Текст книги "Война ведьмы (Др. издание)"

Автор книги: Джеймс Клеменс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Продолжай, Джоак, – мрачно проворчал Флинт.

Юноша описал нападение черного крылатого чудовища.

– Похоже на виверна, – сказал Морис, – но этих мерзких тварей не видели вот уже несколько веков.

– Кто знает, каких чудовищ повелитель гал'готалов призвал на защиту острова? – хмуро пробормотал Флинт, который уже не скрывал своей тревоги.

Он забыл про кипящую похлебку и не замечал, что из-под крышки котелка вырывается пар. Джоак перехватил быстрый взгляд, который он бросил на Эр'рила. Неужели в глазах старика появилось сомнение? Флинт махнул ложкой в сторону Джоака.

– Расскажи про нападение Эр'рила на твою сестру.

Неожиданно Джоак понял, что в нем сражаются два противоречивых чувства. Сначала он боялся, что ему не поверят. Теперь же испугался, что его сон окажется правдой. Если Эр'рил – предатель, тогда кому вообще можно доверять? Джоак пристально посмотрел на Эр'рила, на лице которого застыло характерное для него стоическое выражение. Юноша с трудом сглотнул и продолжил свой рассказ:

– После того как я расправился с чудовищем, я услышал у себя за спиной скрип. Я повернулся и увидел, что Эр'рил распахнул дверь, у него было лицо безумца, а рука с мечом поднята вверх. Он захлопнул дверь и закрыл засов, отрезав нам единственный путь к спасению.

– Я никогда не причиню никому из вас вреда, – сердито проговорил Эр'рил. – Возмутительный сон!

Флинт подошел к столу, отвернувшись от очага и кипящей похлебки.

– До сих пор образы из этого сна были истинными, Эр'рил. Может быть, ты находился под действием заклинания черной магии.

Воин нахмурился, но ничего не смог возразить.

– Нет, сон Джоака был ложным, – вмешался Морис. – Мы можем больше не волноваться по этому поводу.

– Почему? – спросил Флинт.

– Джоак, расскажи нам еще раз, как Эр'рил отрезал вам единственный путь спасения из башни.

Ничего не понимая, Джоак повторил эту часть своего рассказа:

– Эр'рил наставил на нас меч, а потом потянулся назад и закрыл дверной замок. – Неожиданно, словно солнце выглянуло из-за туч, на его лице отразилось понимание. – Добрая Матушка, может быть, сон действительно был ложным!

– Почему? – спросил Флинт, который по-прежнему ничего не понимал.

– В моем сне у Эр'рила было две руки! В одной он держал меч, а другой закрыл дверь. И это была не фантомная рука, а настоящая, из плоти и крови!

– Две руки. – Напряженные плечи Флинта расслабились. – Благодарение Матушке, которая над нами! Эта деталь очевидно ложная, значит, и весь сон тоже. Таков закон пророческих сновидений.

– Ты уверен? – все еще сомневаясь, спросил Джоак.

– Даже самая сильная магия не может создать новую конечность, – прозвучал глубокий голос Мориса. – И Флинт прав: в истинном пророчестве не может быть ложных деталей.

– А если я неправильно его запомнил? – настаивал на своем Джоак. – Может, во сне у него была одна рука, но при свете дня мое сознание изменило эту незначительную деталь.

Морис покачал головой и встал.

– Это стало бы еще одним доказательством, что твой сон не был провидческим, – сказал он. – Истинное пророчество остается в памяти навсегда.

Джоак вздохнул и посмотрел на двух решительно настроенных братьев. Значит, его сон был самым обычным кошмаром. Он повернулся к Эр'рилу, который все это время молчал. Стоическое выражение на его лице стало каким-то болезненным.

– Итак, если это всего лишь дурной сон, – продолжал Флинт, – думаю, нам нет необходимости брать мальчика с собой. Пусть остается и присматривает за моим хозяйством.

