Текст книги "Мой идеальный смерч. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Джейн Анна
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 89 страниц) [доступный отрывок для чтения: 32 страниц]
Смеялись, не задумываясь о том, что если добрейшей души дяденьки-милиционеры в черной форме будут проходить мимо этой аудитории, используемой нами в роле «логова», то их насторожат странные звуки, доносящиеся из якобы пустой аудитории.
Черт! Ну и денек! Слухи, сплетни, своеобразное предательство группы, торжество, совместное с друзьями Дэна, этими чокнутыми шутниками, милиция, побег… Кто во всем виноват?
Кто будет жить на дне океана?
Смер-чин-ский!
Милый красавчик, козел без изъяна
Смер-чин-ский!
Кто виноват всегда и везде?
Смер-чин-ский!
Кто так же нагл, я с ним – быть беде?
Смер-чин-ский!
Проклятие. Что-то непонятное происходит.
– Но что? – вслух спросила я сама у себя.
– Ммм? – прекратил ржать Дэн, но весела озорная улыбка так и не сходила с его лица. – Ты что-то сказала?
– Смерчинский, тебя кто-нибудь ненавидит? – спросила я, нахмурившись. – Сильно? Страстно?
Он немного подумал и отрицательно покачал головой.
– Я думаю, ненавидят, – сказала я. – Это точно. Только не говорят об этом. Ты заметный, у тебя точно есть недоброжелатели.
– К чему этот душераздирающий пафос, Чип? – обрел в себе былую стопроцентную уверенность этот тип. Смех явно помог ему восстановить свои почти бесконечные энергетические запасы.
– Знай, из всех, кто тебя ненавидит, я ненавижу тебя сильнее всех! Запомни хорошенько, милок, – я ненавижу тебя больше всех в мире! – и в подтверждение своих слов, изреченных почти искренне, я даже ударила по полу кулаком.
– Хорошо, я буду знать, – серьезно ответил он и спросил, явно не обращая на мои слова никакого особенного внимания, словно я ему про погоду на завтра рассказывала:
– Ты испугалась?
– Естественно. Я же не Машка-Железные-Нервы, – огрызнулась я, понимая, что Дэнни здесь все-таки ни при чем. Он тоже жертва. Но виноват в этом все равно он!
– Прости, – вдруг произнес Смерч, опустив голову, как провинившаяся собачка.
– За что? – вырвалось у меня невольно.
– Из-за меня у тебя неприятности.
– Из-за тебя у меня неприятности, – подтвердила я, соглашаясь, предвкушая, как буду сейчас кочевряжится, принимая извинения. Даже настроение приподнялось! Слегка.
Орел начал кружить над жертвой, обрадованный подозрительным спокойствием в своей долине.
– Прости, – повторил парень и неожиданно положил мне на плечо голову. – Правда, не хотел.
– Еще бы. Так опозориться никто бы не хотел. И убери качан, – попросила я несмело, прикрывая неловкость в голосе агрессивными нотками и понимая сейчас явственно, как сильно отличаюсь от женственной Ольги Князевой. Она бы обняла его в ответ, или погладила бы по голове, или бы сказала проникновенный мягким голосом: «Ничего страшного, все хорошо, ты ни в чем не виновен».
Но своей репы парень не убрал, как будто бы и не слышал этих слов, а, может, не хотел считать кочаном свою голову. Искоса взглянув на него, дернула пару раз плечом, но мой партнер не шевельнулся. Мне тут же захотелось проделать с ним трюк, который я раньше проделывала с братом. В ту пору, его шевелюра была еще достаточной длины и позволяла это сделать. Я хищно протянула руку к коричнево-орехового оттенка волосам с целью схватить их и насильно приподнять голову Дениса, но едва кончики моих пальцев коснулись этих дурацких волос, как я внезапно одернула руку.
А Смерч сам убрал голову и, накрыв своей широкой ладонью с выступающими костяшками пальцев мою холодную и бледную ладонь, произнес убежденно:
– Не бойся, нас не найдут – я обещал, что буду тебя защищать. Все хорошо, партнер. Не бойся. Воспринимай все, как игру.
Впервые этот дурацкий «партнер» разозлил меня больше, чем прозвище «Бурундук».
– Ты такой дурак, – вырвалось у меня против воли.
