Текст книги "Южная страсть"

Автор книги: Джейн Портер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Это «не только» послужило причиной его краха. Это «не только» образовывали не его личные средства, а Мелроуз-корт, сбережения матери, страховка, выплаченная по смерти отца. И Клайв рухнул.

Он согласился бы существовать в бедности вместе с Софи. Но как он сообщит матери, горделивой графине, что потерял все, что принадлежало ей?

И тогда Клайв заключил сделку с Вальдесом. Его вкладом стали безупречные семейные связи, влияние в правительственных структурах и финансовых институтах. Клайв знал, когда будут переводиться деньги на особые правительственные счета в Латинской Америке, когда индивидуальные клиенты планируют снимать деньги со счетов в различных латиноамериканских филиалах. За три миллиона фунтов Клайв продал Вальдесу информацию о наименованиях и местонахождении тех отделений своего банка, которые контролировались секретными правительственными агентами.

По миллиону за каждого агента.

Лон был одним из этих агентов МИ-6.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Софи проснулась посреди ночи. Только луна светила во мраке. Софи потянулась и повернулась на бок, чтобы увидеть Лона. Он сидел рядом с ней, как и обещал.

Гамак качнулся, когда она переворачивалась.

– Сколько времени?

– Почти половина пятого.

Софи протерла глаза. Она действительно уснула. И проспала добрых шесть, а то и семь часов.

– Ты, наверное, измучился.

– Я в порядке.

Он ни за что не пожалуется, подумала она, и ей вдруг захотелось защитить его. Ей пришлось несладко в Элмсхерсте, но ему в Лэнгли было еще хуже.

Староста и префекты [7]7
  Префектом в английской школе называется старший ученик, следящий за дисциплиной.


[Закрыть]преследовали Алонсо. Им было известно, что мать Лона не была замужем, когда он родился. Им было известно, что мистер Маккенна всего лишь заменяет ему отца. Они издевались над Лоном, а он ничего не отвечал и увлеченно занимался спортом. И музыкой.

Никто не превосходил Лона в игре на ударных инструментах. При желании он мог бы стать профессиональным ударником. Но он предпочел поступить в университет, а затем пойти на службу в военную авиацию.

– Ты еще играешь на барабане? – спросила его Софи, садясь. – Никогда не забуду, как ты играл для меня, когда я приезжала в Лэнгли. Ты любил этот набор барабанов.

– А директор конфисковал его, не прошло и недели после твоего отъезда.

– Но ты играл на чем угодно. – Софи откинула одеяло. – Ты играл на всех инструментах, какие тебе попадались. Это сводило Клайва с ума.

– Он завидовал, ведь у него не было музыкальной жилки.

– Да, он завидовал тебе, – спокойно подтвердила Софи. Она выскользнула из гамака, встала на колени возле Лона и подняла рукав его рубахи. Верхний слой бинта был белым. Софи вздохнула с облегчением: бинт не пропитался свежей кровью. – Ты же сам понимаешь, он бесился из-за того, что тебе все так легко удавалось.

– Легко? Мне ничто не доставалось легко. Мне приходилось из кожи вон лезть, чтобы получить свое. У меня постоянно были неприятности. Каждый префект в школе, каждый староста, каждый директор…

– Это из-за того, что ты сильный. Ты личность. У тебя свои ценности. Свой взгляд на жизнь. – Она пригладила ладонью волосы. – Лон, ты внушаешь людям страх. – (Он улыбнулся, не скрывая гордости.) – Это людей и раздражает, – добавила Софи, грозя ему пальцем. – Тебе нравится играть в плохого парня.

– Это бывает забавно. И помогает не слишком доверять людям.

– Ну, мне, может быть, ты доверишься. Моя очередь караулить. – Она передала ему сложенное одеяло. – Поспи.

Лон хмыкнул, однако слегка улыбнулся и улегся в гамак.

– Наверное, мне стоит забрать тебя сюда, к себе…

– Пожалуй, в этом нет необходимости.

– Маленький трусливый страус. – Лон тихо засмеялся.

– Бесполезно. У меня выработался иммунитет к этой дразнилке.

Софи уселась на песок там, где только что сидел Лон, и обхватила руками колени, не сводя глаз с него. У него жесткие, мужественные черты. Брови чуть гуще, чем надо. Челюсть широковата. Слишком замкнутое выражение лица.