– Нет, мальчик должен ехать с нами, – заговорил Эр'рил неожиданно напряженным голосом. – В качестве меры предосторожности.

– С какой стати? – спросил Морис. – Ему приснился дурной сон, который навеяло заключение на острове, и на поверхность всплыли старые страхи.

– И тем не менее мы должны взять его с собой. – Эр'рил отодвинулся от стола, показывая, что не желает это больше обсуждать.

Но прежде чем кто-то успел ему возразить, тишину на корабле разорвал пронзительный крик.

Джоак, сжимая в руке посох, тут же вскочил на ноги.

– Элена!

ГЛАВА 3

– Повернись… медленно! – приказал резкий голос из-за спины Мисилл.

Старая целительница перестала изучать полки, заставленные бальзамами и лекарствами. В руке она держала бутылочку с какой-то травой. Мисилл не могла понять, что написано на лице женщины; отсутствие глаз делало эту задачу почти невыполнимой. И все же ей показалось, что тень мимолетной улыбки коснулась тонких губ целительницы.

– Тикал, оставь бедняжку в покое, – пожурила она зверька.

Мисилл медленно повернулась и обнаружила, что за спиной у нее никого нет. Только крошечный пушистый зверек висел на щеколде двери. Видимо, под его весом она и захлопнулась. Но кто же тогда говорил? Мисилл огляделась по сторонам. В комнате никого не было.

Тикал, не сводя с нее огромных глаз, принялся карабкаться вверх по двери.

– Прикоснешься к своему мечу и тут же умрешь, – сказал он тем же грубым голосом.

У Мисилл от удивления широко раскрылись глаза.

– Не обращай на него внимания, – сказала старая целительница у нее за спиной. – Тикал не понимает, что говорит. Он всего лишь повторяет то, что слышал на улице.

– Почем апельсины? – продолжал Тикал, и его голос стал пронзительным, как у женщины. – За такую цену я смогу купить три бушеля!

Зверек добрался до качелей, прикрепленных к потолку, и повис вниз головой, зацепившись за них хвостом и одной лапой. Он взглянул на Мисилл и детским голоском заявил:

– Я люблю лошадок.

Мисилл, удивленно моргая, смотрела на диковинное существо, чувствуя, как от пережитого страха ее сердце отчаянно бьется в груди.

– Что это за зверь такой?

– Тамринк. Точнее, златогривый тамринк, из джунглей Ирендла. Одним из его главных талантов является способность к мимикрии, хотя лично я считаю это не талантом, а неудобством.

Едва заметно покачав головой, Мисилл повернулась к женщине.

– Меня зовут Мама Фреда, – сказала старая целительница, кивнув ей в качестве приветствия.

Несмотря на то что у нее не было глаз, она безошибочно протянула руку, взяла короткую палку, стоявшую у стены, и, опираясь на нее, обошла прилавок.

– Ты что-то говорила про моих друзей.

– Да, они появились вчера. Им требовался целитель.

Сердце Мисилл сжалось от беспокойства. Кто ранен?

– А ты знаешь, где они остановились?

Старая женщина оглянулась через плечо, словно пытаясь прочитать выражение лица Мисилл.

– Разумеется. Идем.

Мама Фреда подвела ее к задней двери, распахнула створки, и Мисилл увидела, что вверх уходит темная лестница.

Тикал с негромким стуком шлепнулся на пол позади нее.

– Тикал… Тикал… Тикал… – пропел он и помчался вверх по ступенькам.

Мисилл стояла, вглядываясь в темную лестницу. Она исследовала ее своим внутренним чутьем, но не обнаружила ничего подозрительного. Однако воительница помнила, что чуть раньше не проявила достаточной осторожности, и потому решила заговорить о своих опасениях вслух.

– Мама Фреда, пожалуйста, не обижайся на то, что я сейчас скажу, но как слепая женщина может защитить себя в таком жестоком городе, как Порт-Роул?