Жертва ударила орла электрическим током, и тот, раскинув крылья, свалил подобру-поздорову.
– Да, я знаю, – признался Дэн, обхватывая коленки руками и укладывая теперь свою голову на них. Он не переставал изучать меня. Разглядывал с интересом лицо, плечи, руки. В слабоосвещенном помещении его глаза казались серыми, но я помнила их истинный цвет – редкий, синий, под лучами солнца становящийся еще ярче.
– Линзы? – вдруг спросила я совершенно не в тему, прищурившись.
– Какие линзы? – удивился он.
Я указала пальцем на глаза.
– Нет. Почему спрашиваешь?
– Просто так, – я убрала руку из-под его ладони. – Чего ты на меня в упор смотришь?
– Я всегда смотрю в лицо собеседникам. А ты на меня почему смотришь? – каверзный вопрос меня озадачил.
– Да я тоже… привыкла. Это… а… ты… – мозг усиленно искал многочисленные темы, на которые можно было перевести разговор, и ему это сделать удалось. – Ты мне кое-что должен объяснить. Во-первых, откуда у тебя ключ от этой аудитории и «таблетка» от лифта преподов?
Я-то думала, что это тоже очередные подарочки от друзей, решивших в своей милейшей компании, что Дэночке будет не комфортно ездить на простых лифтиках с обычненькими обывателями-студентами.
– Какая ты выдумщица, – услышав мое заявление, отозвался Смерч. – Ключ от лифта я должен был передать своему научному руководителю, – пояснил Смерч просто, – ключи от «Большой Химической» случайно оказались с собой. Недавно мы здесь репетировали поздравление для выпускников нашего факультета. У меня остался дубликат.
– Вот кааак? – протянула я. – А ты быстро сообразил, как можно спрятаться.
Орел начал восстанавливаться, прямо как феникс, его далекий мифический птичий родственник, буквально воскресая из кучки. Нет, не из кучки пепла – просто из кучки. Да и страх уходил: то ли боялся присутствия Дэна, рядом с которым я неосознанно чувствовала себя в безопасности, то ли разум мой осознал, что так высоко, в запертой аудитории, нас не достанут.
– Это бы любой сообразил, Чип, – пожал плечами парень. – Если бы вспомнил про то, что ключи с ним. К тому же мне действительно часто везет – я уверен, что нас не найдут. Мы пересидим тут, а потом уйдем. Кстати, ты вроде бы успокоилась. Расскажешь теперь поподробнее, что они устроили, и зачем ты приняла в этом участие? Ты понимаешь, что…
Я бесцеремонно перебила парня.
– Понимаешь? Успокоилась? Да я и так спокойна была!!! Спокойна и счастлива! Довольна всем миром! – мой голос становился все громче и выразительнее. Наконец, заорала я, одновременно ударяя обоими кулаками по полу. Действительно, успокоилась, раз хочется теперь излить на Дэна все накопившееся негодование.
– Пока… пока твои имбицилы, называющиеся себя твоими друзьями, не испоганили мою жизнь! И как здорово они подгадили! Еще и романтикой прикрылись, твари эдакие! Мол, радуйся, такое не у каждой девушки есть. Естественно, не у каждой – не всем в жизни выпадают такие муки, как мне! А все ты, Сморчок! Ты! – я ткнула его указательным пальцем в лоб. – Ты специально подговорил всех надо мной издеваться!
Как же я до этого додумалась – сама не знаю. Когда человек злой – он все, что угодно может выдать, но об этом я уже потом размышляла.
Дэн, молча, с изумленным видом, указал себе на грудь ладонью, состроив обиженную гримасу и беззвучно открыв рот, словно спрашивая: «Я?!».
– Ты, ты! И нечего прикидываться!
Он имел богатую мимику – даже выражение его глаз менялось в зависимости о показываемой им эмоции. Он отрицательно помотал головой, явно дурачась, и скрестил в воздухе руки, типа «не приплетай меня». А потом погрозил вдруг мне пальцем.
– Из-за тебя устроили это адское шапито!! – выдала я, представляя себя огнедышащим драконом.
– Адское шапито? – поинтересовался парень. – А что, ты права – адское шапито. В духе моих друзей. Когда-нибудь я напишу книгу: «Мои адские друзья». Или лучше так: «Друзья из ада». Комедийный психологический триллер.
