Текст книги "Исцеление любовью"

Автор книги: Джейн Эрбор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

6

Следующим поводом для разногласий обитателей Каса и их английской гостьи оказался мопед, о котором мечтала Эйрин. Сначала Клер поддерживала Роскуро, но подопечная убедила и ее.

– Тетя слишком старомодна, а вот Никола и Тарквину нечего будет возразить, – уговаривала Эйрин, – ведь по этим холмам просто невозможно ходить пешком. Какая разница – велосипед или мопед. И не понимаю, как это связано с Фрэнком?

– Очень просто, – возражала Клер. – Твои родные не хотят, чтобы ты встречалась с ним одна. Ты же знаешь, что здесь другие взгляды, чем у нас дома.

– Какая ерунда! – обижалась девочка. – Я же никуда не хожу по вечерам без тебя, Джакетты или Никола, и к тому же встречалась с Фрэнком всего раз пять – не больше.

Джакетта, естественно, взяла сторону Эйрин и ее мягкая настойчивость сделала свое дело – она убедила всех, что мопед лишь полезная игрушка, а не механический монстр, и Эйрин было позволено взять мопед при условии, что она будет докладывать, куда и с кем она собирается отправиться и сколько будет отсутствовать.

К счастью, Эйрин неукоснительно выполняла это условие, но новая свобода девочки еще больше отдалила от нее Клер. Мисс Йорк была уверена, что в этом и состоял расчет Джакетты, которая, не говоря ни слова, понемножку отнимала у нее работу.

Почему Джакетта так старалась выжить ее, – вот что занимало Клер. Снобизм? Родство Эйрин с Роскуро было достаточным основанием для общения, а происхождение Клер и история ее появления в родовитой санмаринской семье не устраивали синьорину Фьорре. Но она могла бы просто не замечать Клер, а не стараться отнять у нее кров и заработок, доказывая, что Клер просто не нужна – ведь Джакетта все время приглашает Эйрин к себе, развлекает ее…

Клер так и не нашла ответов на свои вопросы и, совершенно измучившись, решилась поговорить с Никола. Разговор предстоял непростой – ведь Джакетта была подругой Никола, а значит Клер надо было вести себя очень умно и тонко.

Никола сразу заволновалась, решив, что Клер хочет уйти от них.

– Нет-нет, дело не в этом, – возразила Клер, – просто у меня стало слишком много свободного времени…

– Потому что Джакетта так много занимается Эйрин? – спросила Никола.

– Потому что Эйрин не нужна компаньонка в том смысле, который вы подразумевали, нанимая меня на работу, – уточнила Эйрин осторожно.

– Конечно, мы не знали, что она такая самостоятельная, – улыбнулась Никола. – Всего шестнадцать лет – юная и застенчивая, вот что мы думали. Что понадобится человек, который поможет строить ей отношения с нами – взрослыми и пожилыми людьми. Конечно, нам и в голову не приходило, что Джакетта окажется так мила, что возьмет Эйрин себе под крылышко и будет тратить на девочку столько времени.

– И вы все видите, – продолжала Клер, – что с тех пор, как синьорина Фьорре так любезна, что везде приглашает с собой Эйрин, я уже не нужна?

– То есть ты хочешь нас оставить? У тебя есть какие-то планы? – Никола замялась, но все-таки спросила: – Ты, кажется, сказала маме, что Оскар Бриджмен ухаживает за тобой? Он сделал предложение? Вы собираетесь пожениться?

Клер стала лихорадочно вспоминать, что именно она говорила синьоре Эмилии. Кажется, только то, что Оскар не скрывает, что она ему нравится. Видимо, семья Роскуро пришла к выводу, что он объяснился ей в любви и предложил руку и сердце. Клер рассмеялась, и Никола сразу успокоилась.

– Нет-нет. Оскар не делал предложения и даже не ухаживает за мной в том смысле, как вы понимаете здесь, в Италии, – объяснила Клер. – В Англии это не происходит так быстро. Мы с Оскаром слишком мало знаем друг о друге, и потом, если бы мы обручились или хотя бы обсуждали этот вопрос, то ты бы узнала первой.

