Текст книги "Война ведьмы (Др. издание)"

Автор книги: Джеймс Клеменс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Сморщенное лицо темного стража склонилось над Кралом, и он заглянул горцу в глаза.

– Никто не может спрятаться от меня в Порт-Роуле.

Крал с трудом сдержал стон. Проклятый болван и понятия не имел, как сильно он помешал исполнению сокровенных желаний своего господина. Впрочем, мысль о том, какая кара ждет урода, когда Черное Сердце узнает про его выступление, нисколько не утешила Крала.

Командир стражи снова выпрямился.

– Закуйте их в кандалы и доставьте всех в гарнизон.

– А что делать с мертвой женщиной, господин? – спросил один из солдат, и Крал увидел, как он пнул ногой тело Мисилл.

– Мои птички еще не наелись, – сказал командир и махнул рукой. – Из нее получится подходящий ужин.

По его сигналу стая метнулась к Мисилл.

– Мастер Парак… – заговорила Мама Фреда, назвав командира стражи по имени. – Я должна вас предупредить, что женщина выпила яд. Она убила себя. Ваши замечательные птицы могут отравиться ее плотью и кровью.

Краем глаза Крал заметил обеспокоенное выражение, появившееся на лице командира. Парак щелкнул пальцами, прогоняя птиц от тела Мисилл. В этот момент стражники схватили Крала за руки и ноги и начали поднимать его. Оказавшись в полусидячем положении, он смог лучше рассмотреть комнату. Несколько человек надевали на Тол'чака железные кандалы. Могвид лежал на полу, надежно связанный веревками.

Мама Фреда, склонив голову, стояла около тощего Парака. Ее зверек, тамринк, устроился на плече целительницы, обернув хвост вокруг шеи старой женщины. Он таращился на командира огромными черными глазами, дрожал от страха и тихонько скулил.

– Спасибо, Мама Фреда, – сказал Парак. – Вы, как любительница дикой природы, наверняка понимаете, насколько дороги мне мои птицы.

Мама Фреда рассеянно почесала тамринка за ухом, пытаясь немного успокоить его.

– Разумеется. Я знаю свой долг перед городом и забочусь о благополучии горожан.

– Однако вам следовало сообщить нам о чужаках. Вы же знаете новые правила. Никто из них не зарегистрировался в своих кастах и не заплатил десятину. Если бы не наш однорукий друг… – Парак показал на мертвого стража городских ворот, – который так мастерски проследил за женщиной и сообщил нам о ее местонахождении, мы бы никогда не обнаружили эту банду преступников. Теперь они стали рабами стражи.

Кровь стучала в висках Крала. Значит, на них напали только потому, что им нужны рабы! Как это похоже на Порт-Роул: даже темная стража не в силах противиться блеску золота.

– Прошу прощения, мастер Парак, но вам известно мое правило: я лечу. И не задаю вопросов.

Парак с довольным видом фыркнул.

– Да. Вот почему наш город так ценит вас. – Он повернулся к своим людям, которые заканчивали связывать Кралу руки за спиной. – Отведите их в гарнизон.

– А что делать с тем, кто лежит на кровати? – спросил один из солдат.

– Оставьте здесь. Судя по его виду, он уже одной ногой в могиле. За него все равно ничего не дадут. – Парак окинул взглядом комнату. – А вот за остальных на рынке заплатят хорошие денежки.

Солдаты начали подталкивать свою добычу к двери. Руки Крала были туго связаны за спиной, и солдаты бесцеремонно тащили его за собой, но онемение в конечностях маскировало боль.

Парак повернулся к целительнице и махнул рукой в сторону комнаты.

– Прошу простить нас за вторжение, Мама Фреда. Завтра утром я пришлю кого-нибудь, чтобы здесь навели порядок.

Мама Фреда стояла среди мертвых тел, в облаке запаха крови и экскрементов. Она склонила голову.

– Вы очень добры. Как всегда.

Эр'рил стоял на коленях около койки Элены. В воздухе витал аромат масел, пропитавших дерево, но он не мог перебить запахов крови и лекарств. Грязные бинты лежали в ногах узкой койки, а на полу в ряд выстроились горшки с ивовой корой и лечебными травами.