Мама Фреда, насмешливо фыркнув, повернулась к Мисилл.

– Как я могу защитить себя? Во всем Болотном городе я единственная целительница, которая чего-то стоит, и все это знают. – Она чуть качнула палкой. – Весь город присматривает за моей лавкой. Кто, кроме меня, станет лечить раны, нанесенные мечом, или отравленные желудки? Здесь живут грубые, простые люди, но не считай их дураками. – Она оглянулась через плечо, и Мисилл снова показалось, что ее оценивают. – К тому же кто сказал, что я слепая?

И Мама Фреда начала подниматься по ступеням.

– Иди за мной.

Мисилл колебалась всего одно мгновение. Затем послушалась. Эта странная женщина знала больше, чем говорила. И по пятам за ней поднимались сомнение и осторожность.

Когда лестница закончилась, они оказались в коротком коридоре с несколькими дверями. Пока Мама Фреда вела Мисилл к самой дальней комнате, воительница внимательно поглядывала на остальные двери, сообразив, что здесь ничего не стоит устроить засаду. Одна из них была приоткрыта, и Мисилл успела заметить полки, заставленные ящиками и мешками, а также ряды сушилок с развешанными на них корнями и листьями растений. Сильный запах специй и земли вытекал из комнаты и пропитывал весь коридор. Это была самая обычная кладовая, ничего интересного.

Однако, когда Мисилл проходила мимо, она уловила присутствие магии, и волосы у нее на затылке зашевелились. Это была не сильная магия, всего лишь след стихии, чего-то такого, с чем она еще никогда не встречалась. Но, будучи охотницей, Мисилл путешествовала по всей Аласее, и то, что она столкнулась с магией, которой не знала, заставило ее замедлить шаг. Эта магия… Она пахла суглинком и лежащей глубоко под землей рудой… может быть, углем…

Мама Фреда, видимо, услышала, что воительница замедлила шаг.

– Идем. Не задерживайся.

Мисилл поспешила ее догнать. Эту женщину окружало много загадок, но сейчас Мисилл волновало совсем другое.

Остановившись у последней двери, старая целительница три раза постучала набалдашником дубовой палки, подавая сигнал тому, кто был внутри.

Крошечный тамринк возбужденно пританцовывал около ее ног.

– Тикал… О, Тикал, хороший малыш.

Мама Фреда отодвинула зверька в сторону концом палки.

– Он любит гостей, – пояснила она.

Мисилл скорее почувствовала, чем услышала движение в соседней комнате, и напряглась, приготовившись выхватить оба клинка. Когда дверь распахнулась, наружу вырвался поток магии стихий, точно в открытое окно влетел смерч. Ощущение было таким сильным, что у нее только чудом не подогнулись колени. Порыв ветра, рев грозовых туч, пронзительный крик сокола. А еще к ним примешивался глухой грохот трущихся друг о друга валунов. Она узнала эти потоки, и ноги у нее перестали дрожать.

В дверях стояла знакомая фигура.

– Мама?

– Тол'чак!

Мисилл чуть не сбила с ног старую женщину, успевшую отойти в сторону, и крепко обняла сына, не обращая внимания на Тикала, забравшегося по ноге огра, точно по стволу дерева.

– Благодарение Матушке, с тобой все в порядке, – прошептала она, пряча лицо на его груди.

Мисилл не могла полностью обхватить руками могучее тело сына, и он нависал над ней, даже когда немного горбился, как это принято у огров. Она подняла голову и посмотрела на него. «Как же он похож на своего покойного отца», – подумала она. Тот же приплюснутый нос и густые, нависшие брови, даже слегка приподнятая клыками верхняя губа и колючий мех, сбегающий от жесткого темени вдоль всего позвоночника.

Только глаза, большие, золотистые, с разрезом, как у кошки, говорили о том, что он не только огр, но еще и си'лура, как его мать.

Тол'чак тоже крепко обнял Мисилл, но разжал руки раньше, чем ей бы хотелось.