– И была бы счастлива за тебя. Хотя Тарквин… – Никола смутилась. – Я не стану тебе повторять то, что Тарквин говорил о синьоре Бриджмене.

– Почему? Это же важно, – мягко возразила Клер.

– Ну… – Никола еще колебалась. – Ничего особенно плохого или обидного, понимаешь? Просто Тарквин, как деловой человек, считает, что иностранцу неразумно вкладывать все деньги в землю в Италии при том, что Оскар не знаком с законами нашей страны и не владеет языком.

– Но это только мнение Тарквина, – торопливо добавила она. – И пожалуйста, не рассказывай об этом своему другу.

– Конечно, не буду, – пообещала Клер, вспомнив беседу Оскара и Тарквина в день Паллиума. Тогда Тарквин достаточно ясно выразился, и его мнение было известно и Клер и Оскару.

– Так ты не будешь больше говорить о том, что уходишь? – спросила Никола.

– Нет, если вы все считаете, что я нужна Эйрин.

– Нам всем будет очень жаль, если ты нас оставишь – и маме, и Тарквину, и Эйрин, и обоим дядям – всем. Мы полюбили тебя, а ты, надеюсь, привыкла к нам. А еще – я хочу, чтобы ты увидела моего малыша, когда он родится, – улыбнулась Никола. – Скоро приедет мой муж, и ты тогда скажешь, на кого похож ребенок – на Бернини или Роскуро. Хотя буду рада и тому и другому…

Золотая осень прошла, дни стали короче, и, хотя солнце изредка появлялось на небосклоне, по небу все чаще бежали серые дождливые облака. Незадолго до Рождества выпал и первый снег, хотя утром небо уже было ясным и голубым, а пушистый белый покров начал быстро превращаться в чистые лужицы, и вовсе исчезать. Клер знала, что это может быть единственный за всю зиму настоящий зимний день в Сан-Марино, и хотела сфотографировать заснеженный пейзаж древнего города. Она пригласила Эйрин на прогулку, но у той были свои планы: Джакетта позвала ее и Фрэнка поплавать в бассейне.

– Я никогда еще не купалась, когда кругом лежит снег, – возбужденно пояснила она. – Хочется почувствовать себя моржом, вроде тех, что ныряют на Брайтоне под Рождество.

– Вряд ли тебе это удастся, учитывая температуру воды в бассейне Фьорре, – заметила Клер.

– Ты что, против? – тревожно спросила девочка.

– Конечно, нет. С какой стати?

– Ну, ты позвала меня фотографировать… Впрочем, я все равно успела позвонить Фрэнку, и он, наверное, уже выехал. Может, ты составишь нам компанию?

– Нет, я хочу поснимать, пока снег не растаял окончательно.

– Ну как хочешь, – с явным облегчением согласилась Эйрин, которая, естественно, предпочитала купание дуэтом, а не трио.

Но получилось так, что Клер в тот день не удалось позаниматься фотографией. Она пошла к Никола предупредить, что не придет к ланчу, и застала синьору Бернини в комической борьбе с котенком, который частенько таскал клубки из ее корзинки с вязанием. Сейчас малыш обмотался нитками и сам походил на резвый клубок.

– Моя любимая ангорка! – приговаривала Никола, пытаясь распутать котенка.

– Не волнуйся, я помогу тебе смотать ее, – пообещала Клер.

Когда котенок был освобожден и, усталый, уснул в кресле, женщины занялись шерстью, и тут появился Тарквин.

– Где Эйрин? – спросил он.

– А почему вы ее ищете? – поинтересовалась Клер, объяснив, где девочка.

– Нет, скорее я искал вас.

– Меня?

– Если вы свободны. Вы не собирались купаться, нет? У меня возникли кое-какие проблемы и пришло в голову…

Он повернулся к Никола.

– Если ты готова расстаться сейчас с Клер, я хотел попросить ее помочь мне на фабрике. Медсестра заболела, а Клер могла бы заменить ее на время, был бы очень благодарен, если бы она согласилась, Вы можете мне помочь?

