Текст книги "Страстный призыв"

Автор книги: Джейн Харри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Только на одну ночь! – Эдвин распахнул перед ней дверь в комнату, где стояла широкая старинная кровать с резным деревянным изголовьем и светлым покрывалом, расшитым нежными розами. – Не суди свою мать, пока не выслушаешь все до конца. Позволь ей выговориться и расскажи о себе.

– Скажи, – вскинула подбородок Жанет, – а в какой момент, там, в Кронберри Корнерс, ты догадался, кто я?

– Не сразу, хотя ваше внешнее сходство очень велико. Но когда ты назвала свое имя...

– Да, это была моя ошибка, – презрительно сказала она. – Я ведь могла назваться Дорис или Эстер. – Поколебавшись, девушка продолжила: – И ты рассказал своей мачехе обо всех подвигах, которые совершил ради нее. Обо всех?

– Перестань, – устало отозвался Эдвин.

– Во всяком случае, ты мог бы уже тогда сообщить мне эту душераздирающую новость, не разыгрывая роль обольстителя, – пыталась подбодрить себя злой иронией Джоанна.

– Я хотел обо всем сказать тебе утром, но ты сбежала.

– Так это я во всем виновата? – присвистнула она. – Что ж, извини, что нарушила твои хитроумные планы.

– Нет, это моя вина! Я не имел права на близость с тобой и уже сказал, что очень сожалею об этом.

– Ну уж не больше, чем я! – ответила, крепясь из последних сил, Жанет. – А теперь уходи, дай мне отдохнуть. Мне нужно набраться сил, чтобы выслушать до конца эту семейную легенду.

Эдвин испытующе заглянул ей в глаза, потом сказал:

– Пожалуйста, не заставляй меня проклинать тот день, когда я впервые встретил тебя!..

С этими словами он резко повернулся и вышел. Жанет с минуту стояла неподвижно, потом опустилась на край кровати. Она закрыла лицо руками, и горькие слезы, словно утренняя роса, упали на шелковые розы покрывала.

10

Приняв душ в красивой ванной, отделанной плиткой, имитирующей мозаики Древней Греции, и переодевшись, Жанет почувствовала себя значительно лучше. Но, казалось, ничто не могло снять с ее души тяжесть и тревогу.

Дело было даже не в Эдвине и не в той роли, которую он сыграл в ее жизни. Все ее мысли сейчас были о матери.

Какая ужасная ирония судьбы! Они встретились именно тогда, когда Жанет просто не могла поддерживать отношения с ней дольше нескольких недель.

Джоанна пристально изучала свое тело в большом зеркале, отыскивая предательские изменения. Талия еще была такой же, а вот грудь стала значительно больше. Или ей это только кажется? Так или иначе, беременность не скроешь.

Никто в доме ничего не должен заподозрить, в который раз повторила себе Жанет, застегивая на груди свободное шелковое платье цвета слоновой кости, одновременно простое и очень модное.

Эдвин явно обожает Джейн Беллоуз, эту хрупкую, нервную женщину. Но как она отреагирует на то, что он соблазнил ее давно потерянную дочь?! А ведь предполагалось, что ее встреча с матерью будет счастливой, с кривой улыбкой подумала девушка. Ничего, скоро она исчезнет из их жизни, точно так же, как много лет тому назад это сделала ее мать. У нее просто нет другого выхода. Джейн нужна поддержка Эдвина, вера в него, и Жанет не имеет права лишить ее этого.

Проблема была лишь в том, как найти убедительную причину, чтобы держаться на расстоянии, не причиняя матери новой боли. Что до ее собственного одиночества, она это переживет, с горечью сказала себе Джоанна.

Стены просторной спальни, казалось, смыкались над ней, как в прочитанном в детстве рассказе Эдгара По. Ей не хватало воздуха. Она выскользнула из комнаты и тихо спустилась по лестнице.

Стояла дремотная тишина. Никем не замеченная, Жанет вышла из дома. Перед ней расстилались лужайки парка, вдалеке поблескивала бирюзой вода бассейна. Что-то подсказывало ей, что именно там и собралось все семейство, поэтому она решительно зашагала в противоположную сторону.

