Текст книги "Невеста-заложница"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
– Грэнвиллские бабы, – брезгливо бросил он.
– Ох, чтоб ты провалился, Руфус! – взорвалась Порция. – Оливии нет никакого дела до свары между тобой и ее отцом, и Фиби тоже! Мы пробыли вместе всего пять минут и ни словом об этом не обмолвились!
– Заткнись и иди сюда! – перебил Руфус и повелительно простер руку. Его глаза грозно сверкали. Порция инстинктивно отпрянула назад.
– Я не собираюсь соваться между молотом и наковальней! – выпалила она и отбежала за стол.
– Иди сюда!!!
Порция отчаянно затрясла головой и при виде того, как он неумолимо приближается с диким, яростным выражением лица, постаралась нащупать ручку тяжелого медного кувшина с элем.
– Не трогай меня, Руфус!
Тот, словно и не слыша этих слов, с ужасающей легкостью отшвырнул с дороги стол, как игрушку. Порция выплеснула содержимое кувшина. Эль угодил прямо ему на голову и водопадом стекал по лицу и бороде. Это помогло: Руфус замер на месте.
У него был такой растерянный вид, он казался таким очумевшим, что у Порции вырвался истерический визгливый смех.
И тогда Руфус ринулся на нее с каким-то звериным рыком. Порция увернулась, но тут же осознала, что избрала неверное направление – единственным путем к бегству могла служить дверь. Здесь, внутри дома, ей некуда скрыться. Она попыталась взбежать по лестнице, но Руфус не отставал ни на шаг. Его рука перекрыла путь наверх. Порция инстинктивно поднырнула под эту руку и даже достигла первой ступеньки, хотя понимала, что удрать не удастся. Да и наверху нет никакого укрытия.
Железные пальцы сомкнулись на ее локте. Сильный рывок – и девушка оказалась плотно прижатой к напряженному, жесткому и мокрому телу. Запах эля стал удушающим.
– Черт побери, Руфус! Что ты собрался делать? Не смей меня трогать! – Порция отчаянно билась и вырывалась, но этим только заставила Руфуса усилить хватку и приподнять ее в воздух. Теперь ее бешеные движения напоминали смертельное отчаяние мухи, бьющейся в паутине под холодным, беспощадным и хищным взглядом паука.
И тогда он потащил ее наверх, все еще бьющуюся у него в руках. Швырнул ничком на постель и крепко прижал коленом к тюфяку, как муху, которая пыталась уползти из ловушки.
– Отпусти, проклятый верзила!
Но Декатур вместо этого сам уселся прямо ей на бедра, захватил ее руки и завел за спину. Порция замолотила ногами, хотя понимала, что вряд ли это поможет.
Руфус терпеливо дождался, пока она окончательно обессилеет, потом перевернул свою жертву на спину, все еще сидя на ней верхом.
– Боже милостивый, – вымолвил он. – Если бы я знал раньше, что ты предпочитаешь такие пещерные игры, я бы давно сумел тебя удовлетворить!
Порция потрясенно осознала, что его гнев давно миновал, и он просто издевается над ней.
– Сукин сын! – завопила она. – Ты, безмозглый ублюдок… навозный жук… дерьмо… ты… ты… – От ярости Порция чуть не лишилась дара речи и торопливо выпалила: – От тебя разит, как от пивной бочки!
– Ну, так и пей вволю! – отвечал Руфус, наклонился, приподнял в ладонях ее голову и поцеловал в губы.
О, это был отнюдь не нежный, ласковый поцелуй… или хотя бы поцелуй влюбленного. Однако он оказался как нельзя кстати после их неистовой стычки, где страсть шла рука об руку с гневом.
Когда Руфус наконец оторвался от нее, губы жгло так, будто их искусал пчелиный рой. Сердце бешено билось где-то у самого горла, не давая дышать. У Порции было такое чувство, будто она только что пробежала марафон или проиграла борцовский поединок. Что, впрочем, как раз соответствовало истине.