– Сморчок!!
Мои вопли здорово повеселили Дэйла. Уверена, в другой ситуации, он бы точно слушал бы их, подперев рукой подбородок.
– Да не кричи ты так, – ловко зажал он мне рот ладонью. – Бурундук, а если нас услышат из-за твоих возгласов?
Я тут же попробовала ударить его по плечу, но свободной рукой Смерч перехватил мои запястья и, каким-то непонятным образом, прижал к моим же плечам. От возмущения я попыталась задействовать в нашей, так называемой схватке, и ноги, но вновь потерпела фиаско. Этот тип умудрился положить на меня свою проклятую нижнюю конечность, почти полностью обездвижив. Я попробовала сказать ему, что сейчас убью, но, естественно, мне и этого не удалось, вместо слов послышалось только приглушенное и невнятное полурычание-полумычание.
– Тихо-тихо, я сильнее, Чип. Тише, – дал он мне добрый совет.
Сильный, козел. Маньяк несчастный. Озабоченный хрен. Жаль, ты этого не слышишь, и пару других, очень крепких выражений – тоже. Но ничего, и на моей улице будет праздник, я попрошу брата, чтобы он тебя… Черт, а что я Федьке скажу – меня скрутил мой друг, ударь его за это в челюсть посильнее, пожалуйста? Одно из двух: либо брат подумает, что меня друг не просто «скрутил», а… хм… еще и кое-какие действия нехорошие совершил – и тогда он превратит Смерчинского в главного калеку этого века, или же братишка решит, что я окончательно рехнулась, и будет ржать и доставать меня, как минимум, месяц.
Мы просидели в такой милой и очень недвусмысленной позе минут пять, уставившись друг на друга. Головы наши, естественно, были близко: в опасной, так сказать, близости. Я попробовала укусить Дэна за ладонь – однако, это плохо получилось. Лягаться и пинаться, впрочем, – тоже. Когда силы, наконец, иссякли я перестала сопротивляться, и просто сидела «в сладких объятиях» дергая ногой и пытаясь расслабиться, да куда там – если мышцы с этой задачей более-менее справились, то сердце устроило небольшую вакханалию – застучавшись, и кажется, пару раз перевернувшись, успешно игнорируя все законы физиологии и даже физики.
Смерч, который, кажется, ничего не заметил и продолжал удерживать своего оскорбленного и несчастного партнера, то есть меня, не прилагая никаких усилий, улыбался, зевал, пару раз почесал нос об мое плечо (я протестующее вдохнула – вдруг нос сопливый?) и зачем-то подул мне в шею – от этого я вздрогнула, кажется, изумив парня – он засмеялся, как всегда при этом опустив голову. Я думала, этот шакал животик надорвет, но нет, не дождалась.
Поглумившись надо мною, он с чистой душой принялся вслух размышлять, что я веду себя как подросток, напоминая его малолетнюю кузину, которую он редко видит. Еще ему, видите ли, очень жаль, что у него нет родной младшей сестренки, но он с удовольствием возьмет на это вакантное место меня – я подхожу на эту роль едва ли не идеально. Сначала я продолжала злиться, потом почувствовала неловкость – это все потому, что Дэн был так близко. Сердце так трепыхалось именно из-за него. Я вообще сделала странный вывод: сердце – это цепной пес, охраняющий дом, организм, в данном случае. Чужой приближается – начинает «лаять»: сильнее стучаться. Эх, как бы я не любила Ника, а все равно, присутствие красивого парня, бережно, но с силой обнимающего меня, сделало свое дело – я занервничала, и, даже кажется, чуть-чуть покраснела. А если на миг закрыть глаза, и представить, что меня как будто бы Никита обнимает, а не Смерчинский-дурак держит?
«Отличная идея!», – высветилась перед внутренним взором большущая надпись, подсунутая противными мыслями.
О, да, я сделала это – насладилась прекрасными мгновениями иллюзий, почти что, поверив в них, затихла и перестала подавать признаки активной и агрессивной жизненной позиции.