Он не красив в классическом понимании. Его никто не назвал бы идеалом красоты. Его лицо выглядело так, словно кто-то высек его из камня и изрядно обтесал, чтобы придать ему пропорции.

– Софи…

Охрипший, сладострастный голос Алонсо заполз в ее сердце. Она закрыла глаза, задержала дыхание. Она знала, знала где-то очень глубоко, что он всю жизнь хотел ее.

– Ты, кажется, спал, – с усилием произнесла она.

– Мне не хочется спать.

Она помотала головой, стараясь вытрясти из нее Лона, заставить его замолчать, потому что боялась услышать его следующие слова.

– Нам нельзя это делать, – прошептала она неожиданно пылко. Ее кожа натянулась, все тело налилось незнакомой тяжестью. – Лон, это не сработает. Такое никогда не работает.

Лихорадочный поток слов сменился молчанием. Софи с силой переплела пальцы. Она чувствовала каждую косточку, каждый изгиб.

Очень медленно она подняла голову. Лон ждал. Наблюдал. Наверное, она уже не сможет встретить его темный взгляд, не сможет прочитать то, что может быть написано в этих глазах. Лон ничего не делает легкомысленно или в шутку. Его чувства глубоки. Его целеустремленность пугает. Он готов сдвинуть горы, чтобы завоевать ту, кого любит.

Он отправит в тартарары целый мир, но отыщет свою половину.

Она – его недостающая половина.

Но сколько же она чувствует, находясь рядом с ним, сколько волнений и эмоций переживает, сколько в ней жажды, отчаяния, негодования, адреналина. Он не такой, как другие.

Он не такой, как ее отец.

Не такой, как Клайв.

Быть с Лоном для нее – все равно что гореть в жерле вулкана. Ей жарко, горячо, она охвачена неодолимой силой.

– Лучше перестань, – чуть слышно выдохнула она.

Мгновение назад ее сердце билось как сумасшедшее, а теперь оно стучало слишком медленно. Пульс тяжелый до головокружения. Все тело тает.

Лава, подумала она. Он делает из меня лаву. Это опасно.

Он опасен.

Лон опустил голову, его губы слились с ее дрожащими губами, а его пальцы легли на уголки ее рта.

– Что плохого может случиться? – шептал Лон, не отрываясь от губ Софи. – Если я сделаю с тобой то, что хочу сделать, сделаю то, что и тебе нужно, что произойдет?

Мне это очень понравится, мысленно ответила Софи. Кости ее размягчались из-за того, что его губы ласкали ее губы, раздувая в ней внутреннее пламя. Тысячи стрекоз наполнили ее, их красновато-золотые крылья трепетали. Ее била лихорадка. Она перестала быть собой.

Если Лон будет так целовать ее, то она захочет, чтобы он целовал ее шею, впадину между грудями, ее ноющие соски. Ее пальцы вопьются в его густые черные волосы, она прижмет к себе его голову и страстно вольется в него.

Я опять окажусь внутри вулкана.

Он сожжет меня. Он растопит меня.

Заставит меня подчиниться.

Я не живу. Я всего лишь существую. Я больше не знаю себя.

Но Лон по-прежнему знает ее, по-прежнему – несмотря ни на что – желает ее. Он по-прежнему видит в ней юность, огонь, он видит прежнюю пылкую девушку из Америки.

Он не забыл ее смех, не забыл ее ум. И она нужна ему. Просто быть желанными – вот ключ к каждому из них. Желанными физически. Эмоционально.

Пальцы Лона раздвинули ее губы, его губы изогнулись в легкой улыбке и сомкнулись с ее губами. Она сдавленно вскрикнула.

Она была на небесах.

От поцелуя Лона земля и небо поменялись местами. Никто, думала Софи, задыхаясь, никто не целовал меня так.

Казалось, прошли часы и часы, прежде чем Лон поднял голову.

Конечно же, она целовала только Клайва. Но когда Лон целовал ее, это не было поцелуем в обычном значении этого слова: губы в губы. Не целовать. Дышать. Ощущать. Впервые быть живой.

– Вот правда, – сказал Лон, проводя большим пальцем по ее трепещущим губам. – Запомни. Правда. Это все, что у нас есть, Софи.