– Вам удалось справиться с болотами? – спросил он. – Как там Элена и Эр'рил?

Не зная, что можно говорить в присутствии Мамы Фреды, Мисилл была осторожна:

– Моя племянница в порядке. Все хорошо. Несколько царапин и шрамов, а в остальном наши друзья в целости и сохранности.

– Хотелось бы мне сказать то же самое про нас, – мрачно проговорил Тол'чак. – Заходи.

Его тон заставил Мисилл вспомнить о долге. Она активизировала свое чутье охотницы, пытаясь уловить хотя бы намек на присутствие зла. Но даже при самом пристальном изучении магия стихий, бушевавшая в комнате, показалась ей чистой и нетронутой порчей. Однако кроме магии она уловила еще и присутствие боли и быстро прошла вслед за Тол'чаком внутрь.

Комната удивила Мисилл. Она ожидала увидеть перед собой темную мрачную клетушку, а оказалась в помещении хоть и без окон, но ярко освещенном лампами и горящими в маленьком очаге углями. Ощущение тепла и располагающего уюта усиливал толстый шерстяной ковер, закрывавший дубовый пол. У каждой стены стояла пара крепких кроватей, а перед очагом Мисилл заметила три стула с мягкими подушками.

С одного из них ей навстречу вскочил знакомый худой человек в потрепанной дорожной одежде. Он хмурился, сердито поджав тонкие губы. Под тусклыми каштановыми волосами Сверкали такие же янтарные глаза с вертикальным разрезом, как и у его брата-волка.

– Могвид, твой брат Фардейл внизу, охраняет мою лошадь. Он будет рад узнать, что с тобой все в порядке, – сказала Мисилл, надеясь, что хмурое выражение сменится на более радостное.

Однако эта новость ничего не изменила. Лицо Могвида стало еще мрачнее.

– Я буду счастлив снова увидеть брата, – без всякого выражения сказал он.

Мисилл, вопросительно приподняв бровь, посмотрела на Тол'чака, который подвел мать к одной из кроватей.

– Не обращай внимания на Могвида, – проворчал он, изо всех сил стараясь говорить тихо. – У нас у всех сейчас тяжело на сердце.

Подойдя поближе, Мисилл поняла, что кровать не пустует, а ее чутье охотницы уловило сильный аромат магии стихии ветра. Она уже догадалась, кто на ней лежит – Мерик, принц элв'инов. Однако, даже стоя рядом, она не смогла его узнать. Мерик, чье хрупкое тело скрывали льняные простыни, больше не был тем удивительным существом, с которым она рассталась в Тенистом Потоке. Его грудь была вся в ожогах, и запах горелой плоти окутывал тело так же плотно, как лечебные повязки. Губы распухли и потрескались, великолепные серебряные волосы сгорели до самого скальпа. Мисилл вздохнула с облегчением, увидев, что он спит – глаза Мерика были закрыты, а грудь равномерно подымалась и опускалась. Воительница прекрасно понимала, что все это благодаря бальзамам и эликсирам Мамы Фреды.

Она не могла больше смотреть на Мерика.

– Что случилось?

– Его поймал и пытал один из охотников Темного Властелина.

Затем Тол'чак рассказал ей о событиях, которые в конце концов привели их сюда. О том, как он в последнее мгновение спас Мерика от гнусного повелителя д'варфов, как Могвид перехитрил темных стражей – близнецов, которые жили в большом замке.

– Мы сбежали на барже, когда стены крепости начали рассыпаться и падать. Но Мерику становилось все хуже и хуже. Нам удалось спасти его от Темного Властелина, но отравленные раны начали гноиться. Хорошо, что хозяин постоялого двора направил нас к Маме Фреде сразу после того, как мы въехали в Порт-Роул.

– Удача тут ни причем, Тол'чак, – пробормотала Мисилл, которая понимала, что благородство в этом портовом городе встречается редко и всегда имеет свою цену.