Пройдя под увитой плющом аркой, Джоанна оказалась на мощенном булыжником дворе, с трех сторон окруженном старыми каменными постройками. Была здесь и высокая голубятня, над которой трепетали десятки белых крыльев. Жанет замерла, услышав тихое ржание, и тут заметила в распахнутых воротах одной из построек золотистую лошадиную голову. Она просто не могла не подойти к ней.

– Ах ты моя хорошая! – гладила она бархатистую морду, которая тыкалась ей в ладонь в поисках лакомства.

Жанет давно не видела лошадь так близко. Пожалуй, с детства, с внезапной болью подумала она. Маленький пони по кличке Холи был ее неразлучным товарищем во всех играх, пока она не пошла в школу. Ей никогда не забыть страшного удара, с которого начались первые в ее жизни каникулы. Вернувшись домой, девочка обнаружила конюшню пустой.

– Ты уже выросла, – резко оборвал ее протесты отец и неубедительно добавил: – Холли перебрался в хороший дом.

Даже будучи ребенком, Жанет поняла, что это неправда. Ее милый Холли был слишком стар, чтобы на него нашелся покупатель.

– Он мог бы остаться у нас, – всхлипывала она. – Я бы за ним ухаживала. Он меня так любил!..

– Не говори глупостей. Ты большую часть года проводишь в школе. И у тебя есть дела поважнее, чем ухаживать за дряхлым пони. Ты уже большая девочка!

Жанет тайно оплакала Холли, навсегда сохранив в своем сердце боль первой потери... На животных в доме было наложено табу. Она никогда не просила ни кошку, ни собаку, зная, что все равно получит отказ.

Да, тот урок я запомнила на всю жизнь, размышляла девушка, чувствуя на своем лице и шее теплое дыхание лошади. Все, что вызывало лишние расходы, для моего отца просто не существовало. Интересно, мать тоже испытала его скаредность на себе?..

Лошадь же вдруг нетерпеливо зашевелила ушами. Кто-то въехал под арку, подковы зацокали по булыжнику. Жанет стояла, боясь обернуться. Только бы не Эдвин! Она не в состоянии снова оказаться с ним один на один, снова притворяться. Медленно обернувшись, Жанет поняла, что молитва ее не была услышана...

Эдвин легко спрыгнул на землю и повел к конюшне красивого гнедого жеребца.

– Готовишься к побегу, Джоанна? – поддразнил он. – Я бы не советовал тебе выбирать Селестину, она через пару километров все равно повернет к дому.

– Спасибо за предупреждение, – спокойно отозвалась Жанет. – Я пока еще никуда не собираюсь.

– И больше ты ничего не хочешь мне сказать? – нахмурился Эд. – Неужели встреча с матерью для тебя ничего не значит?

– Разумеется, значит, – неохотно ответила она. – Просто я не могу понять, каково это – бросить собственного ребенка. Как могла она жить все эти годы, даже не подав мне никакого знака?

– Господи, как же мало ты знаешь! – В его глазах мелькнуло сожаление. – Жером! – позвал он.

Из пустой конюшни вышел маленький кривоногий человечек, вероятно, бывший жокей, и, кивнув девушке, взял за повод жеребца. Эдвин снова повернулся к Жанет.

– Пойдем со мной, дорогая сестричка, – язвительно сказал он. – Я тебе кое-что покажу.

– Нет! – отступила она, – это наше личное дело. Мы с матерью сами разберемся.

– Разве ты забыла, что я тоже некоторым образом в этом замешан?

Эд легко подтолкнул ее в спину к сеновалу в углу двора.

– Куда мы идем? – испуганно спросила Джоанна.

– Да уж не кувыркаться в сене! – холодно ответил он. – Этой ошибки я не повторю.

– Хорошо, что хоть этого мне не нужно бояться!

Они поднялись по деревянной лестнице. От запаха масляных красок и скипидара защекотало в горле. Большая стена мансарды была стеклянной. Яркий солнечный свет заливал все вокруг, отражаясь в светлых, покрытых прозрачным лаком досках пола. Вдоль другой стены стояли подрамники с натянутым холстом, на мольберте – незаконченный пейзаж.

Джоанна с невольным вздохом огляделась вокруг.

– Твой отец устраивал моей матери мастерские везде, где они жили?

– Да, – лаконично прозвучало в ответ.