Правда…

Софи неуклюже поднялась на ослабевшие ноги, сделала несколько шагов. Во всем теле она чувствовала предательское тепло, а внутри было горячо, внутри ее била дрожь.

Он не должен был творить с ней такое. Так он действовал на нее в Элмсхерсте. Он будил в ней дикость, остроту реакций… голод.

Она чувствовала, что взгляд Лона следует за ней. Она опустилась на колени. Кости не выдерживали ее веса.

Лон заложил ладони за голову и крикнул:

– Все в порядке?

Он улыбался. Он упивался каждой минутой ее страданий. Софи стиснула кулаки, и ногти впились в ладони.

Остаток ночи Софи не спала. Глухой гул водопада в темноте был музыкой для нее, он придавал своеобразия безграничности леса.

Но ей нужно больше. Она обхватила руками колени и переплела пальцы. Она хотела большего всегда, сколько себя помнила. И это стремление к большему пугало ее.

А может быть, большее – это не обязательно плохо. Может быть, большее – это еще не эгоизм, оно не обязательно влечет за собой кару. Может быть, большее – это то, что вывело бы ее из-под влияния мачехи, помогло бы найти себя…

Солнце поднималось над почти скрытым густой зеленой листвой горизонтом, водопад шумел громче, яростнее. Что-то, доселе дремавшее в Софи, пробуждалось к жизни. Не многим американским девушкам доводилось видеть то, что довелось видеть ей… Делать го, что довелось делать ей. И нет причин для того, чтобы ставить крест на приключениях. Совершенно никаких причин.

Лон проснулся через два часа после рассвета. Софи поняла, что он не спит, в одно мгновение. В тихом утреннем воздухе возникла напряженность, которая тут же передалась Софи, но она исполнилась решимости быть настороже, не допускать возвращения того, что пришло к ней с ночным поцелуем.

Что-то Лон сотворил с моим телом этим поцелуем, думала Софи, стоя в отдалении в тени дерева, что росло вблизи речного берега. Он заставил ее тело трепетать, ныть, тосковать все время, пока он спал.

Воздух сделался тяжелее, и настроение Софи упало. Ей было жарко, хотелось есть. И оказаться подальше от Лона.

Разве может день длиться так долго? Возможно ли, что она завтра проснется и вновь наступит это мучительное ожидание?

Ей нужен дождь. Мощный тропический ливень, который положил бы конец тягостной влаге атмосферы, равно как и давлению, которое разрывает ее изнутри. В ее родных местах тихо и прохладно, а в этом адском мареве (которое она ощущает так же физически, так же реально, как ощущает Алонсо) она чужая.

Что, неужели ветерок? Софи жадно подняла лицо к небу, и ворот ее майки натянулся. Движение воздуха заворожило ее. Но, открыв глаза, она увидела, что листья пальм по-прежнему неподвижны.

Лон ленивой походкой, засунув руки в карманы брюк, подошел к ней.

– У тебя грустный вид, любовь моя.

Софи стиснула зубы.

– Я вся горю.

А ты не помогаешь, Хантсмен.

Он улыбается. Он знает. Знает в точности, что с ней сделал. И изображает непонимание.

– Кучевые облака, – сказал он. – Приближается гроза. Вот и давление увеличилось. Гроза сразу собьет жару. Но осталось еще часа два. Все зависит от ветра.

– Какого ветра? – Софи вскинула голову и слишком поздно сообразила, что именно этого он от нее и ждал.

Он хотел, чтобы она взглянула на него. Хотел, чтобы она увидела языки пламени в его глазах, почувствовала жар от его огня.

Того огня, который таился в его ночном поцелуе. Этот огонь в его глазах всякий раз, когда он смотрит на нее.

– Не надо, – прошептала Софи, делая неловкий шаг назад. – Не повторяй. Ты слишком хорошо целуешься.

– Не надо такого отчаяния, Софи. Хороший поцелуй не такая уж плохая штука.

Кто бы это говорил? Рот Лона магнитом притягивал к себе ее взгляд. Она изучала изгиб его полных губ, точнее, верхней губы. Магический рот. Изумительная линия. Почему она никогда раньше не замечала его губ? Это они придают его лицу теплоту… доброту. Глаза у него холодные, шрам на щеке добавляет непреклонности, но вот этот великодушный рот… Когда эти губы целуют ее… О, тогда он становится самым щедрым человеком на свете.