Поэтому через полминуты, поинтересовавшись, согласна ли я вести себя тихо и по-человечески рассказать, что же все-таки случилось, Смерч осторожно отпустил меня и даже в лоб не получил. А ведь я уже замахнулась, было, чтобы ему как следует вдарить меж рогов – тех самых, призрачных, которые ему Ольга наставляет успешно в компании с моим любимым, но внезапно пожалела дурня. Наверное, иногда он действительно Счастливчик – мою руку отвели его Ангелы-хранители.
Сделав над собой усилие, и не дав орлу ткнуть клювом в глаз партнеру, я пересказала Смерчинскому события сегодняшнего дня, в красках и в лицах, зло и нервно передразнивая всех и вся, бурно жестикулируя и изредка вставляя что-нибудь из ненормативной лексики. Дэн слушал, молча, внимательно, как будто бы я ему лекцию по матанализу пыталась рассказать. Его выражение лица, в конце концов, вновь немного вывело меня из себя.
– Ну что? Что ты так уставился? Тебе еще раз повторить, что ли?
– Партнер, ты опять нервничаешь. Возьми, – и он протянул мне конфетку-леденец, – успокоишься.
Я пожевала нижнюю губу и отрицательно покачала головой.
– Не хочешь – как хочешь. Давай дальше, Бурундучок мой. Пока мне все понятно, – Денис вроде бы и не отдавал приказа, а произнес все это любезным, приятным голосом друга всего человечества, но я, словно против воли, принялась рассказывать дальше, впрочем, не отходя от стиля изложения.
– Сморчок, еще раз Бурундуком в любой его вариации назовешь – прибью, – пообещала я в который раз. – А дальше – что дальше? Приперся ты и встал, как столб. Вытаращил глаза. Открыл рот, вывалил язык из пасти – с него еще так противно слюни ядовито-красные текли – ты откушал кого-то недавно? – занесло меня в другую сторону, преувеличительную.
– Я съел милую беззащитную красавицу, обожаю этих прелестниц… они так сексуально меня бояться… кричат… Ммм… – соглашаясь таким странным озабоченным образом, парень щелкнул зубами перед моим лицом, явно подражая волку из старых мультиков, а потом ткнул в мое плечо пальцем, сообщив приятную новость. – Но ты можешь не беспокоиться!
– Что значит – могу не беспокоиться? Падре, я что, уродина, по-твоему? – возмутилась я. – Ты меня хавать не стал бы, потому что я не идеал твоей красоты? А?!
– Нет, ты милашка, – сказал спокойно Дэн. – Я не ем своих друзей. Ты же мой друг, да? – и он, как и всегда, обаятельно улыбаясь, зачаровал меня.
– Друг… друг… А потом ты явил себя народу, все тут же словили нереальный кайф…
– Перенесли маленькую смерть, – лукаво глядя на меня, вставил Смерч.
– Что это? – Не поняла я.
– Да так… маленький синоним французского происхождения, – не пожелали Их Светлость объясниться, а мне было все равно, хотя на заметку я все-таки это выражение взяла. Спрошу у кого-нибудь.
– Не перебивай меня больше, иначе маленькую смерть словишь ты.
– Неожиданное предложение, – протянул мой собеседник, мечтательно уставившись в парту – мне это вот так сразу редко кто предлагает. Ладно-ладно, молчу, Чип!
– Не перебивай! Хотя, что там уже перебивать? После твоего явления и озарения твоим божественным светом несчастных страждущих, меня выпихнули к тебе, заставляли поцеловать – чтобы тот, кто первый придумал это «горько» – был одним из первых претендентов в топку Словесного Холокоста. Ну а потом настало время прибытия милиции… Как ты думаешь, они уже свалили из универа? – с надеждой заглянула я в глаза Дэна.
– Не знаю, – задумчиво отозвался молодой человек.
– Ага! Ты хоть что-то не знаешь! – возликовала я.
– Я же не всезнайка.
– Интересно, а милиционеры поймали кого-нибудь? Вернее, ставлю вопрос по-другому: сколько человек они поймали? – я вдруг забеспокоилась насчет Маринки и Лиды. На друзей партнера было плевать с высокой колокольни.
– Надеюсь, нет, – вздохнул Дэн. – Кто их вообще вызвал? Непохоже, что это была наша охрана.
– Это точно. Слушай, Сморчок, дай телефончик, я подружкам напишу, что ли… – Их номера я помнила наизусть.
