Вэл скрипнул зубами. – Если вы не скажете мне, как я могу связаться с мадам, я обращусь в полицию с заявлением об исчезновении моей тещи.

– Это ваше право, – спокойно ответили ему. – Я выполняю волю мадам. Она, наверное, могла предположить, какие будут последствия, когда отдавала распоряжения.

Вэл понял, что ничего не сможет добиться у этого автомата, и решил сменить тактику, хотя полевая жизнь научила его избегать компромиссов.

– Мадемуазель, выслушайте меня… Его голос обрел бархатные нотки и просящие интонации. – Мы очень дружны с Жаклин, не думаю, что она давала распоряжение именно по поводу моего звонка. К тому же я знаю, что она обеспокоена предстоящей операцией. Я примчался с другого континента, чтобы быть рядом с ней.

– Операцией? – удивилась трубка. – Так вы знаете?

– Ну конечно, я все знаю, – поспешил уверить ее Вэл. – Именно поэтому я здесь. Я врач. Она сама просила меня об этом, и я не понимаю, почему Жаклин не предупредила… Я приехал поддержать ее и… – Он намеренно назвал тещу по имени, тем самым подчеркивая их близость. Черт разберет этих французов, может быть это сработает?!

– Простите, это меняет дело, – более приветливо ответили ему. – Записывайте адрес клиники. Операция будет только через два дня. Думаю, мадам сможет встретиться с вами.

– О, спасибо, – горячо поблагодарил Вэл и почти не кривил душой: ему так хотелось поскорее покончить с этим делом. – Диктуйте!

Ему продиктовали адрес клиники и объяснили, как до нее добраться. Вэл поблагодарил, положил трубку и внимательно вчитался в адрес. Клиника явно была частная и находилась в Версале. Господи, еще и туда ехать, подумал он, потом решительно свернул бумажку с адресом, сунул его в карман брюк и отправился на встречу с «бедной» Жаклин.

Через несколько часов он готов был грызть землю от ярости. Его даже не утешил тот факт, что он побывал в одном из прославленных французских городов – можно сказать, жемчужине Франции. Какое ему было дело до версальских дворцов и грандиозных ландшафтных находок прошлых столетий, если его так нагло и беспардонно надули!

Пока он добирался до клиники, он еще надеялся, что все его усилия не напрасны. Мало ли что может быть? Он должен успокоить Лейлу и дать ей строгий профессиональный отчет о состоянии здоровья ее матери. Вэл прекрасно понимал, что ничего смертельного не происходит, потому что в подобных случаях люди себя так не ведут. Она бы никогда не улеглась в больницу по серьезному поводу без того, чтобы под окнами не дежурил преданный муж, но…

Практически все сомнения были развеяны, когда он увидел клинику. Это походило скорее на вальяжное загородное поместье с огромным тенистым садом, фонтанами и плавающими лебедями. В его жизни боль и страдания обитали в других, более прозаических условиях…

После долгих уговоров и уверений дежурный, который больше походил не на медицинскую сестру, а на дворецкого, соизволил куда-то позвонить, а потом препроводил его в элегантный холл, обставленный тяжелой антикварной мебелью. Через полчаса глупейшего ничегонеделания, от которого у Вэла сводило зубы, пред его ясные очи предстала сама мадам.

Она вошла к нему как вдовствующая королева к самому незначительному из своих подданных. Розовый шелковый халат, отороченный страусиными перьями, серебреные туфли на высоких каблуках, прекрасный макияж – никакой болезнью тут и не пахнет.

Жаклин даже не попыталась выразить радость, как будто он был совершенно посторонним человеком, а не отцом ее будущего внука.

– Здравствуй, Вэл, – сказала она, даже не протянув руки. – Какими судьбами?

Вэл растерялся: она всегда умела дать ему почувствовать, что он незваный гость в ее жизни и ее семье.

– Здравствуйте, Жаклин, – проговорил он, сглатывая невольную обиду и разочарование. – Прекрасно выглядите.

– Надо же, – она подняла свою суперправильную бровь. – Ты научился говорить комплименты?

– Я просто констатирую факт, – не смог удержаться он от колкости. – Лейла была так обеспокоена вашим здоровьем, что попросила меня вас навестить.