Пока Элена спала, Эр'рил держал ее руку в своей. Она была такой холодной, а губы девушки такими бледными. Элена не реагировала, когда воин растирал ее запястье, только что-то бормотала.

– Она не просыпается, – сказал Эр'рил Флинту.

Старый брат использовал все свое немудрящее умение целителя, чтобы спасти Элену. Они стояли у койки девушки вдвоем. Джоак и Морис сражались с парусами, пытаясь провести корабль вдоль побережья.

– Может быть, даже лучше, что она спит, – сказал Флинт и укрыл девушку до самой шеи толстым шерстяным одеялом. – Ее тело нуждается в силах, чтобы поправиться. Когда я зашивал рану, края ее сами стягивались, заживая. Элену защищает магия.

– Тогда она будет жить, – сказал Эр'рил.

– Она уже давно должна была умереть, – ответил Флинт и присел на корточки у изножья кровати. Он с серьезным видом посмотрел на Эр'рила. – Ядовитый хвост драк'ила убивает, даже слегка царапнув. Я подозреваю, что сон – это попытка тела сберечь малые оставшиеся ресурсы, чтобы выжить. Но магия может защищать ее только до определенного предела. – Он достал руку Элены из-под одеяла. – Видишь, как тускнеет ее Роза. Магия питает дух и поддерживает ее.

Густой рубиновый цвет на руке Элены превратился в бледно-розовый. Эр'рил поднял глаза на Флинта.

– А когда ее магия окончательно исчезнет?..

Флинт твердо встретил взгляд Эр'рила и печально покачал головой.

– И что нам делать?

– Я сделал все, что мог. Целители, которые когда-то обучались в А'лоа Глен, возможно, сумели бы ей помочь, но… – Флинт пожал плечами.

Остров захватили слуги Темного Властелина.

– А кровь дракона? – Все знали о целебных свойствах крови морских драконов. – Если мы доберемся до места, где договорились встретиться с ме'рай…

– К тому времени она уже давно будет мертва, – ответил Флинт. – Но ты навел меня на мысль. В Порт-Роуле есть опытная целительница, в ее лавке огромное количество лечебных трав и настоев. Не знаю, есть ли у нее кровь дракона, это очень редкое и дорогое снадобье. Но целительница мудрая женщина.

– Порт-Роул? – скептически спросил Эр'рил.

Ничего хорошего посещение Болотного города еще никому не приносило.

– Кроме того, я знаю нескольких людей, которые помогут нам набрать на корабль команду. Сами мы не сможем провести «Морского стрижа» по коварным течениям Архипелага. А если на нас снова нападут… – Флинт пожал плечами. Только удача и черная магия спасли их в этот раз.

Эр'рил придвинул стул поближе к кровати, взвешивая все возможности. Он приложил ладонь к ледяной щеке Элены. Его собственное сердце тоже сковал холод. Он не мог смотреть, как она умирает.

– Придется рискнуть.

Флинт кивнул и встал.

– Тогда я скажу Морису, что у нас поменялись планы, и сообщу мальчику о состоянии его сестры.

– Да, мальчик… – проговорил Эр'рил, и Флинт остановился. – Насчет той магии…

– Я знаю, – сказал Флинт. – Как он мог использовать такое сильное заклинание? Этот вопрос необходимо изучить самым серьезным образом. Но в любом случае, я считаю, что посох нужно сжечь, а пепел развеять над морем.

– Нет, оставь мальчику его посох, – возразил Эр'рил.

Флинт с сомнением нахмурился, но не стал спорить.

– Как скажешь.

Старик потянулся к щеколде на двери.

– Флинт…

Седой брат оглянулся через плечо.

– Присматривай за мальчишкой.

Лицо Флинта помрачнело. Оба знали, какой сильной бывает хватка черной магии. Даже самая чистая душа может задохнуться в ее руках. Коротко кивнув, Флинт вышел из каюты и закрыл за собой дверь.

Оставшись наедине с Эленой, Эр'рил откинулся на спинку стула и заставил себя отбросить все мысли о Джоаке, его главная забота лежала перед ним, завернутая в шерстяное одеяло.

