Текст книги "Проблемы жизни"

Автор книги: Джидду Кришнамурти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 47 страниц)

БЕЗОПАСНОСТЬ

Небольшая протока с едва заметным движением воды тянулась рядом с тропой, которая вилась вокруг рисовых полей, и тут было много лотосов, темно-фиолетовых, с золотыми чашечками, омытых водой; их аромат не распространялся вокруг, но сами они были прекрасны. Небо было затянуто тучами, накрапывал дождь, а вдали были слышны раскаты грома. Молнии приближались к дереву, под которым мы укрылись. Хлынул сильный дождь; на лепестках лотоса стала накапливаться вода, капли быстро увеличивались, соскальзывали вниз, а на их месте образовывались другие. Вот уже молнии засверкали над деревом; домашний скот, стоявший на привязи, стал в испуге бросаться из стороны в сторону. Черный теленок, мокрый и дрожащий, жалобно мычал; в страхе он сломал ветку и помчался к ближайшей хижине. Как только надвинулась темнота, лотосы плотно сложили лепестки и закрыли чашечки. Теперь, для того чтобы увидеть золотистую чашечку, пришлось бы оборвать лиловые лепестки. С плотно сложенными лепестками лотосы будут стоять до восхода солнца. Но и в своем сне они были прекрасны. Гроза двигалась в направлении к городу; стало совсем темно, и слышно было только журчание ручья.

Тропа шла мимо деревни и привела к большой дороге, по которой мы возвратились в шумный город.

Это был хорошо упитанный молодой человек, немногим старше двадцати лет, окончивший колледж и много путешествовавший. Он был нервный, с беспокойными глазами. Хотя было уже поздно, ему непременно хотелось побеседовать; он искал кого-нибудь, кто смог бы вместо него самого разобраться в том, что происходило в его уме. Выражал он свои мысли просто, без каких-либо претензий, не колеблясь в выборе слов. Проблема его была совершенно ясна, но только не для него; сам он ходил ощупью вокруг нее.

Мы не прислушиваемся и не раскрываем то, что есть; мы взваливаем наши идеи и мнения на другого, стараясь втиснуть его в рамки нашей мысли. Наши собственные мысли и суждения для нас много важнее, чем раскрытие того, что есть. То, что есть, – всегда простое, сложное – это мы. Мы превращаем простое, т.е. то, что есть, в сложное и запутываемся в этом сложном. Мы прислушиваемся только к возрастающему шуму, создаваемому нашим собственным хаосом. Для того чтобы слушать, надо обладать свободой. Это не означает, что внимание вообще не должно отвлекаться ни на что другое; ведь само мышление – это тоже форма отвлечения внимания от того, что есть. Мы должны быть свободны для того, чтобы пребывать в безмолвии; только тогда возможно слушать.

Он рассказал, что несколько раз с ним случалось следующее. В момент, когда он уже засыпал, он вдруг вскакивал с ощущением невероятного ужаса. Ему казалось, что комната внезапно теряла свои очертания, стены рушились, крыша и пол исчезали, а он оставался один, в великом страхе обливаясь холодным потом. Это повторялось уже в течение нескольких лет.

– Что вызывало ваш испуг?

«Не знаю; когда я в страхе пробуждаюсь, я иду к сестре, к отцу или матери и некоторое время разговариваю с ними, для того чтобы успокоиться, и только тогда засыпаю. Они понимают меня; но мне уже больше двадцати лет, и это становится довольно нелепым».

– Вас тревожит будущее?

«Да, в известной степени. Хотя у нас имеются средства, но эти страхи меня сильно тревожат».

– Почему?

«Я собираюсь жениться, и мне хотелось бы создать наилучшие условия для моей будущей жены».

– Почему вы беспокоитесь о будущем? Вы еще совсем молодой, можете работать и предоставить вашей жене все необходимое. Стоит ли занимать свое внимание тревогами о будущем? Может быть, вы боитесь потерять свое общественное положение?

«Отчасти да. У нас есть автомобиль, имущество и доброе имя. Мне, конечно, не хотелось бы лишиться всего этого. Возможно, что это и является причиной моего страха. Впрочем, нет, не совсем так. Это страх небытия. Когда я просыпаюсь в ужасе, я чувствую, что погиб, разбит вдребезги, что я – ничто».