– Ах так это она тебя сюда прислала, – усмехнулась Жаклин. – По своей воле ты бы никогда не приехал.

– А вам не кажется, что сейчас не время обсуждать наши отношения? – сорвался Вэл.

– Я и не обсуждаю, – покачала головой Жаклин, – просто констатирую факт.

– Если вы хорошо себя чувствуете, то зачем было волновать дочь, которой сейчас необходим покой и только положительные эмоции?

– Вэл, не тебе об этом говорить. – Глаза ее метнули молнии. – Это ты бросил мою дочь в самый трудный для нее момент, чтобы тешить свое самолюбие. Скажи, что это не так.

Она точно рассчитала удар, и Вэл вынужден был промолчать, потому что и сам считал, что должен быть рядом с Лейлой.

– Я не благодарю тебя за то, что ты приехал. Я тебя об этом не просила. А что касается впечатлений Лейлы, то она всегда была слишком импульсивной…

Вэл сжал кулаки. Если бы он мог, он заставил бы ее расстаться с этой холодной усмешкой.

– Передай ей, что со мной все в порядке, – сказала Жаклин, поднимаясь с кресла и показывая, что аудиенция окончена. – Всего хорошего.

– Какая операция? – спросил Вэл, чувствуя себя полным идиотом.

– Это клиника, где делают пластическую хирургию, – ответила Жаклин, которая почему-то решила над ним сжалиться. – Но мне не хотелось бы, чтобы кто-то об этом знал. Лейла тоже узнала случайно.

Вэл посмотрел на нее и впервые понял, что даже статуи стареют. Она ничего и никого никогда не любила, кроме своей красоты, и ей невыносимо терять единственное свое богатство. Ему на какой-то миг даже стало жаль ее.

– Мне некому об этом рассказывать, – спокойно ответил он. – Кроме Лейлы. Ей я скажу правду. Всего хорошего. – Он развернулся и вышел. Мгновение, которое смирило его с Жаклин, ушло, и теперь его душил гнев из-за того, что он потерял три драгоценных дня, который мог провести рядом с Лейлой…

Вэл вернулся в гостиницу и заказал билет на ближайший рейс. Самолет улетал в шесть утра. У него было немного времени, и он решил, что имеет полное право завалиться спать, как человек, выполнивший тяжелую физическую работу. Единственное, что он должен был сделать, это позвонить жене и успокоить ее по поводу здоровья матери. Не очень-то приятно было рассказывать всю эту историю, но заставлять Лейлу волноваться лишние несколько минут ему не хотелось. Он посмотрел на часы и понял, что безбожно опоздал: дома сейчас глубокая ночь. Он не будет будить Лейлу, чтобы сообщить ей, что все нормально. Ничего страшного не произойдет, решил он, засыпая, если он расскажет ей все, когда они встретятся…

Голова его коснулась подушки, губы растянулись в блаженной улыбке, тело постепенно наполнилось теплом и потеряло вес – он заснул.

Родной город встретил его солнцем. Несмотря на долгий перелет, Вэл был свеж и бодр. Он прекрасно выспался перед полетом, в самолете полистал глянцевые журналы, с аппетитом поел и даже с удовольствием выпил пару стаканов пива. С возрастом он оценил этот напиток: пиво не ударяло в голову, а великолепно и незаметно расслабляло. Душа его пела: еще совсем немного – и он прижмет к груди Лейлу. Для нее будет сюрпризом то, что он появится сегодня. По всем расчетам, он мог прилететь только через день. Главное, чтобы не родила от радости, усмехнулся он, пробираясь сквозь толпу к выходу. Сорок минут на такси, и он дома… Он уже выбрался на финишную прямую, как на него неизвестно откуда со всего размаху налетело нечто достаточно легкое, но почему-то очень твердое. Это нечто врезалось ему прямо в солнечное сплетение, и на мгновение он задохнулся и потерял ориентацию в пространстве. В глазах потемнело, и он помотал головой, чтобы прийти в себя.

Тоненькая светловолосая девушка, которая так спешила куда-то, что врезалась в него, скукожилась на блестящем полу и схватилась обеими руками за лодыжку. Наверное, подвернула ногу, когда падала, понял Вэл. Ну, никто не виноват: нечего было так нестись!