Эр'рил смотрел на хрупкую девушку, сжав от беспокойства руки в кулаки. Если она умрет, с ней вместе Аласея лишится своего последнего шанса обрести свободу. Но в глубине души Эр'рил знал, что не судьба страны заставляет так болеть его сердце, а обычный страх потерять саму Элену. Несмотря на долгую жизнь, у него никогда не было младшей сестры, о которой он мог бы заботиться, или любимой дочери. И в какой-то момент их трудного путешествия Элена стала для него и той и другой – возможно, даже чем-то большим.

Но кто она такая на самом деле – ведьма, женщина или спасительница?

Эр'рил вздохнул. У него не было ответа.

Сквозь бледные черты лица уже просвечивали первые признаки женственности, бросавшие вызов мягким округлостям детства: нежный изгиб скулы, полные губы. Он потянулся к ней и убрал со лба выбившийся огненный локон. Интересно, когда черная краска сошла с ее волос? Наверное, она скрывала это от него, надеясь, что он ничего не заметит. Губы Эр'рила тронула мимолетная улыбка. И хотя судьба Аласеи лежала тяжким грузом на ее плечах, мысли Элены занимали простые девчоночьи заботы. От этого открытия ему стало немного легче.

Снова откинувшись на спинку стула, Эр'рил перестал улыбаться. Он перевел взгляд на луну, чье сияние вливалось в маленький иллюминатор.

– Суждено тебе спасти наши земли или нет, – пробормотал он в пустой каюте, – но я не допущу, чтобы ты умерла, Элена.

ГЛАВА 5

Мисилл очнулась, вынырнув из мрака, и ее ослепил яркий свет. Она заморгала, пытаясь спастись от его сияния. Неужели это и есть Великий Мост в иную жизнь? Если так, то она не подозревала, что переход будет таким болезненным. Она чувствовала отчаянный зуд, сильный огонь сжигал ее изнутри и снаружи – но изнутри и снаружи чего? Только боль определяла очертания ее тела.

– Не шевелись, дитя, – прошептал бесплотный голос у нее в голове.

– Г-где я? – спросила Мисилл, не понимая до конца, произнесла она эти слова вслух или только мысленно.

В любом случае ее услышали.

– Ты в безопасности… по крайней мере, в данный момент.

Голос… Она его знала.

– Матушка?.. – Выговорив это слово, Мисилл сразу поняла, что оно неправильное. – Мама?.. – И тут на нее нахлынул головокружительный поток воспоминаний – образы, звуки, запахи, все постепенно начало занимать свои места. Мисилл вспомнила теплую комнату, обожженного элв'ина и маленького зверька с золотой гривой, принадлежавшего целительнице. – Мама Фреда…

– Правильно, детка. А теперь перестань сопротивляться. Пака'голо еще не закончил свою работу.

Мисилл по-прежнему не чувствовала своего тела. Интересно, как она лежит – на животе или спине? Слепящий свет наполнял все ее существо. Неожиданно сильный спазм пронзил ее тело, и Мисилл вырвало.

– Держи голову повернутой, – сказала Мама Фреда кому-то. – Ты захлебнешься, если не будешь за этим следить. Да, вот так… Очень хорошо.

Мисилл закашлялась и принялась отплевываться. Что происходит? Последнее, что она помнила, – это как она выпила яд из нефритового флакона. Потом она упала на пол, радуясь, что своей смертью защитила Элену и что яд оказался безвкусным и не причинял боли. Так почему же она все еще жива? На мгновение от мысли, что она потерпела поражение, ее охватил ужас. Она жива!!! Значит, ее могут силой заставить открыть тайну местонахождения Элены.

– Нет… я должна… Элена.

– Прекрати сопротивляться! – приказала Мама Фреда. – Я же сказала, ты в безопасности. Солдаты стражи ушли со своими трофеями. Они решили, что ты умерла от яда.

– Она и в самом деле умерла, – вмешался другой голос.

– Тише. Многие ошибаются, считая смерть явлением окончательным. Она похожа на детский круп. Если вовремя успеть, она излечима.

Послышался презрительный смешок.

– Ну, по мне, так она выглядит вполне мертвой. – Мисилл неожиданно узнала голос и прозвучавшее в нем высокомерие. Мерик. – Сколько времени все это займет?

– Рассвет уже начался. Скоро все будет закончено. Она либо придет в себя прямо сейчас, либо мы потеряем ее навсегда.

