Текст книги "Макс"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

31

– Думаю, это займет у вас по крайней мере семь дней. – Тетка в хорошо пригнанной форме цвета хаки равнодушно смотрит мимо нас.

– Нет, – запротестовала я, угрожающе скрестив на груди руки, а Бриджит чуть не хором со мной пытается ей объяснить:

– Но у нас такого времени нет.

– Тогда они вообще никуда не поедут, – отрезала тетка.

Значит так. Мы на Гавайях. Вот мои первые впечатления: прибыли на рассвете. Выходим из самолета – как будто попали на киностудию, с искусственными пластиковыми пальмами и невозможно красивой голубой водой. Я сразу вспомнила, как Клык хотел найти для нас необитаемый остров, где бы мы жили спокойно и счастливо. И чтоб никакого спасения мира и никаких сражений с подводными лодками. Только мы, мягкий желтый песок и синее-пресинее море.

А здесь нас приветствовал нежный морской бриз, экзотические ароматы неведомых растений, пальмы с настоящими кокосами и… этот бульдог в юбке, которая уже успела здорово меня завести.

Джон и Бриджит предостерегающе на меня смотрят.

– Это мы еще поглядим, кто поедет, а кто нет. – Надеюсь, все слышат в моем голосе стальную решимость и волю, потому что тон, которым я это произношу, я обычно приберегаю для исключительных обстоятельств. Как, например, когда Газзи оставил в кармане коробку с фломастерами, в один из тех редких случаев, когда я запихнула все наши шмотки в стиральную машину, так что нам потом пришлось несколько месяцев ходить раскрашенными во все цвета радуги.

Но бульдог в юбке, видать, не напрасно была военной закалки. Она встретилась со мной глазами. Надо сказать, когда ее взгляд скрестился с моим, поединок был практически на равных. Судите сами, что написано на ее лице, если я готова хорошенько разутюжить ее танком.

– Присутствие на любом корабле флота Соединенных Штатов запрещено всем, не прошедшим с удовлетворительным результатом БТКНС, базовый тренировочный курс навыков самообороны. – Лейтенант Хаки чуть ли не оскалилась. – Этот курс обычно занимает три недели. Учитывая ваши исключительные обстоятельства, мы согласились провести недельную ускоренную интенсивную подготовку. Весьма маловероятно, что вы эту неделю выдержите. Но если выдержите, через неделю будете допущены на корабль военно-морского флота США для попытки обнаружения местонахождения доктора Мартинез, а при благоприятных обстоятельствах и ее спасения под руководством, наблюдением и командой военно-морского флота США.

Боже! Как у нее только дыхания хватило всю эту тираду без остановки выпалить!

– Вам, кажись, нравится произносить эти слова: «военно-морского флота США». Нравится, да? – жизнерадостно спрашивает Газзи.

Ее серые глаза злобно сверкнули в его сторону.

– Лейтенант, я очень надеюсь, вы понимаете, что поиск жизненно необходимо начать как можно скорее, – твердо заявляет Джон. – Адмирал Беллоуз уверила нас, что нам будут предоставлены все возможные ресурсы.

– Никто вам в ресурсах не отказывает. Как только вы пройдете БТ…

– Мы уже слышали про ваш БТ, – перебиваю ее я. – У нас есть все необходимые навыки самообороны. И не только необходимые. Поверьте мне, ничему новому вы нас не научите.

На секунду всем показалось, что бульдожица сейчас рассмеется. Но вместо этого она как-то странно хрюкнула и махнула стоящему в дверях рядовому, тоже с головы до ног облаченному в хаки:

– Рядовой, проводите наших посетителей и их собак в отведенное им помещение.

– Слушаюсь, мэм! – Здоровенный солдат вытянулся в струнку и лихо приложил руку к пилотке.

Тотал глухо зарычал в негодовании, а я посмотрела на Джона. Он выглядит ужасно расстроенным, усталым и угнетенным – сразу понятно, как важно ему спасти маму. Жестом он подозвал нас поближе:

– Ребята, делайте пока, что вам велят, а я пойду попробую кое-кому позвонить. Что бы мы ни делали, а жизнь или смерть Валенсии зависит от их согласия нам помочь.

