Текст книги "Комментарии к жизни. Книга вторая"
Автор книги: Джидду Кришнамурти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Развитие ненависти
Она была учительницей или, скорее всего, всегда была ею. Она была нежна и любезна, и это почти стало установившейся практикой. Она сказала, что преподавала в течение более чем двадцати пяти лет и была счастлива на этом поприще. И хотя в конце она хотела уйти от всего этого, она привыкла. Недавно она начала осознавать то, что было глубоко захоронено в ее природе. Она внезапно обнаружила это во время одного из обсуждений, и случившееся по-настоящему удивило и потрясло ее. Это было и не было простым самообвинением, и хотя оглядываясь вслед прошедшим годам, она могла теперь видеть, что это всегда было с ней. Она действительно ненавидела. Это не было ненавистью к кому-то в частности, а чувством всеобщей ненависти, подавленная вражда к каждому и ко всему. Когда она впервые обнаружила ее, она подумала, что это было что-то очень поверхностное, которое она могла легко побороть. Но когда проходили дни, она обнаружила, что это не было всего лишь досадным недоразумением, но закоренелой ненавистью, которая продолжалась всю ее жизнь. Что ее потрясло, было то, что она всегда считала себя нежной и доброй.
Любовь – странная вещь, но пока она пронизана мыслью, это не любовь. Когда вы думаете о ком-то, кого вы любите, тот человек становится символом приятных ощущений, воспоминаний, образов, но это – не любовь. Мысль – это ощущения, а ощущения – это не любовь. Сам процесс размышления – это опровержение любви. Любовь – это огонь без дыма мысли, ревности, противостояния, использования, которые принадлежат уму. Пока сердце обременено объектами мышления, ненависть неизбежна, поскольку ум – это вместилище ненависти, антагонизма, противостояния и конфликта. Мысль – это реакция, а реакция – всегда, так или иначе, источник вражды. Мысль – это противостояние, ненависть, мысль – всегда соперничает, всегда ищет результат, успех. Ее удовлетворенность проявляется в удовольствии, а ее расстройство – в ненависти. Конфликт – это мысль, пойманная в ловушку противоположностей, и синтез противоположностей – это все еще ненависть, антагонизм.
«Вы понимаете, я всегда думала, что любила детей, и даже, когда они вырастали, то приходили ко мне за утешением, когда у них были неприятности. Я принимала свою любовь к ним как должное, особенно любовь к тем, кто был моими любимчиками вдали от классной комнаты. Но теперь я понимаю, что у меня всегда имелось затаенное чувство ненависти, закоренелое неприятие. Что же мне делать с этим открытием? Вы и понятия не имеете, как я потрясена, и хотя вы говорите, что мы не должны осуждать, это открытие оказалось очень полезным».
Обнаружили ли вы также возникновение ненависти? Понять причину, узнать, почему вы ненавидите, является сравнительно легкой задачей, но осознаете ли вы пути ненависти? Вы наблюдаете за ней, как если бы вы наблюдали за незнакомым новым животным?
«Это все столь ново для меня, и я никогда до настоящего момента не наблюдала за возникновением ненависти».
Давайте сделаем это теперь и посмотрим на то, что случится, давайте пассивно понаблюдаем за ненавистью, посмотрим, как она раскрывает себя. Не удивляйтесь, не осуждайте, не находите оправдания, просто пассивно наблюдайте за ней. Ненависть – это вид расстройства, так? Полное удовлетворение и расстройство всегда идут бок о бок. В чем вы заинтересованы, не профессионально, но где-то глубоко в душе?
«Я всегда хотела рисовать».
Почему вы не делали этого?