– Конечно, – с радостью согласилась Клер. – Если я смогу.

– Эта работа покажется вам синекурой. Возможно, к вам вообще никто не обратится, – успокоил ее Тарквин. – А в крайнем случае вы можете дать совет или оказать первую помощь.

– Что такое синекура? – переспросила Никола, которая не поняла английского слова. А когда Тарквин перевел, воскликнула: – Клер как раз недавно пожаловалась мне, что с тех пор, как Джакетта проводит столько времени с Эйрин, ей почти нечего делать.

– Правда? – спросил Тарквин. – А что вы еще хотели бы делать?

– Но вы же приглашали меня как компаньонку Эйрин.

– И вы ею являетесь, разве нет?

– Номинально – да.

– Если вы нужны Эйрин – вы всегда тут, и не стоит расстраиваться, что она нашла друга в лице Джакетты. Вы не ссорились с Эйрин по этому поводу?

– Нет, я даже не говорила с ней на эту тему.

– Тогда, я не хочу об этом больше слышать. – Он повернулся к Никола. – Я поем на фабрике вместе с Клер, а вечером привезу ее домой.

По дороге Клер спросила, в чем будут состоять ее обязанности, и что делать в непредвиденных обстоятельствах.

– Не больше того, что вы так быстро и ловко сделали в прошлый раз, – ответил Тарквин. – В клинике есть телефон, и, если кто-то обратится за помощью и случай окажется серьезным или вы не будете знать, что делать, сразу звоните доктору или мне. Но вполне возможно, у вас не будет никаких пациентов… Так что – вы ревнуете Эйрин к Джакетте Фьорре? – добавил он вдруг после небольшой паузы.

– Ревную? – удивленно переспросила Клер. – Нет. А почему вы так решили?

– Мне вдруг пришло в голову, что вам неприятно, что Джакетта – богатая красавица-итальянка – стала для Эйрин подругой и развлекает девочку так, как вы не смогли бы. Это возможно, не так ли?

– Возможно, – вынуждена была согласиться Клер. – Но это не так.

– Простите, – заметил Тарквин. – Может быть, нам кажется, что Джакетта плохо влияет на Эйрин?

– Не мне судить, – ответила Клер. – Хотя думаю, что вам не о чем волноваться. Эйрин вполне самостоятельный и уравновешенный человек, и всегда делает то, что сама считает правильным.

– Наверное, вы правы, – кивнул Тарквин. – К тому же она экстраверт и очень общительна. Естественно, мы не знали этого, пока не познакомились с Эйрин.

Клер хотела было возразить, что он и сейчас ничего не знает о девочке и ее переживаниях, но промолчала – это были секреты Эйрин и она не имела права обсуждать их с Тарквином.

– Вы сказали, что синьорина Фьорре итальянка, – сменила тему Клер, – а я думала, что она родилась в Сан-Марино.

– Нет, итальянка и по происхождению и по воспитанию. После того как ее мать умерла, отец переехал из Милана в Римини и купил здесь виллу. Так что Джузеппе Фьорре никогда не получит полноправного гражданства, хотя Джакетта может получить, если выйдет замуж за одного из нас.

На этом разговор и закончился – Клер промолчала, решив не говорить, что думает, и к тому же они приехали на фабрику.

Оказалось, что заболевшая медсестра удивительно методичный человек – каждая полка, каждый пузырек – все было снабжено специальными этикетками; картотека рабочих, обращавшихся к ней со своими хворями, содержалась в идеальном порядке, успокоительные и снотворные лекарства были заперты в шкафу. Клер с облегчением вздохнула – работа уже не вызывала в ней страха.

Утром появилось только двое пациентов – человек с соринкой в глазу, и парень, которому надо было сменить бинт на обожженной руке. Тарквин подъехал к завтраку, чтобы составить ей компанию.

– Я сделал выбор за вас, если вы не возражаете, – сообщил он. – Здесь делают замечательные тартинки – вам надо их попробовать.