Жизнь или смерть моей мамы.

– Без их ресурсов у нас совершенно связаны руки, – продолжает Джон, – и, скажу вам честно, у нас недостаточно связей и влияния. Так что, боюсь, нам вряд ли удастся заставить их изменить правила. Но я все же попробую кое с кем связаться.

Во мне эмоции борются с разумом. Вот только какого хрена мой чертов Голос вечно пропадает как раз тогда, когда он мне больше всего нужен? Вроде он недавно в самолете опять прорезался. А может, это был не он? Может, это Ангел свои мысли мне в голову натолкала. Или, может, это я сама с собой разговаривала и желаемое за действительное выдавала?

Так или иначе, но никакой Голос мне сейчас не помог. И правильное решение опять оказалось на моей ответственности.

Как же я это все ненавижу! В какую гадость ни вляпаемся, мне всегда приходится самой нас из нее вытаскивать. Никогда в жизни я еще ни одному чиновнику не позволила в наши проблемы вмешаться. Но здесь – другое дело. То, что мне самой, даже с помощью стаи, маму не вызволить, это мне как дважды два ясно. Тихий океан слишком велик и слишком глубок.

От этой удручающей реальности у меня происходит раздвоение личности – очевидный признак моей полной неспособности к командной игре. Где они, те золотые дни, когда все, что от меня требовалось, – это спасти мир. Ни о чем другом мне думать было не нужно. Мир спасать – дело пустяковое. Не то что маму.

Минуту подумав, я напряженно кивнула:

– Ладно. Но пусть только попробуют не взять нас на корабль, как только мы их курс пройдем. Даже если нам на него меньше недели потребуется.

Джон облегченно кивает. Скрежеща зубами, с головной болью, поворачиваюсь идти за солдатом.

– А где здесь столовая? А танк нас водить научат? А оружие ваше посмотреть можно? А взрывчатки у вас здесь много? – теребит его Газман.

Солдат уже смотрит на него совершенно затравленно:

– Столовая есть. К оружию доступ строго запрещен. Никаких танков. А про взрывчатку вообще думать забудь. Все понял, шкет?

Газзи страшно разочарован.

Ни к черту этот военный рай не годится.

32

Зная нашу историю, нетрудно предположить, что всяческие ужасы, катастрофы и катаклизмы в нашей жизни – дело обычное. И все же, когда на следующее утро будильник настойчиво зазвонил в пять утра, я поняла, что перед нами разверзлась новая, еще неизведанная страшная бездна.

Ночь мы провели в здоровенной перевернутой трубе, распиленной вдоль на две половины. Джон объяснил, что это называется Куонсет Хат. [11]11
  Quonset hut – сборный барак из коррегированного листового железа.


[Закрыть]Внутри было похоже на длинный гостиничный номер с низким потолком. В одном конце стояли восемь узких железных коек. Тотал мгновенно облюбовал одну из них для себя и Акелы. Я только отвернулась. Пускай. Все равно Надж теперь ее койка не потребуется.

Мы только-только спустили с кроватей ноги, как железная дверь загромыхала под чьими-то кулаками и тут же раздался басовитый крик:

– Рядовой Чад Воркман прибыл для исполнения обязанностей.

Раздраженно открываю дверь:

– Что надо?

На меня ошарашенно смотрит молодой, стриженный под горшок солдатик, проверяет номер на двери и так же бодро повторяет:

– Рядовой Чад Воркман прибыл для исполнения обязанностей. – И, подумав, решается объяснить. – Здесь должны находиться временные призывники. Мне велено отвести их в столовую, к кастеляну, а потом в комплекс БТКНС.

– Ребята, пора на БТ, – кричу я в темноту и бросаю через плечо рядовому Воркману: – В столовую мы готовы, а с БТ сам разбирайся.

– Вы голодные? – не понял он. – Столовая уже открыта.

Стая кое-как приковыляла к двери, и один за другим, взъерошенные и заспанные, ребята построились за мной. Бриджит и Джона приходится дожидаться: с их старомодными понятиями о том, что нельзя спать в одежде, они еще минут пять натягивают на себя штаны и рубашки.

– Тотал, не волнуйся, мы сюда принесем тебе поесть, – успокаиваю я пса, глядя, как он понуро семенит от двери.