Скорее всего, хозяин постоялого двора испугался, что болезнь Мерика может оказаться заразной, поэтому быстренько спровадил незнакомцев к целительнице, чтобы не подвергать свое заведение опасности.

– Ну, не знаю, удача или нет, но мы пришли сюда. – Тол'чак тихонько сунул кусочек печенья Тикалу, который шарил у него в карманах.

Тамринк проглотил его целиком, а потом облизал пальцы, один за другим.

– Это была настоящая удача, – вмешалась Мама Фреда. – Похоже, сама Добрая Матушка присматривает за вами. – Она сняла Тикала с плеча огра и села с ним вместе на стул. – Я выращиваю здесь очень редкое растение, которое можно найти только в Ирендле. Оно-то и помогло справиться с лихорадкой. Еще один день, и он бы умер.

– Мерик уже чувствует себя лучше, – кивнув, подтвердил Тол'чак.

Мисилл нахмурилась. Если сейчас элв'ин выглядит лучше, что же было вчера? Она огляделась.

– А где Крал? Как он?

Горец был единственным членом небольшого отряда, про которого никто еще ничего не рассказал.

– Он наблюдает за северными воротами, ждет тебя там, – ответил Могвид. – Мы не знали, с какой стороны ты въедешь в Порт-Роул.

– Обычно он возвращается после наступления темноты, – Добавил Тол'чак.

– С тех пор как мы покинули Тенистый Поток, – продолжал Могвид, – Крал с каждым днем становится все беспокойнее. Уходит из дома почти каждую ночь, бродит по улицам, пытается выследить врагов.

– Ну, искать меня не было никакой необходимости, – сказала Мисилл. – Моя способность улавливать магию стихий помогла бы мне вас найти. Разве это еще не все поняли?

Могвид отошел к стулу, стоящему рядом с Мамой Фредой, и опустился на него со снисходительной улыбкой на губах.

– Ты почувствовала присутствие Мерика, когда находилась на улице? – спросил он. – Или в лавке внизу?

Мисилл нахмурилась. В словах оборотня была правда. Она не почувствовала даже намека на необычную магию ветра, присущую Мерику, до тех пор пока дверь в комнату не открылась.

– Как?.. Я ведь должна была… – Мисилл повернулась к Маме Фреде.

Старая целительница улыбнулась.

– Ты многого не знаешь, юная леди. В моих родных джунглях, где магия земли так же плодородна, как сами леса, мы научились защищать то, что нам принадлежит. Давным-давно я покрасила эти стены ароматическим маслом из корня бейн. Он скрывает дар магии стихий от любопытных глаз.

Мисилл принялась разглядывать стены из промасленных досок, попыталась мысленно покинуть пределы комнаты, но у нее ничего не вышло. Возникло ощущение, что за этими стенами просто ничего нет.

– Вот почему я не почувствовала присутствие Мамы Фреды, когда в прошлый раз была в городе, – пробормотала она. – Эти стены помогают тебе прятаться от темной стражи. Ты создала себе безопасное убежище.

– В Порт-Роуле нет такого понятия, как безопасное убежище, – фыркнула Мама Фреда. – Болотный город такого просто не потерпит. Но здесь мой дом.

Мисилл почувствовала, как ее охватывают подозрения. Каждое мгновение, которое она проводила со старой целительницей, приносило ей новое открытие, и Мисилл это совсем не нравилось. У нее было такое ощущение, будто она сражается в зыбучих песках и меч Мамы Фреды явно длиннее.

– С твоей стороны было очень великодушно открыть свой дом для моих друзей, но…

– … но щедрость в Порт-Роуле всегда имеет цену, – договорила за нее Мама Фреда.

Лицо Мисилл окаменело.

Мама Фреда поудобнее устроилась на стуле и указала Мисилл на последний свободный стул.

– Если твое лицо потемнеет еще сильнее, мне потребуется фонарь, чтобы его видеть. Садись… ну, садись же.