– Эй! – позвал он.

Девушка услышала его, но только дернула плечом – мол, идите своей дорогой – и продолжала тереть ногу. Вэл отлично понимал, что ничего серьезного не произошло, но худенькие плечи девушки были такими обиженными и несчастными, что у него вдруг сжалось сердце. Он опустился рядом с ней на корточки и попытался заглянуть в лицо. Она повернулась, и он увидел, что в ее глазах блестят слезы. Хорошенькая и несчастная. Светлые легкие волосы, пухлые розовые щеки, брови-ниточки, маленькие губки и огромные синие глаза. Кукла. Она совершенно не похожа на Лейлу, но он почему-то в эту минуту подумал, что Лейла все эти восемь месяцев должна была чувствовать то же самое: обиду за то, что в жизни все так несправедливо. Вместо того чтобы гулять по вечерам с любимым мужем по улице, а ночью давать ему слушать живот и тихонько смеяться над его изумленной физиономией, она должна была изображать сильную, умную и волевую женщину, которая со всеми невзгодами справится сама. Бедные женщины, почему-то подумал Вэл обо всех них сразу. Но здесь и сейчас он мог заставить эту девочку не плакать.

– Дайте я посмотрю вашу ногу, – сказал он достаточно грубо, потому что знал, что в этих ситуациях успокаивает только уверенность.

– Уйдите, пожалуйста, – отмахнулась девушка. – Просто немного больно…

– Так немного, что вы не хотите встать с холодного и грязного пола? – не поверил он.

– Если бы вы смотрели, куда идете, я не сидела бы на этом полу, – с досадой сказала девушка.

– Я?! – изумился Вэл. – Да это вы неслись не разбирая дороги. Я даже не заметил, откуда вы выскочили. Как суслик из норы.

– Никакой я не суслик, – улыбнулась девушка. – Я очень спешу…

– Я тоже, милая, – обрадовался Вэл, что она улыбается. – Дайте руку, я помогу вам встать.

Она кивнула и протянула ему руку. Он подхватил ее под мышки, поднял и поставил на ноги.

– Ну как? – спросил Вэл и посмотрел на нее с надеждой, что она тихонечко пойдет, а он поспешит своей дорогой…

– Стоять могу, – криво улыбнулась она. – Сейчас попробую пойти… – Она сделала шаг, но скривилась от боли и опять начала оседать.

Вэл успел ее подхватить и повернулся в поисках лавки, чтобы дотащить ее туда.

– Давайте я все-таки посмотрю, что с ногой. Если это растяжение, нужно обязательно наложить повязку. А это значит, что нужно обратиться в медпункт. У меня с собой ничего нет.

– А вы, наверное, врач, – догадалась девушка.

– Врач-врач, – закивал он. – Пойдемте-ка вон туда.

Он практически донес ее до пластмассового кресла, усадил и, не обращая ни на кого внимания, опустился перед ней на корточки. Девушка больше не возражала: видимо, ей было уже все равно или она привыкла доверять тем, кто называет себя врачом.

Вэл задрал штанину широких джинсов, расшнуровал и быстро снял ботинок, потом ловко стянул носок. Он помял ногу, повертел ее в разные стороны, внимательно следя за реакцией девушки. Как он и предполагал, она немного потянула ногу: через пару дней она забудет об этом приключении, но нужен покой и давящая повязка. Господи, если бы все его больные нуждались в такой помощи!

– У меня есть бинт в сумке, – вдруг сказала она. – Сейчас я достану.

– Вы всегда носите с собой бинт? – не удержался он от ехидства.

– Я играю в баскетбол, – объяснила она.

– А, тогда понятно, откуда у вас такая быстрота и натиск. Давайте свой бинт.

Девушка достала упаковку эластичного бинта. Вэл автоматически сделал несколько движений, надел на ногу носок и ботинок.

– Теперь вставайте, только осторожно, – приказал он.

Девушка встала и сделала пару шагов.

– И? – нетерпеливо потянул Вэл.

Она пожала плечами и сделала еще шаг.