Голоса отступили на задний план, их заглушил жуткий грохот. Если бы Мисилл могла найти свои руки, она бы закрыла уши. Что происходит? Ее мучила тысяча вопросов, но шум, ослепительный свет и обжигающая боль мешали думать. Несмотря на то что органы чувств отказывались ей подчиняться, она ощутила нечто новое за болью и смятением.

Она потянулась к нему, словно утопающий к плавающему неподалеку бревну, чтобы за него ухватиться, почувствовать хоть что-то надежное в этой неразберихе. Оно искрилось и сияло, будто самоцвет в лучах солнца, медленно пробираясь сквозь ее сущность. Что это такое? Мисилл уловила окружающую его магию, которая распространялась, точно тепло от очага. Ей показалось, что оно наполнило ее, и по мере его продвижения обжигающий огонь начал стихать.

Смутное ощущение узнавания возникло в ее сознании, и она попыталась прогнать туман, применив к этой новой магии свой дар охотницы. Что за странно знакомый запах? Она принюхалась, снова призвав на помощь свой дар. След магии стихий был очень необычным: плесень, земля и легкий привкус черного угля. Неожиданно Мисилл поняла, почему аромат показался ей знакомым. Именно эту магию стихий она уловила чуть раньше в лавке Мамы Фреды, среди сухих листьев и полок с лекарствами. Магию чужих земель, находящихся за пределами Аласеи.

Пока она ее изучала, магия начала набухать, становясь частью ее. Источник магии стихий подобрался поближе, словно выполз из глубокой пропасти, и заскользил, извиваясь к тому месту, где пряталось ее сознание. По мере приближения он становился все сильнее. Его окутывали синие и зеленые водовороты, прогоняя слепящий свет. А в следующее мгновение чужая магия набросилась на нее, сожгла ее собственную, накрыла своими волнами. Мисилл почувствовала, что у нее отняли что-то жизненно важное.

Она задохнулась, она больше не могла дышать. Магия наполнила и окутала ее. Мисилл начала извиваться, когда обжигающим водопадом к ее телу вернулась способность чувствовать.

– Держи ее руки и ноги! Прижми ее!

– Я не могу…

– Будь ты проклят! Сядь на нее, если нужно, ты, тощее пугало!

Мисилл сражалась за глоток воздуха. Пыталась закричать, она задыхалась.

– Тикал… Тикал… Тикал…

– Убери хвост! – послышался вопль обиженного зверька. – Вот сейчас, Мерик! Пака'голо выберется из ее горла. В этот момент она будет жить или умрет.

– Добрая Матушка!

– Помоги мне удержать ее челюсти открытыми. Дай кляп. Нет, не этот! Вон там! – Тихое проклятие. А в следующий момент Мисилл почувствовала губы около своего уха. – Не мешай ему. Пусть он выйдет.

Мисилл не понимала, что означают слова старой женщины. Неожиданно ее спина выгнулась, и из глаз полились слезы.

– Держи ее!

И тут Мисилл закричала – это был душераздирающий вопль, как будто она исторгала из себя саму жизнь. И в определенном смысле так и было. Воительница почувствовала, как что-то, извиваясь и скручиваясь в спираль, выбирается из ее горла, выскальзывает из раскрытых в вопле губ. Она задохнулась, когда по ее языку что-то выбралось наружу из нее.

Как только ее горло освободилось, тело, которое сотрясали спазмы, расслабилось, и она с трудом задышала. Темнота превратилась в водянистые образы: расплывчатые лица, движение, неровный свет. Мисилл поднесла руку к лицу и почувствовала, что оно все в поту. С каждым новым вдохом картинка перед глазами становилась четче.

– Ложись, детка. Отдыхай. Не открывай глаза.

Мисилл не стала сопротивляться, она слишком ослабела, чтобы спорить. Она просто подчинилась. Под собой она чувствовала жесткий стол, не мягкую кровать, а голые доски. Однако она не стала шевелиться, и постепенно ее тело перестало дрожать и подергиваться. Она задышала ровнее, влажная кожа стала не такой горячей. Кто-то открыл рядом окно, и от холодного ветерка на голых руках и ногах появились мурашки. Неожиданно ей стало неловко от того, что она обнажена.