– Вполне возможно, что придет к власти новое правительство, вы можете потерять ваше имущество, ваши владения; но ведь вы так молоды и всегда сможете работать. Миллионы людей теряют свои материальные ценности; вам, быть может, также придется столкнуться с этим. Вообще не забывайте, что надо быть готовым разделить с другими то, чем вы владеете, а не быть единственным владельцем своих богатств. В вашем возрасте имеет ли смысл быть таким консервативным и бояться потерь?

«Вы понимаете, я хочу жениться на знакомой мне девушке. Меня беспокоит, как бы что-нибудь не помешало этому. Вообще-то говоря, едва ли могут возникнуть препятствия. Но мне ее не хватает; она тоскует без меня. Возможно, что это другая причина моего страха».

– В этом ли причина вашего страха? Вы сами говорите, что едва ли что-нибудь помешает вашему браку. Тогда откуда же этот страх?

«Да, конечно, мы всегда сможем вступить в брак. Следовательно, не это является причиной моего страха. Я думаю, что действительно страшусь небытия, боюсь потерять свою индивидуальность, свое имя».

– Если даже вы не будете тревожиться о своем имени и будете продолжать владеть вашей собственностью и прочее, разве у вас пройдет страх? Что мы понимаем под индивидуальностью? Быть тождественным с именем, с собственностью, с каким-либо лицом, с идеей; это означает быть связанным с чем-либо; получить признание, что вы есть то или это, приобрести ярлык в принадлежности к определенной группе, стране и т.д. Не боитесь ли вы потерять ваш ярлык?

«Конечно. А иначе чем же я буду? Да, это так».

– Таким образом, вы есть то, чем вы владеете. Ваше имя и репутация, автомобиль и другие владения, девушка, на которой вы собираетесь жениться, ваши желания – все это вы. Совокупность этого, с некоторыми характерными чертами и тем или иным значением, и составляет то, что вы называете «я». Вы – суммарный итог этого, и вы боитесь это потерять. Но, как и всякий другой, вы можете лишиться всего. Может возникнуть война, вспыхнуть революция или придут к власти левые группы. Может что-либо случиться, что лишит вас вашей собственности, сегодня или завтра. Но почему надо бояться неустойчивости? Не является ли неустойчивость истинной природой всего существующего? Против этой неустойчивости вы возводите стены, которые должны вас защитить. Но эти стены могут быть и будут разрушены. Временно вы можете этого избежать, но опасность неустойчивого положения остается всегда. Вы не можете уйти от того, что есть. То, что есть, всегда неустойчиво, нравится вам это или нет. Это не означает, что вам надо подчиниться, принять или отвергнуть это. Вы еще так молоды! Зачем вам бояться неустойчивости?

«Теперь, когда вы так ставите вопрос, я уже не думаю, чтобы меня страшила неустойчивость. Я нисколько не возражаю против того, чтобы работать. Ежедневно я занят на своей работе более восьми часов, и хотя она не особенно мне нравится, я могу и дальше там работать. Нет, я не боюсь потерять имущество, автомобиль и прочее; а мы с невестой, конечно, можем вступить в брак когда угодно. Мне теперь ясно, что ничто из всего этого не является причиной моего страха. Но откуда же страх?»

– Давайте выясним вместе. Возможно, я мог бы сказать это вам, но тогда это не было бы вашим открытием; все останется на уровне слов и будет совершенно бесполезно. Понимание должно прийти в результате вашего собственного переживания, и это действительно важно. Открытие – это переживание. Выясним это вместе.

Если не страх потери, не боязнь внешней неустойчивости жизни, то что же вас тревожит? Не отвечайте сразу, сначала прислушайтесь, будьте внимательны, чтобы это выяснить. Вполне ли вы уверены, что то, чего вы боитесь, – не физическая неустойчивость? Вы говорите, что не боитесь физической неустойчивости. Если вы вполне в этом уверены и это не одни слова, тогда в чем же причина вашего страха?

«Я вполне уверен, что не боюсь оказаться в состоянии физической неустойчивости. Мы ведь можем вступить в брак и иметь то, что нам необходимо. Следовательно, не просто потеря вещей меня страшит, а что-то другое. Но что именно?»

– Вот это нам и предстоит выяснить. Не будем торопиться. Вы действительно хотите это понять?

«Конечно, хочу. Особенно сейчас, когда мы уже так далеко продвинулись вперед. Но что же все-таки меня страшит?»