– Вот и все, что я собирался с тобой сделать, – заявил Руфус. – И ты бы узнала это немедленно, если бы послушалась, когда тебя звали, а не металась по всему дому, как христианин, отданный на растерзание львам. – Только теперь Руфус слез с ее бедер и стал снимать мокрую одежду.
– Ты собирался меня поцеловать? – Порция не в силах была скрыть свою растерянность.
– Я надеялся, что поцелуй смоет с твоей рожицы праведный гнев, – сказал он. – Это была на редкость дерзкая попытка поставить меня на место. – И он с мрачной миной покачал головой. – И что ты себе успела вообразить?
– Я и сама не знаю, – просто призналась она. – После того раза.
– Пожалуй, я вполне это заслужил, – проворчал Руфус и отвернулся. – Впредь я сделаю все, что смогу, чтобы такое не повторялось.
– И ты не обижаешься на то, что я дружу с Оливией? – Это здорово смахивало на посыпание солью свежих ран, однако Порция понимала, что не успокоится, пока не выяснит все до конца. Она не сомневалась, что ее родство с Грэнвиллами будет вечно терзать Руфуса, как кость в горле, какую бы преданность и верность она ни выказывала. И пока он не сможет принять Порцию целиком, такой, какая она есть, ее происхождение будет оставаться камнем преткновения для их любви и веры друг в друга.
Руфус на миг замер, машинально сжимая в руках мокрую рубаху, и сказал:
– Нет, я обижаюсь. Но, кроме того, я понимаю, что не смогу тебя переиначить. Как бы мне этого ни хотелось, я не способен переписать заново твою жизнь, а значит, не вправе требовать для себя одного твоей верности.
Его голос звучал так грустно, так щемяще-беззащитно… И Порция поняла, что, несмотря на всю ее любовь, несмотря на испытанное ими блаженство, Руфус все еще остается ужасно одиноким. Да и каким может быть человек, с детства подчинивший свою жизнь демону мести?
– Руфус, моя верность давно принадлежит только тебе, – прошептала Порция, ласково взяв его за руку и прижав к своей щеке.
Но он ничего не ответил, только погладил ее жесткой ладонью.
Глава 19
—За сон на посту полагается наказание.
Порция открыла глаза и зевнула. Она улыбнулась, взглянув на массивный силуэт, заслонивший ей солнце, и возразила:
– Но ведь я еще не на посту.
– Нет, ты на посту уже целых десять минут, – серьезно сообщил Руфус.
– Ох, не может быть! – Порция мигом уселась на мягком мху. – Неужели я столько проспала? – Она выпрямилась, цепляясь за ветви старого дерева, под которым так уютно устроилась.
С берега реки с громким лаем примчалась Джуно. Она положила палку к ногам Руфуса и уселась, выжидательно поблескивая глазами, надеясь поиграть. Руфус поднял палку и зашвырнул подальше. Щенок моментально сорвался с места.
– Сама не знаю, с чего это меня так потянуло в сон. Вроде бы присела всего на минуту, – смущенно бормотала Порция, отряхивая с плаща и штанов древесный мусор. Это случалось уже не в первый раз. Сонливость подкатывалась исподволь, невидимой волной, и Порция буквально проваливалась в забытье. – Теперь Джордж будет без конца ворчать и строить из себя обиженного.
– Нет, не будет. Так уж вышло, что вместо тебя назначен другой часовой. – Руфус не спеша опустился на землю, опираясь спиной на толстый ствол, и приглашающе похлопал по земле рядом с собой. Порция не спешила к нему присоединиться и подозрительно нахмурилась:
– С какой стати?
– С такой, что я хочу дать тебе более важное поручение, чем простая караульная служба. – Чтобы посмотреть на нее, Руфусу пришлось заслониться рукой от ослепительного майского солнца.
Порция растерянно огляделась. В глазах зажегся лукавый огонек. Она даже облизнулась.
– Здесь? Тебе не кажется это место слишком открытым?
– На сей раз, маленькая развратница, я имел в виду совершенно иное, – со смехом заявил Руфус. – Иди же, садись, мне нужно кое о чем рассказать.