– Конечно, – протянул он мне знакомый ядовито-желтый коммуникатор. – А твой где, кстати? Я тебе писал и звонил, но ты ни разу не ответила, – в его голосе появилось осуждение.
– Да я его вообще забыла, – призналась я. – Думаешь, если бы у меня был с собой мобильник, я бы не сообщила тебе об этом дурдоме, а?
– Вероятно, сообщила бы, – тут же поскучнел парень, едва вспомнив «мероприятие» его друзей.
«С вами все в порядке?? Не поймали? Это Маша», – тем временем написала я.
Ответ пришел почти сразу, как будто бы Маринка знала, что я сейчас напишу ей и ждала сообщение, неотрывно глядя на экран телефона.
«Да, мы успели смыться!! Ты где?! С тобой все в порядке? От кого пишешь?»
«Все в порядке, сижу в пустой аудитории, пишу от Смерчинского. Буду дома – позвоню!»
«Точно, вы же вместе смылись……!:):):)», – написала подружка. Почти тут же прислала и вторую смску:
«Вдвоем с Дэном в пустой аудитории… Гм, какой простор для нашей фантазии:) И не только нашей… Что вы там ДЕЛАЕТЕ?»
Эти ее двусмысленные многоточия, большие буковки и намеки меня рассердили, и я, не став больше писать подруге, отдала коммуникатор его хозяину, теперь молчавшему.
– Чего молчим? – поинтересовалась я.
– Думаю…
– О чем?
– О том, что сделали мои друзья. Это было неожиданно и… Да, это было жуткое зрелище.
– На твоем месте я не называла бы их друзьями, – заметила я. – Я до сих пор чувствую себя оплеванной.
– Оплеванной? Ты? Да ведь теперь Ольга думает, что у меня есть девушка…
– Может, она не знает? – предположила я. Но, когда брюнет с надеждой взглянул на меня (для отчаявшихся любая надежда, даже та, что больше походит на привязанную к удочке злодеем-шутником пятитысячную купюру, предназначенную для махания с третьего этажа перед лицом бедняка, кажется спасительным мостиком через мутную реку разочарования), то я с довольной улыбкой – нет, даже почти со счастливой! – сообщила ему:
– Я шучу. Это уже все в универе знают. Хотя, конечно, если Князь – непроходимо тупая, то у тебя есть шанс сохранить все в секрете.
После этого я гомерически захохотала – правда, не слишком громко.
– Злорадная ты, девочка моя, – не показалось это смешным Смерчу, однако я ошиблась – в следующую минуту улыбнулся и он – и стал похож на ангела: такой лучезарной казалось его улыбка. Люблю людей, которые могут смеяться над собой и над своими неприятностями и неудачи.
– А ведь, – проговорил Дэн, не зная, что я о нем думаю – и лицо его при этом осветилось еще и умилением, – Клара тоже теперь это знает. Хотя, конечно, если наш мальчонка – непроходимо тупой, то у тебя есть шанс сохранить все в секрете.
– Не повторяй за мной, – мигом перестала я ржать: Дэн был прав, прав, и мне это не нравилось! – Блин, это ведь действительно так. И вини во всем дружков-приятелей, ясно? Твои друзья – по крайней мере, те, кто это затеял, явные шизофреники. Шизоголики, – вынесла я суровый вердикт. У меня уже все ноги затекли сидеть здесь. Я теперь домой хочу, к маме, к ужину и к котэ. Даже комната Федьки, похожая на берлогу слонопотама, мне нравилась больше, чем аудитория «БХА».
– Are they fucking kidding me? Are they retards? – Он потер лоб, словно говоря это сам себе.
– Что? – не поняла я.
– Да так… В семье не без урода. Уродов, – коротко пояснил парень. – Маш, дай-ка телефон, попробую позвонить парням, узнаю кое-что.
– Ага, – мой взгляд наткнулся на подарочек, врученный Дэну заботливыми Шляпниками. – А что там внутри?
– Не знаю, – пожал плечами Дэйл, наморщив лоб и решая, кому позвонить.
– А я потеряла букет, – пожаловалась я со вздохом величайшего сожаления. – Естественно, из-за тебя. Вот что значит невезенье. Слышишь, Смерчинский, и ты продолжишь утверждать, что ты удачливый парень? Ты? Тому, кто прозвал тебя Лаки Боем – плюнь ему в глаз.