– Да уж… Здесь тебе не Франция, – вздыхает он в ответ и вертит головой в поисках подходящего места пописать.

Тотал у нас стал завзятым франкофилом по той простой причине, что собак во Франции чуть ли не в каждый ресторан пускают.

Рядовой Воркман выпучил на него глаза, но смолчал и, нервно закашлявшись, повернулся ко мне:

– Форму вам выдадут после завтрака.

Игги ощупывает материал своих форменных штанов:

– Хаки мне не идет. Я лучше выгляжу в холодных тонах.

Если честно, хаки никому из нас не идет. А на Клыка вообще смотреть странно – он всегда только черное носит. Я даже рада, что с нами Надж нету. Она бы непременно стала ко всем приставать, выясняя, есть ли у них розовая форма или не найдется ли подходящей ленты для волос цвета хаки.

Рядовой Воркман громко ахнул, когда я достала перочинный нож и принялась делать длинные разрезы на наших новых рубашках.

– По уставу строго запрещается нанесение ущерба имуществу военно-морского флота Соединенных Штатов.

– Ты, паря, не волнуйся. Нам иначе крылья из-под рубашки не вытащить, – объясняет ему Игги. А Газман без всякого понимания ранимой души рядового Воркмана тут же демонстрирует сказанное: просовывает крылья в прорези и раскрывает их на все девять футов. А потом еще, для пущей убедительности, встряхивает перьями.

Рядовой Воркман становится серого цвета, от чего, как нетрудно себе представить, форма уродует его еще больше.

Построенный из металлических цепей забор высотой в семь футов отделяет БТ-комплекс от остальной территории базы. У ворот хмуро стоит с блокнотом высокий тощий солдат с рублеными чертами лица. Рядовой Воркман передает нас ему с рук на руки и моментально испаряется, без сомнения, моля Бога никогда нас больше не видеть. Ну и фиг с ним – он не единственный, кто не пылает к нам вечной любовью.

– Классные комнаты – за теми деревьями. Марш! – рявкнул нам вахтенный.

Вас, наверное, удивит, но мы не слишком сильны в маршировке. И строй мы тоже не больно умело держим. А если вы хотя бы мельком просмотрели все мои предыдущие рассказы, вам легко догадаться, как мы реагируем на приказания.

Причем на любые.

33

К тому времени как мы вошли в маленькую классную комнату с застланным линолеумом полом, я была уже на пределе. Классную комнату. Вечно меня стараются засунуть в какую-нибудь классную комнату. Это стало уже столь же предсказуемо, как то, что меня стараются кокнуть. И толку от этого так же мало, но кайфу мне в результате несравнимо меньше.

Я взрываюсь:

– Это просто свинство! Я тут за партой прохлаждаюсь, а моя мама, связанная, брошена в подлодке на дно моря! Черт знает что!

– Садись! – орет на меня инструктор.

С трудом заставляю себя опуститься на пластиковый стул, прикрепленный к металлической парте. Вычисляю, сколько силы потребуется, чтобы метнуть такую парту в окно, но в это время входят несколько других призывников. Все они, парни и девушки, с полными наивного ожидания и надежды лицами, молча рассаживаются по местам. Им явно уже вдолбили кучу ахинеи про дисциплину в военно-морском флоте Соединенных Штатов, и они старательно нас игнорируют. Но я все равно то и дело чувствую на себе их брошенные исподтишка взгляды.

Дядька в форме плюхает на стол стопку папок и выводит на доске мелом: «КЛТ Палмер».

Повернувшись, он презрительно оглядывает класс и замечает поднятую Ангелом руку.

– Простите, пожалуйста. Что значит «КЛТ»?

Она невинно хлопает глазами. Всем прекрасно известно, что Ангел – это непередаваемая смесь очаровательного белокурого херувима, сущего дьяволенка и еще чего-то совершенно необъяснимого. Но от этого только еще больше пугающего. Большинство видит в ней только славную маленькую девчушку. Их счастье – в полном неведении. До поры до времени.

– Кротость, любовь, теплота, – догадывается Газзи.