Тартинки – небольшие булочки из воздушного теста, наполненные сыром, ветчиной и зеленью, действительно оказались очень вкусными.

– Вы неплохо кормите своих служащих, – заметила Клер с улыбкой, и тут звонок телефона прервал беседу.

– Кто? О!.. – Клер удивленно посмотрела на Тарквина. – Это Оскар Бриджмен…

– Откуда он звонит? И как узнал, что вы здесь?

– Не знаю.

Она спросила об этом у Оскара, и сообщила Тарквину:

– Он приехал в Каса, а Никола сказала, что я здесь и дала ему телефон. Он только что подписал контракт и хотел пригласить меня на ланч, чтобы отпраздновать это событие.

– Но вы уже поели, – вполне справедливо заметил Тарквин. – И к тому же я пригласил вас помочь именно для того, чтобы больница не пустовала.

– Конечно, – подтвердила Клер, – я и не собиралась отказываться от своих обещаний.

Она снова взяла трубку и сказала Оскару, что занята. Тот предложил пообедать вместе и спросил, во сколько за ней заехать.

– Но я не одета! – возразила Клер.

– Неважно. Мы найдем какой-нибудь маленький ресторанчик, где не обращают внимания на туалеты.

– Значит, вечером вам не понадобится шофер? – заметил Тарквин, когда она положила трубку. – Эйрин тоже приглашена?

– Не знаю, – честно ответила Клер. – Оскар ничего не сказал. Но скорее всего он пригласил и Фрэнка с Эйрин – ведь мы много раз мечтали, как вместе отметим подписание контракта.

– Но если он все-таки не пригласил племянника, то это будет обед тет-а-тет?

– Не думаю. Вряд ли он захочет злить Эйрин, – рассмеялась Клер, ожидая, что и Тарквин улыбнется, но он только спросил:

– Вы согласитесь поработать и завтра? Боюсь, наша сестра не выздоровеет. Я заеду за вами, как и сегодня утром. Желаю приятного вечера.

Вечер, и правда, оказался приятным. Клер, которая полдня расстраивалась, что не сможет переодеться во что-то более нарядное, увидев Оскара в джинсах и трикотажной рубашке-поло, поняла, что выглядела бы в вечернем платье слишком претенциозно. Он пригласил ее в скромный ресторанчик-погребок, где столы даже не застилали скатертями, а вместо ламп использовали свечи, но сервис и еда тут оказались превосходными. Это местечко предпочитали молодые санмаринцы, которые не обращали внимания на условности, но ценили непринужденную атмосферу настоящего веселья.

С того злосчастного вечера у Джакетты Клер несколько раз виделась с Оскаром. Один раз они пили кофе вместе с Фрэнком и Эйрин, другой раз он показывал свою квартиру в Римини, и всегда с ним было легко и весело. Оскар ни разу не переходил границу приличий, и Клер почти забыла о поцелуе, который однажды ночью подарила молодому англичанину, думая о Тарквине. Девушка решила, что наваждение больше никогда не повторится.

В этот вечер Оскар не пригласил Эйрин и Фрэнка.

– Мы вчетвером еще отпразднуем удачный контракт, – объяснил Оскар. – Времени достаточно, мы съездим вместе посмотреть землю, а потом отправимся в ресторан. А пока пусть они развлекаются вдвоем, ведь скоро начнется настоящая работа, и Фрэнк будет днем занят – они не смогут так много видеться.

Оскар заказал шампанское, и весь обед они обсуждали грандиозные планы семьи Бриджмен. Когда подали кофе и ликер, в ресторане начались танцы, но Клер и Оскар остались за столиком, решив не толкаться на пятачке эстрады. Хотя они начали обедать, довольно рано, Клер вернулась в Каса почти в полночь.

Весь вечер Оскар вел себя как хороший друг не больше, но когда вышел проводить Клер к воротам и начал прощаться, то ласково взял ее за руку. Клер была так благодарна ему за деликатность, что вдруг, не узнавая сама себя, поцеловала его.