– Тогда все ясно. Она оставила меня, чтобы обрести свое я. Не слишком ли дорогая плата? – горько спросила Жанет с дрожью в голосе.

Эдвин тихо выругался.

– Вообще-то я человек мирный, – сказал он, едва сдерживаясь, – и в жизни никого не ударил. Но сейчас испытываю огромное желание отшлепать вас, мисс Остер!

Она одарила его сияющей улыбкой.

– Весьма неразумно, мистер... э... Беллоуз, или как вас там... – Она снова огляделась вокруг. – Думаю, ты привел меня сюда не за этим?!

– Да. Правда, не знаю, поможет ли это. Ты ведь не способна на уступки, Джоанна.

– Нужно было рассказать мне все тогда, в Кронберри Корнерс. Но, кажется, ты хотел других уступок...

Его рот сжался, на скулах заходили желваки.

– Я уже сказал, что сожалею об этом. Или ты хочешь, чтобы я ползал перед тобой на коленях? Давай лучше признаем, что от избытка вина и лунного света мы совершили обоюдную ошибку.

– Обоюдную? – вскинула подбородок Жанет.

– Именно! – с ударением сказал он. – Ты хотела меня так же, как я тебя, и не пытайся убедить меня в обратном.

– Ты мог бы намекнуть, что мы в какой-то мере родственники!.. – увела она разговор от скользкой темы.

– Это не имело никакого значения. Ты еще была вместе с отцом – и на работе, и дома. Я ничего не мог сказать, не посоветовавшись с Джейн.

– Это действительно было так необходимо?

– Да, – сказал Эд и снова повторил, – да!

Он подошел к стене и, встав на колени, начал переворачивать холсты.

– Иди сюда, посмотри!

Жанет неохотно присела на корточки рядом с ним.

– Да это же Роз Хаус! – удивленно воскликнула она. – И это! Один и тот же пейзаж...

– Смотри внимательнее, и ты увидишь, что они все разные.

– Да. – Девушка, нахмурив брови, всматривалась в картины. – Теперь вижу. Вот здесь детская коляска, а здесь – ребенок: маленькая девочка играет с собакой, а там – та же девочка с пони...

Джоанна вдруг все поняла, и голос ее замер.

– А вот здесь она в школьной форме, а здесь – совсем взрослая, – продолжил за нее Эдвин.

– Господи, – простонала Жанет, – неужели это я?..

– Да. Для Джейн это был единственный способ общаться с тобой: представлять тебя в той жизни, где для нее нет места. – Голос его потеплел. – Не было дня, чтобы она не думала о тебе. Ты должна знать это и верить ей.

– Если она была вынуждена уйти, – хрипло прошептала Жанет, – то почему не забрала меня с собой?

– Она пыталась, – сказал Эдвин. – И когда поняла, что больше не вынесет придирок, упреков, унижений, положила тебя в корзинку-колыбельку и однажды на рассвете покинула дом, оставив твоему отцу записку, что дает ему развод. Она хотела спрятаться у своей няни, Флосси Филч, и пробиралась окольными дорогами через лес. Но Герберт все же догнал ее на своей машине и вынудил свернуть с дороги...

Жанет вскрикнула и закрыла лицо руками.

– Машина врезалась в дерево, – продолжал рассказывать Эдвин. – Джейн потеряла сознание. Ее привел в себя твой плач. Рядом с машиной стоял Герберт и держал в руках колыбельку. – Эдвин горестно покачал головой. – Твоя мать говорила, что до самой смерти не забудет ни его голоса, ни выражения лица, ни того, что он сказал тогда. Она так часто повторяла эти слова, что я запомнил их наизусть. «Можешь идти, Джейн, – сказал Герберт, – и будь ты проклята! Мне не нужна такая жена. Но ребенка ты не получишь! Ты легко отделалась, но если вернешься за дочерью, я тебя уничтожу, ты меня знаешь! С этого момента ты для меня – умерла!»

– Господи! – Жанет, обхватив голову руками, раскачивалась из стороны в сторону. – Как он мог?

Но этот вопрос был скорее риторическим, потому что она уже слишком хорошо знала, на что способен ее отец. Не потому ли и она – на счастье или на горе – оказалась теперь здесь?

