Текст книги "Перемените обстановку. Не упусти свой шанс. На грани смерти"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

Соавторы: Р Смейз
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Глава 3

Добравшись до Хьюстона, я купил себе в магазине светлый костюм, кремовую рубашку, галстук в коричневую полоску и светлую шляпу. Мой костюм дополняли большие черные очки. В одном из банков я взял сейф и оставил в нем пакет со списками организации, а затем, бросив машину, вылетел ближайшим рейсом в Мехико.

Мехико меня встретил своим привычным шумом. Последний раз я был здесь три года назад, но казалось, что это было только вчера.

Первым делом я взял такси и поехал в деловую часть города. Там я оставил в банке все свое богатство, оплатив сейф на три года вперед. Потом я поехал в уже знакомую мне гостиницу «Эльдорадо», где снял номер. Я решил переждать здесь пару дней, чтобы затем принять решение. К вечеру я еле добрался в свой номер, накачавшись с непривычки обжигающей «текилы».

Утром, проснувшись с головной болью, я твердо дал себе обещание больше не напиваться, пока не кончится все это дело, а поэтому ограничился только холодным душем и чашкой крепкого кофе. Какое–то смутное чувство тревоги вновь вернулось ко мне. Я решил не возвращаться в гостиницу, а поэтому, уходя, предупредил портье, что вернусь только завтра утром. Я бесцельно шатался по городу, обдумывая свои дальнейшие действия. Зайдя в маленькое бистро, заказал холодного вина и взял газеты. В отделе происшествий я впился глазами в заметку, в которой сообщалось, что бывший полковник Альберто Родригес был убит в Сан–Антонио выстрелом в затылок из пистолета системы «магнум», а в ту же ночь был устроен взрыв с нападением на охранника на его же вилле. Однако, обо мне не было сказано ни слова. Все относили за счет мести соперничающих группировок. У меня появилось желание немедленно убраться куда–нибудь, причем, как можно дальше. Потягивая холодное вино, я составлял план своего бегства. После того, как я опорожнил кувшинчик вина, я почувствовал голод, а поэтому хорошо пообедал. Закурив, я решил сегодня же перебраться в Европу, а, возможно, даже и в Австралию. Купить там себе ранчо и постараться спокойно провести остаток дней.

Не знаю почему, но у меня появилось желание вернуться в гостиницу и проверить, не оставил ли я там следов. Когда я проходил холл гостиницы, то услышал голос портье:

– Сеньор Грацес… Сеньор Грацес…

Я сначала прошел мимо, но потом вспомнил, что именно под этим именем я остановился в гостинице.

– Простите, я задумался, – сказал я портье. – Слушаю вас…

– Вас спрашивали друзья, сеньор, – сказал улыбаясь портье, которому я при вселении дал пять долларов.

– Какие друзья? – удивился я, чувствуя, как ледяной холод сковывает все мои конечности.

– Которым вы оставили свой адрес… – И он подробно описал мне Мигуэля и Фреда…

– И что вы им ответили? – спросил я, чувствуя, что могу потерять контроль над собой.

– Что вы выехали отсюда и вернетесь только завтра утром…

– Благодарю, – сказал я и протянул ему еще пять долларов.

– О, сеньор!.. Премного благодарен вам…

Я не стал выслушивать его благодарность, а прошел в номер. Я не мог понять, как меня разыскали, но это случилось и теперь заставляло меня принимать быстрое решение.

Я тщательно проверил все в номере, собрал свои вещи, спустился вниз и предупредил портье, что, если утром не вернусь, то номер могут сдавать, и взял такси.

– В аэропорт, – бросил я шоферу, погружаясь в свои мысли.

Я был в панике, уже догадываясь, что сделают со мной, если поймают. Я закурил, пытаясь успокоиться.

В аэропорту я рассчитался с шофером и прошел в кассовый зал. И, вдруг, у меня возникло ощущение, что за мной следят, следят за каждым моим шагом. Я огляделся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил, а поэтому подумал, что это может быть следствием перенапряжения. Немного успокоившись, я решил, что несмотря на то, что меня могли убить в аэропорту, я был им нужен живым, а похищение здесь исключено. Но как избавиться от преследователей? Или хотя бы от этого неприятного ощущения? Я уже подходил к кассе, когда услышал объявление, что через час отправляется самолет по маршруту: Мехико–Буэнос–Айрес с посадками в Боготе и Лиме.