Смущение и робость заставили Мисилл открыть глаза. Она заморгала, чтобы прогнать яркий свет, но обнаружила, что в окно вливается мягкое сияние солнца. Неподалеку кто-то разговаривал шепотом:

– …жить, но ей будет постоянно требоваться укус пака'голо.

Мисилл приподнялась, опираясь на локти, и тут же застонала. Все мышцы у нее отчаянно болели, словно она целую ночь сражалась обоими мечами.

Оглядевшись по сторонам, она поняла, что находится в кладовой лавки целительницы. Вся комната, кроме дальнего угла, где она лежала на дубовом столе, была заполнена полками с бутылками, флягами и мешочками. У ближней стены стояли маленькие проволочные клетки с диковинными зверьками, чьи глаза сверкали в лучах утреннего солнца. Их разнообразие поражало воображение: существа с крыльями и перьями, ящерицы с шипами, идущими вдоль всей спины, маленькие мохнатые грызуны, которые раздувались и шипели, когда она шевелилась. В своих странствиях Мисилл никогда не сталкивалась с ними и знала, что такие не водятся в Аласее и что они из других, дальних стран.

Она пыталась сесть, когда Мама Фреда подошла к ней со стороны клеток. Мерик, забинтованный с головы до ног, хромая и опираясь на костыль, следовал за ней. Рядом с элв'ином она увидела Фардейла. Хотя бы волку, который прятался в конюшне, удалось не попасть в руки темного стража.

Добравшись до стола, Мама Фреда накрыла обнаженную Мисилл одеялом и помогла ей сесть.

– Силы к тебе быстро вернутся.

– К-как? – спросила Мисилл, сражаясь с непослушным языком. – Яд…

– Экстракт ночной тени, – ответила Мама Фреда. – Достаточно распространенный яд… но у меня имеются собственные способы борьбы с ним.

Мисилл поняла, что старая женщина уходит от ответа.

– Расскажи.

Мама Фреда взглянула на Мерика, который кивнул.

– Она все равно должна будет узнать – рано или поздно, – сказал элв'ин.

Целительница повернулась к ближней клетке, стоявшей позади стола. Все еще чувствуя, что туман в голове рассеялся не окончательно, а тело не слишком слушается, Мисилл попыталась посмотреть, что она делает.

– В джунглях Ирендла, – проговорила Мама Фреда, отпирая клетку, – очень много ядов, но, как и во всем мире, здесь тоже существует равновесие. Боги джунглей создали особое существо, чтобы помочь нашим племенам защищаться от этих ядов. – Мама Фреда повернулась. Ее запястье и пальцы обвила лиловая змейка с голубыми и зелеными полосками. – Мы называем их пака'голо. На языке моего народа это означает «дыхание жизни». Все змеи обладают магией стихий. Но в то время как зубы большинства из них наполнены ядом, укус пака'голо очищает от него тело.

Мама Фреда протянула змейку Мисилл, чтобы та могла рассмотреть ее поближе, и воительница подставила руку, удивленно глядя на диковинное существо. Маленький красный язычок коснулся одного из ее пальцев. Затем очень медленно змейка соскользнула с запястья целительницы на ладонь Мисилл. Воительница ожидала, что змейка будет холодной и скользкой, но с изумлением обнаружила, что ее чешуйчатая кожа теплая и гладкая. Змейка медленно поползла по руке Мисилл и устроилась на ней, точно изысканное украшение.

Фардейл подошел поближе, чтобы обнюхать змею.

Мисилл подняла глаза. Что-то здесь было не так.

– Я сама приготовила яд, – сказала она. – И знаю, на что он способен. Он убивает еще прежде, чем успевает добраться до желудка, – слишком быстро, чтобы можно было что-нибудь сделать.

Мама Фреда вздохнула и кивнула.

– Да, ты совершенно права. Но мой народ дал пака'голо правильное имя. Они действительно дарят «дыхание жизни». Они лечат тех, кто отравлен, но, кроме того, могут вернуть к жизни и того, кто умер от яда. Правда, с момента смерти должно пройти как можно меньше времени.

– Но каким образом?

Мама Фреда пожала плечами.

– Для этого нужно больше чем просто укус. Змея должна войти в отравленное тело умершего человека.