Девушке было приятно видеть удивление и радость Оскара, и оба не замечали ничего вокруг. Вдруг дверь скрипнула и на пороге появился Тарквин.

– Простите, – холодно произнес он, – дверь закрывать или нет? Вы уже идете?

– Да.

– Тогда спокойной ночи.

Он махнул Оскару и исчез в темноте.

– Это было глупо, – расстроилась Клер.

– Глупо? – усмехнулся Оскар. – Повтори это, если тебе когда-нибудь захочется, и я буду только рад.

– Я хотела только поблагодарить тебя за приятный вечер.

– А я боялся, что ты сделала это из жалости, – еще шире заулыбался он. – Позволь я верну тебе…

Но этот поцелуй был еще короче, потому что дверь стояла открытой, и Клер ждали в Каса. Через несколько минут она осталась одна с мыслями о том, как Тарквин застал ее целующейся с Оскаром. Наверняка у синьора Роскуро возникло превратное впечатление об их отношениях, но теперь она уже ничего не могла поделать.

Через два дня медсестра выздоровела, Клер снова была свободна. До Рождества оставалась всего неделя, и улицы города украсились праздничными огнями и гирляндами. Кругом продавались сласти, украшения, нарядные сувениры.

В Каса тоже собирались встречать Рождество, причем все готовились к нему так, как готовятся дети. Никола целую неделю мастерила сцену в яслях и наряжала елку, Тарквин украшал фасад дома лампочками, и даже оба дяди, вспомнив, что на дворе двадцатый век, отправились в город за подарками, а синьора заперлась у себя в комнате, чтобы ей никто не мешал готовить домочадцам приятные сюрпризы Эйрин тоже пожелала отправиться за покупками одна, чтобы ее подарки были секретом до боя часов.

Клер поняла, что именно так и бывает в каждой нормальной семье – по правде говоря, так было и у нее дома, пока родители были живы, но в последние годы она всегда брала на Рождество дежурство в больнице, чтобы подруги могли встретить праздник со своими родными. Так что сейчас все приготовления были для нее в новинку, и она получала от них неподдельное удовольствие.

Для всех Роскуро она купила скромные, но тщательно обдуманные подарки: цветы для синьоры, вышитые носовые платки для Лючио и Паоло, прекрасный мохеровый платок для Никола, зеркальце заднего вида для мопеда Эйрин и небольшую акварель с городским пейзажем для Тарквина. Эйрин же, как выяснилось позже, выбрала всем забавные игрушки.

Синьора распорядилась, что все подарки должны висеть на дереве. На рождественский ужин гостей не звали – Роскуро собирались отметить праздник в узком семейном кругу.

Подарки Клер всем очень понравились, и ей было необычайно приятно, когда после тихого шелеста оберточной бумаги кругом раздались возгласы по-итальянски и по-английски: «Как раз то, о чем я мечтала!» или «Как ты догадалась, что я хочу именно это!» – неважно, искренни они были или нет. Она и сама отвечала всем теми же словами благодарности.

Наконец, остался только один неразвернутый подарок, и девушка знала, от кого он. Снимая фольгу она молила бога, чтобы это было нечто, что можно сохранить на память о Тарквине и счастливом Рождестве, а не какие-нибудь дежурные конфеты или духи. Все смотрели на Клер, дожидаясь ее реакции, и она, затаив дыхание, сняла последнюю обертку. Это была ваза. Та самая ваза, которая так понравилась ей, когда Тарквин показывал ей фабрику. Уникальная, единственная в своем роде ваза с прелестным санмаринским пейзажем. Клер ахнула и замерла. Тут не подходили дежурные благодарности: ни «как раз то, о чем я мечтала», ни «откуда вы узнали…» Она и мечтать не могла о таком подарке, и ему не надо было догадываться – гораздо важнее было: он запомнил, что ей больше всего приглянулась именно эта вещь. Наконец она решилась:

– Не знаю, что еще доставило бы мне такую радость.

– Я рад, – улыбнулся он.