– Это как раз то, что мне нужно! – мелькнула у меня мысль.

Я быстро подошел и взял билет до Буэнос–Айреса, уже зная, что выйду в Боготе или Лиме, чтобы покинуть американский континент. Оставшееся время я скоротал за стаканчиком виски в баре.

Наконец, объявили посадку. Я внимательно наблюдал за отлетающими пассажирами, но ничего подозрительного не заметил. Почти перед самым окончанием посадки, я прошел в самолет. Я чувствовал, что весь покрыт липким потом, то ли от жары, то ли от пережитого волнения.

Во время полета я еще раз перебрал все мысленно и пришел к выводу, что самолет мне следует покинуть в первом же аэропорту, чтобы затем продолжить свое бегство. Я путешествовал только с одним портфелем, а поэтому, когда мы приземлились в Боготе, я решил больше не возвращаться в самолет и тихо направился к выходу из здания аэропорта.

– Фернандо!.. Миа амиго!.. – раздался рядом незнакомый голос.

Я остановился, уставясь на незнакомца, который приближался ко мне с радостной улыбкой, протягивая мне руку. Я так растерялся, думая, что мужчина просто обознался, что даже не схватился за пистолет, который был у меня за поясом.

– Миа амиго!.. – радостно повторил он, беря меня за локоть.

И тут я почувствовал легкий укол… Весь мир закрутился у меня перед глазами… Сквозь туман и шум до меня донесся незнакомый голос:

– Помогите, пожалуйста. Моему другу стало плохо от жары и виски… – и чьи–то руки бережно подхватили меня…

Глава 4

Педро Хуанес оторвался от записей, откинулся в кресле, рывком руки ослабил галстук и расстегнул ворот рубашки, как будто тот его душил. Затем он провел рукой по коротко остриженным волосам с проседью. В этот момент он выглядел даже несколько старше своих тридцати двух лет. На бледном лице проступала желтизна, след перенесенной тропической лихорадки. Он уже знал эту историю, знал и ее финал, но переживал еще раз все подробности, пережитые близким для него человеком, чтобы в конце этих записей еще раз уточнить то, что должен выполнить оставшийся в живых, помня последнюю волю умирающего… Он плеснул себе в стакан виски, выпил и закурив сигарету, вновь углубился в чтение записей.

Очнулся я в подвале незнакомого мне дома. Мои руки были крепко связаны веревкой, а передо мной сидел улыбающийся Мигу эль.

– Ну что, отродье собаки, думал, что уйдешь от нас? – проговорил он, показывая свои золотые зубы. – Теперь ты будешь проклинать тот день и час, когда мексиканская шлюха произвела на свет такого ублюдка, как ты…

Я набрал силы и плюнул в его улыбающуюся, наклоненную ко мне рожу. Тут же я почувствовал сзади отменный удар, и все поплыло у меня перед глазами.

– Осторожно! – воскликнул Мигуэль. – Ты можешь так убить его, Фред, а пока мы еще не закончили с ним беседу…

В лицо мне кто–то плеснул воды, и я снова увидел сначала расплывчатое, а потом более реальное лицо Мигуэля, и тут у меня возникла идея использовать свой последний козырь.

– Подонок, – процедил я сквозь зубы, – грязная вонючая свинья… Это ты еще, мерзкий предатель, смеешь меня обзывать?!.. Жаль, что я тебя за твою подлость не убил в первый же день нашего знакомства!..

– О чем ты говоришь, Томпсон? – удивился он. – Это ты решил нас всех околпачить, удрав на машине охранника.

– А как бы вы сами поступили на моем месте, узнав, что вас хотят прикончить после окончания дела, а? – усмехнулся я. – Я–то играл абсолютно честно, работая только за деньги, а вот вы оказались подонком, сеньор Мигуэль…

– Но о чем ты?! – его изумление казалось вполне искренним.

– Хватит блефовать, сеньор Мигуэль, – сказал я. – Вы втянули в большую игру сосунков. Им бы пить хорошее вино, да ласкать славных девчонок, наслаждаясь жизнью, а вы втянули их. Они же еще не научились контролировать свои поступки и слова…

– Кого и что ты имеешь в виду?