«Раньше мой отец настаивал, чтобы я не занималась чем-то, что не приносило дохода. Он был очень агрессивным человеком, и деньги были для него вершиной всего. Он никогда не сделал бы что-либо, если это не сулило ему денег, или он не получил бы за это больше престижа, больше власти. „Больше“ – вот что было его богом, и мы все являлись его детьми. Хотя я любила его, я была настроена во многом против по отношению к нему. Эта идея относительно важности денег отложилась где-то в глубине меня, и мне нравилось учить, вероятно, потому что это давало мне возможность быть боссом. Во время отпуска я, бывало, рисовала, но это не приносило удовлетворения; мне хотелось посвятить этому свою жизнь, а фактически я уделяла рисованию только пару месяцев в году. Наконец я вообще прекратила рисовать, но внутри все горело. Теперь-то я понимаю, как все это порождало неприятие во мне».
Вы когда-либо были замужем? Есть ли у вас собственные дети?
«Я влюбилась в женатого мужчину, и мы тайно жили вместе. Я ужасно ревновала его к жене и детям, и мне было страшно заводить детей, хотя я очень хотелось. Все естественные вещи, каждодневные товарищеские отношения и так далее я отвергала, а ревность превратилась во всеохватывающую ярость. Ему пришлось переехать в другой город, но моя ревность никогда не уменьшалась. Это было невыносимо. Чтобы забыть обо всем, я более интенсивно принялась за обучение. Но теперь я понимаю, что все еще ревную, не его, потому что он умер, а счастливых людей, женатых, успешных, почти любого. А мы могли быть вместе, но это было не дано нам!»
Ревность – это и есть ненависть, не так ли? Если вы любите, то уже нет места чему-нибудь другому. Но мы не любим на самом деле, дым душит нашу жизнь, и огонь затухает.
«Я могу теперь понять, что и в школе, и с моими замужними сестрами, и почти во всех моих взаимоотношениях шла война, но только она было скрытой. Я становилась идеальным учителем. Стать идеальным учителем было моей целью, и вскоре меня именно так и признали».
Чем сильнее идеал, тем глубже подавленность, конфликт и неприятие.
«Да, теперь я понимаю все это, и, удивительно, когда я наблюдаю за собой, я не возражаю быть такой, какая я есть реально».
Вы не возражаете против этого, потому что в вас есть своего рода грубое одобрение, не так ли? Это самое одобрение приносит некоторое удовольствие, оно придает живучесть, ощущение уверенности в знании себя самой, силы этого знания. Как ревность дает удовлетворяющие, хотя и болезненные ощущения, так теперь знание вашего прошлого дает вам ощущение превосходства, которое также удовлетворяет. Теперь вы нашли новое определение для ревности, для расстройства, для вашей покинутости: это ненависть и знание о ней. При знании возникает гордость, которая является иной формой неприятия. Мы переходим от одной замены к другой; но, по существу, все замены похожи, хотя словесно они, возможно, и отличаются. Так что вы поймались в сети вашей собственной мысли, не так ли?
«Да, но что еще можно сделать?»
Не спрашивайте, а лишь наблюдайте за процессом вашего собственного размышления. Как хитро оно, и как вводит вас в заблуждение! Оно обещает облегчение, но порождает только еще один кризис, еще одно неприятие. Только пассивно наблюдайте за этим и позвольте сути этого быть.
«Наступит ли освобождение от ревности, от ненависти, от непрекращающейся и подавляемой борьбы?»
Когда вы надеетесь на что-то, активно или пассивно, вы проецируете ваше собственное желание. Вы добьетесь успеха в вашем желании, но это только другая подмена, и поэтому борьба снова продолжается. Желание извлекать пользу или избегать находится все еще в пределах сферы противостояния, не так ли? Поймите ложное как ложное, и тогда возникнет истина. Вам не нужно искать ее. То, что вы ищете, вы найдете, но это не будет истиной. Это подобно тому, как подозревающий человек находит то, о чем он подозревает, что сравнительно легко и глупо. Просто пассивно осознайте весь этот целостный процесс мышления, и также желание быть свободной от этого.