Эдвин продолжал:

– Джейн молча смотрела, как он уезжает, увозя тебя с собой. Ошеломленная, она не могла двинуться с места, чтобы остановить его, прекрасно понимая, что Герберт сдержит свое слово. Твоя мать всю жизнь страдала, упрекая себя за трусость, за то, что не помешала мужу отнять у нее любимое дитя.

– Это была не трусость, – с болью в голосе вдруг откликнулась Жанет, – а инстинкт самосохранения. Поверь мне, уж я-то знаю, что за человек мой отец!..

Эдвин обнял ее за плечи и повернул к себе.

– Почему ты убежала от него, Дженни?

Это прикосновение отозвалось во всем ее теле, голова сладко закружилась. Воздух стал вдруг густым и будто переливался вокруг нее, как ртуть. Жанет смотрела на смуглое лицо Эда и вспоминала, вспоминала... его рот, жаркое тело, глаза, затуманенные желанием... Сейчас в нем не было страсти, только бесконечная нежность, проникающая в самые сокровенные тайники ее души и растапливающая лед одиночества. Джоанне так хотелось сказать ему о ребенке, приложить его руку к своему животу, чтобы он почувствовал зародившуюся в ней новую жизнь... Но это было невозможно! Теперь он вряд ли обрадовался бы такой новости...

Жанет повела плечами, заставляя его ослабить объятия.

– Стечение обстоятельств. – Она немного помолчала. – Вероятно, я больше похожа на свою мать, чем предполагала. Только мне пришлось спасать не свою жизнь, а свою душу.

Эдвин выразительно посмотрел на нее, потом поднялся.

– Надеюсь, тебе удалось сделать это раньше, чем Джейн. Моему отцу долго пришлось убеждать ее, что она в безопасности, что может любить и верить, рассчитывая на взаимность, – тихо сказал он. – Не причиняй ей новой боли, Дженни. Дай ей шанс... и себе тоже!

Жанет избегала встречаться с ним взглядом, боясь снова поддаться его обаянию. Она не могла позволить, чтобы это произошло, как ни велико было искушение.

– Ты упомянул о своем отце, но, кажется, его здесь нет?

– Он в Париже, вернется сегодня вечером, – хрипло ответил Эдвин.

– С удовольствием с ним познакомлюсь. А сейчас, если не возражаешь, мне хочется побыть одной.

– Хорошо, – бесстрастно сказал он.

Жанет услышала, как заскрипели ступеньки, потом все стихло. Какое-то время она стояла неподвижно, так крепко зажмурив глаза, что под веками вспыхивали яркие искры. Потом медленно пошла вдоль холстов, снова и снова всматриваясь в детали своего воображаемого детства, пытаясь понять, почему мать с такой настойчивостью изображала потерянную дочь в залитом солнцем саду, где когда-то сама была счастлива. Наверное, она надеялась, что этот сад защитит меня, подумала Джоанна. Может быть, так и случилось, может быть...

Вдруг она уловила едва слышный шелест шелка и краем глаза увидела какое-то синее пятно. Жанет резко обернулась: в нескольких шагах от нее стояла Джейн. В легком широком платье, искусно расшитом бабочками, она выглядела хрупкой, почти эфемерной.

Джоанна застыла, все еще сжимая в руках один из холстов. Она почувствовала себя неловко.

– Меня привел сюда Эдвин, – смущенно произнесла девушка. – Он мне показал...

– Я знаю. Он сказал, что ты хочешь побыть одна, но я... я надеялась...

Разделяющее их пространство, годы одиночества... Жанет увидела на лице матери нерешительность, сомнение, страх. Она осторожно отложила картину, на которой девочка сидела на лошадке.

– У меня был пони. Его звали Холли, – сказала она. – Я его так любила. Отец избавился и от него!..

Вся ее решимость словно испарилась. Она сделала шаг, другой... и оказалась в объятиях матери.

11

Жанет и Джейн долго сидели, обнявшись, на полу в студии, рассказывая друг другу свою жизнь. Они плакали и смеялись, потому что горе подчас объединяет едва ли не больше, чем счастье.