– Ваших подручных: Хосе и Раймундо. У Раймундо в последний вечер не выдержали нервы. Вы, сеньор Мигуэль, знали обо мне многое, но не все. Дело в том, что Макс не знал… Я же вырос в этих ваших бананово–оранжевых республиках, не только язык изучил, но и диалекты. – И я скопировал произношение Раймундо:

– «А куда мы денем потом труп?» Скажите, а вам бы понравился этот вопрос, обращенный к Хосе, когда Раймундо был в полной уверенности, что я ничего не понимаю? Они перед этим слишком много отпустили нелестных замечаний в мой адрес, но я на них не реагировал.

Улыбка исчезла с его лица, и оно приобрело глупый вид маски.

– Ты не так их понял, Томпсон, – сказал он после паузы. – Они имели в виду труп полковника, застреленного из твоего пистолета…

– Я и об этом знаю, сеньор Мигуэль, но не считайте меня за глупца; они не принимали участия в убийстве полковника Альберто Родригеса, а поэтому с какой стати их должен был волновать его труп? И как бы вам понравился такой вопрос в тот момент, когда бы вы вели честную игру?

– Да… да, пожалуй, ты прав, – пришлось согласиться ему.

– Ну, а если так, – сказал я, пытаясь не упустить инициативу, – и вы вынуждены это признать, то прикажите развязать мне руки, чтобы устранить это недоразумение, если таковое действительно имело место, – я испытующе смотрел на него. – Чтобы мы могли подумать о честном завершении дела, так как под побоями ваших парней я ничего не скажу… А вам–то, – усмехнулся я, бумаги, вероятно, очень нужны, хотя я и мог бы сказать, что не взял их тогда из виллы. – Произнося эти слова, я ни на секунду не верил в его честность, но хотел выиграть время.

– Хорошо, – проговорил он, подумав, – но ты должен дать слово, что продолжишь честную игру и не попытаешься бежать.

– А куда бежать? – я обвел взглядом бетонированный подвал, железную дверь и маленькое зарешеченное окно.

– В этом ты прав. Развяжи ему руки, – сказал Мигуэль кому–то.

Из–за моей спины вышел Фред и ножом разрезал мне веревки на руках, двигая челюстями в такт жеванию резинки. Потом он сложил нож и, усмехаясь, положил его в карман. Я стоял, разминая затекшие руки.

– Извините, сеньор Мигуэль, но мне нужно вернуть долг, – сказал я и с этими словами нанес сильнейший удар Фреду в печень.

У того перехватило дыхание, и он начал сгибаться пополам.

Но я встретил его челюсть хорошим ударом. Он выпрямился и рухнул на пол.

В руках у Мигуэля появился пистолет.

– Нет, сеньор Мигуэль, к вам это не относится, – спокойно сказал я, потирая ушибленную о челюсть Фреда руку. – Я просто не мог простить ему удара по голове, когда у меня были связаны руки.

Мигуэль позвал парней, и в дверях появились Хосе и Раймундо.

– Уберите его, – сказал Мигуэль, кивнув на Фреда, – да скажите, чтобы без моего разрешения он не сводил счеты с Томпсоном.

Те двое уволокли безжизненное тело Фреда.

Мигуэль угостил меня сигаретой, когда в комнату вошел еще один парень, которого я видел впервые, и с пистолетом в руке устроился на стуле.

Я с наслаждением закурил.

– Так где теперь находятся бумаги? – спросил Мигуэль.

– Это не деловой разговор, мистер Мигуэль. Теперь настала моя очередь ставить вам условия. Я хочу, чтобы мы вдвоем с вами совершили куда–нибудь маленькое путешествие, а когда я буду уверен, что оторвался от преследования ваших людей, то, получив двадцать тысяч долларов, я сообщу вам место нахождения интересующих вас документов…

– Не много ли ты на себя берешь, Томпсон? Мне почему–то кажется, что через некоторое время у Фреда появится желание побеседовать с тобой… – Он, усмехнувшись, сделал паузу, – причем, во время этой беседы ты не сможешь отказать ему в одной маленькой просьбе… в открытии своей тайны… Фред большой специалист в этом вопросе и не любит, когда ему в чем–то отказывают… А ты, – он снова показал свои золотые зубы, – еще и испортил ему настроение…

– Ну что ж, попробуйте, сеньор Мигуэль, – усмехнулся я. – Только предупреждаю, что я ничего не скажу… Да и вы скажете Фреду, что я нужен вам живой… Живой! – я повторил с наслаждением это слово. – Я стою много тысяч, а может быть и миллионы… – Я сделал паузу, затянулся сигаретой, выпустил струю дыма и закончил. – А может быть вы подумаете над моим предложением, а?