«Все это было необычным открытием для меня, и я начинаю понимать суть того, что вы говорите. Я надеюсь, что не потребуется больше лет, чтобы проникнуть за пределы этого конфликта. Ну, вот я снова надеюсь! Я буду тихо наблюдать и осознавать то, что будет происходить».
Прогресс и революция
В храме пели. Это был чистый храм, высеченный из камня, массивный и нерушимый. Там находилось более тридцати священников, голых до пояса. Их произношение на санскрите было точным и четким, и они понимали значение песнопения. Глубина и звучание слов заставляли почти дрожать стены и столбы, и инстинктивно группа людей, находящихся там, затихла. Воспевалось творение, начало мира, и то, как появился человек. Люди закрыли глаза, и песнопение приводило всех в приятное волнение: ностальгические воспоминания их детства, мысли о продвижении вперед, которое они сделали, начиная с тех юных лет, необычное впечатление от слов на санскрите, восхищение от вновь слушаемого песнопения. Некоторые повторяли песнопение про себя, и их губы шевелились. Атмосфера заряжалась от сильных эмоций, но священники продолжали песнопение, и боги оставались молчаливыми. Как мы восторгаемся внутри себя мыслью о прогрессе. Нам нравится думать, что мы достигнем лучшего положения, станем более милосердными, мирными и добродетельными. Мы обожаем цепляться за эту иллюзию, и лишь немногие глубоко осознают, что стать кем-то – просто отговорка, удовлетворяющий миф. Мы любим думать, что когда-нибудь мы будем лучше, но тем временем продолжаем все как прежде. Прогресс – это такое успокаивающее, такое многообещающее, слово, с помощью которого мы гипнотизируем себя. То, что есть, не может стать чем-то иным, жадность никогда не сможет стать нежадностью, насилие не сможет стать ненасилием. Вам удастся сделать из чугуна в чушке изумительный, сложный механизм, но прогресс – это иллюзия, когда дело касается самостановления. Идея относительно «я», становящегося кем-то великолепным, – просто обман жажды стать кем-то большим. Мы поклоняемся успеху государства, идеологии, «я» и обманываем себя с помощью утешающей иллюзии прогресса. Мысль может прогрессировать, становиться чем-то большим, продвигаться к более совершенному результату или заставить себя замолчать, но пока мысль является движением жадности или отказа, она всегда остается простой реакцией. Реакция вечно порождает конфликт, а прогресс в конфликте – это дальнейшее замешательство, дальнейший антагонизм.
Он сказал, что был революционером, готовым убивать или быть убитым ради этой цели, ради своей идеологии. Он был готов убивать ради лучшего мира. Уничтожить существующий социальный строй означало бы конечно произвести еще больше хаоса, но этот беспорядок можно было бы использовать, чтобы построить бесклассовое общество. Ну какое бы это имело значение, если бы вы уничтожили нескольких или многих в процессе создания совершенного социального устройства? Что по-настоящему имело значение, так это не существующее человечество, а человек будущего. В новый мире, который они собирались построить, не будет никакого неравенства, там нашлась бы работа для всех, и счастье было бы тоже для всех.
Как вы можете быть настолько уверенными в будущем? Почему вы так уверенны в нем? Религиозные личности обещают рай, а вы обещаете лучший мир в будущем. У вас свои книги и священники, а у них свои, так что между вами в действительности не много различия. Но что делает вас настолько уверенными, что вы проницательны относительно будущего?
«Логически, если мы следуем какому-то курсу, цель определенна. Кроме того, имеются много исторических свидетельств, подтверждающих нашу позицию».
Все мы интерпретируем прошлое согласно нашим специфическим, придуманным нами условиями и толкуем его, чтобы оно удовлетворяло наши предубеждения. Вы столь же неуверенны в завтрашнем дне, как и все остальные, и слава богу, что это так! Но жертвовать настоящим ради иллюзорного будущего – совершенно нелогично.