Слава Богу, мать не слишком вдавалась в причины разрыва дочери с отцом, легко поверив в то, что той стало трудно переносить его деспотизм. В сущности, это было не так уж далеко от истины, мрачно подумала Жанет. Она коротко рассказала историю своего знакомства с Эдвином, опустив нежелательные подробности. И, в свою очередь, узнала, что Джейн, добравшись, наконец, до дома няни, слегла с нервным кризом и несколько месяцев провела в больнице. Поправившись, она уехала в Испанию к своей школьной подруге.

– Мадлен и ее муж – чудесные люди, – просто сказала Джейн. – Они убедили меня, что стоит жить, и заставили снова заняться живописью. Мне казалось, что после всего, что случилось, я больше никогда не смогу взять в руки кисть. Но выяснилось, – она гордо вскинула голову, – что живописью все-таки можно заработать на жизнь. Я продавала свои пейзажи, давала частные уроки рисования, словом, делала все, чтобы заработать. – Джейн перевела дыхание. – Через некоторое время нас развели с Гербертом без его согласия.

– А как ты познакомилась с мистером Беллоузом? – осторожно спросила Джоанна.

– Во время занятий, – улыбнулась мать. – Я тогда работала во Франции, и меня попросили вести класс в художественной школе. Я повела своих учеников на этюды к рынку. Хьюго как раз проходил мимо и остановился посмотреть их работы. У него ангельское терпение. – Голос Джейн наполнился нежностью. – Я ведь была преисполнена решимости больше не замечать мужчин. Но его я полюбила с первого взгляда и довольно долго боролась с собой, не в состоянии забыть своего горького опыта. Однако, в конце концов, он победил. Он всегда побеждает, – улыбнулась она. – Эдвин унаследовал этот талант от отца.

– Да, – отозвалась Жанет, разглядывая картины.

На этот раз ему не победить, горячо пообещала она себе.

К тому времени, как Симона разыскала их, объявив, что месье вернулся из Парижа и ужин будет подан немедленно, в мастерской уже сгущались сумерки.

Хьюго Беллоуз ждал их в дверях дома. Его улыбка потеплела, когда он увидел сияющую жену. Высокий, все еще стройный, с чуть тронутыми сединой темными волосами, подвижный, веселый, он был просто неотразим. Наверное, Эдвин через тридцать лет будет точно таким же, с внезапной болью подумала Жанет, только я этого не увижу...

Она заставила себя улыбаться. Никто не должен догадаться, как коротка будет эта долгожданная встреча. Не нужно сейчас думать об этом, решила Жанет. Хлопнула пробка, и искристое шампанское полилось в ее бокал. Сегодня надо радоваться! А завтра она что-нибудь придумает.

– Я хочу поднять бокал, – явно волнуясь, произнесла Джейн, – за самых дорогих мне людей, собравшихся сегодня за этим столом. – Она повернулась к дочери: – Только через несколько лет после того, как Хьюго купил Роз Хаус, я набралась смелости приехать туда, все время представляя себе, что однажды подойду к окну и увижу, как ты идешь по дорожке...

– А когда я пришла, тебя там не оказалось! – Жанет постаралась, чтобы ее голос звучал легко и непринужденно. – Там был только Эдвин, который принял меня за ночного грабителя.

– Я не знал, что и думать, – отозвался тот, взглянув на нее сквозь колеблющееся пламя свечей. – Порой и сейчас не знаю, – тихо добавил он.

Жанет откинулась в кресле и отхлебнула маленький глоток шампанского, чтобы смочить вдруг пересохшее горло.

Ужин был великолепен. Гостиную освещали лишь свечи в тяжелых серебряных канделябрах. На блюде в форме морской раковины, в мелко наколотом льду, лежали раскрытые устрицы. Знаменитый паштет из гусиной печени соседствовал с индейкой, фаршированной каштанами и трюфелями, сыр, нарезанный тонкими ломтиками, был сервирован на виноградных листьях. В довершение всего появился собственноручно приготовленный мадам Вердье кондитерский шедевр – абрикосовый торт.

– Я больше не могу, – рассмеялась Жанет в ответ на уговоры Симоны, предлагавшей ей взять еще кусочек. – Я и так уже съела за двоих!

Она внезапно замолчала, уловив скрытый смысл своих слов, и, залившись краской, откинулась в кресле, в надежде, что в полумраке гостиной никто ничего не заметит.