Порция внимательно всматривалась в его лицо. В воздухе давно витало нечто неопределенное, предчувствие важных перемен. И хотя Руфус вел себя как обычно и по его непроницаемой физиономии невозможно было ничего угадать, она все же успела уловить возбуждение, промелькнувшее на дне синих глаз, и то едва заметное напряжение, с которым опиралась на ствол сильная проворная фигура.
– Что-то случилось? – Она уселась рядом с Руфусом.
– Гонец из Оксфорда. – Он зажмурился и с довольной ухмылкой подставил лицо под солнечные лучи.
– Королевский гонец? Нет, Джуно, убери это отсюда. – Она нетерпеливо схватила замусоленную палку, которую щенок положил ей на колени, и отшвырнула в кусты.
– Королевский гонец, – подтвердил Руфус, но не спешил открывать глаза. По его лицу все еще блуждала загадочная улыбка.
– Мне следует самой угадать, что за вести он принес? Вот, Джуно, возьми лучше это. – И она протянула щенку сосновую шишку.
– Нет. Когда ты, наконец перестанешь возиться со своей собакой и сможешь уделить мне побольше внимания, я все тебе расскажу.
– Ох, извини. – Порция потянулась и запечатлела примирительный поцелуй в уголке его рта. – Я вся внимание.
– Его величество в своей непреходящей мудрости по достоинству оценил услуги своего верноподданного и даровал роду Ротбери полное помилование с восстановлением в правах и привилегиях. – Руфус открыл глаза, и Порция прочла в них тщательно скрываемое торжество, удовлетворение и что-то еще, вызвавшее в ней брезгливую дрожь. Триумф… причем не просто триумф, а скорее злорадство, которое испытывают при виде унижения врага: вот он лежит, поверженный, и победитель давит ему каблуком на горло…
Вернулась Джуно, возбужденно ворча и размахивая шишкой. Однако в атмосфере под сосной что-то неуловимо изменилось, и догадливый щенок почел за благо улечься в сторонке, зажав в лапах новую игрушку и с обожанием следя за своей хозяйкой.
– Но ведь это не все, – угадала Порция. – Что там еще?
– Я получил приказ взять в осаду замок Грэнвилл, – продолжил Руфус. – После апрельского поражения армия мятежников намного превосходит численностью королевские войска, расположенные на севере. Если нам удастся изолировать замок Грэнвилл – и тем самым запереть в его стенах ополчение, не позволив ему принять участие в летней кампании, – мы значительно повысим шансы на успех наших союзников. – При этом рука Руфуса как бы сама по себе потянулась к перевязи, и пальцы легли на рукоять тяжелого грозного меча. – И кто же справится с такой задачей лучше, чем его сосед и кровный враг, граф Ротбери, вернейший слуга короля?
Порция ничего не смогла поделать – брезгливость переросла в настоящее отвращение. В каждом злорадном слове, в каждом жесте было столько яда, что нельзя было больше избегать жестокого открытия: вся хваленая преданность Руфуса Декатура законному монарху не стоила и ломаного гроша. Руфус с самого начала принял участие в войне исключительно ради собственной выгоды. А ведь она отлично знала, чем руководствовался в своем выборе Като. Маркиз принял сторону парламента по глубоким моральным убеждениям. Разве это не делало Като лучшим… по крайней мере более честным человеком?
Это был не тот вопрос, на который Порция желала бы получить ответ. Она знала, что в данный момент, после полного разгрома в апреле под Селби, армиям короля приходится несладко. И решение осадить замок Като и вывести его из игры являлось вполне логичным.
– Когда ты отправишься к замку?
– Мы выступаем после заката. – Руфус вскочил одним быстрым, неуловимым движением, и протянул Порции руку. – Я намерен занять позиции вокруг замка прежде, чем Като откроет глаза завтра утром. Ступай в дом и собери вещи.
– Меня тоже берут с собой?
– Ты – такой же член дружины, как все. – Руфус прищурился, и взгляд голубых глаз стал мрачнее тучи. – В осаде примут участие все бойцы Декатура, способные держать оружие. Осада будет долгой и чрезвычайно утомительной, хотя я намерен заставить Като сдаться еще до конца лета… во что бы то ни стало. – Он так и впился взглядом в ее лицо. И вкрадчиво спросил: – Порция, уж не пасуешь ли ты перед такой задачей?