«Вы верите в перемены или вы лишь инструмент капиталистической буржуазии?»
Перемена – это видоизмененное продолжение, которое вы можете называть революцией, но фундаментальная революция – это совершенно иной процесс, она не имеет никакого отношения к логическому подтверждению или историческим свидетельствам. Фундаментальная революция возникает только при понимании целостного процесса действия не на каком-либо специфическом уровне, экономическом или идеологическом, а действия как объединенного целого. Такое действие – это не реакция. Вам знакома только реакция, реакция противопоставления, и дальнейшая реакция, которую вы вызываете синтезом. Объединение – это не интеллектуальный синтез, не словесный довод, основанный на изучении истории. Объединение может возникнуть только с пониманием реакции. Ум – это последовательность реакций, и революция, основанная на реакциях, на идеях, не является революцией вообще, а лишь видоизмененным продолжением того, что было. Вы можете называть это революцией, но фактически это не так.
«Что же для вас революция?»
Перемена, основанная на идее, – это не революция, поскольку идея – это отклик памяти, который опять же является реакцией. Фундаментальная революция возможна только, когда идеи становятся не важны и прекращают свое существование. Революция, рожденная в неприятии, прекращает быть тем, чем ее считают, она – это всего лишь сопротивление, а сопротивление никогда не сможет быть творческим.
«Тот вид революции, который вы описываете, – полнейшая абстракция, она не имеет никакого отношения к действительности в современном мире. Вы – неопределенный идеалист, и крайне непрактичный».
Напротив, идеалист – это человек с идеей, и именно он не является революционером. Идеи разделяют, а разделение – это распад, это совсем не революция. Человек с идеологией заинтересован в идеях, словах, а не в прямом действии, он избегает прямого действия. Идеология – это помеха для прямого действия.
«Разве вы не считаете, что через революцию может возникнуть равенство?»
Революция, основанная на идее, как бы ни была она логична и соответствовала историческим свидетельствам, не может породить равенство. Сама функция идеи в том, чтобы разделять людей. Вера, религиозная или политическая, настраивает человека против человека. Так называемые религии разделили людей и все еще продолжают делать это. Организованное верование, которое называется религией, подобно любой другой идеологии, – это продукт ума и поэтому имеет свойство разделять. Вы с вашей идеологией делаете то же самое, не так ли? Вы также формируете ядро или группу вокруг идеи, вам хочется включить каждого в вашу группу также, как делает верующий. Вы хотите по вашему методу спасти мир, так же как он по своему. Вы убиваете и уничтожаете друг друга, и все ради улучшения мира. Ни один из вас не заинтересован в улучшении мира, а лишь в формировании мира согласно вашей идее. Как может идея привести к равенству?
«В истоках идеи мы все равны, хотя у нас могут быть различные функции. Мы в первую очередь то, что представляет из себя идея, и только потом мы – это индивидуально функционирующие сущности. По функциям у нас есть определенные градации, но не как у представителей идеологии».
Это именно то, что каждое другое организованное верование провозглашает. В глазах бога мы все равны, но различия имеются в способностях. Жизнь одна, но социальные разногласия неизбежны. Заменяя одну идеологию на другую, вы не изменили фундаментальный факт того, что одна группа или индивидуум обращается с другим как низшим. В действительности, неравенство существует на всех уровнях жизни. У одного есть способность, у другого нет, один ведет, а другой следует, один глуп, а другой восприимчив, внимателен, способен приспосабливаться, один рисует или пишет, другой копает, один – ученый, а другой – дворник. Неравенство – это факт, и никакая революция не сможет покончить с ним. Что делает так называемая революция, это заменяет одну группу людей на другую, и новая группа тогда принимает на себя политическую и экономическую власть. Она становится новым высшим классом, который продолжает укреплять себя с помощью привилегий и тому подобного. Ему знакомы все уловки другого класса, который был свергнут. Он ведь не отменил неравенство, не так ли?