У нашего инструктора глаза – все равно что лазерные пушки. Такие же, как у флайбоев или у наших недавних врагов, последней модели робиотов типа Зануды. Кабы ему было позволено, он бы Газа тут же лазером на части разрезал.

– КЛТ означает «капитан-лейтенант», – цедит он сквозь зубы. – Ты, парнишка, здесь для того, чтобы научиться приемам самообороны. Зачем, меня не касается. Но моя работа – им тебя научить. Урок номер один: заруби себе на носу, отвечаешь, только когда тебя спрашивают. Понятно?

Ладно, признаюсь, я захихикала. Ужасно все-таки смешно, когда взрослые начинают командовать. Капитан-лейтенант моментально перевел на меня грозный взгляд. Пришлось задавить смех и опустить глаза на ботинки. Он поворачивается к Газзи:

– Понятно?

– Угу, понятно.

– Надо отвечать: «Есть, сэр!»

– О'кей. – На лице Газзи проступает недоумение.

– Отвечай, как положено.

– Ох… О'кей… Есть, сэр. – Газзи наконец сообразил, что от него требуется, и, похоже, очень собой доволен.

Меня уже давно мучает один вопрос, и я поднимаю руку:

– А почему название Пёрл-Харбор звучит так знакомо?

Глаза лейтенанта-полковника снова сужаются:

– Пёрл-Харбор – самая знаменитая американская военная база. Со времен Войны за независимость [12]12
  В американской литературе она чаще называется Американской революционной войной (1775–1783) – война между Великобританией и лоялистами (лояльными законному правительству британской короны) с одной стороны и революционерами 13 британских колоний (патриотами), провозгласившими в 1776 году свою независимость от Великобритании, – с другой.


[Закрыть]это единственное место на территории Соединенных Штатов, подвергшееся военной атаке. [13]13
  Атака Пёрл-Харбора – внезапное нападение Японского императорского флота на американские военно-морскую и воздушные базы, расположенные в окрестностях Пёрл-Харбора на острове Оаху (Гавайские острова), происшедшее 7 декабря 1941 года. В тот же день США объявили войну Японии, тем самым вступив во Вторую мировую войну.


[Закрыть]

Первый раз обо всем этом слышу. Но не буду повторять лишний раз, – я страшно, постыдно необразованна.

Газзи наклоняется ко мне и шепчет:

– Про это еще кино такое было с Беном Аффлеком.

Вот оно что! Теперь вспомнила.

Лейтенант-полковник повернулся обратно к доске и пишет:

«Основы:

– персональная самооборона;

– использование оружия;

– принципы сохранения жизни в экстремальных условиях;

– скрытые военные операции».

Давайте вернемся немного назад. Что касается самообороны, скажем без ложной скромности, моя стая изрядно талантлива. «Использование оружия?» Какое только мы уже ни испробовали. Хотя я не откажусь от тренировки по запуску ракет типа земля-воздух. «Сохранение жизни в экстремальных условиях?» За последние два года каждый день мы только этим и занимаемся. Коктейли из кактусового сока, пустынные крысы, поиски съестного на помойках. Думаю, тут мы хорошо подкованы. Что там у них следующее? «Скрытые военные операции?» Жду не дождусь. То-то мы развлечемся, когда Клык пропадет прямо у них на глазах.

Думаю, сегодня часам к четырем мы с этим курсом разделаемся. Надо будет только ланч побыстрее съесть. А там уже можно и на корабль загрузиться и наконец маме на выручку отправиться.

Как найдем мистера Чу, я его заживо собственными руками на куски разорву и морским птицам скормлю. Даром они, что ли, с таким энтузиазмом над морем кружат.

34

Обеспокоенно наклоняюсь над инструктором, заглядывая ему в лицо:

– Простите, извините меня, пожалуйста. Я не нарочно. У меня только случайно получилось вас так здорово к стенке припечатать. Я вам нос не сломала? Слава богу!

Мужик в белом костюме для карате и с черным поясом с восемью полосками хватает ртом воздух, стараясь поймать дыхание. Он попробовал было вскочить на ноги, но в мозг тут же поступил сигнал отсутствия кислорода в легких, и он снова завалился на бок.

Его обступила стая и остальные призывники, которые выпучились теперь на нас, как на ненормальных. Подождите, подождите, почему «как»? Мы и есть ненормальные.