Она замялась всего на миг, однако понимала, что и эта пауза не ускользнула от его внимания. И как можно решительнее покачала головой:
– Нет.
Руфус смотрел на Порцию все так же пронзительно, словно стараясь прочесть ее мысли, и наконец спросил:
– Я полагаю, Грэнвилл успел хорошо подготовиться к осаде. Мое предположение верно?
– Да, – устало откликнулась она. – Като собрал хороший урожай и до отказа заполнил кладовые. Я сама видела эти приготовления, пока жила в замке.
– Но есть все же одна вещь, которую он не успел запасти в нужном количестве, – вроде бы безразлично заметил Руфус. – Одна вещь, без которой не выживет ни он, ни его люди. Ты знаешь, что это, Порция?
Девушка напряженно задумалась. Нет, в ее мыслях замок Грэнвилл всегда выглядел неприступной твердыней. Управляемой твердой рукой и железной волей. Там не была упущена ни единая мелочь. И она сдалась, покачав головой:
– Нет, не знаю.
Он улыбнулся – одними губами, без тени тепла или радости.
– Значит, скоро узнаешь. – И с коротким кивком Декатур направился прочь.
После его ухода Порция словно осталась в замкнутом, пустом пространстве. Тем сильнее бросалась в глаза царившая в деревне суета. Люди метались по улицам, громко возбужденно перекликаясь под грохот барабанов и пронзительное пение труб, звавших тех, кто находился за границами лагеря. Миновало время позиционной войны и мелких стычек. Армия Декатура готовилась впервые принять участие в настоящей, масштабной военной кампании.
А что же станет с простыми, ни в чем не повинными людьми, живущими в замке? С Оливией и с Фиби? С детьми? Даже с Дианой? Чем они заслужили ужасы этой войны? Горе голода и разрушений? Отчаяние при виде врага, подступившего к самым воротам? Страх во время атак и грохота пушек? Смертоносное пламя, перелетающее через крепостные стены? Безнадежность и унижения, вечные спутники осады?
Нет, Порция не чувствовала ни малейшего возбуждения – только горечь и растерянность. Чтобы оставаться верной Руфусу, она будет вынуждена принять участие в осаде. Но все в ней восставало против этого. Интересно, на что намекал Декатур, с помощью чего надеялся сломить сопротивление осажденных?
Нехотя, со странной для нее медлительностью, Порция направилась к дому. Зато Джуно вела себя как ни в чем не бывало: носилась взад-вперед по тропинке, обнюхивала каждый куст и старалась не пропустить ни одной кроличьей норы, радостно размахивая мохнатым хвостом.
В доме было непривычно тихо и пусто. Даже огонь не потрескивал в очаге: в эти теплые весенние дни его разводили только чтобы согреть воду. Порция поднялась наверх, чтобы собрать свои вещи. Их оказалось совсем немного: небольшая кучка на широкой кровати выглядела попросту жалко. Смена белья, носки, теплый плащ да две холщовые рубахи. Порция машинально стала складывать старые тряпки, которыми пользовалась обычно во время месячных недомоганий. И внезапно застыла. Потрясенный взгляд был прикован к кучке вещей на кровати.
Так и есть, обычный срок недомоганий давно миновал. Вот только как давно? Порция лихорадочно пыталась собраться с мыслями и вспомнить поточнее. Прежде ей и в голову не приходило обращать на такие мелочи внимание. Они начинались и кончались и всегда приносили одни хлопоты. О тонкостях строения собственного тела у Порции было весьма смутное представление. С детства у нее почти не было подруг, и никто не собирался занять место ее матери. Когда она впервые обнаружила у себя кровь, то вся в слезах примчачась к Джеку, полная уверенности, что в ее теле внезапно отворилась какая-то ужасная смертельная рана.