– Там будет вид, но, – сказал он и в сопровождении парня покинул подвал.

Я бросился на жесткий топчан, обдумывая еще и еще раз создавшееся положение, но выхода не находил. Я понимал, что должен погибнуть, но все мое молодое естество буйно сопротивлялось такой перспективе.

Не знаю, сколько я провалялся в этом бессилии, когда снова открылась дверь, и вошла молодая красивая девушка лет двадцати четырех, с темно–пепельными волосами и большими карими глазами, излучавшими ласку. Даже под простым одеянием угадывались ее прекрасные формы и врожденная грация.

Она принесла и поставила передо мной поднос с едой и кувшин с водой. За то, что она несколько замешкалась около меня, когда наши взгляды встретились, охранник грубо окликнул ее, приказав убираться. Мне не хотелось наживать себе еще одного врага, поэтому я промолчал.

Так продолжалось два дня. Трижды в день приходила эта молодая женщина, приносила мне еду и воду. Еда была незамысловатой, но неплохо приготовленной, но ждал я не ее, а ту, которая ее приносила… Она даже стала являться передо мной, когда я закрывал глаза. Я пробовал с ней заговорить, но она, как немая, опускала глаза и старалась быстрее покинуть меня. Кроме нее и охранника, никто меня не посещал, что сильно беспокоило меня. Я не мог понять, что пришло в голову этому мерзкому подонку Мигуэлю?..

Но на следующий день, когда я услышал звук открываемой двери и надеялся увидеть эту очаровательную молодую женщину, в мою подвальную камеру вошел Мигуэль в сопровождении охранника.

– Ну и как, мистер Томпсон, – обратился он ко мне, – вы не хотите мне сообщить, где находятся интересующие меня бумаги?

– Я уже вам набросал примерную схему моих условий…

– Это бред сумасшедшего, – прервал он меня, – а не условия. – Он усмехнулся, показывая свои зубы в каком–то хищном оскале. – Да и не в вашем положении выставлять условия…

– И все же, я вам скажу все, только когда буду находиться на свободе, настаивал я на своем.

– Вы думаете, что тогда с вами ничего не может случиться? – усмехнулся Мигуэль. – Что же, вы можете подумать до завтрашнего утра… Это мой последний срок… – И он вышел из подвала.

Я бросился на топчан, ударяя его кулаками от бессилия, понимая, что он прав, что он играет со мной, как сытая кошка с мышонком. У меня даже мелькнула мысль, сказать ему все, чтобы ускорить свой конец и избежать мучений. Но тут же я отказался от этого, сознавая, что если я и погибну, то и он не добьется своего. И в этот момент ненависть к нему была настолько сильна во мне, что я твердо решил пройти через любые испытания, но ничего ему не сказать. Мои невеселые мысли прервал звук открывающейся двери. В помещение вошла та же молодая женщина, неся мне еду и кувшин с водой.

– Кто ты? – тихо, одними губами, спросил я, но она только опустила глаза.

У дверей стоял Хосе, молча наблюдая эту сцену. Девушка молча поставила поднос и удалилась своею легкой походкой.

Я принялся за еду, думая о ней. Она, вероятно, была местной девушкой, но где я находился? Возможно, мне хоть это удастся узнать от нее, чтобы в дальнейшем принять решение. Когда я покончил с едой, дверь снова отворилась, и девушка, так же молча, забрала поднос с остатками еды.

Я долго не мог уснуть, ворочаясь на жестком топчане. Передо мной, едва я закрывал глаза, вставал образ незнакомой девушки.

Проснулся я от звука открываемой двери. Ко мне вошел Мигуэль в сопровождении трех парней. Он держал в руке пистолет.