– Для того чтобы понять, мы должны быть спокойны, внимательны, но нам не следует торопиться. Если вы не боитесь физической неустойчивости, то, может быть, вы страшитесь внутренней неустойчивости; может быть, вы боитесь того, что не будете в состоянии достичь цели, которую поставили перед собой? Не надо отвечать, вы только слушайте. Не чувствуете ли вы себя неспособным стать тем, чем вам хотелось бы быть? У вас, может быть, есть религиозный идеал; не чувствуете ли вы свою неспособность его осуществить или достичь? Не испытываете ли вы в связи с этим чувство беспомощности, сознание своей виновности и тщетности всех попыток?

«Вы совершенно правы. С тех пор как я слушал вас несколько лет тому назад, еще будучи юношей, вы сделались моим идеалом, если можно так выразиться: я хотел стать таким, как вы. В нашей крови заложены религиозные начала; мне казалось, что я мог бы осуществить их, но всегда был глубокий страх, что я никогда этого не достигну».

– Пойдемте не торопясь дальше. Итак, у вас нет страха внешней неустойчивости, но вы боитесь неустойчивости внутренней. Некоторые люди создают для себя внешнюю безопасность с помощью репутации, славы, денег и прочего, вы же хотите найти внутреннюю безопасность с помощью идеала; при этом вы чувствуете, что у вас нет способности достичь этого идеала. Но почему вы хотите уподобиться идеалу или достичь его? Не для того ли, чтобы обрести уверенность, почувствовать себя защищенным? Вы называете подобное убежище идеалом, но в действительности вы желаете быть в безопасности, получить надежную защиту, не так ли?

«Вот сейчас, когда вы на это указали, мне кажется, что так оно и есть».

– Вы понимаете это теперь, не правда ли? Но пойдемте дальше. Вы уже сознаете, какое малое значение имеет внешняя защищенность. Но понимаете ли вы ложность поисков внутренней защищенности путем уподобления идеалу? Идеал – это ваше убежище; он заменил деньги. Понимаете ли вы это по-настоящему?

«Да, понимаю».

– Тогда оставайтесь тем, что вы есть. Когда вы осознаете, что ваш идеал – ложный, он отпадет от вас. Вы – это то, что есть. Исходя из того, что есть, идите вперед, чтобы понять то, что есть, но не в направлении к особой цели, так как цель или результат всегда находится вне того, что есть. То, что есть, – это вы сами; не в какой-нибудь особый период жизни или в каком-то особом состоянии, но вы сами, каков вы есть в каждый данный момент. Не осуждайте себя и не становитесь покорны тому, что вы осознаете, но будьте внимательны и не спешите истолковывать движение того, что есть. Это трудно, но в этом великая радость. Только для того, кто свободен, существует счастье; свобода же приходит одновременно с истиной того, что есть.

РАБОТА

Он занимал министерский пост в правительстве, держался особняком и не был лишен некоторой бесцеремонности. Его привел или, вернее, притащил с собою его друг. У министра был удивленный вид; он, видимо, не ожидал, что окажется здесь. Друг его хотел обсудить некоторые вопросы и, по всей вероятности, считал, что и министру можно прийти и послушать беседу. Министр был любознателен и полон сознания своего превосходства. Он был крупного роста, с острым взглядом, говорил легко и свободно. Он уже достиг всего в жизни и с удобством устроился в кресле. Идти вперед – это одно, а достичь цели – совсем другое. Движение вперед – это постоянный процесс достижения; но достижение, за которым не следуют дальнейшие шаги вперед, – это смерть. Как легко мы получаем удовлетворение и как быстро наша неудовлетворенность сменяется удовлетворением. Мы жаждем найти убежище, гавань, которая укрыла бы нас от всевозможных конфликтов и большей частью мы ее находим. И умные, и глупые находят желанное убежище и пребывают там на страже, своей безопасности.

«В течение ряда лет я старался понять свою проблему, но не смог дойти до ее основ. В процессе работы я постоянно вызывал антагонизм и враждебные чувства у тех людей, которым старался помочь. Помогая одним, мне приходится сеять недовольство среди других. Одной рукой я даю, другой, по-видимому, причиняю 6oль. Все это происходило в течение гораздо более длительного срока, чем я могу припомнить. В настоящее время создалась ситуация когда от меня требуются решительные действия. Поистине, мне совсем не хотелось бы причинять боль кому бы то ни было. Но сейчас я нахожусь в затруднении и не знаю, что мне делать».