«В конечном он отменит. Когда весь мир будет мыслить, как мы, наступит идеологическое равенство».
Которое вообще не равенство, а просто идея, теория, мечта о другом мире, подобно таким же, как и у религиозного приверженца. Как же близки вы друг к другу! Идеи делят, они имеют свойство разделять, противопоставлять, порождать противоречия. Идея никогда не сможет дать равенство, даже в ее собственном мире. Если бы все мы верили в одно и то же, одновременно, на одинаковом уровне, получилось бы некое равенство, но это невозможно, это простое предположение, которое может привести только к иллюзии.
«Неужели вы пренебрегаете всяким равенством? Неужели вы так циничны и осуждаете все усилия ради возникновения равных возможностей для всех?»
Я не циничен, а просто констатирую очевидные факты, и я не против равных возможностей. Конечно, это является возможным – выйти за пределы и может быть обнаружить эффективный подход к проблеме неравенства, только, когда мы поймем фактическое, то, что есть. Приближаться к тому, что есть, с идеей, умозаключением, мечтой, не означает понимать то, что есть. Предрассудочное наблюдение – это никакое не наблюдение вообще. Имеется факт, что существует неравенство на всех уровнях сознания и жизни, и что хотите делайте, но мы не можем изменять этот факт.
Теперь, возможно ли приблизиться к факту неравенства без того, чтобы не породить дальнейший антагонизм, дальнейшее разделение? Революция использовала человека как средство для результата. Был важен результат, но не человек. Религии постоянно настаивали, по крайней мере на словах, что важен человек, но они также использовали человека для построения веры, догмы. Использование человека ради цели должно неизбежно породить в нем чувство превосходящего и низшего, того, кто рядом, и того, кто далек, того, кто знает, и того, кто не знает. Такое разделение – это психологическое неравенство, и это фактор распада в обществе. В настоящее время мы понимаем под взаимоотношениями только использование, общество использует индивидуума, также, как индивидуумы используют друг друга, чтобы различными способами извлечь выгоду. Такое использование другого – вот фундаментальная причина психологического настроя человека против человека.
Мы прекращаем использовать друг друга только, когда идея перестает быть фактором мотивации во взаимоотношениях. С идеей приходит эксплуатация, а антагонизм – это порождение эксплуатации.
«Тогда, что же это за фактор, который возникает, когда идея прекращает быть?»
Это любовь, единственный фактор, который может вызвать фундаментальную революцию. Любовь – это единственная истинная революция. Но любовь – это не идея, это когда нет мысли. Любовь – это не инструмент для пропаганды, это не то, что искусственно взращивают и о чем кричат с крыш домов. Только когда флаг, вера, лидер, идея как запланированное действие, отходят в сторону, тогда может быть любовь, и любовь – это единственная творческая и постоянная революция.
«Но любовь не станет управлять машинами, не так ли?»
Скука
Дожди прекратились, дороги были чистыми, и с деревьев смыло пыль. Земля была посвежевшей, и в водоеме было слышно лягушек. Они были крупными, и их глотки раздувались от удовольствия. Трава искрилась от крошечных капелек воды, и на земле воцарился покой после сильного ливня. Домашние животные насквозь промокли, но во время дождя они никуда не укрылись от него, и теперь довольно паслись. Несколько мальчишек играло в небольшом ручье, который образовался у обочины дороги из-за дождя. Они были голыми, и было приятно видеть их блестящие тела и сверкающие глаза. Они проводили лучшее время в их жизни, и как счастливы они были! Ничто другое не имело, казалось, значения, и они улыбнулись, полные радости, когда кто-то сказал им что-то, хотя они не поняли ни слова. Солнце поднималось, и тени становились сильнее.