Мисилл прищурилась, но даже не пошевелилась. Она была не из тех, кого пугает жестокая реальность. Она вспомнила ощущение, будто в животе у нее что-то извивалось, тошноту и пульсацию магии в теле. Змея находилась внутри ее. Мисилл даже вспомнила, как та выскользнула из ее горла.

– Оказавшись в теле, они используют свою магию, чтобы очистить его от яда и наполнить собственным духом. Они становятся частью тебя.

Мисилл почувствовала, что это беспокоит Маму Фреду, потому что целительница отвела глаза.

Мерик проковылял вперед.

– Расскажи ей все.

Мама Фреда снова посмотрела на Мисилл, и ее губы превратились в тонкую жесткую линию.

– Змея и ты стали единым целым. Вы связаны. И делите одну жизнь.

– И что это означает? – спросила Мисилл, которой вдруг стало страшно.

– Ты теперь навсегда связана с этим пака'голо. В первую ночь каждой новой луны змея должна тебя укусить. Как только ваши жизни соединились в одну, ты стала нуждаться в магии ее зубов, а ей, чтобы жить, нужна твоя кровь. Без ее магии ты умрешь.

Мисилл посмотрела на змейку широко раскрытыми глазами. Старая целительница наверняка сошла с ума. Выпустив на свободу дар магии стихий, она попыталась отыскать в себе магию змеи. И ничего не почувствовала. Испытав облегчение, она попыталась проникнуть поглубже, чтобы убедиться наверняка, – и снова пустота. Она посмотрела на змею, решив взглянуть на ее магию, нырнула в нее и удивленно нахмурилась. Ничего.

Подняв глаза, Мисилл повернулась к Мерику и при помощи своего дара попыталась уловить аромат молнии и ветра. И в ее глазах появился ужас. Она снова ничего не почувствовала. Потрясенная своим открытием, она села очень прямо.

– Я… ослепла, – прошептала она.

Мерик, обеспокоенный, подошел к ней.

Неожиданно Мисилл сообразила, что туман у нее в голове рожден вовсе не манипуляциями Мамы Фреды, а смертью ее духа. Она испуганно посмотрела на целительницу, а потом на Мерика.

– Я больше не охотница, – пробормотала она. – Моя магия стихий ушла.

– За все приходится платить, – тихо проговорила Мама Фреда.

Мерик подошел к краю стола и поднял руку, собираясь утешить Мисилл, но неожиданно замер и наклонился, вглядываясь в ее лицо.

– Твои глаза! – вскричал он. – Они изменились.

Мисилл быстро поднесла руки к лицу, проверить, какие еще ужасы с ней приключились, и змея на запястье тихонько зашипела, возмущаясь резким движением.

– Они стали золотистыми, с вертикальными разрезами, – сказал Мерик, взглянув на волка, сидевшего рядом. – Как у Фардейла.

Мисилл сжала руками щеки. Такого просто не может быть. Она не смела надеяться.

– Я еще никогда не видела подобных изменений, – сказала Мама Фреда. – Ведь…

Мисилл перестала ее слушать. Осторожно, с опаской она заглянула в свое сердце и прикоснулась к той части духа, которая умерла давным-давно. Там, где прежде ничего не было, она уловила знакомое сопротивление. Она осторожно двинулась дальше и почувствовала, как кости и сухожилия, много лет назад оказавшиеся в ловушке одного-единственного тела, стали сдвигаться и гнуться. Точно замерзший пруд весной, ее плоть начала оттаивать. Она стояла на подгибающихся ногах около стола, одеяло упало с плеч, когда кости начали менять свое положение.

Пака'голо зашипел и сильнее обвился вокруг ее запястья, когда оно начало расплываться.

Мисилл поднесла змейку к глазам. Какое чудо совершило это существо? Пака'голо не только вернул ей жизнь, он возродил ее утерянную сущность. Мисилл заставила свою плоть вновь обрести плотность, вернувшись в обличье, с которым была лучше всего знакома.

– Я снова могу… менять форму, – объяснила она потрясенным Мерику и Маме Фреде. По ее щекам покатились слезы, голос дрогнул. – И я не только жива. Я снова си'лура!