– Что является более важным: не причинять боли, не порождать враждебности или выполнять ту или иную работу?

«В процессе работы мне приходится причинять боль другим. Я принадлежу к числу тех, кто с головой уходит в свою работу; если я берусь за какое-нибудь дело, я отдаю себя целиком. Я всегда действовал подобным образом. По-видимому, я обладаю умением хорошо работать, но мне трудно переносить, если приходится встречаться с плохой работой. Когда начинаешь какое-либо социальное мероприятие, его надо провести с начала до конца; вполне естественно, что те, кто плохо или медленно работает, чувствуют себя уязвленными и настроены враждебно. Работа, направленная на помощь другим, важна; однако, принося помощь одним, приходится причинять боль тем, кто стоит на пути. Но мне действительно совсем не хотелось бы причинять боль другим. Я начинаю понимать, что в связи с этим надо что-то предпринять».

– Что для вас важно: работать или не причинять вреда людям?

«Когда видишь столько страданий и с головой уходишь в работу по переустройству страны, то в процессе работы неизбежно приходится кое-кого ущемлять, правда, в большинстве случаев против своего желания».

– Спасая одну группу людей, мы уничтожаем другую? Одна страна преуспевает за счет другой. Так называемые духовные люди, в своем рвении к осуществлению реформ, спасают одних и уничтожают других; они приносят благо и одновременно бедствия. Мы всегда благосклонны к одним и жестоки к другим. Почему? Что для вас более важно: работать или не причинять вреда?

«В конце концов, приходится некоторым людям причинять страдание – ленивым, неспособным, эгоистичным. Это, по-видимому, неизбежно. А разве вы не причиняете боли людям вашими беседами? Я знаю одного богатого человека, который был весьма уязвлен тем, что вы говорили о богатых».

– Я не хочу никому причинять боли. Если бы в процессе какой-либо работы людям причинялась боль, тогда я отказался бы от этой работы. Я не занят работой, у меня нет плана реформ или революции. Для меня на первом месте стоит не работа, а то, чтобы не причинять боли другим. Если этот богач чувствует боль в связи с тем, что мною было сказано, то ведь он ущемлен не мной, но истиной того, что есть, которая ему не нравится; он не хочет быть разоблаченным. Но у меня не было намерения разоблачать другого. Если в какие-то моменты человек оказывается разоблаченным истиной того, что есть, он приходит в гнев от того, что видит, и сваливает вину на других; но это – всего лишь бегство от факта. Глупо сердиться на факт. Убегать от факта путем раздражения – это одна из общепринятых и наиболее безрассудных реакций.

Но вы не ответили на мой вопрос. Что для вас является более важным: работа или непричинение вреда людям?

«Работа должна быть выполнена, разве вы не согласны с этим?» – вставил министр.

– Почему она должна быть выполнена? Если в процессе помощи одним вы причиняете вред или губите других, то какова цена такой работе? Вы можете принести спасение вашей стране, но зато вы эксплуатируете или калечите другую. Почему вы так озабочены своей страной, своей партией, своей идеологией? Почему вы так отождествили себя со своей работой? Почему работа имеет такое большое значение?

«Мы должны работать, быть активными, иначе мы уподобимся мертвым. Когда в доме пожар, мы не можем в этот момент заниматься разрешением основных вопросов жизни».

– Для того, кто занят только деятельностью, основные проблемы жизни никогда не будут предметом обсуждения; такие люди заинтересованы только деятельностью, которая приносит поверхностное благодеяние и наносит глубокие раны. Но позвольте спросить вашего друга: почему именно этот вид работы является для вас таким важным? Почему вы так к ней привязаны?

«О, этого я не знаю. Но она дает мне огромное счастье».

– Следовательно, на самом деле вы заинтересованы не работой, но тем, что вы от нее получаете. Вы, возможно, не наживаете на этом деньги, но вы черпаете в ней счастье. Подобно тому, как другой человек, спасая свою страну или поддерживая партию, приобретает власть, положение и престиж, так и вы получаете радость от своей работы. Подобно тому, как другой человек обретает великое удовлетворение, которое он называет благословением, на пути служения своему спасителю, гуру, учителю, так и вы получаете удовлетворение в том, что вы называете альтруистической работой. В действительности совсем не страна, не работа, не спаситель оказывается для вас важным, но то, что вы из этого извлекаете. Наиболее важным оказывается ваше собственное счастье, а ваша работа как раз дает вам то, чего вы жаждете. На самом деле вы не заинтересованы в людях, которым, как вам кажется, вы помогаете; они – только средство для вашего счастья. Поэтому и получается, что вы наносите боль неспособным, всем тем, кто стоит на вашем пути; вам нужна работа, так как работа дает счастье. Это – звериное начало, но мы хитроумно прикрываем его благозвучными словами, например, служение, страна, мир, Бог и т.д.