– Знаешь, Дженни, – обратилась к ней мать, к счастью, действительно не обратившая внимания на смущение дочери, – мне не терпится познакомить тебя с нашими друзьями. Хьюго, – улыбнулась она мужу, – не устроить ли нам званый вечер?

– Чудесная мысль, родная, но, наверное, нужно дать Джоанне привыкнуть к новой жизни, прежде чем устраивать грандиозный прием. – Он помолчал. – В конце концов, у нас впереди теперь целая вечность!..

Жанет кончиком языка облизала пересохшие губы.

– Это не совсем так, – спокойно сказала она, – здесь чудесно, но я не могу остаться с вами навсегда. Я... мне... мне надо работать.

– Но ты можешь это делать и тут, – горячо возразила мать. – Я действительно пишу «Путеводитель для художников, вдохновленных красотами юга Франции». – Она состроила комическую гримаску. – Книга не слишком серьезна и не узко профессиональна, но довольно забавна. Мари теперь вынуждена ухаживать за матерью, так что мне действительно нужна помощница. – Джейн развела руками. – А когда она вернется, твои знания и опыт в бизнесе окажутся неоценимыми для «Галереи Беллоуз». Так что все проблемы решатся сами собой!

Жанет из-под опущенных ресниц бросила быстрый взгляд на Эдвина, но полумрак скрывал выражение его лица.

– Вряд ли, – осторожно заметила она. – Я могу заняться этим лишь временно, поскольку... поскольку у меня есть кое-какие обязательства.

– Снова взялась за свое, Джоанна? – поддразнил ее Эдвин.

– Вовсе нет, – вдохновенно импровизировала Жанет, – моя подруга занялась очень интересным и прибыльным делом. У нее своя фирма, и она давно хочет, чтобы я стала ее компаньоном. Грех отказываться от такого предложения.

За столом воцарилось молчание.

– Что ж, тебе виднее, – с печальным вздохом нарушила его Джейн. – Мне очень жаль расставаться с тобой, но, надеюсь, ты уедешь недалеко?

Жанет показалось, что холодная рука сжала ее сердце. Она отодвинула пустую тарелку.

– Боюсь, что огорчу вас. – Она медлила, вспоминая школьные уроки географии. – Это в Новой Зеландии.

– Где именно? – коротко спросил Эдвин.

Жанет похолодела. Неужели «Галерея Беллоуз» есть и там?

– В Крайстчерче, – вскинула подбородок она.

– Да, далековато, – вкрадчиво подтвердил он.

– Как зовут твою подругу, дорогая? – Джейн изо всех сил старалась говорить бодро.

– Мэйбл. Мэйбл О'Кинфри.

– Что ж, если так, нужно по крайней мере воспользоваться отпущенным нам временем. Не надо грустить!..

Жанет, сославшись на усталость, поднялась к себе. Как не просто было притворяться перед любящей матерью и заботливым отчимом, мрачно размышляла она. Странно, что Эдвин почти не принимал участия в разговоре. Казалось, он был сосредоточен единственно на бокале коньяка, который медленно вращал в руках. Но девушка заметила, что за весь вечер он не выпил ни капли, и это странно тревожило ее.

Вероятно, Эд решил, что в той загадочной игре, которую они вели, разыграна последняя карта.

Что ж, если он намерен преследовать ее и в Новой Зеландии, то просчитается. К тому времени, как он сообразит, что она его обманула, Жанет, заметя следы, укроется на севере Англии.

Ей хотелось поскорее закрыть глаза, чтобы стереть из памяти боль и разочарование на лице матери, шок и потрясение этого дня. Но сон не приходил. Она лежала, уставясь в душную темноту.

Эдвин... Эдвин... Она не могла отогнать этот образ. Его дразнящая улыбка была так соблазнительна. Жанет словно чувствовала жаркие поцелуи на своих губах, ловила его томный взгляд, ощущала прикосновение рук к своему истосковавшемуся по ласке телу.

Он был таким близким, с болью думала она, и теперь потерян навсегда. Пылкий любовник за одни сутки превратился в друга, даже как бы – в брата...

Жанет беспокойно вертелась в постели, путаясь в тонком покрывале. Лунный свет, пробиваясь сквозь щели жалюзи, узкими полосками ложился поперек кровати. Господи, как в клетке, вдруг пришло ей в голову, – в клетке, в которую я сама себя загнала.