Янтарные глаза Фардейла засверкали, и впервые за бесчисленные зимы в сознании Мисилл возникли образы, духовная речь ее народа: «Мертвый волк, которого обнюхивает скорбящая стая, вернулся к жизни. Стая ликует».

Когда на востоке из океана начало подниматься солнце, Джоак стоял на палубе «Морского стрижа» у леера правого борта и разглядывал западную оконечность Архипелага. Корабль плыл на север вдоль побережья. Рассвет превращал далекие острова из угрожающих черных глыб в высокие зеленые горы. Их пики окутывала дымка, окрашенная утренним солнцем в сияющие розовые тона. Даже в отдалении от берега чувствовался сладкий аромат великолепной зеленой листвы, который приносил легкий бриз.

– Здесь очень красиво, – послышался за спиной Джоака суровый голос.

Юноше не нужно было поворачиваться, чтобы узнать Мориса, темнокожего брата.

– И очень опасно, – мрачно проговорил он.

– Так устроена жизнь, – пробормотал брат Морис и встал рядом с Джоаком. – Я только что побывал у твоей сестры. Она жива, но все еще в плену яда.

Джоак ничего не сказал, страх за сестру не дал ему произнести ни слова.

– Почему гоблины на нас напали? Их послал Темный Властелин?

Морис озабоченно нахмурился.

– Мы не знаем наверняка. Гоблины известны своей мстительностью. Когда твоя сестра уничтожила множество каменных гоблинов в руинах древней школы около вашего дома, известие об этом, видимо, широко распространилось и дошло до кланов драк'илов, живущих на побережье.

– И с тех пор они за ней охотятся?

– Так может показаться, но я подозреваю, что к нападению приложил руку Черное Сердце. Оно было слишком хорошо скоординировано и организовано. Кто-то руководит этими гоблинами.

Джоак покрепче сжал посох из дерева пой, который держал в левой руке.

– Мы скоро доберемся до Порт-Роула?

Морис повернулся, чтобы взглянуть на берег, мимо которого они проплывали, затем посмотрел на паруса, наполненные ветром.

– Если погода не переменится, мы будем там до захода солнца.

Джоак взглянул на Мориса.

– А Элена продержится до тех пор?

Темнокожий брат положил руку ему на плечо. В первый момент Джоак отшатнулся от его утешительного прикосновения, но в следующее мгновение решимость его оставила, и он прижался к плечу Мориса, снова превратившись в обычного мальчика.

– Магия Элены очень сильна, а воля еще сильнее, – утешил его Морис.

– Она не должна умереть, – прошептал Джоак. – Я обещал отцу защищать сестру. И при первой же опасности ее чуть не убили, хотя я был рядом.

– Не вини себя. Призвав свою магию, ты прогнал драк'илов и дал нам возможность скрыться. По крайней мере, сейчас у нее есть шанс остаться в живых.

Джоак ухватился за его слова, как за соломинку. Может быть, Морис прав, и черная магия все-таки помогла ему защитить сестру. А это что-то да значит. Он высвободился из рук Мориса и выпрямился, хлюпая и вытирая нос рукавом.

– И тем не менее, – продолжал Морис, – опасайся притягательной силы посоха. Это дурной талисман, а его магия очень соблазнительна.

Джоак взглянул на посох из дерева пой. Ему нравилось касаться пальцами маслянистой, гладкой поверхности. Соблазнительная магия? Он бы выбрал другое слово. Только необходимость защитить сестру заставила его призвать черную магию посоха. Он провел пальцем по отполированной поверхности. Но до конца ли он честен с самим собой? Какая-то часть его существа знала, что ярость, а не братская любовь заставила его атаковать злобных морских гоблинов.

– Будь осторожен, мальчик, – добавил Морис. – Иногда за оружие приходится платить слишком высокую цену.

Джоак промолчал, не соглашаясь с ним, но и не споря. Однако в глубине души он знал, что готов заплатить любую цену за безопасность Элены. Он все еще помнил серьезные глаза отца, когда тот возложил груз заботы об Элене на хрупкие плечи своего сына. Это был его последний приказ: «Позаботься об Элене».

Джоак твердо решил, что не оскорбит память отца и выполнит его волю.

Морис похлопал его по плечу, прежде чем вернуться к своим обязанностям.