Насколько важно для ума очищать себя от всяких мыслей, быть постоянно пустым, не заставлять себя быть пустым, а просто быть пустым, умереть для всякой мысли, для всех вчерашних воспоминаний и для грядущего часа! Умереть просто, а продолжать трудно, поскольку продолжение – это усилие быть или не быть. Усилие – это желание, а желание может умереть лишь тогда, когда ум прекращает приобретать знания. Как это легко – просто жить! Но это не остановка в развитии. Есть великое счастье в не желании, в не бытии кем-то, в не продвижении куда-нибудь. Когда ум очищает себя от всякой мысли, только тогда наступает тишина творения. Ум не спокоен, пока он путешествует, чтобы прибыть куда-то. Для ума прибыть означает достичь успеха, а успех вечно одинаков, в начале ли он или в конце. Никакого очищения ума не происходит, если ум плетет для себя образец своего собственного становления.
Она сказала, что всегда принимала активное участие в той или иной деятельности, касалось ли это ее детей или общественных дел, или спортивных состязаний. Но за этой деятельностью всегда скрывалась скука, давящая и постоянная. Ей надоели установившееся течение жизни, удовольствия, боль, лесть и все остальное. Скука была подобна облаку, которое висело над ее жизнью так долго, как она могла помнить. Она пробовала убежать от этого, но каждое новое увлечение скоро становилось дальнейшей скукой, смертельной усталостью. Она много читала, и у нее были обычные заботы семейной жизни, но все это насквозь пронизывала утомляющая скука. Она не имела никакого отношения к ее здоровью, так как она прекрасно себя чувствовала.
Почему, как вы думаете, вам скучно? Является ли это результатом какого-то расстройства, какого-то сильного желания, исполнению которого помешали?
«Вряд ли. Были какие-то незначительные преграды, но они никогда не беспокоили меня, а если беспокоили, я справлялась с ними довольно-таки разумно и никогда не оказывалась в тупике из-за них. Я не думаю, что мое беспокойство из-за расстройства, поскольку я всегда был способна получить то, что хочу. Я не выла на луну и была разумна в своих запросах. Но, тем не менее, чувство скуки присутствовало во всем по отношению к моей семье и моей работе».
Что вы подразумеваете под скукой? Вы подразумеваете неудовлетворенность? Не из-за того ли она, что ничто не дало вам полное удовлетворение?
«Это не совсем так. Я столь же неудовлетворена как и любой нормальный человек, но я смогла примириться с неизбежностью неудовлетворенности».
Что вас интересует? Имеется ли в вашей жизни какая-либо глубокая заинтересованность?
«Вроде бы нет. Если бы у меня была глубокая заинтересованность, мне бы не было скучно. Я по натуре энтузиаст, и ручаюсь, если бы у меня была заинтересованность, она бы так просто не исчезла. У меня было много непостоянных интересов, но они все покрывались в конце концов облаком скуки».
Что вы подразумеваете под интересом? Почему происходит изменение от интереса до скуки? Что означает интерес? Вы заинтересованы в том, что нравится вам, удовлетворяет вас, не так ли? Разве интерес – это не процесс приобретения? Вы бы не были заинтересованы в чем-нибудь, если бы не приобретали что-то за это, не так ли? Интерес поддерживается, пока вы что-то приобретаете, приобретение – вот что значит интерес, разве нет? Вы пробовали получать удовлетворение от всего, с чем вы соприкасались, и когда вы полностью использовали это, естественно, вам это надоедало. Любое приобретение – это вид скуки, утомления. Мы хотим замену игрушек, как только мы теряем интерес к одной, мы беремся за другую, и всегда есть новая игрушка, которой можно заняться. Мы беремся за что-то, чтобы приобрести, приобретение присуще удовольствию, знанию, известности, власти, эффективности, наличию семьи и так далее. Когда уже нечего приобретать в одной религии, в одном спасителе, мы теряем интерес и поворачиваемся к другому. Некоторые усыпляются в таких организациях и никогда не пробуждаются, а те, кто пробуждается, снова засыпают, присоединяясь к другой организации. Это жадно впитывающее продвижение называют расширением мысли, прогрессом.