Там, в гамаке, когда руки Лона обвивали ее, а твердая грудь прижималась к ней, она по-настоящему захотела, чтобы мужчина захотел ее.

Она хочет быть нужной мужчине.

Ей нужен мужчина, который бы сорвал с нее одежду, подарил ей любовь и пообещал делать это снова и снова, пока она не станет высохшей, морщинистой семидесятилетней старухой.

Горячие слезы обожгли ее глаза. Ком застрял в горле. Все чувства спутались в ней в клубок, и причиной тому – Лон.

– Ты все изменишь, – произнесла она вслух.

– Я этого и добиваюсь.

– Тебе понравилось меня целовать.

– Да. – Глаза Лона сияли.

– Ты ни капельки не чувствуешь себя виноватым.

– Абсолютно. Я рад, что поцеловал тебя. И буду рад повторить. – На его губах появилась таинственная улыбка, и Софи передалось его удовольствие. – Между прочим, – добавил Лон без тени колебания, – я думаю, что так и сделаю.

Он вытянул руки и привлек Софи к себе с уверенностью человека, который совершенно точно знает, что делает.

Его ладони обхватили ее шею, большие пальцы нащупали ямочки над ключицами. Она беззвучно ахнула, ее кожа натянулась и вспыхнула.

Голова Лона медленно склонилась над ней, его губы накрыли ее рот и опрокинули ее обратно в пучину чувств. Поцелуй был легкий, веселый, игривый, и все-таки он породил в Софи череду волн удовольствия. Мышцы ее живота сжались, нижняя часть спины ощутила жжение, и она почувствовала поток горячей крови, бегущий внутри нее.

Это всего лишь поцелуй, сумела она мысленно сказать себе. Но, Господь свидетель, кажется это гораздо, гораздо большим.

Лон поднял голову и приласкал подушечкой большого пальца чувственный рот Софи. Его губы, эти поразительные губы, лишившие ее сил и воздуха, изогнулись.

– Второй раз вышло даже лучше, – сказал он с откровенным удовлетворением.

Софи пошатнулась, глядя на его грудь, обтянутую зеленой тканью. Да, пронеслась мысль, второй раз вышло лучше.

– Хочешь пойти охладиться?

Она продолжала смотреть в неизвестную точку на выпуклой, мускулистой груди Лона.

– Да, если можно.

Софи не нужно было поднимать глаза, чтобы знать: Лон улыбается.

– Иди за мной.

Софи послушалась, но двигалась она словно в тумане. Конечно же, он знает, что его поцелуй снова смешал все ее чувства.

Почти через час они достигли подножия каменистого холма, и Софи услышала рев воды. Она сделала еще шаг и поняла, что шагнула в пустоту. Лон ухватил ее за пояс и потянул к себе.

– Прислонись спиной к скале и двигайся сразу за мной. – Лон сбросил рюкзак. – Здесь есть пещера. Вход в нее довольно низкий. Туда придется протискиваться, зато, когда мы окажемся на другой стороне, все будет отлично.

Софи только кивнула. Ее сердцебиение все еще не улеглось. Ей не понравилось ощущение пропасти под ногами. И не понравилось то, как остро отреагировали нервные окончания, когда рука Лона коснулась ее спины. Лон завязывает узлом ее нервную систему.

Встав на четвереньки, она последовала за Лоном внутрь пещеры. Да, насчет узкого прохода он не обманул ее. Они вползли в пещеру по-пластунски, извиваясь как черви, и при этом Лон, вдвое превосходящий Софи в размерах, преодолел узкий участок вдвое быстрее, чем она. Этот человек находится в фантастической физической форме.

Когда тоннель наконец кончился, Софи показалось, что вода окружает ее со всех сторон… Капает с потолка пещеры. Струится по чернильно-черным стенам грота. Грохочет снаружи.

Выбравшись из прохода, она встала на колени, и Лон помог ей подняться.

– Смотри.

У Софи захватило дух. Они оказались в гроте под полукруглым сводом. Все равно что в своем собственном тропическом раю.

Перед их глазами вода стекала по стенам, образовывавшим ярусы. Белые пенистые потоки и воздух, наполненный водяной пылью, переливающейся всеми цветами радуги.