Он, конечно, был в стельку пьян, но ради такого случая постарался держать себя в руках и достаточно внятно объяснил, что это совершенно обычная вещь, что случается она со всеми женщинами на свете и что Порции остается только смириться. На следующий день отец отвел ее на свидание с содержательницей своего любимого борделя в Глазго. Мадам прочла растерянной девочке грубую, но толковую лекцию о некоторых жизненных премудростях, после чего Порция окончательно успокоилась и'почти не обращала внимания на мелкие неприятности.
Однако теперь это невнимание сыграло с ней плохую шутку. Порция трясущимися руками провела по своему телу. Вроде бы все оставалось прежним. Если она действительно беременна, то когда сможет почувствовать перемены? До сих пор, ей не приходилось жаловаться ни на какие недомогания. И если это все же случилось, наверняка она что-то должна была бы почувствовать!
Внизу с грохотом распахнулась входная дверь.
– Порция… Порция… Порция! – Возбужденный визг мальчишек моментально вывел ее из ступора.
– Что такое? – крикнула она с верхней ступеньки.
– Нас послали собрать вещи, потому что…
– А я хочу взять с собой солдатиков! – взвизгнул Люк, перебивая менее проворного в словах братишку. – Только нигде их не могу найти!.. Я думал, что оставил их у Сайласа, но там их нет! – И он принялся скидывать на пол свою постель, то погружаясь, то выныривая из тряпья, словно обезумевшая морская чайка.
Джуно, проскочившая в дом вместе с мальчишками, приняла участие в этой замечательной охоте с восторженным лаем. Тоби, безуспешно пытавшийся дотянуться до деревянной свистульки, уцепился за край полки и обрушил ее на себя вместе с ворохом игрушек и каких-то особо ценных деревяшек.
– Что за чертовщина?! – Голос Руфуса, явно готового вот-вот взорваться, едва перекрыл ужасный гам. – Здесь что, сумасшедший дом?
– Похоже, они решили, что отправляются с нами, – отвечала Порция. – Наверное, они ошиблись?
– Но я не могу их здесь оставить. За ними некому будет присматривать. – И Руфус сердито взмахнул кулаком над продолжавшейся свалкой: – А ну тихо!
Наступила мгновенная тишина. Растерянные дети в испуге уставились на отца.
– Ты не можешь тащить за собой детей. Там будет слишком опасно, – настаивала Порция.
– С нами отправятся все, кто способен держать меч. – Руфус сердито почесал затылок. – Ты ведь не предложишь мне оставить эту парочку на попечение дряхлых дедов, верно?
Об этом нечего было и думать.
– Нет, конечно, нет. Но можно найти кого-то еще… Как насчет женщин из заведения мадам Белдэм?
– Я не собираюсь оставлять их в борделе!
– А я не думаю, что военный лагерь во время осады будет более подходящим местом!
– А что такое бордель? – тут же поинтересовался Тоби.
– Место, где живет много женщин, – пояснила Порция.
– Мы не хотим там жить! – Тоби даже скривился от отвращения.
– Нет, нет, только не там! – подхватил Люк, брезгливо морща нос. – Мне надо найти солдатиков! – Он с прежним энтузиазмом ринулся на поиски.
Руфус долго думал, глядя на всю эту суету, и наконец сказал:
– Их придется взять с собой. Все-таки осада – это не активные бои.
– Ты отец – тебе и решать, – отвечала Порция, повернувшись к лестнице.
– Но я всегда прислушивался к твоему мнению. – Руфус поднимался следом, оставив за спиной шум и гам.
– Ну, тогда подумай вот о чем. Ты – граф Ротбери. Ты больше не отверженный… не разбойник с большой дороги. Тебе вернули твои владения. Твой дом будет отстроен заново. И ты скоро вернешься в свет, чтобы занять принадлежащее тебе по праву место. А какое место в этом обществе ты уготовил своим сыновьям?
Руфусу стало ясно, что во всех своих хитроумных, тщательно составляемых планах, как и теперь, в горячке триумфа, он совершенно об этом не думал. Собственно говоря, он не очень-то представлял, как сам возвратится в свет. Он не имел представления о его законах и обычаях.
– Не знаю, – пробормотал Декатур. – Как-то не заглядывал так далеко… – И добавил с нетерпением: – Ради Бога, Порция, гонец прибыл только нынче утром. И вокруг нас бушует война. Мне и без того есть о чем заботиться.