Занятие началось с того, что все минут десять смотрели, как инструктор крошит, переворачивает, бросает, пинает и пихает всех, находящихся в классе. На нас он не обращал никакого внимания до тех пор, пока, дождавшись своей очереди, я не встала прямо перед ним.

– Не торопись, девочка. Посмотри пока, понаблюдай.

Он уже готов отодвинуть меня в сторону, но я решительно затрясла головой:

– Давайте уж поскорей покончим с этим раз и навсегда.

Насилу согласившись, он объяснил, что собирается делать и как я должна ставить ему блокировку или уходить от удара. Но мне уже не терпелось побежать проглотить ланч, и я его не особенно слушала. Потом он на меня пошел. Я нырнула, ушла вниз ему под руку, сделала сзади кик ему под колено, и он осел на землю.

Только он начал подниматься вращательным движением, я сложила руки топориком, рубанула его по плечу, очень стараясь не сломать ему ключицу, подпрыгнула и, закрутившись, дала ему ногой в грудь. Тогда-то он и отлетел в стену и стек по ней вниз, как дождевая капля.

Минут через семь он слегка оклемался и смог сесть, но все еще задыхается и дышит со свистом.

– Я же говорила капитан-лейтенанту, что у нас с боевыми единоборствами все в порядке. Наверно, он мне не поверил, – оправдываюсь я извиняющимся голосом.

Глаза у инструктора сверкнули. Он медленно встал на ноги и навис надо мной. Во мне пять футов – восемь, а он инчей на шесть повыше меня будет. И пудов на сто сорок потяжелее.

– Попытка не засчитывается, – говорит он. – Я тебе поблажку дал. Думал, ты ребенок. Но если хочешь по-взрослому, давай по-взрослому.

Даже если в моей анкете мне сейчас переправят пол с женского на мужской, я все равно признаюсь, что сердце у меня подскочило от радости. Я уже бог знает сколько не дралась и в глубине души начала беспокоиться, что размякла и что мои отточенные до блеска бойцовские навыки потеряли остроту. А теперь этот славный морячок по доброй воле собирается помочь мне тряхнуть стариной.

– Конечно хочу, спрашиваешь. Давай по-взрослому, – говорю я, стараясь подавить возбуждение. Слышу, как позади меня Клык задушенно хрюкает, и вижу, что Газ и Игги готовятся делать ставки на победителя.

– Макс, только ты его слишком-то уж не бей, – просит Ангел и прячет улыбку, видя, что лицо инструктора перекашивается от гнева.

Он расправляет плечи, делает десять шагов назад и вперед и хрустит костяшками пальцев. Будущие моряки нервно озираются и отодвигаются от нас подальше, a к выходу поближе.

Инструктор глядит на меня с холодной решимостью, принимает позицию «к бою» и, вытянув руку, подзывает меня последовать его примеру.

– Я такое в кино видела, – говорю я ему. – Клевое было кино…

Но он не слушает и бросается на меня, не дав рассказать про фильм…

Именно с этого момента день его можно считать вконец испорченным.

Наш бой длился совсем недолго. Минуты, наверное, четыре. Но и четыре минуты могут показаться бесконечными, если тебя молотят. Не хочу сказать ничего плохого про американский флот и подготовку его состава, но бедняга не нанес мне ни единого удара. Может, он мысленно уже взял увольнительную или просто о чем-то своем задумался. В конце концов мы пришли к исходной позиции: я прижимаю его к полу, а он хватает ртом воздух.

– Слушай, ты не расстраивайся. Ты тут не виноват, – успокаиваю я его, даже не запыхавшись. – Я генетически усовершенствована. И… как бы это сказать… свирепая. И злая, как волчица. Ты там как, живой?

После долгого молчания он молча кивает.

Я показываю ему пальцем на мою стаю:

– Может, хочешь с кем-нибудь из них попробовать?

За исключением Клыка, всем им не терпится поразмяться. Но инструктор трясет головой, мол, не хочу.

– Правильно. Очень мудрое решение. Как насчет того, чтоб поставить нам всем зачет и удостоверить вышестоящих товарищей, что все мы с успехом прошли курс самообороны? Что ты на это скажешь?