Итак, позвольте вам сказать, что в действительности вы ничего не имеете против того, чтобы наносить боль тем, кто мешает успеху работы, которая дает вам счастье. Вы находите счастье в избранной вами работе; эта работа есть вы. Вы заинтересованы в том, чтобы быть счастливым, а работа создает для вас необходимые условия. Она приобретает особое значение, и вы, конечно, становитесь весьма деятельным, безжалостным, господствующим над другими во имя того, что дает вам счастье. Вот почему вы не обращаете внимания на то, что наносите боль людям и порождаете враждебные чувства.

«Никогда до сих пор я не рассматривал свою проблему подобным образом; все это совершенно верно. Но что же мне делать?»

– Не является ли также важным выяснить причину, почему потребовалось столько лет, чтобы осознать такой простой факт?

«Мне кажется, что в действительности мне было все равно, как вы говорите, наношу ли я боль людям или нет; важно было добиваться своего. Но я обычно добивался своего, так как всегда был полон энергии и шел напрямик – то, что вы называете быть безжалостным, и в этом вы совершенно правы. Но что же мне теперь делать?»

– Вам понадобилось столько лет для того, чтобы понять такую простую вещь, потому что до сих пор вы не хотели понять этого. В самом деле, если бы вы это понимали, вам пришлось бы перейти в наступление на самые основы своей жизни. Вы искали счастье и нашли его, но за ним всегда следовал конфликт и антагонизм. А теперь, быть может, впервые вы смотрите прямо на то, что вы есть на самом деле. Что вам делать? Не существует ли другого подхода к работе? Нельзя ли быть счастливым и работать, вместо того чтобы искать счастья в работе? Если мы используем работу или людей как средство для достижения цели, то, очевидно, у нас нет ничего общего ни с работой, ни с людьми; это показывает, что мы просто не способны любить. Любовь – это не средство для достижения цели; она сама по себе есть вечность. Если я использую вас, а вы используете меня (в повседневном обиходе это называется взаимоотношениями), тогда мы представляем интерес один для другого лишь как средство к чему-то иному; в этом случае мы не заинтересованы по-настоящему друг в друге. Такое взаимное использование с неизбежностью порождает конфликт и антагонизм. Итак, что же вам делать? Постараемся вместе выяснить, что вам делать, вместо того чтобы ждать ответа от другого. Если вы сами сможете выяснить это, тогда то, что вы найдете, будет вашим собственным переживанием; оно будет реальностью, а не простым утверждением или умозаключением; это не будут одни слова.

«В чем же состоит моя проблема?»

– Нельзя ли поставить вопрос иначе? Какова ваша первая непосредственная реакция на вопрос: стоит ли работа на первом месте, а если не стоит, то что же оказывается на первом месте?

«Я начинаю улавливать, к чему вы стараетесь подвести. Мой первый ответ – это шок. Я совершенно ошеломлен, особенно когда осознал, что мне приходилось делать в процессе работы в течение стольких лет. Впервые я оказался лицом к лицу с тем, что есть, как вы это называете. Уверяю вас, это совсем не так приятно. Если мне удастся преодолеть это, может быть, передо мной рас кроется то, что является важным, и тогда работа окажется естественным следствием. Но что именно находится на первом месте – работа или что-либо иное, – в данное время мне еще не ясно».

– Почему это не ясно? Является ли ясность вопросом времени или она зависит от вашего желания видеть? Исчезает ли желание не видеть само собой с течением времени? Не происходит ли ваше отсутствие ясности от того простого факта, что вы не хотите иметь этой ясности, так как она нарушила бы весь ход вашей повседневной жизни? Если вы осознаете, что намеренно откладываете свое видение, разве это не принесет вам ясность в тот же самый момент? Именно желание избежать этого создает неразбериху.

«Теперь это мне становится очень понятно. И, в сущности, не так уж важно, что именно я должен делать. Возможно, я буду делать то же, что я и делал до сих пор, но только с совершенно другим отношением к этому. Посмотрим».