Водные каскады. Мхи и папоротники покрывают каменные стены зеленым одеялом. Массивные черные камни вокруг круглого водоема, наполненного водой невообразимой чистоты.

Софи и Лон находились в самом сердце водопада.

– Это… – Софи задохнулась, покрутила головой, – захватывающе.

Взгляд Лона перехватил ее взгляд. Она увидела огонь в его глазах, вспышку пламени, которую он не смог – или не захотел – спрятать. А еще она увидела там желание, от которого у нее заныло в низу живота, пересохло во рту, закружилась голова и подкосились ноги.

– Если ты все еще горишь, то можешь поплавать. Здесь безопасно, – предложил Лон, и его хрипловатый голос больно царапнул ее нервы. – Или встань вот под этот каскад.

Правильно, подумала она, надо остыть. Она дотронулась кончиком языка до верхней губы. Обязательно надо. Она в самом деле горела. Невыносимый жар. Не влажный, а удушливый, внутренний жар, тот, что сжигает кожу изнутри, гнездится там, где тяжело стучит пульс и тяжким грузом давит желание.

Мягкая водяная струя омыла ее прежде, чем она успела стянуть с себя майку и мокрые брюки. Тогда она разделась и снова встала под струю, теперь уже только в трусиках и бюстгальтере. Струя была холодной, но уверенно массировала спину Софи, ее плечи и макушку. Ощущение было очень приятным. Вода остудила ее, несколько облегчила жгучее страдание.

Отчасти успокоившись, Софи отыскала плоский черный камень и улеглась на живот на его гладкой поверхности, чтобы солнечные лучи грели ее кожу и сушили волосы.

Эта позиция могла служить превосходным наблюдательным пунктом. Софи видела, как Лон выбирается из озера. Она отвернулась и закрыла глаза, сказав себе, что не хочет на это смотреть.

Или все-таки хочет?

Софи застонала, прикрыв рот локтевым сгибом. Она начинает испытывать нешуточные трудности при попытках удержаться на твердой почве здешней реальности. Ведь реальность – Лондон, Луиза, Мелроуз-корт – кажется сейчас иным, отдаленным миром.

Реальность быстро обретает облик Лона. Влечения к Лону. Тоски по Лону.

Реальность уничтожит ее.

Подняв голову, Софи стала смотреть, как Лон выходит из озера, мокрый и почти обнаженный. Белые трусы обрисовывают больше, чем скрывают. Воздух застрял у Софи в горле при виде размеров Лона, его фигуры.

Секс с Клайвом был… нормальным. Секс с Лоном был бы… Каким он был бы?

Фантастическим.

Нет, мысленно поправилась Софи, делать такие предположения она не вправе. Его искусство поцелуев еще не означает, что он будет столь же хорош в постели. Так, конечно, может случиться, думала она, унимая дрожь, а он тем временем приближался к ней. Его фигура заполняла все пространство, безупречная кожа блестела, и капли воды сверкали на ней как алмазы.

Вернулась сухость во рту. Вернулось бешеное сердцебиение. Но, мысленно напомнила себе Софи, секс вполне может и разочаровать.

А если Лон окажется чересчур агрессивным? Если возьмет ее слишком быстро и резко, сделает ей больно?

Или, хуже того, у него недостанет мужской силы?

Или – вопрос о размерах… Ей приходилось слышать, что у крупных мужчин бывают небольшие… органы… Хотя в случае Лона ей это не кажется вероятным.

Алонсо стоял над ней.

– Тебе легче? – Он наклонил голову. Вода стекала с его черных волос, по шее, груди, животу…

Софи облизала губы. Они были чересчур сухими. Она не помнила, чтобы они были такими сухими когда-либо прежде.

– Да, – выдавила она из себя.

– Отлично. – Он провел ладонью по волосам, отвел со лба мокрые пряди. Его бицепс напрягся. Трицепс перекатился под кожей. Низ живота затвердел.

Софи постаралась отвести взгляд от мышц внизу живота, частично скрытых верхней частью трусов, и почувствовала странное желание нащупать их под тугой золотистой кожей, прикоснуться к ней. Лон казался воплощением здоровья, первоистока, мужского начала.

– Спасибо тебе.

– Ну что, ты обдумала мое предложение стать моей женой?