Инструктор опять кивает.

Я махнула ребятам:

– На ланч еще не пора? Я что-то проголодалась.

Игги нащупывает свои часы:

– Сейчас девять с маленьким хвостиком. – И поясняет: – Утра.

Я застонала:

– Ладно, тогда пойдем поищем автоматы с шоколадками и чипсами. Мне срочно необходим миллион сникерсов.

Похоже, мы действительно развяжемся с этой бодягой не позже четырех.

35

Вопрос. Перед вами гладкая деревянная стена высотой восемь метров. Ваша задача – оказаться по другую ее сторону, чтобы спасти товарищей. Как вы будете выполнять свою задачу?

Ответ. Сделайте разбег, обопритесь о стену одной ногой, перебросьте руку через верх, старайтесь провисеть как можно дольше, чтобы или товарищ на другой стороне перетянул вас за руку, или товарищ с вашей стороны снизу подтолкнул вас наверх. Данная задача выполняется только командным методом.

ОДП (ответ детей-птиц). Возьмите да перелетите на другую сторону. И дело в шляпе.

Вопрос. Вам нужно проползти по грязи двадцать ярдов. Проблема: в восемнадцати инчей над землей натянута колючая проволока. Как вы преодолеете препятствие?

Ответ. Ползите по-пластунски. Ни в коем случае не поднимайте ни задницу, ни плечи, ни голову.

ОДП. Что тут говорить? Мы годами ползали, как крысы, и извивались, как змеи. А как иначе спрячешься под кроватью, чтобы незаметно схватить Игги за щиколотку, когда он встанет попить воды. Вдобавок мы все очень тощие. Так что только крылья подоткни поплотнее – и никаких проблем.

Вопрос. Чего не могут дети-птицы?

Ответ. Они все могут.

ОДП. У нас, к вашему сведению, слабовато с манерами.

Перепрыгивать на веревке через зыбучие пески, переходить через реку, держа оружие над головой, балансировать на крутящемся бревне, взбираться по канату, бегать спринт, проползать в тесных туннелях – наша тренировочная группа рядом с нами начинает впадать в крутой депресняк. А они все старше нас, и муштруют их уже не первую неделю.

Как мы ни стараемся им объяснить, что мы специально созданы быть сильными, быстрыми и легкими, это их мало успокаивает. Они только видят, что несовершеннолетняя мелкота дает им сто очков вперед. Они уже на карачки свалились и блюют от усталости, а мы только едва запыхались. Высота нам нипочем. Схваток не на жизнь, а на смерть на нашем веку не счесть. На цепи и в казематах и клетках насиделись – каждый за троих. Экспериментам всяческим подвергались. По канализационным трубам и трубам систем кондиционирования ползали. Доходили до пределов физических, эмоциональных и психологических возможностей. Поэтому теперь вся эта БТ-тренировка для нас – пикник да и только.

Говорил же мне Джеб, что все, что со мной происходит, есть тренировка на будущее. Наверное, он именно это имел в виду.

– Класс, мне тут клево! – говорит Газзи, поглощая в перерыв ланч в столовке. – Помните, как мы тогда на свалке ржавую тачку стибрили. Тогда тоже надо было через всякие горы перелезть, да еще не издать ни звука. Как на этом курсе преодоления препятствий. Тогда даже труднее было. Передайте-ка мне бутылку с кетчупом.

Толкаю к нему кетчуп.

– Надо этим флотским отдать должное. Они в жрачке толк знают. – Игги в четвертый раз идет за добавкой, легко пробирается между столами, раздвигает толпу и с новым подносом встает в очередь на раздачу.

– Долго мы еще будем здесь болтаться? – спрашиваю я Клыка. – Мама уже почти два дня в подводной лодке сидит связанная. Нечего прохлаждаться – нам каждая минута дорога.

– Значит, что нам теперь осталось? Самооборону – сдали, препятствия – сдали, экстремальные условия – сдали. Осталось применение оружия. – Клык уверенно заключает, что к пяти мы весь курс кончим.

– Теперь у нас что? – Ангел дожевывает третий гамбургер.

Клык проверил расписание:

– Следующее – тайные операции.

Ангел удовлетворенно улыбается.