– Вы с сестрой обладаете сильной волей. И я вижу надежду именно в твердости ваших юных сердец.

Джоак покраснел, услышав его слова, и попытался поблагодарить темнокожего брата, но сумел лишь смущенно что-то пробормотать.

Морис отошел от него и направился к корме. Оставшись наедине со своими мыслями, Джоак снова повернулся к океану и, перевесившись через ограждение, принялся вглядываться в голубую воду. Иногда за кораблем плыли дельфины, но сегодня в океане было так же пусто, как и в его душе.

– Как же далеко мы забрались, Элена, – пробормотал он, обращаясь к воде.

Именно в этот момент Джоак заметил, что оттуда на него смотрит лицо. Сначала он решил, что это его собственное отражение, но уже в следующий момент понял, что ошибся, и внутри у него все сжалось. Он смотрел не на свое отражение – в пузыре, испускавшем магическое сияние, из глубин моря поднимался какой-то человек.

Джоак открыл рот, собираясь закричать, чтобы предупредить остальных, но потерял дар речи, потому что узнал мужчину: худое лицо, тонкие каштановые усы под ястребиным носом, даже насмешливые глаза. Это лицо много лун преследовало его в кошмарах.

Убийца его родителей!

Из волн появилось улыбающееся лицо; длинные каштановые волосы были совершенно сухими, словно их не касались соленые брызги. А за спиной у чудовища море кипело, в нем извивались сотни драк'илов.

– Значит, думаешь, что вы далеко забрались, мой мальчик? – насмешливо проговорил Рокингем, который, судя по всему, услышал слова Джоака. – К несчастью, недостаточно далеко, чтобы уйти от меня.

Крал расхаживал взад и вперед по крошечной камере, бросая на стражников сердитые взгляды сквозь толстые железные прутья. Здесь воняло грязными телами, из других камер Доносился звон цепей. Вдалеке кто-то тихонько плакал. Крал Не обращал на все это внимания, отчаянно желая вновь почувствовать в руке свой топор. Да будут прокляты ублюдочные уроды, которые вмешались не в свое дело! Он ударил кулаком в обшитую деревом стену.

– Ты, конечно, можешь сломать руку, но нам это не поможет, – сказал у него за спиной Тол'чак.

Его голос был похож на скрежет жерновов – резкий и твердый. Два его соседа по камере молчали всю ночь, и Крал почти забыл об их присутствии. Огр сидел, скорчившись, на соломе, брошенной на пол, его руки и ноги были в огромных кандалах, которыми стреноживают ломовых лошадей, а Могвид лежал, растянувшись на узкой кровати, прикрыв рукой глаза.

– Мы были так близко, – проговорил Крал сквозь стиснутые зубы. Он не стал скрывать свою ярость, только не назвал ее истинную причину. – Элена нуждается в защите, во всех нас. А теперь мы не только не сможем ее отыскать, так еще и Мисилл умерла. Если бы они нас не нашли, мы бы утром отправились в путь.

– Мы все много потеряли за прошедшую ночь, – печально проговорил Тол'чак.

Неожиданно Крал вспомнил, что Мисилл была матерью огра. Он не подумал о том, как ее самоубийство подействовало на Тол'чака. Горец заставил себя расслабиться и придал лицу выражение сочувствия.

– Мне очень жаль, Тол'чак. Я не подумал. Твоя мать сделала то, что должна была, чтобы защитить девочку.

– Мы найдем способ вернуться к нашим друзьям, – по-прежнему мрачно проговорил Тол'чак.

– Как?

– Надо забрать мой мешок. Оказавшись на свободе, Сердце моего народа приведет меня к ней.

Крал прищурился. Он и забыл про кусок драгоценного сердце-камня, который связывал дух Тол'чака с магией, живущей внутри талисмана. Он являлся сосудом для душ умерших представителей народа Тол'чака и обычно служил духовным каналом, переносившим тех, кто умер, в другой мир. Однако сама земля прокляла камень за страшное преступление, совершенное в древности одним из предков Тол'чака. Проклятие обрело форму черного червя, устроившегося в самой сердцевине кристалла. Погибель, такое имя ему дали, удерживала души огров внутри камня, пожирала их и не позволяла подняться в другой мир.