Мисилл, оставшись стоять, выпалила:

– Хватит глупостей! Говори нормально. Ты не можешь видеть мое лицо. У тебя нет глаз.

– При чем тут глаза? Я вижу кусочек засохшей грязи на твоей щеке и крошечную соломинку, которая запуталась у тебя в волосах над левым ухом.

Мисилл стерла грязь со щеки и вынула соломинку из волос.

– Как?

Мама Фреда взъерошила золотистую шерсть своего любимца и пощекотала его за ухом. Тамринк поиграл с ее рукой, а потом устроился на коленях целительницы и принялся сосать палец у себя на ноге. Все это время он не сводил глаз с лица Мисилл.

– Кроме таланта к мимикрии тамринки обладают и другими уникальными способностями, – начала Мама Фреда. – В наших джунглях они передвигаются большими группами, связанными семейными узами. Они вырастают в такой непосредственной близости друг к другу, что каждый становится частью целого. То, что видит один тамринк, видят и все остальные. В каком-то смысле стая становится одним живым существом, которое все видит и все слышит.

– У них единое восприятие окружающего мира? – спросила потрясенная Мисилл.

Она читала про такие способности в книгах, сохраненных Союзом Сестер.

Мама Фреда не стала отвечать ей.

– Я родилась без глаз, а в моем племени такой недостаток считался дурным предзнаменованием. Чтобы умилостивить богов, меня совсем крошечной отнесли в джунгли и оставили умирать.

Видимо, ужас, появившийся на лице Мисилл, не остался незамеченным.

– Не переживай, дитя, – сказала Мама Фреда, – я почти ничего не помню из того времени. Мое первое воспоминание: я лечу среди деревьев и вижу мир глазами огромной самки тамринка. Она висела на ветке у меня над головой, видимо, пытаясь понять, почему странное голое существо громко плачет возле ее гнезда.

– Ты?

Она кивнула.

– Ее стая взяла меня к себе и выкормила. Со временем моя связь с тамринками стала более тесной, и я научилась видеть мир их глазами.

– Эти существа тебя вырастили?

Мама Фреда рассмеялась над столь нелепым предположением.

– Нет, сомневаюсь, что я пробыла с ними больше одной луны. Однажды охотники из моего племени нашли меня около гнезда тамринка и увидели, что я еще жива. Они принесли меня в деревню и стали мне поклоняться, решив, что боги джунглей осенили меня своим знамением и сохранили мне жизнь. Так что я выросла среди своего народа, однако не теряла связи с тамринками. Постепенно я стала умелой целительницей, и меня призывали в другие племена Ирендла. – Мама Фреда отвернулась, и ее голос зазвучал тише. – Но однажды в нашу деревню пришли работорговцы. Думаю, их привели туда слухи про слепую женщину, которая все видит. Меня выкрали вместе с детенышем тамринков, которого я растила.

– Тикал?

– Да. Через три зимы нас привезли на север в ваши земли. По дороге мы останавливались в прибрежных городках и портах, где меня заставляли демонстрировать мой «талант».

– А как тебе удалось сбежать?

Работорговцы славились тем, что они не выпускали из рук своей добычи.

В голосе Мамы Фреды появилась ярость, и она снова посмотрела на Мисилл.

– Некоторые истории лучше забываются, если навсегда заперты в твоем сердце.

Мисилл отнеслась с уважением к словам старой женщины. В ее собственной жизни тоже были моменты, о которых она не хотела говорить.

– И в конце концов ты оказалась в Порт-Роуле. Но почему мои друзья? Почему ты взяла их к себе?

– Я уже говорила, что щедрость в Порт-Роуле имеет свою цену.

– Чего ты хочешь? У меня есть серебро и даже одна золотая монета…

– Нет.

– Тогда что?

– Когда твой спутник поправится настолько, что сможет снова отправиться в путь, я хочу, чтобы вы взяли меня с собой.