– Пожалуй, я без таких радикальных мер обойдусь, – не захотел слушаться меня он.
– Жаль, жаль. О! Ого! – Принюхалась я, излишне громко втягивая носом воздух. – О!
Дэн с некоторым недоумением поглядел на меня и тоже пару раз втянул носом воздух.
– Ты что? – удивился он.
– Я чувствую… – Громким трагичным полушепотом произнесла я. – Чувствую?
– Что?
– Его!
– Кого? – Поднял левую бровь мой собеседник и друг по несчастьям.
Я смерила его притворно-жалостливым взглядом и произнесла назидательно:
– Великий дух неудачи! Он витает над тобой. Да! Да! Я вижу над тобой.
– Серьезно, сколько тебе лет, Чип? – С излишней заботой спросил партнер. – Вроде бы не десять…
– Двадцать. – Гордо поведала я. – Двадцать один стукнет в начале декабря.
– Друг мой, ты на столько не смотришься. – Покровительственно отозвался парень, явно намекая на мою не слишком взрослую внешность. – А в душе тебе все-таки десять. Хорошо-хорошо! Двенадцать. Тринадцать! – Повысил он мой возраст, глядя на то, как я сжимаю губы.
– Неудачник.
– По крайней мере, мы удачно смылись. К тому же я тебе говорил – давненько со мной не было такого… Фортуна решила наказать меня за что-то? – весело сам у себя спросил Дэн.
– Наверное. Ты слишком красив, умен и даже богат. Тебе положено быть неудачником, Смерчинский. Или лишиться одного из этих свойств. Мир, знаешь ли, любит равновесие. А ты его своей идеальностью нарушаешь. Ну, что тебе вручили дружки? – Вновь полюбопытствовала я, глядя, на лежащую на полу коробку.
– Спасибо за то, что поделилась своими размышлениями, Мария. Я, пожалуй, попытаюсь оставить себе все это, – проявил-таки свою алчность Дэн. – Если тебе интересно – открывай.
– Сам открой. Твоя ведь, – вообще-то я просто не могла справиться с оберткой.
Смерчу пришлось отложить коммуникатор, и он распаковал коробку с помощью маленького складного ножичка. Оказалось, друзья вручили ему нечто под названием « Наша незабываемая ночь: Романтический набор для нежных и страстных». От названия, огромными переливающимися сиреневыми буквами выведенного на прямоугольной коробочке с изображением силуэтов влюбленной пары, меня слегка передернуло – мне пока что было нелегко представить Смерчинского в роли страстного любовника, желающего провести со мной «незабываемую ночь». Однако вредное подсознание тотчас подсунуло сознанию картинку, где Дэн держал меня и дул в шею.
Орел на время прекратил полет и сюрреалистично покрутил крылом у виска, а затем вновь взметнулся вверх, к облакам.
Крабовый бог! Я опять покраснела, а сердце с новой силой «загавкало». Хорошо еще, что Денис не видит и не слышит.
Чтобы не думать ни о каких подобных глупостях, я уставилась на подарок, который включал в себя некоторое количество дурацких романтических штучек, а именно: набор шоколадных конфет, завернутые в серебряные, золотые и белые обертки, небольшую элегантную бутылку вина французского происхождения – об этом говорила этикетка, розовые и белые тонкие свечи в миниатюрных подсвечниках, два полупрозрачных флакончика: один синий, другой красный, и целую пачку миниатюрных открыток всех форм и оттенков красного: от пурпурного до оранжевого. Все это богатство, посыпанное для большего антуража лепестками цветов, предположительно, роз, привело меня в восторг.
– Занятно, – впечатлился и Дэн, с некоторой долей брезгливости и опаски рассматривая открытку в форме сердечка. – Они неисправимы. Ты знаешь, для чего это нужно? – он указал остальные открытки.
– Понятия не имею. – Я тоже взяла одну из них, прямоугольную и уставилась на двух белоснежных лебедей, над которыми вились все те же сердечки. На обратной стороне я увидела несколько горизонтальных линеечек – как в тоненькой тетради по русскому языку.
– Это открытки отношений – их столько, сколько недель в году. Предполагается, что каждую неделю влюбленные будут записывать на обратно стороне то, что происходит с их отношениями. Всего пару предложений. – Он задумчиво повертел в руках телефон.