– Да, конечно. – Порция снова посмотрела на тряпки на кровати. – Я помогу мальчикам собрать вещи. Ты наверняка нужен где-то в деревне.
Руфус заколебался – его насторожил необычный тон их разговора. У него было ощущение, что Порция пыталась намекнуть на какую-то важную деталь, которую он сам упустил. И он почел за благо вернуться к начальной теме:
– Все же я не вижу иного решения, кроме как взять мальчиков с собой.
– Да, пожалуй, ты прав. Я просто не сразу сообразила. Честное слово, теперь я вижу, что для них не будет особой разницы, где находиться.
– Кроме того, что там придется жить в палатках.
– Ну, это наверняка им понравится. – Она машинально улыбнулась, глядя на него через плечо и комкая в руках рубашку. – Тебе лучше вернуться к делам.
– Да… – Он все еще колебался, но наконец, просто пожал плечами и заспешил вниз. Вместе с ним выбежали и мальчишки.
Порция устало опустилась на кровать, по-прежнему сжимая в руках рубаху. Теперь ей было ясно, что она пыталась говорить о себе. Или по крайней мере отождествить свою судьбу с судьбой этих мальчишек. Найдется ли для нее место в восставшем из праха роду графов Ротбери? Подобно Люку и Тоби, она могла прийтись ко двору в военном лагере, в разбойничьей деревне. А что, если она еще и беременна? И на свет появится очередной незаконный отпрыск Руфуса Декатура…
– Порция… Порция… ты нам нужна! – Оказывается, Тоби успел подняться на второй этаж и теперь умоляюще глядел на нее по-отцовски выразительными глазами. – Я потерял свою зеленую рубашку. Это же моя самая любимая рубашка!
Она к тому же давно была самой рваной – после многочисленных стычек с колючими кустами. Руфус в одном из нечастых приступов родительской заботы ужаснулся тому, что носят его сыновья, и зашвырнул рубашку подальше – в надежде, что Тоби про нее забудет. Но это сработало всего на неделю.
Порция встала, твердя про себя, что слезами горю не поможешь и лучше ей взяться за дело.
– Я постараюсь ее отыскать, Тоби.
Было уже совсем темно, когда основные силы отряда Декатура пересекли кольцо сторожевых костров вокруг деревни. Порция ехала рядом с Руфусом в голове кавалькады и держала Джуно в седле перед собой. Собака напряженно застыла под полами ее плаща. Люк с Тоби путешествовали в обозе; вместе с полевой кухней и Биллом их поместили в повозку.
Порция, хотя и провела в логове Декатура почти пять месяцев, не уставала удивляться, с какой слаженностью и эффективностью действовало это скопище людей. Отряд выступил на марш в рекордно короткий срок. И при этом ничуть не нарушились правила секретности. Вниз по реке сплавили лодки, нагруженные тяжелой амуницией. Их должны были встретить и разгрузить незадолго до рассвета, как раз на той излучине, после которой река выбегала на простор долины у подножия замка Грэнвилл. Горными дорогами ехали крестьянские повозки: под охапками сена для коров в них были спрятаны припасы для огнестрельного оружия.
Деревню оставили практически пустой. Там нечего было красть. Руфус надеялся, что мародеры вряд ли станут терять время, чтобы добраться до глухой деревушки, в которой остались лишь старики да калеки.
Ряды всадников двигались в полном молчании. Все были одеты в темное и почти сливались с безжизненным ландшафтом под покровом глухой безлунной ночи. Однако над отрядом по-прежнему витал боевой дух, к которому, похоже, оставалась равнодушной одна Порция. Она отлично чувствовала, какое нетерпение гложет Руфуса. Даже в его посадке не было привычной небрежности. Он ехал тревожно выпрямившись, и от пронзительного взгляда суровых глаз не ускользала ни одна мелочь, будь то пучок травы у обочины или промелькнувшая в кустах мелкая ночная зверюшка. В ночной тишине особенно пугающими казались уханье совы и жалобный предсмертный вопль ее жертвы. Джуно задрожала и крепче прижалась к хозяйке.