Мисилл напряглась. Такую высокую цену она не была готова платить.

– Зачем? Почему ты хочешь уехать отсюда вместе с нами?

– Я хочу встретиться с вашей ведьмой. С девушкой по имени Элена.

Мисилл отошла от нее на шаг и принялась вглядываться в лица своих друзей, пытаясь понять, кто из них предатель, кто раскрыл их тайну.

Тол'чак выпрямился на своем месте, словно огромный валун поменял положение.

– Мы ничего ей не говорили, – проворчал он.

Могвид просто сидел на своем стуле с широко раскрытыми от потрясения глазами. С его губ сорвался лишь отрицательный стон, когда Мисилл на него посмотрела.

– Оставь их, – принялась отчитывать ее Мама Фреда. – Никто ничего не говорил и не предал вашего доверия.

– Тогда как ты узнала про наши дела?

Старая целительница почесала гриву своего зверька. Маленький тамринк прижался к ней и принялся довольно мурлыкать.

– Вчера я оставила в комнате Тикала, а сама готовила лечебный чай для вашего обожженного друга. Я хорошо знаю свою кухню и кладовую и могу обходиться без его глаз. Пока меня не было, твои друзья говорили о тебе, об Элене и о книге, которую вы ищете, – Кровавый Дневник.

– Но как ты?..

– Мы с Тикалом связаны не только зрением. – Она погладила ухо Тикала. – То, что слышит один тамринк, слышат и все остальные.

В боковой улочке Порт-Роула чудовище утоляло свою жажду, пожирая умирающее сердце юной жертвы, молоденькой девушки, у которой была первая в жизни кровь. Закончив, зверь поднял черную морду от растерзанной груди и завыл на луну, поднимавшуюся на свое место в ночном небе. Его голодный рев эхом промчался по рядам пивных и борделей, а он сам, скользнув в тень, осторожно пополз вперед на четырех лапах, вонзая когти в жидкую грязь. Он был готов охотиться всю ночь, но знал, чего желает его господин.

Никто не должен ничего заподозрить…

Зверь жалобно заскулил, представив себе прикосновение господина. Где-то в самых потаенных глубинах его существа голодное сознание помнило обжигающее черное пламя и то, как кипела его кровь. Он будет подчиняться. Чудовище принюхалось – улица за переулком была пуста. Только самые отчаянные или очень пьяные осмеливались болтаться по Порт-Роулу после захода солнца. Двери были заперты на засовы, а окна закрыты ставнями. Огромный зверь промчался по раскисшей дороге. И хотя луна еще только начала свой путь на небо, на сегодня охота была закончена. Если он еще немного промедлит, это может вызвать подозрения тех, от кого он прятался.

Зверь пронесся по улице, успев на бегу заметить свое отражение в залитом лунным светом окне таверны – мощные челюсти, ряды острых зубов, перекатывающиеся могучие мышцы, кожа цвета застарелого синяка. Клапаны по обе стороны носа широко раскрыты, позволяя ему вдыхать морской ветер. Так много крови, столько живых сердец.

Он метнулся в переулок и поспешил по узкому проходу в самый темный угол. Там пахло мочой и экскрементами. Он отыскал кучу брошенной одежды и нашел спрятанный под ней предмет. Зубами вытащил его наружу и принялся разглядывать – сначала одним черным глазом, потом другим. Его передернуло. Ему отчаянно не хотелось возвращаться, он желал только одного: мчаться по улицам и насыщаться плотью и кровью. Он снова завыл в темную ночь.

В конце улицы кто-то крикнул:

– Уйми своего вонючего пса, или я распорю его поганую глотку!

Чувствуя, как от голода по телу побежали мурашки, зверь сделал шаг в сторону улицы, но воспоминание о черном пламени заставило его остановиться. Он не мог нарушить волю господина. Чудовище вернулось к куче одежды и длинному предмету, который оно вытащило из-под нее. Наклонившись, зверь сорвал выделанную кожу с железного оружия. Как только оно увидело свет, охота на сегодня закончилась.