– Ну, мистер Томпсон, – с издевкой произнес он, поигрывая пистолетом, настала пора нам побеседовать… Не советую оказывать сопротивление моим друзьям, – и он кивнул головой в сторону парней. – Если вы еще не знаете, то сообщаю вам, что этой игрушкой я владею весьма недурно, – и он подбросил в руке пистолет. – Поэтому предупреждаю, что при малейшем сопротивлении с вашей стороны, буду стрелять, причем так, чтобы оставить вас живым, но сделать неспособным передвигаться. – Дьявольская усмешка сделала его лицо хищным. Даже если мне придется прострелить вам обе руки, то эта мучача, которая приносила вам еду, будет вас кормить, сохраняя ваш язык, чтобы он в конце концов смог сказать то, что меня интересует.

– О, сеньор Мигуэль, – ответил я с наигранным весельем, хотя и почувствовал, как неприятный холодок пополз по моей спине, – я и не думаю сопротивляться, чтобы не давать вам повода показать свое искусство стрелка.

Я просто надеюсь, что испробовав без успеха силу физического воздействия, вы станете более благоразумны и сговорчивы…

– Закрой рот, подонок, – процедил он сквозь зубы, – пока то, что умеют делать мои парни, не выдержал никто. – Потом, повернувшись к парням, он добавил:

– Ну, живо!..

Они подошли ко мне и связали мне руки. Я ждал с напряжением продолжения этого спектакля. Ждал, кто первым меня ударит.

– Ну, а теперь, – произнес Мигуэль, когда мои руки были связаны, – с тобой просто жаждет побеседовать наш общий друг Фредди…

В подвал вошел Фред, поправляя на руках перчатки и жуя резинку. Его левая половина лица была отечна, а в области скулы красовался отличный кровоподтек. Глаза его, не выражавшие ничего раньше, сейчас яростно горели.

Он медленно приближался ко мне. Я все понял, но решил хоть напоследок посмеяться над ним.

– О, доблестный убийца! – воскликнул я. – Оказывается, ты умеешь убивать только безоружных, бить парней только со связанными руками, но это…

Договорить мне не пришлось. Я видел направление удара и слегка отклонился, но все равно мне показалось, что меня лягнул бешеный конь.

Второй удар, в корпус, лишил меня на минуту возможности вдохнуть, и тяжелая тошнота подкатила комом к моему горлу… Тут же последовал удар в голову, и я упал, теряя сознание. Я еще почувствовал несколько яростных ударов ногами и, как сквозь туман, до меня донеслись слова Мигуэля:

– Осторожней, Фреди, он пока еще не должен умереть…

Очнулся я от того, что на меня лили воду. Когда я открыл глаза, то Раймундо и Хосе подняли меня с пола за руки. Я снова увидел искаженное злобой лицо Фреда.

– Ну, продолжим, ублюдок, или будешь говорить? – прошипел он.

Я не мог ответить и лишь отрицательно покачал головой. Удары снова посыпались на меня. Через некоторое время я почти потерял чувствительность, осталась только жгучая боль во всем теле и привкус крови во рту…

Я пришел в себя от нежного прикосновения влажной ладони, и как бы сквозь сон услышал нежный голос:

– Бедный… Бедный мальчик… Что они с тобой сделали?..

Это было произнесено таким тоном, каким причитают матери над израненным сыном. Голос удивительно был певуч и лился подобно серебряному свету луны над морем, возвращая меня к жизни. Я с трудом приоткрыл набухшие веки и увидел над собой нежное лицо молодой девушки. Ее платиновые волосы едва касались моего лица. Даже на смуглой коже лица преступала бледность. А ласковые ее глаза были полны слез сожаления.

– Кто ты? – прошептал я, с трудом ворочая языком.

– Тише… Вам трудно говорить. Я такая же невольница, как и вы, но меня пока не бьют.

– Как тебя зовут?

– Мерседес… Тише…

Она мне дала из чашки какой–то жидкости. Я попытался проглотить, но почувствовал боль и приступ тошноты.

– Спокойно, милый… Спокойно… – тихо шептала она, поглаживая меня ласковой рукой по лицу. – Надо потихоньку пить… пить…

И я пил, давясь, пил с трудом, маленькими глотками немного тягучую жидкость с приторным запахом…

– Вот и хорошо, – шептала она. – Вам станет легче…

Я с благодарностью взглянул на нее и, увидев в полутьме комнаты ее глаза, действительно почувствовал себя немного легче. Так под ее нежный шепот и легкое поглаживание руки, я заснул… Сон был мягким, обволакивающим, хотя иногда сквозь сон я чувствовал боль во всем теле. Проснулся я относительно бодрым, но при малейшем движении боль отдавалась в каждой моей клеточке.