Когда суета с подарками улеглась, Тарквин разлил вино, и все пожелали друг другу счастливого нового года. Скоро все начали расходиться по комнатам, унося сувениры, а Тарквин и Клер остались убрать ленты и бумагу.

– После этого чистка Авгиевых конюшен уже не кажется невыполнимой, – заметил он в конце, наливая себе вина. – Эй, кто-то не допил свой бокал.

– Да, это мой, – отозвалась Клер. – Я допью.

– Вы знаете, что за пейзаж изображен на картине, которую вы мне подарили? – поинтересовался он.

– Да. Поэтому я его и выбрала. Однажды я стояла на углу виа Белуччи и жалела о том, что никто не догадался нарисовать вид, который оттуда открывается, и вдруг мне попалась эта картинка.

– А вы сама не рисуете?

– Нет, боюсь, что я не художник, – покачала она головой. – Увы, и этого таланта у меня нет. Но я умею восхищаться чужим творчеством.

– Так вам нравится ваза?

– Да, она прелестна. Мне так приятно, что вы запомнили, как она меня восхитила. И ведь она единственная и уникальная!

– Конечно, это не Кохинор, не Портлендская ваза [1]1
  Знаменитые музейные экспонаты, принадлежащие Англии. Кохинор – самый крупный алмаз в мире и Портлендская ваза – античная ваза, которая была найдена в Портленде и хранится в Британском музее.


[Закрыть], – засмеялся Тарквин. – Она «единственная» в этом сезоне. В следующем мы придумаем новую.

Он помолчал, потом добавил.

– Но вазы бьются.

– Да, но я буду очень осторожна.

– И вы не боитесь сглаза? – спросил он.

– Сглаза? – удивилась Клер.

– Разве вам никто не рассказывал, что по нашему обычаю за все бьющиеся предметы надо заплатить. Этого требует рождественская волшебница Бифана.

– Нет… Это что-то вроде нашей традиции: когда получаешь в подарок ножницы или что-то режущее, то надо отдать десять пенсов, иначе дружба врозь?

– Да, вроде того, – глаза его зловеще или насмешливо блеснули.

Клер никогда не видела у Тарквина такого странного выражения лица.

– Только Бифана разбивает подарок сразу после полуночи, если за него не заплачено.

– И какой платы она хочет?

– Платят не ей, а тому, кто дарит. И платят вот чем…

Тарквин неожиданно притянул Клер к себе и впился губами ей в губы. Все в ней ответило на этот страстный призыв. И это была не мечта, не фантазия – Тарквин действительно целовал ее, и у Клер кружилась голова от счастья и желания. Она была готова отдать ему всю себя, если бы он только попросил, – ей было мало его губ. Хотелось длить и длить этот поцелуй, она мечтала о его прикосновениях – нежных и страстных, о полной близости, и услужливое воображение уже рисовало сцены, которые могли заставить краснеть пуритан…

Но поцелуй закончился, как кончается в жизни все хорошее. Ей все почудилось. Это был всего лишь обычай. Но тогда почему он так долго не отпускал ее, целуя с явным неприкрытым удовольствием, пока она билась в его сильных руках, как испуганная птичка, не желающая поверить в свое счастье.

– У вас, наверное, была большая практика, – заметила Клер, стараясь казаться ироничной, но еще дрожа, когда Тарквин отпустил ее. Девушке необходимо было свести все к рождественской шутке, иначе наваждение взяло бы над ней верх.

– Похоже, вы часто дарите бьющиеся подарки.

– А вы нет, – парировал он. – Ни нежности, ни ласки.

Клер было обидно, но она добилась своего – не показала ему ни слабости, ни желания, которые заставляли и сейчас сердце громко биться и делали руки и ноги ватными и непослушными.

– А что, Бифана настаивает на ласках? – спросила она.

– Она ждет взаимности, а не одностороннего поцелуя, – отозвался Тарквин.

– И она не будет удовлетворена? – Клер снова взяла в непослушные руки вазу и едва не уронила ее на пол.

– Вот видите, – предупредил Тарквин. – Ждите полуночи.