Она поднялась и накинула халат, затянув поясок. Как хочется пить! Вот почему я не могу заснуть, это обыкновенная жажда. Нужно поискать соку или минеральной воды. Стараясь ступать как можно тише, девушка вышла из комнаты и спустилась по лестнице.

Дверь в салон была приоткрыта, но Жанет без колебаний прошла мимо нее на кухню. Она взяла с полки стакан и достала из холодильника бутылку минеральной воды; в этот момент кто-то щелкнул выключателем... Жанет вскрикнула и, отшатнувшись, локтем столкнула стакан, который тут же разбился вдребезги о каменные плиты пола.

– А, это ты бродишь в темноте, – хрипло сказал Эдвин, – я уж подумал – привидение.

– Я... мне захотелось пить! – Она стояла, прижимая к груди бутылку. – Я не хотела никого будить.

– Я еще не ложился. – Он подошел к ней и, взяв за талию, одним движением посадил на край стола. – Сиди здесь, пока я не уберу.

– Я сама могу... – начала Джоанна и умолкла под его насмешливым взглядом.

– И порежешь ногу? Опять я буду виноват?

Она молча наблюдала, как он быстро и ловко управляется с веником. Он так и не переоделся, заметила Жанет. Она вдруг почувствовала себя неловко в тоненьком, коротком халатике, открывающем голые ноги.

– Спасибо, – смущенно сказала девушка, когда он закончил с уборкой и открыл ей бутылку. – Пожалуй, я возьму ее с собой.

Его брови саркастически поднялись.

– Ты меня удивляешь! Неужели тебя так мучит жажда? А может быть, это совесть?

– Думаешь, легко заснуть в чужом доме?

– Или в чужой кровати, – мягко сказал Эдвин.

Жанет чувствовала, как жар заливает ее лицо, но заставила себя выдержать его дразнящий взгляд.

– И это тоже, – ровным голосом сказала она, соскакивая со стола.

– Тогда я посоветовал бы тебе принять лекарство от бессонницы.

Он улыбнулся, услышав ее шумный вздох.

– О чем ты говоришь? – сердито спросила Жанет.

– Я всего лишь собирался предложить тебе тисан, – пожал плечами Эдвин. – Мадам Вердье считает его настоящей панацеей.

– Тисан? – неуверенно переспросила она.

Он коротко кивнул.

– Травяной настой. Отлично помогает при нервных стрессах. Правда, ты не выглядишь взволнованной. Неужели потрясающая новость, грянувшая как гром среди ясного неба, не произвела на тебя никакого впечатления?

– Конечно, произвела! Жаль только, что в сложившихся обстоятельствах у меня нет выбора. Я не могу позволить маме строить планы на будущее, представляя нас одной счастливой семьей, когда знаю, что это невозможно...

– И когда же ты приняла свое эпохальное решение?

Он налил чайник и поставил на плиту. Его тон был спокойным, почти безразличным, но она больше не попадется на его уловки.

– Знаешь, Мэйбл зовет меня уже несколько лет, – легко соврала Жанет, – но, пока я сидела в «Остер холдинге», мне казалось, что я не могу его оставить...

– А теперь у тебя появилась возможность. – Эдвин бросил на нее задумчивый взгляд. – Не каждому выпадает такая удача!..

– Мне вообще везет, – согласилась она с горькой иронией.

– И поэтому Джейн снова придется страдать. – Эдвин вынул из шкафа два тонких стакана в изящных серебряных подстаканниках, выдвинул ящик, и, порывшись, достал пакетики с травяным чаем. Когда он снова заговорил, голос его звучал холодно и спокойно. – Ты готова еще раз все обдумать?

– Я... я не понимаю, – вскинула голову Жанет.

– Все ты понимаешь! Полагаю, твое внезапное решение уехать в Гамильтон...

– В Крайстчерч, – поправила она.

– ...вызвано моим присутствием здесь. – Эдвин вдруг как-то беззащитно, по-мальчишески виновато опустил голову. – Можешь считать, что для тебя... для нас... этой проблемы не существует.

Жанет нервно теребила поясок халата.