Софи едва не задохнулась; ей показалось, ее язык попал в горло.

– Это не предложение, Алонсо, и ты не в своем уме, если можешь предположить, что я стану всерьез его рассматривать.

– Почему же?

– Потому что я… Ты не подходишь мне. И я не подхожу тебе. И я не испытываю к тебе соответствующих чувств.

Лон скрестил руки на груди.

– Это ложь, Софи, о чем тебе самой прекрасно известно, – сказал он довольным тоном.

Софи неловко приподнялась и села. Неожиданно она пожалела о том, что на ней нет майки и брюк.

– Это не ложь. Да, между нами пробежала искра. Может быть, когда-то я испытывала к тебе какие-то чувства, но… брак? Нет, Лон, спустись на землю! Я никогда не выйду замуж вторично и, конечно, никогда не соглашусь на фиктивный брак с тобой!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Яростный взрыв Софи был встречен молчанием.

Внутренне усмехаясь, Лон думал о том, что напрасно считал Софи охладевшей, лишившейся эмоций. Он рассматривал ее обожженные солнцем щеки, которые приобрели бледно-розовый оттенок, и ее темно-синие, отливающие фиолетовым, глаза.

Как же он ошибался.

Его взгляд остановился на ее губах. Нет в Софи ни холодности, ни равнодушия. У нее полные губы, темно-розовые, почти красные. Он получил удовольствие, когда нынешней ночью целовал эти губы. А днем ему понравилось целовать их даже больше, хотя поцелуй был коротким. Но, при всей его краткости, Лон почувствовал трепет Софи, которую он прижал к себе, почувствовал, как ее тело размягчается, делается податливым. Он знал, что в постели она будет более чем нетерпеливой и страстной.

Может быть, она не любит его, но она его хочет. К тому же она очень любознательная девочка.

Пусть она заявляет, что не станет выходить замуж вторично, пусть твердит о фиктивном браке с ним. Ничего фиктивного не будет, в их отношениях не может отсутствовать любовь. Они будут настоящими, жаркими и очень счастливыми.

– Что такое – фиктивный? – Алонсо опустился на колени перед Софи, так, что его бедра зажали ее ноги. Он сжал в ладонях ее колени.

– Обманный! – бросила ему в лицо Софи, покраснев от гнева.

Лон закусил щеку, чтобы не улыбнуться.

– Ты считаешь, что вот это – обман? – И он легко провел большим пальцем по ее горячей, пылающей щеке.

От Снежной королевы не осталось и следа.

Софи судорожно дышала, ее груди, едва прикрытые кружевным бюстгальтером, быстро вздымались и опускались.

– Я не знаю, о чем ты говоришь.

– И не догадываешься? – поддразнил ее Лон и поцеловал в шею.

Она ахнула. И перестала вырываться.

Он еще раз поцеловал ее, на этот раз чуть ниже, и она с шумом вдохнула воздух.

– Не догадываешься? – повторил он, и на его губах стала медленно появляться многозначительная усмешка. – И ничего не чувствуешь?

Софи нервозно провела языком по губам.

– Ну, не то чтобы ничего.

– Тогда что именно?

– Горячо.

Желание, острое и безжалостное, пулей пронзило Лона.

– Посмотрим, сумею ли я тебя остудить. – Лон наклонился к Софи и впился губами в ее губы.

Он ощутил вкус леденца, прохладного мятного леденца, но, как только он раздвинул ее губы и проник в ее рот, холодок сменился жаром. Его язык исследовал ее верхнюю губу, ее мягкий, влажный рот.

Лон целовал Софи не спеша, смакуя каждое мгновение.

Софи застонала, когда поцелуй стал обретать силу, и вцепилась пальцами в грудь Лона. Одежды на нем не было, поэтому она могла только слегка захватить кожу, как будто стараясь не отпустить его от себя.

Он нажал на нее, уложил на нагретый солнцем камень; сначала бедра, потом спину, наконец, плечи. Распластав ее, он устроился на ней сверху. Нагая кожа к нагой коже. Софи задрожала под Лоном, и все его тело сделалось твердым, как гранит.

Он хотел владеть ею, знать ее, но еще больше хотел открыть ей свое желание.

Одно движение его губ – и ее губы разомкнулись. Он дразнил ее, целовал, и его поцелуи не проникали вглубь, не насыщали. Ее ладони скользили вверх и вниз по его груди в бессознательном стремлении найти удовлетворение.