Чудовище почувствовало обжигающую боль текущей плоти и меняющих положение костей и повалилось в грязь, извиваясь и раскрыв пасть в безмолвном крике, когда его морда превратилась в лицо, а клыки погрузились в десны. Лапы начали вытягиваться, появились пальцы, острые когти стали желтыми ногтями. Всего за несколько мгновений трансформация завершилась.

Обнаженный Крал выбрался из грязи и мусора, потер подбородок и черную щетину, которой заросли щеки и шея, и поднялся на ноги. Его сердце все еще ликовало, наполненное воспоминаниями о крови и плоти юной девушки. Он ухмыльнулся и шагнул к валявшейся на земле одежде. В лунном свете блеснули большие белые зубы. Отличная выдалась охота.

Луна все еще продолжала взбираться на небо, и ему нужно было спешить, чтобы его спутники ничего не заподозрили. Он наклонился и поднял брошенный топор. Обрывки пурпурной кожи убитого нюхача, в которую было обернуто лезвие, упали на землю, и Крал аккуратно их собрал. Намедни он увидел выделанную шкуру в лавке торговца кожей и мехами на базаре Четыре Угла, и ему не терпелось испытать ее возможности. Он не был разочарован. Ночь, проведенная в обличье нюхача из Великих Западных Пределов, взбудоражила его кровь, как никакая другая охота. Даже сейчас сердце у него в груди забилось, а мужское достоинство ожило от приятных воспоминаний. До сих пор для трансформации он использовал шкуры собак и волков. И хотя он получал несказанное удовольствие от предыдущих охот, ничто не могло сравниться с сегодняшней ночью. Все запахи стали пронзительнее, тело – сильнее, а зубы – острее бритвы. Крал бережно сложил обрывки шкуры, сберегая их для новой охоты, и слизнул остатки крови с губ.

У одного кожевника на базаре он заприметил серебряный мех снежной пантеры. Кулаки Крала невольно сжались, когда он представил, как обернет свой топор в роскошный мех и отправится на ночную охоту, превратившись в огромную кошку. Он почувствовал, как от этой мысли запульсировал низ его живота. Господин проявил щедрость в ту ночь, когда сжег трусливый дух Крала и сделал его одним из солдат темной стражи. В ночь нового рождения повелитель гал'готалов дал ему имя Легион, наделив великим даром черной магии. Если Крал оборачивал вокруг своего топора шкуру или мех какого-нибудь животного, он обретал его обличье и возможности. Он был не одним существом, а целым легионом!

Все еще чувствуя кипение крови, Крал подобрал с земли одежду и начал одеваться.

Затем он взял топор и провел пальцем по лезвию. Его прежнее оружие было уничтожено, разлетелось на мелкие куски от удара о каменную кожу демона Темного Властелина в Тенистом Потоке. Той ночью, в подземелье, Крал поднял с грязного пола осколки, отнес в кузницу на берегу реки и выковал себе новый топор. Однако его оружие состояло не только из железа. Он нашел на полу обломок эбенового камня, который напитала кровь из отрубленного пальца Крала. Он погладил изуродованной рукой топор, вспоминая маслянистое прикосновение черного камня. Следуя указаниям Темного Властелина, он вплавил его в свое оружие. Старое железо его топора, обагренное кровью скал'тума, спрячет тайну Крала от глаз всех охотников, включая Мисилл.

И она, сама не зная, что делает, приведет Крала к его главной добыче.

Полностью одевшись и сжимая в руке топор, Крал шагал по городу. Прячась в обличье друга, он стал западней, в которую попадет ведьма. Кровь гулко стучала у него в ушах, когда он представлял себе, как вонзит зубы в нежное сердце Элены. Она ничего не заподозрит, пока его когти не разорвут ее мягкое горло.

В обличье собаки, нюхача или пантеры – Легион получит свою добычу.