– Ты... уедешь?

Он кивнул.

– Тебе не нужно бежать на край света, чтобы спрятаться от меня. – В его голосе явно слышались горькие нотки. – Если немного постараться, мы вполне сможем избегать друг друга.

– Эдвин, – медленно сказала Жанет, – я ведь здесь почти посторонняя и не хочу выгонять тебя из собственного дома.

– А я не хочу постоянно думать о том, что у женщины, которую я люблю и глубоко уважаю, разбито сердце из-за нашего конфликта, – резко возразил он. – Согласен, это непростое решение, но оно облегчит ситуацию.

– Только не для твоего отца, – сказала Жанет. – С ним тоже надо считаться.

– Отец, – умный человек, и он сразу заметил что-то неладное в наших с тобой отношениях. Надеюсь, ты не собираешься посвящать его в подробности?!

– Конечно нет, – поспешно ответила она.

– К счастью, галереи Беллоуз разбросаны по всему миру. Так что я вполне могу жить где-нибудь в другом месте. – Он опустил пакетики в стаканы и залил кипятком. – Идет?

Жанет вдруг ощутила смертельный холод.

– Я... я не знаю. Я ведь только-только обрела, как бы сказать, независимость и... не могу так быстро перебраться на новое место, где за меня все уже решено.

– Разве не то же самое ждет тебя в Крайстчерче?

Жанет изумленно уставилась на него. Только спустя пару минут она припомнила свою выдуманную историю.

– Не совсем. Мэйбл собирается расширять свой бизнес. У меня будет собственный офис, определенный круг обязанностей и никаких привилегий.

– И давно ты запрезирала привилегии? Когда мы впервые встретились, ты была высокомерна, как королева Виктория. Неужели ты так переменилась? – усмехнулся Эдвин.

– У меня появились другие перспективы, – отвела взгляд Джоанна.

– И это способствовало переменам в твоем характере, – сухо сказал он.

– Еще как! – Она протянула руку к стакану. – Спасибо за тисан, надеюсь, он поможет.

– Я отнесу его в твою комнату, – сказал Эдвин, берясь за подстаканник. – Так надежнее, – слабо улыбнулся он.

Их взгляды встретились. Жанет вскинула голову и вышла из кухни. Она слышала, что Эдвин поднимается вслед за ней. На площадке он прошел вперед и учтивым жестом распахнул перед ней дверь.

Джоанна подошла к окну и, расправляя занавески, не спускала с него глаз. В его движениях не было ничего тревожащего. Он лишь включил бра у изголовья кровати, поставил стакан на столик и пошел к двери.

– Эдвин, – остановила его Жанет. – Может, лучше будет, если мы оба постараемся оставить все, как есть... попытаемся как-нибудь...

Он покачал головой.

– Боюсь, это невозможно!

– Но почему?

– Неужели я должен объяснять это?! – В его голосе теперь звучали жесткие, почти жестокие ноты.

Она даже не заметила, как он оказался рядом; губы ее невольно устремились навстречу его горячему, настойчивому поцелую. Кровь стучала у нее в висках, по жилам словно пробежал огонь, разжигая старое как мир желание...

Нет никакого прошлого, успела подумать Жанет, и не будет будущего. Есть только этот миг, этот жар и сладость поцелуя...

Теперь Эдвин уже не был нежным и романтичным, но она слишком истосковалась по его объятиям... Ее жажда была неистовой, ошеломляющей. Жанет ощутила мощь его бедер, с очевидной готовностью стремившуюся подчинить ее тело. Ее слабый вскрик прозвучал стоном тоски и томления, призывом к успокоению.

Эдвин спустил с ее плеч тонкий шелк, и Жанет откинулась назад, подставляя ему грудь с розовыми сосками, напрягшимися в жадном ожидании.

Казалось, он какой-то момент парил над ней, не касаясь губами нежной кожи. Она поняла, что он с наслаждением вдыхает ее запах. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он наконец припал к ее груди, горячим языком обжигая твердый сосок. Жанет коснулась губами его шеи и стала словно в беспамятстве покрывать поцелуями загорелую грудь и руки, одурманенная его близостью, как наркотиком.

Его рука скользнула под полы халата в поисках потаенной влаги, красноречиво говорящей о готовности принять его.