Раздался скрип открываемой двери, и снова появилась Мерседес. Она склонилась надо мной, протирая лицо мокрой тряпкой, делая какие–то примочки, тихо шепча нежные слова. Потом она поднесла ко рту чашку с жидкостью, довольно приятной на вкус, а когда я сделал несколько глотков, снова начала протирать мне лицо и тихо массировать руки и плечи. В помещение вошел Мигуэль в сопровождении Фреда.

– Ну как, мистер Томпсон, будем говорить или у вас есть желание повторить вчерашнюю «беседу» с Фредом? – спросил Мигуэль, усмехаясь.

– Оставьте его в покое, – тихо, но твердо сказала Мерседес.

– Он плох…

– Заткнись, грязная мучача, – прорычал Фред и пнул ее ногой под зад.

От неожиданности она навалилась на меня, прижавшись, своими пышными грудями к моей груди. Ее волосы осыпали мое лицо, а влажные нежные губы коснулись моей щеки. Но через мгновение она была уже на ногах. Глаза ее пылали, и она была особенно прекрасна.

– Убирайся, – небрежно процедил Фред, кивая головой на дверь.

Лютая ненависть охватила меня. Я уже не чувствовал боли во всем теле, а только видел наглую, улыбающуюся физиономию Фреда. Я поднялся на ноги и, пошатываясь, сделал к нему шаг. Я еще не знал, что произойдет, но шел, шел медленно ступая, с огромным трудом передвигая, казалось, чужие ноги, немного приподняв связанные руки.

– Иди… иди, ублюдок, – цедил Фред, жуя резинку и отступая к стене.

Вдруг он остановился, и я понял, что сейчас последует удар.

Но в ту же минуту, собрав последние силы, я подскочил в воздух, согнув ноги, и затем резко выпрямил их, ударяя ногами Фреда. Я почувствовал, что мой удар достиг цели…

Это последнее, что я мог сделать, теряя сознание. Но в последний миг я услышал какой–то глухой удар.

Уже второй раз я приходил в себя под нежное прикосновение рук Мерседес.

Все тело нестерпимо ныло, болела голова, но я почувствовал, что мои руки были развязаны. Она обтирала мое лицо, – Я с трудом приоткрыл глаза.

– Ты уже пришел в сознание, милый? – нежно произнесла она.

– Да… Мерседес… – едва прошептал я. – А кто развязал мне руки?

– Это сделала я.

– А как… как же охрана? – с трудом я высказал вслух мелькнувшую мысль.

– Им сейчас не до тебя… – тихо произнесла Мерседес. – Ты убил Фредди…

– Что?!.. – выдохнул я.

– Да, после твоего удара он ударился головой о стену, и кровь пошла у него изо рта и ушей… Лежи тихо, – сказала она, нежно удерживая рукой мою попытку приподняться.

Она поднесла мне ко рту чашку с жидкостью, а когда я сделал несколько глотков, стала меня кормить, как ребенка, кашей с ложечки. Я не хотел есть, чувствуя тошноту, но и не мог сопротивляться такому нежному уходу, какого не видел и в детстве. С трудом проглотив несколько ложек каши, запив несколькими глотками настоя каких–то трав, я тихо прошептал:

– Спасибо тебе за все… Я никогда это не забуду…

– Все будет хорошо, милый… Ты только поправляйся… – снова произнесла она певуче своим нежным голосом.

– Мерседес, – внезапно спросил я, с трудом произнося слова. – А отсюда нельзя убежать?

– Это тебе в таком виде? – и она грустно улыбнулась.

– Ну, если не сейчас, то позже? – настаивал я.

– А будем ли мы еще живы «позже»? – спросила она, и грусть легла на ее прекрасное лицо.

– Будем, – почему–то уверенно, несколько окрепшим голосом, произнес я.

– Хорошо, милый… Тогда и убежим. А пока пей это и спи…

Я сделал еще несколько глотков и ощущал нежное прикосновение ее рук, пока не заснул.