Она не Снежная королева, подумал Лон. Она горячая, горячая неподдельно. Ее тепло, ее сдавленная мольба увлекали его в пропасть. Он сжал губами кончик ее языка и втянул его в рот. Он тонул в осязании ее, в ее вкусе. Она дрожала и извивалась под ним, почти беспомощная в его руках.

Софи вцепилась в Лона. Голова у нее кружилась, нервы вопили. Ее тело зажило собственной жизнью. Ее мышцы трепетали, дрожали, расслаблялись.

Никогда в жизни она не знала такого экстаза. Вот что она всегда мечтала испытать, и ей все еще было мало.

Лон приподнял голову, Софи вытянулась, стараясь быть ближе. Ее бедра двигались, повинуясь собственным импульсам.

Она издала сдавленный гортанный звук. Горячо, пронеслось у нее в голове, как же меня всю жжет.

Лон просунул ладонь между ее ног и раздвинул ее бедра.

Она изогнула спину, чтобы поймать его и получить целиком, потому что если не получить целиком, то она сойдет с ума. Она впилась ногтями в его грудь, подняла бедра.

Но Лон медлил, и Софи ждала. Никогда еще ей не доводилось быть такой страстной и чувственной. Он терся о ее тело, и ей было крайне необходимо, чтобы его ладони легли на нее и изучили ее.

– Ну как, остыла? – спросил он и быстрым движением пригладил свои темные волосы.

Софи не могла вновь обрести дыхание. Она лежала на камне в прострации, сердце тяжело стучало в безумном темпе. Ей казалось, что по ее жилам течет раскаленная лава.

– Нет, – коротко ответила Софи и медленно села.

– Это интересно, – отозвался Лон и наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза. – Будь это чем-то фиктивным – обманом, – ты бы сейчас уже была холодна. Нет, еще холоднее. Ты была бы как лед. Если люди не нравятся друг другу, если их не влечет друг к другу, они так не воспламеняются.

– Неправда, – выдохнула Софи. – Секс возбуждает очень многих.

– Верно, carida, но я давал тебе не секс. Я отдавал себя. Это я любил тебя. – Он снова выпрямился, и его лицо приняло необычное выражение – жесткое, бесстрастное. – Итак, если ты хочешь меня, а я думаю, дело обстоит именно так, ты меня получишь. Вместе с кольцом, брачным свидетельством и обещанием провести вместе остаток жизни.

– Чтобы заниматься любовью, не обязательно вступать в брак.

– Правда?

Софи обхватила руками колени.

– Смейся надо мной. Меня это не трогает. Мне не стыдно признаться, что я хочу роскошного секса. Я его никогда не знала, но у меня был муж.

– Это был роскошный муж?

– Заткнись.

Лон изучающе рассматривал ее.

– По иронии судьбы, Софи, я много занимался сексом, в частности роскошным, но жены у меня никогда не было. Даже дрянной. И я хочу иметь жену.

– Мистер Мастер, если не ошибаюсь? – фыркнула Софи, поднимаясь на ноги.

Она знала, что взгляд Лона шарит по ее груди, бедрам, голым ногам, но уже не намеревалась строить из себя оскорбленную невинность. Ей приходилось быть с мужчиной. Она знала, как устроено человеческое тело. У нее есть кое-что. У него есть кое-что. Это данность.

Она заставила себя пройти к тому месту, где сушилась на солнце ее одежда, настолько спокойно, насколько это было в ее силах. И попыталась одеться, как одевалась всегда, несмотря на то что руки немилосердно дрожали. Она застегнула молнию на темно-зеленых брюках и натянула майку.

Надев ботинки и аккуратно зашнуровав их, она направилась к выходу из грота.

Лон знал, что мысли ее в беспорядке. Знал, что она не может справиться с потоком чувства определенного рода. Или с напряжением определенного рода.

Ты, Софи, не избавишься от него в этот раз, шепнула она про себя. Но она и не хотела избавляться от него. Он был ей нужен, но на ее условиях.

Ей нужны простые, удобные отношения. Она взглянула на жесткое лицо Лона. Брак с этим человеком не отвечает ее представлениям о простоте или удобстве.

– Что конкретно тебя пугает?