– Неужели бывают настолько безнадежные тупые влюбленные? – Я расхохоталась, рассматривая прочие открытки.
– Вообще-то это может быть очень мило, – пожал плечами парень. – Если двое чувствуют друг ко другу нежность и привязанность – почему бы и нет?
– Иногда ты похож на сентиментальную тетушку. Откуда ты знаешь про эти открыточки? Я впервые их вижу.
– Мой друг открыл love-бизнес, – пояснил Денис. – Это его оригинальные задумки.
– С секс-шопами ему явно не тягаться… Да уж, ничего так себе наборчик, интересный, – я без спроса потянулась одновременно к конфетам и к мудреной свечке, обсыпанной блесками. А Дэн, окинув еще одним выразительно-насмешливым взглядом подарок друзей, наконец-то, позвонил кому-то. Я, рассматривая подарки, не прислушивалась к его разговору. Он говорил, а я хихикала, представляя идиотов, которые каждую неделю записывают в них свои чувства, эмоции и поступки. Идиотизм самой чистой воды!
– Нам можно собираться, – сказал Смерчинский через пару минут, после того, как внимательно выслушал собеседника и напечатал пару сообщений – мне показалось, что ими парня просто-таки атаковали. – Все свободно, милиция свалила. И даже никого не задержала. – Его голос был даже несколько растерян.
– Жалеешь, что никого не успели поймать? – с полным ртом спросила я. – Я бы тоже жалела… Никакой справедливости!
– В том то дело, что поймали, а потом отпустили, – отозвался молодой человек, вылезая из-под, порядком надоевшей нам обоим, парты.
Кому рассказать, не поверят, что я с Дэнни вдвоем прята…
Я сама себя тут же оборвала. Поверят, еще как! Еще и вопросы странные задавать начнут!
– Как это, отпустили? Они что, взятки прямо на месте преступления уже берут? – поразилась я, запихивая в рот вкусную конфету в форме надутого сердечка, с зефиром и фисташками и снизу вверх протягивая конфеты синеглазому. Я думала, что Смерч, как и Федька, к примеру, откажется от сладкого, но нет, взял, и сразу несколько штук, а еще и сказал:
– Оставь мне с зефиром, Чип, не будь жадной. А то мне придется тебя Кротом называть.
– За что?? – точно, он же сладкоежка, как я могла забыть. А дружить с этим парнем очень, очень хорошо… Глядишь, еще раз в то кафе с вкусными пирожными сводит на халяву… Блин, я сейчас замурлыкаю.
Орел возрадовался, продолжая клевать золотое пшено, перемешанное с самым лучшим мясом.
– За жадность, говорю же, – Смерч протянул руку и помог подняться мне, а затем вытащил мой порядком помятый рюкзак и подаренным нам красный гелиевый шар с надписью, приводящую меня в восторг. Отряхнув рюкзак, он зачем-то принялся изучать росписи на нем, проводя пальцем по тонкому материалу.
– Что, знаешь, кому какая принадлежит? – поинтересовалась я, незаметно вытаскивая еще одну зефирную конфету.
– Да, мои друзья все-таки писали… хотя не все узнаю. Это, наверное, твои писали, – кивнул сосредоточенный Денис, продолжающий изучать «наскальную живопись». – Эй, ну я же попросил мне оставить с зефиром! Там и так их мало!
– А тебе откуда знать?
– Это мои любимые конфеты, – признался Дэн. – Три сорта любимых.
– Мда. Как ребенок, это тебе десять лет, а не мне, – ничего не смогла сказать я, но следующей конфетой, которую я вытащила – была грильяжной. Вдруг малыш Денисочка расстроиться, если его любимых конфеток не останется?
– А что так с милицией? – поинтересовалась я вновь, накидывая рюкзак на плечи.
– Всех, кого поймали, почти сразу же освободили – на помощь прибыла профессура, – стало смешно Денису. – Они увидели, что их родных студентов грузят пачками в автобусы ни за что ни про что, и решили спасти. Так что все в порядке. Мы можем идти.
И мы, наконец, ушли. Оба, конечно, удивленные таким поворотом событий, но довольные, что все хорошо кончилось. Конечно, такое краткое загадочное объяснение меня не слишком устраивало, поэтому я собралась узнать подробности у подружек или у одногруппников – но не сейчас, потом. С каким хорошим настроением я вышла в коридор, по прежнему пустой, но еще более темный, и даже на Смерча, закрывающего сейчас аудиторию, почти не злилась.