«Является ли интерес всегда приобретением?»
Фактически, заинтересованы ли вы в чем-то, что не дает вам что-либо, будь то пьеса, будь то игра, беседа, книга или человек? Если живопись не дает вам что-то, вы обходите ее стороной. Если человек не стимулирует или не тревожит вас определенным способом, если нет удовольствия или боли в каких-то взаимоотношениях, вы теряете интерес, вам они надоедают. Разве вы не заметили этого?
«Да, но я никогда прежде не смотрела на это все вот так».
Вы не пришли бы сюда, если бы вам не было что-то нужно. Вы хотите освободиться от скуки. Поскольку я не смогу дать вам это освобождение, вам снова будет скучно. Но если мы вместе сможем понять появление желания приобретения, интереса, скуки, тогда возможно появиться освобождение. Освобождение нельзя приобрести. Если вы приобретете его, оно вам вскоре надоест. Разве приобретение не отупляет ум? Приобретение, активное или пассивное, – это бремя. Как только вы приобретаете, вы теряете интерес. Стремясь обладать, вы настороженны, заинтересованы, но обладание – это скука. Вы можете хотеть обладать большим, но преследование большего – это только продвижение к скуке. Вы пробуете различные виды приобретения, и пока существует усилие приобрести, существует и интерес, но у приобретения всегда есть конец, и поэтому всегда наступает скука. Разве это не то, что случается?
«Мне кажется, что это так, но я не уловила полное значение этого».
Сейчас поймете.
Обладание утомляет ум. Приобретение, знания ли, собственности, достоинства приводит к нечувствительности. Природа ума в приобретении, поглощении, разве нет? Или, скорее, образец, который он создал для себя – один из способов абсорбирования, и в этой самой деятельности ум готовит себе собственную усталость и скуку. Интерес, любопытство являются началом приобретения, которое вскоре превращается в скуку, и побуждение освободиться от скуки – это другая форма обладания. Так что ум переходит от скуки к интересу и опять к скуке, пока он совершенно не вымотается. И последовательные колебания от интереса к усталости расцениваются как существование.
«Но как же освободиться от приобретения, не приобретая в дальнейшем?»
Только позволив себе пережить суть целостного процесса приобретения, а не пытаясь не приобретать, отделяться. Не приобретать ничего – это другая форма приобретения, которая вскоре также утомляет. Трудность, если можно употребить данное слово, скрывается не в словесном понимании того, о чем говорится, а в переживании ложного как ложного. Увидеть суть в ложном – вот начало мудрости. Трудность для ума состоит в том, чтобы быть спокойным, поскольку ум всегда тревожится, всегда в поисках чего-то, приобретая или отрицая, ища и находя. Ум никогда не спокоен, он находится в непрерывном движении. Прошлое, затемняя настоящее, создает свое собственное будущее. Это движение во времени, и едва когда-либо возникают перерывы между мыслями. Одна мысль следует за другой без промедления, ум вечно заостряет свое внимание и таким образом изнашивается. Если карандаш все время затачивается, вскоре от него ничего не останется. Точно так же ум постоянно использует себя и истощается. Ум всегда боится прийти к окончанию. Но проживание – это окончание изо дня в день, это – смерть всему приобретенному, воспоминаниям, опытам, прошлому. Как можно проживать, если имеется опыт? Опыт – это знание, память, а разве память – это состояние переживания? Есть ли состояние переживания, есть ли воспоминания у переживающего? Очищение ума – это проживание, творчество. Красота скрыта в переживании, а не болезненном опыте, поскольку опыт вечно принадлежит прошлому, а прошлое – это не переживание, это не проживание. Очищение ума – вот в чем спокойствие сердца.