По большей части Руфус выбирал окольные тропы, подальше от человеческого жилья, и все же однажды им пришлось проехать через маленькую ферму. Копыта лошадей едва слышно ступали по мягкой лужайке в самом центре селения.
Порции показался настоящей феерией такой вот рейд среди безмятежно спавших людей, не потревоженных ни топотом копыт, ни блеском мечей, кинжалов и пистолетов, надежно укрытых под темными плащами. Утром фермеры проснутся как ни в чем не бывало и даже не заподозрят, что ночью через их деревню проехала целая армия.
Примерно к двум часам пополуночи отряд достиг лесистого спуска в долину напротив замка Грэнвилл. Под прикрытием деревьев солдаты спешились, привязали лошадей и подкрепились сухим пайком, заранее припасенным в седельных сумках. По кругу пошли кожаные баклаги с вином… но по-прежнему не было слышно ни звука – ничего, что могло бы достичь дальнего края долины и потревожить стражу на замковых башнях.
Порция, не спеша откусывая от ломтя хлеба, щедро намазанного маслом, прошлась до самой опушки и посмотрела на серую громаду замка, смутно проступавшую в предрассветной тьме. Руфус собирался сделать последний рывок перед самым восходом, чтобы его воины успели атаковать и окружить замок кольцом прежде, чем опомнится стража. И как только кольцо сомкнётся, Грэнвилл окажется в мышеловке.
Она обернулась, услышав осторожные шаги у себя за спиной. Руфус встал с ней рядом. Он ласково обнял девушку за плечи и поднес к ее губам флягу с вином.
Порция с удовольствием отпила алой терпкой влаги, но отрицательно покачала головой, когда ей предложили еще.
– Что ты станешь делать, если Като пошлет отряд на вылазку? – Ее шепот был еле различим в напряженной тишине, окутавшей долину.
– Не пошлет, – самодовольно возразил Руфус и основательно приложился к фляжке. – Это грозит слишком большими потерями. Ему придется опустить подъемный мост, и мы наверняка успеем застопорить наш конец.
– Да, понятно. Но ведь для этого тебе может не хватить людей?
– Уже к полудню сюда подойдет пехота принца Руперта. Пехота и военные инженеры – самые большие мастера по части ведения осады. Из замка Грэнвилл и мышь не проскочит.
В ее памяти невольно возникла потайная дверь под подъемным мостом. Она мысленно ощупала пальцами неровные борозды в камне, прошла, пригибаясь, по низкому коридору через подвал, а потом вверх по лестнице, ведущей к кухне.
Когда Порция рассказывала Руфусу о подслушанном разговоре Като и Гила, она не стала упоминать про подземный ход. В то время для нее важнее всего было предупредить Декатура о ловушке. Все подробности оказались забыты – слишком дорогой ценой она попала тогда в деревню.
Может, она обязана сообщить о туннеле сейчас? Но ведь ход слишком узок, через него не пройдет большой отряд. Как только начнется осада, часовые Декатура будут стеречь каждый дюйм крепостного рва. Может, одинокий лазутчик и сумеет от них уберечься, но никак не вооруженный отряд.
Стало быть, Руфусу ни к чему знать о потайной двери. Ведь Като не сумеет воспользоваться ею, чтобы прорвать осаду роялистов, – значит, и Руфусу не следует про нее сообщать. Лучше вообще забыть о ее существовании.
…Но если бы Руфус все же проведал про эту дверь, он сумел бы воспользоваться ею, чтобы неожиданно ворваться в замок…
От одной этой мысли Порция похолодела, по всему телу побежали колкие мурашки. Она просто обязана рассказать обо всем Руфусу, если считает себя действительно верной его • делу. Так обязана она или нет?
– Руфус? – из темноты раздался приглушенный оклик Уилла, и тот отвернулся от Порции. Она осторожно перевела дыхание. Удобный момент был упущен… по крайней мере на этот раз.
– Ты все сделал, как сказано, Уилл? – В вопросе явно прозвучало едва сдерживаемое нетерпение.