– По-моему, все в порядке. Вам нужно работать в службе экстренной помощи.

– Я подумаю, – очень серьезно ответил он. – Куда это вы так спешили, мисс?

– Ой, я тут с вами заболталась, – спохватилась девушка. – Мой рейс уже объявили…

– Улетаете? – не удержался от вопроса Вэл. Ему почему-то жалко было отпускать ее. Никакая она не кукла. Просто очень хорошенькая и милая.

– Нет, я должна отца встретить, – ответила она. – А вы…

– А я прилетел. У меня скоро сын родится, – выпалил Вэл и нахмурился от собственной откровенности.

– О, поздравляю. У него будет замечательный отец, – засмеялась девушка. – Спасибо вам большое. Простите меня. Впредь я постараюсь смотреть по сторонам.

– Да уж, постарайтесь. И берегите свою ногу. Приедете домой – лучше полежите. Повязку пару дней не снимайте.

– Хорошо, доктор. Счастливо!

– Всего доброго.

Вэл чинно раскланялся с девушкой и насвистывая направился к выходу. Все-таки хорошо встречает его родина. Какие же у нас прелестные женщины! – подумал он и устремился к своей Лейле.

Вэл подкинул ключи от дома, поймал их точным отработанным движением, а потом сунул в карман. Лейла дома, она ждет его, и ключи ему не нужны. С замиранием сердца он нажал на кнопку звонка. Он поставил сумку между ног, расплылся в улыбке и раскинул руки, чтобы сразу обнять жену. Но ни через минуту, ни через три дверь не открылась и никто с радостным криком не бросился ему на шею. Вэл позвонил еще раз. Он так ясно представлял себе эту встречу, что не мог смириться с тем, что Лейлы нет дома. Звонок еще некоторое время дребезжал в пустом доме, грустно и безнадежно.

Вэл нехотя потянулся за ключами. Конечно, она могла задержаться на работе… Или поехать к отцу… Или пойти к соседке…

Какая же будет радость, когда она вернется, а он сидит в своем любимом кресле и как ни в чем не бывало читает любимую газету, а в кофеварке булькает свежий кофе.

Вэл успокоился, радостно распахнул дверь и вошел в свой дом. Как же он любит его! Они купили его через месяц после свадьбы. И хотя им пришлось брать кредит, это было ничто по сравнению с ощущением того, что они теперь настоящая семья и у них есть своя гостиная, кухня, маленький сад, две спальни (одна для гостей) и даже детская….

Вэл с удовольствием вдыхал свежесть и неповторимые запахи родного жилища. Лейла была превосходной хозяйкой, и через некоторое время их маленький дом стал настоящей обителью уюта и покоя. Она специально для него купила глубокое кресло и объявила его любимым креслом Вэла, рядом с которым поставила удобную этажерку, куда он мог складывать нужные книги, журналы, разные безделицы, которые всегда должны быть под рукой. Лейла всегда заботилась о том, чтобы ему было удобно.

И кровать они купили огромную, чтобы можно было не думать, в какой позе и в какую сторону головой засыпать после сладких и долгих любовных боев.

Вэл погладил рукой кресло, посидел на широком и длинном диване, который стоял в гостиной, поднялся в ванную, заглянул на кухню. Все было на месте. Все было спокойно, чисто и красиво – все как всегда…

Через полтора часа Вэл решил, что у него уже нет больше сил ждать. Надо позвонить Айману – скорее всего, она у отца, решил он. Успокаивает его по поводу матери. Знали бы они… Он быстро набрал номер, ругая себя за то, что терпел так долго.

– Добрый вечер, Айман, – радостно проговорил Вэл, который всегда с удовольствием общался с тестем.

– Вэл?! – не поверил своим ушам Айман. – Ты?

– Я, – засмеялся Вэл. – Прилетел полтора часа назад. – Вам привет от Жаклин. Был, видел. С ней все отлично. Передает привет.

– Спасибо, Вэл. Лейла сказала мне, что ты обещал заехать к Жаклин. Она очень волнуется… – Айман говорил чуть сдержаннее, чем обычно.

Это удивило Вэла, но он отнес необычный тон тестя на счет его довольно непростых отношений с женой.