Вопрос Лона буквально пронзил ее, проколол ее кожу.

– Все.

– Точно и понятно.

Она щелкнула резинкой для волос.

– Хорошо, одно я назову. Доверие. Я тебе не доверяю.

Он шагнул к ней, и она почувствовала, как сужаются в щелки его глаза. Бицепсы заходили ходуном под его рубахой.

– Я когда-нибудь подводил тебя? Не оправдал твоих ожиданий? Говори, когда я заслужил…

– Ты не рассказал мне правду о Клайве.

Лон застыл. Он стоял перед Софи – высокий, неподвижный, безмолвный.

– Или правду о себе и спасательных операциях, которые ты проводишь со своими друзьями. Или о том, как вы с Клайвом были связаны с Федерико.

Лон по-прежнему молчал.

Софи засунула руки в карманы, силясь совладать с безумием, поднимавшимся в ней.

– Ты скрыл от меня то, что мне необходимо знать.

– И эта информация определит, что ты… чувствуешь ко мне? – Он резал ее каждым словом. Она вспыхнула от его сарказма. – Это твой способ разбираться в своих чувствах? Узнать про Клайва… и решить насчет Лона?

– Нет.

– Послушай, muñeca, я и Клайв – разные люди. На случай, если тебе это неизвестно.

– Я знаю.

Лон бросил на Софи убийственный взгляд, и в его голубых глазах отразилась обида.

– А по-моему, нет. – Он наклонился и поднял рюкзак. – Пора возвращаться. Гроза надвигается.

– Ты уходишь от ответа всякий раз, как тебе не нравится то, что я говорю!

– Вовсе нет. Просто мне не улыбается стоять и спорить с тобой, рискуя попасть в грозу.

Однако они недалеко отошли от пещеры, когда черная туча над их головами разверзлась и теплый ливень киселем накрыл их. В таких условиях невозможно было карабкаться по крутому склону, поэтому Лон схватил Софи за руку и потащил к большому дереву, которое представляло собой пусть ненадежное, но все-таки укрытие.

Дождь лупил по пальмовым листьям и по гладким листьям тропических кустов. Софи упрямо старалась стать в стороне от Лона.

– Я не знала, что ты его настолько ненавидел, – сказала она и обхватила грудь руками, пытаясь справиться с болью и шоком, злостью и грустью.

Лон обнял ее и привлек к себе, так что ей пришлось прислониться к нему.

– У меня не было ненависти к Клайву. Он был мне все равно что брат. В свое время я был готов сделать для него все что угодно.

– И все-таки ты злишься, когда тебе приходится говорить о нем.

Софи била дрожь, но не от холода, а от еле сдерживаемых эмоций, вихрем бушевавших в ней.

Лон вздохнул и легким движением погладил ее по спине.

– Я не хочу обвинять его. Его нет с нами, он не может защитить себя. Но я признаю, мне пришлось нелегко, когда все закончилось так, как закончилось. Мне было горько оттого, что он тебя оставил одну, в тяжелом финансовом положении, от всего, что он сделал после того, как увел тебя у меня.

– Лон, Клайв не уводил меня…

– Он знал, что я собирался сделать тебе предложение. – Рука Лона замерла. – Я увидел хорошее кольцо, но мне захотелось узнать мнение Клайва. Он знал тебя, знал твои вкусы. Он согласился, что кольцо тебе понравится. Я его купил.

Софи окаменела. Каждый ее мускул желал протестовать.

– Но ведь мы с тобой никогда не флиртовали и только раз поцеловались.

Лон пожал плечами.

– Я не хотел тебя торопить. Ты заканчивала университет, и я рассчитывал дать тебе время. Я намеревался ухаживать за тобой как полагается.

Софи уловила насмешку в его голосе. Он издевается над собой. Издевается над своими добрыми намерениями. Он предполагал ухаживать за ней, поступить как подобает джентльмену. А на деле оставил дверь открытой, и вошел Клайв.

Софи закрыла глаза и спрятала лицо на груди Лона.

– Ты, Софи, не знаешь, как я боролся с собой, узнав, что Клайв сделал тебе предложение, когда меня не было в стране. Я не мог поверить, что он так обошелся со мной. Не мог поверить… – Лон поджал губы. – Прошло много времени, прежде чем я его простил.