– Я пить хочу, – пожаловалась я уже в лифте, ощущая невыносимую сладость во рту.
– Пожалуйста, – протянул мне бутылку вина Дэн. Остальные части подарка лежали у меня в рюкзаке – я выпросила их у парня, даже лепестки забрала. Впрочем, он и не возражал.
– Я что тебе, алкаш: алкоголем запивать еду? А, впрочем… если ты откроешь, то я, пожалуй, попробую. Мое сердце чует, что это дорогое вино.
– Оно чует правильно, – пригляделся к этикете парень. Оказалось, на французском он читать тоже умеет, причем очень хорошо.
– Красное полусладкое. Тебе должно понравиться, – пояснил он мне со знанием дела. Это Vins DИlimitИs de QualitИ SupИrieur…
– Ты знаешь, мне это ни о чем не говорит. Мы языков иноземных не знаем-с. – С достоинством отвечала я, как будто бы знанием языков являлось преступлением против человечества. По сути, оно так и было – преступлением против меня и таких же неучей, как Димка. Мы с английским мучаемся, а Сморчок блещет, как назло, своими знаниями!
– Это хорошее вино, вино высшего качества с ограниченными контролируемыми параметрами, подлежащие обязательному прохождению дегустации, – явно что-то процитировал Дэн. Да его только за одну память ненавидеть можно!
Парень, видимо, понял ход моих мыслей и пояснил простыми словами:
– Качественный, дорогой и хороший напиток. Смело пей.
Он на удивление легко (сам изумился) открыл бутылку, поднес горлышко к носу, втянул воздух носом и протянул бутылку мне.
– Пей, Бурундук, спокойно. Это не вино, – вздохнул он с сожалением.
– А? Водичка что ли? Тебя надули? – Я не знала, разочаровываться мне или радоваться.
Оказалось, это был виноградный сок. Друзья Дэна посчитали, что ему лучше вообще не пить алкоголь, даже не слишком крепкий. Даже записочку объяснительную написали – ее мы чуть запоздало нашли на крышке коробки.
« Ты пить не умеешь, – значилось в кратком послании, – не позорься перед девушкой, похлебай виноградику. Не злись и не огорчайся, а, главное, не огорчай нас и используй наш подарок с умом и фантазией. А шоколад твой любимый, искренне надеемся, тебе он придется по вкусу, и ты угостишь им подругу.
Пы. Сы.: совет вам да любовь. Красный шар – гарант ваших чувств. Все мы – их земные свидетели.
Мы»
Чуть ниже, чьим-то корявым-прекорявым подчерком не слишком грамотно было подписано:
«Чувак я хател подложить беленькой да они охренели!! Сами ее забрали и выпьют я проста уверен на все 100! Выгнали меня на фиг идиоты. Неиллюзорно вышло… Короч иду репетировать песенку для тебя и твоей герлы. Она хорошенькая. Ты ее реально должен…»
– Дальше не читай, – вырвал у меня из рук послание Дэн, естественно, читающий намного быстрее, я же с трудом разбирала косые буквы малограмотного «писателя».
– Почему?! – Хотелось дочитать мне до конца.
– Это писал мой не совсем приличный друг, – спрятал записку в карман Смерч и подтолкнул меня, чтобы я первой вышла из лифта. – Девочкам, особенно таким приличным, как ты, не нужно знать такие подробности. Да, бурундук?
– Да, Смердяк, – огрызнулась я.
– Глупышка, – легонько толкнул меня плечом он.
– Сам тупой. Смердякотупица. – Кажется, этими словами я подтвердила недавнюю догадку партнера по поводу моего десятилетнего духовного возраста. – А не парень ли с челкой это накарябал, который пел идиотскую песню в микрофон? – полюбопытствовала я, сгорая от желания узнать, что же такое вы записке.
Оказалось, что он. По словам Дэна, музыкант имел специфическое чувство юмора и большое пренебрежение к женскому полу, хотя девчонки на него вешались изрядно. Я бы на такого тоже повешалась – он милашка, хотя, вероятно, и пошлый. Эх, если бы не Ник…