– Да. – Уилл приблизился к ним вплотную.
Он с самого начала не присоединился к отрядному строю, и теперь даже во тьме Порция могла различить, как ярко блестят на измазанном грязью лице белые зубы. От юноши словно исходили волны радостного возбуждения.
– Я все сделал как надо. Не пройдет и недели, как у них кончится вода.
– Молодец! – Руфус не сдержался и хлопнул его по плечу. – Тебе поручается охрана дамбы.
– Так точно! – просиял Уилл.
– Что это значит? – Порция нетерпеливо схватила Руфу-са за руку. – Какая еще дамба?
– Ах да, я ведь обещал тебе устроить для Като сюрприз. – И Руфус улыбнулся той самой, ненавистной Порции улыбкой. – Единственное уязвимое место замка Грэнвилл – его запасы воды. Колодец питает ручей, стекающий с гор у нас за спиной. Стоит перекрыть ручей – и вода уйдет из колодца. – Он широко развел руки, подчеркивая простоту этого эффективного приема. – Представляю, как запрыгает Като, когда обнаружит, что остался без воды!
Порция понимала, что по логике вещей ей не может претить эта тактика, если она сама собирается участвовать в осаде. В интересах любого из членов отряда – покончить с осадой как можно быстрее. Если бы не этот отвратительный злорадный блеск у Руфуса в глазах… это его самодовольство… Даже когда он захватил в плен целый отряд полковника Ниса, она не видела у него такого торжества. Он позволил своим врагам сохранить воинскую честь и обращался с ними вполне по-товарищески. Но ведь полковник Нис был просто солдатом из вражьего войска. Чего нельзя сказать про Като.
Из темноты вверх по холму стали карабкаться неясные силуэты. Их продвижение сопровождали треск мушкетных выстрелов, рокот барабанов, пение труб и яркие вспышки факелов.
Часовые на укреплениях замка Грэнвилл были захвачены врасплох столь неожиданной атакой. Ночь прошла так спокойно. Одна вахта сменяла другую, башенная стража по обыкновению резалась в карты и в кости. Тишину нарушали лишь привычные ночные звуки. И вот теперь, всего за час до рассвета, откуда ни возьмись на них налетела орущая орда.
Снаряды щелкали у самого основания крепостного вала, как раз надо рвом, и взрывались один за другим, испуская тошнотворные тучи дыма. Каким-то чудом прямо под носом у часовых кто-то умудрился разместить пушки по ту сторону рва. Мало того – нападавшие умудрились переправить через ров кучи хвороста и сложить их у подножия стены. Теперь сухие ветки воспламенились разом, как по волшебству, и их жаркое пламя, лизавшее замшелые стены, придавало нападавшим неистовую ярость. Они шли на приступ, сгорая от желания крушить и жечь все на своем пути.
Като, которому впервые за последние несколько недель удалось наконец, по-человечески заснуть, был разбужен самым безжалостным образом.
– Что это? – причитала Диана, подскочив на кровати. – Что это за шум?
У Като не было времени отвечать. Он кое-как натянул штаны и выскочил из комнаты, позабыв про рубашку. По коридору уже бежал Гил Кромптон.
– Это осада, милорд. Они обложили замок и норовят перебраться через ров. И мы до сих пор их не засекли. Ни звука не услыхали. Будь я проклят, сэр, но эти разбойники подобрались неслышно, как привидения! – Сержант в замешательстве размахивал руками, однако Като и не подумал что-то сказать.
Не обращая внимания на холодные камни под босыми ногами, он выскочил на укрепления и помчался к сторожевой башне, расположенной над мостом.
– Матерь Божья! – вырвалось у маркиза, когда он увидел освещенные зловещим пламенем факелов толпы неприятеля, сгрудившиеся у дальнего конца моста. Дым пожарищ наполнил легкие, и Като судорожно закашлялся. Сам по себе огонь не мог быть опасен для крепостных стен – каменную кладку вряд ли разрушишь какой-то там охапкой хвороста, – однако он совершенно лишал обзора осажденных. Впрочем, огонь в равной степени ослеплял и нападавших, не позволяя им прицельно стрелять.
